Шторм

1  

Круизный лайнер был переполнен. Людей было так много, что они напоминали голубей на площади Святого Марка в Венеции. Они толкались на пристани и на палубах в одиночку, парочками или крикливыми группами. Разговаривали, смеялись, суетились… Пестрая птичья стая, не иначе. Я тоже был среди них. Мой багаж уже погрузили на борт, и мне было совершенно нечего делать кроме, как наблюдать за всеобщей суетой. В тревожном ожидании я провел целый час и наконец, наш лайнер был готов к отплытию. Раздался оглушительный гудок, и все на мгновение смолкли, словно это был самый важный момент в их жизни.  

Я прошелся по палубе и остановился, глядя на медленно уходящий берег. Людей вокруг по-прежнему было много. Некоторые из них были в приподнятом настроении, другие украдкой утирали слезы разлуки, третьи прикидывали, где бы расположиться и быстро занимали свободные кресла.  

Скучая по тишине и покою, я решил отдохнуть в своей каюте, но уже через двадцать минут, покинул ее и пошел бродить по салонам лайнера, которые были огромны, но напоминали коридоры железнодорожных вагонов. Под ногами у меня шуршал ковер, цвета бутылочного стекла и все гудело и вибрировало от работы мощных двигателей под полом.  

« Вот и конец моим приключениям, – подумал я, – теперь обратная дорога и похожие один на другой будни. Ничего примечательного, интересного и яркого. Что ж, всему когда-нибудь приходит конец».  

Я сел в одно из свободных кресел и тихо насвистывая любимую мелодию, посмотрел на чистое, безоблачное небо.  

– Это Армстронг? – услышал я женский голос прямо рядом со мной.  

Обернувшись, я увидел молодую женщину. Она сидела в соседнем кресле и с улыбкой смотрела на меня.  

– Простите, – ответил я, – что вы сказали?  

– Мелодия, которую вы насвистывали, это же « Прекрасный мир» Луи Армстронга?  

– Да, – кивнул я, – он вам нравится?  

– Нравится, – сказала она, – мне нравится все красивое, включая музыку.  

Она говорила так, словно мы были давно знакомы. Ни тени смущения или неловкости. Как будто нас с ней связывала близкая дружба. Это мне сразу понравилось и мое мрачное настроение испарилось, как дым. Я улыбнулся ей и повернулся так, чтобы нам было удобно разговаривать.  

– Дэвид Блоу, – представился я.  

– Оливия Стоун, – улыбнулась она в ответ на мою улыбку. – Вы тоже были в Европе?  

– Да. В Италии.  

И я стал рассказывать ей о том, как ездил по городам этой удивительной страны. Оливия слушала меня очень внимательно и смеялась, когда я рассказывал что-то смешное.  

– Вы интересный собеседник, – сказала она, когда я наконец замолчал. – Я словно побывала в Италии вместе с вами.  

– Нет, – покачал я головой. – Эту страну нужно видеть своими глазами.  

Оливия кивнула и убрала с лица прядь темных волос. Ей было лет тридцать, не больше. Правильные черты лица и красивая фигура делали ее похожей на модель итальянских мастеров живописи. И улыбка у нее была замечательная. Не лукавая и игривая, а загадочная и немного печальная. Она придавала ее облику еще большее очарование. Глядя на ее улыбку, я сам невольно улыбался как большой ребенок. Мы проговорили с Оливией около часа, а потом разошлись по своим каютам. Это встреча была самым чудесным моментом из всего тяжелого и утомительного дня. Дня, от которого я не ожидал ничего, кроме грусти и разочарования.  

2  

К обеду следующего дня, я снова выбрался из своей каюты и пошел в ресторан. Это был огромной салон, в котором уместились и зона раздачи блюд и два зала с нарядными, круглыми столиками. Я выбрал себе один из них и сел, ожидая, когда мне представится возможность сделать заказ. Постепенно за мой стол стали усаживаться и другие пассажиры, так как свободных столиков становилось все меньше.  

Компания подобралась разношерстная. Все были настолько разными, что даже моя воспитанность не позволила мне начать светский разговор. Поэтому, все мы сидели молча и говорили лишь тогда, когда к нашему столику подходил официант. И тут я снова увидел вчерашнюю знакомую. Она сидела через проход от меня и беседовала с каким-то пожилым мужчиной. Взгляд ее был рассеян, а пальцы, на которых блестели кольца, нервно вертели в руках столовые приборы.  

Глядя на нее, такую утонченную и печальную, мне вдруг захотелось, чтобы случилось что-то стихийное. Настолько масштабное, чтобы все вокруг пошло кувырком и смело бы лишних людей, оставив только нас двоих. Я словно призывал каких-то древних демонов, и желание мое неожиданно исполнилось.  

Сначала я этого даже не понял. Только почувствовал какое-то повторяющееся движение салона. Он, то вздымался, то опускался словно маятник на цепочке гипнотизера. И голова моя от этого немного шла кругом. Потом я услышал голос женщины, сидевшей со мной рядом:  

– Странно, – сказала она громко, – такое ощущение, что меня качает.  

