Корень зла

– Вася, всё что ты говоришь, это крайне предвзятая трактовка событий.  

Человек по имени Василий пристально посмотрел на своего собеседника, затем вздохнул и взял уже початую бутылку водки.  

– Разговор, я вижу, получится долгий, – сказал он, разливая алкоголь по стопкам.  

– За долгий разговор! – произнёс человек по имени Пётр и залпом залил в себя содержимое стопки.  

Василий проделал то же самое, после перевёл взгляд на меня и задал вопрос:  

– Игнат, ты чего не пьёшь?  

Я молча поднёс стопку ко рту и выпил водку. Меня передёрнуло, я взял кружку с соком и запил отвратительное водочное послевкусие.  

– Вот смотри Вася, ты сказал, что наше государство, должно быть большим и сильным, так? С этим утверждением я не могу не согласиться. Более того, полагаю, что все, кто считает себя патриотом, всегда будут за то, чтобы родное отечество было большим и сильным, – человек по имени Пётр посмотрел на меня, явно ожидая чтобы я кивнул. Я кивнул.  

На самом деле я испытал небольшое удовлетворение, когда разговор зашёл про политику. Не то чтобы меня интересовало мнение двух явно менее компетентных по сравнению со мной людей, однако они могли начать обсуждать противоположный пол и свои непотребные дела сексуального плана, а, что ещё хуже, они непременно стали бы задавать вопросы личного характера мне.  

Тем временем человек по имени Пётр активно жестикулируя продолжал говорить:  

– Однако, по пожеланию послать войска в Киев и, как ты выразился «развигачить всё это майдаунское кубло, чтобы люди там наконец зажили по-человечески» у меня есть пара вопросов…  

– Петя, не цепляйся к словам, – с улыбкой перебил человек по имени Василий, – Я имел в виду, что неплохо было бы хохлов избавить от нацистской власти и как-то вернуть их в лоно русского мира. Бомбёжка Киева — это не вариант, я согласен. Тоньше надо действовать, умом решать.  

Мне даже стало интересно, каких взглядов по данному вопросу придерживается человек по имени Пётр. Позицию его оппонента я вполне понял. Она была до невозможности вульгарной и, если можно так сказать, простонародной.  

Пётр тем временем разлил алкоголь по стопкам, молча выпил. Его собеседник проделал то же самое. Я не стал пить, потому что алкоголь привносит в мою голову пошлые мысли и заставляет совершать поступки, за которые меня потом могут упрекнуть в невоспитанности. Мои новоиспечённые коллеги, увлекшись дискуссией, не обратили внимания на то что я не поддержал их действия с алкоголем и продолжали беседу:  

– А меня как раз зацепила фраза про то, что люди лучше заживут, Вася. Против того, чтобы разогнать нацистов, пусть и с помощью оружия, я ничего не имею. Более того, я строго за такой поворот событий. Но вот скажи мне, Василий, от чего люди на Украине лучше заживут, если вместо обожающих европейские ценности олигархов с них станут драть три шкуры строго православные олигархи? Тоже кстати всё время смотрящие на запад в надежде что за своих примут. Я имею в виду, что простому населению хоть Украины, хоть любой другой страны соединяться с нами особого резона нет, жизнь их кардинально от этого не изменится в лучшую сторону.  

– Да как же нет резону? – Василий облокотился на стол и начал загибать пальцы на правой руку, – Крымчане к нам захотели? Раз. Абхазия, Южная Осетия? Два. Приднестровье? Три. Тянутся к нам люди, потому что чувствуют, у нас тут сила и правда.  

Слушая человека по имени Василий, я всё больше убеждался в его тупости. Сила и правда! Курам на смех, ватник головного мозга! Однако взгляды Петра я до сих пор не совсем уловил и с интересом слушал его ответ:  

– Во всех местах что ты перечислил, либо уже шла, либо вот-вот должна была начаться война. И, кроме Крыма, мы к себе никого не взяли, если что. Люди просто просили защиты там, где её реально было получить. И получали её, да. Но, до того, как население напрямую не сталкивалось с угрозой физического уничтожения, никто никуда особо не рвался. Дело в том, Вася, что бороться за то, чтобы тебя стали эксплуатировать буржуи под другим флагом как-то у людей желания нет. Если у нас в чём-то и лучше, чем у соседей, то только за счёт того, что больше ресурсов, и населению хоть что-то достаётся.  

Теплившаяся у меня надежда на то, что человек по имени Пётр не законченный дегенерат, улетучивалась с каждым его словом. Судя по всему, ни один из двух спорщиков, совершенно не разбирался в вещах, о которых имел наглость говорить. Жаль, что мне придётся минимум ближайшие три месяца проводить большую часть дня в компании этих идиотов.  

Пока Пётр нёс ахинею, а я старательно себя сдерживал, от того, чтобы во весь голос осудить столь постыдный диалог, Василий, не отрывая взгляда от своего собеседника, потянулся за водкой, открутил крышку и, когда Пётр договорил, стал заполнять стопки. Когда очередь дошла до моей, Василий с недоумение посмотрел на полную стопку, затем перевёл взгляд на меня и спросил:  

– Игнатыч, ты чего халявишь? Давай не отставай, глядишь, тоже к разговору подключишься.  

