Кто спускает курок истории

ГРИЦАЕВ ЕВГЕНИЙ ИЛЬИЧ  

Кто спускает курок истории  

(полный вариант)  

Комсомольск-на-Амуре -2013г.  

Содержание  

Страница  

1. От автора………………………………………………………………………………. 5  

2. Диалектический историзм……………………………………………………………8  

2. 1. Историзм – принцип: кто кого раньше; главное не в развитии, а в связи…... 9  

2. 2. Диалектика и пересуды……………………………………………………………20  

2. 3. Развитие – и задачи истории………………………………………………..……33  

2. 4. Объективные отборы в истории…………………………………..……………..40  

2. 5. Процесс и явление, всеобщая связь…………………………………. …………. 47  

2. 6. Историческое и логическое как диалектическая связка – сущность  

диалектического историзма…………………………………………………..57  

3. Эффекторы действия и мысли……………………………………....……………. 62  

3. 1. Самоорганизация истории и общества – карнавал идей………..……………62  

3. 2. Теория обновления общества…………………………………………. ………..74  

3. 3. Эффекторы, эффекторный анализ…………………………………..…………. 82  

3. 4. Идеи. Только ли экономика?....................................................................... 91  

3. 5. Что правит миром, самоорганизация и эффекторы? …………………. ………98  

3. 6. Политика в истории, объективное требует изменения (мысль и действие)103  

4. История существует………………………………………..………………………109  

4. 1. Мир существует как история………………………..…………………………. 109.  

4. 2. Существо истории, ее развитие…………………………………………………114  

4. 3. Настоящее в истории……………………………………………………………..121  

4. 4. Где будущее? Существо будущего……………………………………………..127  

4. 5. Смыслы и саморегуляция истории……………………………………..………. 132  

4. 6. История разумный процесс………………………………………………………137  

5. Человечность и социальный вопрос………………………………………………142  

5. 1. Диалектика человечности…………………………………………………. ……. 142  

5. 2. Социальный вопрос, история учит…………………………………. …………..148  

5. 3. Становление и грегарный вопрос………………………………………..……..153  

5. 4. Прагматизм и капитальный отбор…………………………………. …………. 160  

5. 5. Историческая целостность………………………………..……………………..165  

5. 6. Как человечность входит в историю........................................................... 171  

6. Курок истории – рефлексия………………………………………………………..177  

6. 1. Историчность рефлексии……………………………………. …………………. 177  

6. 2. Зигзаг развития истории………………………………………………………... 183  

6. 3. Историческая энергия в рефлексии……………………………. ………………189  

6. 4. Куда уходит история; политика, интерпретация…………………..…………194  

6. 5. Инструмент эффектора развития. Исторические оценки……………………198  

6. 6. Курок истории, как делается история……………………………………..…..203  

7. Стратегия развития антропосистем………………………………………………207  

7. 1. Теория идей, самоорганизация и самоорганизация антропосистем………. 209  

7. 2. Пути выхода из кризиса исходят из путей входа в него……………………. 219  

7. 3. Активное начало истории………………………………………………. ………228  

7. 4. Кризис идей и снова прагматизм………………………………………………232  

7. 5. Борьба за власть и генерация идей………………………………………. ……236  

7. 6. Стратегия истории и бессилие власти……………………..…………………. 240  

8. Проблема настоящего в прошлом…………………………………………..……247  

8. 1. Связь времен и процессов: явление – процесс связи – процесс развития... 247  

8. 2. Проблема прошлого………………………………………………………………251  

8. 3. Настоящее – время – будущее………………………………………. …………. 254  

8. 4. Самость истории…………………………………………………………. ………. 258  

8. 5. Объективность в субъективном?................................................................. 263  

8. 6. Откуда проблема настоящего – из прошлого……………………..…………..267  

9. Примат истории висит над обществом…………………………………………... 271  

9. 1. Беды и забывчивость общества……………………………………..…………..271  

9. 2. Государство и общество……………………………………………. ……………274  

9. 3. Прощает ли история?..................................................................................279  

9. 4. Суд над историей или бессилие власти……………………..…………………282  

9. 5. Уроки истории, человек формируется в ней……………. ……………………. 286  

9. 6. Примат истории и катастрофы………………………………………..…………290  

10. Свобода + необходимость = духовность………………………………………..296  

10. 1. Свобода это историческая необходимость, диалектически вопроса нет…296  

10. 2. Жупел свободы и духовность……………………………………………..…... 299  

10. 3. Обман гуманизма и национальная идея……………………..………………. 305  

10. 4. Свобода и процесс развития………………………………………. …………..313  

10. 5. Самообразование и генерация идей…………………………………………..317  

10. 6. Локомотив истории………………………………………. ……………………. 324  

11. Поэтика истории – сотворчество идей?......................................................328  

11. 1. Сценарий жизни и режиссура………………………………..………………..328  

11. 2. Оживление истории……………………………………………………………. 331  

11. 3. Идеология и истина……………………………………………………………. 334  

11. 4. Творчество истории – будущее………………………………..……………..338  

11. 5. Поэтика истории…………………………………………. ……………………. 341  

11. 6. Сотворчество масс – главный эффектор………………. ……………………345  

12. Выбор между добром и злом……………………………………………………352  

12. 1. Добро и зло – диалектика……………………………………………………..352  

12. 2. Необходимость выбора? …………………………………..………………… 358  

12. 3. Добро от истории……………………………………………………. ………... 361  

12. 4. Залог успеха……………………………………………………………………. 364  

12. 5. Объективность выбора………………………………………………………... 367  

12. 6. Кто спускает курок истории?..................................................................374  

13. Послесловие……………………………………………………………. ………... 379  

Приложение. Словарь терминов эвристического толкования……………. ……382  

1. От автора  

Добрый читатель!  

Третья индивидная революция, которая охватила человечество в последние десятилетия, возникла не только на основе бурного развития телекоммуника-ционных технологий, но и все более и более раскручивающего обороты маховика уничтожения сложившихся и отживающих свое социальных отношений. Последний феномен связан с деградацией технократических устоев общества, что выражается в массовом проявлении признаков глобального кризиса, как утверж-дают многие ученые.  

Вместе с тем происходит откат от процветающих прежде канонов общечеловеческих ценностей. На место локомотива развития приходит интеллектуальная собственность, человеческий капитал, идеи которого быстро изменяют структуру мирового сообщества, главным образом с позиций осозна-ния. Однако было бы наивно полагать, что эти процессы прорываются через имеющиеся структуры сами по себе. Очевидно, что имеют место мощные объек-тивные рычаги, которые обуславливают эти столь масштабные изменения, кото-рым пришло время, и которые, несомненно, связаны с историей человечества в целом. Чтобы лучше разобраться в этом, необходимо обратиться к истокам, к истории вопроса о связи настоящего, прошлого и будущего. То есть просветить связь прожитых пластов времени с тем, что имеем теперь и что можно ожидать в будущем…  

Кризисы экономики и финансов всегда связаны с кризисом культуры и нравов, с самим человеком. Откуда исходят кризисы? От ошибок управления, недоразви-тости экономики или промахов политиков? Почему налицо бессилие власти? Вроде в управлении и в цехах власти сидят люди достойные и лучшие. В чем же дело? Невольно напрашивается вывод, что есть нечто такое, которое упорно не позволяет им управлять лучше, как бы этого хотелось. Да и сам капитал, который обычно считают основой экономического и политического могущества, не так уж прост. Мало того, что он засасывает людей, обладающих, казалось бы, им, в трясину конкуренции и значительного неправомерного риска. Он еще и начинает диктовать свои правила, от которых никуда не уйти. Они выражают собой так называемый капитальный отбор, который выражается в неуправляемости капи-тала, который, помимо воли хозяина, президентов или властей перекидывается в интернациональные зоны, – туда, где ему выгоднее всего. И ему нет никакого дела до патриотизма или «чувства Родины, – лишь бы прибыль была максимальной.  

Да, капитальный отбор безжалостен, но только ли он правит балом? Его призван уравновешивать отбор грегарный1, который очеловечивает нас и свя-зывает с обществом зримыми и незримыми нитями. Это тоже объективный отбор. Но он вершится субъективными поступками. Мы часто недооцениваем в этом отношении историю как движущую силу общественного развития. В чем тут дело? Да, история должна учить. Более того, она должна представлять из себя ту платформу, ту базу, на которой основывается настоящее и будущее. Роль истории оказывается не в том, чтобы учить, а более в том, чтобы связывать капитальный и грегарный отборы, то есть настоящее и будущее с самим собой, что куда более важно.  

В зависимости от того, как мы представляем и оцениваем то или иное исто-рическое событие, зависит во многом то направление, по которому пойдет настоя-щее. А значит и будущее. Можно говорить, что историю «делает» судьба, а роль человека сводится к совершенно немногому – жить по ее указаниям и законам. Но этот путь лишен перспектив, поскольку начисто отвергает решающую роль человека разума в истории. «Человек сам вершит свою судьбу» – твердят другие. Правы ли они? Как человек может творить свою историю сам по себе? Ведь он не одинок, его даже бессмысленно рассматривать вне общества. Остается задуматься над вопросом: вот это в данный момент есть, через мгновение его уже нет – оно ушло в историю, «растворилось» в ней. Что может здесь сделать человек?..  

В последние годы стало «модным» утверждать в качестве основополагающих рычагов развития идеи (эффекторы, циклоиды или даже идеосферы), генерирую-щие соответствующие изменения в социальных структурах. Эти идеи, безусловно связаны с высокоинтеллектуальным человеческим трудом – человеческим капи-талом. Роль интеллектуальной собственности трудно переоценить, но современ-ная теория идей совершенно не рассматривает причины и мотивы создания идей.  

–-----------------------------------------------------------------------------------------------------  

1 – под грегарным отбором автор понимает все виды общественного, предобщественного и группового воздействия на индивида.  

Стратегия развития антропосистем, основанная на теории самоорганизации страдает одним весьма существенным недостатком. А именно: рассматривает антропосистемы как некую данность. То есть не учитывается объективные факторы, которые заставляют антропосистемы развиваться. Упрямый вопрос: что означает эта самоорганизация? Что это еще за «само»? «Само» это значит ничто? Не вытаскиваем ли мы сами себя за волосы, подобно Мюнхгаузену, в таком случае, утверждая это «само»? Ведь это утверждение в определенной степени подчеркивает наше бессилие (или нежелание) понять нечто важное, что движет миром. Мы говорим: мир существует. Но ведь он не может существовать сам по себе!  

Чтобы ответить на поставленные вопросы, важно признать наше миропони-мание принципиально недостаточно полным. Важно прояснить причины общест-венного развития, как оно связано с прошлым, сам механизм «перехода» буду-щего в настоящее, а настоящего в прошлое. Ведь недаром ученые утверждают, что наш мир в виде современной Вселенной с его отношениями и идеями, кото-рый хоть и существует, но составляет всего 5 процентов от сущего в количествен-ном (если можно так выразится) выражении. А остальное? 70% темной энергии и 25% темной материи. Что это? – пока нет ответа. Ясно одно, что это нечто (или ничто) очень активно участвует в существовании нашего мира, нас самих, в фор-мировании генерирующих идей и развитии антропосистем. То есть в «делании» истории.  

Так кто же спускает курок истории? Народ? Личности? Что-то (или кто-то) еще? Об этом будет идти речь в книге.  

Автор будет признателен за замечания и отзывы по адресу:  

Grizaev@gmail. com.  

Успехов тебе, читатель!  

2. Диалектический историзм  

Наш мир насквозь диалектичен. Любая вещь, живой организм, человек, общество раздвоены объективно и существуют под действием как внешних, так и внутренних причин. Так, простой камень развивается (структуризируется) благодаря внешним (объективным) процессам. Но он одновременно претерпевает деструкцию, вследствие внутренних причин. Везде налицо два противоположных потока исторической сущности: субъективной материализации (объективации) и объективной идеализации (субъективации).  

Причины тому кроются в невозможности неразвития. Сущее может развиваться (существовать), только поляризуясь. Везде имеет место диалектическая связка (диалектическая пара в действии, субъективное-объективное, конечное-бесконечное, прерывное-непрерывное). Сама история так же может существовать лишь в поляризованном виде (в действии) в составе диалектической связки истории явленной (материализованные помыслы, действие, исторический факт, событие) и истории процессной (объективная направленность на дальнейшее развитие путем действия объективных отборов). В человеческом обществе это, общечеловеческие ценности в виде социальных отборов (помимо прочих): капитального и грегарного; в живой природе – физиологический (естественный) отбор и отбор физический; в неживом – отбор физический (структурный).  

Каждый человек живет под «обстрелом» двух историй: с одной стороны он находится среди исторических фактов и событий (явленная, материализованная история), которые он осмысливает и действует в соответствии с ними. С другой стороны – под «надзором» общества в виде грегарного отбора (общечеловеческие ценности – традиции, обычаи, уклад, нормы, законы, нравственность, культура и т. д. ) – это процессная история, история в действии. Два потока, две истории: одна в виде материализованной идеи, другая – как идеализированное действие.  

Процессная история направляет мысль, явленная – корректирует действие. Любой исследователь в своей работе (как и любой человек в своих действиях) испытывает два исторических момента. Первый – он изучает явленную историю (последние достижения науки) – факты, чтобы сориентироваться в потоке информации. Второй – он испытывает давление процессной истории со стороны общества – общечеловеческих ценностей, на которых строит процесс исследования. Так работают механизмы диалектического историзма.  

2. 1. Историзм – принцип: кто кого раньше; главное не в развитии, а в связи  

Под историей обычно разумели исторические факты, а не процесс. Отсюда много объяснений и… путаница. Люди давно отмечали двойственное начало сущего, но объяснить его не могли. Религия: я и бог; человек: «Я – для себя» и «Я – для других»; мир: существо и существование; история: события и их оценка; и так далее.  

Когнитивные начала истории заключаются в том, что история учит, воспитывает и направляет, заставляет осмысливать заново каждый акт рефлексии и каждый поступок, каждую модель поступка. Креативное начало истории в том, что она порождает будущее, вернее, развивает его совместно с ним, порождает совместно же с ним общество и человека вместе с ним самим. Известный принцип каузальности это, прежде всего, принцип историзма, но историзма сугубо диалектического.  

Гносеологические корни диалектического историзма заключены, как жар-птица в клетке, в принципах развития и в невозможности неразвития. Онтологические корни диалектического историзма лежат в тесной связи прошлого и будущего, как диалектической связки, которая через процесс радостного настоящего, собственно бытия, выходит на светлый простор нового прошлого. Дело заключается в том, что процесс бытийствования развивается во временных рамках, так что каждый следующий момент бытия «заимствует» черты предыдущего, «впитывает» тем самым всю историю этого бытия и строит на ее основе свое будущее.  

Историю бессмысленно рассматривать только как процесс (например, у Гегеля история – единый закономерный, внутренне необходимый процесс саморазвития духа, идеи) или только как явление, яркое событие (например: история как наука изучает исторические события, явления, факты). История более сложное «образование», ее целесообразно представлять и испытывать как процесс связи прошлого (в виде явлений) и будущего (в виде тенденции, процесса) через настоящее (в виде явлений личностей, процессов развития общества и неживой природы в данный мгновенный отпечаток существования).  

Тогда становятся понятным монистические недостатки гегелевской характеристики истории: это и единость – не единость, это и закономерность – не закономерность, это и необходимость не только внутренняя, но и внешняя, но имманентная, не говоря уже о духе (идеи) и ее саморазвитии. Более подробно с вопросами развития и самоорганизации можно ознакомится в работах автора последних лет, таких как «Диалектика связи», «Диалектика духа», «Диалектика человечности», «Чудеса самоорганизации», «Самообразование – левый марш социальности».  

Таким образом, настоящее в каждом акте рефлексии «касается» смысла истории – процесса развития процесса или «процессионала» (так мы будет называть процесс изменения процесса). В гносеологическом отношении этот смысл есть диалектический историзм, в онтологическом приближении – бесконечное богатство явлений, мнений, идей. Поскольку между ними отсутствует грань, то, в общем понимании, история пронизывает все и вся, не только материальное, но и идеальное, духовное (будущее), выступая то в роли процесса познания (прошлое), то в роли явления знания, но связанных между собой, как дифференциально-интегральное образование.  

При этом курок истории – рефлексия перехода процесса в явление и обратно – не остается за семью замками, он перед каждым из нас, но и не только перед нами, он как дамоклов меч висит над нами и постоянно требует общих действий. Так диалектический историзм правит миром и таким образом диалектический историзм совершенно чужд как понятиям диалектического материализма, так и позициям примитивизма и позитивизма, эмпиризма и идеализма в целом.  

Диалектический историзм принципиально отрицает развитие и становление вещей и явлений в ходе так называемого «исторического процесса». Изменения в истории происходят непрерывно и объективно, но фиксируются они сугубо субъективно в рамках исторических событий и действий. С другой стороны, диалектический историзм не отрицает познавательной ценности философского диалектического дискурса (как у Канта) и прочих неэмпирических наук; он их развивает, доводя до исторической осмысленности всякий научный факт. При этом предусматривается серьезная корректировка канонов мировоззрения, исходя из принципов истинной диалектики, которая отталкивается от неоспоримого «соседства» процессного и явленного, хоть они и не могут превращаться друг в друга…  

Все науки собирательные, индуктивные, дифференциальные, аналитические, можно сказать – тактическо-обзорные. Все они изначально соотносят конкретные факты, и только затем создают понятия, суждения и синтез в виде концепций, гипотез и теорий. Иначе и быть не может, поскольку человек способен оперировать лишь понятиями, которые прозводны от нечто конкретного, атрибутивного, в виде образов прошлого. Историю же необходимо рассматривать много шире и глубже – как истину торжества существования в вечном движении. История – это единственная в своем роде интегральная наука, «метанаука» (да и наука ли вообще, скорее – мировоззрение сущности) – это сама жизнь с ее преградами и вечным развитием.  

Даже общественные науки, такие как социология, культурология, экономика, политология, педагогика, психология и другие целесообразно рассматривать лишь как «моментные» науки – поскольку они анализируют и корректируют текущие изменения. А все остальное, что касается ретроспективного содержания и анализа-синтеза его (изменения) – это все уже история: историческая социология, историческая культурология, историческая адаптология, кризисология и т. д.  

То есть история как процессная наука пронизывает вся и вся. Это интегральная наука сущего, основанная на канонах самосуществования. Она не соотносит, и не соотносится, а вытекает из самого развития, «работает» не на эксперименте, а на готовом материале, который услужливо предоставляет развитие. Взять хотя бы ту же математику: едва первобытный человек узрел, что два пальца больше, чем один, у него уже была богатейшая история развития. Та же философия, она не родилась раньше того, как человек научился рассуждать, а история этого была уже давно. И так далее. Так что вопрос: кто кого «съел» (из наук) раньше (или «круче»? ) – просто бессмыслен. Принцип диалектического историзма пронизывает всю онтологию и направляет гносеологию – учит, направляет, заставляет развиваться, вначале едва ли только не бессознательно-созерцательно, а потом и осознательно – то есть в активной деятельности, в собственной «самости».  

Диалектический историзм это принцип, согласно которому небытие (история, прошлое) рождает и развивает бытие (будущее) в совместной деятельности, а само бытие познает это небытие и развивается благодаря этому, но только в совместном усилии. «Курок» истории «проходит» между нами, но кто его взводит и спускает – еще предстоит тщательным образом разобраться.  

Кантовская непознаваемость «вещи в себе», как некий недостижимый абсолют, была понята в веках не совсем корректно, можно сказать, превратно даже многими мыслителями современности. Непознаваемость в целом это обычный признак процесса (например, истории или человека в их целостности). Но это вовсе не означает отсутствие или снятие (Aufhebung у Гегеля) связи (и познаваемости) между миром мысли (небытие) и миром чувств (бытие).  

Таким образом, диалектический историзм находит ответы на два основных вопроса философии, сформулированных Шеллингом: каким образом развитие бессознательно-духовного (например, общечеловеческих ценностей, представленных обществом в грегарном отборе) приводит к сознательному (например, к усвоенным общечеловеческим ценностям) – и каким образом сознание, вернувшись к истории, может материализоваться. Такой ответ равносилен пониманию вопроса, кто спускает весьма тугой курок истории.  

История связывает время – в этом отношении она процессная. Но она фиксируется временем – здесь она явленная. То есть она процессно-явленная, или субъективно-объективная, поскольку требует одновременно и действия, и оценки его, и нового «улучшенного» действия... Известно, что все науки в принципе – о связи. Философия, математика, биология, физика, химия, экономика, социология – все они не процессные: сопоставляют и явленно-трудно, с дефектами, связывают. А нужно наоборот: вначале связывать – и далее вычленять и проявлять негативы нужного, например, будущего. Если обстановка выглядит так, тогда сакральный вопрос, кто кого раньше – отпадает: история стоит особняком, поскольку отражает в действе само развитие. Курок истории тем самым лежит в бесконечной плоскости процессного. Но процесс неразрывен с явлениями…  

История – наука о будущем. Однако де-факто история до сих пор вынужденно располагается на задворках социальных институтов (даже в госуниверситетах так часто нет чисто исторических факультетов, а есть историко-филологические). История зародилась с жизнью, ее не отделить от существования как извечного становления. Время – кажуще-субъективная «стрела» мироздания, но оно участвует в развитии далеко не на равных основаниях с диалектическим историзмом, она лишь маркер процесса, свидетельство неизбежной субъективации. Курок истории – являет собой настоящее в массе рефлексий: от прошлого к настоящему и обратно, он сам по себе живет и действует в лице истории. Выходит, что все есть история! Остальные науки (история не только наука! ) ищут явления (сначала соотнося их между собой), находят их в великом множестве символов, но не могут добраться до кряжей процессности…  

Меня долгое время не оставлял вопрос, почему мыслители, как далекие древние, так и близкие новейшие в качестве первоэлемента мироздания представляли нечто конкретное, конечное, статическое, непроцессное. Пусть это было нечто нарративное, такое, например, как, химические элементы Менделеева, энергия Маха, воздух Анаксимена, материя-форма Аристотеля, атомы Фалеса и Эпикура, огонь Гераклита, элементарные частицы современной физики, пространство-время Эйнштейна, материя материалистов. Или дискурсивное: апейрон Анаксимандра, гомеомерии Анаксагора, идеи Платона, общие идеи Ибн-Сины, субстанция Спинозы, «вещь в себе» и явления Канта, монады Лейбница, «энергия» Вильгельма Оствальда и Маха, «абсолютная идея» Гегеля, праматерия Гейзенберга, волны материи Шредингера, «инь-ян» неоконфуцианства, божественная основа религий. Все это не процессное, а явленное, а потому лежит вне истории. Почему так? Наверное, процессность, как вечность или непрерывность, бесконечность – неосязаема и непредставима, а потому так трудно чувственна и неуловима явленным осознанием?  

* * *  

Обычно считается, что «принцип историзма – только устойчивость, а устойчивость, проявляющаяся в единообразии, стала основой принципа униформизма». Но устойчивость это лишь одна сторона «медали», поскольку без изменчивости, собственно процесса, который обеспечивает эту устойчивость, не может быть существенного развития. Более того, сама устойчивость это лишь характеристика явленного, которое вообще лишено развития, а представляет собой мгновенные срезы-вакханалии самого процесса. Таким образом, принцип историзма в бытийной трактовке подлежит обязательной корректировке на диалектический лад.  

С другой стороны, следует учитывать и такое течевидное образование, как актуализм. Актуализм – возможность переноса настоящего на прошлое. Однако в истории остаются события, а не процессы, и не их связь с ними, которые в «растворенном» виде, подспудно их рождают. В таком случае, актуализм выглядит субъективным переложением объективного на свой априорно-соотносительный лад?  

Действительно, возможность переноса прошлого должна подразумевать и основываться на некоем процессе, которого в подобном рассмотрении просто нет. Речь должна вестись о диалектической материализации настоящего в историческое. При этом оно может происходить лишь за счет объективного процесса развития, его направленности на такую материализацию. Перенос настоящего в прошлое невозможен сам по себе, он выглядит гипотетическим построением в субъективной беспомощности осознания, которое необходимо оживить. Так актуализм должен переходить в диалектический историзм.  

Существует классическое гносеологическое мнение – «конкретный историзм» Гегеля, согласно которому рассмотрение предмета должно быть историческим. Но чисто историческое – не дает ключ к целостности, оно должно совпадать с будущим (логическим). У Гегеля единство историзма соединено с принципом развития, но сам принцип развития неясен (саморазвитие «абсолютной идеи» выглядит наивно в отношении действующих сил). А он заключается в принципе «невозможности неразвития», восходящего от неизбежной поляризации для необходимости существования. Невозможности несуществования. Все неполяризованное остается в «сундуке» под таинственным названием «вещь в себе».  

Подобное мы встречаем у Канта, имея в виду «вещь в себе», которая не может развиваться и существовать в принципе из-за отсутствия связей. Историческое рассмотрение должно обязательно сочетаться с объективной направленностью – и обязательно выливаться в дальнейшем в действие, в материализацию такого рассмотрения. Это предусматривает диалектический историзм.  

Историзм как свойство истории предоставляет архиценную возможность узнать историю как процесс по явлениям (историческим событиям). Ценность не только в том, чтобы удовлетворять текущие потребности, но и выправлять стратегическое направление развитию. Как объективное, он важен для субъекта – в понимании смысла деятельности. Принцип историзма важен не всеохватностью, а целенаправленностью! Историзм должен цениться не как дополнение к настоящему, а как путеводная звезда к будущему.  

Историзм отнюдь не только утилитарная ценность, но и…общечеловеческая. Общечеловеческие ценности вырабатываются веками – исторически, а их значительная роль, как в воспитании личности, так и в становлении общества известны, собственно на них основан грегарный отбор. Причем вырабатываются они с помощью субъективно-объективного механизма развития. И развиваются так же – в ходе направленного на будущее свободно-принудительного равновесия, этакого «привязывания» личности к обществу, из которого вытекают целостные потуги осознательной деятельности.  

С другой стороны, мыслители явственно свидетельствуют, что в окружающем нас мире «много любопытного, но в высшей степени удивительным и абсолютно необъяснимым является в нем единственный факт – тот, что этот мир вообще существует… Необъяснимым потому, что не может быть сведен к чему – либо более фундаментальному... самое общее – свойство быть». Однако таким утверждением мы расписываемся в бессилии, ведь это равносильно оппортунистическому признанию некоего исторического начала. Не отсюда ли вытекает незнание того, как мир существует (мировоззренческая парадигма), почему и зачем существует.  

К тому же следует признать, что неизбежна поляризация (в том числе историческая), в ходе «образования» диалектической связки, в ходе развития этого Мира как Универсума. Не может быть максимума у фундаментальности, иначе это конец, иначе должно быть начало; значит, мир (и история в нем) это процесс, процесс существования, то есть проявления некоторой сущности в будущем. Диалектический историзм основан на этом, и это непонятое доныне, как дикий монстр древности предполагает связь явления (исторического события) с процессом будущего и настоящего.  

В качестве примера нам должен быть интересен вопрос, существует ли «темная» энергия и «темная» материя? Ведь они не проявляются, подобно следам исторических событий. Однако мы их (пусть косвенным путем) находим. А раз так – они существуют. И неправы материалисты, равно как и идеалисты. А ларчик открывается чрезвычайно просто – если эти «темноты» не определяются явленно, значит это не что иное как процессы. Какие процессы и в чем их «безумная» таинственность – в этом предстоит разобраться науке будущего. Но на признания этого факта уже основан диалектический историзм. Так что есть от чего оттолкнуться, чтобы снова не скатиться в пропасть доселе неведомого «темного леса».  

Основной вопрос современной философии (и истории) должен быть перепоставлен заново – инакомысленно-прозаически: что значит проявляться, что такое существование и существующее? Он в приложении к диалектическому историзму должен решаться «одноэтажной волной»: если есть существование – значит, есть и исчезновение! Значит существование (историческое событие) это процесс связи. В более общем виде речь идет о развитии диалектической связки явление-процесс (конечного и бесконечного, субъективного и объективного). Механизм развития такой связки известен из работ автора. Причины тому также вполне понятны. Нечто (историческое событие) лежит «между» исчезновением и проявлением. А сама история – это процесс развития объективно-субъективного. Если считать, что полноценная теория должна быть дедуктивным обобщением, то диалектический историзм должен связывать в единую целостность прошлое, настоящее и будущее.  

В недавнем прошлом было широко распространено мнение, что историзм – это «принцип познания вещей и явлений в их развитии». Это материалистический «кондовый или «суконный» историзм – «продукт определенного исторического развития». Что такое «историческое развитие»? Речь, к великому сожалению, снова и снова идет об изменении явленных макровещей как атрибутов некоего внешнего «мира» – то есть, при этом должна происходить редукция прошлого. А это только объективная (процессная) история, которая абсолютно чужеродна истории явленной, в том отношении, что они отнюдь не переходят и не трансформируются друг в друга: процесс становится только там, где явление уже исчезло! У эмпиристов или позитивистов – историзм вообще отсутствует – фигурирует фигляр только субъективной истории. У религии историю делает боженька – фатальная сверхестественная человеческая комедия.  

Можно признать справедливым бесспорное утверждение, что суть диалектического историзма – рассмотрение объектов как целостных систем. Но эти системы не предметы или вещи, поскольку последние не связаны в единое тягло субъективно-объективного, как это вытекает из принципа диалектического историзма. Всеобшая связь диамата абсурдна, она мертва без движения, но она до сих пор будоражит и квазинаправляет человеческие умы на дальнейшие разборки «внутренностей».  

* * *  

Диалектический историзм это не только принцип включения и действия, а нечто много более широченное – в понятийном гносеологическом и аксиологическом планах. В бытийном понимании принцип это «устойчивое знание». Знание вообще зачастую трактуется превратно и расхоже – как нечто накопленное поколениями или личностями. Как нечто неизменно приобретенное, которым можно распоряжаться как угодно. Накапливать можно только что-то наличествующее, к тому же накопление совершенно не гарантирует применение – это как мешок золота у ног умирающего от жажды путника в пустыне.  

На самом деле обстоятельства играют далеко не в ту «флейту», это совершенно не так – знание приобретается как процесс для дальнейшего развития. Но даже такое знание не может быть устойчивым, поскольку оно субъективно-мгновенно и находится в постоянном развитии, тем более, что мало знать – более важно адекватно интерпретировать и успешно применять. Главное не новая находка, даже в гигантском по новизне исполнении, а новая интерпретация уже известного, и ее применение. Современная наука погрязла в «исследовании», но далеко не преуспела в должной интерпретации.  

Такому применению принципа может отвечать лишь процесс. Процесс развития знания основывается не только на состоянии в определенном уровне (на настоящий момент рассмотрения или применения), но и на его объективной направленности (поскольку знания не существуют сами по себе! ), на связи с ним, на диалектической связке, в более общем выражении, явления и процесса. При таком рассмотрении «устойчивое знание» становится лишь явлением, оторванным от процесса (читай: оторванным от жизни). А это означает не что иное, как «болото знаний», из которого пока мы не выбираемся, из которого пока даже не видим пути выхода. Угроза глобального кризиса тому яркое подтверждение: заблудший путник, не зная дороги, бредет наугад. Куда же? Только не туда, где его ждут!  

Логика диалектического историзма как процесса, захватывающего массу явлений-фактов, заключается не только в изучении или редукции прошлого, но и в его адекватной оценке со стороны, как личности при постоянных рефлексиях собственных поступков для выработки должного ответа-реплики обществу, так и общества при выработке общечеловеческих ценностей для целенаправленного грегарного отбора при формировании-воспроизводстве личностей. Происходит развитие прошлого (оживление истории) – развитие в формализованном состоянии его как консенсусного ноумена, как общечеловеческих ценностей. В дальнейшем процесс продолжается на стадии конструирования и моделирования-оптимизации лучших действий, исходя из имеющейся исторической основы моделей будущего – и реализации наиболее оптимальной на данный момент времени версии. Действие непременно должно завершать цикл воспроизводства истории, связывать в целостность «плохое» прошлое» и «светлое» будущее.  

Поэтому при учете исторического прошлого речь должна идти не только о реконструкции прошлых состояний или событий, как это обычно делает историческая наука, но и о приложении в виде эдакой саморазвивающейся реконструкции к будущему. Говоря иными словами: история должна учить, чего она часто не может сделать, допуская кризисы и войны, по простой причине – нашего нежелания учиться у нее. Более того, можно выразиться кратко-точно: мы должны учиться у истории, а не ждать готовых редукций и рецептов будущего. То есть необходимо самим вести наступательную тактику, исходя из исторических достижений, и действовать как активное начало нашего существования, исходя из стратегического направления, задаваемого как одухотворенную тенденцию историей.  

Известная всем позиция униформизма, к примеру, постоянно отрывает историю от человеческого существования, от человека, и не в состоянии обеспечить даже мало-мальски должного предвидения будущего. Отсюда, отчасти, периодические кризисы, когда историю рассматривают как замертвевшее и отжившее создание, считая, что она ничему научить не может, а возвеличивают свой разум, который, отнюдь не безгрешен. Можно задаваться сакраментальным вопросом предвидения будущего, отвечать на него так или эдак, но, идя изъезженными монолектическими путями, даже в принципе не увидеть «ни зги».  

Будущее можно «увидеть» лишь в процессе его формирования как тенденцию – и этого достаточно для наличия путеводной звезды в лице истории. Поскольку этот путь мы уже проходили не раз и не два – значит в школе «высшей истории» мы не учились. Принцип развития чужд униформизму и конформизму, и даже актуализму. Более того, диалектический историзм чаще выглядит как антиактуализм, поскольку нацелен на будущее, а не наоборот. Принцип развития должен сочетаться с историзмом – и в таком обличье действовать.  

Таким образом, историзм даже в бытийном понимании этого слова вовсе не свойство или состояние истории, поскольку необходимо отталкиваться не от истории, а от более «широкой» основы – от процесса существования. История это его следствие, но следствие чрезвычайно важное. Сам процесс существования в чистом виде мы не имеем возможности представить и использовать, но его проявления – просто обязаны. А, значит, это подразумевает не только историю в качестве некоего передаточного звена механизма существования – как состояние или факт (явленная история), – но и ее развитие в будущее с непременной реализацией последнего в действии настоящего.  

Следует учитывать, что состояние или явление всегда симметрично относительно своей устойчивости в униформистском понимании. Процесс же всегда асимметричен. И не потому, будто мы его понимаем в сказочном априорном переложении, а из-за его каузальной причастности к механизму развития. В диалектической связке, в которой они постоянно находятся вместе, это означает поляризацию их сущности. Сущность в развитии вообще не может быть симметричной и устойчивой, поскольку симметрия (двойникование) – признак отражения объективного в субъективном, а не развития, благодаря постоянной поляризации. Сам признак симметрии характерен лишь для неконформных (статических, гипотетических, то есть бабушкино-сказочных) систем в случае их репликации под действием внешних факторов. В любом раскладе, при таком рассмотрении сами системы должны рассматриваться более широко и становиться динамичными, но динамичными не в бытийном современном осознании, а в истинно-диалектическом, процессно-явленном исполнении.  

Так происходит репликация ДНК в живых организмах, когда кажется, что всем делом «заправляет» геном, хотя его самого необходимо прежде объективно активизировать и процессным «сапом» оживить. Так происходит двойникование в кристаллах в случае определенных условий кристаллизации, как явленное дефектование процессного действа. Вообще, симметрия чужда любому развитию, она замыкает на увесистую щеколду само существование из-за прерывания связывания в лице квазипроцесса соотнесения явлений- картин в структуре становящегося кристалла.  

Только в процессе асимметрии возможно развитие, возможен процесс поляризации, при котором система «Мир существует» приобретает характер устойчивого образования. Устойчивого за счет процессного «убегания» от капкана симметрии. То есть диалектический историзм реализуется и становится детерминировано-устойчивым именно в процессе, а не в состоянии, и существует благодаря такому двойникованию от извечной поляризации.  

В этом отношении заслуживает внимания синергетический историзм, который начинает развиваться «трудной» наукой в кострах уничижительной критики от классических авторитетов. Критика нужна, но в данном случае она не способствует становлению синергетики, поскольку из критики не вытекают направления должного путевождения. Однако он, в самом деле, должен основываться на принципах диалектической самоорганизации, а не на некоей непонятной имманентной самоорганизации, которая стала притчей во языцех.  

Это означает одномоментное действие на все системы, процессы и явления сущего всех четырех объективных отборов (физического как тенденцию материализации и структуризации, физиологического или естественного как тенденцию развития живых организмов, грегарного отбора как процесса очеловечивания, действующего со стороны общества, капитального отбора как средства развития человеком общества). Плюс к этому необходимо учитывать неизбежную субъективную корректировку результирующего объективного воздействия в виде «зигзага развития» – прецессии субъективного вдоль тренда объективной направленности в ходе непрерывного совместного развития.  

Диалектический историзм включает в себя основу исторического детерминизма и канву логического трансцендентального индетерминизма. В том отношении, что развивает их, учитывая не только факт взаимной обусловленности, но и причины проявления этой определенности в виде действующих сил истории, которые обычно остаются в стороне от взора исследователей, поэтому кажутся несколько таинственными по характеру своего воздействия. Например. Нет-нет, да появится некий исторический факт, который вроде бы совершенно невозможно было предсказать (хотя бы в случае «сугубо непредсказуемых» прогнозов погоды). Откуда он взялся – от объективной направленности, объективного детерминизма в основе действия, хотя само действие может существенно корректировать его ход. Эта корректировка обуславливает эту казуистическую «непредсказуемость», хотя она принципиально существенно не меняет расклада сил и обстоятельств – это как довесок к основному из-за совместного развития объективного по сути детерминизма и случайной субъективной неопределенности. При этом важно отметить, что последняя «случайность» должна классифицироваться как «квазислучайность», поскольку носит прагматически-субъективный характер.  

В ходе такой субъективной корректировки детерминированного объективного сам исторический детерминизм характеризуется тем, что, например, то или иное историческое событие произошло, но произошло индетерминировано. Поскольку оно произошло в процессе развития, в субъективном развитии объективной прозрачной определенности, даже, может быть, в его голословной интерпретации, в корректировке заданного направления, в результате его осмысления и нахождения тем самым оптимального варианта поступка (будущего). Так что оказывается праважным не причина или следствие, а сам процесс – тенденция будущего. В этом отношении принцип диалектического историзма чрезвычайно важен.  

2. 2. Диалектика и пересуды  

В народе говорят, что «сравнивать нужно посередине, а концы и так сойдутся». То есть налицо некоторое суждение от формальной логики и аристотелевской силлогистики. В диалектическом историзме такой «серединой» можно считать настоящее, то есть нас с Вами. Значит, нам и по нам судить?  

Крейсерский ход диалектического историзма во многом расходится с материалистической диалектической логикой. Он отнюдь не основан на ней, хоть и носит название «диалектический». Скорее, он таковой и есть в свой самоотнесенности. А вот диалектическая логика хромает и сильно недужит монизмом, и едва ли даже на деле претендует на роль «диалектической каракатицы». Диалектический историзм выдвигает другое кредо в виде исторической логики. Рассмотрим диалектические пересуды между ними.  

1. Диалектическая логика, которая считает себя Ens entium, то есть неким утонченным понятием, выдвигает в качестве центральной задачи выражение в человеческих понятиях внутренних противоречий явлений, переход их друг в друга. Таков ее масштаб идеалов. Но явление это моментальный срез процесса – вот он промелькнул как акула среди рыбьей мелюзги – и нет его. Он уже ушел в историю, и его внутреннее участие оказывается лишь предрассудком созерцания. Как он может перейти в другое явление? Этот нонсенс законоположного мышления коробит даже искушенных исследователей. Такая наблюдательная позиция сродни контрапункту связи, пройдя который мы оказываемся в ничто?.. Историческая логика «отменяет» такие «переходы» и противоречия безголовой гидры, доставшиеся в наследство от классической немецкой философии. Она ставит во главу угла связь явлений с процессом развития, как первофеномен, а не с другими «чудесными» явлениями.  

2. Диалектическая логика доводит дело до «тождества противоположностей» (по Ленину). Но есть ли эти пресловуто придуманные противоположности вообще; и как они взаимодействуют, будучи таковыми, каков их дистанционный ход? Непонятно, будто мы оказались в ночном безлунном лесу, поскольку неясен сам источник развития. Историческая логика гасит эти «противоположности» в диалектической связке. Тогда все сущее оказывается в связи, а не в борьбе или тождестве противоположностей, несмотря на их браво-мудреный лик.  

3. Диалектическая логика рассматривает процесс становления явлений и вещей, подразумевая под вещью нечто синтетическое, вроде бы материальное, но включающее в себя непонятным и непостижимым образом все, что ни есть на свете идеального, и духовное в том числе. Вот уж воистину гегелевское Aufhebung можно крутить как угодно: это и становление, и снятие, и восхождение. А может быть это связь в становлении? Историческая логика рассматривает, наоборот, явления не как стадиальное становление процесса развития (в виде исторических событий). А как целостность, доставшуюся в наследство в виде функциональной преемственности поляризации сущности, которая развилась в связку процесс-явление. Это ли не связь в становлении?  

4. Диалектическая логика базируется на истории познания; она, якобы, «есть обобщающая история развития человеческого мышления». Но разве может развиваться мышление вообще, ведь оно каждый раз новое и приносит всякий раз наисвежайшие факты? Мышление, как и пресловутое материалистическое «сознание» всегда конкретно. А вот процесс осознания пребывает в вечном осмысливании. Поэтому историческая логика считает, что человеческое мышление не развивается, развиваются принципы мышления и его предикаты, входящие в основу рефлексии.  

5. Диалектическая логика пропагандирует индуктивные законы развития мысли от явления к сущности, от относительных истин к истине абсолютной. Но любому мало-мальски уважающему себя исследователю доподлинно известно от альфы до омеги, что любая относительная истина в некотором отношении абсолютна. Иначе как может осуществляться такое титаническое восхождение в абсолют? И наоборот, историческая логика считает, что сущность не есть нечто неизменное и застывшее, она развивается сама совместно с явлениями, а абсолютная истина это вообще бессмысленное An sich, которое громадным скоком «прошмыгивает» от одной истории к другой. А ведь история одна – целостная ее картина неимоверной чередой разворачивается перед нами и раскрывает небосвод, подпирает его все новыми событиями, но связанными единым процессом развития.  

6. Диалектическая логика гордится своим основополагающим принципом «восхождения от абстрактному к конкретному». Но как же тогда «обратные связи» и диалектическая необходимость направленного равновесия двух потоков, двух начал? Такой диалектический «альпинизм» никак не контрастирует с законами логики, поскольку они основаны на числовом или языковом символизме, на определенной связанности, но не на переходе одного в другой, будто проходя лесистые перевалы, которые затемняют перспективу. Историческая логика считает такое «восхождение» лишенным смысла, поскольку «абстрактное и конкретное» находятся в ходе развития в диалектической связке и взаимодополняют друг друга. И так далее, до мельчайших теоретических шероховатостей, которые в принципе легко перерастают в одноглазое видение простора состановления.  

Таким образом, принцип диалектического историзма вынужден развенчивать однобокие монистические взгляды диалектической логики, которая, на наш взгляд, лишена главного качества диалектики – понимания принципа развития как неизбежности поляризации сущности (невозможности неразвития). Тогда становится понятным суждение известного логика К. Поппера о диалектике, как о методе проб и ошибок, который берет на себя тяжкий груз описания и объяснения все и вся. Но всякое описание становится логическим только в случае, если известен механизм его становления, когда логическое принимает на себя историческое, а не отталкивает его как рушащуюся сверху дорическую колонну в пустеющие тартарары.  

Диалектический историзм лишен такого принципиального недостатка, поскольку истинно диалектически включает в себя процесс развития истории, которая позволяет отойти от метода проб и ошибок, заменяя его объективно-субъективным взаимодействием с направленным равновесием развития диалектической связки прошлого с будущим. Почему равновесие оказывается направленным? А оно не может быт ненаправленным, как не может стоять, к примеру, иголка на острие.  

Диалектику часто ругают за путаность противоречий, размытость понятий, мнимую всеобщность. Но это относится к так называемой материалистической диалектике, которая собрала в кучу все: и познание, и онтологию, и сериалы событий, и мудрствование апорий, и витийство становления, и таинство духа. При таком раскладе позиций и традиций невозможно осознать истину, которая прячется от нас где-то в прафеномене от ничто. Истинная диалектика – стройное учение, основанное на принципиальной мировоззренческой парадигме развития и движущих сил истории, понимании механизма целостности. Поэтому нужно говорить о диалектике развития и жизни, а не о «закрученном умничании», когда судим не «по», а «о», то есть лишь бы засудить.  

Шпенглер утверждал, вторя Гете: «Всякое преходящее есть лишь подобие». Чье подобие? Конечно же, не субъективно-объективной истины, процесса. Тогда речь проистекает вокруг прошедшего события вдоль пришедшего ему на смену – как на вахту дежурства? Тогда весь Мир это преходящее, а история вечна? Но Мир без истории бессмыслен. Приведенный пример ярко характеризует наше явленное мировоззрение. Идея «всеобъемлющей символики» выглядит смешной уже потому, что в цирке жизни уже нет свободных мест для символов, подобных друг другу из-за своей явленности; а вот объемов для процессного их осмысления – имеется в наличии сколько пожелаешь. Пространство неподвижно для того, кто дальше его ничего не видит – так распоряжается хозяйка-история.  

Беспомощность в плане отсутствия причин и движущих сил развития отмечается у «вечной» диалектики Г. Гегеля. Тем не менее, она остается до сих пор «модной» и востребованной. Материалисты лишь поставили ее с головы на бок, вполне использовав ее основные принципы для собственных прагматических (если не шкурнических) интересов. Но если гегелевская диалектика основана на саморазвитии абсолютной идеи, то у диалектических материалистов – на развитии предметов или объектов.  

Отсюда исходит масса нареканий в адрес диалектики, которую мешают в снежный ком идей и понятий, где ничего понять невозможно. В том числе ее принципов всеобщей связи, развития и историзма, начиная, может быть, с позитивистов и кончая уже упомянутым К. Поппером или «более свежим» А. Хоцеем. До истинной диалектики оставалось недалеко – нужно было лишь связать идею (процесс) и объект (явление). Но… барьер квантования не пустил идею к материализации, не дал связаться со структурой исторических напевов, чтобы создать целостность общечеловеческих интересов и ценностей в обрамлении действия.  

Историзм может быть лишь диалектическим. Но диалектика диалектике рознь: существующее отрицает наступающее, но становящееся всегда побеждает отступленческую по наличию кризиса рать. Когда мы думаем: что означает «познать историческое бытие», то должны предвидеть – разве можно познать бесконечное в конечном. А существование безглавой гидры в сказочной балладе еще не означает то, что ее лик так уж плох в реалиях. Мы познаем и не познаем его одновременно. Вопрос о познании бессмыслен, он равносилен толчению воды в ступе, когда сколько не толки, а муки все равно не получить – поскольку цель поставлена недостижимая – она упрямо упирается в сам процесс познания. То есть, мы должны не только познавать, но и познаваться! Любая функциональность равна процессности, как и любой функционал это процессионал (процесс изменения процесса), то есть смысл действия. Что является смыслом исторического познания? – функция будущего!  

В противовес диалектическому материализму, согласно воззрениям истинной диалектики, которую многие пока не принимают (а может просто не понимают), развивается не вещь, а процессы внутри и вне ее, которые обуславливают субъективные изменения формы вещи. То есть развивается содержание, а не форма. Историческое и логическое не разорвать, это истинное, как и форму от содержания. Поэтому бессмысленно соотносить прошлое и будущее. Идея Маркса о естественноисторическом процессе развития общества не выдерживает никакой критики уже потому, что в ней история как процесс отрывается от естественного как явления. Историческое не может относится к логическому как процесс развития к своему результату уже потому, что этот «результат» сам воздействует на процесс и далее субъективно корректирует его. Именно такую взаимосвязь можно назвать броским термином «всеобщая связь», а вовсе не те «всеобщность» от существующей диалектики, которая уходит в «дурную» бесконечность.  

Можно полагать, согласно имеющим высказываниям современных философов, что «любое сущее (вещь) в одном смысле конечно, а в другом бесконечно». Более того, оно как диалектическая аксиома в материализованном установившемся немудреном виде даже вообще не могло бы существовать, если бы не обладало «одновременно как той, так и другой характеристикой». Но нас больше интересует нативное: формальна ли их связь?  

Материалистическая диалектика чрезмерно увлеклась относительностью с ее нарративными фантазиями. Ее расплывчатое «и да и нет» совсем не соответствует истинным диалектическим воззрениям и диалектическому историзму – так как не связывает, а разделяет и соотносит. Это вовсе неугодно говорить, но оно стало удобной и проникающей лазейкой для профанаций и насмешек. Что вполне можно поддержать, если бы в бытийном понимании было что-либо более удобоваримое и адекватно-историческое взамен. Неразборчивый вкус всегда рождает несварение – и тогда новорожденное дитя запросто выплескивается с помоями крещения. Вывод из этой мешанины таков: все упирается в отсталое мировоззрение, от него исходят наши болячки и боль как постоянно ноющий процесс…  

* * *  

Современные научные исследования убедительно показывают, что развитие (в том числе диалектическое) происходит благодаря асимметрии действующих сил, масс и пространств. Правда, про процесс забывается, а он априорно уже асимметричен. Однако асимметрия не может существовать без симметрии, что, зачастую, юркой змейкой исчезает из поля внимания. В приложении к истории это означает, что история явленная (симметричная) находится с процессной историей (асимметрической) в единой диалектической связке. Это и провозглашает принцип диалектического историзма – как связующего процесса всех действующих в истории и Мире лиц, невзирая на их качества, даже потенциальные или пращурно-возможные при кинетическом развитии и становлении вечно поляризованной сущности.  

Симметрию невозможно оторвать от асимметрии. Это означает, что явление как эпифеномен симметрии и процесс как асимметрическое образование от поляризации развиваются совместно. Рассмотрим подробней вопрос, как образуется симметрия в кристалле. Во-первых – это внешнее свойство, которое внутренне качественно неразличимо. Во-вторых – симметрия это символ покоя, равновесная «благость», к ней стремится любая система. В третьих – симметрия это свойство явления, которое неотрывно от субъективного рассмотрения. Сами символы как «мосты симметрии» представляются как средства количественно-качественного соотнесения двойникования и его процессного «разрушения» не только методом накопления дефектов и дислокаций, но и «радиоактивным заражением» субъективного осознания явленными изменениями. Таково уж историческое сродство тождественного долженствования.  

Важность принципа симметрии трудно переоценить, ведь, благодаря его соблюдению, Мир существует как Универсум. Фрагментарность историографических описаний подсказывает, что сущность последнего проглядывает из-за своего двойника в виде идейно-духовных подоплек. Все столетия человеческого существования идея-фикс природопознания выступала как подспудная переделка исторического.  

В ходе развития истории симметрия непременно сменяется асимметрией, как материализация заменяется идеализацией. Во многих отношениях выглядит неважно частый в реалиях случай, когда экспрессивный порыв процесса подменяется импрессивным выжиданием явления. То есть прошлое материализуется, структурируется в нечто стабильное – в вещи, предметы, события. Но это стабильное лишь квазисуществует, поскольку его представляют к рассмотрению самого по себе или, в еще более худшем случае, – в непосредственной связи с другим явлением.  

Структуризация – это историческая целесообразность. В ходе кристаллизации происходит приращение структуры за счет вновь материализующихся частиц, которые вклиниваются в имеющуюся структуру (процесс! ) в каждой точечной «черной дыре», которые выступают не только как символ со своим чувственным, но и как рационально деланное. Сама кристаллизация происходит не только в соответствии с принципом минимальной энергии (максимальной энергии связывания или минимальной диссипации энтропии, которая сама есть следствие самого артефакта невозможности несвязывания), но и согласно направленности развития структуры как процесса (процесс расширения, раздвижения, развития структуры – как процесс «темной» энергии).  

Таким образом, кристаллизация имеет не только внутренние (объективные) корни, но и внешние (субъективные). Первое выражается в процесс развития структуры, второе зависит от внешних условий (дислокационная картина внутри). Кристаллизация (развитие) истории происходит от личности (внутреннее) через прошлое к обществу (внешнее) и снова к личности в соответствии с законами симметрии-асимметрии. История выкристаллизовывается в общечеловеческие ценности в случае человеческого общества или в действие физического или естественного отборов в случае живой или неживой природы. В этом отношении история выглядит как объективный фактор прогресса (развития). Симметрия-асимметрия носит вовсе не геометрический характер, она свойственна любым конформным системам и характеризует структурные (стерические) затруднения при субъективной материализации объективного.  

Представленные общечеловеческие ценности всегда симметричны (красивы? ). Но при усвоении эта симметрия нарушается под действием поляризации. Вообще, всякое нарушение «закона» сохранения симметрии – обязательно связано с недостатками мировоззрения. Если симметрия, которая должна сохраняться, внезапно нарушилась – значит мы достигли того предела, за которым наше мировоззрение вступает в противоречие с истинным положением вещей.  

Это подтверждает тот факт, что идеальных кристаллов не может быть, иначе они представляли бы «вещь в себе». Кристаллы всегда искажены как дислокациями, примесями, включениями, так и двойникованием, вследствие внешнего (субъективного) воздействия. История как симметрично-асимметричное образование также не может быть идеальной – тогда бы она не развивалась, так и оставшись явленной. Так же обстоит дело с представленными общечеловеческими ценностями – они в ходе усвоения неизбежно изменяются (развиваются) подобно кристаллу (рекристаллизация и деструкция), в соответствии с принципом диалектического историзма.  

Всякая структура симметрична как явление, но асимметрична как процесс. История как структура не исключение, она диалектическая структура. Симметрия проявляется в асимметрическом процессе, подобно тому, как материализуется мысль в поступок. При кристаллизации исчезает асимметрия и проявляется симметрия, то есть налицо процесс субъективации. Одновременно и обязательно протекают обратные процессы. Любая система стремится обрести свободу (симметрию), в которой она находит устойчивость? Но это «черно-белая» ошибка истории дорого стоит, поскольку свобода и симметрия не могут существовать сами по себе.  

Предпосылка понимания диалектического историзма – это принцип обретения симметрии (а вместе с ней асимметрии и устойчивости) как культового действа рефлексий. Любая химическая реакция ведет к кристаллизации и образованию субъективно-кажущейся симметрии (даже в газовой или паровой фазе). Всякий исторический факт симметричен относительно оценок. Любой кристалл – это следствие материализации.  

Контрасты действительности диктуют императивы антисимметрии (связки реалий симметрии-асимметрии), когда каждый исторический факт кристаллизуется в действии. История, как и весь наш мир, существует как антисимметричное образование. Антисимметрия это не стремление к асимметрии, а процесс развития направленного равновесия двух извечных потоков, один из которых направлен на обретение симметрии, а другой – на заимствование асимметрии. В истории поток симметризации – это материализация поступков личности, поток асимметризации – идеализация процесса истории в общечеловеческие ценности…  

* * *  

Существующие исторические воззрения в качестве увядания принципов не могут определить действующие силы истории, поскольку видят смысл истории радужно, но банально-черно – лишь в редукции настоящего, а не в приложении к будущему. Диалектическое мировоззрение много богаче – его купол пространства связывает воедино, в целостность прошлое, настоящее и будущее; и в виде сокрушительного значения идей исторической целостности целенаправленно действует во благо развития. Оно позволяет избегать кризисов, которые, по нашему мнению, есть следствие заторможенного взгляда на историю, когда с ней говорят немым языком.  

История это не только история человеческого общества или даже неживой природы. В это понятие, как гармонию множественности, необходимо включать и сами действующие лица истории – человека и общество (равно: материальное и идеальное, конечное и бесконечное). Однако их не оторвать от настоящего, а значит и от будущего. Таким образом, определяется роль истории как связующего звена, как между личностью и обществом (государством), так и между настоящим и будущим. Диалектика истории в связи между процессом и явлением, между историческим фактом и его оценкой в действии, между роскошным мотивом свободы и поникшим «нарциссом» необходимости в автономном мироздании.  

Диалектика начинается не там, где разделяют, а там – где объединяют. В этом кроется главная ошибка оценщиков диалектики. Но она основана вовсе не на принципе всеобщей связи, который уходит одним своим «концом» в «дурную» бесконечность, а на обязательной диалектической связи процесса и явления, и их совместном развитии. При этом шкала осознательности диалектических поступков много «круче» по эффективности воздействия – она как сновидец вбирает в себя весь мир. Так фрагментарная раннеарабская, к примеру, мозаика сливается в целостность процесса лицезрения, как в перспективном видении, так и при обычном разглядывании издали. Подобно тому, мозаика исторических событий сливается в процесс совместного развития при ее оценке со стороны. Однако в этом случае суверенитет процесса совершенно не высвечивается.  

Обычно считается, что диалектика это уловка, чтобы уйти от конкретного спора, что она может объяснять что угодно. Но почему? Двухсторонняя проницаемость сущности приобретает «понимательный» рельеф, поскольку диалектическая парадигма более общая, чем существующие традиционные теории и воззрения. Так идеи макрокосма сочетаются с таинством микрокосма, даже если экспериментально доказать мельчайшие «вздохи» последнего не входит в картину пространственного впечатления.  

Однако следует подчеркнуть еще, может быть, лишний раз, что так называемый «диалектический материализм» из-за своей плоскостной обработки информации оказывается крайне непоследовательным – и не может считаться диалектикой в обычном понимании этого слова. В этом случае возникает резонный как вечные скульптуры Парфенона вопрос: какая теория из ныне распространенных лучше? Некоторые античные понятия были лучше. Но по большому счету, речь о другом: фантом времени упирается в процесс, то есть существующий диамат можно, а значит необходимо оживить. Значит нужно менять свое отношение к существующей квазидиалектике и вырабатывать в ее рамках действительное содержание.  

Истоки диалектичности истории залегают глубоко в отношениях личности и общества, в диалектизации самой личности под действием грегарного отбора во имя своего существования. В более общем виде – во имя здравствования Мира как Универсума. С одной стороны на личность постоянно действует «щупальцы» общества в виде непременного грегарного отбора, основанного на общечеловеческих ценностях, которые представляют собой позитивный результат исторического опыта человечества (со стороны процессной истории). С другой стороны, личность сама воздействует на общество своими поступками (через явленную историю). С третье стороны, история явленно-процессно связывает и интегрирует их в единую целостность. Именно история как организатор всего диалектического «расщепления» сущности.  

Вместе с тем, диалектичность истории обусловлена неизбежностью развития – история обязана обменной поляризацией двух потоков (в виде «биосоциального потока») участвовать в антисимметричном процессе, стремясь к симметрии в составе связки с самим асимметрическим процессом. Антисимметрический процесс – процесс диалектики по своей природе – направленном внешним равновесии двух противоположных потоков симметрии и асимметрии. Поэтому когда мы говорим, что «Мир существует», то подразумеваем антисимметричный (диалектический) процесс, который непременно выливается в сокровенные тайны диалектического историзма.  

История кристаллизуется из поступка (настоящего) в виде антисимметрического процесса связи, как и любая кристаллизация в неживой природе. Но истоки диалектического историзма (развития истории) кроются и в катастрофической неизбежности диалектической связи процесса и явления в ходе развития. Наконец, диалектический историзм обусловлен и выставлен на показ необходимостью самоорганизации истории, которая в свою очередь вызывающе обеспечена необходимостью действия. Всякий исторический акт исходит изнутри, но он подлежит обязательной внешней оценке и так далее – к новому действию.  

Классическая диалектика лишь провозглашает всеобщую связь. Многими она понимается как нечто чисто геометрическое, направленное заблудить в дебрях «дурной» бесконечности что приводило и приводит к существенным упущениям в понимании главного действа. Да и сама классическая диалектика принимает «свою» всеобщую связь механистически. Истинная всеобщая связь всегда существует в конформных системах – и не секрет, что она сродни целостности, которую обычно понимают, к сожалению, как нечто целое, полное, что совершенно недостаточно для характеристики процессов, тем более диалектически связанных с явлениями. Ее всеобщность заключается в замыкании нуля на бесконечности – такая целостность охватывает действительно все, хотя не является бесконечностью по существу. Подобным образом следует понимать бесконечность Вселенной – совершенно не как бесконечность в пространстве, а как целостность, где бесконечность замкнута на нуль.  

