Лоно Мегаполис лоу лайф

Шар плыл между оранжевых стен, накрытый отражением черной пустоты. Восходящий месяц привлек внимание массивных тел. Они не помнили шар и были встревожены его появлением. Когда из шара донеслась музыка сфер, тела ринулись в бегство. Где-то под их многочисленными тонкими ногами, в грязной нише очнулся не родившийся человек.  

Те, кто везде назвали его Ошибкой. Он ненавидел свое имя, но еще больше он ненавидел себя, свою жалкую беспомощность перед этим местом. Давно оставил он попытки убежать, и даже перестал ползать по стенам в поисках еды. Лежа в отбросах, Ошибка обнимался с фальшивой вечностью, пока его сон не пронзала боль.  

На этот раз боли не было, но был сводящий с ума шум, вопль нависшего над ним пришельца. Охватывая шар глазами, Ошибка прокричал:  

– Кто ты?!!  

Он выбрался из своего укрытия и погнался следом за шаром по наклонной стене, перескакивая через жерла колодцев.  

– Кто ты такой?! Ты – человек?! Уходи, откуда ты пришел!!! Здесь нет ничего – только боль! Бесконечная боль!!!  

Ошибка понял, что ускоряющийся шар уже не догнать, ни остановить. Ему лишь оставалось наблюдать, как тот поднимается к пирамидальным плитам, заслоняющим горизонт. По его щекам текли слезы.  

Те, кто везде ждали шар на одной из плит. Их было трое. Подняв из рваной материи конусообразные головы, они молча наблюдали за приближением оранжевого круга. Распространяемая им музыка стихала, и шар, опускаясь, приобретал прозрачность. Внутри из молочной дымки вынырнула человеческая рука: человек внутри шара прикоснулся к стенке ладонью, и она прошла сквозь тающую оболочку.  

Пришелец отполз от растекающегося яйца. Судорожными движениями, он стал рвать покрытие, мотая по сторонам формирующейся головой. Он ударил этим слепком по выступающему краю, вздрогнул и замер. Несколько черных капель покатились по скату плиты.  

– Он мертв? – спросил тот, кто везде.  

– Да, – ответил ему другой, – Теперь он мертв.  

– Не родившись, умер? Возможно ли такое?  

– Он еще не получил имя, значит, он жив, – вступил в разговор третий.  

Так и не сформировавшаяся голова обвисла куском мертвого мяса. Человек лежал без движения, сжимая в пальцах клочок окровавленной материи.  

– Кто-то из нас дал ему имя? Кто-то другой дал ему имя? Ошибка?  

Ошибка, сидя у высокой белой стены, размазал по ноге кровь, упавшую откуда-то сверху. Он не открывал взгляда от меняющих положение пирамидальных плит, хоть и не мог увидеть, что на них происходит. Те, кто везде, должны быть там, думал он. Трое. Они всегда появлялись втроем, когда кто-то умирал.  

– Даже если мертв, – уточнил тот, кто везде, и дал человеку имя:  

– Твое имя Надежда. Живи, чтобы родиться. Родись, чтобы умереть. Умри, чтобы никогда не жить, ни рождаться, ни умирать снова…  

Тот, кто везде склонился над Надеждой и прошептал:  

– Думай, говори, увидь свой путь среди стен. Ты последний. Человек? Кусок мертвого мяса. А теперь…  

ОТКРОЙ СВОИ ГЛАЗА  

Вылетающий из колодцев мусор летел во все стороны, цеплялся за ржавые каркасы в дырах, скапливался в траншеях и пропадал в бездонных ущельях, разделяющих гигантские борозды уходящих вдаль коридоров. Иногда из отдельных колодцев била фонтаном органика. Иной раз, одно из пасущихся у колодцев тел падало. Тогда из ущелий показывались безглазые звери, ловкие и быстрые кожистые создания. Поглотив пищу, они вылизывали хвосты и длинные конечности. Звери уходили, а со стен спускался Надежда питаться тем, что осталось после этого пира плоти.  

– Не ешь это, эту мерзость. Что ты думаешь, эта гадость способно утолить твой голод, смягчить боль? Брось. Жизнь, которую ты нашел, не станет лучше, если ты будешь есть помои.  

Ошибка встал напротив Надежды и показал хвост.  

– Посмотри, кем я стал!  

Надежда ударил его, повалил и начал душить. Когда тело под ним обмякло, Надежда окинул пустым взглядом коридор. Что-то изменилось. Возможно, белую стену рассекла красная полоса.  

Огни ночного города капали дождем на улицу без названия. Под распустившимися цветами мертвого света мелькали тысячи звезд, и Надежде казалось, что он может различить каждую. Как бы ему хотелось удержать хоть одну, но он не мог, прикованный к простыне в комнате без дверей.  

Он умирал в океанах безразличия, снова и снова теряясь в спирали на замершей планете своих снов. Жизнь шла, проходила без его участия, а он рисовал на стене ее узор.  

