Рождество Дугласа

Рождество Дугласа.  

"- Извините мой нескромный вопрос, – сказал Скрудж, пристально вглядываясь в одежды духа, – я вижу под полою вашего платья что-то странное, не принадлежащее вам… Что это: нога или коготь?  

– Это могло бы назваться и когтем, потому что сверху немножко мяса есть, – отвечал печально дух. – Глядите!  

Он распахнул полы своей одежды и оттуда вывалились двое детей, – два бедные существа – презренные, гадкие, гнусные, омерзительные, отталкивающие; они упали на колени к ногам Скруджа и вцепились ему в платье.  

– О, человек! склони, склони взоры к своим стопам! – крикнул дух.  

Это были мальчик и девочка, – желтые, худые, в лохмотьях, с нахмуренными лицами, свирепые, хотя и пресмыкающиеся – в своем подлом унижении. Вместо привлекательного младенчества, долженствовавшего покрыть их щеки вешним свежим румянцем, чья-то блеклая, высохшая рука, словно рука времени, сморщила эти ввалившиеся щеки и стерла с них жизненные краски; в этих глазах, откуда, казалось, должны были улыбаться на божий мир ангелы, теперь гнездились демоны и метали угрожающие взгляды. Никакие перемены, никакой упадок, никакое извращение человеческого рода, в самой высшей степени и при всех таинственных уклонениях природы, никогда не могли произвести подобных чудовищ, отвратительных и ужасных.  

Скрудж отшатнулся, бледный от страха. Впрочем не желая оскорбить духа, может быть, родителя этих чад, он хотел было сказать: "какие миленькие дети! ", но слова сами собою остановились в горле, чтобы не участвовать в такой неимоверной лжи.  

– Дух, это ваши дети?  

Вот всё, что мог сказать Скрудж.  

– Дети людей, – ответил дух; – они обратились ко мне с челобитною на своих отцов. Вот этого зовут: "невежество", а эту – "нищета". Бойтесь обоих и их потомства; но первого бойтесь больше – я на челе у него читаю: "проклятие". "Спеши, о Вавилон! " – возгласил дух, протягивая руку к городу, – спеши изгладить это слово – оно осуждает тебя еще более, чем этого несчастного: его только на несчастье, тебя на гибель! Дерзни сказать, что ты не виноват, клевещи даже на своих обвинителей: тебе это может послужить на время, для достижения твоих преступных целей; но… берегись конца! "  

"Скряга Скрудж и три добрых духа" Ч. Диккенс  

1 глава.  

О, этот прекрасный запах! Запах, которого я так долго ждал, которого так долго желал, о котором так долго мечтал! Индейка! Самая настоящая индейка! Украшенная ароматными яблоками, которые так и блестят при свете рождественских свечей. Свечи расставлены на столе и освещают комнату таким уютным и романтичным светом, что невозможно избежать рождественского настроения. В камине шипят дружные угли и как будто поют тихую песенку об этом прекрасном семейном празднике.  

Я так долго ждал Рождества! Когда вся семья собирается вместе, дом украшен ветками амеллы, и ты видишь волшебство в каждой снежинке, в каждой птице, в каждом окне с мигающими гирляндами. Как же я люблю это время!  

Мы все вместе сели за стол. Отец, мать, сестрёнка Джинни и я. И все улыбаются, все счастливы!  

Вот мама принесла давно запримеченную мной индейку, пунш, пироги, сладости и ещё много, много всего. Рядом со столом стояла дружелюбная красавица-ёлка и помогала малюткам -свечкам освещать комнату красными, синими, зелёными и жёлтыми цветами.  

Поблагодарив Бога, мы принялись трапезничать. Индейка была настолько сочная, что я буквально утопал в её соке. А яблоки такими сладкими, что были лучше любых конфет.  

–Дуглас, как тебе ужин? -отрезая кусок пирога, спросила мама.  

–Всё просто волшебно! Я очень... -начал говорить я, но меня перебили.  

–Дуглас? -снова спросила мама.  

–Что?  

–Дуглас!  

–Да что такое?  

–Дуглас, что с тобой?!-с испугом на лице прокричала мама.  

Тут я почувствовал сильный удар по щеке. Рука, прикоснувшаяся ко мне, была мне знакома. Это была мама. Я открыл глаза.  

–Ты опять?! Когда ты прекратишь так делать?!-кричала она на меня.  

У мамы были огромные синяки под глазами, растрёпанные волосы, порванное платье. Всё, как обычно, но что это сейчас было.  

–Хватит валяться! Вставай!  

И тут я понял. Я снова упал в обморок. Это случается со мной довольно часто, но в последнее время обмороки усилились и стали сопровождаться какими-то снами.  

И это был сон. Всё было сном. И камин, и угольки, и ёлка, и тот прекрасный запах индейки. И отец. И Джинни. Всё было сном.  

Я поднялся, немного покачнувшись от слабости и ушёл к себе. "Моя комната" была в сарае, который, в свою очередь, был малюсенькой пристройкой к малюсенькому нашему дому.  

Я жил с мамой. Отец и младшая сестрёнка умерли от эпидемии холеры, когда мне было 5. А мать после смерти мужа и дочери начала сходить с ума, и с каждым днём ей становилось всё хуже и хуже. Живём мы очень бедно, нечего скрывать. Всё наше хозяйство- это старый домик с сараем, немного деревянной мебели, грядки, на которых почти ничего не растёт и два худых кролика, живущих со мной в сарае. Первого звали Апрель, потому что нашёл я его в апреле прошлого года. Он весь белый, мягкий и пушистый. Был. Из-за плохой пищи, условий проживания вся его шерсть пожелтела, спуталась в колтуны, которые никому не под силу распутать. У Апреля нет кусочка уха. Его откусила собака, напавшая на него тогда в апреле. Я увидел, что собака хотела съесть его, и забрал себе. Тогда я не знал, чей он, откуда, и даже не подумал искать его хозяина. Хозяином стал я.  

Второй был помладше Апреля. Серенький, с маленьким чёрным пятнышком на мордочке. Его я назвал Томпсон. Не знаю почему, просто Томпсон. Он очень любил одуванчики и я специально ходил за ними на небольшую полянку у леса. Летом я набрал много одуванчиков и оставил сушиться на зиму. И вот наступила зима.  

Мама не знала о кроликах. Если она узнает, то обязательно убьёт их и заставит есть. Поэтому я старался прятать их, как можно лучше.