Целостность это явление в действии, то есть в связи с процессом – в таком выражении она подобна диалектической связке. В приложении к истории всеобщая связь – целостность – это диалектическая связка прошлого и будущего. Да и сама история это диалектическая связка исторических фактов и процесса их применения (действия, материализации). Как известно, у диалектической связки не может быть геометрических характеристик и параметров, нет ни времени, ни пространства – это субъективно-объективное образование в них не нуждается, поскольку представляет собой конформную систему, где «все во всем и в точке». В этом смысле всеобщность связи выступает как диалектический историзм.  

Классическая диалектика изучает «все в развитии»? Но как – «в развитии»? Если история для нее остается лишь неким темно-промозглым прошлым – мертвым образованием? Развитие всегда подразумевает связь, причем связь как двухсторонний процесс – широченный тракт с бесконечно-мгновенным реверсивно-рефлексивным движением. А принцип всеобщей связи классическая диалектика лишь декларирует. Истинно под ней следует понимать совершенно другое, – если движение теоретически-мысленно «раздирают» на составные, якобы, части, которые потом пытаются собрать и оживить, то что из этого получается?  

Понятно, что если даже эти части удастся сшить из бесконечно малых лоскутков, то оживить это вакханальное бесчинство сможет разве что очень сильный волшебник, которого мы вовсе не знаем. Да и есть ли он вообще? Тем не менее, история эти действия выполняет вполне адекватно и вольготно – направляя караван связи человека с обществом в должное плавание под горделивым названием «Развитие»…  

Зададимся вопросом, насколько современная историческая наука изучает историю в развитии? Нужно отметить, что она ее вообще не развивает, поскольку считает, что развиваются сами исторические события, но не история (как прошлое). В таком случае о развитии как о непонятно-странном процессе речи вообще не ведется. Ведь явления (факты, события) можно «ухватить» лишь субъективно и лишь фрагментами чего-то более общего, поскольку субъективность не позволяет нам «войти» в сам процесс.  

Какой интервал между фиксациями события должен быть, чтобы они слились в процесс? Или хотя бы чтобы редукция истории стала достаточно корректной? Здесь нужна непрерывность сканирования события, разумная бесконечность (может быть достаточно точно аппроксимированная по фрагментам). Этой трудной задачей историческая наука занимается, но уж очень робко, очевидно, вследствие существующего отсталого мировоззрения.  

С другой стороны, отрицают ли друг друга конечное (событие) и бесконечность (процесс истории)? Нет, они связаны, и отрывать их бессмысленно. Но почему события так часто отрывают от истории, ее развития и действия, когда «заставляют» их развиваться? Так было принято у материалистов, так оно осталось в бытийном понимании до сих пор. Не потому ли, что просто не хотим учиться у истории? Лень-матушка?..  

Диалектический историзм связывает историю как процесс с событиями как явлениями этого процесса. В этом присутствует немалый сакральный смысл. Ведь «откуда взялись изменения» того или иного события? – только в умозрительном плане, то есть из волшебного рога изобилия, что представляется далеко некорректным. Изменение не может происходить само по себе, что равносильно изменению «из ничего» – без связей. А в случае истории оно всегда связано с внешней оценкой. Откуда же берется изменение в истории, если все события зафиксированным мгновением? Только из диалектической связки – в ходе ее неукротимого развития, из внутренних самобытных движений и внешних криво-критических оценок, выливающихся в эти субъективные изменения.  

Диалектический историзм основан на тождестве процесса и явления, прошлого и будущего, исторического и логического – но только в совместном развитии. Однако будущее и настоящее неправомерно считать результатом процесса истории. Процесс вообще не может иметь результата, всилу неизбежности редукции и разрушения его целостности в ходе любой оценки или соотнесения. А тождественность его с явлением необходимо рассматривать в том отношении, что они развиваются неразрывно без остановки и отдыха. Причем будущее совсем не заложено в прошлом, как считают некоторые исследователи, например, Энгельс или Ленин в изложении диамата; но они находятся друг с другом в диалектической связке, где они уже принципиально выровнены, хотя поляризованы и антисимметричны, отличаясь лишь точкой приложения. Направленность процесса истории обуславливает вовсе не будущее или настоящее, а невозможность неразвития, поляризация сущности в эту диалектическую связку. Необходимость связи прошлого, настоящего и будущего и выражает диалектический историзм.  

2. 3. Развитие – и задачи истории  

Принципы развития сущности достаточно хорошо известны, о них много пишут, они детально проработаны, но единого сплошного мнения на этот вопрос высказать невозможно. До сих пор недостаточно внимания уделялось проблеме развития истории, которую многие современные исследователи продолжают понимать статически, то есть как набор разноплановых исторических событий, которыми можно манипулировать, исходя из экономической и политической конъюнктуры или собственных целей.  

В последние годы стало значительно проясняться картина понятия, что само развитие это вовсе не процесс движения от низшего к высшему или от старого к новому. У диалектики один единственный закон развития – извечная поляризация диалектической связки. Поэтому остается непонятным: как соотносить простое и сложное, старое и новое как некоторое бестелесное упрочнение. Тем более что это субъективные понятия исходят от мелкомасштабных событий, а развитие представляет собой объективный процесс, правда, в субъективном исполнении.  

Развивается ли этот процесс по восходящей спирали? Скорее, его развитие представляет собой хаотичную траекторию, но траекторию направленную, в отличие от статики полагания задач. Более корректно говорить о направленном равновесии двух потоков. Ведь разве может быть вообще какая-либо траектория у процесса, развивающегося совместно с явлениями? Условно это можно назвать «зигзагом развития» – этаким блистательным мигом вершины истины.  

Для истории в целом характерно отсутствие отдельных процессов. Любой исторический факт, вычлененный из своей стихии, из своего процесса, в котором он оказался – из исторической событийной канвы – при анализе-синтезе дает множество направлений развития предикатов – этакий пучок полифуркации, лежащий в стороне от генерального развития истории. А значит, истина оказывается затушеванной. Parаkletes морщится1. Наверное, так стоял апостол Павел на допросе во дворце Нерона…  

Вообще, явление, оторванное от процесса, это точка бифуркации, если выражаться языком синергетики, за которой может случиться катастрофический обвал всей морфологии развития. Так что у процесса не может быть ни начала, ни конца, а тенденция развития «конца» вовсе не закладывается «началом» – она вырабатывается при совместном развитии с явлениями, которые представляют собой некую Neorritures terrestres для «небесного» процесса.  

Напрашивается вопрос, может ли быть развитие имманентным процессом, как это обычно считается в философских кругах? Или добровольность рефлексий развития ведет лишь к сравнительной биографии факта? Многие исследователи, выбирая для характеристики развития наиболее общие понятия, говорят: «Мир существует» (по А. Хоцею). И на этом останавливаются, полагая, что такое «существование» (развитие) имманентно по Канту. Однако как может быть имманентным процесс, если он в чистом виде существовать не может? А только совместно с явлением, причем на паритетных началах. Именно в этом заключен смысл развития истории, который выражается в диалектическом историзме: история не может развиваться сама по себе. Отсюда неизбежные напряжения развития, этакий хмель развития, который отрезвляется стоящими перед ней задачами. Может поэтому после «светлого» папства Григория Великого на Европу обрушилось средневековое мракобесие, обусловленное в основном кризисом самого христианства.  

Мало того, что история сама остается процессом, она еще, вступая в связь с будущим, дает другой процесс – процесс изменения собственного процесса. А это и есть смысл развития – процесс изменения процесса развития, или процессионал развития. Философский историзм имеет именно такой смысл – беря любой факт в  

историческом ракурсе, он понимает, что его нужно преобразовать в будущее, хотя бы мысленно, но затем материализовать через срефлексированные и выверенные  

_______________________________________________________________________ 1- Параклет – бог истины у древних греков. Выражение «… морщится» – пошло от предания, где это выражало отход от истины, заблуждение (прим. автора).  

модели в настоящем. Тогда развитие истории будет сочетаться с профетизмом будущего…  

Таким путем от изменения явления – через развитие процесса мы пришли к утверждению, что везде имеет место не изменения явления, а проявление изменения (развития), которое требует тесной связки прошлого и будущего. Этот факт подтверждает диалектический историзм, исходя из основного вопроса истории – проблемы материализации прошлого.  

* * *  

Угроза глобального кризиса, который неумолимо надвигается на человеческую цивилизацию, ставит перед наукой и разумом все новые проблемы. В этом свете главная задача истории видится – в адекватной связи прошлого и будущего. Формула для решения многогранного уравнения задач истории единая – она исходит из оптимизации социальной связи.  

То есть, имеется в виду задача сочетания сияющего взгляда с одобрительным высвобождением. Для ее действенной расшифровки должны быть использованы такие действенные рычаги, как историческое воспитание, в том числе общества, развитие рефлексии, разработка и внедрение исторического (глобального) мировоззрения, повышение роли диалектического историзма, введение в обиход исторических общечеловеческих ценностей, выработка позиции исторической психологии. Коротко рассмотрим эти вопросы более детально:  

– историческое воспитание должно придти на смену политизированному патриотическому воспитанию. Наметившиеся в последние десятилетия раскольнические уклоны (особенно великодержавной, фанатично-религиозной и ущербно-террористической сферы) теснейшим образом связаны с «перепатриотическим» воспитанием. Историческое воспитание должно основываться на высоких гуманистических идеалах и вносить убежденность в адекватных предназначениях исторических ценностей и их уважении, их необходимости учета для выработки перспективных решений, особенно на уровне государств и сообщества. Необходимо смещение грегарно-капитального равновесия в сторону грегарного отбора;  

– развитие рефлексии должно происходить в русле понимания задач истории и их тесной увязки с реальными возможностями и их развитием в будущные структуры. Можно заметить, что большая часть принимаемых политических решений не способствуют сдвигу равновесия развития в сторону направленного смысла;  

– историческое мировоззрение должно необходимо исходить из принципов исторической логики и преследовать цели гуманизации всех социальных структур. При этом метафизический струп псевдоразвития свидетельствует о банкротстве такого квазиобеспечения;  

– диалектический историзм должен стать основой прогресса науки, особенно ее методологии, резко сужающей круг разброса результатов метода проб и ошибок, отход от него. Именно методологическое топтание на месте является главным тормозом развития науки и техники, отсутствия прорывных идей в последние десятилетия. А методология может стать успешной лишь на основе соответствующего мировоззрения, что очень важно;  

– общечеловеческие ценности исторически должны способствовать выработке психологии победителя. В России начала 21-го века до сих пор клянут «коммунистов». Хотя, виноваты ли только они? И вообще, они ли? Может быть, здесь сыграли большую роль иные, более мощные эффекторы?  

– историческая психология должна быть основана на исторической логике – она должна способствовать выработке нового диалектического мировоззрения. Особенно важно развитие общественной психологии в рамках политической логики.  

Перед нами постоянно развивается грандиозная картина мира. Она объективна, в ней мы можем изменить то, что касается нас. Это поток. Время – маркер его развития. Мы, так или иначе, должны участвовать в этой картине, связывая объективное в субъективное – в историю, несмотря на некоторую декоративность задач прошлого. Мы посредники между Процессом и Явлением (прошлым и будущим). А задачи их связи следуют из стержня исторического экзоноумена.  

* * *  

Мир существует и постоянно развивается. Сменяются цивилизации, согласно по-детски наивной цивилизационной теории Тойнби. Это фатализм, который заставляет развиваться именно так? Но развивается ли он по спирали, как обычно принято считать? Конечно же, нет; о какой «спирали» можно вести речь, если уже катастрофы, войны и кризисы явно выпадают из этой смутно осознаваемой трактовки. «Зигзаг развития» представляет собой диалектическую картину существования, когда объективно задается направленность развития, а субъективность прецессирует вокруг этой направленности, совместно вырабатывая и корректируя этот «заданный» ход.  

Развитие понятийно отличается от классически-принятого существования. Если второе подразумевает внутреннее (субъективное) развитие во внешнем, то первое – разумеет существование внешнего (процессного), благодаря внутреннему. Отсюда вытекает принцип исторического алогизма – история всегда действует нелогично, поскольку следует зигзагообразной функции переполяризации. Логика подразумевает некую прямолинейность, определяемую ее символичными законами (абстрактное формализованное учение), может быть объективную. Но в случае истории объективное корректирует субъективное – и наоборот.  

Событие есть процессионал истории, то есть субъективный процесс изменения процесса объективного развития. Хотя в субъективном выражении он выглядит фиксированным явлением-фактом. Событие больше относится к обществу, поскольку этот исторический факт уже прошел его оценку и своего рода утверждение в общественном мнении. Поэтому настоящее развивает прошлое в диалектической связке прошлое-будущее и становится тем самым регулятором будущего. Поэтому существует зигзаг развития, а не спираль.  

Современное историеведение, методология истории ограничивается примитивистской редукцией прошлого. Правомерны ли такие действия от секуляризации, ведь за редукцией стоит дальнейший ход развития. А значит, он также должен входить как в методологию, так и в историеведение. Причем это относится не только к человечеству в целом, но и ко всему сущему. Иначе как может существовать мир? Отсюда следует вывод, что современное мировоззрение чревато-рождено своей метафизичностью – и именно это ведет к кризисам и социальным бедствиям. Социальный вопрос в результате или не решается, или решается настолько косо- и однобоко, что от этого страдают миллионы людей.  

Развитие диалектично по своей двойственной природе, по определению. Развитие истории – так же. Необходимо рассматривать упрямую связку: субъективная история (прошлое) + объективный логизм (будущее). При этом согласно современным воззрениям на развитие информационного общества, связанного с высвобождением человеческого начала и управлением интеллектуальной собственностью, существует тесная связь между интеллектуальным капиталом и историзмом, в том числе с капитальным отбором, регулировать прагматизм которого призвана интеллектуальная собственность. Эта связь основана на истории и решает прикладные задачи, в том числе проблемы кризисов.  

Историчность это уникальный экзопринцип, который еще далеко не в полной мере оценен. Он гласит: «То, что имеет историю – развивается». Вся история мира указывает на этот основополагающий принцип. Понятие историчности как категория развития не ново – оно показывает преемственность, но не имманентную, как это обычно считается, как мы это видим на примере диалектического материализма, а диалектическую, то есть имеющую развитие в развитии и действии.  

История человечества описывает развитие качественно и количественно. Без нее нет будущего, поскольку каждая правосудная рефлексия отталкивается от безликого прошлого. Без истории действительно нет развития. Если человек не учитывает ошибок прошлого, не корректирует их в своих дальнейших действиях – он неизбежно деградирует и как личность не развивается. Подобное касается и общества, и государства, тем более что постоянно действует обратная связь, которая еще более усугубляет возмущение процесса.  

Но это и свидетельство развития, которое выражается в том, что человек пустил свое неизбежное, несмотря на разночтиность меркантильных мнений, самообразование (скажем: самоорганизацию истории) на самотек – и оно идет вразрез с интересами общества, которое тащит его из «болота» и губит во имя развития, если этот человек не подчиняется законам истории. Не желает учиться у нее. Это же касается и самого общества, и государства. Мы знаем немало ярких примеров, когда великие государства и могущественные империи гибли только из-за того, что «козлинно-упрямо» не хотели учиться у истории…  

Можно задаться вопросом, откуда вообще исходит история? Понятно, из эффектора настоящего, который материализует наши великие и скромные помыслы. Как развивается человеческая история? – только в связи личности с обществом. Траектория такого развития есть смысл самой истории. Но эта траектория до того замысловата, что проследить ее в деталях и даже по направленности очень трудно. Поэтому перед историей на современном этапе развития человечества встают все новые более глобальные проблемы.  

Все задачи человеческой истории вытекают из проблем развития диалектической связки личности с обществом. Конечно, задача первородной истории не только описывать и воссоздавать прошлое, но и предвидеть будущее, конструировать и реализовывать его, действовать, помогать диалектической связке развиваться в оптимальном направлении. Оптимальном для всех. Это не только нравственный императив, это и дискурс истории, и ее нарратив, это и исполнение их многогранных связей.  

Повторяем, что основная задача истории видится в том, чтобы адекватно связывать личность и общество. Такая адекватность для общества выливается в соблюдение общечеловеческих ценностей в действиях личностей и государства. Адекватность для личности – обеспечивать согласие с собой, что обычно упирается в трудное обретение смысла жизни. Адекватность для государства – в нахождении таких непротиворечащих обществу рычагов, которые способствовали бы судейскому уравновешиванию грегарным отбором отбора капитального.  

Почему именно на историю следует возлагать столь высокую миссию истинности? Потому что существует другая задача истории – регулирующая, которая предполагает взаимную праведную оценку действий с последующей корректировочной регуляцией в ходе трансформации явленной истории в процессную. Так и при самоорганизации самой истории, которая, в конечном счете, выливается в материализацию осмысленных обществом идей. Самоорганизация истории как действие объективного отбора заключается в объективном развитии субъективного (в том числе самообразования) – это и есть регулирующая функция истории.  

Следующая важная задача истории – предупредительная. Она заключается в уравновешивании капитального отбора грегарным, что уже отмечалось, как с помощью общечеловеческих ценностей, в формировании которых история несомненно участвует, так и благодаря… кризисам. Именно кризисы и прочие социальные катастрофические приблуждения от истории предупреждают человечество и должны его учить (императивно заставлять учиться). В этом отношении можно увидеть и выход из кризисов, в том числе глобального, – в виде уравновешивания могучих потоков социальных отборов через существо истории.  

Еще одна задача истории – стимулирующая – выражается в стимулировании и побуждении решения социального вопроса путем ускорения процесса трансформации явленной истории в процессную. Подобное мы видим в современных условиях, когда начинает подспудно, но направленно и навязчиво вырабатываться концепция информационного общества в облачении идей управления интеллектуальной собственностью. Регулирования ее в самых широких просторах самодейства. Тем самым происходит более оперативное реагирование человечества на события.  

Задача нравственная для истории вытекает из основной задачи – формирования общечеловеческих ценностей. Это кардинально важная проблема, связанная с духовностью, как личностей, так и самого общества. Именно духовность должна опережающим всплеском подстегивать расширение интеллектуальной собственности до масштабов сообщества в целом.  

Существует весьма интересная задача истории – антирефлексивная (ее можно назвать антибюрократической), которая основана на главных причинах социальных бедствий со стороны государства. Цель ее – показывать государству, что так дальше действовать нельзя. Как показывать? Побуждая развитие идей гуманизма со стороны общества, побуждать активное начало каждой личности, его разумную антирефлексию. Такая активизация рефлексий многого стоит, ведь процесс возмущения равновесия личность-общество (государство) легче притормозить и подрегулировать в начале, чем кризисно исправлять затем запущенные ошибки прагматически увлеченного государства, которое уже осталось без власти.  

2. 4. Объективные отборы в истории  

«Мир существует» – утверждают философы. Но за счет чего? Где находятся его движущие силы, которые заставляют его существовать; почему он такой? Многое уже переговорилось про имманентность процесса развития. Но что это за «имманентность» и с чем ее едят? Откуда она происходит? Какое участие во всей этой «кухне» принимает история? Такая масса вопросов сразу обваливается на нас, едва мы начинаем «раскапывать» истину об истории. И недаром, поскольку до сих пор наше мировоззрение не позволяет найти четкий ответ на вопрос: что есть мы?  

Об объективных отборах (имманентности) подробно рассказано в работе автора «Диалектика связи». Поэтому вдаваться в подробности не имеет смысла. Однако применительно к истории объективные отборы рассматривались явно недостаточно. И понятно почему, «если уж в природном разобраться не можем, то что уж говорить про общество».  

Точка сцепления социальных отборов лежит, как это не выглядит странной девиацией от истории, в экономике. Недаром в качестве акселератора социального прогресса многие исследователи считают именно экономику, которая, якобы, «ближе к телу». Стихия современного мегарынка основана не столько на конкурентной борьбе, сколько на поиске партнеров, причем, партнеров надежных, которые не подведут, и которым можно и неизбежно нужно доверять.  

Доверие это синоним духовности, без которой в отношениях собственности остается «бессмертный» прах. Лавина капитального отбора напролом стремится к рынкам сбыта и расширения производства. Интенсивное воспроизводство крайне нуждается в высоких технологиях, прорывных идей, то есть в наличествующей интеллектуальной собственности. Поэтому оказываются чрезвычайными усилия корпораций в интеллектуальной войне.  

С другой стороны, капитал, в том числе интеллектуальный, задыхается без рынков сбыта и дешевой рабочей силы. Борьба здесь заключается больше не в конкуренции, а в «праведной» договоренности и честных обязательствах, которые должны выполняться, несмотря ни на что. Примеры тому: инвестиционная и патенто-экспансивная политика Японии, Соединенных Штатов Америки, Европейских фирм в Корее, Турции, Бразилии и, конечно же, в Китае.  

Но и здесь есть могучий урезонивающий аппетиты капитала императивный фактор: экономика немыслима без политики и социальности. Последняя же немыслима без самообразования. «Левый марш самообразования» порождает социальность. Более того, в современных условиях для развития экономики необходимо опережающее развитие социальности. Так, капитальный отбор вынужден идти на поклон грегарному отбору. Этот немаловажный процесс мы должны использовать сполна для становления информационного, социального в принципе общества. Таким образом, нынешнее укрупнение капитала и его интеллектуализация, слияние корпораций – неизбежно призваны решать социальные задачи!..  

Диалектический историзм разделяет два потока развития (собственно, исходя из основания диалектики о поляризации сущего) с равной мерой истинности. Один направлен от прошлого к будущему (конечно же, не геометрически). Другой – от будущего устремляется к прошлому. Между этими двумя потоками имеет место направленное равновесие в виде праведного дела действования. Направленность такого равновесия обуславливается физическим (вакуумным) отбором. Всякий отбор в своей справедливой функции есть тенденция расширения, когда отбор как варяжский гость диктует нужное.  

Роль естественного (физиологического) отбора заключается в ускорении истории, а если выразиться более точно – в ускорении потока, идущего от прошлого к будущему, за счет чего эволюционные изменения претерпевают соответствующие ускорения, которые влияют на плотность исторических событий (имеется в виду скорость их взаимодействия с процессом и, соответственно, проявления). Объективность в любом конфликте означает справедливость. Отбор выступает как генерирующий критерий истины в ходе безостановочного осуществления тенденции прогресса. Это не тоска авантюриста, а радость пионера перед знаменем эпохи. Так ускоряется общее развитие.  

Социальные отборы присущи только человеческому обществу. Грегарный отбор привносит в историю разумное, активно действующее начало, общечеловеческие ценности, которые исходят от каждой личности и всего общества, хотя сам отбор направлен от общества к человеку. Это подобно действующему дальнобойному оружию, снабженному пробивными секретами счастья. Викинговым напором процесса обретается нечто такое, причем тайное по своему происхождению, без которого было бы немыслимо дальнейшее существование.  

Капитальный отбор разрушает (тормозит) историю, являясь источником грехов и зла, войн и катастроф. Он во многом выглядит как теневое отражение, а не солнечный живой лик, как статуарное существование. Однако не стоит судить его так строго, поскольку без капитального отбора не было бы человека и цивилизации вообще. Ведь, в конечном счете, это материальный интерес в действии, который уравновешивается (или призван уравновешиваться) отбором грегарным. События должны высвечиваться обелисками славы, а не как могильные курганы, ведь это островки надежд будущего, хотя субъективная ностальгия не знает пределов.  

Многие исследователи считают, что «Ex nihilo nihil fit». Но если бы это «ничего» было простой вещью в себе», тогда была бы понятна сущность истории как манящее нечто «за семью замками». А то ведь это непонятное «ничего» отхватывает 95 процентов сущего – нематериальное, невесомое, но движет и толкает целостную махину Универсума. Такое «ничего» должно очень многое связывать, оценивать и… понимать. Именно оно развивает историю, да так, что ей ничего не остается делать, кроме как развивать будущее в настоящем. Таковы принципы диалектического историзма, его сущность и его «энергетическое» обеспечение» – движущие силы развития.  

* * *  

Перенося историю на свое достойное место, можно смело и авторитетно утверждать, что «Мир существует» благодаря истории, которая выступает как процесс связи, средство связи, связующее, акселератор личности и общества, субъективного и объективного, материального и идеального. А это означает ни много ни мало, как тот блестящий принцип, что процесс истории выполняет функции всех четырех объективных отборов. Более того, она участвует в стратегическом формировании перспектив субъективной корректировки объективной направленности. Такое положение дело заставляет относиться к истории пиететно-уважительно, чего, отнюдь, мы не наблюдаем в течение всех «зорких» веков развития человеческой цивилизации.  

Физический отбор в истории выступает в качестве направителя и аксиатора сущего и самой истории на обязательную материализацию по кольцу диалектической связи. Это подтверждает уже выдвинутый ноуменальный тезис о том, что история не может ограничиваться лишь прошлым – она входит в будущее и ее обязательную реализацию. Если некоторое историческое событие произошло, то оно обязательно будет входить в структуру общественных (природных) отношений и связей и выливаться в новое событие. Историю не остановить субъективным прагматическим нахрапом именно благодаря физическому отбору. Мы не можем, к примеру, не расти в детстве или не стареть и не дряхнуть в немощной старости – по причине неумолимого действия физического отбора, а не некоей таинственной судьбы.  

Физический отбор действует на материально-идеальном неуловимо-скользком и остром как бритва Оккамы «уровне»; а поскольку он процесс, то мы его (так же, как историю) не ощущаем, но замечаем лишь его окончательные результаты оргиального категорического действа во всех прелюдиях и «залюдиях» жизни. Именно он является движущей силой безжалостной, но конструктивной структуризации (кристаллизации) на всех уровнях Универсума. Например, он обуславливает негоэнтропийные силы структурирования, движет развитие Вселенной и микромира, составляет большую половину сущего в виде «темной» энергии, участвует во всех процессах живой и неживой природы и социальной организации.  

Процессы сакральной самоорганизации, всеобщей гравитации, неукротимой эволюции происходят благодаря физическому отбору (лишь частности добавляет естественный отбор в отношении к живым организмам). В человеческой истории он обуславливает зигзагообразное развитие человека и саму диалектику социальных отношений, придавая им должную конформную направленность. Причина становления физического отбора известна – это невозможность неразвития, поляризация сущности. В общем виде физический отбор осуществляет «отношения паритетности и тождественности» в диалектической связке материального и идеального (помыслы и действие) в качестве процесса их связи. Это вселикий и всеобъемлющий процесс, независимый от всех остальных объективных отборов по действию, но не по результату: суммарный итог «складывается» от их совместного действия плюс неизбежная и явственная субъективная корректировка.  

Естественный (видовой, физиологический) отбор имеет место в «живых» организмах (хотя критерий от расхожего термина «живости» едва ли не сомнительно-корректный). Он выступает в качестве регулятора-распорядителя видовых отношений и повсеместно проявляется совместно с физическим отбором или на его «надежном» фоне. Основу его составляет процесс связи между индивидами, который обуславливает их оптимальное развитие. В человеческой истории он обособляется в качестве центробежного регулятора физиологического развития личности. Например, он может выступать в качестве генома человека, однако в действие этот геном приводит физический отбор. Движущая сила естественного отбора заключается в необходимости развития – существования и становления живого организма. Попробуйте, например, осознательно остановить движение крови или лимфы в своем организме?..  

Социальные отборы аномальной сапой развиваются на фоне физического и естественного отборов как регуляторы отношений между личностями и обществом. Мы уже знаем, что вездесуще-прекрасный грегарный отбор направлен от общества к человеку и преследует одну цель – воспитать личность достойную своего общества. В качестве грегарного отбора служат традиции, обычаи, уклад, нравственность, культура, образование, нормы, законы и другие общечеловеческие ценности. Но ведь они сами рождаются в ходе исторических оценок и их «чудесных» преобразований.  

Капитальный отбор выражает человеческое начало – материальный интерес, который проявляется по мере развития истории в виде стремления к накопительству и развитию материальных благ, к власти, капиталу, включая его международные потоки, часто идущие вразрез с интересами самого общества. Равновесие хитросплетений социальных отборов направлено физическим отбором в сторону материализации, действия личностей.  

Должное уравновешивание капитального отбора грегарным – единственный и кардинальный путь достойного развития человеческой цивилизации без социальных напряжений, уклонов и катаклизм. Именно благодаря дебалансу социальных отборов в новейшее время человечество оказалось на пороге глобального кризиса. Физический отбор диктует направленность, требует от социальных отборов должного становления, а они как многоглавые гидры самомнения часто искажают эту направленность до неузнаваемости.  

Достойную объективную направленность на будущее и его реализацию обеспечивает физический отбор (процесс связи субъективного и объективного). Эту объективную направленность мы субъективно-явственно переживаем. Но на пути к будущему неизбежно встают «преграды», как в виде естественного отбора («кесарю – кесарево»), который может приводить даже к тупиковым ветвям эволюции и даже гибели целых вариантов цивилизаций; так и социальные отборы, которые вносят свою, существенно выраженную лепту в корректировку направленности развития. Причем развития целых цивилизаций с их, казалось бы, куда как устойчивыми регалиями стратегического иммунитета – в виде могущественных империй и всевластных до тоталитаризма управителей. Так было всегда, но так… не должно было быть!  

Объективные отборы можно называть «законами природы и общества». До сих пор они далеко недостаточно понимались в своей диалектически-дремучей основе, раздробленно привлекались к жизни исследователями, и часто поэтому характеризовались как «тайные силы истории». Интересен вопрос, объективна ли историческая обусловленность (детерминированность истории)? Она всегда выступает как субъективно-объективное образование и действует в виде «зигзага развития».  

Поэтому бессмысленно говорить о фатализме истории, как и о «торжестве разума». Существуют ли реальные (истинные) закономерности (законы истории) при таком соотношении сил? Нет, всякая закономерность реально-нереальная, то есть бесконечно-конечная или процессно-явленная. И теперь уже понятно, почему так наличествует Универсум. Но они существуют не как «фантомы времени», они могут, как категорически-законно выполняться, так и случайно-тормозяще (субъективно) не выполняться, в зависимости от равновесия объективно-субъективного карточного расклада в истории, в ходе ее развития и неизбежной реализации. Это частные законы истории – будут рассмотрены в следующих главах настоящей работы.  

Все объективные отборы «вливаются» в процесс человеческой истории, поскольку именно она – единственный процесс разумной связи между личностями и обществом. Между «Я» и «Не-Я». Однако при этом особняком выступает капитальный отбор, который временами может «вырываться» из объективной истории и искажать ход его развития. Причем можно лишь примитивистски говорить, что-де: «своя рубашка ближе к телу». Ведь эту «рубашку» нужно с начала начал заиметь в свои руки. А потом уже примерять на свой лад, страх и риск, связанный с вероятностно-случайным возмущением процессов развития и неисполнением стохастического в основе смысла и замысла истории как феноменально-ноуменального «организатора-распорядителя».  

Капитальный отбор как процесс пока явно недостаточно изучен и раскрыт в исполнительно-потенциальной красе исследователями, несмотря на фундаментальные труды (такие, например, как «Капитал» Маркса). Попытки объяснить механизм его действия с помощью регулирования интеллектуальной собственности (идей) несколько проясняют возможности высвобождения человеческого разумного начала от его засилья понятийно-исполнительной субъективной квазисвободой. Но творческое пространство нужно еще годами и десятилетиями лелеять и создавать. Вообще, становление капитального отбора – вполне объективный процесс, изначально связанный с необходимостью разделения труда. Как говорится, «ничего страшного в этой коллизии нет, она сделает Вам не очень больно».  

В строгом понимании процесса истории существует единственный вид отчуждения, который обуславливает появление массы случайных форм. Одной из таких форм выступает капитальный отбор. А само отчуждение – это антирефлексия природы, человека или общества, связанная с неизбежной и необходимой их «самостью» в виде необходимости целостности. Капитал не есть случайный организм или субъективный процесс бесконечно-потребного златонакопления материальных ценностей по вине «злостного» капиталиста.  

Он объективно неизбежен и присущ обществу в процессе развития как производительных сил, так и общественных отношений. При этом действе как следствие капитального отбора – непременно-случайно проявляются отчуждения материальные (продукта труда) и социальные (общественных отношений), поскольку переток капитала приводит к сущностной дифференциации обществ, к их ускоренному развитию или заторможенному субъективистско регрессу, вплоть до умирания.  

В ходе развития истории можно наблюдать различные формы отчуждения от истории. Например, процесс физического отбора может самоотчуждаться в виде «темной» материи или отчуждаться в виде определенных вакукумных флуктуаций. Процесс естественного отбора отчуждается «ошибками природы» и самоотчуждается в виде тупиковых ветвей эволюции. Грегарный отбор отчуждается «злыднями-изгоями» и самоотчуждается тупиковыми суицидами (например, наркоманией) Капитальный отбор отчуждается регрессом общественного развития, самоотчуждается войнами, революциями и кризисами, в которых он уже сумел и успел тоталитаристски поднатореть.  

Необходимо напомнить некоторую весьма важную ремарку от объективного императива, что политика в ходе капитального отбора не должна опираться лишь на экономику (случайный фактор – материальное явление), а должна идти вглубь связи объективного и субъективного. В том, что политика часто идет на поводу экономики, – свидетельство ее незрелости, что как следствие несет субъективный отпечаток в виде антирефлексий. При этом не существует противоречий между субъективным и объективным, а есть субъективное искажение связи между ними, которое чуждо диалектическому историзму.  

2. 5. Процесс и явление, всеобщая связь  

Все мы вышли из истории. Казалось бы, это разумеющееся по констатации факта, и уже одно это свидетельство наличия всеобщей связи между явлениями и процессом развития. Но эта связь нами же постоянно безжалостно рвется. Вопрос – почему? Да потому что де-факто: нет и не может быть никакой всеобщей связи, о чем уже вскользь говорилось, – начиная с некоторого состояния «мелкости» явления связь исчезает, уходит в бесконечность. Уже поэтому не может быть того, что сейчас принято называть и пречасто использовать в измышлениях. Речь пойдет о тенденциозном образовании, которой в широком обиходе называют «историческим процессом».  

Функция истории не может быть дифференцирована и определена как обычный процесс (без учета связи с субъективным), поскольку это процесс-явление. Всякая диалектическая связка должна описываться дифференциально-интегральными функциями. При этом учет субъективного (случайного, неопределенного) интегрируется в процесс. Нет непознаваемых, то есть «таинственных» явлений, в том числе рационального или трансцендентного свойства. Есть непознаваемые процессы, поскольку они уходят в недостижимую бесконечность.  

Есть, бесспорно, исторический факт, есть историческое событие, есть исторический документ, но нет «исторического процесса». Как нечто саморазвивающегося. Зато есть процесс истории, который знаменует непрерывную связь нас, как с прошлым, так и с будущим. И с настоящим. Это ли не «замена» всеобщей связи. И на этом стоит диалектический историзм…  

Ж. Сартр был убежден, что «существование предшествует сущности». Может быть, это высказывание равно или приближается к понятию «исторического процесса»? Тогда сущность подменяется существованием, но без самой сущности! Пантеистическое сближение разума и природы, которое явно наблюдается учеными в последние десятилетия, вполне объяснимо, поскольку это, очевидно, связано с необходимостью попадания в тренд кардинальной направленности мирового развития. А именно, отрыв разума от природы в свое время приводил и приводит цивилизацию ныне к бездне почему-то непонятного доныне глобального кризиса.  

Этот отрыв также связан в недоучетом диалектического историзма в развитии нашей цивилизации. Так что не процесс предшествует явлению, как это было у Сартра и еже с ним, и даже не наоборот, явление предшествует процессу, как это было у материалистов. А процесс и явление шествуют вместе, – так история может развиваться и рассматриваться вообще только совместно с историческими фактами, их оценкой и обязательным использованием этой ценности. Тогда понятие «исторического процесса» мы оставляем на откуп самому диалектическому историзму…  

Почему с крушением марксистско-ленинской философии пришло неизбежное ощущение, что идеалистические концепции ущербны и приходят к безликому упадку, особенно на фоне угрозы глобального кризиса, когда слышатся вопли, «культура погибла», и так далее. Только потому, что утопии всегда антиисторичны, но, погибая, они тянут за собой в болото и добро-истинное. Все это, несмотря на все уважение к поколениям мыслителей, которые, не жалея себя, старались подвигать разумное начало вперед и вверх. Да, они ошибались, но эти ошибки равноценны победам, без них, собственно, не было бы реальных побед разума.  

Понятие «исторического процесса» вышло из пеленок «железного» материализма. Казалось бы, какая разница: исторический процесс или процесс истории. Но эта разница существенно влияет на акценты активного начала истории. Если иметь в виду процесс истории – то это активное начало развития в рамках диалектического историзма, тогда исторический процесс мертв и как понятие, и как собственно нечто процессное. Он имеет пассивное начало и проходит будто бы в стороне от нас: кто-то (или что-то), движет историю, а мы остаемся немыми свидетелями и смотрим на это безобразное действо.  

Может быть поэтому славянофилы (К. Аксаков, И. Киреевский) искали в истории духовную целостность, но не находили ее из-за православия души той поры? Более того, эту проблему столкновения самой личности с вечностью в лице мировой гармонии до сих пор не удается хотя бы мало-мальски разрешить. Недаром грозит морозом глобальный кризис, а развитие культуры как бы не пошло вспять. А ведь именно культура (отчасти и история) – чуткий индикатор неблагополучия в обществе.  

Всемногость моровой беды современности видится в том, что нет и не может быть исторического процесса, а реально отсутствует связь человека с историей по причине превознесения разума и нежелание от того учиться у истории; так что без диалектического историзма здесь никак не обойтись. А главным здесь снова и снова еще со времен Гегеля, Гете и С. Булгакова становится вопрос о смысле жизни (он, собственно, никогда не снимался с повестки дня, но в философии накатывался волнами, вслед за политическими катастрофами – эффекторами, побудителями человеческой мысли). Такой смысл жизни также лежит в процессе поиска, как действующая истина вообще. Процесс изменения процесса жизни – это собственно и есть история и сам смысл жизни.  

Остается интересный вопрос, есть ли тогда историческое развитие, если нет исторического процесса. Ответим вопросом: существует ли, например, химическое развитие, математическое развитие предмета или вещи? Что же тогда развивается? Развивается тенденция – развитие в истории (аналогично: развитие, глядя на историю, развитие в лоне истории, согласно истории – мудро и глубоко). Развиваются наши понятия об истории. В этом отношении представляет интерес вопрос о начале и конце Мира. Если спрашивают: «Есть ли начало у существования? ». То пусть они сначала ответят сами себе на другое-обратное: «Есть ли существование у начала? »  

Это тоже своего рода «историческое развитие», но субъективное формализованное развитие, жупел «монистического взгляда на историю» (по Плеханову). Дальше понятий это странно-зависшее дело не идет. Но главное то, что развивается сама история, и не как явления в каких-то рамках или как понятие, а как кардинальный и креативный процесс. Тогда историческое развитие может стать тождественным, опять же выражению Ж. Сартра «небытию бытия»…  

В последнее время много говорят о познании и развитии, о том, что мир существует как сущее – что он и делим, и не делим, конечен и бесконечен, но по сути ничего не говорят о причинах такого положения вещей. Постоянно происходит связь явлений (исторических событий) в процесс (историю), но в процесс не их развития, а неизбежного непрерывного развития всего сущего!  

Почему нет науки об одиночных (случайных) явлениях? Потому что явления (исторические события) не развиваются и не связываются. Нужно вьюном обращаться к патриарху-процессу, чтобы суметь понять это до логического конца. Исторические события всегда случайны (выборка стохастичности), их нужно связывать с процессом («вводить в канву истории»). Вообще все исторические события связаны с процессом существования. Целостность вообще считается имманентным свойством вещей. Почему? «Части» подлинной целостности всегда функциональны, они не могут жить вне целого, так событие не может существовать вне истории – в этом диалектический историзм и курок истории они могут спускать лишь совместно.  

* * *  

Мы уже выясняли, что диалектически означает «всеобщность связи». Принцип историзма рассматривает объект в процессе закономерного развития и всеобщей связи. Но ведь не может быть непосредственной связи между объектами! Связь между ними может осуществляться лишь через «посредника» в лице процесса связи. Зато есть и должна быть неслучайно-установившаяся связь между процессом и явлением. Именно неизбежность такой связи объясняет принцип всеобщности связей. Он обязательно выливается в целостность исторического мышления, которая приводит к диалектическому связыванию явленной истории с процессной.  

Вся философия истории заключается в ее смысле – в процессе субъективного изменения процесса объективной исторической связи, то есть в существовании диалектической связки истории как исторического факта с его оценкой и неизбежным «приведением» к дальнейшим действиям. «Так исторический процесс» сам собой волшебным образом превращается в процесс истории.  

Всеобщая связь – процессная связь исторической целостности (конформной системы), уже потому ее невозможно соотносить в количественном выражении. Схема действия такой связи известна: «явление – процесс связи – процесс развития», которая в приложении к истории выглядит как: историческое событие – процесс оценки – процесс действия – новое историческое событие. Поэтому изучение любых предметов, вещей и исторических фактов необходимо проводить в процессной связи, начиная с их оценки и заканчиваться новым действием, корректирующее этот факт (вещь) как явление…  

Необходимо отметить, что это приводит и к новой поляризации исторического напряжение, которое в принципе даже необходимо как направленность. Поскольку диалектический историзм рассматривает вещи с точки зрения асимметрии (процесса), когда диалектическая связка историй развивается и материализуется, то это неизбежно приводит к участию в связи, как явлений, так и процессов. Диалектический историзм это асимметрический историзм. Не в пример историзму метафизическому, где царит симметрия и все застыло в виде «исторического процесса»…  

Один мой знакомый поэт как-то посетовал, что так трудно найти новое, обо всем уже сказано и написано в самых разных трактовках и нюансах. На что я ответил после некоторого раздумывания: «Нужно искать не новое как явление. Нужно находить направление или хотя бы точку роста…» То есть необходимо не только соотносить факты, а, что более важно, связывать их, причем, с чем-то малоуловимым, но очень важным – процессным. Это даст вожделенную направленность или смысл.  

Еще в древности было интуитивно создано средство верное средство соотнесения «да» и «нет» в виде элементарной математики. Возник счет, числовой (символический, формальный, логический) анализ и синтез. Разработка методов дифференциально-интегрального исчисления поставила проблемы неуловимой непрерывности, разрешить которые не удается до сих пор. Почему? Да потому, что эти проблемы элементарные и чисто формальные, основанные на некорректной математической связи качественных различий прерывного и непрерывного. Непрерывное невозможно и даже бессмысленно описывать традиционной математикой, даже вариационным исчислением, – нужно нечто иное. Это и немудрено, поскольку бесконечность – чисто математический символ, путающий карты ученым до сих пор. Таков был изначальный, но не последний расклад.  

Для того чтобы лучше понять это, достаточно "коварного" вопроса (вовсе не нового), почему целое, будучи разделенным надвое много раз, исчезает. Оно и в самом деле исчезает в бесконечности, оказываясь без связи с реальностью. И это подтверждено серьезными исследователями. Но это не все: исчезнув, материальное рождается в качественно новом обличье. Так обстоит дело в «черных» дырах, в том числе точечных (точкам развития или роста).  

Вопрос совершенно не в том, кто, как и зачем может делить целую дискретность до «дурной» бесконечности (признанный термин). Это нереально и бессмысленно. Даже не в том, куда и как исчезает целое. Хотя, казалось бы, должно образовываться бесконечное количество дискретностей, а значит появляться непрерывность, процесс. Кардинальный вопрос: возможен ли в принципе переход целой дискретности в непрерывную целостность?  

Ответ на него многого стоит. Если такой переход возможен, значит, нет ни явления, ни процесса – есть одна материя. Это материалистическая позиция односторонней кабалы, которая может осуществляться лишь в дурной бесконечности, то есть качественно лишенной всякого смысла. Если такой переход невозможен, значит процесс и явление качественно разделены абсолютом, значит, существует сфера идеального (осознание, право, мораль, культура и т. д. ). Однако это не «сермяжный» идеализм, а диалектика, которая основана на таком органическом разделении, связывая процесс и явление.  

Да, бесконечное вырождается в конечное. Но они качественно различны – они не могут переходить друг в друга, а могут лишь связываться внешним. Как вырождается, как связываются – это уже другой вопрос дальнего, но, несомненно, интересного плана. Процесс и явление, несомненно, связаны и непротиворечиво развиваются совместно. Связь особенная – диалектическая, конформная. В ней нуль дискретного обязательно замыкается (вырождается) на бесконечности непрерывного, – это неизбежное следствие вытекает из жесткого условия постоянной поляризации сущности. Связь сама по себе непрерывна, это процесс. То есть процесс связи бытия и сознания. Это и есть «ничто», которое порождает все!..  

В литературе, в том числе научной, зачастую можно встретить такие выражения, как «исторические связи», «исторический процесс». Что же все-таки нужно понимать под ними, уж коль они так упорно восстанавливают свое обличье в смерти? Историческая связь может характеризовать лишь связь историй как контрапункт мира, то есть явленно-процессную связь, но никак не связь событий и фактов (таких связей не может быть в принципе). Что касается «исторического процесса», – то здесь происходит явная путаница понятий. Бытийно-расхожая трактовка такого термина следует – как процесс развития исторических событий. Но и этого не может быть, отдушина истории в конечной, а не в бесконечной всеобщности.  

Подобное прижилось с подачи диалектического материализма, который совершенно чужд диалектическому историзму, который считает, что явления могут развиваться сами по себе. Но события не могут существовать сами по себе, это нонсенс, теоретическое заблуждение, которое характерно для нашего превратного мировоззрения. Поэтому следует говорить о процессе истории, а не об «историческом процессе».  

Можно говорить о процессе становления истории. Но не отдельного события. А история становится при всякой рефлексии плюс оценке события, связанного с ней, то есть интерпретации такой рефлексии. Таким образом, во всяком случае, всеобщая связь как историческая целостность представляет собой явление (исторический факт), становление (материализацию) плюс интерпретация этого явления как процесс с обязательным последействием. Процесс и явление (событие и его оценка как процесс дальнейшего действия) могут существовать лишь в диалектической связке, их невозможно оторвать друг от друга. Тогда «грезы» всеобщности будут волновать лишь метафизиков с их явленной имитацией акафиста связи.  

Что мешает одному явленному перейти в другое? Например, льду перейти в воду. Необходимость нагрева и времени. Но и то, и другое – процессное, внешнее относительно воды или льда. Значит, необходима связь явленного с процессным! Так мы подошли к неизбежности этой связи. Но при такой связи первоначальное явленное исчезает (лед тает), но появляется другое явленное (вода). Как видим, нет изменения явленного, но есть процесс связи между явленным через процесс таяния при внешнем воздействии как прикладного инструмента.  

Процесс таяния уже не явленное, а процессное. Именно отсутствие переходов процессное – явленное не позволяет конечному стать бесконечным, а процессному существовать. Так же одно событие не может изменяться (то есть стать бесконечным). Любая вещь, как материальная, так и идеальная (например, духовность или общечеловеческие ценности) – это одновременно и процессное, и явленное. Так разоблачается кажущаяся «провинциальность» явления.  

Человеческое общество представляет собой диалектическую связку: личность – процесс межличностных отношений со всеми его законодательными атрибутами. Все вещи являются диалектически связками процессного и явленного. Причем, в каждой точке и в каждом объеме они сосуществуют неотрывно друг от друга. Например, кирпич. Казалось бы «железобетонное» свидетельство явленного. Но это внутри. А если взять его совместно с внешним, например, с процессом перепада внешних условий – кирпич выветривается и разрушается. А если внешние условия «поднять» до критических? – от привычного нам кирпича не остается ничего вещественного. Как видим и здесь выбора мотива не происходит – крестовый поход против истории не может состояться.  

Интересен вопрос, наблюдается и изучается ли процесс истории? Нет, процесс не один, в единственном лице его изучить невозможно, в противном ракурсе получаются лишь осмысленные галлюцинации. Изучается диалектическая связка историй. Однако, как изучается? Мы имеем исторический факт, но не знаем достоверно его оценки. То есть мы изучаем не событие само по себе, а его оценки. Сам процесс как четырехмерное образование проходит мимо нас. А исторический процесс в обычном понимании не существует. Не наблюдается – это заформализованное понятие. Негативность любого момента в том, что он исчезает. Но он «возвращается», сначала в идеализованном оценочном виде, а затем и во вновь материализованном.  

В этом отношении целесообразно уточнить: «Есть ли связи между связями? » Что такое вообще связь? Прежде всего, необходимо отметить, что связь – это «напряжение поляризации», которую невозможно увидеть или «пощупать». Поэтому именно поляризация вступает в данном вопросе во главу угла. В случае отсутствия поляризации – связи нет, как нет и развития. Но поляризация это непрерывный процесс в составе диалектической связки, которая не может существовать иначе. Поэтому напряжение ее постоянно меняется.  

Получается процесс в процессе: процесс изменения процесса поляризации, что можно охарактеризовать как смысл существования. Выходит, что внутри (негеометрически, вневекторно, но в процессе) поляризации как связи имеется еще одна связь в виде процесса – процессионал.  

В этом нет ничего необычного – в повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с процессионалами, когда осмысливаем поступки или факты, когда субъективно изменяем объективную направленность – то есть везде, где субъективно-явленное вмешивается в процесс существования (объективную направленность).  

Всякий исторический факт оценивается и учит, но величина такого научения может быть исчезающее мала. История при этом, по крайней мере, предлагает нам сотрудничество – призывает к напряжению, к активности. Побудить заносчивую мысль, дать ей опору – этот очень важный фактор, связанный с генерацией светлых идей, дарует нам история! Так вопиют хоры в восточной базилике во славу истории. Диалектический историзм это принцип поляризации истории с вытекающими из этого оценками и действиями.  

Может ли вещь иметь чисто объективный характер? То есть означать «объективную реальность»? Термин «объективная реальность» крайне неудачен, поскольку имеет в виду объективное существование такой вещи, то есть кондовую независимость от человека. Но разве может объективное существовать само по себе, независимо от человека, без процессно-явленных связей? Ответ очевиден.  

Любой исторический факт принадлежит не только истории, а прежде его творцам – личности и обществу: личности как его непосредственному создателю в виде явленной истории; обществу как создателю процессной истории. Но процесс связи, конечно же, принадлежит истории, целостность которой «ведает» всеобщностью связи.  

Следует иметь в виду тот момент, что «сущность вещи» – характеристика далеко неполная, поскольку вещественная (барионная) составляющая сущего составляет всего четыре процента. Но ведь и остальные 96 процентов сущего в виде процессной «части» не могут оставаться в стороне от сущности. Иначе, что это за безлико-странная сущность такая, если она так далеко не целостная? В этом отношении история явно выигрывает у человека и общества – она единственная, что (кто) учитывает эти таинственные 96 процентов сущего. Учитывает в процессе связи историй: явленная «проспектная» история при этом воспринимает все объективные процессы и следствия их воздействия на вещи и явления; процессная история трезво оценивает и оживляет (имея в виду действенное их приложение) явленную историю.  

Является ли нематериальное (процесс) атрибутом вещи, или отношений вещей? Вопрос важный. Принципы соотнесения вообще сугубо не приемлемы для диалектики. Но если само нематериальное включать в «состав» вещи, как это делает, например, диалектический материализм, тогда нематериальное должно бы стать причиной существования (sic! ) самой вещи, а не ее атрибутом. Однако реально этого не может происходить даже в сказочном сне, где картина обратная. Нематериальное постоянно задействуется в оперативных и перспективных отношениях между вещами. А как процессное оно в сами вещи не входит и не может входить. Включение в состав одного явления процесса никак не вяжется с основополагающей концепцией истинной диалектики.  

Можно ли в рамках диалектического историзма говорить о «процессе взаимодействия», что постоянно делается в бытийных актах? Что это? Взаимодействия чего? Явления не могут взаимодействовать напрямую друг с другом. Значит нужно говорить о процессах связи, но не о чудесном инопланетном взаимодействии. Взаимодействия частиц в процессе связи, а не собственно взаимодействии. Тем более что связь происходит исторически раньше, чем взаимодействие.  

Наличие процесса подразумевает не потенциальную, а реально-кинетическую связь с явлением, даже если она в данный момент пока не очевидна. Но не как обычно трактуемое «обозначение активности сущего», а как обозначение наличия диалектической связи. Сущее может развиваться в виде диалектической связки, но само по себе оно неактивно. Диалектическая связка обозначает прямое и обратное действие – что важно как для явления, процесса, так и для связи между ними.  

Активность сущего выражается в феномене скорости изменения связи (трансформации явленного в процессную историю), которая зависит, как от личности, так и от общества, но не от самого избранного сущего непосредственно. То есть налицо теснейшая связь между процессом и явлением посредством истории как выразителем сущего. Активность сущего выражает активный процесс, поскольку он реагирует на реальность адекватно – связывая ее. А не пассивное явление, которое эту реальность лишь разрыхляет (в отношении количественного стерического эффекта заторможенности смысла).  

Так процессная история сглаживает углы явленной истории (это как кормление ветра в старину – успокоение оценки). Неоцененная история умирает – она целыми пластами остается незримо лежат где-то вне музеев. Иногда некоторая востребованная историческая информация из этих завалов « негодной» истории становится фактом, но фактом аппроксимированным, найденным «по наличному процессу», а значит не вполне истинным. Но все же этот квази-факт оживает и входит в совместное существование с общей перспективой. В этом выражается сущность диалектического историзма.  

2. 6. Историческое и логическое как диалектическая связка – сущность диалектического историзма.  

Мы плохо понимаем относительное только потому, что мыслим абсолютными категориями. Например, мы понимаем историческое как нечто застывшее, абсолютное, данное историей, а логическое как априорно-данное свыше, так же абсолютное. Мы даже пытаемся их неказисто соотносить; из этого получается множество вариантов – моделей, гипотез, теорий, которые далеко не всегда и всегда неполно отражают истину. Но именно поэтому так замысловато-трудно соотносить историческое и логическое между собой. Возникает вопрос, нужно ли их вообще соотносить, ведь абсолютное оно на то и абсолютное, что несоотносимо.  

Всякое ли соотнесение связывает и развивает? Оказывается, что далеко не всегда, уже поэтому от нас ускользает сущность диалектического историзма, которая заключается не в подчиненности прошлого настоящему, хотя последнее может ломать (и ломает) историю, хотя бы в угоду политическим амбициям или, что еще хуже, по недоразумению. Но затем будущее показывает отклонение от истины и все встает на круги своя – объективное властно возобладает (в том отношении, что развитие продолжается, его направление в принципе остается неизменным; уж коль субъективное сказало слово невпопад, то настает очередь объективного как-то поправлять общее дело).  

Диалектический историзм заключает в себя весь «Космос» – в том отношении, что он потенциально заключает в себе все, хотя реализуется немногое, диалектически (а значит и исторически) наиболее подходящее. Только поэтому, к примеру, дарвинизм быстро приобрел догматический характер. Потому что представлял собой лишь часть историзма, именно, физиологическую, которая ближе к человеку, чем к истории.  

Материализм вообще носил и носит антиисторический характер, в силу своей «однобокости», хотя и провозглашает историзм в развитии. Он вообще исключил из своих анналов тему материализации духовного. А ведь это историческое и логическое вместе взятое, даже, более того, расширенное и ускоренное совместным их действием. Вся история – яркий пример связи духа с материей. И в этом заключается одна из сущностей диалектического историзма. История это не только содержание, но и преобразование от сохраненного. Это становление, Aufhebung!..  

Историческое и логическое тождественны между собой, поскольку крепко стянуты цепью глобального развития в виде: историческое – осмысление – логическое – материализация – историческое. Но этого мало, еще более важно и причинно определиться с дирижером этого оркестра «хороводных идей». Где он прячется? Конечно, в истории, но как смысловом целостном архиобразовании, сочетающим общее логики и частности прошлого.  

А значит, этот дирижер должен продвигать череду процессов и явлений к будущему, которое должно существовать как диалектическая связка прошлого (исторического) и настоящего (осмысленно-логического). Перекидной мост между ними провисает над пропастью идеально-недостижимого будущего, которое не проявляется само по себе, а выступает как «разбойник» в чудном обличье – в виде вечно разочаровывающего настоящего. Существование в грезах всегда милее своей долгожданности…  

Натурфилософия Шеллинга до сих пор считается примитивным, приниженным, приземленным учением, благодаря «подачи навылет» от революционного материализма. Какое может быть «полное отрицание предвидения в истории», если природа сама неподъемно-неотрывна от истории, это та же история, если мы не отрываемся от нее сами. «Единство сил природы» все-таки лучше, чем разрушительные силы эффекторов марксистской истории. Силы природы включают в себя и логическое, в том смысле, что в них уже есть объективная направленность развития от вездесущего физического отбора.  

Природу следует понимать много шире, с захватом всех «многоголосых фуг» настоящего (а значит, и будущего, и прошлого). Тогда природа будет выглядеть как медиатор связи прошлого и будущего, оселок истории, на котором оттачивается будущее. Налет древности не исчезает в логическом. И в этом тоже сущность диалектического историзма. Мы сами есть часть диалектического историзма. Стоп! От этих слов запахло чем-то нехорошим. Но это не запах «бердяевщины», это запах утопического ленинизма, который надолго загнал бессмертную душу под камень тоталитарного материализма. Историческое и логическое напоминает гигантский витраж с огнем разума внутри.  

С другой стороны, нами недостаточно еще оценен категорический императив Канта с точки зрения субъективного выведения на арену истории того или иного исторического события. Зачастую, истинное лицо исторического события при этом может быть искажено до неузнаваемости за счет того, что диалектический историзм и категорический императив были подмяты под каблук политической конъюнктуры. Нематериальная вязь логических форм оказалась сильнее природно-исторических?..  

Можно с уверенностью утверждать, что главное правило для государства, которое может позволить ему обрести истинно-нативную власть – это быть честным перед народом. Вот он и категорическим императив, пренебрегая которым мы идем навстречу глобальному кризису. Диалектический историзм всегда подразумевает многогранное единство целей прошлого и будущего, а потому и настоящего, иначе императив категорический превращается в императив трансцендентный. Явления большого стиля всегда радуют своей диалектичностью, даже если это натурно-внешне не проявляется.  

Известно, что «логическое есть «исправленное» историческое, но это «исправление» осуществляется «соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс» (по Энгельсу). Развитие логики как истории форм исходит от прошлого, от опроцессирования его. Можно ли сопоставлять историческое и логическое? Логика это свойство развития процесса, история – проявления процесса. Они вместе в диалектической связке. Кто делает историю? Она объективно задана, но ее субъективно развивает каждый человек – равновесие. Государство может дополнительно рычагами власти смещать равновесие – может ускорить или затормозить, но в целом оно историю делать не может – его исполнительство налицо.  

* * *  

Причины исторических напряжений кроются в неадеватности оценок прошлого, которая происходит большей частью вследствие предвосхищения историей, когда от нее ожидают большего, чем они того заслуживают или могут принести. На поверхности явленной истории могут лежать факты, которые пока не могут реализоваться в адекватное им будущее по причине неготовности общества к их восприятию. Такое происходит, зачастую, в случае затруднения реализации прорывных идей, когда историческое прошлое может потенциально вливаться в ускорение развития будущего (логического), но тормозится известным историческим алогизмом в виде субъективного прагматизма со стороны общества (государства). Однако уже хаотические первобытные проблески разума свидетельствует о радости диалектической связи.  

Несомненный факт того, что историческое и логическое (прошлое и будущее) могут существовать лишь совместно в составе диалектической связки – в этом состоит сущность диалектического историзма, который в противовес диалектическому логизму не может развиваться по прямому, указанному свыше направлению, минуя субъективных творцов. Но в своем развитии такая связка испытывает череду переломных моментов, которые образуют ряд субъективно-объективных обращений. Логическое – есть осмысление истории, а историческое – это материализованное логическое. Какая здесь может быть разница, если это одно звено развития, которое под натиском известных мотивов поворачивается к бытию то одним боком, то другим?  

Речь идет, прежде всего, о конвергенции явлений прошлого в единый процесс, который во многом зависит не от объективной самоорганизации истории, а от субъективного невосприятия (недооценки) прошлого как объективно направленной цепи проявлений, в результате чего неизбежно появляются исторические напряжения. Да, история глядит в будущее, но только с точки зрения совместного субъективно-объективного развития, исходя из основного принципа диалектического историзма.  