Они смотрели на меня как два барана, ожидая пока я выпью свою водку. Вздохнув, я взял стопку и одним махом залил содержимое в себя. Меня передёрнуло, потому что напиток уже нагрелся и отвратительно отдавал спиртом. Я взял солёный огурец и засунул его следом в рот, чтобы сбить послевкусие. Пока я жевал огурец, мне налили снова и, подняв стопку, человек по имени Василий проорал:  

– За монтажников-высотников!  

– Да! – ещё громче выкрикнул Пётр.  

Мы чокнулись, и я с отвращением заглотил очередную порцию алкоголя. На этот раз меня едва не вырвало, я ещё не до конца отошёл от предыдущей дозы водки, и новая пошла плохо. Я спешно стал закидывать в рот салат «Цезарь», чтобы хоть как-то продавить выпитое.  

– Знаешь Петя, кое в чём я тебя поддержу. Согласен, другую идеологию и другой экономический уклад мы предложить не можем. Но обрати внимание, наша страна, может быть невольно или по инерции, но продолжает выступать противовесом западному фашизму. Именно поэтому она, извиняюсь за через чур научное определение, хорошая. Миссия у нас такая историческая, злу всякому противостоять.  

– Не бывает плохих и хороших стран, – сказал Пётр, пристально смотря на Василия, – каждый преследуют свои интересы, экономические в первую очередь. Всем хочется хорошо жить, и это нормально. Да мы противостоим западному фашизму, вынуждено, ты прав, реакционно. А вот внутри большинство беднеет, а меньшинство богатеет. Также как везде, кстати, только гораздо резвее, чем у многих. Нам внутри надо всё менять, и очень быстро. Тогда к нам окружающие потянутся, пример с нас брать начнут. Как это во времена Союза было. А иначе мы так и будем полумерами жить, пока не случится более-менее серьёзное испытание на прочность, которого, боюсь, мы не выдержим.  

Я слушал всю эту феерию мракобесия с каменным лицом, но внутри у меня всё горело. Ну как можно быть такими слепыми?! Как можно говорить о богатом большинстве, о западных фашистах, и при это не замечать главного. Того, кто именно все эти люди.  

Пока Пётр говорил, я взял бутылку и сам наполнил стопки. Молча поднял свою и выпил содержимое. Я так поступил, потому, что почувствовал опьянение и захотел усилить этот эффект. Испытывая стыд за свой поступок, вызванный столь низкими намерениями, я тем не менее понимал необходимость сего действия. Мне предстояло совершить очередной интеллектуальный подвиг, объяснив коллегам всё суть глобальных политических процессов. Алкоголь, помимо накладывания отрицательных эффектов, всегда раскрепощал мне красноречия.  

В то время как я готовился понести свет истины, человек по имени Пётр договорил, отвёл взгляд от Василия и заметил полную стопку:  

– О, Игнат подсуетился уже. А себе чего не налил?  

– Да он хряпнул уже без нас, – сказал Василий, противно заржав. Пётр заржал в след за ним, ещё более противно.  

Просмеявшись они почти синхронно употребили алкоголь. Сожрав с чавканьем солёный огурец Василий, откинувшись на стуле заговори:  

– Я согласен с тобой Петя во многом. Суть моего посыла в том, что родину любить надо, кто бы у власти не сидел.  

– А если бы Гитлер сидел? – с прищуром спросил Пётр.  

– Гитлеров надо гнать. А родину любить. В вооружённую оппозицию бы ушёл.  

– Это правильно, – сказал Пётр и взял бутылку, – О, по одной осталось. Будем ещё брат?  

– Пол-литра ещё можно, завтра выходной. Как думаешь, Игнат?  

Я пожал плечами.  

– Давай возьмём, хорошо сидим.  

Пётр встал из-за стола и направился к барной стойке. Василий аккуратно разлил остатки по стопкам и глядя на меня с улыбкой сказал:  

– Надо тему разговора менять, а то ты походу совсем силён в этом всём. Про тачки любишь? Или о бабах, во, давай о бабах?  

Я смотрел с отвращением на человека по имени Василий. Как он смеет так высокомерно себя со мной вести? Обернувшись через плечо, я нашёл взглядом Петра у барной стойки. Он уже держал бутылку в руках и о чём болтал с женщиной, сидевшей за барной стойкой.  

– Петюню похоже к дамам потянуло. Молодец, время зря не теряет, – прокомментировал Василий сцену у барной стойки.  

Пётр показал женщине на нас, затем на бутылку и что-то с улыбкой сказал собеседнице. Та рассмеялась и кивнула. Пётр быстрым шагом направился к нам, и сев на свой стул сказал:  

– Мужики, извиняюсь, но у меня образовались дела, поэтому давайте по одной, и я побежал.  

– А у твоих дел пары подруг не найдется? – спросил Василий и зачем-то подмигну мне.  

– Нет, Вася. Я спрашивал.  

– Ну тогда продолжение политической дискуссии отложим на потом, а тебе Петя удачи.  