И в то мгновение, когда она это сказала, мы все неожиданно завалились на бок. Раздался шум бьющейся посуды, звон столового серебра и чей-то сдавленный крик. Больше никто не проронил ни слова, хотя на лицах людей был написан испуг. Я посмотрел на Оливию и с радостью обнаружил, что и она смотрит на меня. Это было, как тайный знак, как сигнал понятный лишь нам двоим.  

– О боже, – нарушил тишину чей-то мужской голос, – по-моему, это шторм!  

– Похоже на то, – ответили ему.  

Это действительно был шторм. Он подбирался к нам, как невидимый, неизвестный зверь. Тихонько, чтобы не спугнуть свою жертву. А когда, застиг ее врасплох, то бросился на нее со всей мощью своего сильного тела. Чтобы смять, сломать, задушить – стереть с лица земли… Шторм, как спасение прибыл из темной глубины и обрушился на наш лайнер, в ответ на мои мольбы.  

Больше никто не хотел сидеть в салоне. Теперь люди спешили в свои каюты, толкаясь и суетясь, оставляя нетронутыми тарелки с едой и закусками. Только мы с Оливией продолжали сидеть, показывая пример стойкости и невозмутимости. Когда же место за ее столиком освободилось, я подсел к ней и улыбнулся.  

– Вы не боитесь шторма? – спросил я ее.  

– А вы? – парировала она.  

– Нет. Меня даже не укачивает, я проверял.  

– Меня тоже, – улыбнулась она. – По-моему, мы созданы для морских путешествий.  

– Вероятнее всего, – согласился я.  

Пару раз наш лайнер снова немного заваливало на бок, но это было не страшно. Тем более сейчас, когда моя мечта осуществилась и мы были вдвоем в совершенно пустом ресторане. Нам слышно было завывание ветра и плеск мощных волн, бьющихся о борт нашего судна, а еще крики матросов, которые стояли на входе и не пускали людей на открытые палубы. Мы с Оливией продолжали сидеть рядом и встали лишь тогда, когда официанты принялись убирать последствия неожиданной стихии. В этом уже не было ничего романтичного, поэтому мы удалились.  

Палубы были пусты. Там где раньше не было свободных мест, теперь гулял ветер. А кресла, всегда кем-то занятые, были абсолютно свободны.  

– Может, немного посидим? – предложила Оливия.  

– А вы не замерзнете? – спросил я.  

– Нет, не беспокойтесь.  

– Тогда вы первая женщина на моей памяти, которая не боится ни холода, ни шторма.  

– Да, вам повезло со мной, – ответила она и без тени улыбки посмотрела на меня.  

Я понял, что она хотела сказать. Мне стало так хорошо, словно шторм очистил не только палубу, но и мою душу. В ней больше не было места для тревог и сомнений и глупых мыслей относительно моего скучного бытия.  

Мы выбрали пару сухих кресел и просидели с Оливией весь день, разговаривая, смеясь и не замечая ничего вокруг. И только к вечеру, почувствовав усталость от непрерывного грохота волн и качки, разошлись по своим каютам.  

3  

Утром, когда я проснулся, шторм был все еще сильный. Темные облака заволокли небо и по стеклам иллюминаторов струилась вода. Она растекалась белой пеной, словно кто-то мыл окна мыльной водой. Спал я хорошо и чувствовал себя отдохнувшим и готовым к новым свершениям. Быстро умывшись и позавтракав, я оделся и вышел на палубу. Здесь было свежо и ветрено, поэтому я не пожалел, что надел теплую куртку. Даже сквозь нее я ощущал пронизывающий ветер, который дул порывами, стараясь свалить меня с ног.  

Чтобы как-то согреться я решил обойти верхнюю палубу, а заодно поискать Оливию. Вокруг было пустынно, как будто стихия разогнала всех по углам, чтобы они не мешали мне ненужной суетой и разговорами. Матросы тоже уже не дежурили у своих постов, подумав, что пассажиров свалила морская болезнь и они все сидят по своим каютам. Но они ошиблись. Я и Оливия были недосягаемы для стихии. Мы чувствовали, ощущали и радовались каждому дню именно благодаря внезапно обрушившемуся на нас шторму. И страсти внутри нас бушевали ничуть не меньшие. По крайней мере, во мне это точно. Я только ждал условного сигнала от своей таинственной попутчицы и был уверен, что она мне его подаст.  

Оливия стояла у лестницы, ведущей на соседнюю палубу, и крепко держалась за перила. Лайнер качало и она качалась вместе с ним. Ее волосы, прежде аккуратно собранные в пучок, теперь были распущены и развевались на ветру.  

– Здравствуйте, Дэвид, – сказала она. – Вы уже проснулись?  

Я подошел к ней и накрыл своей ладонью ее руку. Ее рука была холодной, как лед.  

– Вы замерзли? – спросил я, игнорируя ее вопрос.  

– Это перила холодные, – улыбнулась она, – вы же знаете, я не мерзну.  

На ней было легкое манто из темного меха, которое ей невероятно шло.  