В настоящее время, когда развивается концепция самоорганизации, не имеет смысла рассматривать историю вне настоящего и будущего. Поэтому заявления некоторых историков, что-де «история ничему не учит» совершенно необоснованные и беспочвенны даже теоретически уже по той причине, что невозможно идти в будущее с завязанными глазами. Однако делу понятия может серьезно «подыграть» субъективный фактор, когда заведомо нарушаются принципы диалектического историзма, хотя бы случае смены поколений и нежелания новых лиц учиться у истории. История учит всегда, но для этого нужно прежде желание учиться у нее. Разумно ли это? Подобное нежелание можно объяснить лишь жестким влиянием материальной конъюнктуры, но никак не простыми ориентационными ошибками.  

Историческое не содержит в себе будущего (логического) в том представлении, как это понимали и понимают некоторые ученые. Вопросы имманентности будущего в последнее время вызывает ожесточенные споры, как и во времена, например, славянофильства. В диалектическом отношении ясно одно: если развитие есть объективно-субъективный процесс (что несомненно) – тогда для имманентности будущего не остается места, поскольку само будущее, его черты, которые считаются имманентными, вырабатываются в самом ходе совместного развития, а не заданы чем-то изначально. Даже объективная направленность в ходе развития подлежит обязательной корректировке. В этом торжество диалектического историзма. Историческое и логическое тождественны в своем развитии.  

Правомерно ли говорить о «логическом развитии мысли», поскольку сама мысль всегда отталкивается от явленной истории? Может ли развиваться мысль вообще? Зигзаг развития отрицает это, поскольку мысль – лишь образ, явление процесса развития рефлексивной связи. Мысль – «подготовка» поступка. Мы мыслим лишь для того, чтобы поступать «правильно». Но каждый поступок неизбежно осмысливается. В диалектической связке мысль и поступок тождественны и выражают связку прошлое – будущее. Мысль не может развиваться, она не равна процессу осмысливания – это материализованный процесс.  

Но мысль вовсе не атрибут мышления или материального поступка – она стоит выше в иерархии метафизических ценностей, поскольку заключает в себе и то, и другое, а значит, выражает активность как личности и общества, так и истории. Главное не только мысли, но и их связь между собой, а также их материализация. А то ведь часто можно слышать бытейское: «Главное правильно мыслить» или «Нужно жить своим умом».  

Правильно мыслить – значит правильно поступать, значит правильно осмысливать эти поступки – и так далее до бесконечности по кругу диалектической связи. А свой ум он всегда должен дополняться чужим. Здесь историческое и логическое замыкаются воедино окончательно. Образное мышление – процесс, но он постоянно опирается на мысль. В связи: мысль – поступок (более верно рассматривать диалектическую связку осмысление – поступок с нахождением смысла будущего, а не с оторванным мятым клочком образом в виде мысли, перебиранием их вариантов) всегда заключен некий «тайный» смысл истории. Эта история робко выглядывает и ждет правильных поступков и правильного же осмысления их. И это выглядит как закономерное подтверждение принципа диалектического историзма как процесса связи прошлого и будущего, выражением его блестящей сущности…  

3. Эффекторы действия и мысли  

3. 1. Самоорганизация истории и общества – карнавал идей  

История самоорганизуется не в силу «естественных причин», а в ходе развития общества и природы. Возникают идеи, их функциональный ряд непрерывно подпитывает развитие. Идеи постоянно появляются в ходе самоорганизации истории, на «стыке» прошлого и будущего, но эффекторами становятся идеи, которые характеризуют существенные субъективные аномалии этого процесса. Причем, так называемые «идеосферы» (термин Б. Леонтьева) относятся к объективным регуляторам самоорганизации истории. Собственно «эффекторы» – к субъективному реагированию, а так называемые «циклоиды» – это субъективно-объективные регуляторы (аналогично субъективным «зигзагам» вдоль объективного тренда в ходе процесса развития).  

Идеи Платона вечны, они не возникают и не кончаются. То есть это процессы – как комплексы действия и силы. А сами «чувственные вещи» – это явления, как реминесценция истории. Процессы – это и есть рассвет идей самоорганизации истории. У Гегеля идея это творец всех вещей. В диалектическом материализме идея – отражение объективной реальности. Какая реальность может быть у истории? – только исторические факты и события.  

Тогда идею нужно понимать как смысл, который тождественен процессу изменения процесса – то есть рычаг для корректировки направленности развития. Идеи могут быть как расцвечено-субъективные, так и направленно-объективные. Как они реализуются? Только субъективным путем эффекторного синтаксиса. Но с учетом объективной направленности. Такой «стереоскопический парадокс» связан с точкой приложения, а она в наших субъективных руках.  

Учение Фихте об «активной деятельности человека как творческого начала мира» в приложении к истории можно понимать как идею истории в творческом развитии личности. Однако идея как научная абстракция вовсе не является отражением реальности, например, в случае, если эта абстракция есть вполне обусловленный результат развития истории. Но это не «символическое мышление» по Кассиреру. Более того, познающее мышление не всегда творческое (в противовес Г. Когену), поскольку только творчество рождает идею, но идея не всегда лежит на пути познания. То есть познание не обязательно бывает творческим. Такое диктует «алхимичность» самоорганизации истории. Но история химии это идея истории. Тогда должна быть некая категория, включающая теорию познания (гносеологию), но шире ее. Вопросы творческой абстракции это вопросы создания идей, но эти идеи, при их реализации, могут даже мешать познанию – это субъективные антиидеи в виде «догматических приливов» в море осознания.  

Объективные идеи всегда познавательные, они, любопытно выглядывая, следуют в унисон общему развитию. С другой стороны, творим мы непрерывно и постоянно. Но далеко не всегда «заглядываем» в историю, много чаще творим стереотипно и автоматически, даже подсознательно. Таким образом, необходимо различать творчество активное (идейное) и творчество пассивное (бытийное). Активное творчество можно считать в некотором отношении картезианским («от бога»). Но оно, несомненно, развивается опытным путем (по Лейбницу), развивая и сами идеи, собирая их в ликвационные зоны кругозора.  

Тогда идею можно считать процессом, который с одной стороны подпитывается объективным ручейком (от бога), с другой – субъективной историей. Однако мало идею создать, много – собрать в «сегрегационные мешки» и реализовать. Здесь необходимо помнить: сколько ценных идей угасло «на корню», не найдя, ни своего времени, ни своего общества, ни своей истории.  

Эффекторы – реализованные идеи – двигают прогресс. Внутренняя «соната» всякого эффектора по своему действию напоминает объективные отборы, действуя в качестве регуляторов равновесия грегарно-капитального, особенно там, где сдвиг такого равновесия в сторону капитального отбора зашел слишком далеко. Тем более что идеи обычно приоткрывают смысл развиваемого ими в благоприятных условиях процесса. Видение смысла (процесса изменения процесса, траектории развития) это уже половина победы. Эффектор как объективная упряжка всегда несет в своих «санях» немалую толику самости, полученную авансом от самоорганизации истории.  

Интересен и необычен вопрос, как обычные идеи становятся идеосферами? – длительным трудом многих людей и даже поколений. Causa sui (причина самой себя) – идеи Спинозы, саморазвивающаяся монада Лейбница, идея эволюции у Шеллинга, идея развития человека у Канта – все они означают самоорганизацию истории (равно как и общества). Необходимо различать самоорганизацию истории как процесса от самоорганизации исторической науки. Речь идет о материализации истории как выделения благородного металла из шпейзового включения – процессе связи прошлого и будущего, материального и идеального, исторического и логического, истории как процесса, а не как науки (это понятие много уже) – в конце концов, осуществления будущего поступка (как со стороны отдельной личности, так и общества в целом). Этот процесс самоорганизации истории – есть настоящее!  

Не какие-нибудь «субстанциональные деятели» Лосского в некотором отношении самоорганизуют историю, а история сама организует себя. История как процесс организует историю как явление в виде событий или фактов. Объективная направленность развития истории исходит из общей направленности развития – на материализацию (структуризацию), но в равновесии с идеализацией. История не может застыть. Она неизбежно выходит в будущее, то есть материализуется. Здесь «работают» как объективные, направляющие отборы, так и субъективное начало. В каждой рефлексии отбираются лучшие варианты настоящего, которые становятся историей. Торжество жизнечувствования идей становится только в процессе их реализации. Каждый поступок входит в процесс истории и развивается далее по частным законам истории, которые будут рассмотрены ниже по тексту данной работы.  

Термин самоорганизация история оказывается не вполне точным – он характеризует лишь активное начало истории в круговороте процессов при развитии сущего, обязательным образом включая в себя прообраз идейного смысла. Пассивное же начало истории теряется, зачастую безвозвратно, в ходе ее идеализации как явления, события, факта. Но не теряется главное – они уже успели поучаствовать в истории, они «переместились» в историю, но уже в ином облике. Обычно, говоря о самоорганизации истории, имеют в виду участие человеческого общества в мировом развитии. То есть самоорганизация общества есть «часть» самоорганизации истории. А прошлое должно выступать как бенефисная презентация самоорганизации истории, а не только в виде действия человека.  

В этом случае действуют те же силы и механизмы, что и при самоорганизации сущего, а именно четыре объективных отбора и один субъективный. Общество непосредственно не участвует в субъективном отборе, но через обратные связи существенно влияет на субъективность. Эти отборы действуют и в «неживой» природе, но при этом роль субъективного начала играет объективная рефлексия (структурная, процессная память) вещей, хотя по конечному результату воздействия она выражена явно слабее субъективного воздействия в обществе. В этом отношении полезно напомнить неизменное правило материализации-идеализации: явление исчезает мгновенно, структура живет вечно.  

«Карнавал идей» начинается громким заявлением об их дуальности. Действительно субъективно-объективность каждой идеи напоминает о двойственности мира. Идея философского камня так же преследовала не только утилитарные цели обогащения, но и социальные. Но если смысл идеи при ее реализации обрывается рутинным отсутствием условий, тогда сама идея продолжает жить, но в новом обличье. Чем не трансформация материального в идеальное?  

В приложении к истории это может звучать так: исторический факт исчезает, история как процесс живет вечно. В этой сентенции, несмотря на кажущуюся сумбурность, заключается немалый и великий смысл – таинство, которое, зачастую, не сразу улавливается многими исследователями. А именно: «переход» истории как явления в историю как процесс. Именно в нем заключается главное таинство самоорганизации истории. Такой «переход» связан с идеализацией («растворением» исторического факта, с включением его идеального проявления в объективный процесс развития). Сам по себе факт развиваться не может, несмотря на его различные субъективные трактовки.  

Как это происходит? В исторические факты попадает лишь ничтожная часть информации, которая содержится в синхронном с ними настоящем. Многое, вскоре вслед за прохождением барьера настоящего, теряется в памяти (идеализируется, но остается невостребованно-потенциальным, или не ассоциируется с событиями, которые остаются в памяти). Причем, очевидно, убыль информации из памяти протофункциональным влиянием происходит в виде экспоненциальной кривой, то есть со значительным отрицательным ускорением.  

Так или иначе, уже в первые секунды после «попадания» в историю, большая часть исторической информации «выветривается», теряется (обычно безвозвратно), переходя в вечность – в процесс истории, в ее самоорганизацию. Механизм и движущие силы самоорганизации истории все тот же – поляризация сущности (в данном случае настоящего), за счет невозможности неразвития, на процесс и явления (в нашем случае на процесс истории и явление исторического события в составе диалектической связки).  

Необходимо отметить, что идеи возникают в момент «перехода» исторического события в разряд процесса истории, поскольку в осознании (личности, общества или иного) происходит «отталкивание» от факта с процессным осмысливанием, дальнейшим моделированием, «рыночными» оценками модели и ее реализацией в рамках идеи. Здесь можно заметить некоторое сходство с «работой» рефлексии в ходе «зигзага развития», при поиске лучшего варианта поступка. Аналогично протекает спонтанная относительно объекта самоорганизация общества.  

Исторический факт или историческое событие «попадает в ощущение» хотя бы одного человека (или одного общества). Но такие факты, в противовес учению Б. Рассела, бессмысленно считать нейтральными. Факты – есть активное начало истории; пусть даже они нейтральны к людям, но они активны в истории. Таким образом, в истории, в самоорганизации истории и общества явственно просматриваются объективные законы (субъективных законов вообще существовать не может, в силу бесконечного разброса различных мнений), хотя все события здесь сугубо индивидуализированы (даже в истории «неживой» природы).  

В этом отношении история противоречит учению Г. Риккерта. Снова и снова здесь выступает коренное упорное противоречие, которое выражается философами, как материалистами, так и идеалистами (их разделение и соотнесение по большому счету, очевидно, не имеет смысла, поскольку основной закон философии о соотнесении сознания и материи не отвечает истине), между материальным и идеальным, субъективным и объективным, конечным и бесконечным, историей-явлением и историей-процессом. Но такое разделение формализовано субъективизмом и неизбежной при этом здравомыслящей диалектикой, которая в принципе единственная процессная наука.  

Некоторые исследователи считают, что между ними должен быть «зазор» (например, типа «мировой души» В. Соловьева, или аналектические спорадические курьезы). Мы считаем, что во всех подобных случаях на эту роль лучше подходит «ничто» в виде процесса физического вакуума (процесс связи конечного и бесконечного). Именно он дает направленность самоорганизации истории, побуждает индивидуальные действия, связывает все и вся на протяжении тысячелетних историй.  

Например. Много исследований было проведено по поводу «возникновения» в европейской среде фашизма во главе с Муссолини и Гитлером. Четко показана связь второй мировой войны с финансово-промышленными кругами, жаждущими кровавого реванша. Ясно, что такая ненасытная нужда как процесс – закономерно и неизбежно выливалась в явление в виде случайной персоны Гитлера, как ядра эффектора истории. Но где понимание, хотя бы концептуальное, самого механизма превращения процесса в лице идеи милитаризма в явление фашизма? Его нет, поскольку оно подчинено принципиально иному мировоззрению. Неужели такое проявление стало результатом самоорганизации?  

Пример более близких к нам времен – глобальный кризис, которым уже не первый год запугивают общественность. Мы отмечаем его как уже «привыкшее» явление. Но где гала-процесс, с которым он должен быть связан, и почему он проявляется по объективным канонам? Направленность (процесс) развития человечества, конечно же, не может сама по себе привести к глобальному кризису. Значит, к нему примешивается добрая доля подперченной случайности в виде «ядовитого» субъективизма (антирефлексии). Почему так происходит? Где скрытые причины такого человеконенавистничества?..  

На первых кнорозовских чтениях во времена не столь далекие рассматривался «карнавал идей» – то есть вопросы самоорганизации антропосистем. Последнее основывается на синтезе существующих на то время моделей истории. Но не все они проясняют картину с антропосистемой как некоторой осмысленной целостной всеобщностью. Например, исходящее из глубины гуманистических наук утверждение, что самоорганизация это «функция как форма существования структур», отражает метафизическое соотнесение функционального процесса и аргументированного явления.  

О наличии «универсальных законов человеческого развития» говорили многие исследователи, начиная с далекой и дряхлой древности. В новейшей истории это в особенности прослеживается у Моргана, хотя под его «универсальностью» снова и снова – и до сих пор – имеется в виду некоторая имманентность типа – «универсальность, исходящая откуда-то». Отсюда продолжает исходить славянофильские веяния о «тайных силах истории». Энгельс в своей «Диалектике природы» сместил акценты видения вопроса «развития антропосистем» (под ними он понимал некую «единость» в виде Природы) на то, что эти законы суть природные. Однако, в сущности, для понимания глубин самоорганизации это не имело значения.  

Ленин целенаправленно приступил к реализации «законов истории», не понимая, что объективное невозможно заменить субъективным, можно только подменить с нелепыми последующими «корчами» истории. Классовое общество, борьба классов как понятие прогресса стало упрощенным и выхолощенным лозунгом движения масс – вместо осмысленного существования антропосистем – совместно с объективным.  

Русский ученый Бехтерев впервые подступил к решению вопроса самоорганизации истории с точки зрения «психологических подходов формирования личности». Однако его новое видение исторического процесса в творческом ракурсе сильно отдавало материалистическим тотально-организованным душком, поскольку эффектор это еще не творчество истории (самоорганизации), а лишь следствие самого развития, приобретенного в развитии.  

Вернадский выделил из существующих, несколько стохастических воззрений, новое мировоззрение в виде пионерской в то время «ноосферы», которая, однако, еще не является собственно антропосистемой или антропосферой, поскольку допускает в развитии самоорганизацию как процесса превалирование идеальных нот. Диалектические установки в такой парадигме отсутствовали, что не способствовало ее развитию и пониманию – неблагоприятный климат вокруг нее не рассеивается до сих пор, несмотря на усилия видных ученых, в том числе академика Моисеева.  

В нашем небольшом ретро-экскурсе в антропогенез невозможно не упомянуть об «эмпирическом обобщении возникновения жизни» как явленном событии (так у Вернадского). Впоследствии экономический частный подход к проблеме самоорганизации антропосистем со стороны А. Богданова выделил «социальное пространство» в экономическую сферу, что далеко не совсем корректно. Антропный принцип выкристаллизовался уже из понимания прагматического приоритета капитального отбора над пока еще не осознанным всеобъемлющем грегарным отбором. Но антропный принцип вовсе не утверждает торжество, ни человеческого начала, ни природного, он сам неизбежное следствие самоорганизации как объективно-субъективного процесса истории.  

Подобное прекрасно понимал Кнорозов как создатель теории коллектива. Он понимал, что антропогенез невозможно рассматривать вне социогенеза. Но оба этих процесса являются «частью» более общего процесса в виде самоорганизации истории. Антропный принцип есть следствие действия принципа субъективно-объективной «коэволюции» (термин Н. Моисеева). В этом отношении человеческое сообщество не есть психофизический феномен, основанный на биологии + креативной социальной схеме. Нет, помимо них действуют «скрытые» объективные отборы, имеющие совершенно иные движущие силы, как внешнеструктурные, так и внутриструктурные. Но все они относятся к историческим «двигателям».  

В определенном отношении прорывной стала идея Мандельбрата об асимметрическом характере организации Вселенной. Однако суждение о становлении асимметрии из симметрии следует признать не вполне корректной, поскольку симметрия и асимметрия сосуществуют, то есть развиваются всегда совместно. Их бессмысленно разрывать, как со зла, так и по незнанию, или соотносить, тем более в рамках антропогенеза, где число степеней свободы (вариантов бифуркаций и обратных связей) резко увеличивается – но они не могут переходить друг в друга.  

Модели живого не могут быть последовательно-корректно построены, исходя из мироустройства Земли, где как мировая гравитация, так и полноспектровое излучение проявляются межструктурными связями. При становлении антропосистем в дело вмешивается два новых, собственно антропных фактора, в виде уже столь знакомых нам социальных отборов. Однако неправомерно рассматривать наш мир (сущее) как симметрическое образование, будь оно трехмерно-сферическим, осево-цилиндрическим, или зеркально-двухсторонним. Симметрия атомов и других «составных» частей Вселенной основано на связи как асимметрическим процессе.  

Бессмысленно говорить о странно пахнущей «эволюции симметрии» – она сразу становится в виде радостной связки с асимметрией. Поэтому, например, структура ДНК не только следствие усложнения, даже вовсе не усложнения как негоэнтропийного фактора, а развитие симметрично-асимметрической (субъективно-объективной) связки – в виде истории. При этом функция сохранения и изменения выглядит в виде двух разнонаправленных (не геометрически-векторных) потоков связки.  

Необходимо говорить не об обращении симметрии, а о принципе антисимметрии, когда симметрии и асимметрия тождественны в развитии в составе диалектической связки. Открытые системы это гипотетические образования, «Тройственная борьба функций» неизбежно выливается в троицу, которая делает историю и антропогенез: человек – история – общество.  

Принцип развития это вовсе не симметрически-асимметрическая организация биосистем уже потому, что сам принцип асимметрии лежит гораздо глубже – в самой причине развития; даже, более того, само развитие обусловлено поляризацией как асимметрическим процессом. Но это вовсе не развитие симметрии, а скорее развитие креативной асимметрии как процесса в связи с рутинной симметрией как явлением.  

Не вполне корректно рассматривать антропосистемы, которые, якобы, испытывают лишь постоянное воздействие «Космоса», среды-климата, мозга и других материальных и нематериальных односторонних факторов. Более важна их связь как двухсторонний или многополярный модус, в конечном счете, непременно объективно-субъективная. Тогда «космос» можно отнести к объективных отборам, а влияние среды и внутренних факторов – к субъективно-случайным.  

Тогда принцип асимметрии (по В. Аршавскому) в виде «эволюции мозга от правого полушария к левому», следует признать не совсем соответствующим действительности (предоставляем читателю самому ответить на вопрос: «Какой действительности? ») Объективному началу нет разницы, в каком направлении развиваться, лишь бы не неразвиваться, причем с минимальной диссипацией энтропии (что означает принцип направленного равновесия). Движущие силы социоасимметрии вовсе не связка развитие – сохранение. Социорепродуктивная пара диалектична в основе ее канонов (по Геодакяну). Но в более глубинном, объективно-субъективном делении на процессное и явленное, связываемое связующим – субъективно-объективным процессом связи в виде истории.  

Социоэволюционная теория пока имеет существенный однобокий недостаток, поскольку не включает в себя этот принцип связи. Власть никогда не развивает, она стремится сохранить свое; народ так же не сохраняет, поскольку слишком уж занят насущным прикладным; сохраняет все пережитое, как плохое, так и хорошее, история – как процесс.  

Однако мрачно-неправомерно считать, что «народ пассивен, но генерирует власть» – это материалистическое утверждение в диалектических реалиях оказывается выправленным до совсем наоборотного: «Народ активен, но он не генерирует власть». Конечно, если власть понимать в современном бытийном выражении явленно-субъективного управления. Тенденция выживания, при этом, не является определяющей доминантой в ходе развития антропосистем – она лишь проявление более общего принципа развития.  

Теория обновления общества (по Б. Леонтьеву) преследует метафизический феномен «развития вещи». Доктрина такого «обновления» построена на принципе статического, а не динамического «центра тяжести». Идеи не преобразуют общество (не как у Гегеля, даже наоборот) – эффекторы действия основываются не только на них, но и на объективном восприятии, и на субъективном выражении, и на их связи. Именно потому эффекторы действуют лишь тогда, когда они «новые» – то есть попадающие в благоприятные условия субъективно-объективной среды. Новизна ушла, идея утекла в «землю» – эффекторный прожектор разом погас.  

Динамика развития антропосистем это не только динамика цивилизационных окультуренных процессов, которая «сжимает» социальную систему для ускорения и обновления. Эволюция социальных систем это последствие субъективно-объективного развития – разрешение с историей во главе, которое происходит с участием механизма эффекторной синергии (вспышки) как точки бифуркации. Но сам эффектор – это механизм достаточно узкого интервала развития эффектора, который поддерживает и народ, и общество, и отдельные личности, и история в их связи. Снова и снова мы упираемся в проблему должно-надежной связи процесса и явления.  

Процесс самоорганизации истории как общее радикальное правило для развития антропосистем не может основываться лишь на действии эффекторов как инициаторов или в более умеренном виде – как акселераторов направленного равновесия. Он основан на паритетном подвижном развитии диалектической связки личности и общества. Именно такое направленное равновесие обеспечивает, как устойчивость антропосистем, так и их вариативное развитие в интересах, как общества, так и истории. Эффекторы, так же, как и идеи, это не квазиэвристическая самоцель, а выражение вполне детерминированного историей процесса субъективно-объективного развития. Причем детерминированность субъективного необходимо понимать не как нечто случайно-стохастическое, а как вписывающееся в рамки общего довольно узкого коридора зигзага развития, вне которого они действительно становятся стохастически-неопределенными, становятся только рассмотрением, но не усвоением функции информации.  

* * *  

Вопросы дематериализации неизбежным истуканом встают перед историей, когда то или иное событие «оторвалось» от настоящего и предстало как явление. Идеальное отражение исторического явления, запечатленное извне, – есть историческое событие. Сами события при этом «растворились» в истории – дематериализовались. Далеко не все события становятся историческими, оставляя свой след в истории. Субъективное воздействие на процесс дематериализации (перевод явления в процесс) может быть очень большим, вплоть до катастроф (в виде революций, войн, кризисов и прочих отчуждений. ). При этом немалую роль играет эффект возмущения субъективно-объективного равновесия самоорганизации истории, которая обычно выливается в действие эффекторов действия.  

Эффекторы – это события, которые заставляют учить истории людей, которые до этого не хотели это делать. Эффекторы «работают» по принципу «черной» дыры», которые существуют благодаря гравитации; самоорганизация истории происходит за счет объективных отборов, общества – на основе социальных отборов, которые выполняют роль такой «гравитации». Консервативные вкусы идей, идущие от прагматизма, выливаются в ускорение антисоциальных сил эффекторов. Обскурантный элемент такого действия обычно сглаживается потоком самоорганизации.  

Действие эффекторов в ходе самоорганизации необходимо рассматривать как случайное. Но под «чутким» действием закономерного. Объективное будущее, так или иначе, состоится, весь вопрос в том: когда? Случайное (субъективное, историческое) всегда выступает на фоне физического отбора. Это учитывает диалектическая синергетика, принципы которой в приложении к истории будут рассмотрены позже. Общие вопросы самоорганизации детально рассмотрены в работе автора «Чудеса самоорганизации».  

Карнавальная «ламбада» идей знаменует торжество существования. Нигилистический интерес духовного всегда кажущийся, он не выражает сущности развития, а преподносит лишь личностную самость покоя. Ура-культурные лозунги сочетаются с вариациями на идейно-патриотический лад, которые обычно сильны в народных массах. Невознамеренная ложь мировоззрения при этом совершенно не учитывается из-за стохастически-хаотичного движения множества событий.  

Самоорганизация «изучает» не процесс становления (объективной материализации) эффектора (хаоса) в процессе разрушения порядка! Это вовсе не процессный подход! Она ставит во главу угла становление самой связи – то есть развитие диалектической связки субъективное-объективное. Отсюда вытекают основные принципы самоорганизации истории – прежде всего не разрушительные (соотносительные), а связывающие. Например, в «Письмах к съезду» Ленин дал, казалось бы, объективную характеристику событий тех лет. Но насколько эта «объективная характеристика» соответствовала степени развития страны в тот момент?  

Очевидно, что предложения Ленина реально выглядели субъективным взглядом изнутри. Объективность восторжествовала лишь спустя много лет. Он взвел курок субъективного тоталитаризма – эффектора истории, который, правда, так или иначе, «вспыхнул». Налицо видно становление справедливой связи объективное-субъективное в ходе процесса развития общества, благодаря самоорганизации. Имелись лишь гипотетические возможности «вывести» разоренную страну из кризиса нетоталитаристическими средствами – мертворожденный Советский Союз десятилетиями страдал под субъективистские фанфары коммунистических лозунгов.  

Самоорганизация в современном состоянии теоретической и методологической разработки это карнавал идей, которые пока никак не могут найти свой процесс, даже оказавшись на пороге глобального кризиса. Карнавал идей – это диалектика гуманизма, а самоорганизация как коммуникатор идей должна способствовать его развитию в том числе. Предполагается множество различных вариантов решения проблемы, которая оказывается неразрешимой в принципе.  

Имеется в виду, что пытаться объехать по кривой историю как объективную направленность бессмысленно, более того – опасно; лучше было бы идти с ней в ногу. Самоорганизация общества продолжается уже миллионы лет, но это вовсе не означает, что общество изживает себя и движется к гибели цивилизации. Меняются взгляды и воззрения, но они особенно быстро и кардинально мчатся-стремятся в наиболее ответственные минуты истории. Такие минуты, по все видимости, еще не наступили. Силы антиинтеллектуализма лежат в дискурсе власти, а она пока не очень-то жалует историю. Идейные лакмусы бизнеса антиисторичны и симметростремительны; но они ярко окрашивают сиюминутную, якобы беспечную жизнь, а потому высвечиваются «троянским сюрпризом».  

Да, мы переоценили свой разум, когда бесхитростно-самонадеянно ставили задачи «переломить» объективное, нахрапом отобрать у природы невозможное. Но самоорганизация заставляет трезво оценивать свои силы, тем более что история куда как богата не столько примерами разрушения, сколько созидания; а общество продолжает развиваться по восходящему зигзагу и непременно задумается – задумается прежде над свой историей, чтобы по ней прочитать свое будущее.  

Так блеск идейных тамтамов сменяется практической принадлежностью бытия, и это во многом бывает оправданным маневром. Не мысли предвосхищают действие, а действие побуждает «ошалевшую» вдруг мысль по кругу развития истории. Самоорганизация человеческой истории замыкается между личностью и обществом (материальным и идеальным в более широком случае). Самоорганизация общества неотделима от нее, поэтому лучше говорить об ее диалектической проформе, которая включает в себя самоорганизацию, как истории (процесс дематериализации), так и общества, не отделимую от личности (процесс материализации). Принцип действия здесь единый и единственный – невозможность неразвития.  

Поиск истины всегда сопровождается «издержками производства» в виде «тупиковых версий». Это и есть собственно самоорганизация – нахождение субъективного явления в «кошачьей» темноте объективного процесса.  

3. 2. Эффекторы. Эффекторный анализ  

Под «эффектором» обычно понимают конечный элемент рефлекторной дуги, показатель осуществления процесса (например, движения). В широком смысле слова эффектор это «запуск» механизма развития (материализации). Тогда эффектор человечности (настоящего) в узком смысле – «конечный» процесс рефлексии, показатель осуществления человеческого поступка, его материализации, показатель его адекватности общечеловеческому началу. Но это и нечто более широкое – процесс связи личности и общества, поскольку в процессе бессмысленно выделять начало и конец.  

Можно говорить также об эффекторе развития как процессе связи материального и идеального, непрерывного и дискретного, нуля и бесконечности – как о настоящем, происходящем в данный момент. Должен приниматься во внимание и эффектор истории – как процесс связи прошлого и настоящего. В этом отношении становится понятным будущее – как связь между эффектором развития (объективная направленность как процесс настоящего) и эффектором истории (субъективная реализация объективной направленности как явление прошлого). Этим будущим неизбежно является эффектор человечности, который «спускает курок истории» в каждой рефлексии и в ее материализации.  

Действие эффекторов во многом напоминает химическую реакцию, константы скоростей которой зависят не от действующих масс, а от их концентраций и внешних влияний. Первое обычно выражается историческим напряжением (дебалансом субъективно-объективного равновесия). Второе характеризуется интегральным воздействием самоорганизации (объективными отборами). То есть снова в деле оказывается уже известная нам троица: человек – история – общество. Торсионный размах конформации субъективно-объективного весьма небольшой – эффектор быстро набирает силу. Стерические эффекты в ходе деятельности эффекторного действия существенно зависят от духовности, как личности, так и общества.  

Эффекторный анализ или анализ действия идей лучше представлять хронопроцессорно, а не хроноявленно, как это обычно делается. Нет необходимости выделять ядро эффектора, его зоны, то есть явленную структуру. Эффектор может выступать как сохранитель мировой гармонии Целесообразнее исследовать его как идею – процесс проходит через исторические массы, – изучать непосредственно процесс воздействия как процесс изменения процесса-идеи – изучать смысловые характеристики такого воздействия.  

Тогда эффекторный анализ более полно отражает не изменение самой идеи, а изменение среды – истории, на которую он воздействует. Этим самым можно найти некоторые закономерности в действиях эффектора и укоротить путь к достижению цели его внешнего воздействия – будущего, вполне адекватного прошлому по глаголу самого эффектора, который заключается в определенном дискурсе  

Эффекторный анализ во многом сходен с изучением бесконечно малых величин. Это своего рода дифференциальное исчисление истории. Однако при этом неизбежно появление его диалектического двойника в виде интегрального исчисления. Если дифференциальный анализ это путь хронопроцессорный, основанный на вычленении и соотнесении возможно более малоразличимых по событийному времени исторических фактов, то интегральное исчисление истории (назовем его «эффекторный синтез») нацелен на хроноаналогии крупных событий, в которые выливается действие дифференциальных исторических фактов. При этом хроноаналогия подразумевает «составление» синтетического событийного процесса из возможных на данное время процессов истории. Таким образом, происходит своего рода минимизация факторов аддитивной исторической модели с экспоненцированием результата.  

Оба этих метода исследования истории, как эффекторный анализ, так и эффекторный синтез пока явно недостаточно используются философами и историками. Эффекторный анализ находит некоторое применение в экономике и бизнеслогике (Б. Леонтьев), например, при поиске путей развития и использования интеллектуальной собственности. Хотя известные «функции управления интеллектуальной собственности» явно не соответствует своей принадлежности, поскольку собственник идей уже оказался отчужденным от результата, так что само «управление» носит очень даже заформализованный характер и скатывается к приобретению преимущества в конкурентной борьбе за обладания рынками.  

Очевидно, такое положение вещей во многом связано с преобладанием явленного подхода к процессу истории, в котором главенствует мысль о том, что историю делают или народ или отдельные сверхличности. Оправдание такого подневольного воздействия на идеи носит характер извращения аналитической формы. Анализ связи вовсе не противопоставление субъективного и объективного с его демоническим окрасом и аскетическим выхолащиванием сущности. Такое разрыхление характерно на сегодняшний день не только в среде историков, но и среди философских кругов.  

Некорректно видеть поток будущего как нечто неизменное; он развивается совместно и даже синфазно с прошлым, это процесс, благодаря эффектору человечности. Так как развивается не он сам по себе, а в усложненном виде, как диалектическая связка прошлое-будущее, причем – в ходе материализации. В противном случае происходит эффекторное вырождение и искажение поляризационного антисимметрического равновесия. В результате в особенности страдает верхний социокультурный слой – наиболее устремленный к генерации социоидей.  

Можно заявить в полной уверенности: троица эффекторов правит миром. Эффектор настоящего (человечности) становится и развивается на «черноземной» почве возмущений равновесия личности с обществом; когда сама личность недостаточно учитывает мнение общества в виде общечеловеческих ценностей, тогда общество категорически-властно требует от личности элементарной человечности.  

Например, молодой человек ворует из-за превалирования материального интереса над духовностью, попирает законы и нравственность, наносит ущерб обществу. Правосудие мира свершается, его примерно наказывают, он осознает свои ошибки. Такая схема действия эффектора настоящего. А процесс такого воспитания и есть сам эффектор настоящего. Собственно, вся воспитательная и образовательная сфера построена на антитезе эффектора человечности – на этом стоит весь грегарный отбор. Но здесь появляется «ломбард идей», – вся образовательная сфера построена по принципу торжества и долженствования идеологии…  

Эффектор истории напрямую связан с эффектором настоящего и отличается лишь направленностью – не на материализацию, а на дематериализацию (но с последующим возвращением к материализации, поскольку также направлен на действие), его правоприемником служит само общество. Именно оно ведает оценками явленной истории и ее опосредованной трансформацией в историю процессную – общеловеческие ценности – и собственно в грегарный отбор. Например, человек оступился, нарушил обычаи. Общество (группа, страт) оценило его поступок, осудило – пришло время эффектора настоящего. Далее снова наступило время эффектора истории – так повторяются уже описанные действия. Любая власть должна самоорганизовываться, то есть воспроизводить «покорных» граждан. Здесь объективное историческое должно разумно сочетаться с субъективными действиями.  

С эффектором истории обычно связаны крупные революционные события, войны, кризисы. Например, российский император Николай I высоконадеянно-опрометчиво вступил в крымскую войну, недостаточно учел историческую обстановку. Война проиграна, Николай I в депрессии покончил с собой, Россия в который раз обожглась на субъективных решениях. Новый государь вынужден был повести другую политику. Вообще, субъективно-поляризованные тоталитарные, монархические «Red – Ox системы» склонны к так называемому «эффекторному катализу», когда субъективно подстегнутые решения резко ухудшают дебаланс диалектических равновесий. Результатом служат обвальные события.  

Эффектор настоящего во многом подвизывается нахлебником капитального отбора (материального интереса). Например, международный капитал разместил огромные инвестиции в Китае. В стране произошел резкий экономический подъем. Международный капитал немало нажился в ущерб тому, что стал изменяться расклад исторических сил. Китай стал мощной державой, и стал беспокоить интересы даже самого США. В результате сам капитальный отбор насторожился и стал куда аккуратнее распределять свои активы, а грегарный отбор определенно выиграл.  

Капиталистический синдикат живет одним днем, он даже серьезно зависит от самого капитала, который приобретает немалую силу и самостоятельность в своем развитии. Даже некоторую неуправляемость, что опасно крутыми реверсами истории. А интересам сообщества предстоит жить вечно. Значит, нужен соответствующий эффектор, чтобы научить капитал человечности. Подобный эффекторный синтез должен закладываться в политическом интернациональном апломбе государств, чтобы суметь адекватно регулировать аппетиты капитала и обеспечивать решение социальных задач.  

С эффектором развития мы уже знакомы – это та направленность, которая обуславливает развитие («Мир существует»). Та направленность, которая заставляет материализоваться и дематериализоваться в качестве ядер эффекторов мысли и действия. Это и самоорганизация истории, которая совместно с обществом трансформирует явленную историю в процессную. С эффектором развития связаны «идеосферы» существующих бизнессмысловых «эффекторных концепций», которые нужно причислять к материальным атрибутам мира (то, что мы обычно называем фундаментальными законами природы, математики, физики, химии, биологии, социологии и так далее).  

Однако необходимо учитывать, что идеосферы в бытийном понимании выглядят какими-то «чудесными» образованиями, поскольку в них не раскрывается их идейная часть – именно силы, которые обуславливают эти законы. Поэтому идеосферы несут отпечаток заплесневевшей метафизики, а не свежей диалектики, и весьма ограничены в своем применении в части прогностических возможностей синтеза будущего – из-за Дед Морозной узости своего действия и непонятной многим издревленной имманентности.  

С так называемыми «циклоидами» мы встречаемся на каждом шагу как с эффекторами настоящего – буквально после каждого поступка или события начинается новый рефлексорный (идейный) цикл. Собственно эффекторы это эффекторы истории (эффекторы связи), которые объективно связывают и преобразуют историю, формируют и реализуют (совместно с эффектором настоящего) наше будущее…  

* * *  

Может ли быть развитие помимо истории? Говоря бытийным языком, может ли быть «историческое развитие» не только историческим? Обычно на этот вопрос отвечают отрицательно, поскольку считается, что не может быть настоящего, сущего вне истории. Но, как мы уже убедились, прошлое это еще не история в истинном понимании этого слова. И в случае, если не происходит оценка прошлого (в силу различных причин), такое развитие гаснет и не входит в историю. Эффектор истории всегда возникает при градиенте субъективного относительно объективного. В случае развития «вне истории» градиент субъективного стремится к бесконечности. В этом случае эффектор истории «зашкаливает» из-за антирефлексии личности, которую общество не хочет воспринимать.  

Эффектор истории проявляется в случае, когда процесс истории пытаются остановить из-за угла извне. Например, в случае войн, когда субъективные следствия превалируют над объективными причинами. Собственно социальный вопрос целиком завязан на «нудном» эффекторе истории, когда субъективные действия со стороны государства, зачастую, пресекаются антирефлексией масс. Но при этом страдают как личности, так и общество. Так что без перворешения вопроса государственности невозможно решение социального вопроса.  

Эффектор истории, помимо прочего, всегда выражает смысл развития – собственно зигзаговую траекторию процесса связи субъективного с объективным (личности и общества). Поэтому такая смысловая нагрузка во многом обязывает и наставляет эффектор истории. Прежде всего, – тесно связываться (вплоть до руководства) с эффектором настоящего (человечности) с целью устранения антирефлексии. Это во многом помогает раскрыть «таинственную» сущность необходимой и реально достижимой социальной политики для государства, которую корежит прагматический нарратив.  

Необходимо учитывать и то, что эффектор настоящего (человечности) развивает общечеловеческие ценности совместно с эффектором истории. Такая двусторонняя тягловая деятельность может носить ярко выраженный синергетический характер, то есть сопрягаться с многократным увеличением эффективности такого сотрудничества в отношениях личности с обществом.  

Будущее не имеет собственного эффектора по той труднопонятной причине, что оно вырабатывается, становится, развивается и реализуется в диалектической связке личность-общество и неотделимо от нее. Будущее это неизвестный, неопределенный фактор до самого момента его реализации в настоящем. Подобно тому «Буридановы весы», которые при равновесии действующих масс склоняются под действием объективной направленности то в одну, то в другую сторону. Однако в рамках процесса (то есть в бесконечности) однозначное (явленное) решение находится моментально.  

Существует определенная верхушечная иерархия эффекторов. Так эффектор развития (хотя бы в виде идеосфер) служит основой для существования и становления других. Эффектор настоящего (человечности) это эффектор действия, поскольку все материальные действия проходят через него. Эффектор истории можно назвать эффектором мысли, поскольку он действительно служит действу осмысления, способствуя тем самым оптимальной материализации. Эти эффекторы служат человечеству на паритетных и добронравных началах, подобно тому, как совместно превосходно развиваются личность и общество, получая при этом каждый достаточный багаж будущего.  

Основные затруднения становления эффектора развития исходят из «поросшей мхом» проблемы связи конечного и бесконечного, процесса и явления. Эти пары равнокачественные, поэтому оказывается трудно связать помыслы человека с его действиями, которые всегда расходятся в противоустремленности «Я» и «Не-Я» («Я – для себя» и «Я – для других», в конечном счете: субъективного и объективного). Это подобно бифуркационной статической неопределенности, которая легко становится детерминированным процессом. Отсюда же вытекают трудности решения социального вопроса, а значит и развития эффекторов. Всякий эффектор (в том числе циклоиды и идеосферы) имеют объективную основу и носят объективно-субъективный характер – это, можно сказать, «объективные эффекторы субъективного исполнения».  

Эффектор человечности, как мы уже осознанили, означает материализацию истории. Эффектор истории – дематериализацию. Но они действуют равновесно в одном направлении, заданном эффектором развития. В последнее время действие эффекторов пытаются ускорить (правда, пока в основном теоретически) с помощью «управления интеллектуальной собственностью» и выдвигаемыми ею идеями. Механизм функционирования интеллектуальной собственности подобен эффекторному, но он нацелен на пантеистские реализации, а не на ведущие к кризисам местнические ориентиры. Идея всегда создается в ходе осмысливания истории и реализуется в ходе ее материализации.  

Эффекторный анализ в существующем варианте преследует цели подобные тому, которые ставит перед собой историческая наука – по возможности истинную редукцию прошлого. Этого мало, поскольку эффекторный анализ совершенно не подходит для проблем формирования будущего, не говоря уже о действиях по его реализации. Это чисто внутренний анализ действенности самого эффектора истории. Анализ эффектора настоящего вообще не проводится. Анализ эффектора развития существенно затруднен при имеющемся квазимировоззренческом подходе из-за недостаточного развития диалектического осознания. Анализ эффектора настоящего также связан с социологией и психологией, но последняя явно недоучитывает проблему связи субъективного и объективного.  

Существующие методики эффекторного анализа подразумевают детальную инфраструктуру эффекторов. Исходя из чего, можно заключить, что сам эффектор представляется явленной структурой, а вовсе не процессным образованием, как оно должно бы быть. Налицо примитивная непроцессность подхода, исходя из существующего мировоззрения, подобная заупокойному свету свечи. Но интеллектуальная собственность с его идеями не может развиваться в эффектор явленного состояния. Процесс эффектор существует в диалектической связке с явленным, которая и составляет «структуру» эффектора. Структура элементов при этом может быть бесконечной, и они в принципе не дают возможности определить главную характеристику процесса – его траекторию, направленность, от которой один шаг к будущему. Именно будущее должно стать целью эффекторного анализа.  

Типичный эффекторный процесс (например, кризис) развивается всегда на фоне существенного дебаланса субъективно-объективного равновесия. Развитие самого дебаланса происходит обычно постепенно, как говорится «перед войной порохом пахнет». Объективная направленность не может субъективно искажаться беспредельно – наступает некоторый исторический момент, когда историческое напряжение достигает максимального значения, после чего наступает вспышка эффектора – обвал прежнего субъективистского курса. При этом траектория субъективно-объективного развития резко изменяется. В ядре такого эффектора истории (как сгущение плотности процесса, его ускорение) заключается эффектор развития, именно он заставляет субъективное изменять свою политику, взрывает ее извне.  

В дальнейшем траектория эффектора сглаживается, изменения последействия уменьшаются в функциональном отношении по экспоненциальной кривой. Таким образом развивается эффектор, который можно охарактеризовать как процесс, который влияет на становление другого процесса. А эффекторный анализ это системное исследование развития эффектора как объективно-субъективного процесса в связи с другими объективными процессами. Функционирование эффекторов обусловлено активной всеразвивающей связью в центре процесса («ядре эффектора») Обычно это эффектор развития! В случае эффектора человеческой истории ядром может служить духовность общества.  

Эффекторная вспышка представляет собой переломный момент истории, когда решаются накопившиеся вопросы, в том числе социальные. На примере идеосфер можно проследить, как эффекторная вспышка всегда возвращает «зарвавшуюся» субъективность на круги своя. Например, законы гравитации могут обрушить ракету, если она не смогла преодолеть ее силы (космическая скорость оказалась недостигнутой).  

Результат действия эффектора (его продукты) всегда один – возврат развития к объективной направленности. Но под «продуктами эффектора» следует понимать вовсе не изменения в среде, а сам процесс этих изменений (например, изменение антирефлексии настроения народных масс после революции). Этапы эффекторного анализа достаточно условно обозначены. Так, исследование исторической инфраструктуры следовало бы проводить раньше, до начала эффекторной вспышки, чтобы не допускать ее вовсе. А исследование после вспышки уже мало что дает, поскольку оно не учитывает суммарный результат действия самого эффектора.  

Такое исследование может представлять лишь историко-теоретическую ценность при формировании далекого будущего. Оценка источников формирования, анализ интеграции элементов в эффектор – лишены смысла, поскольку эти «элементы» есть процесс, который их вовсе не может иметь. Здесь история эффектора настоящего должна смыкаться не только с эффектором истории, но и с будущим, с его обязательной реализацией. Так, эффектор действия должен соответствовать эффектору мысли – и наоборот. Но оба они должны находить согласие с эффектором развития, который хоть и выглядит объективно направленным, также имеет субъективно-объективную основу, но на более «глубоком» уровне – уровне сущностном, материально-идеальном, когда неразвитие невозможно.  

Помимо эффекторного анализа должен существовать эффекторный синтез – это и должно быть формирование будущего на основе выявленных субъективно-объективных связей. Этим собственно занимается в настоящее время сама история. Эффекторный синтез ждет новых идей и их непременную реализацию.  

3. 3. Теория обновления общества  

Теория обновления общества, которая сформировалась в самом конце 20-го века, благодаря усилиям ученых-экономистов, представляет собой попытку обосновать дальнейшее развитие (будущее) общества в переходный период к постиндустриальному (информационному) обществу. Эта попытка действовать «изнутри» – от интеллектуальной собственности, поскольку стало совершенно очевидно, что действующие рычаги вне общества (хотя бы в лице государства) исчерпали свою эффективность и привлекательность. Использование разумного начала, действующего от лица грегарного отбора, заманчиво в «борьбе» с капитальным отбором, равновесное преобладание которого становится все ощутимей перед угрозой глобального кризиса.  

Однако остаются опасения, что использование такого способа активизации мысли может остановится на стадии теоретизации, поскольку не пробудит интереса (или сил, средств, государственной мужественности) у властьимущего истеблишмента. В рамках экономических, такие теории представляют несомненный интерес. Но речь идет об «обновлении общества» в целом, о некоей революции умов?..  

Интеллектуальной собственность невозможно управлять – отчуждаясь от интеллекта-создателя, она перестает быть собственностью, поскольку должна принадлежать процессу развития (может быть, в лице различных структур). Собственник-процесс это нонсенс в социологической практике. Однако реально эту собственность «растаскивают» и до места назначения она часто не доходит или едва ковыляет к нему на «замороженных костылях» и в совершенно ином обличье.  

Функции интеллектуальной собственности не могут быть таковыми уже по той причине, что ареал обитания и размах деятельности такой собственности много шире управленческих концептов. Более корректно утверждать обратное: общечеловеческие ценности (в том числе интеллектуальная собственность) управляют функциями всех наличествующих аргументов-явлений. Так что в известном виде такие «функции управления» реально применимы лишь локально в бизнесе.  

Причем еще в более скромном выражении – в прагматической конкурентной борьбе от капитального отбора с акулами бизнеса. Такое, безусловно, важно, но оно не определяет и не делает историю. Однако такое уже не имеет отношения к самому производству и воспроизводству интеллектуальной собственности, а значит и к управлению ей. Идеология такого «управления» скатывается к примитивизму…  

Последние десятилетия явственно показали, что Россия (и СССР) проигрывают интеллектуальную войну. Интеллектуальный капитал легко увлекается капитальным отбором, поскольку намного выгоднее использовать готовый интеллектуальный капитал, чем выращивать свой. Такие интеллектуальные «инвестиции» в чужой капитал ложатся грузом на общество, которое пытается вырастить собственную интеллектуальную собственность. «Утечка умов» на Запад продолжается. С этим невозможно мириться, но без интеллектуального капитала Россию не обустроить. Надежды на иностранные инвестиции могут оправдаться и реализоваться лишь в случае не привлекательности регионов, а в результате грамотного исторического руководства – координации исторических сил. Курок истории спускает тот, кто им владеет.  

Обновление общества может начинаться другими путями, если разумно смещать равновесие грегарно-капитального или прошло-будущного образования. В истории имеется немало примеров, когда в результате адекватных действий в считанные годы общества изменялись до неузнаваемости. Поэтому хочется верить, и это подтверждает история, что энтузиазм идет вслед за разумной идеей (национальной идеей? ), и на таком народном энтузиазме можно хорошо спустить курок истории.  

Возникает правомерный вопрос: хочет ли общество обновляться? Общество не желает обновляться! Субъективное хочет стать «Вечным Жидом». Апофеозом прагматизма может служить Тутанхамон, который возжелал забрать с собой в гробницу все несметные сокровища праегипетской казны, намереваясь распоряжаться ими и на том свете. Чем Герта, например, лучше Изиды или Астарты? Тем, что она жила позже, а значит более «новая»?..  

Эффекторы мысли очень тесно связаны с эффекторами действия. Ошельмованная теория равновесия, которую отстаивали в свое время Конт, Богданов, Зиновьев и другие ученые, имеет смысл в условиях, когда такое равновесие явно нарушено. По-видимому, в настоящее время целесообразно любую «теорию обновления общества» заключить в рамки теории равновесия. Имеется в виду, конечно же, равновесие капитального и грегарного отборов, которые всегда имели и имеют историческую направленность.  

Тогда эффекторы мысли не смогут далеко уходить от эффекторов действия. С этой целью, возможно, целесообразно пересмотреть лучшие моменты социологии Арнольда Тойнби. А именно, его откровения на тему привлечения «творческих индивидов». Особенно, если к его клерикализму присовокупить массовые человеческие объединения с идеями истинно «социального мира». Тогда социальные ограничения правосознания идей восторжествует, идейный Ренессанс воскреснет.  

Теория обновления общества: теория управления интеллектуальной собственности. Лозунг такой теории «Интеллектуальная собственность как современный экзофеномен специфических общественных отношений» в принципе не несет ничего нового. Цена интеллекта в последние десятилетия только возрастает. Теория управления интеллектом вещь очень серьезная – в этом отношении пока сделаны лишь робкие шаги, и то не со стороны общества. Гротескный ноумен интеллектуальной собственности с его витиеватостью мысли пока походит на сарацинское искусство обновления или умствование кругов Данте. Нужна не пересортировка элементов управления, а включение их в процесс. Теория это всегда поиск неизвестного на основании известного (процесс по явлению, как и всякий поступок), чтобы связать его с будущим действием. То есть необходима связь прошлого (явления) – с будущим (процессом), чтобы использовать его в настоящем (процессе). Это отражает процесс развития. Нужен учет новых неопределенностей, что, как правило, не улучшает модель; нужен пересмотр теории (риски, шоки, застой), нужна свежая идея.  

Базовая концепция теории идей – единство материального и нематериального мира. Эффекторы как творческий результат деятельности народа, прорвавшийся через субъективную сферу как непрерывность. «Развитие любого общества предопределяется так называемым «эффектором, то есть генерированными идеями, которые кардинально изменяют все последующие события и затрагивают буквально все сферы жизни общества» – это движущие силы истории. Необходимо разделять процессы, происходящие в обществе и процессы, происходящие с обществом. История и там и здесь, но эффектор истории – лишь внутри. Внешнее – объективное. Золотой фонд идей должен включаться в процесс самоорганизации.  

* * *  

Почти все новейшие социологические теории имеют в своей основе экономические каноны бизнеса. Правомерно ли это выглядит? Этот факт должен настораживать, поскольку мы снова и снова имеем дело лишь с ускорением развития капитального отбора в ущерб отбору грегарному, вследствие чего уже страдает общество и люди, надвигается угроза глобального кризиса. Пока понятийный миф обновления поднимает свою теоретическую голову, его сокровенная основа теряет свою актуальность.  

Почему экономика ставится во главу угла социального развития? Это следствие слабости самой экономики или слабости нативных экономических теорий? Учитывая особенности последнего кризиса (накануне его и в начале спада производства не последовало, причем, не только кризиса экономического или финансового), можно сформулировать такой ответ на вопрос: это следствие дальнейшего наступления капитального отбора, ввиду слабости и однобокости самих экономических теорий. Так со времен великих соборных построек видение горизонта обновления до сих пор предстает хаосом как динамической структурой и анонимно тщится идействовать, но не пользу целостного сообщества.  

Необходимо сразу отметить, что на сегодняшний день, надо это признать, нет единой экономической теории. Причина тому, думается, в явленном подходе явленного мировоззрения. Теории сменяют теории. Но вскоре оказывается, что все они расходятся с истиной, которая лежит в процессе. Недостаточная социологическая направленность существующих экономических теорий всегда вызывала озабоченность ученых уже потому, что был очевиден разрыв между решением социального вопроса и экономикой, которая в принципе (включая технологии и производство) есть перераспределение общественного достояния.  

Если где-то, благодаря продвижению результатов высокотехнологичной интеллектуальной собственности, бизнес добился сверхприбылей, то это отнюдь не означает, что так нужно действовать всем капиталодержателям и бизнесменам. Потому что в результате перераспределения одни стали много богаче в финансовом отношении – а другие тем временем продолжали нищать! Нам еще предстоит дойти до идейной духовности. Кощунство явленного обновления должно пройти псевдоморфозу понятия обновления – только тогда мир перестанет грешить антисоциальными идеями. Можно повторить уже сказанное, что все богатства, в том числе социальные приобретаются в ходе перераспределения уже имеющихся ценностей, которые принадлежат всему сообществу.  

Однако концепция информационного общества требовала «железной» связки между экономикой и человеком. Недостаточно заверений типа, что-де: вот накопим побольше капитала, поднимем экономику – тогда наступит социальный расцвет. На этой волне стала развиваться теория обновления общества, экономическая в принципе (более эффективная эксплуатация человеческого потенциала), но социально не направленная. Хотя интеллектуальная собственность может становиться и развиваться лишь в высокообразованной (в широком смысле слова) среде. Однако роль и значение идеи (идеосферы, как и ранее самого разума) при этом была явно переоценена.  

Развитие теории рационального ожидания в макроэкономике тесно связывалась с эффекторным анализом, в том отношении, что ожидание должно было стать действительно рациональным, то есть основано на разумно-процессном исследовании истории, что немаловажно. Теория эндогенного формирования рисков уже напрямую использовала идею диалектической объективной направленности экономического (а значит и социального) развития. Теория «бизнес-цикла», которая учитывала лишь интересы капитала в ходе последнего кризиса, явно провалилась.  

В последние годы экономическая политика, по сути, слилась с политикой социальной, что совершенно объективно стало видно на примере теории обновления общества (теории управления интеллектуальной собственностью). Однако это было лишь вначале – эта теория вскоре стала реализовываться лишь в корпоративных кругах бизнеса.  

Так «аксиомы рациональности и эгоизма» под действием объективных причин стали тяготеть к поведенчески учитывающим не только материальный интерес (например, модель «просвещенного интереса»), которые характерны тем, что более свободны и процессны, тем, что имеют стремление отхода от явленных неопределенностей, связанных более не с рынком, а с самим человеком. Но пока дальше теоретических воззрений дело не пошло – все уперлось в пресловутый бизнес, под которым надо более понимать материальную выгоду не самого общества, а отдельных корпораций, которые стремятся «обогнать конкурентов».  

Так возникла объективная необходимость исследования и учета в экономических теориях факторов «субъективной неопределенности в поведении и выборах людей». При этом неизбежно происходит подспудное наращивание стохастичности теорий, что делает все более затруднительным прогнозирование, развитие и формирование будущего. Не роем ли мы тем самым яму для себя?  

Теория обновления общества выигрывает тем, что за идеями стоит человек, его интеллект. Однако в ней чрезмерно «выпячен» фактор корпоративного капитала. Выигрывает то, что в виде интеллектуального капитала затрагивается (правда, пока теоретически) история – историческая рефлексия как условие становления и реализации интеллектуальных идей. Идея совершенствования общества путем использования такого могучего рычага раскрепощения разума как человеческий интеллект целиком вписывается в концепцию информационного (постиндустриального) общества, в отличие от других экономических теорий. Но она должна стать социально-экономической теорией, должна использоваться и развиваться в социологии, культурологи, политологии – с обязательной реализацией их идей.  

Однако у теории обновления общества существует немало недостатков и затруднений реализации, снова и снова связанных с историей и человеком. Главная из них – проблема активизации начального накопления интеллектуальной собственности. Для этого нужна история, образование и самообразование, нужны условия, нужна, наконец, соответствующая политика. Нам нужны не только единицы гениальных творцов, но и миллионы сотворцов истории. Интеллектуальная собственность по Б. Леонтьеву должна служить не экономическому возрождению общества, но и духовно-нравственному, культурному. Однако объективно она может действовать в широких рамках лишь в далекой перспективе в течение становления всего информационного общества…  

Управление социальными процессами – давняя мечта капитала. Но возможности такого управления ограничиваются рамками его регулирования в соответствии с объективными закономерностями эволюции истории, которая, к счастью, неподвластна влиянию капитального отбора. В ядре каждого эффектора, в том числе эффекторов настоящего, действующих «по указке» государства от капитального отбора, сосредоточена должная направленность развития. Зачастую происходят возмущения этой объективной направленности – и тогда эффектор истории расставляет все по своим местам.  

Более осмысленно происходит регулирование социальными процессами с позиции интеллектуальной собственности, если он сам не служит лишь интересам корпоративным. Но такой интерес далеко не долговечен – он в своем становлении быстро трансформируется в интересы государства и общества. Хотя на определенном этапе обновления общества интеллектуальная собственность в рамках корпоративных интересов служит двигателем социального развития.  

Потенциальная эффективность интеллектуального капитала велика и реализуется в интересах решения социального вопроса, если не входит в противоречие с эффектором истории. Причем, временные размеры (рамки) эффектора истории могут быть также очень велики, его последействие простирается до границ существующей человеческой цивилизации.  

В рамках имеющегося исторического мировоззрения, корректно ли сводить социальное бытие к бытию экономическому или биологическому, ведь два последних не существуют сами по себе – они всегда находятся в диалектической связке с обществом, а значит и с личностями? К тому же каждый имеет по два объективных отбора. Однако тенденция такого сведения свойственна капитальному отбору вообще, а интеллектуальному капиталу в частности. Значит, интеллектуальная собственность должна развиваться в масштабах государственного регулирования, что не происходит в настоящий момент. Это подразумевает соответствующее воспитание и самообразование, «прирастание» и воспроизводство самого интеллектуального капитала.  

Возникает интересный вопрос, насколько возможно участие интеллектуальной собственности в капитальном отборе. Касается ли она грегарного отбора? Интеллектуальная собственность может стать мощным регулятором обновления общества с точки зрения координации равновесия между капитальным и грегарным отборами. Единственное препятствие, которое здесь видится – это интеллектуальные войны, в результате которых снова и снова усиливается капитальный отбор. Пример тому – «утечка мозгов и капитала» с территории бывшего Советского Союза, которая приводит к дальнейшей дифференциации социальной обеспеченности относительно различных стран в ущерб торжеству тотализации мирового сообщества с единой концентрацией интеллектуальных сил во благо человека. Это, собственно, и будет началом становления информационного общества.  

Эффектор настоящего является центростремительным вектором развития (материализации). Но будущее должно становится в виде хорошо подготовленного прошлого. Здесь имеется в виду не само прошлое как материализованное настоящее, а эффектор истории, который помогает направить трансформацию прошлое в русло должного будущего.  