Они подняли свои стопки и посмотрели на меня. Я взял свою и не чокаясь с ними махом заглотил её содержимое.  

– Игнат, ну ты бы хоть тост сказал, – гоготнул Пётр, – а то как алкаш.  

Они снова принялись ржать, затем, похихикивая, Василий произнёс:  

– Давай Петруха, чтоб всё удачно у тебя с ней сложилось.  

Осушив вместе с Василием стопки, Пётр поднялся из-за стола, хлопнул в ладоши и сказал:  

– Приятно было пообщаться с вами парни, но мне пора. Вы то сидите, у вас ещё вон, пузырь целый на двоих.  

Он пожал руку Василия и протянул мне. Я, пристально на него глядя, твёрдым голосом сказал:  

– Сядь.  

– Игнат, меня там дама ждёт.  

– Сядь и выслушай меня.  

– Игнат, слушай…  

– Сядь!  

Я сорвался на крик, но это сработало. Человек по имени Пётр, показав женщине за барной стойкой поднятый вверх указательный палец, со вздохом опустился на стул и уставился на меня. Я, собравшись с мыслями, заговори:  

– Вы оба ничего не понимаете, в мире действуют совершенно иные правила игры, которых вы не уловили. Ты, – я ткнул пальцем в Василия, – ты вообще ничего не понимаешь. Говоришь про какую-то родину. Нет никакой родины. Она выдуманная. А ты, – я ткнул пальцем в Петра, – ты видишь эксплуатацию людей, но не понимаешь кто кого эксплуатирует на самом деле! Я готов вам всё рассказать…  

– Игнат, нам вместе долго работать, успеешь ещё, пусть Петька идёт к своей красавице, – улыбаясь сказал Василий.  

– Я запрещаю меня перебивать!  

Меня начало намного трясти от злости. Я пытался донести самую важную в его никчёмной жизни истину, а он посмел меня перебить. Глубоко вздохнув, я продолжил говорить:  

– Итак, сейчас напрягите всё своё внимание. Кто живет среди всех народов? Кто всегда пытается стравить, столкнуть лбами государства? Кто запустил свои скользкие щупальца в каждый властный кабинет любого государства? Кукловоды! Они дёргают за ниточки, играют судьбами миллионов и миллиардов! Они беспощадны и коварны, они везде. У них тысячи рук, и всеми своими руками они играют в шахматную партию, переставляю по полю тысячи фигур, только соперников у них нет. Вы замечаете лишь последствия, вы не видите причины. Догадываетесь о ком я говорю?  

Пётр сидел с каменным лицом, а Василий, напротив, округлил глаза и приоткрыл рот. Было видно, как он заинтригован. Похлопав глазами, Василий придвинулся ко мне и шёпотом спросил:  

– Кто же это, Игнат? Говори, не томи!  

– Евреи! Как вы не поняли? Они управляют всем! Революции, перевороты, войны, союзы – за все стоят они. Всегда в тени, но обязательно рядом. Даже если их не заметно на страницах истории, знайте – они там есть. Всегда… Что смешного? Идиоты. Идиоты! Из-за таких как вы, слепых дураков, человечество никогда не объединится. Идите к чёрту, я не желаю с вами больше находиться.  

Я резко встал со стула, повернулся в сторону выхода и, гордо подняв голову, вышел вон. Я им объяснил. Они ничего не поняли, в силу скудоумия, не иначе. Но я объяснил. Я должен бороться со злом. И победить.  

***  

Это был обыкновенный пятничный вечер в уютном Питерском баре. Играла не слишком громкая музыка, такая, чтобы люди могли комфортно разговаривать, не переходя на крик. В заведении было людно и стоял монотонный гомон, из которого регулярно вырывались весёлые возгласы и смешки, поэтому собравшиеся не сразу обратили внимание на заливистый хохот двух мужчин, сидевших за дальним столиком в углу. Однако приступ веселья не прекращался, а только усиливался, и люди постепенно стали замолкать и с улыбкой смотреть на весельчаков.  

Женщина, сидевшая за барной стойкой, встала и направилась к столику, ставшему уже всеобщим объектом внимания. Она осторожно тронула за плечо мужчину, который трясся от смеха закрыв лицо руками. Мужчина посмотрел на даму, вытер выступившие слёзы рукавом и жестом указал ей на свободный стул рядом с собой.  

– Это вас так товарищ ваш который вышел рассмешил, да Петя? – спросила женщина.  

– Ага, анекдот рассказ, – ответил ей Пётр.  

– Про себя, – добавил его приятель, сидевший напротив, и оба они снова закатились от смеха.  

– Слушай, Вася, а как мы с ним работать то будем? – поинтересовался Пётр, справившись с хохотом.  

– Как, как. Пояс монтажный будем потуже затягивать.  

– Зачем?  

– Чтобы кишки от смеха не надорвать! Я чувствую этому кадру есть ещё чем нас удивить.  

– А что он такого сказал? – с непониманием спросила женщина.  

– Ой, Сара, тебе лучше не знать…  

Очередная волна хохота, на который уже никто не обратил внимания, накрыла мужчин, сидевших за дальним столиком.