Александр Железногоров
Легкий морозец уже успел посеребрить редкие лужи на разбитом асфальте. Свежий ветер с Амура легко пробирался сквозь демисезонное пальто. Обычный, рядовой день 11 ноября 1982 года.
Вернувшись домой в отличном расположении духа, предвкушая послеобеденный отдых на любимом диване, я вдруг услышал звонок телефона. Звонила жена.
-Саша, Брежнев... умер, – как-то странно и необычайно осторожно, без пафоса, сообщила она.
-Hе может быть! Он вечный, – сказал я и инстинктивно посмотрел по сторонам.
-Да нет! Девчонки из Москвы позвонили и по секрету сообщили. Еще вчера в восемь часов тридцать минут по Московскому времени, включи телевизор.
Седьмого ноября Генеральный еще стоял на трибуне Мавзолея и казалось был гарантом стабильности и непоколебимости окружающего мира.
Только профессионалы могли различить, что лицо "первого" несколько изменилось: морщины углубились, правая рука не поднималась выше плеча, когда он пытался приветствовать представителей трудящихся и передовой отряд советской интеллигенции.
По телевизору, по всем программам, передавали классическую музыку. Уже потом мы поняли, что это – зловещий признак очередных кремлёвских похорон, но тогда это было в диковинку.
Чайковский и Бетховен воспринимались совершенно обыденно, без намёка. Только к вечеру, в двенадцать часов по московскому времени Игорь Кириллов зачитал важное правительственное сообщение. Вся страна была в шоке. Только на следующий день, ввиду разницы во времени были проведены митинги на предприятиях и учреждениях и всеобщий траур на одной шестой части суши.
Дилемма! Как мне совместить три очень важных для меня мероприятия, выпавших на эту неделю: командировку на север, похороны дорогого Леонида Ильича и открытие хоккейного сезона...
Нужно заметить, что у нас была традиция, такая же как у Жени Лукашина и его друзей. Только у них- баня под Новый год, а у нас – первый матч чемпионата СССР по хоккею с мячом в сезоне.
Кто любит русский хоккей меня поймет: двадцатиградусный мороз, тридцать тысяч ревущих и жаждущих гола болельщиков, белый пар плывет над трибунами, знакомые фигуры игроков и скорости сумашедшие. Для маленького дальневосточного города событие по-истине знаковое.
На работе я не заметил искренних эмоций или страшного горя. Никто не убивался, хотя некоторые и были грустными, ведь прощались с целой эпохой.
Умер пожилой человек, который сам любил пожить красиво и, по возможности, не мешал окружающим.
–Говорят любил "Зубровочку" и сигареты "Новость", пользовался успехом у женщин, «боец» был до мозга костей, -шушукались молодые.
Особенно жалели пропавшие теперь анекдоты, которые в изобилии ходили про генсека на просторах нашей Родины.
Траурный митинг в лекционном зале больницы...
-Постоянная работа на руководящих постах требовала большой отдачи сил и энергии, -читал по бумажке секретарь парторганизации....
– А портретик-то повесили еще с 3-я звездочками, а это политическая близорукость, можно сказать, вредительство, – язвительно заметил я про себя.
-Так! Дуй-ка ты в бухгалтерию, за командировочными, жизнь продолжается, – одернул меня заведующий отделением.... Милый моему сердцу "малый" аэропорт, не такой заносчивый, как основной, а добрый и приветливый, встретил нас гулом прогреваемых моторов стареньких АН-2.
Рейс на Тугур. Пять часов полета с дозаправкой в городе Комсомольске-на-Амуре.
– Скорее! Скорее! Летный час на Севере короткий, -крикнул, на бегу, летчик, совсем ещё мальчишка в форменной ушанке, сдвинутой на затылок.
Восхитительные пейзажи среднего Амура : сопки, покрытые снегом, кое-где видные крошечные поселки, как косточки домино, равномерно расположившиеся по краям реки.
Дух замирает, когда летишь между двумя сопками, ощущение того, что самолет стоит на месте, а они вальсируют вокруг, и на долю секунды мир замирает.
Какая атракция!
Дозаправка в городе юности запомнилась приспущенными флагами с траурными лентами и вожделенным туалетом, который представлял собой бетонное строение без дверей, с
характерными желтыми разводами по бокам.
Через два часа мы уже летели над Татарским проливом. Край света. Высокие обрывистые берега, каньоны, море свинцового цвета с огромными серыми льдинами, все это дополняло и без того траурно-тревожное настроение у всех присутствующих на этом флагмане малой авиации огромной северной страны, потерявшей своего бессменного лидера.
Ан-2 зашел на посадку с моря и через несколько минут наступила звенящая тишина.
После пяти часов полёта всё тело дрожало. В ушах гудело как после хорошего похмелья.
Из-за серого, с разбитыми стеклами сарая, который все дружно называли аэровокзалом,
вынырнули сани-розвальни. Худенькая лошадка подлетела прямо к самолету.
Это – Мишка, местный главный врач, мой старый приятель, ревностный любитель деревенской жизни.