При этом необходимо отметить тесную связь эффектора истории с самоорганизацией человеческого общества, которая также направлена эффектором развития, и в качестве связующего в процессе такой самоорганизации использует саму историю. В этом отношении нужно сказать прямо, что эффекторы действия и мысли служат инструментом самоорганизации общества, равно как и интеллектуальная собственность, которая неизбежно включается в процессы истории и служит их ускорению, как и «обновлению общества».  

Известно, что то, что проявляется и само проявление связываются между собой как процесс и явление. Если интеллектуальная собственность как процесс развития мысли проявляется в виде идей, то это вовсе не свойство интеллектуальной собственности, а атрибут (идея извне) общества. Подобная социальность интеллекта не может проходить обходной стороной мимо самого общества. Так проявляется эффектор истории в виде изменения (обновления, развития) общества в его информационном виде. Главное условие тому – духовность интеллектуальной собственности…  

Асимметрическими ценностями истории могут служить такие процессы, как осознание прошлого и материализация будущего. Оба этих процесса характеризуют бурную динамику жизни общества. Но капитализация интеллектуальной собственности предусматривает не только превращение идей в стоимость, но и трансформацию их в общечеловеческие ценности. Тогда в концепции основных функций интеллектуальной собственности массовое творчество станет сотворчеством истории. «Базовые асимметрии человека» должны составлять не только «интеллектуальную сердцевину бизнеса», но и регуляционный механизм исторической перспективы субъективно-объективного равновесия.  

Генерация идей, даже гениальных, еще не обеспечивает их полезное функционирование в качестве эффекторов истории. Для этого нужны еще и субъективные и объективные условия в самом обществе, а именно: предкризисная ситуация из-за разногласий между обществом и государством и личностями. Этого теория обновления общества пока не предусматривает, как и способность истории самоорганизовывать эти идеи в общечеловеческие ценности. Да и сами идеи на пустом месте отнюдь не генерируются.  

Нынешний глобальный кризис, похоже, ведет к коренному изменению парадигмы мировоззрения. Старая парадигма изжила себя и привела человечество к этому кризису. Далеко не всякая идея становится эффектором, но и не всякий эффектор ведет к глобальным переменам, поэтому неправомерно утверждать, что «значение эффектора в том, что он, в конечном счете, приводит к глобальным переменам…» Корректно ли говорить, что «развитие любого общества предопределяется так называемыми эффекторами»? Эффектор сам предопределяется и развивается в истории, которую нужно элементарно уважать…  

Могут ли идеи править миром? Идеи ли делают историю? Да, эффекторы правят миром, но это еще далеко не те идеи, которые «генерировал» интеллектуальный капитал. Материализация идеи происходит, во-первых, через личности, которые их усвоили как общечеловеческие ценности. Во-вторых – через общество, которое из идей создает эти общечеловеческие ценности. В третьи – благодаря истории, которая трансформирует материализованную идею в волю общества.  

Мы видим, что идея, прежде чем достичь ранга эффектора (что бывает далеко не всегда) должна пройти круг диалектического развития и обрести соответствующие регалии, с помощью которых трансформированная субъективно-объективная идея может перевернуть мир. Идеи не спускают курок истории, они лишь взводят его. Разве может какое-то явление, пусть это будет даже гениальная идея, само по себе однозначно предопределить развитие общества? Между генерированной идеей и действенным эффектором лежит пропасть, которую она может пройти, но чаще всего ей этого не удается сделать в силу, как объективных, так и субъективных причин. Теория обновления общества сыграла свою роль в социологи и ушла в бизнес – в тень. Теория идей оказалась явно несостоятельной в решении проблемы развития общества.  

3. 4. Идеи. Только ли экономика?  

Эффекторы это идеи в действии. Это разновидность активных идей, которые являют собой регуляторы равновесия процесс-явление. Это процессы, трансформаторы пассивной энергии в активную. Так эффектор истории вовлекает (связывает) исторические факты и события в процесс связи с будущим. Эффектор настоящего переводит статические модели будущего в процесс их материализации. Эффектор развития (мысли) обеспечивает направленность процесса связи конечного и бесконечного за счет поляризации сущности. Оселок гуманизма идей имеет аксиологический акцент. Человечность через идеи ищет правду.  

Отмеченная божественной печатью «троица» эффекторов вовсе не случайна. Ее «существование» исходит из необходимости движения двух потоков сущности: от процесса к явлению (эффектор настоящего), и от явления к процессу (эффектор истории). Но равновесия между этими двумя потоками не может быть статичным, оно неизменно направляется – на материализацию (условно, так как сущности нет разницы куда идти, лишь бы направленно, то есть развиваться) – эффектором развития. Качество идей верифицируется в их поляризации.  

Еще В. Ключевский отмечал, что уже Карамзин смутно почувствовал «присутствие в истории таинственных сил, строящих людскую жизнь помимо воли и соображений отдельных людей». Эти «таинственные силы» во многом связаны с эффектором развития, а в народе их просто именуют «судьбой». Ее можно «заменить» самоорганизацией, которую можно образно представить как ходьбу человечества вперед затылком, когда нужно видеть прошедшее. Тогда всякое тайное станет явью. Идеи «пляшут» перед строгим экзаменатором в лице истории. А без связи идеями историй теория идей с ее веселящимся «карнавалом» становится хиромантией квазисамоорганизации.  

В такой картине легко увидеть, что эффектор развития это функциональная идея, которая выполняет роль управления (направления) людских и не людских устремлений (конечно, не без их воли, иначе будет просто фатализм, который чужд развитию). А эффектор истории и эффектор настоящего это идеи лучшего учета исторического в своем будущном развитии (деятельности) и реализации моделей этого будущего. Это идеи прямого действия. То есть они осуществляют направление развития от эффектора развития с помощью процессных механизмов с включением изначально субъективного участия.  

Эффектор развития можно считать также эффектором мысли, поскольку он обязательно включает в свое последействие (или явленное, производное от этого эффектора, действие) креативные структуры от мышления (осознания, в том числе неживой природы). Механизм с подобным разделением «обязанностей» не нов, поскольку по сути это все та же триада поляризации, о которой мы уже говорили в работе автора «Диалектика связи».  

Помимо объективного хода событий, в котором участвуют эффекторы, на результат их действия оказывает существенное влияние субъективный фактор – сами люди, живущие как настоящим, так и прошлым, так и будущим. Кроме того есть особый фактор неживой природы, связанный с физическим отбором, который во многом заменяет субъективность, благодаря соответствующей рефлексии. Более того, необходимо-трудно заметить, что в любом взаимодействии, где участвует объективное (процесс), там обязательно участие субъективного, поскольку они с объективным находятся в тесной диалектической связке и не могут участвовать в чем-то по одиночке. Так что деление на объективное и субъективное достаточно формализовано, хотя во многом отражает суть происходящего.  

Воздействие субъективного (в том числе личности) в процессах развития трудно переоценить. Собственно говоря, они во многом определяют по результату действия сам эффектор. Например. Возьмем вторую мировую войну. Она и случайна, и неслучайна. Случайна в том отношении, что она началась именно 22 июня 1941 года под действием эффектора настоящего. Но неслучайна, так как она рано или поздно бы началась, хотя бы как результат противоречий двух исторических сил – двух различных социальных систем (действие эффектора истории, который стимулирован эффектором развития). Но она могла быть отнесена на неопределенный срок, если бы народные массы оказывали тому серьезное сопротивление. Или могущественные корпорации накануне не сумели бы договориться между собой.  

Такое или подобное субъективное торможение эффектора настоящего характерно везде, оно было бы в нашем примере уместно также в новейшие годы, имея в виду угрозу глобального кризиса как действие эффектора настоящего, нависающего над цивилизацией вследствие субъективного разбаланса капитально-грегарного отбора. Случайное происхождение может быть лишь в головах – и то при условии явленного осознания в них.  

Как отразился на раскладе мировых сил и дальнейших их действиях факт действия эффектора второй мировой войны? Был найден путь (один из многих), чтобы не допустить подобное. И здесь надо отдать должное деятельному человеческому разуму. Многие государственные структуры и общественные институты существенным образом изменились. Изменилось и отношение к миру самих людей. Но это неполное одно. А другое «накатывает» с началом действия других глобальных эффекторов настоящего. Например. Угроза ядерного оружия, угрозы экологические, культурные, кризисов. Но для этого и дан человеку разум, чтобы то, что он придумывает сам. – не обратилось против него самого…  

Критика историзма и эффекторов как передаточного звена между обществом и личностью всегда происходит по факту, то есть в явленном «исполнении». Обычный анализ предусматривает: классический историзм рассматривает отношения, но не связи. Эффекторный анализ рассматривает внутреннюю функциональную интеграцию элементов, хотя такая интеграция может находится в процессе? Эффектор – он и сам развивается; где его процесс? Оба они односторонние, так как не несут в себе истинную диалектику субъективно-объективной связи. Например: не учитывает неслучайность революции 1917 года и случайность победы большевиков. Может быть отсюда проистекает ошибка – снова – снова – равная бессилию власти, – что нет науки?..  

Бытийно считается, что «Патентные ведомства всех стран регистрируют эффекторы и иногда циклоиды». Все идеи обычно разделяют на три группы: эффекторы, циклоиды и идеосферы. Хорошо. При этом считается, что эффекторы это источники эффектов в материальном мире. Хотя, источники ли они вообще? К тому же они не одни дают эффект. За счет их действует естественный отбор, и не только он? Скорее наоборот, эффекторы действуют за счет объективных отборов. Так называемые «технические и социальные эффекторы» так же относят к этому классу. Нам предстоит разобраться, насколько правомерно такое разделение.  

Считается, что «циклоиды – периодически воспроизводящиеся идеи, определяющие ритм и циклы жизнедеятельности социальных организаций». Циклоиды не работают по принципу «обратной связи», как это принято считать. Связь всегда двойственна: прямо-обратная. Причинно-следственная связь любой эволюции в природе и обществе вытекает вовсе не из циклоид, а наоборот – циклоиды обусловлены причинно-следственно (субъективно-объективной) связью. Собственно, всякая циклоида становится в ходе развития череды связей: рефлексия – модель – поступок – рефлексия… Поэтому неправомерно считать, что, к примеру, революция – это «разрушение циклоиды», некий сбой, «ошибка в развитии», вызванная внешними факторами. Революция это объективная принудительная корректировка субъективно-объективного равновесия в виде действия эффектора развития.  

Особняком стоят идеосферы. Если взять, к примеру, такую идеосферу, как «таблица Менделеева», то нужно видеть, что она, как явленное образование не может выступать как «общая или локальная система функционирования знаний» даже в качестве «пространственно-распространенной идеи». Причина тому: она заключает в себе более общие (и даже процессные) вопросы.  

Например: «На чем основан периодический закон? » На электронной конфигурации атомных структур. А их распределение обусловлено неопределенностью Гейзенберга, принципом Паули, законами Хундта и т. д. Но эти «законы» есть следствие общего квантово-механического механизма, который в свою очередь обусловлен чем-то еще более фундаментальным. Так мы подходим к непрерывности, к процессу, с которым должна быть связана «таблица Менделеева». Тогда идеосферой должна быть вовсе не «Таблица Менделеева», а процесс развития (в том числе история), который проявляет эту «таблицу».  

Другой пример: модель генетического кода. Геном не работает сам по себе. Его необходимо прежде «оживить» процессом. Поэтому целесообразно систематизировать идеи и эффекторы не по местополаганию, и даже не по «местопопаданию», а по их «местопониманию». То есть в общем понимании механизма процесса развития. Знаниями управляют не идеосферы, а субъективно-объективная связь всех эффекторов.  

Насколько справедливо такая существующая классификация эффекторов? Оставим ее на совести автора. Отметим единственное, что такое дробное деление антидиалектично – и не жизненно. Гораздо более систематично деление предложенное нами – по принципу действия, участию в механизме собственно развития, а не принадлежности к какой-то сфере знания.  

При активизации объективной направленности всегда есть несколько субъективных возможностей (явлений)) при переходе от хаоса к порядку? Хаос – процесс (направленное равновесие) – с одним результатом. Но выйти из хаоса можно только с одним результатом – по желанию. Важно заинтересовать идеей! Обеспечить усвоение представленного. Но вначале нужно представить идею – эффектор (порядок), а дальше решает само общество (народ) – процесс (хаос) – а не указ.  

* * *  

Подавляющее большинство идей возникает в ходе анализа, осмысления или рефлексии прошлого. Основная характеристика всякой идеи выражается ее эффективной плотностью, то есть скоростью передачи информационной картины, которая отражает сущностные кинетические характеристики идеи и потенциальный «заряд» истории. Последний связан с возможностями «перехода» идеи в ранг эффектора. Кроме того, эффективная плотность идеи знаменует ее «пробивную» силу при формировании и реализации будущего.  

Идеи всегда образуются в результате творческой деятельности, под которой следует понимать каждый акт рефлексии с реакцией в виде новой идеи как некоторую, пусть совсем небольшую коррекцию объективного в модели будущего поступка (в случае рефлексии общества – будущего исторического события). Но результат творческой деятельности – это не только идеи в бытийном понимании этого слова – это и сам процесс рефлексии. Мы убедились, что идеи окружают нас сплошь и рядом, на каждом шагу, но реализуемость их крайне низкая, и зависит она вовсе не от самих идей, а от многого другого в составе процесса развития в виде «зигзага развития». К тому же цель творчества – это вовсе не идеи, а нечто много больше важное.  

Обычно считается, что «асимметрия как основа устойчивых систем знания» составляет основу становления идей. К сожалению, такие суждения лишь вносят сумятицу в «систему знаний», поскольку асимметрия это свойство процесса, такое же, как направленное равновесие двух потоков его порождающих. В «устойчивых системах» процессом просто не пахнет, или отдает не тем. Как тогда может быть асимметрия основой явленного? Ответ автоматически очевиден. Но тут же нас «заваливают» другой сентенцией в виде – «принципа симметрии формы и асимметрии содержания». Так обычно говорят либо закоренелые материалисты, либо люди, различающие симметрию лишь как некие квазиструктуры. Здесь все шиворот навыворот, поскольку в диалектическом разумении форма – процесс, а содержание – сонма явлений. К тому же процесс и явление находятся в диалектической связке.  

Явно фальшивят и те люди, которые утверждают, что «основной продукт нашего сознания – идея». Нет, во-первых, сознание как состояние никак не может генерировать идеи, даже самые примитивные; это делает осознание (сознание в действии). Во-вторых, – основной продукт – оптимальный поступок, а идея при оптимизации модели будущего служит лишь вариантом возможной корректировки. Согласитесь – эффектор настоящего – истинный результат осознания и развития, а идея лишь средство возможной оптимизации и взвода курка истории. Эффектор же это вовсе не идея (пусть даже и вошедшая в процесс), а объективный инициатор субъективного действия, поскольку идеи продукт не только личности, а и общечеловеческих ценностей, и общества, и, конечно же, самой истории.  

Меня часто спрашивают, откуда берутся эффекторы и идеи. Может, это они делают историю? Обычно отвечаю: «Они ниоткуда не берутся, они становятся, исходя из типовой диалектической схемы: явление – процесс связи – процесс развития. То есть явление (исторический факт) связывается с процессом истории и выливается в процесс развития – в некую идею в ходе рефлексии как личности, так и общества. Происхождение эффекторов мы уже рассмотрели – они образуются в случае существенного дебаланнса субъективного и объективного. Делают ли они историю? Отвечу скромно: «Они участвуют в процессе ее делания, но… не только они…»  

Насколько объективны идеи? Идей всегда много, но их объективация в процесс происходит редко – в виде эффектора. Однако они постоянно участвуют в активации субъективно-объективного процесса рефлексии, поэтому черты объективности в них, несомненно, присутствуют. Такое присутствие выражается подспудно в виде тенденции непременного развития вплоть до реализации самих идей. Если та или иная идей не прошла испытания временем, то есть угасла в дебрях «дворца китайского богдыхана», значит, она не связалась с историей, а потому не трансформировалась в процесс.  

Эффектор революции в России 1917 года показал неизбежность тоталитаризма, поскольку в данных условиях страна была не готова к другому правлению. Подобное происходит часто и даже обычно. При этом в качестве «элементов эффектора» выступали объективные силы большевиков. А объективной интеграции остальных элементов в данных историко-социальных условиях не наступило. Проведенный эффекторный анализ показал бы, что идея социального равенства была вполне справедливой, но субъективно реализована она не была. Можно не сомневаться, что было много возможностей ее не допускать подобного сценария исторических катаклизм. Для этого нужно было скоррректировать зигзаг развития и запустить механизмы эволюционного пути событийного развития.  

Известно, что всякая новизна связана с новым качеством, в наличествовании которого непременно выступают свежие идеи. Но неправомерно говорить при этом, что это новое представляет собой «более сложные уровень Универсума», поскольку у процесса становления нового вообще не может быть градационных моментов и измусоленных явленным осмыслением уровней; а ведь именно он дает жизнь реализации идеи. Новое образуется постоянным направленным потоком. Но это происходит субъективно, и в субъективном же отношении поэтому начинают говорить об уровнях, хотя это процесс.  

Коммерциализация идей во все времена оказывалась пагубной для подавляющего большинства народных масс, поскольку в ходе любого производства, при любой технологии, при любой экономике происходит лишь перераспределение ценностей (природных богатств, интеллектуальной собственности и прочего), а не перспективное ускорение становления гражданского общества. Как уже отмечалось, коммерциализация идей и интеллектуальной собственности также служит интересам меньшинства, но саму интеллектуальную собственность нужно рассматривать много шире: не только как фактор (пусть даже стратегический) более успешного бизнеса с неизбежными корпоративными интересами от капитального отбора. Верить в духовность и целостность корпоративного интереса пока не приходится.  

Интеллектуальная собственность должна взводить такие рычаги общества, как активность и творчество, от которых один шаг к самообразованию и соответствующим условиям для развития интеллектуальной собственности вне бизнеса. Идея это не «пойманный смысл», а лишь средство ее поиска. Поиск бизнес-ускорения она обеспечивает, но нужно всегда помнить, что идея всегда принадлежит не только творцу, но и обществу, особенно на стадии реализации идей, подобно как все природное и социальное достояние, в том числе история, принадлежит и личности, и обществу. А коммерциализация это отрыв мысли от поступка – процесс противоречащий равновесию капитального и грегарного отборов.  

«Методологическое единство материальных результатов творчества с нематериальными свойствами идей» не может быть ничем иным, кроме как процессом упорного становления связки идеи с его реализацией. Но нематериальные свойства идей отнюдь далеко не всегда трансформируются в материальный результат. Подобное утверждение может исходить лишь из недиалектической трактовки самой подобной методологии, которая в свою очередь имеет происхождение из не совсем отвечающему процессу истины мировоззрению. Нас интересует вопрос: «Только ли интеллектуальный капитал двигает социально-экономическую систему? » Конечно же, нет. Он не теряет привлекательности и вне бизнеса, нужна только политическая воля в его привлечении и реализации не только в коммерческих целях.  

Для лучшего понимания предназначенности идей в развитии общества необходимо подчеркнуть триединую связь их с современным развитием – все эффекторы современности являются источниками эффекта развития. При этом эффектором истории выступает процесс рефлексии историй, эффектором развития выступает неизбежная поляризация сущности, эффектором настоящего (человечности) – собственно процесс связи субъективного и объективного. Таковы механизмы неформальных отношений между идеями. Как видим, по большому счету речь не должна вестись об их коммерциализации.  

3. 5. Что правит миром, самоорганизация и эффекторы?  

Круговорот эффекторов действия неумолимо творит историю. Но он сам по себе связан во многом с эффектором мысли. Последний, хотя и имеет объективное начало – невозможность неразвития, – и значительное влияние – он никак не может не материализовываться (ведь развитие может происходить только в диалектической связке, которая «состоит» из материального и идеального, процесса и явления, прошлого и будущего, конечного и бесконечного). Последнее происходит через субъективный «конец» истории. То есть, без нас с Вами дело никак не может обходиться.  

Издавна лучшие человеческие умы сетовали на судьбу; создавались теории фатализма. Другие ученые, схоласты и теологи ссылались во всем на божественное начало. Третьи, атеисты и материалисты считали, что мир движется сам – он материален и существует. В последние десятилетия в мире, наряду с «закатом культуры», угрозой глобального кризиса усилились тенденции людской веры в судьбу, оккультизм и прочую мистику. Это тоже вполне объяснимо, поскольку безверие вредит человечеству куда больше. Что (кто) же движет миром на самом деле?  

Ответ на этот вопрос может быть лишь процессным, поскольку, как мы уже не раз убеждались, в противном случае таких ответов может быть бесконечное множество, и каждый из них будет осмеливаться и, вполне справедливо, претендовать на некоторую долю истины. Все эти ответы вышли бы из одного-единственного процесса, в котором скрывается настоящий ответ. Этот процесс скрыт от людского ока в чистом виде, поскольку четырехмерен.  

Однако нужно принимать во внимание (согласно последним данным науки), что 70 процентов сущего это процессное (темная энергия), еще 25 процентов составляет темная материя – нечто наполовину материализованное, но еще окончательно не оторвавшееся от процесса. То есть можно с достаточной уверенностью утверждать, что 95 процентов сущего имеет процессную природу. Автор уже детально рассматривал эти вопросы в своих работах, останавливаться на этом смысла не имеет. Так как иначе: этот процесс – процесс связи материального с идеальным (равноценно: конечного и бесконечного, явленного и процессного).  

Что же тогда остается на долю человека – творца эффектора разума? Преобразовывать идеальное в материальное, что он и делает, совершая обдуманные поступки. Это ли не материализация? А как же судьба? Это объективное начало лишь побуждает человека к действию. Берем прошлое и делаем из него будущее? «Мы наш, мы новый мир построим…»? «Мы не должны ждать милостей от природы…»? Что же движет миром? Мир существует, пока у него есть история. А время неумолимо отсчитывает секунды истории. Кто или что разрывает эту эффекторную цепь? Только человек, субъективное разумное начало, находящееся на «конце» – терминале истории. И вообще, без человека история была бы неинтересна, нечего было бы осмысливать. Но…  

Миром движет процесс…поиска – рефлексия – этот переход через ничто – существует благодаря истории, а эффекторы ее исполнительный механизм. Но миром никто не правит, он существует сам. Более того, история – это единственное что есть! То есть ничто не движет, ничто движет. Когда меня спрашивают, что движет миром, отвечаю: «Ничто». Но это двоякое ничто, так как процесс от явления не оторвать…  

Мы постоянно отталкиваемся от явления (прошлого) и связываемся с процессом – с будущим. История в архивах находит деталь. И что? Вроде мелочи? Но они связывают ее с будущим. Диалектика развития такова, что мы живем прошлым в настоящем и будущем. Эффектор истории связан с эффектором развития, идя к эфектору человечности. Как образуется эффектор? – в ходе процесса связи материального с идеальным. Как приращение к материальной структуре. Когда накапливаются объективные изменения – появление субъективно. Историческое событие! Инструмент действия эффекторов – рефлексия.  

При этом в качестве идеосферы должна выступать – мировоззренческая концепция, развивающаяся объективно; творец лишь оформляет ее. Циклоида – представляет собой борьбу капитального и грегарного отборов (объективного и субъективного) – в результате вырисовываются циклы. Эффектор – процесс, так как идеи исходят постоянно и непрерывно от народа, от каждого из нас. Но из них отбираются субъективно, якобы более важные – к реализации – в направлении объективного развития. Всегда действуют два потока! Они проявляются на общем высоком фоне – при этом очевидна роль самообразования, политики.  

Ранее утверждалось, что «эффекторы правят миром». Что значит «править миром»? Как же тогда понимать самоорганизацию, если все отдавать на откуп эффекторам. Строго говоря, ничто и никто миром не правит, он сам развивается и существует в виде диалектической связки материально-идеальное. Но существуют определенные передаточные механизмы, с помощью которых осуществляются процессы становления и развития. К их числу относятся эффекторы, рефлексия, осознание, смыслы, процессы, события, сама история и другие образования.  

«Править миром» – это бессмысленное понятие из материалистическо-фатального лексикона хорошо отражает наше явленное мировоззрение, это пустое занятие, поскольку в единственном числе существование вообще невозможно, а действующая диалектическая связка субъективно-объективное – это уже вовсе не «что», а целостный комплекс материально-идеальных, процессно-явленных взаимодействий. Да и само «правление» носит вовсе не императивно-категорический характер, а строится на основе своеобразного диалектического дискурсивного сотрудничества, творчества и сотворчества, когда поляризованная сущность, выступающая в двух «лицах», развивается только в связке. Такая двойственность обуславливается тем, что и мир сам по себе раздвоен поляризацией, но и тем, что человек существует только тогда, когда дискурсивно мыслит и нарративно действует.  

При этом имеет место процессная направленность развития и явленная фиксация с совместным «строительством» истории мира, которая выступает как принцип существования. Вот и все «таинственное правление». Так что первый вопрос лишен смысла. Однако если вести речь о движущих силах мира, то, минуя основное – поляризацию, – главным инструментом развития служит рефлексия, как в человеческом обществе, так и в неживой природе, а средством служат процессы объективных отборов.  

Самоорганизация – тот же процесс связи, направленный на материализацию. В этом отношении самоорганизация близка к эффектору настоящего, который так же выступает в качестве процесса связи, но связи действенной и более «узкой». Эффектор истории так же прозрачно выглядит как процесс связи, явленной и процессной истории. Эффектор развития – то же процесс связи, который направляет действия эффекторов действия и мысли.  

Таким образом, можно утверждать, что эффекторы исполняют роль частных процессов, а самоорганизация – общий процесс, связывающий воедино как сами эффекторы, так и материальные и нематериальные издревне могучие силы в лице личностей и общества, субъективного и объективного. Упрощенно говоря, самоорганизацию можно представить в виде некоторой структуры, участками которой ведают эффекторы. Эффекторы действия и мысли действуют в целостном составе диалектической связки, но это не меняет дело: они продолжают «вырисовывать» одну линию обеспечения развития, для чего функционируют как процессы, корректирующие траекторию развития с целью ее оптимизации. Таково соотношение эффекторных сил в процессе самоорганизации.  

Рассмотрим вопрос редукции «исторического процесса» или: кто редуцирует исторические события. Редукция процесса истории и есть собственно его редактирование в ходе субъективно-объективного обращения (дивергенции-конвергенции). То или иное историческое событие совершается, становится и корректируется в оценке в результате действия диалектической связки субъективное-объективное. При этом истинно вовлеченными в канву истории оказываются взаимозависимые действия обоих факторов, как субъективного, так и объективного толка.  

Поскольку сама истина также не стоит на месте, интенсивно развиваясь сама в ходе субъективно-объективного взаимодействия, то развитие можно охарактеризовать как постоянное стремление и приближение к истине. В субъективном отношении мы ее можем достигать (в кажущемся исполнении), но в объективном истина всегда находится в процессе ее поиска. Так что редактирование исторического события это вполне естественный процесс его «развития» в историческом плане. Такое редактирование находится в рамках постоянного «исполнения задач» эффекторами действия и мысли, служит «частью» самоорганизации, которую можно причислить к основным рычагам «производства» истории и «правления» миром.  

Однако самоорганизация с ее эффекторами не может служить целям истории без главного действующего лица истории – субъекта и исполнителя действий в лице: будь то человек или некоторая живая или неживая структура. Границы между живым и неживым объективно быть не может, а в объективно-субъективном их исполнении – тем более. Перспективы исполнения «программ» существования видятся лишь в косвенной переориентации целей и собственно корректировки направленности процесса развития.  

Эффектор истории как субъективное проявление объективного события (процесса) имеет обязательное начало. Но его становление и дальнейшее плодотворное развитие существенно ограничено наличием постоянно-явленного возмущения объективно-субъективного равновесия. В качестве потенциального зародыша эффектора мысли (истории) выступает любая идея. Но она должна развиваться и реализовываться при соответствующих кинетических оценках от общества и соответствующих действиях при усвоении этих оценок личностью. То есть один эффектор не в состоянии обеспечить процесс развития идей и соответствующее развитие.  

Действуя в связке, эффекторы неизбежно завязаны на объективных отборах как двигателях – направителях истории. При этом эффектор развития выступает в качестве физического отбора, эффектор истории (мысли) и настоящего – характеризуются градиентным влиянием грегарно-капитального отбора. Что касается естественного отбора, то он является внутривидовым и «замещает» грегарно-капитальный отбор в живой природе вне человеческого общества. Поэтому он напрямую не взаимодействует с эффекторами действия и мысли, однако играет существенную роль в развитии живых организмов в рамках общей самоорганизации.  

3. 6. Политика в истории, объективное требует изменений (мысль и действие)  

Историческая мысль всегда требует априорных действий. Исторический разум тупеет и нивелируется от бездействия. Все исторические факты, которые имели место в настоящем, не вошли в процесс истории только по той причине, что в силу тех или иных причин оказались невостребованными и погасли в бездействии. Так «распоряжается» поляризация сущности, пребывая в извечном поиске оптимальных вариантов – репликах существа.  

С другой стороны, объективное требует развития, все исторические факты и события, которые «растворились» в процессе истории, и вошли в действие, объективно требуют нового осмысления, новых редукций с цель их лучшего понимания, возможностей и необходимости использования первоначально в ходе рефлексий. Такая редукция носит значительный субъективный отпечаток, а потому появляется множество субъективных решений и результатов. Это как бы различные вариации на один и тот же сюжет, который, так или иначе, будет высвечен и раскрыт.  

Такое трактование исторических событий в ходе их анализа и осмысления чревато всевозможными субъективно окрашенными «перегибами», когда в угоду политического, конъюнктурного или материального интересов выпячивается та или иная сторона в ущерб другой. Подобный «несвятой» недостаток не имеет процесс. В результате подобное субъективное освящение события или процесса с его участием выступает в качестве идеи и оказывается со смещенным субъективно-объективным равновесием. Вследствие этого идея оказывается нежизнеспособной, а модели будущего на ее основе и их реализация могут обрести существенные возмущения относительно объективного процесса развития.  

Подобная фальсификация истории была, есть и будет. Искаженные сюжеты и идеи входят в политические, экономические и социальные решения общества (государства), отчего они часто идут вразрез с объективной направленностью. А страдает народ, который всегда принимает на себя первый удар субъективной неслучайной случайности.  

Поэтому на общество в лице социальных институтов должна возлагаться особенная кардинальная ответственность при выработке решений, обсуждении и выдвижении идей (проектов, законов, нормативов и другого), тем более что исполнения решений от общества зачастую оказывается существенно измененными государственными эдиктами. Причем эта историческая ответственность должна идти в унисон с ответственностью моральной или корпоративной.  

Не секрет, что подавляющее большинство эффекторов дают «вспышки» при условии синхронного переживания последствий действия ядра эффектора как основной массой рядовых граждан, так и обществом (хотя бы в лице общественных структур). Объективная «бритва» Оккамы отсекает все наносное, что несет антиобъективная направленность ходу развития – рано или поздно должное проявляется. И тогда многие люди удивленно восклицают: «Почему не работают законы». А они не работают большей частью потому, что вспышки эффектора не произошло, что он погас или устарел. К сожалению, большая часть полезных в свое время идей, прошли «мимо истории».  

Общества развиваются объективно и непрерывно, наперекор теориям цивилизационным или формационным. Развиваются одинаково, разница лишь может носить случайный (природный) характер. Например, исчерпал ли себя недавний эффектор второй мировой войны? Или что-то еще подталкивает к катастрофе? Так или иначе, нет «железных» гарантий конца произвола тоталитаризма и произвола со стороны капитального отбора.  

Зачастую при определении роли политики истории возникает затрудненность из-за неопределенности в истории, которая само по себе связана с преднамеренными тенденциями мировоззренческих промашек. Чем больше неопределенности в теории, тем менее она верна? Лавинное и неизбежно-обусловленное нарастание неопределенности в ходе прогресса! Неопределенность появляется всегда, когда процесс пытаются представить суммой явления, когда процесс тормозится явлениями.  

Нельзя связывать политические потребности, как и эстетические потребности, только с приятным или неприятным, добром и злом. Важно воодушевление, духовно-нравственное побуждение эффектора человечности, ощущение значимости и нужности, желание усвоения свобод – и так далее. В этом отношении история не нейтральна – ей сродни эстетические модальности и модусы локального природного сродства. Объективное всегда требует субъективного приложения, мысль – действия, причем действия значимого, оцененного, в том числе и в политическом плане…  

Роль политики в истории во все времена категорически-очерненно связывалась с насилием. Даже в правовом государстве, какими себя считают наиболее развитые страны современности, неизбежны постоянные вспышки недовольства. Иначе и быть не может, поскольку бесконечность мнений упирается в процесс бесконечности. Капитальный отбор как человеческое начало вечно противостоит грегарному отбору, как началу общественному. Политика как выразитель интересов государства, правящих кругов неизбежно сталкивается, как с антирефлексией народных масс, так и с общечеловеческими ценностями, которые она призвана усвоить увязать с действием.  

Эффектор истории всегда опирается в своем развитии на общечеловеческие ценности, даже если исходные исторические события прошлого оказываются нарочито жестокими и лишенными, казалось бы, смысла. Политика исходит лишь из состояния настоящего (в силу прагматических субъективных принципов глубинного устройства государства), рассматривает и решает проблемы явленные, поэтому, зачастую, входит в противоречие с духовной жизнью общества (эффектором мысли).  

Как правило, политика сторонится истории, может быть потому, что в ней она была замечена на не очень красивом деле. То есть политика рассматривает лишь явленное прошлое и использует его в своих целях, часто идет вразрез с обществом, с его культурной и духовной жизнью. Такой рационализм и иррационализм всегда был лжекозырем политики, он обоснован объективно необходимостью диалектических отношений. Но политический курс должен быть в целостном развитии – совпадать с направленностью развития общества.  

Проявление политики в истории связано со стремлением ее к использованию в идеологических целях. Процессная же история требует объективно-прикладного освещения событий. Логика политики диктует их заведомое искажение под видом пугающего «Троянского коня». Тем самым изменяется антураж зигзага развития, по направленности он размывается принципами управления, дублируется наносным от прагматизма и становится похожим на двойной зигзаг с немалой толикой неосвященной неопределенности. Но если история это процесс, то делать ее могут лишь явления, то есть материальное. Политика как процесс управления не может делать историю, а, вмешиваясь в ход ее развития, лишь искажает ее.  

Таким образом, благодаря политике правящих кругов, зачастую, виден извилистый, если не лукавый от «нечистого». путь развития общества, ведущий от катастрофы к катастрофе. Конечно, объективное требует изменения, как мысль требует приложения действия. Что это за объективное? Прежде всего, сама процессная история, она требует человечности и выдвигает в качестве основы общечеловеческие ценности, основанные на фактах прошлого. Почему же отстает субъективное? Уж не потому ли, что его искусственно тормозят? В том числе политика?  

К примеру, экономику никак нельзя отнести к общечеловеческим ценностям. Как и политику. Почему? Потому что в них слишком много «темноты» неопределенностей. Если политику основывать на приоритете общечеловеческих ценностей – тогда она не должна идти на поводу экономики. Но как тогда быть политике, ведь она едва ли не по своему определению (или имманентной основе) призвана стоять над экономикой, и даже платформенно основываться на ней. То есть ларчик открывается мировоззренческим ключом! Экономика же развивается по своим законам, основанных на капитальном отборе (в конечном счете, на материальном интересе). А политика основывается лишь на субъективистском принципе управления ею. И даже пытается подмять под себя историю, пытается сотворить некую собственную политисторию?  

Политику как таковую целесообразно разделять не на внешнюю и внутреннюю, а на социальную и экономическую. Первая основана на грегарном отборе – аналоге естественного отбора, когда общество посредством идеальных мер (воспитание, образование, право, мораль, культура и др. ) совместно с самим человеком делает из него личность. Вторая основана на капитальном отборе – процессе перетока мирового конъюнктурного капитала между странами, где его более выгодно вкладывать. Результат: некоторые страны (пример Южной Кореи, Китая и др. ) резко повышают свой экономический уровень развития на фоне прозябания остальных, что способствует их мрачной зависти и национальному озлоблению. Политика должна разумно сочетать оба фактора, но не идти на поводу экономического.  

Политика экономическая должна быть тесно связанной с политикой социальной. Их бессмысленно соотносить, а нужно связывать, как связывает история свою явленную и процессную «части». Хотя разница между ними очевидна: если экономическая политика ставит своей целью явленное (капитал), то социальная политика благославляет благосостояние общества. Важен определенный позитивный баланс в их сочетанном существовании, который становится виден лишь с «горных кряжей» его величества процесса.  

Общество как процесс развивается, если его явления (люди) активно помогают ему. Но если государственная политика имеет экономический уклон, то неизбежно усиление антирефлексивных процессов в обществе. Почему? Ответ очевиден: объективное требует изменений. Дело здесь еще в том, что подобная парадоксальная обстановка, когда экономическая политика превалируют над социальной политикой, что мы наблюдаем на краю пропасти глобального кризиса, неизбежно приводит к развитию и становлению эффектора истории. А он требует, судит и наказывает горячие головы от власти.  

Отсюда следует вывод: политика превалирования экономики над социальным вопросом неизбежно-закономерно приводит человечество к кризисам. Никакие лазейки формализованного управления от неоинституционализма или неокейнсианства не смогут ликвидировать наметившийся разрыв между проводимой политикой и социальными бедствиями. Они могут лишь маскировать этот разрыв до поры желаемо далекого времени. До тех пор, пока антирефлексия народных масс не пойдет на убыль, эффектор, губящий человечество, будет продолжать развиваться и творить свое полуобъективное, но, тем не менее, подленько-горькое дело. Объективное требует изменений всегда. Это процесс развития – человечество бессильно перед его категоризмом, если не найдет родник счастья в обновлении «мировых взглядов».  

Такая синергетическая интерпретация современного, объективного в сущности перспектив категорического императива сквозит закономерностью: объективное требует изменений тогда, когда она сама явно беспокоится за свое существование. Политический курс многих стран, вроде бы направлен на невмешательство в экономику, на создание социальной базы власти. Но нерешение социального вопроса, отложенное на завтра, уже сегодня лишает государство (политику) экономического фундамента.  

Это заставляет компенсаторно переориентировать политику на экономические интересы. Разрыв между политиками – основная причина потери управляемости социальными процессами. Это означает развитие до вспышки эффектора истории: когда общечеловеческие ценности теряют свой вес – тогда происходит кризис, приводящий к тоталитарной политике – как девиация функций политического управления, которая тормозит развитие процессной социальной самоорганизации.  

Известный германский социолог М. Вебер в разработанной им модели «рациональной бюрократии» подчеркивал возможность устранения субъективизма, который может существенно изменить государственную политику. В этом кроется определенный смысл – объективация всегда чревата расплодением множества вариантов действия, который влияют на политический процесс, искажают его курс, вплоть до несусветного расширения бюрократической сферы. Последнее народ неизменно принимает за зло – антирефлексия усиливается. Объективное снова и снова требует своего паритетного участия.  

Подобная политика обычно приводит к политическому отчуждению, которое испытывает почти вся политическая государственность. Когда политическая элита приобретает вожделенную политическую самостоятельность – это начало кризиса, – тогда в дело вмешивается эффектор истории и антирефлексия как компенсаторный механизм безвластия и социетального кризиса.  

Так политика вынуждает историю действовать в соответствии с законами развития – побуждая эффектор истории. Политика в истории нацелена на уравновешивание социетальных отношений в обществе. Точно те же функции несет и законно исполняет эффектор истории – в этом отношении он родственен политике. Правда у него, помимо этой основной функции, имеются и другие, связанные с трансформацией историй и участием в формировании будущего. Попытки политической власти поставить историю под контроль, создать некую «политисторию» обречены на провал, они связаны с фальсификацией истории, которая будет рассмотрена в следующих разделах данной работы..  

4. История существует  

4. 1. Мир существует как история  

Выражение «Мир существует» можно считать наиболее общим диалектическим выражением сущего. В нем можно легко увидеть сердцевину развития: явление-процесс. Само выражение можно понимать двояко. Во-первых, издалека-субъективно: что какой-то там мир существует на самом деле. Во-вторых, приближенно-объективно: что наш мир существует, то есть становится и развивается.  

Однако сам по себе даже мир существовать не может. А значит, этот мир должен быть разделен «надвое»: на мир как бытие и на существование как небытие (как процесс бытия). Более того, такое существование должно хотя бы в первом итеративном приближении составлять нечто внешнее, процессное; исходя из принципа невозможности неразвития. Здесь должна быть диалектическая связка «Мир – Существует». Она непременно есть и знаменует прогрессирование взаимоотношений близости и тождественности общего дела. Но диалектическую связку бессмысленно разрывать. А это значит, что бытие неотделимо от небытия (некоторые называют его как «ничто»; другие исследователи по мнениям разделяют мир на бытиё и бытие), – то есть существование как процесс выставляется тождественным миру как явлению.  

Какое место занимает история в этой связке? Поскольку она сама объективно-субъективная (как набор исторических событий она явление, как процесс их развития – она процесс), целостная в основе структура. То есть история «наполовину» относится к миру, «наполовину» – к существованию. «Но так не бывает» – сразу же возразят нам. И будут корректно-правы. Дело в том, что предмет, вещь как явление существовать не могут – они непроцессны. Только в контакте с субъектом они приобретают ранг существования. Но это уже не их «завидное» существование, а существование связки их с субъективным, где они сами становятся качественно другими – именно процессом. Однако это уже песня из другой знаменитой оперы.  

История по своему ранжированию занимает место вполне сопоставимое с миром. Что существует в мире? Предметы и вещи это явления, они сами по себе существовать не могут. Природа существует? Как явление – нет (но оно подвержено влиянию физического отбора, то есть существует в связке с ним). Человек же диалектичен по своей сущностной натуре; но и он и природа постоянно уходят в историю, то есть они могут существовать только в истории, ведь настоящее – это мгновение, которое не может похвастаться существованием. Будущего еще не существует. Выходит, что весь мир существует как история? Выходит крайне неказисто и безлично-непривычно. Однако это так, и это не должно нас смущать, ведь мы сами существуем в истории, ежесекундно в нашей голове происходят мгновенные рефлексии: от истории к модели будущего – и назад – к должному поступку.  

Мы сами превращаем историю из явления в процесс – и далее снова к явленному действию, осмысливая те или иные события в общей канве, в потоке перемалывающего процесса и создавая на их основе модели возможных действий (и, конечно, с объективной направленностью) – и далее совершаем поступки. «Ковалентность» связывания историей человечества нарушается поляризацией межструктурного физического отбора – но это следствие того, что «Мир существует».  

Таким образом, история как явление входит в нас, рефлексируется в мозгу как мыслеобразный процесс – и выходит из нас как новое явление. Здесь мы видим все ту же уже знакомую нам «волшебную» и восторженную от универсализма схему: явление первое – процесс – явление второе и так далее. Этот весь круговорот жизни завязан на истории, которая объективно-субъективно связывает все и вся. Так что «Мир существует» как история и благодаря ей. Хотя она сама есть предикат нечто более широкого и всеобъемлющего «начала» под названием бесконечность.  

Необходимо сразу отметить, что диалектический материализм рассматривает сущность как смысл вещи, отделяя эту каноническую основу, как от бытия, так и от мышления (осознания). Но говоря, что «Только единство существования и сущности, бытия и становления дает возможность понять все существующее», мы или лукавим, или чего-то недопонимаем. Единство вовсе не подразумевает креативной и целенаправленной, самоорганизующейся извне и изнутри связи феноменов и ноуменов.  

Здесь все поставлено с ног на голову. Существовать (то есть становится) может лишь процесс, но с «помощью» явления. Тогда, исходя из выражения «Мир существует», мир должен быть только процессным. Его таким и хотят беспомощным образом представить. Но мир-то он и есть мир, некоторое явление в существовании. Вся Вселенная – это тоже явление. А 95 процентов критически неизвестного процессного пытаются «привязать» к четырем-пяти процентам основного, известного, вещественного. Что же это за обедненный и обделенный таким образом мир?.. Мир как существующая история включает в себя все, поскольку здесь оценка происходит по конечному результату. А он – ох, как далек от существующего понятийного представления.  

Говорят, что «Все что есть – существует». Но если его нет (виден только хвостато-неуловимый след), разве оно не существует? Хотя бы в его знании, как факт. Оно когда-то было, значит, оно есть и сей момент. Память – так же существует, правда, в других эффекторных регалиях, и она может опосредованно проявляться – хотя бы в моделях. Значит, история непременно существует, хотя ее субъективно кажущее нет, так как она не обладает свойствами «быть». Но это «быть» еще не означает, что не существует процессное образование под могильно-тяжким для осознания термином «Небыль».  

Однако, если «у бытийности нет величины» (количества вообще), то это означает, что нет никаких параметров существа, нет пространства-времени, а это означает лишь то, что мы имеем дело с процессом. История существует как процесс, и эти сказано слишком многое, чтобы этого не вчеканить в осознание как некоторый «не-артефакт».  

* * *  

Когда мы говорим, что «Мир существует», то мы предполагаем знание определенного значения слов «Мир» и «существование» в данном их сочетании. Но понятие «мир» может полагать как нечто материальное, нематериальное, материально-идеальное и т. д. Что касается «существует»? то здесь мне так и хочется поставить знак тождества между ним и развитием. Однако существование предполагает необходимые оценки со стороны внешнего, тогда как развитие – понятие более широкое, оно лишено каких-либо рамок действия. Тогда канва перспектив такого понимания сходится к суждению о наличии неких полевых структур в среде, как существования, так и развития.  

С другой стороны, существовать может лишь явленное, которое развивается только в составе диалектической связки. Процесс также существует, но развивается он только в ярко окрашенном «растворе» диалектического смыслополагания. Таким образом развиваться может только диалектическая связка. Вне такого постановления явленное может существовать как псевдокомпонент процесса диалектической связи. Значит, в бытующем понимании сочетания «Мир существует» отдается предпочтение миру явленному, чувственному, что и понятно, исходя из существующей парадигмы мировоззрения. Значит, этот мир не может развиваться. Он и существовать может только как… Как что? Мир существует как… история!..  

Наиболее общая диалектическая связка имеет четко определенный смыслом вид: явленное – связующее – процессное. Можно утверждать: «Я есть человек». Но человек существует как процесс связи «Я-для себя» и Я – для других», то есть как история, которая его связывает. Значит, мир существует как процесс (связующее) связи явленного и процессного. А этот процесс не что иное как «звучащая» и действующая история. Значит, в истинном определении мир действительно-сиюсказательно существует как история! И этим многое сказано, даже чересчур!  

В таком случае, что может вообще существовать? Будущее – существует? Нет, оно развивается как некое потенциальное бытие, которое постоянно корректируется, в составе диалектической связки прошлого и настоящего, объективного и субъективного. Настоящее существует как процесс связи историй. Прошлое существует? Да, как история, то есть в диалектической связке с процессом его оценки и реализации. Получается, что мы существуем в прошлом, хотя мы есть настоящее и материальное. Но одно дело быть, а другое – существовать. Процесс и явление не существуют по отдельности, таковыми их даже рассматривать не имеет «собачьего» смысла. Мы сами присутствуем в процессе настоящего, в действии.  

Мир должен существовать как историческая целостность (а целостность по великому счету – всегда историческая), то есть это должна быть вселикая диалектическая связка процессного и явленного. Недаром явленная часть сущего составляет всего 4-5 процентов, а остальное – процессное. Таким образом, сущее – это существование в исторической целостности, и в ней существует Мир как Универсум. Такая расстановка регалий и реалий требует нового осознания самого понятия Мира.  

Да, мир существует и развивается, в зависимости от субъективной или объективной точки зрения на него. Но развивается и существует и сама история, как связующее, и этот факт ставит крест на судьбе, фатальной предопределенности, бифуркационной неопределенности, «чистой» случайности, как и на том, что материальный мир (например, по А. Хоцею) не может существовать, также как любая вещь в целостности. Такой мир должен развиваться по законам истории. Но это разумеет не «историческое развитие», а развитие истории мира.  

Мы всегда имеем дело с процессом истории, с какими-то прошлыми явлениями, устремленными в будущее, а не просто с явлениями или событиями. История есть то же бытие (пусть прошедшее, но оцененное, а, значит, «оживленно-действующее»). Оно не только не отчуждается от настоящего, но идет много дальше его – рефлексируется в будущее. История это символ будущего – и наоборот. Более того, история как объективный процесс – движет это будущее.  

Само существование истории есть свидетельство, что это абсолютная истина (как диалектическая связка историй). Но ее беда в том, что она воспринимается субъективно, как нечто относительное. Процесс истории во всяком случае – это истина. Но истина, которую постоянно объективируют, а значит, искажают, ищут заново – и снова искажают. Однако, несмотря на все это, история существует. Поскольку имеет могучую объективную основу, направленную на развитие (а значит и на существование) Потому и мир существует как история, которую нам еще предстоит осознать во всех ее хитромудрствованиях текущего дня.  

Мир обязан существовать как «что-то». Он не может существовать ни как явление, ни как процесс, ни как прошлое, ни как будущее, ни как настоящее в отдельно взятой «упряжке». Он существует как связующее в лице саморазвивающегося сопроцесса связи материального и идеального – как история. Отсюда должно быть соответствующее уважительное отношение к истории: не как к чему-то прошлому, отжившему, мертвому и не нужному, а как к живому процессу, связывающему и «тайно» развивающему все и вся. Именно такое понятие истории должно встать во главу угла парадигмы диалектического мировоззрения, на смену существующей парадигмы.  

Кто или что в существующем мире спускает курок истории? – вопрос вопросов, который предусматривает это новое, изнывающее от бездействия и неприменения диалектическое мировоззрение. В мире много объектов и субъектов, событий, процессов, структур и т. д. Много историй, обществ, личностей и отношений. Вполне возможно, что ответ на поставленный вопрос лежит в плоскостях, безмятежно запаханных полях и лабиринтах самой истории. Как становится и обращается событие или факт? Каков смысл развития и существования? Какова сущность самой истории, как она развивается? Что есть курок истории, кто его взводит и спускает? Вопросы пока остаются без ответа. Но всякая интеграция субъективной массы приводит к ее активности, вплоть до трансформации в непрерывность процесса. Это означает, что есть некоторые могущественные силы истории, которые двигают все ликое и безликое мироздание вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня.  

4. 2. Существо истории, ее развитие  

Некоторые историки, в том числе авторитетные, считают, что «история ничему не учит». Конечно, это крайность, но обидно-болезненная крайность. Сразу возникают колючие встречные вопросы: «А почему она должна учить? » Далее более того: «Как оно должно учить? » И еще вопрос-ответ намеком: «Человек и общество сами должны учиться истории».  

Весь этот комплекс вопросов охватывает слишком широкие проблемы, которые при всем желании невозможно достаточно полно просветить в настоящей работе. Это и развитие мгновенно-пронзающих идей, которые не могут обходиться без истории, но почему-то пока обходятся. Это и многоинерционность государственной машины, развитие самого общества как процесса в виде общественного сознания, развитие самой истории, странное противопоставление государства обществу, равновесие капитально-грегарного отборов. Это и смена поколений, когда каждая личность или общество после реформ переживают многое по-новому. Это и зигзаги («шарахания») хода развития общества, и прагматизм личности, и стереотипы поведения, и фальсификация самой истории и так далее до бесконечности. Но это не процессный подход, он не может отразить всю сущность лавинообразно разворачивающейся махины.  

Почему история ничему не учит? Пока не грянет гром? Пока эффектор новой катастрофы не заставит это делать? Нет, человеческому разуму нужно доверять. Но необходимо его и проверять, корректировать насущное как настоящее с оглядкой на будущее. Это значит, что у нас отсутствует радикальное средство спасения – такое как саморефлексия. Без нее человечество кубарем катится под гору в трясину кризисов и катаклизм.  

Надежды на «авось» говорят об отсутствии мало-мальской исторической памяти. Почему? Главном во многих подобных отношениях оказывается парадоксальным образом то, что подавляющее большинство людей и стопроцентное количество обществ живут не по истории, то есть не «по-божески», а «по-кесаревски» Но почему? Здесь мы касаемся очень важной, но почему-то трудно замечаемой проблемы – самообразования (смотри работу автора «Самообразование – левый марш социальности»).  

Да, представленные историей ценности во многом не усваиваются, механизм самообразовваня не работает – это ли не глобальная катастрофа, глобальный кризис? Исторические факты не превращаются в процесс, а если нет процесса – не может быть и будущего. Однако угроза глобального кризиса говорит и о другом «конце» проблемы истории: процессное (общественное, культурное) созерцательно не воспринимается. Многие просто отмахиваются от него, ровно как от комаров в хмурое утро. Эффектор истории угрюмо молчит.  

Да, стремление к истории – это самообразование. Вся наша жизнь, каждый рефлексивный акт или поступок – самообразование, каждое усвоение представленных историей, культурой или обществом ценностей – самообразование. А оно идет трудно, поскольку воспринимается как неотъемлемая часть бытия крайне примитивно. Дефекты рефлексии? Антиисторизм воспрял вплоть до терроризма? Ведь неживую природу история учит куда более успешно.  

Мы уже более двух столетий тщетно пытаемся уверовать в могущество собственного разума, как в успехи технологического преимущества над природой, а на самом деле не можем оторваться от примитивно-дремучей национальной вражды или снобизма неинтеллектуального труда. Разум-то разум, но и сам не плошай! В человеческом обществе все замыкается на личности – на пресловуто-возвеличенном субъективном факторе, даже если со стороны кажется, что общество становится все более жестким и негуманным, а государство издает плохие законы и карает ни за что – и это все идет от нас самих.  

Человеческий фактор еще в период «эпохи дикарства и застоя мысли» тормозил историю, ее броский объективный ход. Прагматизм личности и общества возник не случайно, он уже был заложен в их психологии? Кем? Материальным интересом, жизнью, в конце концов. Нам бы уже давно не жить, если бы было иначе.  

Недаром продолжают развиваться идеи неокейнсианства или неоинституционализма, продолжаются мечтания о справедливом обществе. Однако материальный интерес обусловлен и практически обеспечен моральным долженствованием. Они не могут жить в разных берлогах и медведями глядеть друг на друга. Личность великих культур неотделима от не менее великого человеческого сообщества. Значит, худо обстоит дело в связи между ней и обществом, которая обычно формирует саму историю и становится только вместе с ней! История не переходит в процесс – вот где кроется главная причина такого бедственного положения дел…  

Автор далеко не согласен с мнением о том, что история не учит. Она учит, может быть плохо, иначе бы где мы были? Однако обидно, ведь могли бы быть куда выше. Чтобы лучше разобраться в причинах подобного недоразумения, необходимо заглянуть в существо истории, в ее окошко, где «крутятся» ее движущие силы, в механизмы ее развития. Свет в этом «зазоре» между двух огней горит всегда, днем и ночью.  

Историю развивает сам человек, но только совместно с обществом (и пресловутым государством, которое почему-то так не любит народ) и подспудными, остающимися «тайными силами» объективными отборами. Но даже это не все наличное – не только они движут историю, о чем уже говорилось. Существо истории заключается, как это не парадоксально, – в ее свойстве, таком – что ее невозможно забыть. Историческая память всеобъемлющая уже потому, что она процессная. То есть мы используем ее ежесекундно, ежемгновенно, в каждом акте непрерывных рефлексий. В противном случае развитие прекращается, Миру отказывают в существовании.  

Другое дело, что эту великую историческую память мы используем зачастую не по назначению, а по хотению в направлении «щучьего веления» – махая на нее рукой в своем преследовании материального интереса. Конечно, совместно с обществом и соответствующим государством. Но память великая неизбывна – она снова и снова возвращает нас на круги своя, прощая денно и нощно проказы переразумного дитяти…  

Развитие истории отнюдь не происходит во времени – это конформная полевая структура, хаос многоликого Януса. Она развивается постоянно всем человеческим сообществом, причем, весьма успешно. Историческая наука не дремлет – изучает, анализирует, может быть, даже советует. Думается, всем видны успехи цивилизации, когда мы смотрим в смартфон или монитор компьютера пятого поколения. Но это и успех самой истории, это она научила нас этому, а не мы сами научились у нее. Если бы учились лучше – пошли бы дальше, в ВУЗы современной истории. А там, глядишь, и до академических прорывов смогли бы дойти.  

В принципе, развитие истории происходит вполне объективно, иного не дано. Но каждое историческое событие действительно оказывается похожим на «призму со множеством граней», в каждой из которых как в зеркале отражается (проявляется) сам процесс развития. Однако он тайным образом скрыт от нас, хотя и не за семью замками. Люди вместе с обществом и государством лишь корректируют (искажают) его, через исторические события, изменяя его ход. Призма истории многолика до бесконечности, но зеркала могут искривляться под напором исторической недобросовестности.  

Развитие истории происходит не только вне, но и внутри ее самой. Такая самоорганизация характерна для всех диалектических связок (не систем в бытийном понимании! ) в «составе» процесса и явления. А поскольку история это самый настоящий процесс-явление, то исторические факты, которые втягиваются в историческую канву как в ветряную неистовую в ураган мельницу, «приходят» к будущему в измененном виде. Это все та же самоорганизация по известной знаменитой схеме: явление 1 –процесс – явление 2 – процесс – и так далее. Так история развивается с нами и без нас. Лучше, если с нами – и по ветру.  

Развитие истории можно представить мчащимся на всех парах скоростным локомотивом. Когда у него кончается питание (пар, уголь или электроэнергия), локомотив останавливается. Куда делись питательные вещества (мы сами и прочее – в случае истории)? – они перешли в развитие (в движение). Но у локомотива есть еще инерция – это и есть самоорганизация. Корректно ли представлять историю зеркалом? История – процесс, зеркалом его делаем мы. Причем любого качества, снова в зависимости от лукаво-хитроумной конъюнктуры?  

Структура истории (ее квадруполь развития) – исходит из процесса развития, в том числе самой истории. Это снова диалектическая связка. Вверху поизлегают два будущих: объективное и субъективное. Внизу – два прошлых: субъективное и объективное. Вся четверка нуждается в совместном участии и, может быть, в утешении. Когда нечто объективное (направленность) запрягает их всех в одну упряжку – начинает работать единый целостный механизм. Но только при обязательном участии внешних самостийных образований от личности и общества.  

Два потока двигаются по кругу Сансары: один от будущего к настоящему, другой от прошлого к будущему. Итак, мы имеем четыре вида истории: первая – внешняя объективная (от будущего поток вне человека); вторая – внешняя субъективная (поток от природы и общества к человеку); Третья – внутренняя объективная (поток от человека к будущему); четвертая – внутренняя субъективная (поток от человека к обществу и природу). Плюс к этому связи: между объективным будущим и субъективным будущим, объективным прошлым и субъективным прошлым. Отсюда следуют выводы в виде направляющих потоков:  

1. Будущее идет к прошлому вне человека.  

2. Будущее идет к прошлому через человека.  

3. Прошлое вне человека идет к будущему.  

4. Прошлое в человеке идет к будущему.  

Все эти четыре потока связаны между собой воедино историей…  

«Сущность всех вещей есть число» – считали пифагорийцы. И, тем не менее, Шпенглер утверждает: «История есть совокупность того, что не имеет к математике никакого отношения». Весь вопрос в том, к какой математике…  

Существующая парадигма развития уверяет, что существует «общая траектория развития исторического процесса». Линейный подход рассматривает историю как «единый процесс поступательно восходящего развития человечества». Нелинейный (культурологический и цивилизационный) подход к развитию «исторического процесса» предусматривает лишь связи поколений и культур, но сам процесс связи оказывается потерянным, возможно, где-то в глубине египетских пирамид Развитие истории стремится в бесконечность, но в процессную ширь, а не в явленную глубь, в которой мы постоянно пытаемся нащупать дно. Там нуль смыкается в целостность с бесконечностью. Вселенная сама стремится к бесконечности, но только не к «дурной». Конформные системы представляют собой некоторые «начала и концы» истории, где происходит великое таинство «рождения» существования. Аксиоматическое утверждения, что история это абсолютная истина, но воспринимается она относительно, замыкает кольцо нашего существования…  

* * *  

Существо истории представляется из того уникального факта, что это единственный и единый субъективно-объективный процесс (процесс связи). Существует множество объективных процессов, таких, например, как процесс развития, технологические процессы, процесс демографии и др. Но все они выступают в виде потока объективности. Хотя они не могут существовать сами по себе, а всегда оказываются накрепко связанными историей с субъективными явлениями!  