На мгновение, вспомнив это, он прикоснулся губами к губам Ошибки. Те, кто везде выросли вокруг него. Надежде не было страшно, ведь они были те, кто вдохнули в него жизнь. Ему было только немного грустно, что пришла пора рождаться.  

Тот, кто везде разинул рот, и пропустили через него Надежду в коридор пробуждения, где не было ничего кроме скорости и яркого света. Очнувшийся Ошибка прокашлялся, и закричал, когда щупальце света задело его глаза.  

– Ты мертв, умри же, – громко прозвучал голос.  

– Кто вы?! – давясь в слезах, проскулил Ошибка, прикасаясь к выжженным глазам, – Почему… вы должны решать?! Решать за меня!!! Почему…?  

– Потому что мы те, кто вдохнули в тебя жизнь.  

– Потому что мы те, кто везде.  

– Нет. Я не верю в это! Вы не всемогущи. Как и остальные… среди стен. Вы пленники!  

Преодолевая боль, Ошибка шатаясь поднялся на ноги.  

– Вы – стены, но вы не безграничны. Я видел… Был там, где они кончаются.  

Тот, кто везде закрыл путь к коридору пробуждения и ответил:  

– Ты никогда не увидишь снова.  

– Ты – слеп.  

– Ты слеп и мертв, умри же, – повторил тот, кто везде.  

Сотни белых глаз на конусе лопнули и потекли ручьями к ногам ослепшего человека. Из ущелья раздался свирепый крик, и Ошибка побежал прочь от тех, кто везде на звук капающей органики.  

Не добежав, он провалился в колодец. Ошибка захлебывался в органике глубоко под стенами, между ними, в бурлящем озере плоти. Ему повезло, его успели вытащить. Между стенами жили люди или то, что от них осталось. Позднее, они подарили ему знания: как ползать без ног, ловить без рук, видеть без глаз и говорить без слов.  

Он благодарил их и спрашивал, могут ли они показать ему то место, где кончаются стены. Место, где есть только скорость и яркий свет. То, что осталось от людей не знало такого места и не могло помочь ему, и тогда он ушел искать ответа у зверей в их ущельях, называемых людьми соединяющими ранами. Останки людей предупредили Ошибку, что если он попадет в рану, ему не выбраться из нее таким, каким он был раньше.  

Озеро плоти вышло из берегов и поглотило всех до единого, но Ошибка был уже далеко. Настолько далеко, что сама даль становилась ничтожной перед этим местом. Он прибывал в живой машине, не имеющей ни начала, ни конца, и плодящей в своих недрах бесконечных безглазых кожистых существ, с хвостами и длинными конечностями. Он стал частью этой машины, одним из многих зверей.  

Его разум затухал в массивных телах, бегущих по изломанным стенам от музыки сфер. Он расплывался в озере плоти, между стенами, там, где жило то, что осталось от людей. Он был клочком кожи в руке существа, бесформенная голова которого свисала куском мертвого мяса. Человек знал, что может стать чем-то большим. Может стать кем угодно и чем угодно.  

Те, кто везде наблюдали, как материя срывается со стен, оставляя голые каркасы и поднимается в пустоту. Одна из пирамидальных плит упала, проломив стены. Тела, путаясь в длинных ногах, сталкивались, и падали в соединяющие раны, колодцы. Глаза тех, кто везде полопались, и белая кровь потекла по скатам плиты. Плита упала вслед за первой и раскололась.  

Облака мусора и крови поднялись над рушащимися стенами. Ущелья сомкнулись, как зажившие раны, и пустота над ними стала ничем, проглатывающим все. Когда ничего не осталось – возник шар.  

Шар плыл между оранжевых стен, накрытый отражением белой пустоты. Безногие и безглазые люди на стенах тянули к нему руки, улыбаясь. Дивная музыка залила коридор, и еще больше людей прилетело из колодцев посмотреть на шар.  

Человек, который забыл свое имя, лежал и смотрел на руку. Его ноги были парализованы.  

– Я помню, – признался он, ловя солнечные лучи пальцами, – Там были стены. Они были красного цвета. Или нет? Не помню небо, но оно было темным. Там были люди без ног. Говорили мне что-то. А может, молчали, наблюдая, как я лечу дальше. Помню высокую стену, безногие люди взбирались по ней. Зачем, интересно? Потом не было ничего, но в этой пустоте было нечто… живое, оно согревало меня. Это было приятно, и я мог бы находится в этом раю целую вечность… Помню свет и боль, боль утраты тепла. Это было неправильно, как какая-то… ошибка.  

– Ты мертв, умри же, – произнес голос, и человек умер.  

Те, кто везде выросли конусами вокруг него и разинули рты, распространяя свет. Луч рассек вечернее небо и устремился за горизонт, покидая планету, расколовшуюся надвое. Миллиарды звезд лопнули, и реки плазмы охватили ядро галактики.  

Внутри него шар поднимался к высокой стене под благословлениями тех, кто был людьми, тем, что от них осталось. Их длинные конечности указывали на красную луну. Они благословляли без слов. Новая жизнь рождалась из яйца и имя ей – Смерть.