– Может, зайдем в салон и выпьем чего-нибудь? – предложил я.  

– Пожалуй, – согласилась Оливия. – Я не отказалась бы от пунша или глинтвейна.  

– Я тоже.  

Мы прошли в небольшой салон, где обычно подавали напитки после ужина и сели за дальний столик. К нам тут же подошел стюарт и мы сделали заказ. В ожидании его мы стали говорить на отвлеченные темы. Удивительно, но мы намеренно избегали разговоров о личной жизни. Как будто это было совершенно не важно. Может так оно и было. Во всяком случае, я не хотел говорить про свой неудачный брак и разбитые иллюзии. Не хотел объяснять, что поехал в Италию для того, чтобы развеяться и забыть обо всем. Зачем? Ведь сейчас на этом лайнере были только мы и больше никого.  

Мы долго сидели за столиком, наслаждаясь теплом и обществом друг друга. А шторм все никак не затихал. В полдень пошел дождь. Он был сильным и казалось, что он будет идти целую вечность, но к вечеру тучи разошлись и солнце, садившееся за кормой, осветило наш салон.  

– Как красиво, – задумчиво произнесла Оливия, – наверное, скоро закончится шторм.  

В ее голосе была грусть, словно она сожалела о том, что жизнь возвращается в привычное русло.  

– Может быть, – ответил я, – все когда-нибудь заканчивается.  

Услышав мои слова, Оливия пристально посмотрела мне в глаза и встала со своего места. Я поднялся вместе с ней.  

– Нам нужно посмотреть на солнце, – сказала она и взяла меня под руку.  

Верхняя палуба была пуста и ярко освещена заходящим солнцем. Волны стали меньше, но ветер по-прежнему дул очень сильно. Приходилось прилагать усилия, чтобы идти вперед. Нас, то бросало друг к другу, то отшвыривало в разные стороны, но мы крепко держались за руки и железные поручни перил. Вдруг, лайнер снова слегка накренился, и меня бросило прямо на Оливию. Чтобы не упасть, я схватился за поручни двумя руками, и она оказалась заперта с обеих сторон. Так мы и стояли с ней, обнявшись. Щека к щеке, а ее волосы трепетали на ветру и били меня по лицу. Горизонт поплыл сначала вверх, потом вниз и мы качались вместе с ним. Оливия была так близко, что я почувствовал ее дыхание на своей шее. А потом она тихо прошептала:  

– Сейчас! – единственное слово, которое было понятно нам обоим и не требовало разъяснений.  

Мы подождали, когда лайнер выровняется и молча спустились в мою каюту.  

4  

Это была самая длинная ночь за всю мою жизнь. Чувства переполняли меня. Но это были не чувства торжества победы, а что-то другое. Я как будто исполнял древний ритуал, в котором мужчина и женщина сливались в единое целое вместе со стихией и бушующим штормом. Я был творцом, а женщина рядом со мной – моим творением. А вместе мы были неотъемлемой частью всего окружающего нас пространства. И все качалось вокруг и кружилось, словно в танце…  

Утром Оливия ушла от меня, и я мгновенно уснул. Проспал я почти до обеда и, вышел из каюты, когда все пассажиры давно уже были на ногах. В эту безумную ночь закончился шторм. Лайнер больше не трясло и не качало. Теперь я мог ходить по его бесконечным коридорам, не держась за стены. Море было спокойным, и нашему уединению с Оливией пришел конец.  

Я это понял, когда вошел в переполненный зал ресторана. Люди весело болтали и смеялись, пытаясь наверстать упущенные дни. Играл оркестр и несколько парочек скользили в танце по паркету.  

Оливия пришла с пожилым джентльменом и села за столик у окна. На ней было белое платье и в тон ему белая лента в ее темных волосах. Мне было приятно на нее смотреть, особенно после всего, что у нас с нею было. Только она избегала моего взгляда и старалась смотреть в другую сторону. Но, разделенные толпой и ее отрешенным взором, мы все равно были близки, и эта близость была незыблемой.  

Весь день до вечера на борту лайнера царила праздничная атмосфера, не смотря на то, что завтра всем предстояло встать на рассвете, чтобы собрать свои вещи к началу высадки. Люди хотели веселиться. Они снова напомнили мне голубей на площади Святого Марка и вернули грусть в мое растревоженное сердце.  

С Оливией мы больше не разговаривали. Точнее, обмолвились всего парой ничего не значащих фраз, когда выходили из ресторана на открытую палубу.  

– Хорошая погода сегодня, – сказала она.  

– Вы правы, – ответил я.  

И все… Вместе с остальными пассажирами мы вышли полюбоваться звездами. Они светили ярко, отражаясь в совершенно спокойном море. Я снова отыскал глазами Оливию и ждал, что она тоже посмотрит на меня. Но она смотрела вдаль. Тогда я понял, что все закончилось. Шторма больше не было и нас не было тоже. Остались только мистер Блоу и миссис Стоун. Два абсолютно чужих человека, которых сблизил шторм, а потом развел в разные стороны, оставив воспоминания о невероятной встрече, трех прекрасных днях и бесконечной ночи.