Развитие всегда существует в виде процесса истории; становление, проявление, движение, изменение – все они существуют в истории! Поэтому, когда мы говорим: «Мир существует» – это двоякое понятие: с одной стороны явленное («существует Мир»), с другой стороны процессное – («он существует, то есть развивается»). Но стоит добавить к этому выражению историю – как все сразу встает на свои места: «Мир существует как история»! Становится ясно, что есть мир явленный, есть мир процессный, и что между собой они связаны историей, и так сосуществуют.  

Итак, история как процесс связи связывает все. Это она участвует в знаменитой предельно общей схеме развития: явленное – связующее – процессное, выступая в роли связующего. Поэтому немудрено, что она присутствует везде и всегда. Так, человек существует как история в том отношении, что он действует, свои поступки осмысливает из истории – и снова действует.  

Такое действующее, активное начало истории присуще ей, однако, вовсе не имманентно – история сама развивается по мере своих субъективно-объективных рефлексий вместе с явленным и процессным – развивается как нечто объективное в субъективном (недаром она сама объективно-субъективная). Это само настоящее развитие, которое не может быть неактивным, исходя из самого принципа диалектики: невозможности неразвития. Да и сам этот основополагающий принцип обусловлен и объясняется историей: для развития необходима связь (значит ее процесс). Без связи нечто не может существовать, как без лошади не может быть всадника.  

Но связь это еще и поляризация, и самоорганизация. Так мы подходим с историей к кардинальным вопросам становления, как человека в его сущностном облике, так и обезличенного общества. А с ними приближаемся и ко всему сущему. Как уже говорилось, движущие силы развития заключаются в непрерывной поляризации сущностных образований. Именно она обуславливает существование, становление и развитие диалектической связки, которая является основой всего сущего. А как же история? Она выступает в данном случае в роли поляризации!  

Собственно поляризация есть перераспределение (подобно дифференциации собственности в обществе в ходе процесса экономики) некоторой плотности сущности. Появление малейшего дипольного момента (конечно, не в геометрической, а в конформной системе) уже означает то, что сущность начала развиваться, а история как поляризатор начала выполнять свою обязательную миссию – связывать «концы» диполя – то есть развивать дальше образовавшуюся диалектическую связку.  

В мире уже изначально есть достаточное количество поляризованных структур. История развивает их в качестве объективного связующего все дальше и дальше. Ее траектория напоминает нам уже знакомый «зигзаг развития» – в ходе своих непрерывных и извечных рефлексий, история мечется от субъективному к объективному, от процессного к явленному и обратно, связывая их в хаотическо-структурном исполнении все дальше и дальше. Так происходит процесс самоорганизации, в том числе самой истории.  

Почему история не может остановиться? Это означало бы гибель всему мирозданию. Такова сущность и роль истории в нашей жизни. Мир существует благодаря истории – это нужно ценить и уважать. Но и этого мало – нужно действовать. А для этого нужно осознать открытость нашего «бренного», но имманентно-счастливого существования.  

Без истории не обходится ни прошлое, ни настоящее, ни будущее. Она связывает все воедино – этакая абсолютная истина. Но не она спускает курок истории. Есть, оказывается, моменты, когда и она становится бессильной. Например, без желания личности история никак не может связать ее с объективным. Это происходит в случае нашего нежелания учиться мудрому у нее. Но об этом будет рассказано в дальнейшем изложении….  

Следует отметить, что в человеческой истории немалую роль играет духовность (приверженность общечеловеческим ценностям), как личности, так и общества, должно быть, и государства. Духовность может выступать в качестве саморегулятора процесса истории и исторических событий. Механизм ее величественного как дорические колонны действия прост – духовность оптимизирует скорость прохождения исторической информации через процесс истории со стороны общества, и ускоряет прохождение и усвоение общечеловеческих ценностей личностью до их реализации в действиях. В этом отношении духовность можно рассматривать как синоним человечности, как «историческое бытие». Является ли сама история реальным бытием? Обязательно, но только совместно с субъектом и объектом.  

У истории как процесса не может быть ни начала, ни конца, которые есть, например, у явления, предметов или вещей. По ту сторону истории находится «вещь в себе» – неполяризованная гипотетическая сущность, лишенная истории и бытия. История как связующее «кончается», когда завершается существование явленного или процессного (например, человека или общества, цивилизации), но развитие упорно продолжается, и история существует дальше.  

Философию некорректно считать самой древней наукой, наиболее общей и основополагающей. Но, в сущности, самая древняя и основополагающая наука – это история (при правильном мировоззрении). Она же и самая общая из всех наук: философствуя, мы обязательно опираемся на исторические факты и события, и стремимся с ней прояснить будущее. Однако всякая правда (истина), в том числе историческая, как ренессансная «деликатесная» ценность должна основываться на достоинствах субъективного (исследователей), а вовсе не на уравнении мнений, как это обычно делается (в споре истина рождается далеко не всегда).  

Такое распространение усреднения исторической правды всегда носит субъективно-негативные черты и уводит нас от истины в пекло недознания. Сущность истории проявляется не только в осуществлении (оживлении) прошлого (материализации объективного), но и в его оценке (идеализация субъективного). Конечно, и те и другие должны соответствовать по траектории действования кардинальному зигзагу развития, что всегда можно заметить по возмущению грегарно-капитального равновесия и антирефлексии личностей (субъективного). Существо истории в связке прошлого и будущего, субъективного и объективного. В случае ее искажения, будущее предстает кризисами или утопиями снова и снова. Выходит, что мы плохо учимся у истории, если допускаем подобное…  

4. 3. Настоящее в истории  

Может это прозвучит парадоксально, но человек не живет настоящим, оно для него лишь «передаточный» пункт, он живет будущим и прошлым, связывая их воедино. Это получается совсем не так, как в известной песне о миге: «…именно он называется жизнь…» Эффектор настоящего трансформирует будущее как процесс в прошлое как явление. Настоящее это процесс связи процесса и явления равновесно направленных на материализацию. В этом отношении он схож с физическим отбором.  

Более того, настоящее ответственно за структуризацию истории; тогда человека можно считать за соответствующую структуру истории. Но как процесс оно неизбежно разделяет эту ответственность с субъективным. А поскольку человек одновременно представляет собой и объективное и субъективное, то его ответственность за будущее оказывается сдвоенным эффектом. Двоеверие рефлексии отражает это «оскуднение» настоящего, однако и эта «страна святых чудес» имеет свой мечтательный элемент, то есть новое будущее.  

Поэтому с точки зрения настоящего история одна – это истинная история, но не как «вещь в себе» в заторможенном виде исторической иллюзии, а как процесс, который не имеет, ни начала, ни конца. А с «подключением» таинственных субъективных сил эта истина размывается множеством субъективных трактовок. Именно поэтому нам кажется, что история нас ничему не учит. Она учит непосредственно общество. А через него и каждого человека.  

Настоящее существует, а значит это также процесс. А не какой-нибудь там «миг» или «зазор». Но его существование настолько неуловимо субъективно (это мгновение), что кажется: вот он миг, ты поймал его, но пока даешь себе об этом отчет, этот миг уже ушел в историю. Такой взрывчатый динамизм настоящего может возомниться апокалиптическим окрасом, поскольку за какое-то мгновение, собственно ничего не успеешь сделать по коррекции уловленного в процессе совершения действия неладного, незапланированного моделью будущего, которую начал реализовывать. Значит надо формировать и оптимизировать модели будущего еще более тщательно. Особенно это касается адекватного учета гипертрофированной функции прошлого.  

Тем не менее, настоящее существует не само по себе. Если это процесс, то он может существовать и становиться только совместно с явлением. Это явление – прошлое, или явленная история. То есть настоящее и прошлое представляет собой диалектическую связку, их не оторвать друг от друга. Если развивается настоящее (хотя бы в силу объективных обстоятельств) – значит, будет развиваться и прошлое (правда, не как прежнее явление, а как другое явление, нежели то, которое должно бы быть). Религия прошлого, его «монастырская собственность» настоящего имеет вполне определенные корни, уходящие далеко в землю, то есть в процесс, с которым предстоит «сочетаться» настоящему в виде будущего. Как видим, эта «неразлучная» троица всюду преследует друг друга, и это оказывается вполне диалектично.  

Однако настоящее, как процесс, развивается вне времени, а у явленной истории есть временные регуляторы и рамки. Качественно развитие настоящего несопоставимо с явленным смещением количества. Поэтому материализация настоящего (эффектор настоящего) всегда проходит через стадию структуризации истории – расположение и ранжирование исторических событий и фактов не только в своей хронологии, но и по степени своего перспективного влияния на будущее. Это нравственное чувство настоящего, которое задает тон в стремлении наперегонки с рефлексией. В данном случае осуществление действия следует подтормозить саморефлексией. Настоящее имеет сугубо радикальный механизм образования, поскольку «свободные радикалы» рефлексий разносятся метеорами по всему полю мышления, так что бывает трудно уловить оптимальные связи. При неадекватной формализации рефлексии личностью – вполне возможна цепная реакция обструкции, которая передается по каналам объективации прошлому.  

Отсюда вытекает немаловажный фактор формирования (становления) прошлого настоящим. Феномен настоящего в истории заключается еще и в том, что оно постоянно «пожирает» историю, подобно тому как время пожирает пространство у известного пулковского астронома Н. Козырева в его модели развития. Благодаря этому качеству оно существует само, постоянно формируя все новые и новые исторические структуры. В этом ракурсе рассмотрения настоящее должно преодолевать диссонанс прошлого.  

История это не множество совмещенных фактов (пусть даже совпадающих, статистически разупорядоченных) – это процесс развития настоящего. Более того, оно постоянно поет сонеты будущего под музыку прошлого. Но настоящее это еще и проявление процесса будущего при его синтезе с прошлым. Зачем же сразу допускать в настоящее «черта понюхать своей собачьей мордой своей христианской души» (по Гоголю)? Пусть он исчезнет при формировании будущего. Иначе такой фарс совсем расшатывает нервы и фибры истории…  

Течение истории невозможно выразить какими-то либо геометрическими фигурами, например, спиралью, как у Гегеля. Все зависит от «зигзага развития», когда субъективные действия происходят возле тренда объективной направленности, пульсируя и выправляя этот тренд. Этим объясняется пульсация истории. Но этот «зигзаг» видится только из настоящего (от субъективного), когда «пересыщенный раствор» будущности в определенные моменты «взбрыкивает» – выбрасывает реактивные «струи» корректировки развития и перехлестывает траекторию смыслового тренда. Это происходит в результате «катализа» настоящего историческими «флюидами» автоматического (подсознательного) действия.  

Картину развития истории субъективно создать невозможно уже потому, что она должна быть четырехмерной, что для настоящего неисполнимо. Ирония истории оказывается такова, что ее никогда не догонишь. Настоящее «уплывает» в историю мгновенно. Но оценка исторических событий из настоящего по статистическому распределению мнений относит истинное, процессное к настоящему, относит нас к прошедшему настоящему. Это истинная история.  

Некоторые историки говорят о наличии «белых пятен» в истории. Есть ли они? Нельзя познать бесконечное. Белые пятна существуют, они из настоящего, которое как процесс невозможно полностью описать явлениями. Цепь: явления – детали явления – микродетали явления – исчезновение явления. То есть эти исчезнувшие явления не проявляются в истории. Зеркало рефлексии – это настоящее при взгляде со стороны – оценка модели поступка и далее обязательное действие (собственно следующее настоящее). Так происходит развитие как истории, как и самого настоящего, тесно связанного с ним. Оказывается, что таинственная сила памяти заложена именно в настоящем.  

Трудно предугадать пути долгосрочного развития истории, но, постоянно приближаясь к нужному времени, – можно его предвидеть «вблизи». Важно видеть ближайшее будущее, тенденцию развития настоящего. Стратегические прогнозы можно делать только по аналоговой схеме. Здесь силы среднестатистического человеческого разума недостаточно (мы вообще почему-то превозносим его могущество), нужен исторический разум, нужна фантазия настоящего…  

У настоящего как ноумен-феномена есть начало, но нет конца! Начало находится вне истории (это процессы в «черном» виде: темная материя и такая же энергия). Все в явленно-настоящем мире относительно-конкретно: если имеется некое «начало» – то необходимо знать: относительно чего? Материя проявилась – это уже «божественное» начало. Если у нее есть начало локальное, то конца у такого начинания не может быть – его нет по причине той, что проявленное стало связано с процессным. Это есть конец нелокальный, который не принадлежит явленному и потому в расчет не принимается, например, как «темная» материя. Подобное может происходить и до странного наоборот.  

Настоящее – это процесс неуклонного разворачивания будущего. Прошлое – явление процесса такого разворачивания. Настоящее – процесс трансформации будущего в прошлое, процесс трансформации объективного в субъективное – оно не может существовать одно. Поэтому бывает трудно понять: что есть что в этой статико-динамической троице, которая «крутит-вертит как хотит шарик наш земной».  

История существует и проявляется в исторические события, но она не может существовать сама по себе, поскольку необходим субъект! Это требование неформального исторического дискурса как актора истории. Нужна определенная комплементарность когнитивного исторического образа. При этом сам режим исторической комплементарности приобретает характер реципрокности с настоящим при имплицитности будущего. Такая формализованность исторической имплицитности обусловлена ее существованием  

* * *  

Настоящее есть моментальный срез процесса материализации. «Срезает» настоящее всегда субъективное, но сам процесс материализации продолжается до бесконечности. Например: утро, мы встали, глянули в окно, увидели Солнце – запечатлели этот момент улыбкой. Так мы поймали момент процесса материализации, материального. Этих мгновения может быть великое множество, и все они сразу уходят в истории, хотя бы в нашу память. Если фотографировать каждое такое мгновение, то получится набор картинок, которые можно потом рассматривать как историю.  

Настоящее уходит в историю потоком, независимо от нас самих. Понятно, что это объективный процесс материализации, направляемый историей, которая продолжает существовать и в настоящем. То, что начинается неуловимо-объективно – обязательно заканчивается явленно-субъективным – и наоборот. Но существует не только то, что проявляется. Настоящее существует в процессе и до проявления, хотя бы в ходе рефлексий, в моделях, которые затем реализуются, уходят снова и снова в историю.  

История существует как поляризация связки прошлое – будущее, осуществляя связь через настоящее. Но настоящее субъективно, без него настоящее шло бы потоком в виде процесса незаметно для нас. Однако прошлое уже не субъективно, к тому же, оно пока еще не история – оно, так или иначе, рано или поздно будет замечено и задействовано. Однако, человек тем и существует, что участвует в объективации, в проявлении настоящего.  

Настоящее живет в истории субъективным временем. Временная отсечка мира может проявлять множество событий, переходящих в ранг исторических. Но таких событий могло бы быть много больше, если бы их больше фиксировали и проявляли. Имеется в виде эффективная плотность событий – характеризующая интенсивность существования настоящего. Все настоящее из его процессного потока уходит в историю невостребованно и безвозвратно для субъективного. Но невостребовано ли оно для объективного? Конечно, нет, даже непроявленный, слепой поток настоящего корректирует направленность прошлого на идеализацию. Непроявленное из процесса настоящего – настоящее ли оно? Субъективно нет, объективно да.  

Настоящее субъективное должно быть связано с настоящим объективным. Если эта связка нарушена, настоящее для субъекта просто перестает существовать. Но развитие на этом вовсе не останавливается, так как процессное настоящее находит-таки свое явление, хотя бы в прошлом – в виде неявного, но проявляемого впоследствии как новый поступок, новое будущее.  

Обычно считается, что «любой исторический факт – элемент объективной реальности». Так ли это? Если считать за объективную реальность нечто явленное, то об истории в данном случае речи вообще вести невозможно, как и о настоящем. Исторический факт (событие) это безразмерное проявление, а не элемент процесса настоящего, который не имеет к объективной реальности никакого отношения. Если говорить об элементе, то имеется в виде некоторая «заикающаяся» повторяемость, закономерность. «Повторяемость в истории» – за счет циклоид, развития по спирали и тому подобные «умности»– вся эта тавтология есть атавизм от материализма.  

История не повторяется никогда, как не повторяется и настоящее. В любом самом маленьком явлении всегда можно найти массу отличий от другого явления, если только не делать субъективно–грубую оценку, такую, когда в первом приближении два явления настоящего кажутся одинаковыми, повторяющими друг друга. Подобное имеет место и в практической истории. Вообще, процесс истории, процесс настоящего (и их эффекторы) это «части» процесса развития, а у процесса (потока) нельзя «дважды войти в одну и ту же воду».  

Оказывается совершенно надуманной многозначительного вида «проблема большого исторического цикла и возвращения» – поскольку здесь идет речь не об эффекторе в виде циклоиды, а о проблеме развития, которое не имеет циклов вообще, а тем более возвращений. Проблема настоящего – в истории, это проблема развития прошлого! Последняя отвечает движению по зигзагу развития, но не как «описание истории по маятнику». При этом неизбежно можно говорить об «исторической судьбе» настоящего, об его «историческом опыте», имея в виду обращение настоящего в прошлое («судьба» или объективация общечеловеческих ценностей от эффектора истории в новое прошлое с учетом первого прошлого как исторический опыт). Так или иначе, но настоящее тесными «кандалами» связано с прошлым (они в диалектической связке) с помощью истории как процесса связи настоящего с явлением прошлого.  

4. 4. Где будущее? Существо будущего  

Процесс истории в ходе своей трансформации в будущее проходит объективацию – перевоплощение как процесса – в явление, в объекты социальной значимости. Это общечеловеческие ценности, категорично представляемые обществом личностям для действия дальнейшего грегарного отбора (для повседневной ориентации и усвоения этих ценностей и дальнейших соответствующих поступков). К их числу можно отнести традиции, обычаи, обряды, культуру, мораль, нравственность, нормы, законы и прочие субъективированные акты исторического развития общества.  

Тем самым личность оказывается объективно сориентированной в своем будущем в виде: «это можно, это нужно, а это нельзя…» Таким образом, общество постоянно делегирует личности грегарный запрос: «Что! Что ты должен делать». Так готовится к проявлению и материализации будущее, поднимающееся из далеких глубин истории первобытного общества и ее истории, из будущного прошлого. В бытийном понимании будущего нет вовсе – есть лишь тенденция существования, идущая от истории, которая непрерывно реализуется нашим паритетным участием, а в природе – благодаря несоциальным отборам. Это и есть разумное «Что».  

В любой обстановке личность берет это «Что» во внимание и при выработке модели любого поступка (сознательно или автоматически-подсознательно) – субъективно отвечает на запрос общества – «Как». То есть вводит определенный объект-явление грегарного отбора в субъективный процесс корректировки (процесс субъективации потенциально разрешенного поступка). Так становится очевидным, что не может быть границы между будущим и настоящим, как нет времени ни у настоящего, ни у будущего, они есть только у прошлого. В этом направлении действует это пресловутое «Как».  

Например. Человек вспомнил, что завтра у его жены день рождения. Сразу в память приходит требование обычая в виде вопроса «Что? »: «Нужен подарок». Человек задается вопросом: «Какой лучше? » Нормы эстетики подсказывают: «Цветы». Вопрос: «Какие? » Ответ: «Розы». «Сколько? » – «Хотя бы три». «Где лучше? » – «Там-то». «Когда? » – «Вечером после работы»…  

Так требования объективного обычая вводятся в субъективный процесс дарения цветов, так будущее из прошлого становится будущим настоящим – все по той же известной схеме: явление первое – процесс – явление второе – процесс и так далее. Зачастую человеку кажется, что «законы губительно тупы». Но зато потом чувствуется, что их «исполнение спасительно лукаво». Так осуществляется связка: общество – личность. Так встречается «остров сирен» будущего с прозрачностью настоящего.  

Необходимо заметить, что в отношениях личности с обществом всегда проходят два потока связи: первый – от общества, как процесса, к личности (процесс представления потенциального будущего в разрешенных рамках); второй – от личности к обществу (процесс усвоения потенциально возможного поступка – осмысление, построение своей модели на этой основе – и реализация его в окончательном варианте как ответ обществу в настоящем виде).  

Явление – прошлое – проявленное будущее и процессное будущее, и процессное прошлое – все они связаны диалектикой конформного типа. Настоящее – связующее – процессионал (смысл) целостная троица – означает постоянную поляризацию в виде развития. Кипит-бурлит реакционноспособный раствор будущего, выливается в слепой поток, который останавливает настоящее.  

Историю будущего можно рассматривать в широком и узком (человек) смыслах. В широком значении этого слова история осуществляет потенциально-кинетический синтез будущего и подспудно существует и развивается вместе с ним далее. В узком приложении будущее развивается как бы само по себе, так что в лучшем случае можно поймать лишь «брызги солнечного света», а не будущее. Причем связка прошлое-настоящее более сдвигается в прошлое-будущее, имея в виду идеи: простое предложение исторических событий (как представленное) переходит в усвоение и связывается с будущим. Так делается современная история…  

На заре 20-го века взрывным образом появились возгласы, что «материя исчезает». Их парировали, «исчезает предел видимости». Для нас важен вопрос, исчезает ли история? Исчезает и проявляется в ином обличье. Как и материя. Исчезнувшую историю мы не видим принципиально. При этом существует процесс (история), но в нем не существуем мы сами! Осколки древних империй лежат в основе современности – они «растворились» в ней, но дали жизнь новому. Так что история находится всегда при делах.  

Делимость истории на исторические события – это ее неделимость развития в будущее. Исторические фракталы всегда заключают в себе большее, чем следы самого события – дух (направленность) эпохи. Делимость связана со структурой события, но не самой истории как процесса. Эта структура идентична структуре эффектора и ограничивается отсутствием связей (как это имеет место в исторических следах).  

Событие исчезает при отсутствии связей. Сразу возникает вопрос: «Почему их нет? » Нет частиц связи? Они уходят в процесс истории. Куда они девались? Не проявились. Почему? У настоящего фрактала нет связи с субъективным – это виртуальная, «темная» материя, которой гораздо больше, чем материи обычной. Само исчезновение исторического события, переход настоящего в будущее исходит от тенденции развитии – «темной» энергии. Будущее это как ад Данте – в нем все бурлит и кипит, но не проявляется само по себе. Власть над таким будущим находится у нас в голове, но само будущее нам неподвластно.  

* * *  

Будущее начинается тогда, когда рефлексия заканчивает анализ истории и переходит точку инверсии – происходит синтез: выдвигаются идеи и модели новых действий, что и есть будущее. Корни будущего располагаются в плодородной земле прошлого. То есть будущее находится за границей дивергенции истории и начинается с началом ее конвергенции. Тот факт, что будущее не имеет своего эффектора, весьма знаменательный. Он освящает то, что процесс формирования и становления будущего не может проявиться.  

Почему так происходит? Только потому, что процесс будущего не может быть зафиксирован, он до последнего момента находится в стадии становления. И тогда только формирование его с субъективной точки зрения оказывается готовым к его реализации – будущее попадает в объятия эффектора настоящего –  

и материализуется как явленное настоящее. При этом обязательно имеет место будущное ускорение в виде мгновенного действования  

Все мы ищем и ждем «светлое будущее», а оно все не приходит. Почему? Дело в том, что с будущим оказывается не все так просто. Его существование и становление зависит не только от личности (явленного), или только от общества (процессного), но и от истории. То есть, знакомая нам троица делает будущее. Поток будущих времен проистекает по широкой долине их власти и действа, где он крепнет, набирает силу и – выливается, в конце концов, водопадом сияющего настоящего.  

В человеческой истории личность строит свои планы на будущее, которое в первоначальном варианте отражает его чаяния и желания (первичная модель будущего). Затем происходит (или стереотипно-автоматически, почти одновременно) рефлексия, обычно в целой серии зигзагов – взглядов на прошлый опыт. Так получается вторичная модель будущего. Где же находится этот «Страшила» от смеха?  

Далее происходит учет процессной истории (интересов общества) в виде общечеловеческих ценностей, которые частично осваиваются, частично отвергаются с согласия с собой (снова в результате серии рефлексий). Что выражает действие связки «Я – для себя» – «Я – для других» и касается равновесия грегарно-капитального отбора. Так формируется третичная модель будущего. Затем она может еще долго дорабатываться в поисках (часто мучительных) до оптимального варианта будущего. Так достаточно сложно происходит становление будущего. Мы для наглядности опускаем часть существенных деталей от общества и истории, которые выражают их участие в формировании будущего. Будущее находится в нас самих, и от нас самих зависит его существование, но…  

Однако процесс будущего не является индифферентным и рабским созданием, целиком зависящим от самостийных действующих лиц истории. Он также вполне угрюмо-самостоятелен в своем развитии, поскольку не может быть согласованных действий сразу трех заинтересованных сторон – обязательно появляются размолвки, которые так или иначе решаются самим процессом будущего. Как это происходит? Например, всякое искажение общечеловеческих ценностей со стороны государства вызывает отчуждение личности в виде антирефлексий.  

Личность начинает строить свое будущее сама, вернее, наедине со своими моделями будущего, которые, благодаря слаженной рефлексии начинают не соответствовать эффектору истории. Он в виде долженствования пытается корректировать последние поступки в обличье процесса будущего – будущее для личности оказывается совершенно не таким, каким оно представлялось в ожиданиях. Так происходит развитие настоящего будущего.  

Сущность будущего выражается в обеспечении интересов общества и личности, то есть в регулировании. Но будущее это не только борьба с навязываемыми ему объективными установками. Это и сопутствующее глубокомысленное самовыражение, и самообразование, и самоорганизация. В мечтах и в реальности. То есть происходит неказистая борьба «Я –для себя» и «Я – для других», что является субъективной формой регулирования грегарно-капитального равновесия, которая во многом отличается от сочетанного внешнего интереса (в согласии с обществом и историей), поскольку зависит только от личности.  

При этом могут происходить существенные девиации субъективно-управленческих структур с отходом от общечеловеческих ценностей. Это нежелательные издержки формирования будущего, которые происходят либо от самоупоения, либо наперекор традициям. Такие действия требуют исправления. Такое субъективное будущее должно входить в соответствие с процессом будущего – главным образом за счет истории, которая правит даже непоправимое (вспомним горькую пословицу: «время лечит»). Более верно говорить: «История лечит». Именно история окончательно доводит будущее до адекватного состояния связи личности с обществом.  

Касаясь вопроса самостоятельности будущего, необходимо отметить, что в некотором аппроксимированном отношении можно говорить о феномене будущего как самостоятельной структуре, исходящего из ноумена прошлого – и, наоборот: о ноумене будущего процесса будущего), исходящего из феномена прошлого (явленной истории). Тогда насколько объективно существует будущее? Настолько, насколько случайно то или иное историческое событие. Поскольку теория вероятности в данном случае неприменима, то объективность будущего скрывается за субъективностью истории.  

Будущее постоянно находится в процессе развития, прошлое – в явлении общего развития, настоящее – в процессе субъективно-объективной связи (в ходе трансформации процесса в явление). Как вообще образуется прошлое? – в ходе развития – при проявлении процесса будущего; но такое появление может быть как субъективным, так и объективным, а прошлое всегда субъективно. Значит должны существовать уканоненные законы истории, по которым субъективируется процесс будущего. Они есть, основной из них: проявление объективного в субъективном.  

Значит, будущее проявляется всегда, но вне временных рамок. Есть ли законы у процесса? Процесс един, и закон у него один – направленность. Благодаря этой направленности, существует самостийное будущее. Существует ли субъективно-объективное вообще? Существует, так же как сама история (субъективно-объективный процесс связи). Насколько объективно будущее? Настолько, насколько оно проявляется. Насколько оно субъективно? Это уже зависит от истории, вместе с которой будущее существует.  

4. 5. Смыслы и саморегуляция истории  

Смысл как процесс изменения процесса, помимо всего прочего, несет некоторый сакральный оттенок – именно, он характеризует траекторию развития, в которой можно увидеть не только настоящее, но и объективно аппроксимированное будущее. Поэтому поиски смыслов настолько важны. От них к активным эффекторам остается один шаг.  

Для явления и вещей смысл может быть один – он в процессе поиска и неявен субъективно, поскольку при этом происходит замудренная искаженным мировоззрением полилектизация – появлении бесчисленного множества вариантов – суррогатов смысла. Так, для стула смысл должен заключаться в процессе сидения. Тогда смысл явленной истории – в процессе ее использования. То есть в истории процессной.  

Смысл процессной истории лежит ближе к обществу, чем к человеку, а именно: он имеет аксиологический характер – в виде процесса создания общечеловеческих ценностей. Явленная история, наоборот, близко тяготеет к человеку, ее смысл притягивается персонификацией, редуцированной от исходного исторического факта. Историческое событие полезно закреплять как предикат общества, исторический факт – как человеческое «зеркало» в реципрокном исполнении.  

Но история как объективно-субъективное образование имеет и третий смысл – материализацию, с неизбежностью которой мы постоянно сталкиваемся.  

История, помимо прочего, обладает еще одни достаточно редким свойством, характерным только для диалектических связок. Это свойство саморегуляции (обращения, редукции, Aufhebung), которое обычно заключается в сохранении изначальных истинных свойств. Например, некое историческое событие оказалось вовлеченным в возвеличенный процесс рассмотрения общественными структурами, узаконилось как норма и стала использоваться личностями в своей повседневной деятельности. После ухода этой структуры с политической арены, историческое событие вернулось на свое место в том же виде с точки зрения ее оценки. Речь идет об истинной объективно-субъективной оценке, которая оказалась проверенной временем.  

Саморегуляция истории носит объективный устойчивый характер и связана с необходимостью развития общечеловеческих ценностей на основе исторического опыта. Саморегуляция зафиксирована в поколениях людей, заключена отчасти в памятниках старины, литературных произведениях, философских трактатах, например, в писаниях Библии и Талмуда. При этом оказывается мерцающе-замечательным то, что она носит категорически нравственный характер, похожий на категорический императив Канта.  

Такую саморегуляцию можно объяснить объективными законами сохранения достигнутого, что характерно для вневекторной направленности развития в целом (например, в конформных системах каждая точка обладает свойствами целого и воспроизводит его). Этим же можно объяснить «революционные» неудачи экономических и политических реформ, которые оказались «неугодными» истории. Вообще, объективные «таинственные силы» истории, зачастую, оказываются недостаточно учитываемыми в политической и социальной жизни, а потому так жестоко «обращаются» со своими апологетами.  

Ставка на «могущество разума» на деле сплошь и рядом оказывается сведенной к примитивному субъективизму. Может быть, поэтому управленческие вопросы давно уже стали притчей во языцех, а вытекающие из них «тормоза бюрократии» и молох коррупции в новейшее время приобретает все более вид угрожающей Миру системы, с которой отчасти можно связывать проблемы глобального и частных кризисов. Для нас понимание принципа саморегуляции истории равносильно нахождению путей схода с кризисных исторических дорог.  

Проблемы исторического развития – это «философские концепции объяснения исторического процесса»: цивилизационный подход – имеет вид четырех стадий развития: генезис, рост, надлом, распад. Однако эти стадии заформализованы и во многом не отвечают диалектической трактовке развития как такового, как процесса, стирающего всяческие исторические грани существования.  

* * *  

Для лучшего понимания специфики существования истории целесообразно рассмотреть вопросы, по крайней мере, ее пяти смысловых характеристик:  

– смысл в сфере формирования будущего – процессионал исторической  

рефлексии;  

– смысл в сфере формирования общечеловеческих ценностей – процессионал  

эффективности уплотнения;  

– смысл в сфере трансформации историй – процессионал связывания;  

– смысл защиты от фальсификации – процессионал саморегуляции;  

– смысл смягчения отношений личности с обществом – процессионал  

сглаживания.  

Напомним, что смысл это процесс изменения процесса, процесс изменения траектории другого процесса. Его удобно описывать как процессионал, то есть как процесс изменения процесса, что тождественно траектории. Смысл почти не поддается точному математическому описанию. Все разработанные математические модели в настоящее время, в том числе вариационные, имеют большие или меньшие отклонения от истины – смысла за счет куда как некорректной аппроксимации.  

Поле смыслов находится в конформационной (субъективно-объективной) системе. Конформный анализ (диалектическая математика) пока разработан совершенно недостаточно, а принципы вариационного исчисления, тем более хаотически-статистические методы упираются в парадокс математической (дурной) бесконечности, с которой нам совсем не по пути.  

Существующие методы приближенных вычислений, хотя бы в виде итерационных приближений или рядовых разложений, описывают смыслы с недостаточной точностью, поскольку функции инкрементов итерации носят пульсирующий вид сходящихся-расходящихся рядов (конвергенции-дивергенции), а полиномиальные тренды имеют слишком высокие степени уравнений, что свидетельствует об их принципиально недостаточной корректности. Так, смыслы истории остаются неуловимыми с субъективной (человеческой) точки зрения. Но их можно умозрительно-формализованно представить в виде объективной направленности, вокруг которой прецессирует субъективное воздействие.  

Смысл истории в сфере формирования будущего связан с исторической рефлексией в качестве действующего инструмента. Трансформация историй с участием общества упорно подразумевает начало формирование будущего. Историческая рефлексия происходит всякий раз при оценке исторического события, она носит субъективно-объективный характер – субъективное от общества (выбор модели поведения и других общечеловеческих ценностей) и объективного от самоорганизации истории. Смысл заключается в субъективно-объективном (процессионал! ) осмысливании исторического опыта и необходимых желаний общества, которые, в конечном счете, выливаются в действие грегарного отбора. Но само действие имеет характер реализации сформированного в ходе исторической рефлексии будущего.  

Смысл в сфере формирования общечеловеческих ценностей – связан с оценкой обществом эффективности уплотнения исторической информации в ходе выработки общечеловеческих ценностей с целью лучшего учета исторического опыта. Однако этот стихийный опыт приобретается не в ходе практической деятельности, как принято считать, а в ходе осознания самой исторической действительности как принципа опредмечивания.  

Смысл в сфере трансформации историй предусматривает связывание явленной и процессной историй в единый процесс самоорганизации истории. Этот смысл несет исключительно важные следствия и имеет всеобщее применение в процессе развития сущего. Трансформация историй носит объективную направленность, которая передается обществу как тенденция необходимости делания личности. То есть всякая самоорганизация имеет вид несбывшейся мечты человечества справедливого мироустройства.  

Смысл защиты от фальсификации связан с неизбежными искажениями исторического события в ходе его оценки. История вынуждена в ходе своей самоорганизации по мере накопления возмущений процесса снова и снова возвращать эти события к первоначальному, явленному их состоянию (смена правителей, поколений, мировоззрений, государственного устройства и др. ). Смысл связан с саморегуляцией истории и выражает напряженные отношения истории с государствами человеческого сообщества.  

Смысл смягчения отношений личности с обществом носит превентивный характер – это процессионал сглаживания противоречий между капитальным и грегарным отборами – путем объективного уравновешивания их равновесия посредством исторической рефлексии. История заставляет чрезмерную антирефлекисю отдельных личностей учитывать исторические реалии и ценности, связанные с ними. История учит и лечит, как лечит время.  

Феномен саморегуляции истории неизбежно вытекает из того факта, что история как субъективно-объективное образование вынуждена «думать» о прошлом, охранять его от субъективного посягательства. В этом отношении она выглядит как своеобразная память действующего разума. История должна сохранять свою целостность, иначе искажения могут зайти слишком далеко – вызвать всегда болезненные войны, революции и кризисы. Подобно тому действуют объективные отборы в отношении настоящего, а осознание с рефлексией нацелена на формирование будущего.  

Вообще, история любой вещи, предмета или процесса – это не только их превентивно-практическая история, а история отношений с их участием. То есть проявляется тройственная природа истины – по известной схеме: явление – процесс связи – процесс развития. Однако истории чужд так называемый «исторический процесс», когда вещи развиваются имманентно, сами по себе.  

Человеческая история – это процесс деятельности людей, образующих связь между прошлым, настоящим и будущим. Процесс истории оказывается легче рукотворно связать и восстановить по «крупным» событиям и явлениям, в которых уже имеется множество отношений и процессов, которые уже некоторым образом отражают тенденцию направленности и смысл должного развития.  

Феноменом саморегуляции истории можно легко объяснить многие «крупные» события – хотя бы в виде парадоксов истории. Например, проблема «Большого взрыва» в космологии до сих пор не находит внятного объяснения. Она должна разрешаться в более широкой плоскости с учетом ряда фундаментальных процессов в виде «темной» материи и «темной» энергии – процессной составляющей сущего, которую история сохраняет и регулирует ею наши материалистические убеждения до субъективно-объективных воззрений. Другой факт – исчезновение динозавров также несет не только материалистические, а субъективно-объективные исторические причины.  

Причем, необходимо каузально отметить, что методы статистические (по Больцману) здесь явно неприменимы из-за их субъективности, а факты катастроф могут объясняться далеко не материалистически, а – также субъективно-объективно, так же как современные кризисы и войны. Объективный фактор присутствует всегда, но его часто не хотят замечать из-за его неуловимости в натуральном виде. Сам человек вырос на основе исторической, а значит субъективно-объективной самоорганизации, но с его непосредственным участием. Все социальные бедствия новейшей истории (кризисы, войны, нищета, коррупция, наркомания, мафия и др. ) связаны с субъективно-объективным – историческим саморегулированием. Дебаланс капитально-грегарного равновесия всегда исходит из эффекта саморегуляции истории, но он обусловлен совершенно иным порядком вещей, а именно – от парадигмы понимания и осознания развития как нашей ответственности за миропорядок и благодать собственного существования.  

4. 6. История разумный процесс  

История единственный разумный процесс, который имеет аксиологическую направленность. Многие ученые убеждены, что общечеловеческие ценности создаются настоящим, людьми (народом). Эта же совокупность «делает» историю. Процесс истории его единственный разумный процесс – это аксиологический эпифеномен, направленный к обществу. Уже первобытное общество (даже праобщество) как непрерывность испытывало влечение к грегарному отбору.  

Общечеловеческие ценности не вырабатывались временным практическим путем, они выкристаллизовывались из истории, из прошлого исторического опыта. При этом развивалось само общество и устанавливало свои «долгоиграющие» ценности – одновременно происходила их оценка со стороны личностей, входивших в него, и дальнейшее использование в дальнейшем грегарном отборе.  

Кристаллизация ценностей из исторической непрерывности напоминает трансформацию идеального в материальное. Она «начинается» с процессом разума вокруг любого исторического события. Если обратиться к самой новейшей истории России, то можно увидеть как политика непродуманных реформ с льстивым либерализмом, квазиприватизацией и отчужденной монетизацией, идущих вразрез с историческим разумом, неизбежно вызывала интирефлексию со стороны народа. И в этом главная причина провала демократических реформ. Они идут вразрез с историей как разумным процессом.  

В ходе грегарного отбора представленные обществом (праобществом) ценности могут, как усваиваться (рефлексия), так и отвергаться (антирефлексия). Первый процесс приводит к лжеценностям, второй к общечеловеческим ценностям. При этом неизбежно возникают кажущиеся, но веско-заявляющие о себе противоречия между обществом, личностями и государством.  

Опыт как оценочная прецессия исторических событий – главный двигатель прогресса, но он происходит не сам по себе, а в рамках направленного объективного развития общества – как разумный процесс. Потребности общества могут оказаться «фантомными», если они будут идти вразрез с объективной историей. Так проводится разумный отбор ценностей, неизбывно возникающих в обществе из процесса истории – так придается разумная направленность этому процессу.  

Как делается история? Рассмотрим категории ее становления. Во-первых: история субъективно-показная – это набор событий, касающихся этого субъекта. Во-вторых: история объективно-прорывная – это процесс, который постоянно и непрерывно производится каждым человеком при рефлексиях. В третьих: история как субъективно-объективное образование – это постоянное возникновение событий от каждого человека, их оценка и отбор обществом.  

Бытийно считается, что «исторический процесс – временная последовательность сменяющих друг друга событий». Разве это процесс, если нет непрерывности? Притом не только событий, а принципиальных разночтений вокруг них самих. Основа исторического процесса – исторические факты, которые оказали серьезное влияние на жизнь людей? Справедливо ли это? Звучит, может быть, академически-справедливо, но в существенном исполнении это социально-несправедливо.  

Сумятица исходит от явленности суждений. Когда одни говорят, что история это развертывание «неопределенной логики коллективной судьбы», другие – что история «помещает нас в стохастическую Вселенную неопределенности, риска и выбора» – что выглядит недиалектично. История это вполне разумный процесс во главе с развивающейся сущностью. Кто может «прыгнуть» выше?.. Вообще, то, что связывает субъективное с объективным, не может быть неразумным.  

Мы уже знаем, что есть развитие истории, но нет «исторического развития», тем более разумного. Как развивается история? Нет исторического процесса, есть процессность истории, то есть развитие представлений о вещи во времени. «Исторический процесс» – каламбур, так как исторически может существовать лишь явление, но только в связке с процессом. Исторический процесс в любом выражении – не может спускать курок истории. Процессная история – это само развитие, она спускает свой курок постоянно, но этот не курок истории как целостности. Развивается не вещь, а ее структура, отношения, связь, то есть процессы в ней. Субъективно вещь не развивается, то есть, нет развития исторического процесса. Есть развитие процесса истории  

* * *  

Разум всегда предполагает целенаправленное объективно-субъективное действие, вернее, даже содействие (совместное действие, подобное сотворчеству), когда ведется совместная взаимодополняющая оптимизация направления, по которому предстоит идти. Тогда разумным процессом можно считать только объективно-субъективный процесс. Таким процессом, как мы уже знаем, выступает история. То, что мы в бытийном понимании относим к разуму (имея в виду «сознание», как некоторое рациональное начало) – на самом деле всегда непосредственно связано с процессным осознанием исторических реалий. Рационализм осознания всегда основан на номинализме исторического события, на его истинном значении, которое заключается в адекватной оценке и соответствующих действиях.  

В последние столетия человечество слишком уповало на могущество разума (рационального, а не номинального) и, не желая «ждать милости от природы», привело себя к плачевному состоянию. Революционными стали измышления Маркса, который поставил материальный интерес превыше духовного, когда теоретически заменил социальные отношения экономическими, вернее, поставил их под экономический диктат, подобно управлению хаосом рынка. Не может быть «добывание средств к существованию» исходным пунктом, основой для всякого человеческого общества. Такое одношерстное пророчество слишком дорого обошлось. История разума поставила все по своим местам. Стало ясно, что в любом субъективном «незаметной сапой» заложено объективное – и наоборот.  

Вопросы соотношения разума и бытия всегда активно рассматривался мыслителями прошлого, религиозными деятелями, но оно впадало в противоположное марксизму убеждение превалирования духовного над «тленным», причем фатально всевышне-богобоязненно. К религии также нужно подходить разумно, ведь она немалая и неотъемлемая общечеловеческая ценность, которую нужно уважать и развивать. Насколько правы сторонники религиозных конфессий, включая языческие? История и здесь расставляет все по свои местам. Духовное не «выше», но и не «ниже» плотского, просто – они тождественны в развитии сущности.  

Несмотря на миллионные религиозные массы верующих – духовное никогда не мешает материальному. Речь идет вовсе не о «вурдалаке инквизиции» или реинкарнации аскетизма. Отрицание этого непреложного факта уже привело человечество на край пропасти. Причем, явный и непримеримый раскол между «Западом» и «Азией» основан на различном понимании разума, да и общечеловеческих ценностей в целом. Там, где их пытаются разменять или сопоставить – там обязательно пробивается брешь в осознании собственного приоритета. Истина должна располагаться в оболочке разума – процессе, причем в субъективно-объективном процессе. То есть в истории. Разумно поступал в этом отношении Кант, выдвинув свой категорический императив, ограничив тем самым сферу влияния ненасытного материального, но поставив материальное и духовное тем самым в состояние некоторой связи (хотя и в метафизически-агностическом исполнении).  

Многие годы мыслителей волновал неразрешимый в принципе и даже бессмысленный «Вопрос о прерывности и непрерывности истории», который решается самой историей диалектически разумно: история делается непрерывно, но проявляется «кусками». Можно задать вопрос, почему так мудрено? Потому что она сама объективно-субъективна, непрерывно-прерывная, и тем самым обретает разум, потому что мы сами раздвоены как двуликие Янусы, и только благодаря этому можем существовать. Разумный процесс всегда самооптимизируется (причем в устойчивом, сущностном существовании) свою траекторию в качестве процессионала, то есть осмысленного действия, что вполне отвечает требованиям к разуму.  

В современном историческом виде всегда находятся социальные группы (страты), которые вступают в противоречие с обществом (в лице государства). История и здесь весьма разумно регулирует эти противоречия, сочетая интересы обеих сторон, благодаря функции смысла сглаживания (гасит антирефлексии путем развития общечеловеческих ценностей).  

Но это происходит до определенного предела, за которым исторические напряжения достигают кризисных уровней – это так называемые «исторические противоречия» – они ведут к бифуркационным катастрофам. Вообще, бифуркационный механизм чужд диалектике, но он бытийно-квазипрактически обязательно возрождается крылатым поветрием Феникса там, где пытаются сопоставлять, где процесс обдуманно или по-кондачку разменивают и «подсовывают» под явление. История всегда разумеет процесс, то есть действия. Так происходит процесс истории – трансформация настоящего в прошлое – и одновременно прошлого в будущее.  

История может быть разумной лишь как процесс. Когда мы говорим об «истории вещи» или «истории предмета» – то это только субъективное понятие, нет объективного – нет процесса, а значит, нет и не может быть никакой истории вещи (хотя может быть ее история как структуры). Подобное касается и уже рассмотренного примера с пресловутым «историческим процессом». Здесь имеет место путаница из-за явленного мировоззрения, когда под «историческим процессом» подразумевается лишь его явленное (субъективное) восприятие. А это антиисторчески и неразумно. Остается вопрос: как быть, от чего зависит само субъективное восприятие? Очевидно, необходима новая (разумная) парадигма развития, основанная на диалектическом историзме. Должно стать законом: субъективное восприятие должно сопровождаться объективным осмыслением. Это и будет истинным осознанием – всегда действует связка субъективно-объективное, действует в рамках разумного процесс истории. Непонятная сумятица выходит на мировую арену каждый раз, когда перетасовывает карты истории, спуская их в неразумный явленный лад.  

5. Человечность и социальный вопрос  

5. 1. Диалектика человечности  

Когда задаешься вопросом, что такое диалектика, приходишь к представлению раздвоения единого. Главный козырь тому: единое не может развиваться само по себе, без связи. А с появлением связи оно поляризуется в диполь, который можно называть диалектической парой. При этом диалектическим моментом человечности выступает тяжелое «ранение» несправедливостью или верхосветство совести.  

Но следует другой вопрос, что связывает полюса диполя? Понятно, что связь должна быть, иначе не будет ничего. Самое единое (сущность) и есть ничто (нуль). Но оно обуславливает существование диполя. То есть налицо известная нам троица: положительный полюс – нуль – отрицательный полюс. Это называется диалектической связкой. Именно она является основой мироздания. Недаром все категории философии парные и по сути дела вытекают друг из друга: общее – частное = закономерное – случайное = непрерывное – прерывное = качество – количество = процесс – явление = гносеология – онтология, и так далее. Всякое познание (существование) неизбежно связано с изменением человечности.  

Трудный вопрос связи этих пар. Философия его просто не рассматривает, будто его нет. Хотя без связи они мертвы. Может ли явление (прерывное, количество, случайное, частное) существовать без процесса (непрерывного, качества, закономерного, общего)? Конечно, нет – диалектическую связку не разорвать, как не оторвать душу от тела. Хотя это пытаются сделать некоторые, например, материалисты, идеалисты, дуалисты. Расхожий термин «бытие определяет сознание», или наоборот, – похожий на золотого тельца, к которому нужно стремиться, на деле оказывается злом, поскольку определяет психологию либо сытого обывателя, довольного своим материальным достаткомс, либо сектанта-изгоя, устремившегося к божеству…  

Вопросы человечности, гуманности, насилия в настоящее время особенно обострились, что можно объяснить все большим расслоением (поляризацией) общества по материальному достатку. Политические, социальные и экономические кризисы, нищета, войны плодят безнравствнность и озлобление и преследуют нас на каждом шангу. Человечность оказывается вдавленной между огнем прагматизма и тьмой прозябательной духовности.  

История человечества – это история диалектизации человеческого существа в  

личность, развитие его связей с общечеловеческими ценностями, которые его очеловечивают. Но очеловечивают, к сожалению, не всегда, и по-разному. Кто в этом виноват и виноват ли? Российский человек обычно ругает государство, которое не может или не хочет защитить их от злодейства криминала и засилья чиновников разных мастей и рангов. Такое происходит не только в России, исходя их угрозы глобального кризиса всей цивилизации. Меленькое и подленькое страшно опутало осознание человечества.  

Но именно государство должно стать фактором гуманизации. Чем мы  

жертвуем? – общечеловеческой верой в ущерб мифа материальной сытости? Где дух наций? Он потерян из-за невежества, как общества, так и его членов. Реалистическая складка ума оказалась заторможенной из-за понятийного главенства сиюминутного чистогана.  

Если задать вопрос, что важнее для наших детей: материальное благоаполучие  

или духовное совершенство, каждый здравомыслящий челвоек ответит диалектически: и то и другое, их не сопоставишь и не отделишь одно от другого. Но мы хотим прежде всего видеть своих детей образованными, культурными, умными, уважительными. Остальное-де, приложится. А оно не прикладывается. Тем более что тоталитарные учения теорий затмили в умах хрупкие, но столь нужные ростки человечности. При этом оказалась забытой древняя истина, что всякая мысль пробуждается лишь на надежной основе человечности. Куда она подевалась? Пропала? А может, ее и не было, она была придумана для обмана гуманизма? Так или иначе, вопрос стоит так: «Я мыслю – значит, я существую. Ясли я не мыслю, значит, я не имею права существовать? »  

Так почему вопросы гуманизации и востребованности общечеловеческих ценностей не решаются? Что это за социальная политика у нас, если миллионы стариков не могут сводить концы с концами? О каком уважении их может идти речь, если государство отказывает им в главном. Чего нам не хватает? Человечности. Так неактуализированная сила разума обращается своей обратной, негативной стороной, которую можно вертеть как угодно – в ту или иную, но призрачную «выгоду».  

* * *  

Человечность внутри и снаружи каждой личности должна обязательно выливаться в поступок. Поэтому некорректно считать, что «человечность требует более глубокой духовной революции» (по Н. Бердяеву). В таком случае уже разумеется разрыв между помыслами и поступками. Человечность как объективное «начало» не может не противостоять объективации, то есть смещению объективно-субъективного равновесия в сторону материализации, поскольку она объективными канонами тесно связана с идеализацией, с обществом. Да, «социальный вопрос есть вопрос человечности». Но он должен решаться обществом совместно с личностями, хотя бы в виде эффектора  

человечности, который тождественен смыслу жизни или процессионалу развития (траектории самого главного приобретения сущего – процесса развития).  

Великие учат:«Человечность есть раскрытие полноты человеческой природы, то есть раскрытие творческой природы человека» (Н. Бердяев). Но это раскрытие возможно только через эффектор человечности, через связь человека со всем сущим. Дифференцированные сущности бытия снова и снова требуют своего сращения в целостность. Кинетическая энергия связи имеет сугубо диалектический профиль, накопленная с годами она прорывается наружу через оболочки всяческих подоплек и уловок от страдательного в веках капитального отбора.  

Человечность прямо связана с духовностью. Почему? Духовность как внутреннее, идеальное качество тождественно человечности как внешнему материальному выражению (поступкам). Они находятся в вечной диалектической связке в виде великолепно действующего эффектора человечности, который время от времени не выдерживает конкуренции с обструкциями совести и прорывается наружу кризисами, войнами и прочими «приобретениями» человечества..  

Вся философия духовности это философия эффектора человечности, процесса связи человека и общества, духовного и материального, прерывного и непре-рывного. Духовность как процесс обязана проявляться, иначе это бессмысленный абсолют, «вещь в себе». Это не дуализм материи и духа, а диалектика свободы и необходимости. Истинная человеческая свобода исходит не от материи, и не от духа, а от адекватной связи духа с природой, то есть от эффектора человечности. Бессмысленно отрывать дух от материи – они всегда в диалектической связке в виде эффектора человечности. И причина тому – принципиальная каузальная невозможность неприкаянного неразвития!  

Если считать основной проблемой философии проблему человека, то это неголословное утверждение ничего не проясняет, в сущности. Что это за такая «хитрая» проблема реально? Это проблема эффектора человечности, которая была во многие века и доныне выглядит в виде чрезвычайно завуалированного и уродливого создания. Человек это не только цельная загадка, но и цельная разгадка. Разгадка, как человека, так и всего сущего в том. Что это целостности, то есть диалектические связки материального и духовного. И эти связки всегда действуют под «усмирительным» видом эффектора человечности.  

Природа как материальное явление не может быть самодостаточной и целостной без процесса развития, поскольку покоится на процессе связи с ним, с «сверхприродным» – с идеальным, с духовным, с непрерывным. Не орудие, «продолжающее человеческую руку выделило человека из природы», а процесс его использования, развивающий человеческое осознание и его становление как личности.  

Правомерен вопрос: «Как соединяется природный человек с разумом и идеальными ценностями? » Только через эффектор человечности, связывая прош-лое явление с настоящим процессом. Пока же ученые, как обычно, подменяют проблему человека какой-то другой проблемой, например: недостатками самого общества.  

Однако недостатки общества сами зависят от активности человека. Так что проблема видится в их разумно-объективной связке. Грубо говоря, человек это не преходящее явление природы, как это обычно считается, и не социальное порождение, а сознательно-процессное явление. Тогда не будет необходимости разделять свободу и необходимость, а динамизм человеческой природы предстанет не эволюцией, а равновесной связкой свободы и необходимости – то есть все тем же эффектором человечности.  

Гуманизм в буквальном переводе означает человечность. Однако есть смысловое отличие этих двух синонимов. Гуманизм – это нечто привнесенное извне, более правильно нелукаво говорить «гуманное общество», а не «гуманный человек». Человечность- это нечто более внутреннее, более глубокомысленное относящееся к человеку. Например, «человечный» человек». Но не «человечное общество».  

Тогда человечность личности (более верно: очеловеченность личности) должна быть тождественна гуманизму общества – это мера рукосвязанности личности обществом, мера предоставления свобод и прав личностям. Человечность имеет свои незыблемые исстари полюса: с одной стороны необузданный природный дикарь – с другой стороны альтруист, приносящий себя в жертву, – ради общества (например, герои войны)…  

То есть, помимо запросов организма, должно существовать нечто еще, которое может обеспечивать организму и личности гарантии существования. Это, конечно же, выливается в материальный и духовный интересы. Первый, зачастую, преобладает. Отсюда возникает неуемная объективным жажда наживы, которая очень распространена, и представляет собой «Я – для себя». Что остается делать обществу, чтобы хоть как-то уравновесить материальные аппетиты своих членов? Правильно, оно вынужденно создавать процесс запретов, регулирующий эти аппетиты.  

Конечно, неизбежно возникает странная в основе борьба между личностями и обществом за свои «исконные» права (хотя на самом деле это нечто более глубинное). Получается, что общество сначала очеловечило личности, а затем закабалило? Вот здесь должно возобладать гуманистическое начало общества в виде общечеловеческих ценностей. Они отличаются от обычных ценностей тем, что при любом случае гарантируют личности достаточное очеловечивание. Именно на них должно основываться все воспитание, образование и духовное развитие личностей.  

Проблему гуманизма можно решить лишь на основе соответствующего соотношения общечеловеческих ценностей представленных и воспринимаемых. Регулировать это соотношение ни общество, ни личности в отдельности не должны. Только совместная работа общества и личностей как процессного и явленного в диалектической связке может здесь привести к успеху! Иначе обеспечены субъективная политика с социальными перекосами или духовная нищета личностей.  

Таким образом, гуманизм как критерий прогресса основан на общечеловеческих ценностях и обусловлен исторически в ходе развития общества путем очеловечивания личностей.. Недостаток человечности при избытке материального интереса – наше общее горе…  

Гуманизм и очеловечивание общества и человека происходит непрерывно и постоянно в виде равновесного процесса. Качество очеловечивания личности в некотором отношении можно оценивать, к примеру, по тому, какие телепередачи смотрит тот или иной человек. Почему речь идет о телевидении? – это наиболее доступное средство очеловечивания (фактор гуманизации).  

Наивно полагать, что человечность «развивается по историческим законам» согласно эволюционной теории Чарльза Дарвина. Наоборот, исторические законы развиваются на основе человечности как процесса. А эволюционная теория лишь маленькое горе-звено в общем процессе развития, звено, выражающее связь субъективного и объективного.  

У материального и духовного всегда есть точки соприкосновения (вернее: процесс связи, поляризация), благодаря чему происходит объективная направленность развития. Это универсальный механизм с участием физического вакуума. Человечность это направленное равновесие между обществом и личностями через общечеловеческие ценности. Время прекрасно лечит, оно заставит цивилизацию встряхнуться, но прежде нужно осознавать необходимость этого действа. Не гибнуть же нам от собственной глупости…  

Факторы гуманизации направляются обществом на смысл (осмысленное осознание). Факторы самогуманизации направляются самой личностью на прощение и покаяние к обществу. Почему так? Связь, чтобы стать истинно диалектической, должна быть открытой со стороны личности, которая неизбежно находится меж двух огней: «Я – для себя» и «Я – для других». Открытой – значит уравновешенной обеими сторонами!  

Почему мы до сих пор говорим о низкой культуре и недостаточной человечности? Значит не «работают» факторы самогуманизации, которые первично зависят не от личности, а от общества. Причем, виной здесь оказываются не столько материальные пороки, сколько духовные!  

Направленность развития неуклонно ведет к глобализации общечеловеческих ценностей и их восприятия, к ожесточению борьбы объективного духовного с субъективным материальным. Диалектически невозможно дать готовый рецепт гуманизации. Можно указать кардинальное направление, которое нужно осмысливать как процесс через явления…  

Аналитическая, явленная судьба не относится к истории, но уж если мы задаем вопрос: «Были ли Тиберий Гракх и Сулла случайностями, а Сталин и Гитлер – судьбой? », то нужно ответить, что их явленная судьба случайна, но процессная – нет. Почему «ничтожный Август сделал эпоху, а великий Тиберий бесследно прошел мимо? » Виноваты оценки? Или связь? Явленная «великость» не соответствует процессной, но это совсем не означает свершения гибельного факта, что роль «сверхличности» в истории велика. Историю двигает объективно-равновесное, а не случайные выскочки, хотя многим кажется, что это именно их заслуга. Проблема случайного не только в закономерном, а в их связи, то есть в истории.  

Новейшая философия истории – должна находить ответы на вопросы об объективной закономерности и духовно-нравственном смысле исторического процесса, о путях реализации, реанимации и воспроизводства человеческих сил. Отвечает ли она на эти вопросы?..  

Можно говорить, что «исторический разум – это разум неволи». Но тогда эта «неволя» – будет… человечность. В противном случае она обретает смысл несвободы, то есть становится неким навязанным извне монстром. То, что она является одновременно свободой и несвободой, обязывает сам объективно-субъективный, действенный характер истории. Итак: человечность необходимо приравнять к историческому разуму, который одновременно и заставляет, и направляет мир развиваться в нужном направлении. В случае иного трактования данного архиважного вопроса – это будет выглядеть как метафизический ответ на диалектический вопрос, то есть ответ по сути дела лишенный смысла, поскольку он совершенно не решает социальные проблемы, поставленные не объективным ходом развития, а примитивным рукотворным непониманием его категорического главенства.  

5. 2. Социальный вопрос, история учит  

Социальный вопрос это вопрос всей нашей жизни – вопрос о социальных бедствиях, социальной несправедливости, социальных революциях. Но это и вопрос, как бороться с нищетой, центральный интеграл современности, глубочайшая как пропасть проблема, затрагивающая всех людей, живущих в сообществе.  

Из всех человеческих загадок от «глубокоумия» современная мир-системная социология, рассматривает не только причины возникновения и борьбы с алкоголизмом, бедностью, нарушением прав и свобод, социальным неравенством, коррупцией и другие, но и роль человека как активного социального субъекта, как историческую целостность. Кроме прочего она призвана ответить на вопрос, ведут ли новые технологии и знания к социальному прогрессу или социальному кризису, как достигнуть уровня социального, правового государства.  

Общепризнанно считается, что в настоящее время социальные вопросы глубинно обостряются, а выход видится, исходя из опыта западных стран, таковым: в демократизации общественной жизни, борьбу всех граждан за использование конституции, необходимость социальных стандартов и норм для уязвимых слоев населения, повышении ответственности интеллигенции. Обычными институционалистическими признаками социального государства авторитетно считаются: развитая экономика, общественная система без неимущих, соответствующая нарастающая культура и доступное для всех слоев образование, соответствующая государственная система, нацеленная на защиту граждан.  

