Птичку жалко

Спросишь, чувствую, спросишь — пастельные губы интригующе подрагивают, голосовые связки сокращаются... Сейчас. Не откладешь до прихода жёлтой собаки? Нового Года, конца недели.  

Я бы успел тихонечко сдохнуть. Сборищу полутрезвых хуманоидов (по умолчанию настроенных на вИликое чудо) за тазом оливье и "осмотром ёлки", знаешь, не до того. Надзора, лечения. Дурацкого соучастья.  

Желания помочь..? Интересно, чему и, прости тавтологию, "чем".  

— Почему? — Свершилось, "всея страдальца" разглючило. Разозлённый и, наконец-то! — осуждающий шепот, осколок от души, бесценен. Несмотря и на...  

— Ненавижу некорректные в размытости вопросы, — усмехаюсь, выдавив непроизносимую рядовому обывателю фразу. Наполовину. Расскажи же о синонимах и "слишком сильном чувстве", неподходящем.  

ПОПРАВЬ МЕНЯ, ПОПРАВЬ..!... исправь, перековеркав составные до костяка.  

Не нужно идеала. Только нормы.  

Особенности.  

—... плачешь? В вечной истерике и депрессии, что достала всех. Всегда в ней! — Первый вспомогательный предлог, а заодно завершение обвинительной тирады тонет в шуме прильнувшей крови. Не уверен в желании слышать — правда царапает. Режет, вонзается в глаза ножом. Совестью?  

Ненавижу оставлять недосказанность.  

— Птичку жалко.  

Всегда отвечаю лишь правду. Тебе, во всяком случае, никогда не соврал. Единственное "но"... Сможешь принять?  

Нет.  

Оголяются зубы в саркастической улыбке, с явным разочарованием отходишь к окну. Охладиться? Попробуй. Надеюсь, получится — эмпатический фон искрится, овевает жаром волнения. Удвоенного.  

— Плоские шутки? Да? Тебе это нравится?  

Не понимаешь. Впрочем, и остальные не отстают в просветлении. Значит... я не отделяюсь, да. Совсем нигде, никогда. Ни у кого. Жалко — с рождения бракованы. Мы.  

Дрожа (здесь холодно? ), пальцы конвульсивно обмацивают махровую ткань халата — часть в сторону. Плевать на обескураженный взгляд. Со стороны абсурдно выглядит, не так ли? Ладонь — к участку судорожного биения сердца, до мурашек царапает кожу. Ледяную. На контраст с внутренним пожаром.  

Пожалуйста, выберись. Покажись, первичный и последний раз, милая. Собери силёнки, прошу.  

Разделение практически не вызвало боли. Лёгкий зуд в участке прежнего пребывания — в руке, на неумело сформированной поддержке, лежало тельце. Шерстковато-мягкий на прикосновение, сине-лазурный комочек со свисающими крыльями. Маленькими. Ей не подняться, оперевшись чешуйчатыми лапками, не взлететь. Не шевелить "треугольными" ушками и наростами меж ними, не петь. Едва не навечно замереть, изредка жалобно пища и трепыхаясь.  

Говорите, малой или огромной рождается птица, суждено взмыть в небо?  

Почему не моя?  

Потому. Собрался умертвить. Нежно погладив и на прощание заглянув в чёрно-фиолетовые бусины глаз. С ней или без неё — одинаково мучительно.  

Я задыхаюсь, когда грудную клеть рвёт молительный клёкот от очередных пятьдесят "было" на абзац чужого текста. Писк неоправданного потока "что" и тавтологии — обратной стороны "девушка-морячка-студенка-Анна" на десять предложений. Лишние вставные и "это", "который" — на каждой строке. Нескончаемый дефицит логики, сюжета, адекватных персонажей, иногда и смысла... Страдающего чаще и гуще. Ни себе, ни людям — самопохвале.  

И ЙАшек-самомняшек, знающих и умеющих "лучше", с горой огрехов, носят на руках не хуже героев. "Прекрасно", "великолепно", "как ты так хорошо пишешь", "долго учился"... Да.  

Зависть. Осознавая, собственную жалкость — начинаешь ненавидеть. Твои — бассейны грязи и негатива (воображаемые друзья у девочки, да), их — золотые лавры и мягкие почесушки (талант, глубокие мысли и чувства).  

Без разницы в темах и выражении.  

Изначально нам с птицей казалось пустым чье-то мнение. Но дни шли, комментарии пустовали и чётко проскальзывало уныние. Другие не менее пафосно подписывают: "Для себя" и толпа поклонников не заставляет ждать.  

Разумеется, вышесказанное мои работы не затрагивало. Время шло — разочарование накренило часу весов. Засомневался, поддавшись воспоминаниям.  

И птица мгновенно зачахала — линяли и выцветали перья-чешуйки, захрипло горлышко и занемели лапки.  

Крылья закровоточили. Видишь, малиновый капли на дощатом полу и моих руках? Сначала мало и редко, в особо задевающие моменты, теперь... Да. Плачет и подпрыгивает там, у сердца. Ещё пытается вдохновить и худо-бедно помочь выписать драббл. Нешедевральный, простее простой такой и с морем косяков, но... Помогло — и удалило на два-три часа болезненный мрак. Ослепла, бедная, на неделе.  

Она просит себе жизни и полёта, а я устал от падений.  

Нет анестезированного конца для нас обоих.  

И почему не могу сжать ладонь до хруста..?