-Ну и времечко вы выбрали для командировки, сегодня похороны Генерального! – с
нескрываемой иронией бросил он.
Тишина, абсолютно белый снег, запах пота лошади и бескрайная тайга вокруг немного успокоили наши истерзанные полетом души.
-Гроб с телом Генерального секретаря, на орудийном лафете, в сопровождении... -грохотали динамики, разрывая тишину почти девственного леса.
–У гроба с телом члены политбюро ЦК: Андропов... Устинов...
–Мишка гони, а то опоздаем, – крикнул я.
Н-о-о-о!, – хлестанул кобылу лихой главный.
–Попрощаться с Леонидом Ильичом прибыли представители зарубежных государств, -вещали в полной тишине громкоговорители.
–Успеем, без нас не начнут! -искусно управляя агрегатом, -закричал Михаил.
А хрустальную тишину поселка Тугур буквально взрывали слова прямого репортажа с Красной площади:
–Председатель Великого народного хурала МНР, председатель партии Фрелимо, председатель исполкома ООП...
Мы с ветерком пролетели мимо опустевшего морского порта.
Море, с какой-то остервенелой, безудержной силой, билось о волнорезы, подчеркивая всю ответственность и значимость скорбного момента.
– Ну вот и приехали! – "припарковав" кобылицу мы вошли в дом.
-Михаил Андреевич, -Мишкина жена называла его уважительно по отчеству, хотя прожили они уже 15 лет, – А ты знаешь, что помянуть Ленчика у нас просто нечем.
Мишка сдвинул брови.
Как? Хорошо ты подготовился для встречи краевых специалистов, – сохранаяя серьёзный тон, сказал я.
-Так, Наташка, руби салаты, мы – мигом! -ругнувшись себе под нос, рявкнул Мишка.
Мы рванули в селмаг, а там – большой замок.
-Поверх лафета установлен деревянный постамент, обитый красной тканью с черными
маркизами по бокам, – резала тьму радиоточка.
-Быстро! Быстро! Мы подъехали к дому, где жила завмаг, шустрая, боевая бабёнка, которая мигом смекнула что надо молодым докторам.
–Только "Кальвадос", – развела она руками. Ящиками с этим зельем до потолка был забит
сельский лабаз.
Так я отлично знал сей продукт, производства Ровенского ликёроводочного завода, меня слегка замутило.
–Траурный митинг открыл председатель комиссии по организации похорон...
–Быстро, берем, время уходит, – проявил свою активную жизненную позицию Мишка.
Мне показалось, что к снегоходу подвесили парочку турбин, т. к. уже через пару минут мы были дома.
Здесь все уже шкварчало. На столе были огромные куски отварной осетрины, дышала
картошка, рассыпаясь вместе с чесноком и сухим укропом. И всю эту прелесть дополняла огромная чашка с красной икрой.
–Так! Ввиду отсутствия времени и чрезвычайной скорбности момента прошу налить.
Старая "Спидола" с кривой, видавшей виды антеной, выдавала нам:
-Процессия направилась к кремлёвской стене. – Под звуки...
-Успели! -разливая очередную бутылку, -заметил я. А строганина из Ленка будет?
–Уже несем, – Мишкина жена появилась с целым тазиком нежного, бело-розового мяса, сдобренного луком, уксусом и черным перцем.
–Под такую закуску можно начислять до бесконечности, -строго заметил мой друг.
Потом выпили за Викторию, потом за Галину, потом... Мишка рванул струны на гитаре:
-... И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и Брежнев такой молодой, и
юный Колчак впереди.
Дальше были гонки на мотосанях с гиканьем в сопровождении стаи собак, кальвадоские возлияния на бергу Тугурского залива, попытки различить ночью Шантарские острова..
Утро не предвещало ничего хорошего. Тело отделялось от души, подкрадывался тошнотворный запах благородных яблок с благодатных полей ридной Украины.
–Миша, по-моему, я вчера потерял шапку, – выдавил я.
–Какая к черту шапка! Я авторитет потерял, – отозвался главный врач участковой больницы, наливая лечебную дозу того же Кальвадоса...
За несколько дней мы осмотрели почти все население поселка, чередуя приятное с полезным, включая зимнюю рыбалку на хариуса в нижнем течении живописной реки Тугур.
Дорога домой всегда короче, но к открытию хоккейного сезона я все-таки опоздал.
Может это было предостережение, так как после матча чемпионата СССР по хоккею с мячом, в котором встречались "Зоркий" из Красногорска и хабаровский СКА погибло в давке 22 человека.
На следующее утро ни одна газета, ни одно информационное агенство не сообщило о трагедии на Хабаровском стадионе..
Страна находилась под впечатлением пышных, державных похорон Генерального секретаря, которые ещё раз продемонстрировали незыблемость системы.
Страна была в трауре, приказанно было не мешать.
Эти три события хотя и не связаны между собой, ярко отпечатались в моей памяти, как финальная часть правления Л. И. Б, и подвели черту под целой эпохой.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.
Не расстраивайтесь , еще будет о чем написать ! Ждем ...