Российское общество пока явно не «дотягивает» до требований социального государства. История общества это, как показывают упрямые реалии, вовсе не социальная история. Отсталость веков невозможно наверстать подгонкой истории. Социальный вопрос – слишком широкое и всеобъемлюще описанное понятие, такое, что его бессмысленно освещать в деталях в настоящей работе. Усилиями многих исследователей подробнейшим образом проанализирована история общества, сделаны выводы, предложены модели редуцированного процесса развития его. Но…  

Действующая масса социальных бедствий отнюдь не уменьшается, социальное напряжение упорно не спадает, войны и терроризм, утончаясь, не кончаются, культура уходит на задворки темноты, терроризм терзает, коррупция разъедает государственную систему. Так появляется уныние от угрозы глобального кризиса, негативные социальные вопросы торжествуют, социальные кризисы не преследуются по законам истории, а дуальная мир-системная социология пока оказывается неэффективной. Почему так? Где же выход?..  

Из краткого изложения социальных проблем становится вполне понятной картина достойного прорицания ответа: значит, социологи и прочие исследователи изучали, анализировали и предлагали плохо! Прямиком никоим образом нельзя очернять самих исследователей – они честно искали истину, но… Это истина оказывалась ускользнувшей раз за разом. Где же те «знаменитые» эффекторы, которые могут поставить все с больной головы на здоровые и быстрые ноги? Или, в самом деле, такой реалистический мир тихой, но неуклонной сапой приближается к собственной рукотворной гибели?  

История общества предоставляет массу примеров более-менее подходящего социального устройства. Помимо явных утопий (от благих намерений), проходящими в лету временами были реализованы здравые суждения и успехи. Но, тем не менее, негатива и недовольства людей остается куда больше. И всего сказанного можно сделать некоторые выводы, которые могут показаться не бесспорными.  

Первый вывод-критерий: история учит, что история общества это совершенно не социальная история. Если первое – недвижимое тормозное явление радикального излучения всесвятости, то второе – живой «ручейковый» процесс. Главным социальным вопросом должна стоять не демократизация общества, а адекватное уравновешивание капитального отбора – грегарным.  

Второй вывод-критерий: история учит, что социальные бедствия происходят больше не от неумения, а от лукавости и нехотения. Главное здесь: государству нужно быть честным перед гражданами, чтобы не допускать страдательно-возмутительных антирефлексий.  

Третий вывод-критерий: активность народных масс – первейшая характеристика состояния и дифференциации действия социального вопроса. Главное здесь – преодолеть антирефлексию масс. Но вначале нужно понять их причины, которые подсознательно «зарываются» веками в историю.  

Четвертый вывод-критерий: особая роль образованности (интеллигентности, а не образования). Интеллигенция должна лежать в основе социального государства. Главное здесь не реформы системы образования или науки и познания, а – дать возможность человеку почувствовать себя человеком. Для этого необходимо вовсе не предоставление прав и свобод, а обеспечение соответствия их с долгами управительства.  

Пятый вывод-критерий истории: бессилие власти всегда свидетельствует не о слабости «ползучей» экономики, а о сугубо неверном политическом курсе. Главное, что здесь социально высвечивается путеводными огоньками – глобальная необходимость постепенно поворачиваться лицом к человеку. Крайне неотложная помощь – наладить действенные для взаиморазвития связи личностей с обществом. И здесь не обойтись без истории, а она пока показывает, что курс был выбран не тот.  

Основные усилия, думается, должны быть сделаны для урезания аппетита капитального отбора в рамках всего человеческого сообщества. Как это сделать? Только путем усиления грегарного отбора, начиная с задачи повышения активности личности. Это и демократия, и образование, и культура, и человечность – но это и… экономика с историей, которая учит, что главная беда исходит из исторической неопределенности. Социальный вопрос – это вопрос судьбы. Идеалы социальной жизни лежат в самом народе, их только следует оживить и хорошенько встряхнуть – тогда они заблестят рефлексивной радостностью. Это будет не торжество формализованного осознания, а возвышение самомнения социальности.  

Творчество человека не определяется полностью историческими фактами, знаниями, так сказать, или их комбинациями. Здесь необходим процесс их связи, включающий таинство истории объективно. Социальный вопрос разрезает общество, но это вовсе не означает иссякание духа нации. Абстрактное начало всегда требует конкретного. Говорят, что «Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира» – но это не так в истории. Историческая судьба весьма субъективна. Эголитарная идеология всегда тормоз развития истории (скрытое неравенство) – обоснование насилия и олигархии.  

Нам говорят, что-де: «Историческая возможность не существует вне исторического сознания». Социальный вопрос – вопрос соотношения объективного и субъективного равновесия, направленного на развитие, развитие истории, и на то, как личность влияет на нее. Ныне стало очевидным тесное органичное сближение исторических и социальных проблематик. «Третья индивидная революция» связана с качественными изменениями влияния личности на историю. Траектории развития истории неизбежно направлена от общества к личности. Почему? Уходят монархии, колонии, республики, культуры, цивилизации, а человек остается принципиально неизменным.  

* * *  

Социальный вопрос – это вопрос чести человечества. Но, как мы уже убедились, он зависит не только от самих людей. Однако сущность социального вопроса – человечность, которая должна становится с развитием общества. Духовность и человечность – социальный вопрос – тугим узлом завязаны с духовностью, как общества, так и человека. Но она во многом определяется объективными законами развития. В конечном счете – связана с грегарно-капитальным равновесием. Оптимизация этого равновесия есть ключевой архирычаг в решении социального вопроса. На нем критическим довеском привязаны экономические, политические и социальные отношения.  

Необходимо отметить, что все превратности «судьбы человеческой» исходят из истории, но еще больше от ее интерпретации, которая должна учить и связывать тем самым личность и общество. Сочленять их так, чтобы диалектическая связка с ее участием могла развиваться темпорально, без кризисов и катастроф. Это потенциально возможно, история учит, но… у нее нужно учиться. Если мы отмечаем, что история учит через катастрофы, то это означает, что мы у нее ничему не научились, если заявляем открыто, об этом, то это означает вдвойне, что мы у нее ничему не научились. Да и хотим ли учиться, если заявляем, что «без кризисов развитие общества невозможно». Такой идеологический прием не нов, он исходит от бессилия государственных структур, от нежелания переходить от государственного управления к государственному регулированию. То есть к высвобождению человечества от чрезмерных пут капитального отбора.  

Во многих отношениях подмена человеческого или гражданского общества государством служит препятствием развития для различных регуляторов – институтов социальности и человечности. Во все века люди пытались создать общество более справедливое в социальном отношении Сменялись демократии и республики, менялся социетальный уклад и мировоззрения, монархии и тоталитарные системы, но до сих пор эти попытки по большому счету успехом не увенчались. Почему? Может быть, потому что социальная проблематика это вовсе не состыковка вещественности, а проявление силы духовной целостности, направление свободного убеждения? Ведь вожделенные органические отношения строятся на доверии как синониме духовности.  

Неужели неизбежно сытое существование меньшинства за счет нищеты большинства? Это, казалось бы, неразумно и нелогично по отношению к объективному развитию, о котором мы столь много говорим. Куда оно смотрит? Конечно, уравнение в правах и собственности это абсурдная, тупиковая ветвь в развитии. Но развитие всегда предусматривает процесс, а человеческое сообщество всегда находит лазейки в этом процессе, чтобы его исказить. Ведь по большому счету цивилизация достигла немалых успехов в технически-прикладном отношении, но в социальном вот уже многие века топчется на месте. Прагматизм упреждает социальность и метит не в бровь, а в глаз самой цивилизации, выставляя романтизм необходимости решением «проклятого» вопроса равенства. При этом пеняется на хитромудрую «неразумность действительности».  

Подобное бессилие человечества во многом можно связать с бессилием государства, которое тормозит будущее. Критикуются идеи институционализма, неокейнсианства, но когда глядишь в глаза огромных легионов управленцев разных мастей и рангов, когда «один с сошкой, а семеро с ложкой», когда они связаны по рукам и ногам прагматическим состоянием имеющегося – тормозом материального интереса в лице капитального отбора – становится не по себе. В таком случае неизбежны прорывы тоталитаризма как альтернатива бюрократического исполнительства, катастроф, кризисов и войн – эти явления социального сумасшествия.  

Многие задаются вопросом: где находится золоченая середина, чтобы и обществу было хорошо – и личности в нем? А есть ли она вообще эта сусально покрытая середина, нужна ли она? Может ли вообще истина быть печальной? Социальные вопрос заключается в противно-другом: в закоснелости нашего мировоззрения. Многие светло-благие в принципе социальные начинания в итоге скатываются в болото утопий – общество не принимает их. Почему? Выходит, что история ничему не учит, и мы идем с «козлиной бородой» наперекор ей? Или мы сами у нее не хотим учиться? Однако перед лицом глобального кризиса прозревает даже слепой…  

Проблемы информационного общества видятся подобным образом. «Гладко было на бумаге…» Если интеллектуальный капитал попадет в руки капитального отбора (и это уже наблюдается), то существенных сдвигов в решении социального вопроса ожидать не приходится. История учит и учит, но… значит, что ее урок «спускают» пока не те образования. Глобальный кризис служит лишь подтверждение тому. Кто же должен спускать этот курок, чтобы социальные бедствия нашли свои достойные решения? История пока выглядит этаким «хозяйчиком себе на уме» и угрюмо-странно молчит. Пока молчит, но ждет разумного решения и соответствующих действий. Неужели можно учиться и ничему не научиться? Значит, нужен другой уровень научения и знания, иная историческая парадигма. Для этого необходимо оживление истории…  

5. 3. Становление и грегарный вопрос  

Грегарный вопрос преследует происхождение социальных проблем и динамики их становления. Можно ли в принципе решить вопросы социального неравенства, справедливости, бедности, кризисов и т. п.? Или же на то есть «судьба»? Откуда проистекает бессилие власти, и почему бюрократический аппарат оказывается столь живуч и неуправляем? Эти социальные пороки и беды уже давно волнуют лучшие умы человечества. Понятийные глубины становления ошеломляют – они пронзают земную твердь и уносят соображение к «донышку всеобразности», к праоснове исконного существа.  

Первофеномен истории это, прежде всего, «яркое знамя» под идеей становления, импульс «святой искры», то есть соединение субъекта истории с объектом. Шпенглер, не мудрствуя лукаво, заявлял: «В основе ставшего всегда лежит становление, а не наоборот». Там, где связь ограничивают внешним соотнесением, где ищут субъективное зло, а не объективное добро, там становится прав Шпенглер, когда говорит, что «хотели обнаружить жизнь, а наткнулись на орнаментику понятий». А вдохнуть жизнь в эту орнаментику может лишь ее связь как функциональное становление как контрапункт изменения и сохранения под апофеозом поляризации.  

Нелинейная символика исторического события всегда выливается в линейность действия грегарного отбора по становлению личности. Проблема целостности становления выходит за грани формализации – она скрывается много глубже, затрагивая диалектически обрамленные исторические слои субъективного обращения объективного. Вспомним при этом тот факт, что становление цивилизаций всегда происходит в жесткой борьбе логического с историческим.  

Однако гибель цивилизации можно считать их поражением в этой борьбе, поскольку субъективное обращение объективного проходило не по диалектическим магистралям. В историческом ракурсе цивилизации должны становиться, развиваясь в мировое сообщество. В этом отношении становление приобретает видимость крещения верой. Но этого не происходит из-за исторической «катаракты» на глазах прогнивающего от ржавчины прагматизма регулятора равновесия социальных отборов в лице мировоззренческого тупика управления…  

На сегодняшний день принято считать физический (вакуумный) отбор как нечто непонятное (скорее, непонятое); естественный отбор обычно представляется стохастически-статистическим, то есть не имеющим вектора направленности. Грегарный отбор (в том числе грегарно-индивидуальный) уже приобретает в глазах современников некоторую субъективную направленность (от процесса). «Новейшие» силы, продвигающие нас к социальным бедствиям, можно считать почти нацело субъективными, будоражащими. Тогда как становление должно сопровождаться обретением устойчивости успокоением форм.  

Подобная позиция и переворот движущих сил грегарного развития может быть объяснен лишь с позиции субъективизации общества, когда материальный интерес (капитальный отбор) со стороны личности оказывается навязанным целому обществу в лице государства, которое строго преследует клановые интересы стратов и партий. Хотя должно происходить диаметрально-обратное: становление как перенос кинетического импульса потенциальной массе.  

Такое положение дел требует субъективных решений, тем более что капитальный отбор, хоть и имеет в основе прагматические каноны, но является объективным. То есть должно поддерживаться хотя бы минимальное равновесие с отбором грегарно-групповым. История показывает действенность такого суждения, когда эффектор социальной революции 1917 года произвел настоящую революцию в умах. Он как бы зажег «свет Тиндаля» в коллоиде событий – мицелл исторического псевдораствора.  

Властьимущие, а тем более капиталлоимущие скоро поняли, что прогресс экономики невозможен без прогресса социального. Они стали «вкладывать» в человека – в его образование и некоторую интеллектуальную свободу. Но это же одновременно еще больше привязывало человека труда (теперь уже умственного, а не мускульного) к «хозяевам» капитала, к корпорациям от его денежной власти. Порабощение интеллектуальной собственности продолжается и поныне. Люминофор прошлого разжигается обществом.  

Становление грегарного отбора при его дефиците относительно капитального отбора в основном продолжает оставаться под значительным субъективным нажимом, когда общечеловеческие ценности, выработанные историей, остаются во многом невостребованными. И тогда мы начинаем говорить (как сейчас) о «гибели культуры». Грегарный отбор требует выхода. И сотни общественных организаций действуют в борьбе за этот выход. Так внутренняя «хемилюминесценция» становления освещает историю, делает ее доступно-прозрачной.  

В последнее время можно часто слышать сетования на «проблему преобразования, влияние суператтрактора», «проблему взаимоотношений между индивидуальной свободой и социальной справедливостью», «в реальной истории постоянно нарушается равновесие (баланс) между свободой и ответственностью; правда, потом он на некоторое время восстанавливается, но затем все с тем же упрямым упорством опять нарушается». Как быть, как достичь всеобщего счастья? Есть ли оно? Главная причина утопий – «идеологические разногласия по поводу интерпретации коммунистического идеала и способов его воплощения в жизнь» – неизбежные разногласия между людьми. Выход? Диктатура или утопии? «Бензольная» уравновешенность структуры становления позволяет сообществу оставаться на плаву и в таких условиях. Но что дальше?  

Главное: соотношение прав и обязанностей. А здесь действует «Закон дифференциации и интеграции идеалов»? Выходит, что идеалы развиваются!? («Закон идеологической самоорганизации»). В таком случае развитие идеалов происходит по зигзагу! Почему? Меняются права и свободы – от государства к индивиду – и наоборот. Включение утилитарной сферы в духовную = их связи. Свобода также подвержена развитию, поскольку «в обществе реальной свободой обладает только тот, кто обладает властью и собственностью». Так ли? «Принцип единства всеобщей полезности и всеобщей выразительности» – разграничение между добром и злом. Я – не Я, добро – зло, свободу и необходимость – ягоды одного «поля диалектики» – это разделение во имя развития. Такова фактура акторов истории.  

Человечность – аксиоматический эпифеномен. Становление включает в себя, кроме прочего, оценочную деятельность срефлексированной модели (будущее), ее реализацию (настоящее, мгновение), оценку поступка (прошлого). Проблема становления обычно рассматривается в ракурсе становления явления, хотя она должна представляться гораздо более глубокими понятиями. Во-первых, сам процесс развития непрерывен (внутренний фактор, обусловленный неизбежной поляризацией сущности), поэтому какое- либо становление до постоянной субстанции вообще теряет смысл. Во-вторых, становление непременно связано с внешним фактором – моментом фиксации проявленности процесса диалектической связи и ее разрывом в мгновение образования новой связи с субъектом фиксации.  

Оба эти фактора должны рассматриваться воедино как диалектическая связка непрерывного и дискретного, общего и частного, формы и содержания. Однако говорить о переходе содержания в форму (количества в качество) в рамках рассматриваемой целостности некорректно, поскольку они представляют собой диалектическую связку и не могут быть вычленены из нее.  

Логика становления любого материального явления такова, что оно не происходит через субъектность, которая направлена на развитие. Любые самоотчуждения в процессе развития и становления связаны с отходом от субъектности (с отсутствием непотребности). Поэтому главную роль в их ликвидации должен играть «биосоциальный поток» – равновесно направленный поток связи между личностью и обществом.  

Становление духа как процесс не может быть оторван (или даже надорван) от общего процесса развития как содержание от формы в рамках единой целостности – поляризованной сущности. Становление государства («объективного духа») во многом определяется субъективным фактором, несмотря на объективную направленность процесса развития. Все войны прошлых столетий были обусловлены субъективностью в противовес объективному капитальному отбору. Известно, что становление духа может происходить в процессе развития только совместно и в связи со становлением материи, если под материей понимать проявленные духовные свойства.  

Несмотря на декларируемую ура-демократию, внешняя политика попирается экономическим фактором, и пока это будет происходить – не будет адекватного становления духа. Можно сетовать на конъюнктуру капитала, на первоочередную необходимость экономического развития, но эти факторы не направляют становление духовного, а чаще приводят к разбалансу равновесия дух-материя в ущерб последнему. Поэтому государство (объективный дух) находится в неоплатном долгу перед духом субъективным. Необходимы субъективно- объективные решения, основанные на общечеловеческих ценностях.  

Грегарный отбор – это процесс очеловечивания, он выступает от общества. Капитальный отбор – процесс, обеспечивающий существование человека – от личности. Они всегда переплетаются между собой, на этом основано развитие и жизнь. Связка этих отборов есть ни что иное, как самообразование. То есть становление личности своими усилиями под неусыпным контролем общества. Почему так?  

Во-первых, человек может стать личностью только сам, (но под влиянием грегарного отбора), иначе это зомби, которому навязали некую одухотворенность. Во-вторых: такое «самообразование» необходимо обществу для собственного воспроизводства. В третьих – чтобы создать личность, нужно «обуздать» его материальные интересы, но только через сами эти интересы, прежде всего – через материальный. В четвертых – такое обуздание должно носить принудительно-добровольный характер.  

Социальные отборы это диалектическая связка, но она выступает как процесс (непрерывность) по отношению к личности. Личность выхватывает явления этого процесса, приспосабливая их к себе и воздействуя по обратной связи на общество. Общество как процесс напрямую использует социальные отборы в качестве представленных ценностей.  

В современном социальном пространстве действуют два потока-тенденции: усиление общественной потребности в политическом развитии личности (по линии грегарного отбора) – и усиление отчуждений человека от государства (по линии капитального отбора). Это перекосы направленного равновесия за счет антирефлексии, обусловленной государством.  

Во все века человеческая цивилизация лелеяла мечты о справедливом обществе. Теперь мы понимаем, что такое общество – недостижимый абсолют. Но к нему нужно стремиться. Известный лозунг «человек человеку товарищ и брат» –справедливый лозунг. Вот только как его трансформировать в проявленную сущность?  

Всестороннее, целостное развитие личности. Нас интересует вопрос: нужно ли оно обществу? Если нет, тогда что ему нужно?.. Общество – это каждый из нас. Но «своя рубашка ближе к телу». Каждый вынужден отрывать от себя для общества. Лучше меньше?..  

Равновесие «Я – для себя» – «Я – для других». Стихийно ли оно? Конечно, нет. Государство регулирует его, регулируют и личности. Демократия – это миф материалистов, субъективный миф. Для того чтобы предоставить права и свободы – нужно постоянно напрягать личность! А это уже не демократия…  

Нужно учитывать необходимость развития и объективное действие двух социальных отборов: грегарного и капитального. Первый направлен на очеловечивание личностей (уховный), второй – на развитие общества (материальный). Первый не может существовать без второго. Значит целостное развитие личностей необходимо обществу – только на этой основе оно само может развиваться.  

Подобно можно утверждать, что случайное закономерно уже потому, что закономерное случайно. То есть закономерное пробивается через случайное, общество через личности, поскольку они связаны в диалектическую связку. Иначе не будет ни случайного, ни закономерного.  

Каждый человек в течение жизни узнает и познает очень многое. Познание это процесс, он тернист в субъективном выражении, поскольку прокладывается по ощущаемым фракталам-явлениям, то есть наугад. Общечеловеческие ценности – средства очеловечивания, сжатая тысячекратно история человеческой цивилизации. Поэтому общечеловеческие ценности помогают каждому человеку видеть путь, по которому предстоит пройти.  

Мы видим цепь отборов (ограничений) – это драма жизни. Общечеловеческие ценности неизбежные (объективные) рычаги грегарного отбора, которые обеспечивают развитие (направленность). Идея развития и становления глубока. Человек принимает ее как должное и участвует в этом процессе как явление, феномен.  

Действие грегарного отбора происходит через историю и объективное начало ее в виде развития. Приверженность грегарного отбора к историческому времени характеризует направленность становления личности на материализацию, а направленность становления общества – на идеализацию. Но такая приверженность вовсе не означает тот факт, что общество и личность противоположно направлены. Нет, они просто существуют в разных измерениях, но связываются через пресс существования историей и становятся в совместном конформном процессе. Так обстоит дело, как в отношении личности, так и в отношении общества, которая до сих пор питается иллюзиями свободы заснеженных снов.  

Самопознание личности как начало его становления, начало его самости это вовсе не «высчитывание настоящего», а формирование будущего. При этом косноязычные метафизические представления и односторонность всегда уводит процесс становления от оптимально-истинного. Но действие грегарного отбора не должно быть категорически-односторонним. Под метафизическими представлениями следует понимать признание истории как некоторой застывшей полуматериальной субстанции. Так становятся благоприятные условия для развития тоталитаризма. Так задаются столпами превратного преображения, но не решаются явленные загадки процессной ясности становления.  

Становление самого грегарного отбора неумолимо-неотделимо от деятельности многотрудной диалектической связки общество-личность. Однако грегарный отбор в виде ценностного отношения к общечеловеческим ценностям уже предусматривает ранжированную оценочную деятельность реализации модели будущего при становлении личности. Процессность, как «беспокойная вечность», с которой связана радость становления и явленность в виде печали, как производного от субъективного времени представляет собой два «полюса» диалектической связки, которое движет дальнейшее самостановление личности и его обязательную деятельность в плоскости совместной направленности  

В последние годы в России сложились неблагоприятные условия для становления «качественной» личности, что связано целиком с девальвацией общечеловеческих ценностей (в том числе культуры, образования, науки и др. ). Однако, как проницательно-точно отмечал в свое время Ключевский, «русский человек лучше русского общества».  

Хочется добавить к этому высказыванию свое: «Российский человек всегда вытягивал русское общество в трудные моменты. Неужели он не заслужил лучшей выстраданной веками доли? История обустроит его? » К сожалению, часто общество портится государственностью как тормозом становления. Символ «Обустрой его» – это совершенно не решение социального вопроса, ведь становление личности неотделимо от становления общества. Значит, последнее заслужило такую государственность и таких людей. Трудно пенять при этом на людей в обратной перефразировке этого парадокса. Ведь гетерогенная фрактура становления знаменуют диалектику «зигзага развития», который не вершится в одиночку. Но торжество капитального отбора не может быть долгим – одно оно далеко не уйдет…  

5. 4. Прагматизм и капитальный отбор  

Со времени создания К. Марксом его «бессмертного» труда – «Капитала» – многое изменилось не только на деле, но и в умах человечества. Сообщество стало открыто декларировать тезисы о постиндустриальном (информационном, правовом, социальном) обществе. Точно так же ранее говорилось о социалистическом и коммунистическом обществах. Не является ли это очередной утопией? Ведь мировой капитал за последние годы и десятилетия настолько окреп, что восседает ныне на троне подобно мировому властителю судеб? Капитальный отбор это «явленность свершений наших». Вот на чем мы сидим; на этом же сидят на нас самих.  

Прагматизм в действиях держателей корпораций от капитального отбора очевиден всем. Виден и его пагубный курс в «грезах прощения». Но, тем не менее, в ряде случаев он становится даже едва ли не национальной идеей. Во всяком случае, им стала пропитываться система воспитания и образования. Дух стяжательства явственно отравляет общечеловеческие ценности, включая культуру и нравственность. Именно он прямиком тянет в болото глобального кризиса. Большие массы людей теряют смысл жизни. Сиюминутность слез отмщения вызывает бурные отклики, реплики которых могут застилать глаза.  

Непостижимо, но факт: многие лучшие умы человечества прекрасно понимают эту тенденцию, но они оказываются бессильными перед молохом капитального отбора, усиленно подпитываемого субъективным (нашим! ) прагматизмом. А он корпоративно-быстро разрастается колонией дрожжей-паразитов. Однако необходимо справедливо-праведно понимать и то, что без известной доли прагматизма (материального интереса) не обойтись, поскольку на нем стоит сама жизнь. Но если он создает угрозу гибели цивилизации…  

Курок истории оказался в опасных руках. История знает немало примеров крушительной гибели обществ в подобных случаях. Так, Римская империя погибла в опьяненном разврате капитального отбора. Ханы, падишахи и государи были свергнуты с престола из-за своей ненасытной и неразумной жадности. Все войны преследовали, в конечном счете, одну цель – наживу. Как говорится в святых писаниях: «И тщетам зла аз не воздам».  

Однако прагматизм одновременно превозносится великим двигателем прогресса; значит, нужно его регулировать, а не изничтожать нещадно. Поскольку объективные механизмы для таких решений оказались уже исчерпанными, выход видится в полномасштабном использовании субъективных сил, чтобы «пастил медовых крен убогий не пространялся вглубь земли». Силы есть и были всегда, и немалые. Прежде всего, это наш исторический разум, хотя бы в качестве «фонарей далеких маяков высоких мысовых».  

Могущество человеческого разума мы переоценили, коль дошли до такого состояние дел, а вот разум исторический оказался явно недооцененным. Речь должна идти не о караульном призыве людей к действию, не об исторической свободе совести, а об эффекторе истории, действие которого может легко корректироваться под действием мощных общественных организаций. Здесь необходимо учитывать тот факт, что накопление капитала всегда происходило и происходит до сих пор за счет элементарного перераспределения ценностей (соотнесение исторических сил).  

Успех может принести изменение вектора такого распределения. Если капитальный отбор (перераспределение) действует от личности к процессу, то нужен обратный ход – от процесса к личности. Под процессом понимаются все самые мельчайшие изменения в пользу грегарного отбора в отношениях людей с держателями капитала. Кабриолетовая открытость бизнеса и даже его некоторый снобизм в отношениях свидетельствует о том, что «яблоко раздора поздно появилось, но быстро покатилось».  

То есть процесс бездействия должен проявиться, начиная с самых мельчайших актов противодействия, лавина которых сможет развернуть исторический разум к капитальному отбору. Речь идет об активном продолжении исторического начала каждой личности, а не уподоблении христианским аскетам. Так большое количество маленького может заставить уступать большое качество. Так диалектическая связка идеально-материального (субъективно-объективного) сможет скорректировать ход своего развития.  

Законы диалектического историзма таковы, что никакое, даже самое маленькое действие не проходит даром – оно вливается в процесс и ускоряет становление. Именно благодаря этому само становление есть саморазвивающийся процесс. В бездействии явленного всякий процесс гаснет подобно амурным цветам Флоры. Вместе с тем становится очень важным обретение каждой личностью смысла своей жизни, обретение согласия с самим собой. Здесь каждый активный акт способствует обретению такого согласия с самим собой. Это же касается любого по определению или понятию общества.  

Может быть, это и есть пресловутое гегелевское Aufhebung – производное от становления? Ведь правое всегда свободно? Тогда инициатором спускания курка истории именно в нужном субъективном состоянии становится сама личность. Процесс, чтобы продолжать традиции древности, должен обязательно материализоваться. Именно пренебрежение этим приводит к глобальному кризису, выход из которого до наивности очевиден. Два процесса в одной диалектической связке (один из них должен быть пассивным, явленным) – такое сочетание неизбежно приводит к антирефлексии и искажению становления. Так капельная процессность точит вечность каменной глыбы. Любое большое становление «начинается» с самого маленького явления. Так исторический факт обретает силу идеи – эффектора.  

Капитальный отбор в узком понимании этого слова – процесс движения капитала. В широком понимании – это весь материальный мир. Подобно этому, грегарный отбор в узком смысле – биосоциальный поток, в широком понимании – это вся духовная сфера. Капитальный отбор легко представляется в виде пузатого купца расцвета прокапитализма. Грегарный – мнит свое в «чертогах дней минувших», преобразуясь в виде истории.  

Но если разобраться поглубже, то можно увидеть, что весь капитальный отбор, представляющий собой огромное образование, которое включает в себя движение финансовых потоков и фондовые биржи, ресурсные рынки и товарные биржи, движение продуктов производства и само производство, и многое другое – все это основано на материальном интересе. Что же может уравновесить всю эту силищу, отвести ее от хаотичного, дикого движения? Только грегарный отбор. Но, говорят, «своя рубашка ближе к телу»…  

Мы уже убедились, что развитие везде льется бурливым потоком с использованием универсального механизма в виде процесса поляризации диалектической связки и «обслуживающей» ее рефлексии. Где находится этот механизм в случае кризиса, почему он допускает такие перекосы? Она здесь же, с нами. Это материальный интерес (прагматизм) и духовное повеление (альтруизм) – связка «Я – для себя» и «Я – для других». Она направлена на материализацию, то есть дальнейшее структурирование как личности, так и общества. Таким образом в ней уже заложена некоторая «первичность» материального в том отношении, что материальное занимает куда более активную субъективную позицию. Объективно же они тождественны. Хотя, каждому желается повидать свое разнокачественное будущее.  

Однако капитальный отбор не может никуда уйти от отбора грегарного, так уж развивается личность и общество, что они накрепко связаны воедино. Едва он поднимет голову над грегарным отбором, как – хлоп: катастрофа, кризис, война или что-то подобное. Эти кризисы защитная реакция развития, с помощью которой она требует вернуться, и возвращает слишком уж ретивый капитальный отбор на круги своя. Однако людям от этого не легче…  

Стихия рынка лишь в субъективном понимании выглядит хаотичной. Но это лишь кажущееся псевдоощущение. На самом деле это вполне оформленная и направленная на развитие мегаструктура – процесс трансформации порядка в хаос, то есть определенная структуризация.. Почему тогда время от времени этот рынок потрясают кризисы? Ведь при направленном развитии этого объективно не должно быть? Действуют фактории прагматизма стремлений, которые можно вполне корректно обозвать «исторической грязью».  

Да, в любом кризисе, войне, революции, в любой катастрофе обязательно кто-то или что-то выигрывает. Собственно, обострение, кризис «перемалывает» барьер ступора. Все эти пережитки от антирефлексии культуры., которые всегда создаются при игре втемную, мешают развитию и архитормозят его, поскольку необходимое равновесие между социальными отборами восстанавливается в немалым трудом и временем. Более того, эти пережитки уже затормозили развитие духовной сферы настолько, что объективно назрели предпосылки для операционных глобальных мер. Глобальный кризис современности тому подтверждение.  

Но всякий кризис складывается вовсе не стихийно вокруг «столов яственных», а случайно-закономерно. Мы уже знаем, что при бесконечном движении, подобно тяго-расширению, обязательно находится «слабое звено», которое не выдерживает и в конце концов рвется. Так «начинается» поминание прагматических начал и мгновенное рождение нового, проявление конечного, которое, зачастую, выливается в катастрофу. Рынок напрягается в ожидании, ставки делаются в большом волнении. И вот все это с размаху разухабисто рвется. Рушится прямо из-за прагматизма материального интереса. Так проявляется «своя рубашка», которая «ближе к телу».  

То, что лежит на поверхности истории, лишь предлог к историческому сотворчеству, но на фоне ее безудержного попирания и вандализма. Причина всех исторических катастроф в площадном неумении применить это творчество. Когда система (общество, страт) сильно перекорежена объективно, тут не обойтись малым субъективным воздействием. Оно должно быть большим, но не по силе производства субъектом, а по интегральному качеству воздействия на систему. Сопротивляемость общества субъективным воздействиям пока слабая и совершенно недостаточная для активного сопротивления, не говоря уже о регулировании – нет того эффекта, который ждут от эффектора. Почему? Нужно другое! Прежде, справедливо окрашенная багрянцем мораль – «нужно быть честным».  

* * *  

Прагматизм и капитальный отбор не всегда шествуют рядом, часто их пути расходятся. Но это наступает, когда в общественных отношениях общечеловеческие ценности обладают законным авторитетом, когда велика роль нравственности и традиций. В качестве одной из таких общечеловеческих ценностей выступает религия, но она, помимо отхода от прагматизма, проповедует и отход от личностной самости, так что в результате страдает творческое начало, без которого социальный вопрос оказывается нерешенным.  

Капитальный отбор межличностный, грегарный – внутриличностный. Оба они нематериальные, тогда как два остальных объективных отбора – материальные. Именно материальные отбора должны становится определяющим средством борьбы с прагматизмом, поскольку они помогают-дают объективную направленность будущему материальному интересу, на котором он строится. Эта материальная «прививка» от материального же бешенства может многого стоить, но она развивается слишком медленно и совершенно не вхожа в историю как связующее между личностью и обществом.  

Почему идеи часто принуждают народ и идут вразрез с его интересами, хотя дают далеко идущий результат в развитии общества? Например, реформы Петра I сопровождались массовым принуждением и лишениями, зато Российская империя «прорубила окно в Европу». Оправдан ли был такой тоталитаризм? История показывает точное значение тому. Всякая идея основывается на чем-то фундаментальном, теоретическом и повторяет историю. Поэтому их реакция оказывается запоздалой.  

Было бы куда лучше, если «окно в Европу» было прорублено заутренне-раньше, тогда принуждения было бы куда меньше. А так идеи и реформы вынуждены расчищать «авгиевы» завалы прежних времен. К тому же пиявочная приращенность фатализма к истории «холодит умы» и не способствует своевременному решениям и действиям.  

В этом ощущается некоторый холодок превосходства истории над настоящим. Но только в том случае, если это настоящее неретиво отстает от объективного развития истории, так же как реальность запаздывает относительно шустрой «социальной реальности» (по Дюркгейму) или субъективного от субъективно-объективного. Такие «социальные явления» всегда чужды обычным явлениям, поскольку представляют собой процессы. Поэтому капитальный отбор как процесс чужд прагматизму, который следует прямолинейно относить к субъективистским течениям, которые оценивают мир с точки зрения полезности, а не рефлексивности.  

«Поворотным пунктом современной истории» (по Д. Беллу) должны стать не «всеобщее знание» или подчинение технологий, то есть новый виток экономического уклона, а диалектическая парадигма истории, которая может оседло обуздать прагматизм через грегарный отбор.  

5. 5. Историческая целостность  

Многие исследователи задавали себе сакраментальный вопрос, присуща ли история только человеку? Ответы были самые различные – все они явленные, а истина, как обычно, осталась в далекой стороне, как процесс. Диалектическая явленная история не может быть присуща только человеку, поскольку весь мир имеет и не может не иметь историю. История процессная может быть только у человека (конечно, совместно с обществом). Человек существенно отличается от животного, прежде всего тем, что он активный участник истории! А значит, он участвует в спускании его тугого курка. Но только ли он делает историю, ведь он не может быть одним? Уже в этом выражении выглядывает бурлящая закваска целостности  

Главная особенность человека как исторической целостности заключается в том, что он смог соединить историю явленную и процессную, выйдя при этом в сознательное будущее. Человек подсознательно замкнул субъективную историю и стал великой исторической целостностью. Тогда он увидел, что целостность, например, цветка лежит в сочетании прекрасных лепестков с превосходным ароматом. Но он стал осознавать и другое – именно то, что «страннее жизни зверя нет».  

Если обратится к древности, то предлюди эпохи эоархантропов были близки по уровню своего развития к шимпанзе, но по организованности уже стояли скалисто-много выше, выделяясь из природы. То есть в случае шимпанзе происходил явный регресс – инволюция, и есть немалая вероятность, что они – инволюционная ветвь развития человека. Вот уж воистину: «тридцать витязей прекрасных без Черномора не живут».  

Эволюция антропоидов в миоцене могла происходить лишь на земле. Поэтому эволюция древесных обезьян оказалась заторможенной. Нужда заставила наземных антропоидов усиленно-скоропостижно развиваться (не без участия истории). Конкуренции с древесными обезьянами они уже не могли составить или наземная жизнь быстро принесла преимущества и изменения. Так «социальная программа» стала пусковым процессным курком генетического явленного механизма развития их истории. Ведь всякая целостность не может быть неисторической.  

Если часть дриопитеков осталась на деревьях, то они претерпели случайно-детерминированные превращения в приматов. Другая часть дриопитеков стала развиваться с помощью охотничества (что требовало силы, размеров и др. ) и в виде гигантопитеков вымерла. Остальные дриопитеки научились использовать орудия и стали предлюдьми.  

Именно последних уже следует считать участниками истории. Примерно так развивалась история человека. Именно в этот период происходил его прорыв – в связывании явленного и процессного и началу становления его самого как исторической целостности. Но здесь возникает вопрос, почему проходило такое разделение дриопитеков? Очевидно, это был еще естественный отбор. Но вот тот факт, что часть дриопитеков не вернулась на деревья – это уже история! И она никого не пугает филином в лесу.  

Проблема социогенеза это проблема исторической активации за счет участия человека в ней, начиная с праобщества и даже со стадных антропоидов. «Начало» человеческой истории уходит в процесс развития, то есть объективная история была и до нее, но активно-диалектическая составляющая влилась в процесс истории как в диалектическую связку с целью ускорения развития сущего. А если снять покровы ночи? Тогда наступит ясный день – человеческая история принципиально не отличается от истории сущего вообще.  

Объективная логика развития первобытных производственных отношений  

неизбежно связана с грегарным отбором (с объективной историей), так что в  

человеческом существовании сущее нашло «ракетный» ускоритель развития самого себя – именно в рефлексивной истории. В этом заключается смысл самоорганизации, в том числе самой истории в целом. Таким образом, самоорганизация человеческого общества тождественна исторической целостности, «первые морозы и сладостные грезы» которой заключаются в академическом действии диалектического механизма развития  

Социальные отношения это, прежде всего, отношения исторические, диалектические. Редукция процесса эволюции в литозое, которая прежде остального связана с проблемой социогенеза и исторической целостности, крайне криво запутана, как и многое другое в явленной истории. Даже периодизация (хронология) может вводить в заблуждение. Так, в рисе легко-свободно спутать хронологические приоритеты верхнеашельских ножей с предмустьерскими тотемами, предшественниками магии. Неясно доныне, почему в Африке криминально отсутствует культура позднего палеолита. Совершенно неясен механизм неотении – помолодения организма. И уж совсем трудно объяснить принципы почти мгновенной трансформации неандертальцев в неоантропов. Это все свидетельствует о серьезных изъянах в редукции процесса становления исторической целостности уже в раннем неоархеолите. Как говорится, «важно попробовать классику».  

О трудностях объяснения процессов грегарного отбора можно спамфлетизировать так: «Была бы радость – грусть сама оформится». Под «грегарным отбором» мы понимаем прекрасный образчик – процесс воздействия на индивида со стороны праобщества и общества. То есть, под грегарным отбором целесообразно понимать весь комплекс объективных групповых отборов, начало которого как процесса невозможно вычленить из исторически более раннего естественного отбора. Такое стремление «показаться в должности» отражает целостность, которой вовсе не предписано «от таких – до таких». А дана полная свобода и созидательная воля от прошлого, не по хронологии, а по рангоцарствованию.  

Можно видеть, что в определенный период времени становления человеческой истории происходило усиление поляризации этих двух отборов. Но одновременно с этим происходило становление капитального отбора, основанного на материальном интересе (начиная с животных потребностей). Однако социальные отборы не отпочковывались от естественного отбора, они зародились с процессом становления межиндивидных отношений. То есть налицо теснейшие связи истории с грегарным (общественным) отбором и человеком. Все это утверждает «этапы» (процесс! ) формирования человека как исторической целостности. Грегарный отбор в формулировке автора включает в себя следующие хроноциклы, подобные «вечному танцу Эсмеральды»:  

1. межиндивидный отбор (неотделим от естественного отбора).  

2. предметно-орудийный отбор.  

3. производственно-стадный отбор.  

4. грегарно-индивидуальный отбор.  

5. грегарно-производственный отбор.  

6. праобщинно-индивидуальный отбор.  

7. дуально-праобщинный отбор.  

8. дуально-родовой отбор.  

9. первобытно-общественный отбор.  

10. общественные отборы нового времени.  

11. интеллектуальный (корпоративный) отбор новейшего времени.  

Таковы этапы развития человека как исторической целостности. Интересный момент, как влияла история на процесс становления человека, и как он сам влиял на нее? Так или иначе, а такое взаимное влияние было уже с самого праначала грегарного отбора, когда «подарки нечисти без соли» он принимал как дар Земли. Так человек становился исторической целостностью, вбирая в себя историю в виде общечеловеческих ценностей от общества (праобщества, стада) и замыкая себя на истории, отдавая в нее настоящее.  

История связывает не только минувшие археовремена и эпохи, но и выявляет тенденции стремительного артеразвития сфер бытия, связывает не только прошлое, настоящее и будущее, но и субъективное и объективное время – этот по шулерски неуловимый маркер истории. Но время само растворяется в объективном – например: в общечеловеческих ценностях, традициях, культуре, духовности. И все-таки: целостность смоковницы это еще и ее тень. Так и время – неразрывный участник всех путешествий веков и народов.  

Рациональна ли история, если курок спускается человеком? История не только самобытия или понятия его. История вообще это не продукт мышления. Нам авторитетно говорят ученые: «История – постоянно превращающееся, внутренне-конфликтное равновесие и взаимопроникновение противоположных начал бытия». Или еще лучшее: «Историческая вероятность, историческая случайность – как пересечение независимых причинных целей» – независимы ли? Если это нндуктивный подход, похожий на «волшебный сон времен истории», то правомерно спросить: где дедуктивный? Или век двадцать первый все собрал, чтобы пуд счастья заиметь? Вот это и есть рациональность как устремление. В этом же убаюкивается целостность, подменяемая непререкаемыми талантами «разумными».  

* * *  

«Исторические системы» И. Валлерштайна – это и есть историческая целостность, где сливаются границы общества и государства. Но такая историческая целостность обуславливает существование социального вопроса не как результат стратификации общества, а как оппортунистический отход его под влиянием государства от объективной исторической направленности. Значит, такие исторические системы и историческая целостность не являются истинными, поскольку они не учитывают объективную составляющую развития конформных систем.  

Бессмысленно с «баранним лбом» противопоставлять общество и личность, поскольку они должны интериоризировать друг друга. Благодаря этой интериоризации в виде истории они становятся истинной исторической целостностью. При этом государство всегда исполняет роль «разрыхляющей орбитали» в их отношениях, а значит противоречащей истории. Так стратификация общества происходит благодаря государству, как и сам социальный вопрос – вопрос человечности. «Психическая болезнь» истории – девиация исторической целостности со стороны общества, которые воплощаются в патологию личности – его социальные бедствия (по М. Фуко).  

Что же представляет из себя «историческая целостность»? Это не только троица в виде общества – личности – истории, но и свобода выражения и действий каждого из них. Такая свобода кристально-уникальна – все ее случайно-пакостные чрезмерности гасит история. Историческая целостность это история в развитии, в динамике, доходящая до действий, совместно с обществом и личностями. Страдания истории, заключенной в историческую целостность, это не «страдания свободы» Сартра, которые он ставил в основу существования, неисправимы «несчастным сознанием». Это лишь те дополнительно-емкие издержки энергии истории, которые ей необходимо тратить на исправления аффектных поступков человеческого разума. Но это и входит в поле деятельности исторической целостности.  

Наверное, был прав Э. Фромм, когда считал, что общество должно дать человеку возможность очеловечится своим творчеством. Но только это само общество должно быть исторически целостным, иначе всякая целостность социальных отношений разлетается в прах. Однако Фромм был прав в том отношении, что считал необходимым приоритет грегарного отбора перед капитальным в решении социального вопроса. Историческая целостность это целостность сущего, целостность развития (диалектическая связка) диалектической целостности личности и общества – это конформное «самое само» (по А. Лосеву). Историческая целостность переводит социетальную политику и «самостные» действия.  

Обычно считается, что социальная система образуется «интеракциями человеческих индивидов» (по Т. Парсонсу). При такой интерпретации совершенно не учитывается активностремительное действие истории. Всякие интеракции личностей уже основаны на принципах исторической целостности, то есть комплекса трансакций, переносящих посредством истории действия и их направленность от личности к обществу – и наоборот.  

Мы упорно придаем социуму и социальным системам символ «общества», который рассматривается не только системой социальных связей (отношений), но и единством общечеловеческих ценностей, их развитием под действием объективной исторической направленности – действием исторической целостности. Такое действие происходит постоянно-поступательно и непрерывно. А сами интеракции входят в понятие исторической целостности, поскольку они исторически обусловлены. Таким образом, историческая целостность характеризуется активным, направленным, объективным воздействием истории на социальную систему…  

Развитие истории как целостности происходит одновременно с развитием человека, его взглядов и действий как единый процесс. Таким образом внутренне-обращается жизнеопределяемость исторической целостности. Тогда объективность исторических прорицаний выливается в тенденцию смысла человеческого существования, которая заключается в связи с обществом и историей. В этом же заключается диалектическая связь культуроцентризма с социоцентризмом и историей в едином содержательном порыве процесса развития.  

Возникает «хитро-лукавый» вопрос, может ли человек быть лишь проявлением культуры и прочих социальных институтов. Нужно ответить категоричное «Нет», поскольку он, помимо этого, принадлежит истории в ее целостности. Является ли общество системой отношений вообще? Не только, поскольку сами отношения являются «частью» более широкого образования, которая включает в себя историческую направленность этих отношений, то есть они служат не только сферой культуры и прочих общечеловеческих ценностей, но и истории. Так историческая целостность пронизывает всю канву и ткань диалектической связки личность – общество.  

Насколько первично определены те или иные исторические изменения? Они всегда выражают взаимообусловленные отношения личности с обществом. Но историческая целостность не есть только передаточный механизм этих отношений, они развивают их. Более того, они направляют их по прямой струнке к достойному к ответу, так что вопрос первичности становится лишенным смысла. Так делается история – в этой триаде паритетно взаимодействующих фигур, лиц и событий.  

5. 6. Как человечность входит в историю  

История (прошлое) как субъективное явление может фиксироваться лишь в рамках объективного развития (настоящего) в виде диалектической связки с ним, которая обуславливает и развивает будущее и выливается в такой субъективно-объективный процесс, как человечность. Так человечность, как процесс связи субъективного и объективного, обретает значение смысла жизни. При этом человечность выступает в качестве субъективной реализации объективной линии цивилизации. Именно она «делает» историю. В историю слепо входят, а с историей выходят.  

Все каузальные связи субъективно-объективные – то есть обусловлены историей. Диалектическая связь представленного (от общества в виде общечеловеческих ценностей) и усвоенного (собственно человечность в виде соответствующих поступков личности) представляет собой процесс, эффектор человечности. Человек может быть диалектически-свободен только в процессе развития, когда он мыслит и поступает соответственно объективной направленности, но с обязательным проявлением своей «самости». Это означает неукротимое действие эффектора человечности. Каждый «акт» рефлексии содержит в себе творческое начало – как субъективную корректировку объективной направленности, – которое реализуется в процессе связи также в виде эффектора человечности. Эффекторы в целом это объективные регуляторы субъективных искажений материально-идеального равновесия при входе в ворота истории со стороны могил кладбищенских.  

Гуманизм существует в истории в виде исторического гуманизма. Но любой акт личного гуманизма входит в историю лишь посредством общества. Именно оно оценивает его и вводит в ранг исторического. Аксиологический смысл подобной схемы становится понятным, если рассматривать общество как активного соучастника «делания» истории.  

С другой стороны, гуманизм общества не складывается из гуманных поступков или убеждений личностей – они относятся друг к другу как общее к частному; но одновременно это диалектическая связка, которая развивает общечеловеческие ценности, а значит и саму историю. Таким образом, человечность личности оценивается обществом, развивается в совместном с ним процессе и только в таком виде «входит» в историю. Манон Леско разменял духовное на плоть, но вовсе не тем вошел в историю…  

Социальный вопрос – вопрос во многом гуманистический, в том отношении, что его решение служит развитию не только личностей, но и самого общества. То есть инициатива в решении социального вопроса должна решительно принадлежать обществу. Однакоже, социальный вопрос – это вопрос не только экономический, даже не столько экономический или нравственный, он еще и исторический, поскольку его корни и решение лежит в плоскости исторической памяти, потеряв которую, общество теряет все. В человеке будущее входит, а прошлое выходит. Но от «истории как от смерти – никуда не уйдешь».  

Как человечность входит в историю? Во-первых, в тяжких трудах в процессе решения социального вопроса как соответствующее отражение социального государства. Во-вторых – как гуманистические акты личностей, оцененные таковыми обществом – в виде новых общечеловеческих ценностей. В третьих – путем регулирования акторов равновесия гуманитарных потоков от общества к личностям и от личностей к обществу со стороны государства. В четвертых – путем прямого «перехода» в историю настоящей человечности личности, которая великотребует последующей общественной оценки. Во всех случаях решение социального вопроса происходит путем обратного действия процессной истории на государственные институты (отчасти через общественные структуры) – как «боль сердец великих с пулеметными лентами взахлест».  

В связи с этим возникает интересный вопрос: насколько важна в решении социального вопроса гуманитарная составляющая. Думается, что если она воздействует со стороны процессной истории, то она решает все, да еще с такой, например, песней «Лаская тишь ромашек милых, вхожу я в храм земных чудес…» Поэтому оказывается насущной проблема-задача скорейшего перевода гуманитарной (человеческой) составляющей явленной истории в процесс истории. Это, в конечном счете, задача усвоения истории как общечеловеческого достояния, или проблема исторической памяти.  

Как это не парадоксально может звучать, но решение социального вопроса во многом зависит от того, насколько адекватно человечность входит в историю. Такая адекватность всегда была камнем преткновения многих государственных структур, причем, обычно она «раздваивалась» государственным субъективизмом. Ведь совершенно очевидно, что эстетические теории типа толстовства к успеху не приводят. Человек, даже если он высокоочеловечен, ничего не сможет сделать с историей, если его не подзуживают другие личности и общество в целом. Но и тысяча, и миллион личностей гуманитарного склада и действий также бессильны «совладать» с историей до тех пор, пока сами не сольются в процесс – процесс очеловечивания государства. При этом предостерегающе-превентивно может звучать строка поэта: «…сметая в яростном порыве истории молекулярные ряды».  

С этой точки зрения человечность входит в историю через государство. Именно его структуры призваны сугубо позитивно решать социальный вопрос непосредственно, без обиняков и экивоков. Многие чиновники и государственные деятели остаются «хозяйчиками-временщиками», в силу прагматических начал. Они, зачастую, невосприимчивы к истории и живут сиюминутным. Но государственный процесс продолжается, и он существенно влияет на его развитие. Человечность входит в историю от человека, а выходит из нее в государство. Таков уж ее субъективно-объективный круговорот: от созерцания к устремлению.  

Кто спускает курок истории? Судьба? Вожди? Природа? Общество? Человек! – в каждой рефлексии соединяя прошлое с будущим. Однако это делает не только он, да и он сам делает только явленную историю, которая в принципе еще не история. Но кто делает историю? Кто проникает внутрь «человечности веков открытых»? Вовсе не он. Исторические события остаются при участии групповых интересов с участием вождей, особенно крупные события, которые остаются в истории надолго. То есть налицо диалектическая связка: событие представленное (человек) – событие усвоенное историей (вожди и народ). Почему так? Субъективная оценка факта – «мелочь неинтересна и непоказательна». В этом случае «человечность на лице не горит».  

Этические нормы не есть ценности – они есть только ценности представленные, усвоенными они становятся в ходе истории, когда спускается курок действия. Борьба личности с историей ведется постоянно – с первых его шагов – это бунт против истории, в некотором роде «внеисторическая человечность». А ведь историческое отношение к себе это залог согласия человечности войти в храм жизни.  

* * *  

Человечность входит в историю через творчество. Это и неудивительно. Поступок серый, вымученный, конечно же, может войти в явленную историю как исторический факт, но он отнюдь не будет выражать человечность. С другой стороны – крупные исторические события (в ранге войн, конфликтов, кризисов) вообще не могут позволить человечности войти в историю. С третьей стороны, личность постоянно и непрерывно совершает творческие акты в лице рефлексий; однако в историю они так же не попадают. А попадают в нее истинные, законченные произведения творчества – и то только при условии их позитивной оценки обществом – в виде общечеловеческих ценностей.  

Так что же такое общечеловеческие ценности? Это все то, что объединяет человечество: культура, искусство, музыка, мораль, право, религия, спорт, литература и др. Проявлений таких связей бесконечное множество, например: явления культуры, литературы, искусства, традиций, уклада, образа жизни и т. п. Но у этих явлений обязательно должен быть процесс. Общечеловеческие ценности – процесс (целостность) связи личностей в общество. Он связывает их объективно и непрерывно. В каждом из нас «сидит частичка» этого процесса, которая постоянно напоминает о себе: «Это можно и нужно, а вот этого и так делать нельзя»…  

Как воспринимается процесс? Правильно, через явления. Каждый человек создает свое явление – образ. Так обстоит дело и с общечеловеческими ценностями как с процессом: они связывают нас субъективно через явления- образы, ансамбли явлений, слова, жесты и многое другое. Поэтому каждый из нас входит в историю при «ручном» управлении.  

Критерий у общечеловеческих ценностей один – возможность очеловечивания при их восприятии. У каждой общечеловеческой ценности бесконечность проявлений, но одна тенденция – учить добру. Например, литература, как яркое проявление общечеловеческих ценностей. Хороших книг очень много и они действительно учат доброму. Множество различных направлений в искусстве: импрессионизм, натурализм, реализм и др. Но содержание у них одно – доброта. Конечно, если личность сама желает учиться и воспринимать это содержание. Если нет, – общество заставляет, вплоть до карательных мер, например, по отношению к преступникам.  

Искусство, мораль, культура, литератра, музыка и многие другие проявления общечеловеческих ценностей полезны тем, что они явлениями, доступными для человеческого восприятия, образами (гармониками), выражающими процесс очеловечивания, позволяют увидеть направленность развития, процесс. Именно потому они общечеловеческие.  

К сожалению, в последнее время расплодилось множество бизнес-суррогатов общечеловеческих ценностей, при попустительстве государства, чрезмерно занятым проблемами экономики. Они ведут к созерцательности или к агрессии, – по крайней мере, не очеловечивают. Например: «серое чтиво», «желтая пресса», реклама и боевики на телевещании.  

Здесь не все в руках государства (общества), поскольку помимо его власти действуют объективные законы капитального отбора. Хотя оно должно строго следить за соотношением материального и духовного. Однако многое зависит от самих личностей. Ведь одни то или иное явление могут воспринимать как общечеловеческие ценности, а другие нет. И это вопрос вопросов: почему, несмотря на обилие истинных общечеловеческих ценностей, многое не воспринимается? Чья здесь вина?..  

«Принцип исторической релятивности» всех событий заставляет думать, что человечность должна положительно характеризовать не только личность или общество, но и саму историю. При этом человечность общества проявляется в человечности общечеловеческих ценностей, а человечность истории – в обеспечении адекватности человечности личности и общества вместе взятых. Человечность как основа общества, правой социальности движет историю, но она сама движет развитие, как общества, так и личности. Человечность входит в историю через усвоенные личностью общечеловеческие ценности, а выходит с единым направленным требованием к обществу – эти ценности развивать дальше. При этом речь идет о формировании этой человечности будущего всей человеческой цивилизации..  

6. Курок истории – рефлексия  

6. 1. Историчность рефлексии  

Рефлексия как процесс связи прошлого и будущего обладает редким сакральным свойством аксиологического обращения – переносом оценок истории к моделям будущего. Однако такое обращение нельзя назвать классическим или неклассическим отражением, поскольку при этом личность уже привносит в ту или иную оценку истории субъективную самость, которая может исказить историческое событие до неузнаваемости. Историческая оценка служит лишь представленной ценностью, которую предстоит принять-усвоить, чтобы процесс развития продолжался, переработать. Такой процесс переработки ближе подходит к выражению исторической сущности рефлексии.  

Значит рефлексия это вовсе не отражение исторического взгляда. Здесь можно поддержать позицию Локка в том отношении, что рефлексия – это действительно источник особого «внутреннего» знания. Но невозможно разделить взгляды Гегеля, для которого рефлексия – лишь отображение одного в другом. Можно ли увидеть процесс в явлении даже с рефлексией? Конечно же, нет. А вот извлечь из исторического события необходимую канву для процесса дальнейшего использования – можно. У Гегеля, к примеру, рефлексию трудно назвать процессом вообще.  

Историчность рефлексии кроется уже в самой ее сущности, поскольку любое обращение (инверсия) связано с прошлым, с историей. Здесь даже можно употребить более сильное выражение, типа «рефлексивная придавленность явления», в том образном отношении, что явления оказываются «выпитыми и выпотрошенными». Дальнейшее применение результата такого обращения ведет снова к истории – через другое обращение, через материализацию моделей поступка личности. Здесь мы снова видим как замыкается исторический круг по известной схеме: явление 1 – процесс – явление 2 – процесс и т. д.  

Помимо прочих свойств и возможностей, рефлексия обладает свойствами развивать историю. То есть, именно она является тем курком, спуская который можно «делать» историю. Однако спустить этот курок вовсе не просто, поскольку при этом в дело вмешивается обязательно диалектические «соседи» – и общество, и государство, и… сама история. Такой «туманный» путь оказывается ослеплен прожектором объективной необходимости.  

Пронзительная амплитуда стремительных рефлексий, способность человека познавать собственную мыслительную деятельность – заслуга исторической рефлексии, которая исходит из осознания необходимости действовать, от невозможности неразвития. Эта характерная и специфическая черта и особенность рефлексии создала человека. Человек знает что знает, он знает историю для того, чтобы действием познавать ее еще лучше, – то есть через это проходит «официальное» становление человека. Человек знает свое прошлое, знает что знает – и действует именно так. Человек осознает историю с помощью саморефлексии, но действует он с включением рефлексии. Получается снова диалектическая связка: рефлексия – саморефлексия, которая действует весьма специфически: саморефлексия «доходит» до процессной истории, а рефлексия – создает историю явленную.  

Историчность рефлексии, ее активнейшая роль в развитии истории и становлении человека определяет ее как курок истории. Правда, увидеть это предоставляется возможным только после того, как осядет историческая пустомельная «муть»  

* * *  

Рефлексия связывает прошлое с будущим постоянно в настоящем. Мы многое не замечаем, делая автоматически – стереотипно. Существует рефлексия объективная (смысловая) и субъективная (концептная). Объективная занята вопросом: что рефлексируется; субъективная – как рефлексируется, насколько точно оценивается. Каждый компонент имеет эти две орденские стороны. Точки соприкосновения этих компонентов – собственно процессы спускания курка истории – и есть эффекторы: первый – эффектор человечности, второй – эффектор истории, третий – эффектор развития.  

При оценке каждого «компонента) рефлексивной стратегии человек вначале подгоняет ожидаемый эффект под себя (выравнивает, ставит на один уровень по смыслу). Затем определяет, нужна ли корректировка (связывает первые два компонента). После чего выясняет, возможна ли связь (связь первого и второго компонента). В дальнейшем человек конструирует модель, связывая все компоненты воедино. Затем окончательно производит оценку модели и корректирует ее. В заключение он выполняет поступок. Поступок входит в историю как историческое событие. Как видно, в каждой структуре рефлексии находится своя «кикимора».  

При рефлексии всегда, по крайней мере, постоянно, задействуются три компонента: Первое: что имеется (модель, состояние дел, предыдущий поступок). Второе: что было (прошлое). Третье: что возможно (будущее). Всегда ли конкретны эти компоненты? Будущее всегда поливариантно – и в этом выбор вариантов. Осознание постоянно и непрерывно-натруженно занято поиском решений типа «что делать»? Это связано с оценками ситуации и истории, плюс к этому идет постоянное сопоставление срефлексированной модели с ситуацией и историей. «Тайная канцелярия» рефлексии ткет и прядет будущее. Каждая ситуация – это оценка будущего. В результате имеем зигзаг оценок: будущее-прошлое-настоящее…  

С помощью рефлексией мы постоянно связываем историю с будущим, выверяем ее теоретически и совершаем практически и так далее до бесконечности в процессе. Что важнее: поставить задачи или решить ее? Главное: не оторвать их связи; мы постоянно это делаем по зигзагу развития. Но в мелких задачах важнее решение, а в крупных – постановка задачи? Гранитные скалы развития ждут и требуют, чтобы их достигли и счистили с них таинственный налет недоумия.  

Историческая рефлексия личности это его саморефлексия: когда человек заведомо-беспомощно ставит себя в историю, он просит у нее помощи в решении насущных проблем, проводя параллели того, что было, – с тем, что есть и должно быть. Но существует и историческая рефлексия общества, когда она оценивает явленную историю и переводит ее на процессные рельсы и лад под действием самоорганизации истории, которая есть связка исторических рефлексия личности и общества. Человек в трудную минуту всегда обращается за помощью к истории, а, рефлексируя, видит самого себя в ней, мысленно спуская курок настоящего сквозь разобранные облака рефлексий.  

Проследим, насколько связывали человеческое бытие с историей мыслители прошлого. Византийская роскошь развития всегда сочеталась с тормозами медиевистики. Анализ исторической рефлексии указывает путь к пониманию самого исторического бытия и даже человеческой сущности. Это не «сталкивание с миром» по Хайдеггеру, а вполне объективная связь с ним. Ясперс видел проблему будущего в том, «как и во что будет веровать человек». Но вера это нечто весьма размытое и бестелесное. Проблема будущего, думается, в том, как (какую историю) человек будет рефлексировать. В этом отношении историческая рефлексия связывает человека с будущим. Разрыв фантазии всегда ведет к творчеству.  

Испанский философ Ортега-и-Гассет Хосе усматривал подлинную реальность, «дающую смысл человеческому бытию» в истории (как духовный опыт непосредственного переживания, то есть в исторической рефлексии). «Научиться рассуждать исторически» и «поднимать разум жизни» это высказывание не только кондового экзистенциалиста – это стремление понять механизм развития личности и общества в процессе исторических рефлексий, когда «дух поднимается как сила поющего сердца» (по И. Ильину), как «смена плоскостей рассмотрения» (по П. Флоренскому)…  

Фосфорический взгляд рефлексии неизбежно проникает внутрь человека, заставляя его хоть как-то понять и успокоить себя. Это требует усилий и ведет к собственному («само»)образованию. Что такое самообразование? На каждом шагу человек должен ответить себе на вопрос, как ему быть дальше (рефлексия, поиск оптимального поступка). Но он всегда спрашивает самого себя, а значит это и саморефлексия. То есть рефлексия и саморефлексия оказываются очень тесно связанными между собой – в диалектическую связку, а потому не могут быть оторваны друг от друга. Они идут по жизни вместе – все по тому же «зигзагу» оптимизации развития – до бесконечности, когда дух стремится к материи и смыкается с ним. Парад войска истории продолжается.  

Тогда можно считать (может быть, условно), что саморефлексии как таковой нет – а есть единый процесс рефлексии, который обуславливает связь. То есть саморефлексия в данном случае выступает как процесс между «Я – для себя» и «Я – для других» – между субъективным и объективным духом. А рефлексия в обычном ее понимании как собственно явление – видение этого процесса со стороны, связь между материальным и духовным как грандиозное строительное начинание.  

Откуда исходит способность человека познавать свою умственную деятельность, так же, как мы познаем внешние предметы? Только от осознания необходимости действовать. Затем эта способность характеризуется тем, что человек знает что знает. Знает, и действует именно так. Повторяем: он знает, что знает с помощью саморефлексии, но действует с включением рефлексии. Вот она диалектическая связка, которая законно восседает на императорском троне истории.  

Поэтому всякую деятельность необходимо рассматривать как сознательно-рефлексивную. Тогда нельзя считать самообразование частью педагогической системы, даже с целостной интеграцией компонентов (мотивационного, функционального, теоретического, методологического, технологического). Духовное человеческое начало не может терпеть назидания, оно допускает лишь одно – всякую информацию нужно переработать и «выдать» от себя как собственное, как со-творение. Так новое обязательно стремится к выходу. Вот только к какому: внешнему или внутреннему? Натиск маститого прошлого неизбежно подталкивает к внешнему – к будущему.  

Рефлексивный акт сродни колдовству средневекового чародея: это и проникновенное наблюдение, и метроном магических заклинаний, и маятник могущественного повелевания, и формирование неясного пока будущего действа, устремленного к утреннему розовому свету. Но сама рефлексия это не зеркало, которое может лишь отражать, даже диалектически. Это прежде немагический реально-трудный поиск, при помощи которого формируется зигзаг развития, то есть будущее.  

Обычное разделение рефлексий на онтологическую (способность пребывать в логике содержания знания) и психологическую (поступать как по логике знания, так и по логике собственного осознания) не позволяет оценить прогностическую важность саморефлексии. Да, психологическая рефлексия в ходе самообразовании важна, ведь она обеспечивает развитие личности. Отсюда отверженная, кардинальная важность духовности. Но нужно ли разрывать и сопоставлять эти рефлексии?. Пусть это два типа, но они не действуют по принципу: или – или, они в процессе связи и могут работать только совместно с собой и саморефлексией.  

Личностная рефлексия это вовсе не путь к переосмыслению, которое вырывает человека из непрерывного потока жизни и заставляет встать во внешнюю позицию. Она лишь проявление рефлексии внутренней или саморефлексии, без которой не может существовать. Как единая целостность они выступают главной характеристикой творчества, средством саморазвития, когда все «разности» подчинены одному – процессу самообразования.  

Роль саморефлексии как системообразующего фактора заключается в том, что именно в ходе ее происходит трансформация общественного достояния в личностное разумение. Именно в ней кроются рычаги самообразования, когда часто противоречивые представления модели поведения выливаются в одно – в требование оптимального развития или смысла жизни. Таким образом формируется мировоззрение и многообразие способов рефлексии как бесконечные явления одного процесса.  

Именно это определяет специфику рефлексивного механизма – имеется диалектическая связка рефлексии и саморефлексии, а многообразие проявлений саморефлексии определяет потенциал личности для личностного роста и совершенствования, закладывает основу для непрерывного самообразования.  

Нам нужна не «трансцендентная процедура отстраненной рефлексии о процессах» – идеалы и нормы образования как должное де-факто самообразования, и не имманентная позиция, где образование осуществляется в самой жизни, минуя самообразование, а самообразование как выражение развития диалектической связки рефлексии и саморефлексии. Если первая позиция – это сознание о мире образования, второе – «сознание в жизни образования», то третье – это осознание как деятельность от саморефлексии.  

Рефлексия это осмысление (смысл), саморефлексия – поиск оптимального применения найденного рефлексией смысла по отношению к самому себе. Саморефлексия – это рефлексия в действии! Момент личностно-смысловой обусловленности не становится центральным при понимании рефлексии, как только переосмысления и перестройки субъектом своего сознания и деятельности, как целостного отношения к окружающему. Нужно переосмысление самого высвеченного историей объекта по отношению к практически-прикладной пирамиде деятельности субъекта.  

Такое переосмысление должно происходить постоянно и непрерывно – в этом процессно заложен глубокий смысл самообразования, как личности, так и общества. Тогда обычно рассматриваемые пять этапов переосмысления: актуализация смысла, исчерпание смыслов, дискредитация смыслов, конструктивное преодоление дискредитации, реализация новых смыслов – выливаются в один процесс: нахождение смысла относительно самого себя, то есть смысла своей жизни. В этом кроется весьма простенький «секрет» самообразования.  

Как быть сейчас сомневающимся? Сначала нужно обрести духовность, с помощью общества и саморефлексии? Нет, нужен одновременный переход от формальной рефлексии без расширения ее видов – к рефлексии содержательной. То есть от созерцания к усвоению и действию. Конечно, развитие качества рефлексивности возможно, но с обязательным участием учительствующей саморефлексии. К сожалению, в данный момент в нашем сообществе организационная фаза такого развития пока недостижима…  

Невозможно рассматривать механизм рефлексии как особую психологическую реальность. Это процесс, и «растрясать» его можно и необходимо только в процессе развития. Рефлексия не есть всякое перенесение переживания с внешнего мира на самого себя. Это уже их общая функция с саморефлексией. Основная функция рефлексии – творческая – заключается в позитивной переработке  

(развитии) общечеловеческих ценностей. Это собственно процесс усвоения в ходе самообразования.  

Сейчас нам, как никогда, нужен и ретроспективный учет (историчность), и критический анализ (поиск будущего). Здесь без связующего «участия» саморефлексии не обойтись. Таков уж механизм взаимообусловленного действия этой диалектической связки: рефлексии и саморефлексии, которую, зачатую, разрывают и не учитывают их взаимосвязь. Это касается как личности, так и общества. Для того чтобы развивать действенно самообразование, необходимо эту связку возродить и ввести в ранг парадигмы мировоззрения…  

История делается непрерывно-бесконечно в каждом акте рефлексии. При этом саму рефлексию необходимо рассматривать не только как функцию личности, но и как свойство истории, ее участия в формировании собственно будущих событий. В этом заключается историческая рефлексия. Но рефлексия это еще и инструмент эффектора развития – инструмент нахождения оптимального направления действий. Эбулиоскопический эффект при растворении факта в истории просматривается в ее пересыщении, что в результате выливается в историческую «Гибель Помпеи» в виде императивного действия эффектора развития, рвущего сопротивление растворителя.  

Известно то, чтобы познать мир, нужно «простеньким голышом» выйти за его пределы. Является ли история внешней по отношению к миру? В каком-то отношении – да. Поэтому историчность рефлексии можно охарактеризовать как «невыговоренность истории», как «немоту будущего» – как связь между прошлым и будущим. В этом заключается смысл исторического осознания как процесса саморефлексии. К сожалению, развитие творческих идей в последнее время идет в экономически-прикладном направлении…  

6. 2. Зигзаг развития истории  

Вопросы «зигзага развития» как направленного развития диалектической связки материального-идеального были детально рассмотрены автором в работе «Диалектика связи». При таком раскладе материальное прецессирует вокруг идеального, корректируя ход становления совместно развивая друг друга. Так происходит материализация идеального, субъективизация объективного или становление конкретного из общего. Очевидно, что развитие истории имеет подобный процесс в виде зигзага развития истории, который представляет собой вытекание направленного процесса истории из массы прецессирующих возле него исторических фактов и событий.  

Внутренний взор рефлексии зигзагом переходит от картины горных кряжей к плоскогорью и далее выходит на равнину, асимптотически приближаясь к уровню тренда развития. История, как можно увидеть, характеризует «обратный зигзаг развития» – явления истории, происходящие в результате становления любых поступков (реализации любых помыслов) личности, – прецессируют и идеализируются в процессную историю. Одновременно общественное мнение прецессирует над каждым историческим фактом, корректируют их на объективный лад и включают в процессную историю.  

Так личность и общество, находясь в диалектической связке, совместно «толкают» и развивают историю, да и себя вместе с ней. Выход из такого зигзага развития истории происходит в виде формирования и «оживления» общечеловеческих ценностей, участвующих далее в новоявленном грегарном отборе. Так замыкается круговорот развития, не имеющий в разумном осуществлении ни начала, ни конца, как для личностей, так и для общества, и истории как непременного активного участника их развития.  

Необходимо подчеркнуть, что в ходе зигзага развития истории происходит идеализация материального поступка. Таким образом, становятся очевидными два потока процесса развития: первый – идеализация, направленная от личности, и второй – материализация, идущая к личности. Что их уравновешивает? Все те же объективные отборы, о которых уже говорилось не раз. Причем, историческая энергия исходит как от личности (эффектор настоящего), так и от общества (эффектор истории). А направление круговорота такой энергии дает эффектор развития.  

В этой глобальной круговерти эффектор истории обладает определенной самостоятельностью. Эффектор истории прецессирует над эффектором развития (от сущности) в заданном им направлении: от истории явленной к истории процессной напрямую – и от истории процессной к истории явленной через личность. Сам эффектор истории бесконечно стремится к собственной процессизации, чтобы в дальнейшем успеть и смочь обрести «власть» над обществом.  

Зигзаг развития истории обладает одним замечательным свойством: историю «делает» и личность, и общество, и… сама история. Такое активное кредо и начало истории постоянно связано с рефлексией над историческими фактами, как со стороны общества, так и со стороны самой истории, которая так же не может не развиваться, – поскольку она направлена на идеализацию фактов и их «оживление» в виде элементарного действования.  

В результате таких рефлексий спускается курок истории, что отлично обеспечивается совместным тройственным действом и человека, и общества (народа), и истории. Вот только все по-разному. Здесь важно понять истину, которая остается в процессе: какую истину и через кого? В кругу этих действующих лиц остаются безликими сами объективные отборы – эти объективные миры развития. Они тоже как-то должны участвовать в истории? Хотя именно они выступают как «тайные силы истории». Рефлексия, тем не менее, также не остается в стороне – она служит главным крючковым спусковым механизмом, инструментом осуществления зигзага развития.  

Однако не стоит переоценивать возможности эффектора истории, поскольку он осуществляет лишь «передаточную» роль, которая заключается в представлении необходимого «материала». Конечно, роль такого представления трудно переоценить, но все-таки первичная рефлексия остается за личностью. Сбои в рефлексии личности, зачастую, оказываются неисправимыми в той или иной исторической судьбе. Зачастую, единственная ошибка личности в рефлексии настолько изменяет исторический сюжет, – что зигзаг развития уходит далеко-далеко в сторону от объективной направленности.  

Подобное может совершать и общество (в лице государства), но его ошибки существенно сглаживаются за счет перераспределения итогового результата на всю массу личностей в обществе. Так что до отдельных личностей доходит лишь малая толика возмущения равновесия исторических сил, которая в масштабах общества неуловимо-ускользающе мала, но в масштабах самой отдельной личности может стать даже губительной. Однако, это уже не вина истории.  

Например, общество в тридцатые годы 20-го века сделало небольшую, казалось бы, процессную ошибку, взрастив субъективно-нарочито, хоть и случайно фашизм. Ее результат для личности вылился в явленную катастрофу. История не была учтена и это привело к пагубному результату. Сообщество в целом продолжало развиваться даже без кризиса…  

* * *  

Процесс прошлого создает направленность развития (срефлексированная эмерджентная модель), которая реализуется в виде будущего – как явление. Общество рефлексирует (оценивает) историческое событие в ходе выработки общечеловеческих ценностей, сравнивая их с имеющимися таковыми же ценностями. Неизбежно происходит стохастический разброс субъективных оценок относительно объективного (истинного) в виде зигзага развития истории (развиваются мнения об историческом событии). Тренд (череда оценок) зигзага развития истории – замысловатая траектория исторической рефлексии.  

Общественное мнение складывается из ряда субъективных мнений членов общества – так происходит дивергенция исторического события, а субъективные мнения прецессируют вокруг общественного мнения, характеризуя развитие истории и обуславливая ее направленность в виде зигзага. В ходе каждой оценки происходит обязательная рефлексия с соотнесением рядового факта события с общественным мнением о нем. Правда, такое мнение должно быть выработано, оценено и скорректировано под аппроксимированный процесс.  

Социология изучает общественное мнение по выборкам, чаще всего непрезентативным в том отношении, что тренд зигзага развития истории к моменту обобщения результатов исследования успевает существенно отклониться от показательных данных. К тому же социология совершенно не учитывает тот факт, что оно действует в исторической среде, где происходит влияние на результат общественного мнения не только определенная выборка откликов, но и общество, и государство – в виде определенного влияния на объективность субъективных мнений.  

Вообще, там, где мы имеем дело с субъективно-объективными образованиями и процессами, там всегда «пахнет» историей, как связующим между субъективными событиями и объективными оценками его. Так что учет этих артефакторов, которые обусловлены самоорганизацией истории, представляет собой непростую задачу, а именно – задачу рефлексии в ходе делания истории. Поскольку рефлексия представляет собой курок истории, то зигзаг развития истории мегабарометрически показывает, насколько сложно происходит его спускание.  

Да и сама историческая рефлексия представляет собой непростую эндопроблему, особенно в случае недостаточности сведений об изучаемом событии. Археологи, например, это прекрасно понимают – их зигзаг развития истории того или иного события всегда замысловатой траектории, поскольку совершенно недостаточно получить исторические факты, важно их правильно связать, интерпретировать и сделать правильные выводы к действию. Последнее заключается в разработке и применению теорий, гипотез, концепций, которые могли бы удовлетворительно прогнозировать будущее – историческое будущее, то есть будущее, взятое на основе аппроксимированного зигзага развития истории.  

Социологические исследования направлены в лучшем случае на выявление факта кажущегося субъективного развития того или иного события, с возможным прогнозированием последствий. Мы не станем здесь судить о качестве подобных предпрогнозов, поскольку это выходит за рамки данной работы, но отметим, что при этом совершенно не учитывается исторически-обостряемые отношения личности и общества (отношения через историю) – как истинная движущая сила развития истории в лице субъективных событий. Поэтому зигзаг развития истории как первоначало проявления этих событий остается вне социологических исследований. И дело здесь не в репрезентативности выборок, а в том, что они дремуче-далеки от самого процесса развития истории.  

Проблема исторического существования события не может быть сведена к его внутреннему «развитию», поскольку событие даже по волшебному сценарию не существует само по себе в некотором историческом вакууме, а процесс исторического изменения всегда предусматривает субъективно-объективные (внутренне-внешние) взаимодействия. Потому и развитие истории происходит в виде зигзага, а событие как таковое вовсе развиваться не может вне процесса. Событие не курок истории, оно не спускает его – только историческая рефлексия, которая отталкивается от него и связывается при этом с диалектической связкой общество-личность, может предоставить истину социальных изменений – как направленность зигзага развития истории.  

Такую направленность вообще невозможно воспроизвести или хотя бы мало-мальски проредуцировать по разнородным событиям и оценкам, что случается довольно часто, хотя бы в случае исследований в стратифицированных социальных структурах, где каждый страт и даже группа оценивают событие с существенной разницей. Самоорганизация истории непосредственно связана с взаимозависимыми рефлексиями людей, как внутренними, так и внешними – под видом субъективно-объективных рефлексий общества и государства.  

Познание по Гегелю – есть «исторический процесс», то есть процесс в истории, поэтому все науки, в том числе философия, должны исходить из «зигзага развития истории», то есть действовать процессно – исторически рефлексорно. Историческая рефлексия всегда вечно-символична, она не производит в осознании представления живого процесса, но зато создает образ достаточный для оценки. Поэтому зигзаг развития истории остается малозаметным в ученой среде и совершенно недостаточно учитывается гносеологически-методическом плане, что характерно для явленного мировоззрения.  

Любое событие в процессном представлении обязательно обрастает интересными явленными фактами, в ходе субъективной оценки которых можно проследить рефлексорные особенности развития истории и сделать вывод о взводе курка истории тем или иным эффектором действия. Однако это вовсе не ставится нами средневековой самоцелью, гораздо более важным представляется отделение зерен от плевел – что великолепно осуществляет процесс их равноэнергетической взаимосвязи.  

В природе, как живой, так и неживой зигзаг развития истории не может не существовать (собственно отличие ее от связки личность-общество лишь в количестве участвующих объективных отборов: два вместо четырех). Субъективность выполняет роль личности, объективность – общества. Направленное развитие природы (структуризация) связывает изменение (история) с дефектами или сопротивлением структур: дислокации, локальные напряжения, примеси и дефекты структур, проявления физического, химического и (или) биологического толка смешивают усилия кристаллизации с стохастическим разбродом.  

Для людей с их отношениями в обществе такая история малоинтересна, но все естественные науки занимаются именно ею. В природе заведомо-каузально имеется меньше степеней свободы, поэтому в ней зигзаг развития истории не так заметен, хотя элементы и взаимодействия природы постоянно существуют и в человеческом обществе, но на фоне человеческой истории они мало что выражают в плане истории…  

Каждый раз, соприкасаясь с процессом развития в ходе рефлексий, мы корректируем его направленность – происходят бифуркации, которые чрезвычайно распространены в бытие, хотя оцениваются до сих пор как некое экзотическое чудо. Бифуркация происходит по закону развития: дивергенция материального сопровождается конвергенцией идеального. В случае человеческого общества: дивергенция прошлого сопровождается конвергенцией будущего. Вообще, всякое действие имеет бесконечное количество оценок – откликов, но единое-одно будущее – в следующем действии.  

Через бифуркацию (дивергенцию-конвергенцию) каждый раз субъективное связывается с объективным в ходе рефлексии. Бесконечность откликов действия обуславливает кажущуюся (субъективную) неопределенность и непредсказуемость. Но после конвергенции будущее предстает вполне определенной моделью, которая реализуются адекватно, хотя и в стохастическом случайном исполнении, но не меняющим тем самым сущности модели. Такой механизм развития позволяет находить оптимально-возможный вариант действия, который всегда отвечает минимуму диссипации энтропии.  

Отсюда вытекают все законы сохранения (равновесия) и действия (направления) и, собственно, закон дивергенции (усложнения, структуризации) как «материальная часть» закона развития (дивергенции-конвергенции или направленного равновесия из-за невозможности неразвития). Отсюда же вытекает механизм так называемой «обратной связи» (конвергенции) в виде коэволюционного субъективно-объективного «зигзага развития», включающего в себя пресловутую «обратную связь» как следствие. Это все относится к межструктурному физическому (вакуумному) отбору. Остальные объективные отборы внутриструктурные: естественный, грегарный, капитальный действуют в живых организмах и социальных системах – и выражают существо адаптационного механизма развития.  

6. 3. Историческая энергия в рефлексии  

Историческая энергия характеризуется силой «сцепления» исторических фактов и событий между собой. Когда события следуют чередой, им легче слиться в единость процесса истории. История обладает бесконечной энергией. Что сцепляет исторические факты друг с другом? Конечно же, рефлексия, которая, пройдя круговорот развития, после очередной личностной рефлексии, оказывается учтенной в ней. Поэтому последующий поступок личности более привязывается к поступку предыдущему, нежели разрозненные события. Продуцируемый рефлексией новейший глобальный кризис развития прямо можно охарактеризовать как «исторический в физической основе».  

Сила личностной рефлексии, направленная на корректировку (улучшение) предыдущего события, передается рефлексии исторической, которая связывает оба эти события почти воедино (в процесс). Такая трактовка исторической энергии позволяет судить об идеальной энергии, которая высвобождается в ходе материализации процессной истории – в этом случае она активирует образующиеся и развивающиеся общечеловеческие ценности. А в таком виде они более актуальные, более горячие и лучше усваиваются личностями в ходе грегарного отбора. Хотя рефлексия очень чувствительна к энергетическим аномалиям развивающейся «беспокойной плоти».  

То или иное историческое событие, «сотканное» из ряда исторических фактов, может обладать тем большей энергией, чем больше рефлексий в него вложено, то есть чем более интенсивная материализация моделей поступков происходит. Частота событий – мерило исторической энергии. Однако развитие требует безусловного содержательного энергонаполнения рефлексируемых событий для лучшей передачи ключевых позиций сущего истории. При этом обычно отбрасываются в давно-прошлый мусорный ящик социально несостоятельные явления.  

Историческая рефлексия связана с востребованностью обществом тех или иных событий, с качеством их оценки и их последействием. Общество заинтересовано в скорейшем применении процессной истории с целью активизации грегарного отбора личностей. Оно предпринимает дополнительные усилия по ускорению идеализации определенных исторических фактов, хотя бы путем установления нормативных актов или законов, что проявляется как энергетическое опредмечивание процесса «передачи» компонентной части системы сущего.  

Наиболее яркое выражение энергия исторической рефлексии находит в творчестве и связанной с ним абстракции. Если творческая энергия направлена на поиск чего-либо неизвестного, эстетически или математически правильного, то абстракция представляет собой предпоиск, то есть начальное творческое представление, которое помогает предорентироваться в процессе поиска – это как путеводная звезда в творчестве, энергоключевая в организационно-исполнительном плане.  

В ходе абстрагирования происходит усиленная рефлексия фрагментов явленной истории, но процессная история при этом почти не задействуется. Так или иначе, но творческая лаборатория, несмотря на использование громадного количества энергии исторической рефлексии, вынуждена в дальнейшем «идти на поклон» к процессной истории – на рутинную оценку результатов творческого процесса. Почему так происходит? Причина кроется в необходимых контурах неэнергосодержательной, эмерджентной обратной связи, которые фокусируются лишь в процессном «исполнении».  

При этом энергия исторической рефлексии вовсе не теряется, как это можно посчитать в качестве логического истечения фактов, – любое новое всегда связывает ее часть. Научное, к примеру, открытие требует непременного участия – мозгового штурма – целых коллективов. Результат такого воздействия далеко не всегда оказывается положительным (наука очень энергозатратная деятельность), но оправдан неизбежным последующим прогрессом, в том числе социальным. Во всяком случае, все решается согласованностью компонентных функций рефлексии.  

Как сравнить столь различные явления и процессы? – только в совместной неранжированности диалектической связки – то есть отождествлять, чтобы объединить качественные и количественные (лучше объективные и функциональные) свойства. При рефлексии объективное и субъективное связано нераздельно, выделять их можно условно, как и «компоненты»: что---как – с чем---как – и---относительно чего. Или в более формальном орнаменте – в виде цепи: прошлое---рефлексия---настоящее---рефлексия---будущее--- модель будущего поступка…  

В любой модели важна оценка, особенно потенциальных внутренних дисфункций. Для всякой оценки важен критерий параметров функционирования. И тут играет роль духовность – как фактор генерализованной диагностики с целью дальнейшего преодолевания деструктивных аномалий и патологических отклонений в системе. Ведь оценку ведет сама личность. Другой критерий – оценка его поступка обществом в условиях генезиса нового. Важно и то, как эта оценка будет восприниматься личностью. Речь идет об адекватности оценок от личности и от общества. Но есть универсальный критерий: общечеловеческие ценности. Но и они сами развиваются. Подобный сценарий всегда имеет место при идентификации историком того или иного исторического события.  

Курок истории это историческая судьба плюс историческое сознание, то есть не конфликт личности с историей, а его настоящая связь прошлого с будущим. Высшая математика истории – процессная. При этом роль социально-управленческих коммуникационных каналов непременно остаются за универсальной в плане подавления всяческих патологий рефлексией.  

* * *  

Историческая энергия это энергия развития в виде процессной «составляющей» мира, которая составляет до 95 процентов всего сущего («темные» материя и энергия). Эта энергия всегда используется в ходе рефлексий, направляя развитие, – это извечная материализация помыслов и идеализация поступков по кольцу диалектической связи: явленное – связующее – процессное. В частном виде применительно к человечеству она выглядит как: личность – история – общество. Мы постоянно рефлексируем историческое, используя энергию развития в виде объективных отборов с целью уточнения общей динамики становления сущего и ее корректировки.  

Историческая энергия развития, проявления и становления огромна в физическом эквиваленте, недаром древние мыслители уверенно наделяли мысль огромной энергией, а духовную мощь оценивали как неизмеримо большую. Подобно ей неисчерпаемая энергия роста живой природы. Наверняка многие удивлялись при виде, например, ростка тополя, упрямо пробившего своей энергией роста (историческую в принципе) толстенный асфальт – вот она энергия развития в рефлексиях, материализованная процессная энергия.  

Историческая энергия лишь звено в проявлении и участии объективного в общей системе диалектических связей. Понятие этого момента должно быть плодотворным для выработки новой методологии, нового мировоззрения в виде универсального качественного критерия. Как влияет история на живую, неживую природу и человеческое общество? Как тенденция развития, создание условий для их самоорганизации. Эти условия создаются путем направленной поляризации самой истории и ее структур, в ходе рефлексий, с целью безотлагательного устранения аномальных проявлений в развивающейся структуре.  

Такая структуризация происходит постоянно и непрерывно в виде негоэнтропийных нелокальных «сжиманиях» (оптимизации) структур, в результате чего происходи развитие истории. А инструментом здесь служит все та же рефлексия – как связующий процесс истории. «Темная» энергия в виде объективных отборов участвует как во внутриструктурных процессах поляризации событий при их оценке и процессизации, так и в межструктурной (гравитационной) связи, направленность которой преобладает в общем процессе рефлексии. Гравитации в человеческом обществе выступает в своем частном межструктурном виде – в виде все той же истории.  

Для того чтобы лучше понять диалектику исторической энергии, необходимо обратиться к диалектической связке личность-общество, которую связывает сама человеческая история. Известно, что процесс развития происходит везде, где внешнее уравновешивается внутренним (конформные субъективно-объективные системы, история одна из них). Метасистемные аномалии поляризации всегда неравновесны и требуют вмешательства объективных отборов, то есть самой истории.  

Такое равновесие обусловлено диалектическим развитием – поляризацией сущности (невозможностью неразвития, что проявляется, например, при оценке исторического события). Качественные (субъективные) изменения возможны в случае необратимых изменений равновесия (фальсификация истории). Троица: личность-история-общество состоит из огромного количества процессов (отношений), связь между которыми строго-ранжировано регламентирована рефлексиями как средством оптимизации развития в ходе взаимных рефлексий. При этом базовым критерием разорганизации следует считать отрицательную динамику структуризации.  

Проблема исторической энергии в рефлексии связана с непониманием развития как направленного равновесия одновременно-явленно протекающих процессов внутреннего (события) и внешнего (оценки события), явленной и процессной истории, и неизбежности их трансформации. Корень такого непонимания лежит в отрыве субъективного артесобытия от общечеловеческих ценностей, непрерывного процесса рефлексии от дискретной выборочной ее материализации, в неизбежности замыкании личности на обществе через историю, благодаря субъективно-объективным рефлексиям с использованием исторической энергии. С формированием новой (диалектической) парадигмы развития проблема исторической энергии неизбежно снимается как потерявшая смысл. Тогда интегральным индикатором исторических последействий служит предельный спад ее уровня – как следствие энергоминимизации за счет разрыхленности связей между событиями.  

Самоорганизация истории заключается в непрерывном историческом регулировании искажений связки: событие – его оценка. Такова технология делания истории. При этом динамика смысла истории прямо сохраняется, а при материализации нового поступка личности она выступает как историческая самодостаточность. А роль социально непродуктивных событий играет нескорректированное и нетрансформированное пока прошлое  

Историческая энергия в рефлексиях проявляется и в том непреложном факте, столь важном для человечества, как становление кризисов, когда самоорганизация истории пребывает в затруднительном положении – объективное требует своего тренда развития, а субъективное или не желает, или не может этого обеспечить. В этом случае энергии рефлексии не хватает из-за рассогласования бифуркационной картины и слабой энергонасыщенности координационных внутриструктурных связей. Проявляется ли при этом «сила влияния одного события на другое? » только через оценку, которая в случае кризиса зашкаливает в смысле чрезмерной искаженности. События сами по себе друг на друга влиять не могут, но они учитываются в ходе исторических рефлексий.  

6. 4. Куда уходит история; политика, интерпретация  

Интеллектуальная деятельность оказывается наиболее высокоисторичным человеческим трудом. Это и будет ответом на вопрос, куда уходит история. Уходит в деятельность человека, в особенности в умственную, которая во многом завязана на самообразовании как насущном «хлебе». Поскольку самообразование «преследует» нас на каждом шагу-движению, то можно утверждать, что история уходит в антирефлексию в ходе непрерывного самообразования ради целей будущности.  

Однако есть области применения сил, где «историческая» энергия может тормозить свой ход или даже идти-ползти вспять. Речь идет о политике, которая является деятельностью антитворческой. Именно политика в рамках государственного регулирования определяет тот уровень антирефлексии, который должен при этом быть (по мнению государственных деятелей) в соотношении связей равновесия общество-личность. В политике находится корень зла прагматизма, который, зачастую, противопоставляет общество государству. Такая правоприменительная несостоятельность обычно приводит к атонии властных структур.  

Подмена таким субъективным образованием, как государство, объективного общества, якобы неизбежно, поскольку не может быть общества самоуправляющегося. Но общество самоорганизующаяся структура – коренник процесса человеческого существования. Правомерна ли такая субъективистская основа, которая противоречит даже самой истории, ведь государство во многом оценивает общечеловеческие ценности, на которых устойчиво и уверенно зиждутся коренные отношения общества и личностью.  

К сожалению, в данном случае политический курс государства становится поглотителем громадных количеств исторической энергии, которая расходуется субъективистски впустую и испытывает поражающее влияние энергетического дебаланса. Более того, из-за политических конъюнктурных соображений государство своей политикой неизбежно фальсифицирует историю. Следствием такого бесплодного и опасного выражения явленно-кривых отношений могут выступать взаимопроизводные метасистемные деструкции, исходящие целиком от государства.  

Подобные искажения субъективистского толка могут не играть существенной роли в отношениях общества с человеком, если они не заходят слишком далеко к антирефлексии масс и не вводят в заблуждение новую историю. «Такого не должно быть» – вопиет история, переводя антирефлексированные исторические события в ранг процессных (и далее в общечеловеческие ценности). Да, такого не должно быть. Но одно возмущение неизбежно приводит к другому искажению. Развивается порочно-хваткая цепь необъективных событий. Рефлексия теряет смысл. Это и есть глобальный кризис. Однако со временем история выправляет истину…  

Историю в бытийном обрамлении обычно характеризуют как «непрестанно длящееся напряженное противостояние принципиально разных начал и сил». Противодействие ли? Ведь мы не знаем генезиса аномального процесса или его бифуркационных ответвлений. Конъюнктурные тенденции и идеологическая направленность – вот что оказывает реальное доминирующее противодействие осознанию…  

* * *  

Как мы уже убедились, история уходит в будущее. Традиции, мораль, право, культура и т. п. – такие же объективные процессы, как сама история – они также ускоренно мчатся к будущему, но как целостные процессы, изменяясь и развиваясь при этом. Подобному рукотворному сценарию, зачастую, мешает политика, у которой свои каноны, цели и средства, которая может исказить и искажает историю в своих субъективистски снюансированных инерперетациях и тенденциозных использованиях ее как средства достижения политического конъюнктурного превосходства. А ведь исторические оценки – это оценки будущего; так оно уходит «не туда», куда ему «полагается послушательно» следовать.  

Как человечество подошло к своему раскольному глобальному кризису? Политологический анализ показывает, что активное действие эффектора развития, которое обеспечило бурный рост производительных сил, вызвало опережающий архиприрост капитального отбора – перераспределения капитала, у которого свои законы и свои цели, невзирая на интересы сообщества. В результате стал процветать корпоративный (прагматический в основе) бизнес, капитальный отбор в очередной раз восторжествовал, а социальный вопрос был оставлен «пруссаком», без решения.  

Действие эффектора развития всегда согласовывается с действием эффекторов действия. В данном случае такое согласование привело к антирефлексии эффекторов действия, которые, будучи объективными в основе и исполняли роль объективных отборов, стали возмущаться смещением грегарно-капитального равновесия. Так эффектор развития уперся в эффектор настоящего. Эффектор настоящего стал «производить» искаженную явленную историю, возмущать явленную историю событиями, связанных с антирефлексионной деятельностью личностей. Эффектор истории дает обществу заведомо-хитрую, ложную социологическую информацию, в результате чего общество формирует общечеловеческие ценности не адекватные эффектору развитию. Круг захлопнулся-замкнулся.  

Эффектор истории старается с помощью своей функции сглаживания выправить ситуацию, возвращая снова и снова явленную историю в первоначальную ситуацию, чтобы можно было произвести более правильные оценки событий. Но они и так уже неадекватны эффектору развития. Личность не может переломить себя, процесс антирефлексии разрастается как снежный ком. А государство на этом фоне становится бессильным, поскольку из его рук уже уплыл-уехал главный великокозырь – экономика, так как капитальный отбор диктует свое – международный капитал стал неуправляемой структурой. И это «новорожденное творение» правит бесовской бал.  

В этих условиях политика государства и его стремление сформировать или скорректировать гражданское общество обречено на провальный и прощальный аккорд, поскольку политика сама вынуждена исходить из ложных исторических рефлексией. В результате чего интерпретация исторических событий становится еще более сумбурной и не соответствующей действительности по существу – носит фальсифицированный характер. Государство вынуждено лукавить перед народом, говорить не все и не до конца, ведь не будет же оно признаваться в собственном бессилии, а менять политический курс дело небыстрое, неблагодарное и требует смены поколений политической элиты.  

Так государство в своей политике вынуждено брать на себя дополнительные, излишние функции, в том числе социального самоуправления, видя слабость самого общества (может быть субъективно? ) В результате отсутствует даже слабостная активность народных масс из-за исторической антирефлексии (социальные институты отрываются от народа, активность избирателей в выборные органы власти крайне низкая, растет историческая напряженность, проводимые лечебные реформы проваливаются). Каждый поступок должен быть понятным и понятым – закон диалектики истории. В данном случае он перестает действовать, вернее: история перестает поддерживать общество…  

В современных социологических и политологических исследованиях везде речь идет о государственном управлении, а не о регулировании социальных процессов – синониме гражданского общества. Это равносильно тому, что ломать историю через колено и идти в направлении тоталитаризма. Нам говорят, что слабое гражданское общество (хотя проводится масса исследований на этот счет с теоретическими выкладками, каким оно должно быть и как до него дойти) – поэтому им вынуждены управлять.  

Так ли это на самом деле, или это очередная хитроверткая уловка от бессилия власти? Так или иначе, но это ложный путь. Хорошо, нет социального самоуправления, но есть самоорганизация истории. Значит, нужна политика, учитывающая исторические рефлексии. Нужна перегруппировка государственных функций, новые стратегические приоритеты, новая политика от истории, нужно, наконец, новое историческое мировоззрение. Ведь история нас ничему не учит только потому, что мы сами не хотим у нее учиться. Историческая истина это неизменный факт в изменяющемся процессе. Мы же воспринимаем это совсем наоборот – пытаемся развивать событие не в угоду процесса. Ограниченность исторических настроений – причина тому. Нужна связь с историей? Куда она уходит реально? Не в будущее – она с шумной антисоциальностью гасится государством. Нет социального контроля? А есть ли условия для него, если нет исторических рефлексий со стороны государства? Если кольцо развития разорвано, значит, нужно его связать, восстановить – а это можно сделать лишь с помощью самого процесса связи – истории.. 6. 5. Инструмент эффектора развития. Исторические оценки  

Единым инструментом эффектора развития служит рефлексия. Историческая  

рефлексия отличается от рефлексии личностной рядом функциональных особенностей, связанных как с историческими оценками, так и с конкуренцией приоритетов истинности исторических событий. В единичном исполнении рефлексия как процесс связи субъективного и объективного распадается на ряд незаглаживаемых отношениями подпроцессов. Примером может служит следующая градация:  

– процесс отражения поступка, последним ушедшим в историю – органами  

чувств или дискурсивно;  

– оценка этого процесса по модели, существующей для исполнения его.  

Нахождение объективных и субъективных отклонений;  

– выявление недостатков поступка, осмысливание их происхождения и  

устранения;  

– отбор первичной модели будущего поступка;  

– оценка модели субъективно и объективно и ее оптимизация;  

– верификация и валидация технологической модели «строительства»  

будущего;  

– совершение поступка, самонаблюдение за его выполнением с точки зрения  

соответствия модели.  

Как видно из вышеизложенного, механизм рефлексии достаточно сложен, и в нем далеко не просто найти тот курок истории, который необходимо спускать. Поскольку становление истории происходит непрерывно, ее опорные образования: поступок или исторический факт – совершается непрерывным процессом, и «включиться-вклиниться» в этот процесс, зачастую, означает, исказить его. Тем более что рефлексия совершается настолько слитно – автоматически, что трудно выделить ее «инструментарий». И все-таки курок есть – это смысл будущего поступка, от которого простираются все исполнительные действия. Прачувство истории живет в нас со становления осознания, со времени первых рефлексий.  

Чтобы лучше понять функциональные особенности рефлексии необходимо рассмотреть ее рекурсивно-рекурентные функции господства структуры, которые целиком вхожи в историю как самодовлеюще-поведенческие. Приведем лишь основные функции, которые в принципе могут организационно-патологически дробиться до бесконечности:  

– адекватизация – отражение исходного поступка;  

– дизъюнктивная функция – разделительная (сопоставление поступков, их  

соотнесение и ранжирование);  

– причинная функция – выявление причин ошибок поступка;  

– рекурсивная функция – творческий поиск модели;  

– предикативная функция – определение функциональности с точки зрения  

будущего развития;  

– квантификация – определения квантора существования;  

– концептивная функция – определение смысла будущего поступка;  

– конъюгативная функция – связь будущего поступка с общечеловеческими  

ценностями;  

– аксиологическая функция – определение ценностного соответствия;  

– конъюгативная функция – образование диалектической связки – развитие  

модели;  

– антиконъюнктивная функция – удаление «плохих» моделей;  

– импликативная функция – пошаговая итерация модели;  

– эквивалентная функция – заместительная;  

– индуктивность – решение вопроса: что можно сделать;  

– следственная функция – оценка возможных последствий;  

– инвариативная функция – нахождение окончательной модели;  

– интроспективная функция – наблюдение за реализацией модели;  

– предикативная функция – определение функциональности с точки зрения  

будущего развития.  

Рассмотрим теперь эффекторы, участвующие в истории:  

– эффектор развития – в широком смысле он делает объективную историю;  

– эффектор настоящего – личность при каждой антирефлексии – в узком смысле  

делает явленную историю;  

– эффектор истории – общество делает процессную историю.  

Мы видим, что в процессе истории участвуют не только процессы, которые сами по себе не могут существовать и развиваться. Значит, необходима диалектическая связка процессов с явлениями. Их может быть бесконечно много, значит, не они спускают курок истории, значит, в объект рассмотрения неизбежно попадает диалектическая связка прошлого и будущего. Именно она спускает курок истории, развивая прошлое – через общество – и будущее через личность.  

Если выразится более точно: курок истории спускает процесс связи прошлого и будущего. Для человеческого общества равносильно: процесс связи общества и личности. То есть историю делает личность и общество совместно на паритетных тождественных основаниях. При этом функционируют два вида человеческой памяти: историческая (рефлексивная) и созерцательная (побудительная).  

Что касается государства, то оно должно быть даже не исполнительным механизмом общества, а его координатором, и не наоборот. Нынче же его гипертрофированные функции легко превращаются в источник тоталитаризма и антирефлексии.  

Если проанализировать рекуррентные функции, то становится очевидно, что доминирующее значение выполняет концептивная функция, отражающая смысл будущего поступка, наиболее важна в процессе рефлексии уже потому, что необходимо осмысливать множество факторов, которые могут оказать существенное влияние на ближайшее будущее. Влияние общества (грегарный отбор) входит в функцию связи будущего с общечеловеческими ценностями. Ценностное соответствие обеспечивает аксиологическая функция, хотя она необходимо консервативная (сохраняющая).  

Инструментарий эффектора истории как неформальный должностной статус существования аналогичен тому, каков он у эффектора развития. В роли личности здесь будет выступать общество, вместо рекуррентного поступка – явления – процесс выработки общечеловеческих ценностей. Сложности могут возникать вследствие противоречий общества (как процесса) с государством (как явлением). Субъективность последнего может приводить и часто приводит к отчуждению личностей и антирефлексии, которая может резко исказить саму рефлексию, в результате чего курок истории часто оказывается не в тех, хотя бы и в чистых руках, но в иррациональной форме.  

Целесообразно рассматривать эффекторы развития человечества в связке с субъективными группами, а не с обществом в лице государства. Субъективная группа при таком подходе выражает чистую антропогенную сущность, общество же – нет. Субъективная группа даже в лице личности выражает конечное, а в связи с эффектором человечности – обретает смысл, и как процесс уходит в бесконечное развитие.  

* * *  

Основной инструмент эффектора развития – рефлексия. В общем виде это внешний процесс относительно диалектической связки, но он одновременно служит внутренне-внешнему процессу взаимодействия. От процесса связи рефлексия отличается переменным характером приложения: она «мечется чертенком» от идеального к материальному, связывает и разрыхляет их связку, но главное – она дает эффектору развития замечательную возможность проводить целенаправленные действия. Рефлексия связывает качественно разноплоскостную деятельность, поэтому, вступая в поле действия материального, она сама материализуется, в поле идеального – идеализируется. То есть рефлексия постоянно и непрерывно проводит дивергенцию – конвергенцию, как событий, так и их оценок, предоставляя эффектору развития необходимую историческую информацию.  

При объективном рассмотрении процессы расхождения-схождения истории представляются не зигзагами рефлексии, а двумя процессными потоками, исходящими от «плюсов» диалектической связки. Тогда рефлексия – это субъективное выражение объективного процесса связи, которое обладает характером показательного смысла в виде истинной исторической оценки (процесс поиска идеального приложения субъективного факта). Однако она не становится самоцелью в процессе имитации, как это бывает при простой или слепой вере, а также упрямой необходимости от свободы.  

Всякая связь осуществляется посредством рефлексии. Наличие рефлексии – характеристика присутствия диалектической связки. У каждой структуры имеется собственное «профессиональное» пространство, выходить из которого она не может. Рефлексия это процесс в процессе, отражающий смысл, – процесс связывания (не связи, она более общего вида) в процессе развития. Историческая энергия это большей частью кинетическая энергия, затраченная на рефлексии.  

Рефлексия выступает в качестве некоего «связывателя» истории со всем остальным. Она актуализирует процесс и приобретает характер курка истории. Что это означает? Лишь то, что она служит спусковым механизмом при развитии историй. Но сама по себе рефлексия спустить курок истории не может, поскольку она лишь функциональное образование от чего-то более глубинно фундаментального.  

Рефлексию как эманацию широкого профессионализма использует, как личность (личностные рефлексии при поиске лучшего варианта поступка), так и общество (общественная рефлексия при формировании общечеловеческих ценностей и каузальном воздействии на личность). Однако использует и история (историческая рефлексия при самоорганизации истории и трансформации явленной истории в процессную). Значит, все они спускают этот курок истории?  

Происходит неявное порождение больших изменений малым воздействием – потому что эти изменения объективно уже готовы, а малое воздействие всегда субъективно. Реализация идеи – это всегда прерогатива эффектора. Как малое воздействие входит в процесс? Путем оптимизации связей. Это оптимизация существования – поскольку на это направлено развитие вообще. И здесь вовсе не дело случая! Например: стали реализовать ошибочную идею! В ходе «производства» ошибочность обязательно «всплывает» на поверхность мотива, в результате происходит вынужденная корректировка, требующая трезвой оценки этой идеи – и дальнейшего действия по исправлению неправомочно возникшей ситуации.  

Настоящее как процесс – это процесс трансформации явного настоящего в неявное прошлое. История как явление – исторические события. История как наука – процесс изучения исторических событий, но не как реципрокная связь прошлого, настоящего и будущего, связь осуществляется настоящим в виде рефлексии объективно-субъективного…  

Эффектор истории направляет личность на проведение редукции исторической рефлексивной сложности к единому историческому событию – так те или иные перспективные идеи выливаются в историю. Но в истории обычно остаются крупные события. Почему так? Исторические оценки всегда стремятся увидеть под микроскопически-мелкими событиями процесс, поэтому укрупняет их в ходе эффекторного или иного анализа. Можно ли по крупным событиям увидеть мелкие, вплоть до «процессного» размера? Вот здесь-то и должна работать упомянутая выше редукция исторической сложности, то есть рефлексорный анализ.  

Историю делает человек, используя для этой цели рефлексию. Смысл истории заключается в субъективном развитии объективного процесса, то есть необходимо поддерживать направленность эффектора развития с помощью субъективных действий с использованием рефлексии. Но поддерживать направленность вовсе не означает подчиняться ей – эту направленность необходимо также рефлексировать, что и делает личность каждый раз, когда учитывает общечеловеческие ценности в ходе осмысливания модели действия и даже прошедшего поступка.  

При этом необходимо отметить, что в ходе рефлексий происходят одновременно два процесса: первый – исторический правовой (трансформация процесса в явление), второй – логический формальный. Момент настоящего это одновременно соединение процесса в процесс и процесса в явление – исторического и логического, так что в ходе становления эффектора развития их не разделить, так же как и само событие от его оценки.  

Человек делает явленную историю, общество – процессную, сама история связывает их в единый узел соотношений. То есть делает саму себя в процессе самоорганизации. В этом лежит секрет «исторической одновременности». По аналогии с «культурной одновременностью» Шпенглера, движущие силы которой метафизическими методами так и не удалось раскрыть.  

6. 6. Курок истории, как делается история  

В ходе развития человеческой цивилизации было много кривотолков в отношении вопроса, кто «делает» историю. Основные мнения и их столкновения происходили между сторонниками народных масс (мол, это они делают историю общества) как вершителя истории. Им возражали, – мол, в этой роли выступают выдающиеся личности. Существовали монархические позиции во главе с царями (королями, шахами, ханами и т. д. ) и государством. Наконец, религиозная ветвь ставила во главу угла истории божество.  

Более современная позиция материалистов выдвигает на первый план креативного по натуре человека, который «сам делает свою историю». Кредо некоторых идеалистических направлений как антидихотомия указанных ориентаций заключается в том, что все сущее вершит судьба (идея). Позиции ряда передовых ученых иная – она связана с самоорганизацией (синергетикой), когда история движется сама собой.  

Такое положение дел выглядит несколько удручающим состоянием фрустрации, ведь истина одна, а мнений много. С диалектической точки зрения это вполне объяснимо, поскольку истина это процесс, а явлений (откликов) этого процесса может быть бесконечно много. Чтобы лучше разобраться в ситуации, сложившейся вокруг «затертого всуе» вопроса приоритета и гегемона «делания» истории, созданной вокруг истории, целесообразно вначале просмотреть возможные варианты.  

Вариант 1. Курок истории спускает личность. Положительные черты – личность действительно с помощью рефлексии материализует будущее в явление прошлого (историю? ) Отрицательные черты этого варианта – явления истории это еще «не совсем» история, поскольку действительные исторические события «производит» общество, которое «растрясает» и корректирует явления истории.  

Вариант 2. Курок истории спускает общество (народ). Положительное здесь заключается в том, что общество действительно «производит» процессную историю. Отрицательное – общество не спускает курок истории непосредственно, поскольку оно действует через личностную рефлексию.  

Вариант 3. Курок истории спускает выдающаяся личность. Плюсы варианта – такая личность согласно авторитарной морали действительно ведет за собой массы, которые творят историю. Минусы варианта – одна личность сама по себе историю не может делать.  

Вариант 4. Курок истории спускает божество. Плюсы варианта – божество (объективность, вечность) действительно может делать историю, давая направленность развития. Минусы варианта – само по себе божество не может спустить курок истории – только в аномальной среде, которая, как правило, ее искажает, поскольку условия действия диктует структура этой среды.  

Вариант 5. Курок истории спускает судьба. Плюсы и минусы варианта подобны варианту 4, но с грозными аномалиями от предвзятого идеалистического мировоззрения.  

Вариант 6. Курок истории спускает эффектор развития. Плюсы и минусы подобны варианту 4.  

Вариант 7. Курок истории спускает эффектор настоящего. Положительное варианта – эффектор действительно спускает курок истории. Но через человека, который имманентно готов ассимилировать общечеловеческие ценности. Минусы варианта – эффектор истории не действует сам по себе.  

Вариант 8. Курок истории спускает эффектор истории. Такой вариант не может осуществиться без личности и общества.  

Вариант 9. Курок истории спускает самоорганизация. Качества такого варианта подобны изложенным в варианте 4.  

Таким образом, все замыкается на диалектической связке личность-общество, вернее на процессе их связи. Подобно выглядит вариант диалектической связки прошлое-будущее.  

Эффектор человечности и есть процесс связи духовных помыслов и материальных поступков с эпидемическим распространением эффекторных последействий. Отсюда и нужно исходить, когда мы задаемся вопросом: «Кто спускает курок истории? » Если поступок оказывается недостойным – значит, помыслы были «не те». Должное дихотомическое равновесие: помысел-поступок направляется объективным (эффектор развития) в ходе бесконечной цепи рефлексий, но реализуется субъективно (эффектор истории). В целостном архивиде эффектор человечности функционирует как регулятор, объективно корректируя каждую рефлексию и каждый субъективный поступок. В этом отношении он действительно спускает курок истории.  

История, как и человек, глубоко диалектичны. Чтобы спустить курок истории, необходимы совместные действия объективного и субъективного, личности и общества, прошлого и будущего! Будущее ставит безапелляционное требование: «Надо развиваться», прошлое советует – как развиваться. Первое объективное, второе субъективное. Объективное – это случай, когда необходимо иметь будущее, прошлое отвечает на полилемму: как его иметь. Появляется диалектически сопряженная рекурентность в виде: надо действовать – как действовать? – то есть мы выходим на все тот же зигзаг развития. Осмысливаем прошлое относительно будущего. То есть связываем процесс прошлого с явлениями будущего.  

Чтобы спустить курок истории, надо прежде встать во времени вровень с теми давними событиями, с устойчивыми явлениями и с их обратным отрицательным влиянием на прикладном уровне. Курок истории спускается объективно постоянно и непрерывно, но в связи с субъективным. Это выливается в избранные исторические события – критические явления, которые «заглатывает» эффектор истории. Исторический «выстрел» всегда объективен по форме и субъективен по содержанию.  

* * *  

Часто можно услышать вопрос: «Кто делает историю – отдельные личности или народ? » А может быть что-то или кто-то еще? Такими суждениями мы разрываем диалектическую связку, без которой ничто и никто не могут существовать. Есть еще божество, которое, якобы, может все – все, кроме истории. В средствах массовой информации последнего времени и в учебниках истории чаще всего звучит однозначный ответ, историю делает народ. Так в головы младшего и старшего поколений входит «жупел свободы» в виде обезличенного «народа» как всеобщее неприятие диалектического мировоззрения с его моральным «коварством».  

Более очевидно-корректно суждение, что историю делает тот, кто спускает ее курок и обуславливает или совершает рефлексии. Конечно, в этом отношении – человек оказывается исполнителем истории. Но ведь есть неживая природа, объективное, есть силы, которые ему неподвластны. Что заставляет делать историю? Необходимость неразвития, объективные отборы. История – тот же объективный отбор. Не может же она сама делать себя? Хотя, курок устремлено-вниз спускается в процессе связи субъективного и объективного. Но не как результат действия «логического атомизма» Рассела, поскольку конечные результаты логического не могут существовать как атомы, между ними принципиальная грань, за которой исчезает одно и проявляется другое. Такой «атомизм» равносилен тому, что мы лишаем корневого питания саму идею диалектического историзма.  

Логика отношений всегда носит исторический (объективно-субъективный) характер «источникового начала». Это же касается субъективно-объективной связи. Кто осуществляет эту вожделенную связь? В числе прочего человек, как субъективно-объективное (личность-индивидуумное) образование. Да, он опускает курок, причем непрерывно вне времени и пространства, «замораживая поток времени» (по. А Бергсону), связывая целое и дискретное, а не сводя первое ко второму в виде некоего социального негатива. Но человек спускает курок лишь явленной истории, которую именно он и «делает».  

7. Стратегия развития антропосистем  

Человечество за свою многовековую историю создало множество ура-теорий, моделей и концепций общества, пытаясь проникнуть в тайны социальности и хоть как-то представить свое великое будущее. Мир, общество (да и любая вещь) существует не постольку, поскольку имманентно проявляется (это вторичное свойство) или обладает странно-неказистой имманентной способностью быть, а потому что это целостность. Смысл целостности заключается в непрерывности процесса.  

Это значит, что все многочисленные до бесконечности явленные, приближенные к процессу, оживленно издаваемые многотомными тиражами модели и теории не могут обладать существенной прогностической силой и, зачастую, они лишь уводят людей в тупик мрачной мысли. Так хорошая в процессной идее социальной справедливости марксистская теория в явленном виде предстала утопией.  

Стратегия развития антропосистем должна основываться прежде на достижениях антропологии, в том числе истории как «прикладной антропологии» (по Новалису). Однако, ищущая афористичность нашего мышления, не допускает выравнивания истории с реализмом и социального признания, а выливается в вялую струю субъективной пассивности действий с объективной активностью исторических образов. Эта самодовольственная пословично-примитивное антропотворчество (не позволяет осмысливать историю) выдвигает историю «вперед» в ранге имморального стратегического активатора. Речь идет о тотальных самопринижающих антирефлексиях личности. Такая своего рода метаморфоза приключается с человечеством уже не в первый раз.  

Современные экономические теории тесно связаны с социальным вопросом, с сопряжением частного интереса, с проблемами развития общества и вполне могут считаться социологическими теориями. Сама социология хоть и вышла из недр жизненного пространства общей философии, во многом подпитывалась и подпитывается до сих пор экономическими теориями, хотя это не вполне справедливо. Теории исторического круговорота, равновесия, социального действия, экономический материализм, институционализм, кейнсианство и его современные ответвления, теории конкуренции, конвергенции, неолиберализма, монетаризма, социального управления, либерально-демократические, идей – все они в принципе исторические. Но любая из них, несмотря на залихватскую экспансивность, не охватывает целостность из-за непроцессного (недиалектического) подхода. Назрела крайняя необходимость реализации подходов к диалектическому (читай: историческому) мировоззрению.  

Сравнительно недавно вошел в научный обиход термин «антропосистема». Насколько правильно он отражает суть дела? Понятно, что системный подход – подход явленный, чуждый прогрессирующему развитию. Он не процессный; а социальность требует именно процессного подхода, исходя из концепта, изложенного в достаточных подробностях в предыдущей главе. Нужно понимать под антропосистемой – диалектическую связку человека и общества, а не иерархическую последовательность выдуманных этапов. Если четко обозначить векторы развития, тогда все встает на свои места. Далее мы будем пользоваться этой существующее-удобной терминологией, подразумевая под ней диалектический подход.  

Стратегия развития антропосистем должна предусматривать процесс развития истории. Какое отношение может иметь к этому модная ныне теория идей? Теория идей отнюдь не нова, еще Платон развивал теорию о существовании «бестелесных форм вещей». В современном переложении идеи перевоплощаются (или проецируются) в форму интеллектуальной собственности.  

Новейшая трактовка теории идей коротко привязана к самоорганизации антропосистем (и как неотъемлемое от нее самообразование), которая уже давно развивается под видом истории и недавно полусформировалась как синергетика. Наука ли это? Пока это лишь попытка выйти на прорыв нового мировоззрения из-за крайне низкой деятельностной способности. Критика существующих взглядов синергетики с ее маскирующейся атрибутикой пока много выше откликов самой социальности и историчности.  

Социальная синергетика пока еще только вяло пробивает долгую дорогу в «дюнах» к жизни. Пробьет ли? У нее много сторонников, еще больше противников. Автор уже излагал свои взгляды на социальную синергетику (работа «Чудеса самоорганизации»). В особенности, в противовес были выдвинуты известные самодостаточные мотивы и принципы ее основ в виде постулатов диалектической синергетики. Теория идей и социальная синергетика в качестве социальных перспектив подразумевает информационное (можно сказать: интеллектуальное) общество, формирующееся на основе общества гражданского. При этом должно быть понятно, что стратегия развития антропосистем должна основываться не на этом сугубо компенсаторном за неимением лучшего факторе, а на новом диалектическом мировоззрении, принципы которого изложены ниже.  

7. 1. Теория идей, самоорганизация и самоорганизация антропосистем  

Антропосистема это прежде система взаимоотношений – процесс материально-идеальной связи. Историю обеспечивает объективное развитие этих отношений, но с обязательной корректировкой человеком. Теория идей это прежде теория отношений и связи. Существующая теория самоорганизации антропосистем (согласно Г. Ершовой) основана на законе функциональной асимметрии. Но откуда взялся сам этот закон с его имморальными импульсами? На это упомянутая «теория» пока упорно не отвечает. И не может ответить принципиально-факторно.  

А он вытекает прямым и незабвенным следствием из существующего направленного равновесия! Поэтому «асимметрия как механизм самоорганизации человеческих систем» должна рассматриваться лишь как следствие более фундаментальных законов развития. Прежде всего – в рамках диалектической самоорганизации, которая основана на понимании механизма развития всего архисущего, иначе неминуемо угрожает нравственная девальвация канонов истории. Тогда остается одно – кричать, мол, «история нас ничему не учит…нужны сверхсредства». При таком подходе она и не научит.  

Напомним истины (принципы) диалектической самоорганизации:  

1. Безальтернативность развития (его инвариантность) связана с невозможностью неразвития.  

2. Материальное (феноменальное, явленное, прошлое, конкретное, случайное, дискретное) не может развиваться (связываться) само по себе. Связь с материальными объектами осуществляется через нематериальное (идеальное, настоящее, процессное, непрерывное, бесконечное, закономерное, объективное).  

3. Развитие закрытой (неполяризованной) сущности невозможно, бессмысленно и недостижимо.  

4. Движущей силой развития является неизбежная поляризация (открытость) единой сущности в диалектическую связку материального и идеального (процесса и явления).  

5. Имеет место направленное равновесие материального и идеального – на материализацию по кольцу диалектической связи.  

6. Процесс представляет собой непрерывность (бесконечность, бесконечную структуру, объективное) и характеризуется нелокальностью и вневременностью.  

7. Явление представляет собой материализованный процесс, его мгновение, проявление субъективно-объективного.  

8. «Переход» процесса в явление и обратно происходит непрерывно в виде «связующего» – процесса физического (вакуумного) отбора по схеме: явление 1 – процесс – явление 2 – процесс.  

9. Всякое материальное (вещественное, явленное) может развиваться лишь в связи с процессным.  

10. Процесс и явление объективно тождественны. Процесс «зарождения» и развития их связи (смысл) при поляризации сущности есть траектория развития («странный аттрактор») – нелокальная, негеометрическая и вневременная.  

11. Субъективно связать процесс и явление может лишь диалектическая математика, которой пока не существует.  

Теория самоорганизации антропосистем справедливо считает, что «проблема симметрично-асимметричной организации – имеет прямое отношение и к наиболее сложной познаваемой живой системе – антропосистеме, которая является саморазвивающейся системой». Но это признание звучит под давлением виталитета «самости», которые невозможно рассматривать сам по себе как имманентное образование.  

Еще один важный факт: непрерывность неизбежно направлена (иначе она запинается, прерывается и гибнет) на материализацию. Непрерывность развития поддерживается процессом рефлексии, который безо всяких на то оснований называют самоорганизацией. Но он сам по себе привносит лишь социальную инфантильность. Поскольку оказывается лишен обязательной действенности как непременной функции истории.  

Считается, что везде имеет место казуистская «двоичность мироустройства + третий параметр – среды». На антропосистему, якобы, оказывается двойное действие: первое через мозг – общее устройство, космос… обеспечивающее единый эволюционный путь развития». Второе на уровне составляющих подсистем (этнических, государственных, климатических…) – системоизменяющее переменное. «Артефактно-информационное пространство» всегда носит субъективно-объективный характер. Тогда «сохраняюще-изменяющий принцип развития» будет не что иное как принцип субъективно-объективной связи.  

Считается, что «исторический процесс отражает предлагаемую схему саморазвития антропосистем, логически сочетая не только модели эволюционного процесса, но и регрессивные процессы…» Однако это вовсе не самодовлеющее влияние истории на самоорганизацию – это становление истории в процессе самоорганизации. О синергетическом взаимодействии при этом говорить не вполне корректно, поскольку атрибутивность чужда диалектическому совмещению.  

Поэтому можно сделать простой вывод, что «чудеса» самоорганизации начинаются с того, что открытая система представляется закрытой, то есть только материально-смысловой. При этом отсекаются все внешние связи, да и само развитие оказывается чуждым человечности социальности. Насколько социальна человеческая среда – настолько она способна к экстенсивной самоорганизации.  

Анализируя потоки пытливо-смелых синергетических и постсинергетических мыслей об основах самоорганизации, можно сделать вывод о направленности их развития на диалектизацию, то есть на взаимодействие «нечто» и «ничто», процесса и явления, конечного и бесконечного, объективного и субъективного. Это процесс их связи в единое целое и процесс же одновременного их разделения (поляризации). Однако существующие элементарные модели пока до этого не доходят, уродливо упираясь в стену отчуждения со стороны незнания общего механизма развития, его принципов и концептов.  

В истории нужно искать как приоритетную норму становления диалектическую связь событий с процессом их «омоложения». То есть извилистую историческую траекторию. В социологии – это прасвязь общества с личностью. Исходя из нее, можно замечать и предвидеть направленное равновесие – траекторию развития связки.  

В самоорганизации нужно основополагать связь материи и духа – эта траектория становления закольцована поляризационным воздействием и находится вне времени. Но на нее указывают вехи развития – общечеловеческие ценности. Помимо этого, существуют другие «придорожные указатели», которые существуют помимо общечеловеческих ценностей. Они представляют собой среду обитания (экология + здоровье организма). Общечеловеческие ценности происходят от уравновешивания грегарного и капитального отборов.  

Теоретически единое развитие истории происходит не только за счет объективных отборов истории. Классическая дихотомия: развитие и становление общества представляет из себя все ту же вездесущую диалектическую связку. Первое в ее «составе» – объективное, второе субъективное. Эффектор это объективно необходимое, согласно которому необходима срочная корректировка наличного субъективного. В этом и заключается диалектическая связь, чуждая «имморальной мути».  

Да, историческое направленное становление, в том числе становление жизни – обуславливает связь процесса и явления. Система открыта не только потому, что есть ее связь с внешним миром, а потому что она не только материальная и существует не только сама по себе. Приведем пример. Жизнь определяется не только потенциально содержащейся в материальном геноме «программой» (читай: судьбой). Внешние факторы лишь сдвигают равновесие потоков, это не движущие силы развития. Но матрица подобия есть – это родительские клетки и их структура. Однако они сами когда-то развились. Из чего? Из процесса, и стали именно такими под действием объективных отборов.  

Да, в геноме заложен белок, ДНК как первооснова. Но как совмещается информация с геномом – неизвестная, непонятная картина, и даже без попыток понять ее? Геном как идеально-материальная структура не пускает в свою материальную «часть» никого, только случайные артефакторы могут несколько править-искажать в нем детали, но не основу. Это диалектическая связка уже материального генома с идеальной матрицей, – структуризация идет направленно, аналогично родительской, но со случайными отклонениями в ходе развития.  

Тогда программа направленного биологического пути развития – это обычное взаимодействие случайного и закономерного, о котором мы уже столько говорили. Здесь имеет место самоприменимость, но не такая, как ее понимает синергетика, а самоприменимость развития! Речь идет об исторической памяти, которая необходима для воспроизводства, а значит и развития в целом. Без нее возникает генерализованная аномия, в том числе, к примеру, государственной системы, или геном. Таким он представляется в бытийно-самодвижущемся понимании. Память самоорганизующейся системы – это нечто процессное. В ней хранятся не субъективные феномены, а развивающийся процесс – все направлено в русло развития.  

М. Эйген считает, что «рождение информации не только фиксация в структуре результатов случая». Речь вполне справедливо идет о памяти системы. Но разве может информация вообще создаваться? Она уже объективно-наследственно заложена в процессе развития. Это вовсе не запоминание случайного выбора с последующим ориентирующим его действием, память также нечто сугубо процессное, это процесс усвоения информации.  

Да, в центре всего информационного механизма стоит его величество отбор, он везде одинаков: и в природе, и в обществе, и в осознании.. Но процессам трансформации вещества не присущи свойства создавать или отбирать информацию – направленность развития это исключает, иначе мы снова оказываемся в дикарском плену «внутренних свойств системы». Процесс отбора сцепляет-связывает материальные структуры с информацией (в конечном счете – с идеальным).  

Информация вовсе не производное от отражения атрибутом материи, это более глубоко идущее образование, исходящее из неизбежности ее появления при поляризации сущности и дальнейшего развития диалектической связки – его репрезентативное ядро с респондентами в виде исторических событий.. Принцип информационной самоорганизации оторван от действительности, такая самоорганизация сродни самоорганизации материальной, она появляется при сквозном разрыве развивающейся связке. Чем это чревато, мы уже знаем, и неоднократно-больно испытывали его на себе.  

Применительно к человеческой жизни, несомненно существование двух сфер, возникших благодаря поляризации: материальной и духовной, которые в широком смысле тождественны, а в узком представляют собой связку прерывного и непрерывного, субъективного и объективного. Тождественность этих сфер необходимо понимать в том отношении, что они, как диалектическая связка, неразрывны и могут существовать и развиваться только совместно. Их бессмысленно отрывать друг от друга. В этом, думается, главный изъян современной теории самоорганизации, который чреват прежде «коррозией профессионализма» его»кадрового корпуса».  

Где размещаются движущие силы развития истории? В современной модели общества их просто-напросто нет. Почему? – нет неотъемлемого атрибута ясной парадигмы развития, когда процесс развития непременно-качественно выливается в социально-негативное явление. Интеллектуальная собственность – это средство, в конечном счете, явленного (материального, экономического) ускорения. Тогда как процессное ускорение может существовать лишь на основе массового осознания. Первое усиливает капитальный отбор, второе – грегарный. Нам нужно то и другое, но важно чтобы на основе первого развивалось второе. В противном случае кризис классических форм с его реанимацией либеральных идей переходит в злокачественную форму аномии.  

Интеллектуальная собственность – первооснова общественного развития. Но только в случае морального совмещения ее с объективными требованиями. Почему этого не было раньше? Что такое идея, на которой она основана? Насколько велики ее возможности относительно объективного? Всякий интеллектуальный капитал это прежде добродетель в приветливом лице исторического капитала. Эффективная объективность исторического события + возможная эффективность модели (идеи) совместными усилиями творят чудеса прогресса, в том числе социального. Эффективность исторического события представляется как функция от вероятности редукции плюс трансдукция (модель – срефлексированная идея). Так оказалось, что возложение на разум чрезмерной задачи тотального производства за счет редукции прошлого неизбежно устремилось к своему «помогателю» в виде трансдуцированной истории.  

* * *  

Теория идей это попытка связать «узловые» моменты самоорганизации. Идея это всегда попытка связать сущностные «составляющие» процессной истории явленным воздействием. Самоорганизация это процесс материального становления частных идей развития – развития человека в целостности объективно-субъективного связи. Это примерно-приватный вид общей самоорганизации, о которой уже столько говорилось (смотри работу автора «Чудеса самоорганизации»).  

«Чудеса» самоорганизации происходят там, где процесс подменяется явлениями. Ключевые детерминанты первого кроются в рутинном, но щироко раскинувшемся самообразовании как смысле жизни. Только поэтому современное образование, которое десятилетиями считалось достойным исполнителем воспроизводства человеческих устоев в обществе, оказалось, как это выяснилось в последние годы, у разбитого историей корыта. Но самоорганизация требует своего, а значит нужно вернуть самообразованию процессность, начиная, может быть, с воспитания самих взрослых. Конечно, эта превентивная задача не только самих личностей, а более задача общества, в руках которого находится самый мощный рычаг очеловечивания – грегарный отбор.  

Однако объективное невозможно напрямую применить к личности, поскольку оно вначале должно приобрести черты субъективного (представленного), диалектизироваться, а затем развиваться вместе с объективным в диалектической связке. Как это сделать? Только в виде самообразования. Сложность предотвращения или ликвидации кризисов нарастает в порядковом выражении за счет прогрессирующей запущенности мировоззренческих устоев. Общество должно обеспечить востребованность ценностей, которые в силу превалирования капитального отбора, оказались потерявшими свое истинное значение.  

Так самоорганизация диктует свои условия, направляет нас к самообразованию, к оптимизации объективно направленного развития субъективным диалектическим путем. В приложении к связке личность-общество самоорганизация выступает в качестве самообразования. Самообразование – это не только самоорганизация личности и общества, но и государства. Это необходимо учитывать при выработке любых решений государственной прерогативно-регулирующей политики.  

Увеличение человеческих возможностей и их влияние на духовно-культурное развитие личности обуславливает не информационно-коммуникативная система, как обычно принято считать, а сама духовность личности с определенным равновесием материального и духовного. Нынешнее превентивное разрушение индустриальной эпохи свидетельствует не только о некотором упадке, но и о зарождении новой, пока еще теплящейся жизни.  

Подобный факт вовсе не коррелирует с теорией самоорганизации в нынешней его трактовке. Диалектическая самоорганизация предусматривает прежде направленное равновесие материального и духовного. А оно зависит не только от объективных отборов, но и от самого человека и его действий, поскольку все изменения так или иначе проходят через него и выражаются в его практически-обусловленной деятельности.  

Конструирование гуманитарности в рамках самообразования не относится только лишь к гуманитарной матрице дисциплин, поскольку в физике или математике находится столько же гуманитарности, сколько и в истории. Важна единая связка наук и знания. Современный идеал самообразования должен быть связан вовсе не с дифференциацией профессий, а с интеграцией практик будущего, которую обеспечивает самоорганизация, то есть с трансфессией истории.  

Самоорганизация как трансфессия в виде навигатора – это свидетельство того, как надо усваивать знания, чтобы их потом применить в лучшем свете, – уже подразумевает самообразование, и в этом их диалектическая связь. Самообразование как синоним духовности это образование, основанное на принципах диалектической самоорганизации. Мало знать и прагматически понимать прикладные технологии, нужны мотивы и интерес самой личности, которые всегда кроются в истоках самой самоорганизации, в объективной необходимости развития, которая выливается в субъективный процесс самообразования. Но субъективным он лишь кажется, поскольку всегда связан как с самой личность, так и с обществом, и с объективными факторами развития.  

Активное вхождение в жизнь новейших информационных технологий необходимо предусматривает формирование соответствующей духовности в рамках самоорганизации. Духовность уже подразумевает осмысление и самообразование. Да, постмодернизм и информатизацию общества можно считать в качестве синергетического воздействия на социальное пространство, то есть действие самоорганизации. Но эта самоорганизация должна рассматриваться как диалектическая, то есть как связка технологий и духовности.  

Сущность современной информационной культуры кроется в ее закономерности и в отставании средств ее переработки. Это потенцирует действие объективных средств коррекции действий (прошлого). Самоорганизация как целостность представляет собой бесконечность, а чтобы объять «необъятную» бесконечность, нужно прежде войти в процесс. Для восприятия процесса нужно найти его исконный смысл.  

Субъективно развитие это «череда-лебеда» исторических событий. Объективно развитие это непрерывная, неизбывная траектория, историческая тенденция. Если связать субъективное и объективное, тогда можно «уловить» и историческую необходимость, и исторический процесс как ее становление. То есть можно адекватно-приземленно осмыслить самоорганизацию истории и принять неотложное к действию…  

Механическое связывание объективности с субъективностью, что, собственно, и представляет из себя экзофеномен под названием «коэволюция» вовсе не означает достижение тайн исторического развития. Основная причина тому: развитие диалектической связки не происходит по заранее установленной траектории в некоем статистическом поле активности субъекта или конформно-непознаваемом «объеме» объекта.  

Тогда становится ясным термин «вздохи коэволюции». Становится понятным и то, что каждое историческое событие становится в результате взаимодействия всех четырех объективных отборов с участием структуры Вселенной е ее «темных» сил, человека и всех социальных процессов – в виде «узлов» пересечения и укрупнения масштабов когерентного (коэволюционного) взаимодействия.  

Тогда эти узлы действительно можно называть историческими событиями или «вздохами коэволюции». Они натурально похожи на вздохи, во время которых развитие выплескивает на субъективное обозрение те или иные исторические факты. После такой имитации бурной явленной деятельности организм самоорганизации как бы успокаивается. Однако реалии свидетельствуют об обратном: любая коэволюция это диалектическая операция, в результате которой каждый «вздох» происходит по причине безальтернативности условий, в которые ставит себя система в случае ее явленности.  

Любая теория вынуждена опираться на гипотезы, а не на эмпирические целеполагающие факты, поскольку она принуждена их неизбежно увязывать! Уже поэтому истина «уплывает» как молния в громоотвод?. История связывает события, тем самым процесс коэволюции исчезает из субъективного поля зрения. Что тогда остается? Гипотеза как голый король. Диалектическая самоорганизации рассматривает не факты, а процесс их связи, то есть траекторию развития исторического процесса, вскрывая-высвечивая тем самым исторический смысл.  

Известно, что больше половины добрых мыслей, которые приходят в голову каждому человеку, и которые можно было бы развивать, приходят в такое неурочное время, что их не успеваешь записывать и реализовать. Они теряются, уходят как фокус-покус в историю, неподдержанные коэволюцией. Например. Религия – средство духовного единения – неизбежное явление, а не нечто возникшее из-за боязни перед силами природы. История – также средство духовного единения, избранное и осмысленное. Она сродни религии по смыслу действия.  

Сегодня не подлежит сомнению, что саморазвиваться могут лишь диалектические системы! Именно за счет качественно-количественных взаимодействий, которые представляют собой поляризованную сущность (диполь). Они не могут иначе развиваться и существовать. То есть любая система должна быть сугубо самодостаточной (то есть целостной), тогда она сможет самоорганизовываться и саморазвиваться.  

Известно, что уже существующее кооперативное (когерентное) движение многих элементов исторической среды характеризуются «параметром порядка». Когда такая ловкаческая согласованность исчезает, разрушается сама среда, сфокусированная под «лазером разрушения». Эта согласованность всегда представляет собой процесс. Если среда и система материальны, то такое согласование теряет даже теоретический смысл.  

Реально дело обстоит диаметрально-наоборот: материально-идеальная система управляет параметрами порядка как процессными «эталонами сравнения». Разрушается не гипертрофированная явленным ранжированием среда, а сама система (материальная) – это вздох коэволюции, который порождает историческое событие. Всякое историческое событие отрывается от своей материальной основы, если смотреть на него чисто субъективно. Но оно возрождается в идеализированном виде и далее «правит бал» в виде общечеловеческих ценностей. Призывающих к «правильным» действиям.  

Да, мир, в котором мы мыслим, неотделим от мира, в котором мы живем. Он и есть тот мир, в котором мы живем. Философское отрицание как грозная магнитная аномалия не может стать общей теорией только потому, что оно отрывает мысль с требованием жизни от предмета, который становится тем самым историей. Тогда мысль исчезает, а жизнь останавливается на мезоуровне ее понимания и целеполагания…  

Идея далеко не обязательно должна быть «сногсшибательной» новью. Но она обязаны становиться таковой в ходе ее действия, то есть развиваться в смысловую функцию антропосистем совместно с процессом материализации. Саму антропосистему необходимо понимать как человека в целостности всех его субъективных отношений или объективных тенденций, и субъективно-объективного процесса, то есть как личность, действующую в истории в диалектической связке с обществом, а не как какую-то человеческую систему из набора комплекса неких фантастических элементов.  

Является ли вообще антропосистема системой в бытийном понимании этого слова? Конечно же, нет, если под системой понимать нечто составное, а не процессное. А как тогда можно сочленить и «составить» такие в принципе «несоставляющиеся» вещи, как материальное и идеальное, или субъективное и объективное? Понятно, что эта «система» должна быть глубокофункциональной, процессно-явленной, с принятием превентивного объективно-устойчивого самосохранения.  

Однако в нашем рассмотрении удобно пользоваться термином «антропосистема», понимая под ней не систему как исторически-коррумпированную рефлексию, а диалектическую (историческую) целостность. Тогда и эффекторы следует рассматривать не как нечто застывшее, а как болевой сигнал о неблагополучии развития. Например. Идеосферы обычно считают как «мировые константы», хотя это одновременно и законы объективного развития. А циклоиды – это прохождение прроцесса связи самоорганизации истории по зигзагу развития, а вовсе не что-то циклически повторяющееся. Тогда целесообразность легализации таких понятийно-явленных образований вызывает бурный протест самой рефлексии, на которой они основаны.  

В последнее время стали интенсивно развиваться эффекторы настоящего, которые можно считать, судя по масштабам, корпоративными. Они устремляют человечество к продолжению опережающе-пагубного роста и возвеличивания капитального отбора. При этом происходит местная эксплуатация идей интеллектуальной собственности при явно фальшивой примиренческой установке властьимущих структур.  

Такие идеи должны служить всем, поскольку в корпоративном исполнении они депрессивно мельчают, модели действия на их основе переследуют местнические цели. Творчество вообще должно быть постоянным и непрерывно стимулироваться, что в массовом масштабе может быть лишь в условиях общества. В противном случае обязательны диспропорции социальной структуры. Эффективная целостность модели (идеи) должна обретать силу общества и даже сообщества, то есть носить социетальный характер, давая широкую дорогу самоорганизации истории. К сожалению, развитие творческих идей в последнее время идет в экономически-прикладном направлении с лоббированием приоритетов капитального отбора…  

7. 2. Пути выхода из кризиса исходят из путей входа в него  

Кризисные явления и процессы имели место в истории человечества всегда. Каннибальные оргии эоархеолита, тотемические табу палеолита, экзогамические запреты праобщества, рабовладельческая жестокость, религиозное мракобесие средних веков, монархическое засилье новой истории и тоталитаристские ужасы новейшей истории подтверждают зигзаги развития истории.  

Однако нынешний глобальный кризис качественно отличен от своих предшественников тем, что это вполне узаконенный кризис. Но он узаконен не в соответствии теории объективных циклов цивилизаций Тойнби, а субъективно. Если раньше кризисы были спорадическими, неорганическими, а потому непонятными и непредсказуемо субъективными, то современный глобальный кризис вполне закономерен – он исходил из хода предыдущего развития общества под видом компенсирующей ценностью технологического прогресса с его благами и неизбежным …насилием.  

Подобное предрекалось много раз: и в аду Данте, и в марксистских радикально-революционных учениях, и в библейском страшном суде, и в стихийных экономических кризисах. Это и гибель цивилизации по Тойнби, и экзистенциалистские страдания Хайдеггера, и стремительное развитие маховика технического прогресса и его придатков в лице науки, культуры. Гуманизация общества отставала всегда, как остаточный атавизм, подлежащий безжалостному скальпированию путем бюджетного секвестирования. Кто в этом виноват?  

Как мы уже убедились, курок истории это процесс. Значит, корень зла находится в связи личности с обществом. Главная беда кроется в политическом регулировании социальных процессов, государственном управлении? Или в явственном нежелании дискредитировать наличествующие капитальностремительные ускорения сегодняшнего проходящего с темнотой мысли дня.  

Мы уже убедились, что курок человеческой истории спускает процесс связи личности с обществом. Значит, корень зла в существовании глобального кризиса кроется в отношении каждого из нас к обществу (народу); именно эти отношения всегда были камнем преткновения для позитивного политического регулирования общественных процессов. В условиях, когда государство привносит отторжение личностей – антирефлексию; причем, оно не может иначе, в силу своего узаконенного историческими регалиями бессилия. Здесь напрашивается вывод: политический курс сообщества уже многие годы и века остается неверным. Именно он ведет в тупик.  

Об отношениях государства с обществом написано много. Но до сих пор из этого не был сделан главный вывод: отношения государства как явления и общества как процесса не отвечают требованиям сегодняшнего дня – они антиисторические!  

Если вся беда в отношениях личности и общества, то выход из глобального кризиса может осуществляться, лишь на путях их урегулирования. Кардинальный путь к этому должен лежать на основе принятия новой диалектической парадигмы развития истории при равновысокой готовности к этому, как общества, так и личностей в нем. Кроме этого немаловажную негативную роль в развитии исторического мировоззрения сыграли такие «скрытые», действующие «изнутри» явления и течения как прагматизм.  

А пока продолжается пессимизм антропософии, кризис физики, отрицание исторических закономерностей неокантианства, формализация гносеологических проблем позитивизмом. Воду на мельницу глобального кризиса льют и экономические теории неокейнсианства, мало думающие о личностях. Кроме этого совершенно недостаточно-примитивно развивались историческая социология, философия образования и собственно антропология, что свидетельствует об исчерпанности существующей парадигмы развития. В том числе социального и исторического.  

Говоря о стратегии развития антропосистем, крайне необходимо мыслить более широко, поскольку «антропосистема» не существует сама по себе, без процессной связи с сущим она становится «вещью в себе». Например, в последнее время наблюдается особенно отчетливо-структурно разбаланс (рукотворный дебаланс) между государством и правительством во многих странах. Хотя они представляют собой неразрывную в принципе диалектическую связку.  

Государство стремится к равновесию с личностью, но правительство не может это достойно реализовать. Причина тому вполне казуистическая – субъективный (прагматический) надрыв этой диалектической связки в ущерб развитию «антропосистемы». Помыслы государства оказываются машинально-оторваны от материальной реализации их предстоящим в управленческо-экономических небытиях правительством.  

Возникает вполне правомерное недоумение: куда мы идем? Вопрос далеко не простой, как это может показаться. За последний век мы много поднялись материально, а вот духовное находится – под плачущимся вопросом? Мы говорим о глобализации, констатируя факт ее наличия. Но ее нужно видеть как самоорганизацию – то есть глубже и шире одновременно, и уравновешено. Пока же сама самоорганизация в обществе представлена лишь как материализация, то есть метафизически. Имеет место постоянное, одичавшее от прагматического самодурья, бессилие политики из-за того, что над ней довлеет материальный интерес. Довлеет, но далеко не уравновешивается с надлежащим духовным интересом.  

Мы говорим о глобализации. Но развитие должно идти рядышком, возле своей оптимальной траектории. Капитальный отбор должен быть целостным стремлением уравновешен отбором грегарным. Дело осознания реалий заключается еще в том, что капитальный отбор должен быть саморефлексивным – в этом будет самоорганизация общества и человека, – то есть он должен предусматривать собственное торможение в случае отставания темпов развития грегарного отбора….  

Правители России, к примеру, давно «сломали зубы» на экономике. Почему? – из-за самодовлеющего неучета социального фактора. Аналогичное случалось со многими цивилизациями. Разве можно объяснять качественные изменения в природе исследуемого явления через его же внутренне-имманентные свойства, как это делает синергетика. Этого совершенно недостаточно, если разрывать внешнее и внутренне. Если оторвать экономику от человека – ничего путно-толкового не выйдет, это, казалось бы, понятно.  

Однако это пока воспринимается трудно к действию. Динамические свойства могут быть лишь от обоюдного, то есть внешне-внутреннего взаимодействия. Например, Ленин и Сталин пытались насадить искусственное общество – разве это не глобализм? Что получилось? –это неизбежно приводило к насилию и террору, к тоталитаризму и нищете народных масс. Угроза глобализации заключается в том же «чуде» от превосходства ума над связью историй. Паралич власти и бессилия правительств исходит так же от этого несрефлексированного казуса. Лишь эволюционные (диалектические) пути с существенно малым градиентом изменения полезны в социальном развитии. Возможно, к этому нужно идти, как к выходу из глобального кризиса.  

Разум создает условия для дальнейшего развития и тормозит бреющий разгон капитального отбора. Мы уже сейчас сталкиваемся с чудовищной разницей в уровне жизни различных стран и называем это глобализацией. Многие из нас не обладают достаточной культурой пользования товарами из серии новинок науки и техники, а то и простым телевизором пользоваться не умеем, если исходить из общечеловеческих канонов…  

Личность является носителем социальности совместно с обществом, а социальные группы лишь проводники-посредники интересов. Казалось бы, при таком неказистом квазираскладе стратегия развития общества должна быть основана на приоритете личностного развития. Но на деле оказывается наоборот. Почему так обналичено происходит? Что глубокомысленно теряет при этом человечество?  

Общество в лице государства часто-постоянно забывает о «принципе высшего долга» И. Канта – когда заботится больше о себе, а не о людях, не самообразует их и себя. Все происходит из-за неполноценной замены обществам государством. Но такая замена вполне объективна, проблемы государственности решались веками, но так и не нашли своей «золотой середины». Да, замена объективна, но каждое объективное становится в субъективным исполнении в процессе их совместного развития.  

Именно отсюда вытекает субъективный «глобальный идиотизм», который представляют как глобальный эволюционизм. Государство рубит сук, на котором сидит общество. Что теряет при этом общество? Прежде разум, а потому и процесс связи и развития. Какая здесь может быть стратегия? Пример. Многие мегаполисы задыхаются от непроходимости дорог, запруженными сонмами личных автомобилей. Некоторые власти уже начинают кричать караул. Пытаются вводить «драконовские» меры к автолюбителям. Но разве это те меры, которые требует жизнь? Это ли не «глобальный идиотизм»?  

Нам говорят, что «неопределенность, вызванная глобализмом является неизбежной». Однако мы сами реализуем подобные веяния лжесинергетики, делаем это, подменяя стратегический процесс бессмысленными явлениями. А потом кричим, «спасайся кто может! » При этом важно видеть и то, что постнеклассическая наука не сможет создать единой картины мира, подобно тому, как современная физика – единой картины взаимодействий, – без отчаянного прорыва в новое качество безальтернативного перехода на диалектические позиции. Потому нет до сих пор научной картины мира, что сама наука до сих пор не определена по отношению к личности. Таким образом общество теряет науку как действенный рычаг социализации человека…  

Смысл логики вещей состоит в их связи с образующими их процессами. Вещественные средства человеческого бытия определяются вовсе не на «пересечении различных установок», например, в виде пресловутых корпоративов, а в процессе их связи. Так происходит со-оптимизация траектории субъективно-объективного развития. Это следует понимать не как «культоптимум развития индивидов», а как оптимизацию связи личность-общество.  

В этом глубокомыслии должен заключаться выход из глобального кризиса, в который само себя стадно загнало сообщество. Но и эту возможность теряет общество, так как пока ее стратегия направлена на «глобальный идиотизм». Например, экологические проблемы не решаются, и не будут решаться до тех пор, пока общество ведет политику ужесточения штрафов, а не изменения отношений личности к ним. Ужесточение законов вовсе не приведет к лучшему их исполнению, если сами люди не изменят свое отношение к государству.  

Современная стратегия развития общества основана на экономическом факторе – на безобидно-нужном материальном интересе. Понятно, что условие безопасности функционирования сложных систем во многом зависит от личности (через общество, которое представляет эти системы). Есть опасность превращения и приращения этой «сложности» как набора явлений в процесс разрушения, поскольку иного просто не дано: или вперед – или назад, Остановка запрещена принципом невозможности неразвития. Почему? Если явления не связаны с процессом, они не развиваются, а значит гибнут. Успех любого мало-мальски исторически-кардинального мероприятия должен быть основан на разумно-рефлексивном иммунитете общества.  

Учитывая весь ход исторического процесса, можно непредвзято утверждать, что разум всегда найдет выход из глобализации путем связи личности с обществом. Но разум должен прежде восторжествовать в общей исторической канве совместно с личностями и обществом. Пока же можно поставить открытым текстом вопрос: «Является ли вообще социальная философия философией личности? » Имея в виду неизбежность связки личности с обществом, этот вопрос можно отмести как некорректный – нельзя сопоставлять социум с личностью!  

Однако социальная философия авторитарно-авторитетно определяет квазистратегическое направления развития человечества как недостижимо-утопическое по причине незнания и исторической необученности понятие входа в информационное общество благоденствия. Единство людей, согласно принципу невозможности неразвития, заключается в процессе развития совместно с обществом. Глобализация «пришла» извне – от прагматического интереса, поправшего как ржавый гвоздь историю, а не от «дурного» фатализма процесса развития.  

Стратегия социального развития должна заключаться в самообразовании как способе существования. Снятие вопроса о единстве людей вопросом сведения людей к вещности – равносильно лукавой подмене процесса явлением, о котором уже говорилось. Да, природа человека и человеческого сообщества как самоорганизующихся сущностей неотделима от природы вещей, от их физического качества. Но это происходит только в случае одновременного превращения такой самоорганизации в самообразование связкой социальных отборов.  

Современная социальная философия противостоит абсолютизации физического, но такое противопоставление равносильно попытке противопоставляя соединить несоединимое: рациональное и номинальное, как феномен и ноумен. Разъединить их можно в случае если и рациональное и номинальное представляют собой эпифеномены. А соединить их можно, только связав в диалектическую связку. Иначе они разорваны и по отдельности не могут существовать и развиваться.  

Стандарты современной науки приняты на веру социальной философией, поскольку пока нет негласной информации единой парадигмы развития, и ей просто не от чего оттолкнуться, за неимением более достоверного. Введение в оборот таких понятий бытия как «индивидность» или «траектории действия» относятся к постнеклассической науке с ее широким разбросом мнений. Но и она, хотя отрывается от ортодоксальной науки, но вовсе не стоит на широко-колейных рельсах правильного мироздания. Сборка «элементов социального процесса осуществляется на ходу» – как и все в мире, иначе и невозможно при развитии диалектической связки. Таким образом общество теряет развитие, и даже его смысловые функции «энергообеспечения», так как его стратегия – узаконенность стандартов в качестве репрессивных, а не проспектных мер.  

Современные тенденции расширения самообразования за счет выделения дополнительных элементов его структуры не уравновешивается осознанными интегративными действиями сообщества. Но стратегия развития общества должна предусматривать не расширение видового многообразия самообразования – а его вариативного сужения в процесс! Иначе размывается сама каноническая смысловая основа самообразования и теряется главное – целенаправленность, уравновешивающая материально-духовное равновесие.  

Социальная рефлексия должна сегодня представляться стратегией развития общества. Однако, она сама основана на самообразовании и на самоорганизации. Поэтому неразумно представлять ее «рефлексией коммуникации и совместной деятельности». Это процесс, а учет при рефлексии только лишь внутренних факторов или только внешних факторов без связи их между собой в ходе усвоения и деятельности может приводить и уже приводит к его аварийной остановке или перекосам развития.  

Совершенно не обязательно предсказывать конкретное событие, более важна тенденция, из которой оно вытекает. Отсюда возможна высокая коррелляционная зависимость сродства предсказаний с реальным будущим. Противоречия исторического времени «произрастают» из категорической необходимости субъективации объективного. Будущее это история в динамике, то есть «динамитный» смысл настоящего.  

Будущее невозможно предсказывать субъективно (это бесконечность, процесс, который также постоянно развивается), но можно оценивать тенденционно-объективно, как очевидную направленность. Можно ли говорить о предсказании прошлого? – да, но не все «раскрытие мировых карт» зависит от субъективного.  

Исторический глобализм всегда приводил и приводит к неуклонному кризису идей. В какой связи или соотношении находятся современные глобальный кризис и история? Понятно, что первый произошел из-за игнорирования последнего, поскольку жизненная необходимость когнитивной истории (равновесность социальных отборов) призывает, поднимает и становит дискурс власти. К сожалению, на текущий момент мы не имеем теории развития истории, как и теории связи обществ, которые в диалектической сумме действия должны открыто давать креативную самоорганизацию, в том числе самоорганизацию истории и общества. Идеи в пользу такого «облегченного» решения проблемы глобального кризиса далеко не новы, но до их субъективной реализации пока дело не доходит.  

Кризисные явления человеческой цивилизации «пришли» к нам из процесса развития – из-за его торможения путем искусственно созданного превалирования капитального отбора. В целом, любое отклонение от траектории объективного развития вызывает неизбежное возмущение процесса связи. В ходе непрерывных рефлексий происходит постоянная корректировка бытия (в том числе культуры, социального пространства и исторического процесса) по зигзагу субъективной оптимизации направленности развития относительно объективно заданного. В случае заведомо неадекватных рефлексий неизбежны систематическое отклонения от «курса», что, рано или поздно, приводит к грозящему «тоской» кризису.  

Путь выхода из современного глобального кризиса может исходить только из пути входа в него. То есть: необходимо постепенное ликвидирование отрыва смысла деятельности от объективной направленности развития. Это означает, что нужно, прежде всего, сбалансировать упрямое равновесие материального и духовного.  

Культура как первейший выразитель и очень чувствительный индикатор возмущения социального пространства, совместно с образованием страдают в первую очередь. Почему? Потому что они находятся на «передовой» связи материального с духовным. Именно они готовят будущее, воспроизводя личностно-бастионные устои. Необходимо прадавними долгами вернуть культуру людям. Для этого богатейшие залежи и пласты духовных ценностей должны быть востребованы, прежде всего, обществом, именно оно преследованием собственных прагматических интересов навязала личностям эту невостребованность ценностей истории цивилизации.  

Путь выхода из бездуховности может быть только один – к духовности. Если человечество входило в кризис культуры в направлении от самообразования к созерцательности, то выход из кризисного тупика может происходить лишь в обратном направлении: от созерцательности к самообразованию как смыслу жизни. Отход от ленивой созерцательности необходим. Но как его прямо или косвенно осуществить? Ведь он подразумевает в личности и становление духовности, и уравновешивание его личностных интересов с интересами общественными, и оптимальное равновесие между рефлексией и антирефлексией, и становление самообразование через стимулы, и осознание ее необходимости как смысла жизни.  

Духовность сделала человека выдающейся личностью. Смещение эпицентра человеческого бытия к культуре может вернуть в социальное пространство ее канонически-стратегическую основу, но только в форме познающего, а не самодействующего разума, то есть процесса. А это значит, сама форма социального пространства как процесс должна непрерывно изменяться в правую сторону социализации самой личности. Что такое разум? – он представляет собой бесконечную цепь рефлексий материально-духовного с нацеленностью на оптимальный результат. Познающий разум – это диалог разума с самим собой, саморефлексивное толкование с историей. Подобным образом самообразование человека входит в диалог с возрождающейся культурой.  

Кризис духовности возник много раньше, чем проявились первые признаки наступающего общего кризиса. Он возник во многом из-за того, что человек невменяемо оказался не в состоянии понять себя как существо, постоянно и заново определяющее себя, существо, которое становится само. Оно и является лишь потому, что становится, само себя с объективной помощью сосозидая. Так что во многом достаточно восстановить его равновесие с обществом, чтобы выйти из кризиса, которого в принципе быть не должно. Да, человек становится сам, но почему и под чьим влиянием? Где здесь диалектическая связка, а она должна обязательно быть?  

Если общество своим прагматическим началом сделала человека бездуховным «растением», то человек может вновь обрести себя – только воздействуя на общество духовно, то есть в процессе связи материально-духовной – в совместных действиях. «Самоосуществление человека в его деятельности». Если эта деятельность угнетается, значит нужно убирать грубиянски-душащий гнет, имея в виду создание условий для духовности и самообразования, как ее обязательное «приложение».  

Становление метакультур современности, как интеграционных мегаобразований, связано с включением в процесс и людей, и технологий, и сетей, и отдельных культур. Но главное не в смене вывески, а в смене парадигмы мировоззрения – в связи явлений с процессом и оптимальном равновесие между ними. Нужно ли форсировать становление метакультур? Очевидно, нет, ведь не они обусловили вход в кризис. Но они могут стать альтернативами выхода из него.  

В кризисные или переходные периоды всегда считалось особенно важным знание, осмысливание, и переосмысливание исторического процесса – значит, нужно вернуться к вершинным истокам кризиса. История предполагает будущее, от незнания его – настоящее мертвеет. Необходимо воспроизводить исторический процесс и находить, нащупывать его «скользкую» направленность, выявлять человеческие силы, их живое движение, которое находит лишь частичное выражение в предметах и формах старины.  

Вопросы, кто и как делает историю, должны опережать истолкование вещей? Развитие должно идти в обратном направлении, чем как обычно видится самодовлеющий «исторический процесс»: вначале – сам процесс деятельности людей, а затем уже условия, средства и результаты Мы же пока читаем книгу истории наоборот – в «электронно-искаженном», мерцающем интернетсшибками фальшвиде сам процесс деятельности остался неотраженным в исторических памятниках и исследовании их, а значит остается неявным и непонятным путь выхода из кризиса – как процесс дальнейшего развития.  

7. 3. Активное начало истории  

Активное начало истории обусловлено ее «местонахождением» «между» личностью и обществом. В катастрофическом случае, если история становится пассивной, она остается в «разорвано-явленном виде, не усваивается и не создает будущее.  

Стратегия развития антропосистем не может не основываться на этом непреклонном факте. Нужна смена исторической парадигмы мировоззрения, которую немыслимо разработать и усвоить сразу. По крайней мере, активное начало истории подразумевает активность действий личности. А также разумные действия общества в лице государства, ведущие к уравновешиванию связей с личностями. Характерно, что даже соотнесение личности и общества носит антиисторический характер и не может служить основой ни в социологических, ни даже в экономических теориях. Это равносильно разрыву по диалектической связке живого существа истории.  

С позиции активного начала истории должно рассматриваться общество и личности слитно, хотя бы в виде антропосистемы, как яркой мишени, в которой сама история носит регулирующую функциональную нагрузку. Но активное начало истории подразумевает, за сменой мировоззренческой парадигмы, соответствующие действия в сфере очеловечивания человека. История станет активной лишь в случае внешней активизации, и в этом лежит смысл стратегического развития антропосистем. Это касается всего духовной сферы жизни самой антропосистемы.  

Современная наука рассматривает динамику развития истории в рамках так называемых «теориях исторического процесса». Что касается «исторического процесса», то мы с этим уже разобрались – это бесплодное понятие, надуманное материалистами, апофеоз несостоятельного редукционного подхода к истории. Концепции общества: формационная, модернизационная, цивилизационная и другие – односторонние, крайне «явленные» попытки понять активность истории как некую застывшую вещь, вокруг которой непонятными «кучками» группируется процесс ее изменения. То есть здесь все поставлено с ног на голову. Здраводейственного смысла такие теории не имеют.  

Например. Разве могут быть общечеловеческие ценности неизменными, а культурные комплексы быть истуканами? Разве могут так называемые «формации» развиваться тотально и поступательно? В таком изложении сама история выглядит пассивно-загнивающим болотом, ее активное начало гасится существующим мировоззрением. Ограниченность оценок не позволяет вводить историю в ранг динамически развивающихся структур. Социальную динамику такие теории описать и прогнозировать не в состоянии, тем более функциональные изменения, связанные с трансформацией истории в процессную «форму», равно как и процессы представления и усвоения общечеловеческих ценностей. Это «сусанинский» путь, ведущий от русла социально-продуктивных реформ.  

Когда мы говорим о «проблеме ведущего фактора» в динамике истории, имея в виду некие устойчивые детерминанты, фундаментальные основы системы, это означает путь в тупик, поскольку эти доминанты никогда не станут активными с общечеловеческими ценностями феноменами из-за их мертвой явленности. Где же процесс? Исторический процесс с его психологической заразительностью для личности? Он не может существовать, так же как и эти устойчивые доминанты. В результате проявляется не активное начало истории, а социоцентристские мотивы, что никак невозможно отнести к стратегическим направлениям развития антропосистем.  

Необходимо учитывать, что история не живет сама по себе (и не застывает в «историческом процессе»), она объективирована (например, в социальных технологиях), но она же одновременно субъективирована в лице ее творца (связка личности с обществом). Такая интерпретация динамичной истории позволяет использовать стратегические рычаги развития антропосистем в виде динамических же (рекуррентных) функций, а не как некие застывшие ценности от цивилизационной концепции, беззастенчиво разоряющей и выхолащивающей исторические прерогативы.  

Исторические перспективы вырисовываются из видения траектории развития и тесно связаны с правильной субъективной корректировкой объективного действа. Нельзя зацикливаться на частных эффекторах (экономика) – все они действуют через законы истории и эффекторы развития. Историческая траектория – процессор развития, а не только смысл насущного бытия. Не экономика, а история – основа всей организации общественной жизни. Но она пока дремлет в нас. Культура, мораль, право и другие рычаги очеловечивания – основаны на истории. Есть не только эффекторы развития – ускорители процесса – их связь с законами истории несомненна. Например, «циклоиды взрыва 1917 года» исходят от современного понимания эффекторного анализа, но не синтеза, они есть утопии, однако, и они входят в общую канву развития, а потому чем-то обусловлены?..  

* * *  

Как связать бесконечность явлений, разногласий и мнений в единый процесс формирования будущего? Для этого нужен разумный компромисс? Консенсус? Или, может быть, потребно ввести диктатуру, тоталитаризм? Нет, для этого нужна процессная бесконечность. Процесс развития антропосистем уже должен подразумеваться, только он может привязать все к смыслу существования. Но для этого нужна активная, инициирующая роль процесса в виде истории.  

Однако воинствующий пессимизм прошлого без прогрессистского самоутверждения будущего вооруженным конвоем ведет человечество к кризису. Значит, нужен исторический креативизм. Откуда он может исходить? Только из объективной направленности самой истории на развитие. Оттого-то она и мечется – рефлексируя прошлое с будущим непрерывно и постоянно по зигзагу развития, выискивая наиболее объективно-разумные варианты.  

Такая активная позиция истории понятна – это ее исконно-узаконенная функция: связывать все и вся; но активное начало задается объективным. Да, прошлое симметрично будущему, но это не простая симметрия, а диалектическая антисимметрия. Это вовсе не отражение, так как будущее формируется, становится и реализуется в ходе развития. Оно симметрично прошлому в том отношении, что основу следующего поступка личности или общества в процессном отношении копирует прошлый поступок, с тем, чтобы его, беспощадно и в стороне от недругов, развить.  

Симметрия – свойство обращения через ось инверсии. Это означает, что формирование будущего начинается сразу с появлением процессной истории. В субъективном рассмотрении эта симметрия и обращение ее исчезает. Для того чтобы связать прошлое с будущим, истории приходится быть симметрично-асимметричной (субъективно-объективной, антисимметричной или прошло-будущей). Активность истории проявляется уже в мгновенности процессно-явленных рефлексий.  

Современное историческое косоглазие не замечает активного начала истории, как не замечает и историческую мегаэволюцию осознания, которая выливается в стратегическом плане (это отчетливо видно на рубеже 20 – 21-х веков) в разделение историй на дифференциальную и интегральную истории. Если первая история нам знакома – она выражает бытийное отношении к истории как к прошедшему и отжившему в виде мельчайших субъективных действий, то интегральная история это живой и активный организм, который объединяет эти мелкие события в смысловую функцию действия – стремящегося к новому будущему.  

Здесь нужен функциональный синтез прошлого с будущим, а не соотнесение или вычленение какой-то части истории. Так уживаются между собой объективное и субъективное – в процессе вечного поиска, находящего свое будущее. Так история активно использует свои «начала» в дифференциально-интегральном функциональном синтезе прошлого с будущим. Стратегия развития антропосистем обязана основываться на таком замечательном свойстве, как субъективно-объективном, активном начале истории.  

7. 4. Кризис идей и снова прагматизм  

Множественность различных теорий развития общества вместе с острейшим вопросом будущего человечества свидетельствует о кризисе идей, который постиг мировую науку. Неужели современная цивилизация уйдет в неизвестность, как это уже происходило с другими цивилизациями? Или размашистое движение современного технократического общества сумеет войти в равновесную колею духовности.  

Угроза глобального кризиса есть, прежде всего, следствие кризиса идей и следования неверным псевдосимволам. Эта очевидная аксиома воспринимается многими в штыки, будто при виде угрожающего наступления «варяжского племени». Ведь многим скоробогатенькое будущее служит единственной тихой гаванью в жизни? Но нам более важно понять причины такого вопиющей крутизны кризиса.  

Думается, прежде необходимо указать на существенное нарушение равновесия грегарно-капитального отбора в сторону последнего, вследствие противоречий общества и государства, возникающих, как правило, по причине прагматического характера. Во-вторых, нужно акцентировать внимание на это безмолвное безвластие государственного управления из-за девальвации политической линии в условиях противопоставления материального интереса интересам социальной системы.  

В третьих – это устаревшая мировоззренческая парадигма развития, которая приводила к неадекватным теоретическим попыткам уйти в сторону от объективно- исторического пути. Законы «политического маятника» всегда диктуют крен от ультралиберализма к ультрасоциализму и далее в сторону радикального шовинизма – прямиком на арену преступной игры в исторические «кошки-мышки».  

Некоторые адепты современной прогностики предрекают, что существующая цивилизация обречена. Но если есть вход, значит, должен быть и выход. Иначе получается фатализм, с которым нам совершенно не по пути. Значит, нужны новые прорывные идеи, реализация которых может позволить провернуть процесс гибели цивилизации вспять. Наиболее важная идея – необходимость смены мировоззрения. Пути технического прогресса исчерпали себя. Пришла пора понять, что необходимо отказаться от некоторых удобств, вещей и стереотипов массового осознания – во имя истории и своего хоть мало-мальски прожиточного будущего.  

Однако выработка и усвоение нового мировоззрения не может быть быстрой, на это нужны годы, годы и немалые усилия всего сообщества. А кризис уже не терпит? Налицо цейтнот? Идея оказывается в кризисе на диком рыночном поле брани, в прямом и переносном смыслах-бессмыслиях. Высокие рейтинги социальных институтов отказываются дутыми, а сами эти социальные в принципе образования не могут соперничать с ломовым извозчиком произвола капитального отбора, ведущему прямиком к скоропостижно-глобальному социетальному кризису.  

Другим направлением стратегии развития могло бы стать создание мирового общества – общества планетарной интеграции. Насколько оно реально реализуемо? К сожалению, видятся все те же годы и годы из-за слабости этих новых зародышей-регуляторов. А историческая неопределенность нарастает лавиной. Страны, считающие себя мировыми лидерами, глядят сквозь пальцы на существующие международные организации. Они пока не помеха им в реализации своих прагматических целей, но впереди вечеря… И эта идея оказывается в кризисе.  

Гораздо более реально глядятся меры отхода от прагматизма, как наиболее организованный слой «светлой» сущности Стратегия развития антропосистем подразумевает динамику диалектической связки личность-общество на фоне достаточно разумной политической лояльности. Поэтому основным рычагом в борьбе против кризиса идей может стать то убеждение, что в настоящее время эта связка не развивается, раз допускает глобальный кризис. Почему?  

Благодаря существенному вмешательству в отношения связки государств, которое вместо регулирования и координации занимается силовым управлением. Откуда исходит аномия – роковое бессилие власти. Благодаря субъективистскому государственному управлению, вместо регулирования, многие ценные идеи оказываются нереализованными. Должна работать общественная система, трансляция воли истории, тогда и государственная субъективность не страшна? Пока это лишь свидетельство кризиса идей, кризиса субъективного институционализма.  

Нам продолжают, не уставая, внушать обратное, мол-де: работает система; духовность, личность, попадая в нее, ничего не могут изменить. Тогда нужно говорить о самой системе, она тоже развивается и зависит от каждого. Как становится и развивается бюрократический аппарат (система), его правила, ее духовность? Только как девальвация политической линии. Вся история России – трудный пример невротическтх девиаций от политики, недиалектической связи общества и личности. Мол, исстари иначе было на Западе, потому что там «мелкие государства» и…пространства.  

Где же альтернатива, чтобы подобные мышеловки не приводили к превалированию государственного интереса? Для истории нет разницы: движемся мы назад или вперед. Но это отражается на будущем. Сколько можно наблюдать и анализировать исторических заблуждений, в том числе связи «со временем» действия. Например, прорицания астрологов и экстрасенсов, и тому подобное – не может быть такой связи, исходя из диалектики истории.  

Бессилие власти и преодоление истории – или исторический инфантилизм при наличии рутинного инструмента. Кризис экономический это прежде кризис политический (читай: исторический).  

Кажущееся ускорение развития и стремление цивилизации к гибели – вовсе не имманентный процесс контрдействующей системы, не закономерность развития, а следствие субъективного прагматизма, все более отдаляющего общество от направления объективного развития. Остается сакраментальный вопрос: «Как быть? » Прагматизм это не обязательно стремление к катастрофе. Есть объективный, разумный прагматизм, до которого нам как недорослям еще предстоит добраться и дожить…  

Общество развивает процесс, вне процесса нет развития. Государство должно прежде глядеть в общество, то есть действовать процессно! Эффектор – средство вхождения в процесс. Эффектор истории – это инструмент вхождения в историю и т. д. Оказывается мало субъективного решения для получения эквивалентного продукта общего применения, должна быть объективная сила («темная» энергия? ) для преодолении «критической массы» и ускоренного развития (тенденция развития). Согласованность слоев общества, качественная сложность дает эффект ускорения. При этом важно единодействие целостности!  

* * *  

Кризис идей обычно возникает вследствие неравновесности двух потоков диалектической связи объективного и субъективного и проявляется в эффекте экзофеномена бессилия власти. Почему так происходит? Откуда возникает коллизия личности и общества? От разноплановости объективного и субъективного, конечного и бесконечного – только для того, чтобы их уравнять в правах и соединить воедино.  

Известно, что процесс развивает форму, а явление сохраняет содержание – вот это функциональное уравнение в правах и соединение воедино дифференциального содержания и интегральной формы. Иначе их не объединить даже силой. Иначе они не смогут хоть как-то развиваться. Это и есть кризис идей. Когда творец не знает, поймут ли его, поддержит ли субъективное объективное! Аналогично оказывается: общество развивает, а личность сохраняет. Сохраняет идеи, но не развивает их сама, потому что это уже прерогатива общества.  

Подобной «экзотикой» выглядит сентенция: хаос как процесс развивает, а порядок как явление – сохраняет. Но именно так прослеживается направленность от порядка к хаосу, что так же равносильно кризису идей. Если личность сохраняет свое лицо, то значит, общество не развивает его, значит общечеловеческие ценности, которые оно формирует – не усваиваются личностью. Это ли не кризис идей? К тому же, из-за примитивного прагматизма общества. А это означает бунт антирефлексии – или кризис в обществе – так закольцовывается кризисная связь, исходящая от истории: через общество к личности и наоборот.  

Существует два способа реально-сужденного воздействия на общество. Первый из них – материально-идеальный, когда общество само видит угрозу в антирефлексииных поступках личности и вынужденно на них реагирует. Второе – идеально-материальное, когда самоорганизация истории вынуждена сглаживать отношения личности с обществом и тем самым воздействовать на него. Что тормозит развитие в данном случае? Личность, которая не видит морально-материальное из-за луково-скверного расхождения слов и дел в исполнительстве от бюрократии.  

В условиях современного производства и рынка капиталлодержатель оказывается вовсе не свободен в своем выборе и действиях – он жестко прикован к конъюнктуре и конкуренции и часто бывает до слез не рад капитальному отбору. Мировой капитал его полностью связывает. Это капитальный отбор в действии. Попытки задействовать интеллектуальную собственность в таких условиях обречена на его корпоративный кругозор, а значит недостаточно полное раскрытие возможностей творца, и обеспечение интеллектуальными результатами всего общества или сообщества.  

В начальном периоде использования интеллектуального капитала это может спасти корпорации от пагубности воздействия капитального отбора, но в дальнейшем все уравновешивается, а кризис идей продолжается. На прагматическом поприще капитального отбора он оказывается одиноко-обреченным. В настоящее время отсутствует общая теория интеллектуального капитала, которая могла бы позволить стабильно перекидывать усилия мысли от корпоративных интересов к интересам общественным и даже социальным; именно последние должны являться важным пунктом следования для интеллектуальной собственности.  

Отсутствие приемлемой методологии в теории идей (хотя она в последние годы развивается достаточно интенсивно, но с экономическим уклоном), не позволяет интеллектуальному капиталу распространяться в масштабах сообщества и помогать решать тем самым социальный вопрос. Так человек будущего (творец или сотворец, что равноценно) оказывается будущим в человеке. Разрубить этот гордиев узел интеллектуального капитала, завязанный капитальным отбором – одна из стратегических задач развития антропосистем. Другая не менее стратегически важная задача – искоренение истоков субъективного прагматизма путем уравновешивания капитального отбора грегарным. Это «обременительная» задача современного общества.  

7. 5. Борьба за власть и генерация идей  

Существенно необратимые противоречия между обществом и государством начинаются с внутреннего искажения открытости в отношениях с обществом. «Быть честным перед народом» – главное правило ограждения начала бессилия власти и активизации коррупционной борьбы за власть. Это принцип демократического общества. Борьба за власть может стоить многого, но многим не кончается. Она дурманно отравляет осознание и выливается в соответствующие действия. Взять хотя бы расстрел парламента России в 1993 году или химические атаки оппозиции в Сирии в 2013 году. В первом случае государство в борьбе за власть подмяло под себя народных ставленников, во втором – и говорить нечего: варварство не знает границ и граничит с каннибализмом.  

Борьба за власть – главная причина непроцессности государства. Поэтому так важно устранить бюрократию от… исполнительства, поскольку именно в этом передаточном звене происходит пробуксовывание законов и возрождение антирефлексий личностей. Цивилизованная борьба за власть, например, между партиями мало что меняет в корне ситуации. Главное то, что народные массы не видят существенных изменений при смене власти, в случае прихода той или иной партии. Очевидно, что партии никогда не станут «институтами гражданской самоорганизации», хотя бы из-за того, что они быстро отходят «от народа» (опять же в силу прагматизации самой борьбы) и дискредитируют себя в глазах народных масс из-за несоответствия популистских обещаний и сурово-забывчивых будней реальности. Получается, что и здесь важен принцип «Быть честным перед народом».  

Антирефлексия как социальная неопределенность нарастает снежной лавиной цепной реакции, свидетельство тому угроза глобального кризиса. Подмена общества как процесса государством как явлением всегда чревато разрывом рефлекторной цепи в кругообороте развития. История может просто инфарктно остановиться. Опасность представляет то, что идея необходимости трансформаций (перекос равновесия требует! ) исходит не из потребностей общества, а из реализации силового давления и борьбы за власть с популистскими обещаниями.  

В условиях кризиса государственного управления (даже не государственного регулирования, он первым «приходит» из всех других локальных кризисов) оказывается затруднительным не генерация идей, а их реализация. Может быть, поэтому в мире так много зла и насилия, так много пассивных делоисполнителей и так мало активных борцов-творцов, так много кризисов и мало реальных решений социального вопроса.  

Отсюда можно заключить, что борьба за власть это угроза процессу истории, ее не должно быть? И, тем не менее, она способствует генерации идей, как и любая другая активность, любая борьба за самоутверждения, борьба за жизнь, жаждущая общественной оценки ее идеям. Иное дело, что конкуренции и целенаправленной борьбы за власть не должно быть. Функция власти вовсе не властная, а регулирующая, то есть историческая. Борьба за власть признак слабости самой власти.  

Однако борьба за власть это и самовыражение, самоутверждение – источник идей. Однако при этом должно быть равновесие диалектических потоков: регламент борьбы (общечеловеческие ценности) от общества – и отдача идей от личности. Эти потоки должны быть уравновешены и направлены на развитие истории, развитие вообще. Тогда борьба за власть становится креативным фактором, если он не выходит за рамки, установленные обществом (не государством, поскольку это общечеловеческие ценности). Иначе это карьеризм, коррупция и прочая «ржавчина» социальной истории с соответствующими негативными последствиями.  

В формате государственного регулирования на чиновника, помимо прочего, действуют моральные факторы самовозвеличивания (когда люди идут к нему «на поклон» а он решает их проблемы – что предоставлено должностью, но что он принимает за личностное качество) и материальные – от механического исполнительства. Оба фактора равнонаправленные и не способствуют генерации и развитию идей. Отсюда вытекают стратегические горизонты развития антропосистем, такие как: первое: борьба за историю – отказ от исполнительства, сокращение государственного аппарата в сто и даже в тысячу раз. Второе: генерация идей – создание широкомасштабных условий для этого, а не «тепличное» чудо-взращивание  

Все идеи проходит через историю (передаточное звено» от личности к обществу в круговороте развития) и далее «проскальзывают» через цензуру общества. Причина коррупции и карьеризма – субъективное государственное исполнительство! Борьба за власть в государственном аппарате тем более недопустима!..  

Основная масса госслужащих задействована в непроизводительном исполнительстве (более 99%). они не связывают и не развивают историю, тем более не генерируют идеи. А еще: именно исполнительство локусная и лакомая причина коррупции – итог борьбы за власть в госструктурах.  

Борьба за власть партий и стратов генерирует социальные идеи, более четко выкристаллизовывает общечеловеческие ценности. Но она отделяет личность от генерации идей личностного характера, притупляет его активность, хотя не способствует усвоению все тех же общечеловеческих ценностей, отходит от исполнения из-за популистских мотивов. Отсюда можно сделать вывод: в стратегии развития антропосистем должен включаться отход от межпартийной борьбы путем изменения структур власти – они должны быть свободно- внепартийными.  

Государственное регулирование должно стать процессным, неотделимым от общества. Задача общества не в стимулировании выработки и реализации каких-либо решений, а в том, чтобы эти решения были процессными, способствовали генерации новых идей развития – то есть органически вплетались в канву развития истории.  

Фракционность и борьба за власть неизбежны? Выход не в ротации кадров, а в прозрачности исполнительства, то есть в его технической автоматизации. Не решения от компьютера, а проведение решения через компьютер. Решение производится коллегиально-открыто. Должна работать система, тогда само решение лишь детали – техника. А система это и законы, и… Новое это не «хорошо забытое старое» – это новый субъективный подход к объективному процессу! Отсюда идея – новая реализация имеющихся объективных посылок!  

В теории идей экономисты рассматривают в основном вопросы использования интеллектуальной собственности. Но не рассматривают происхождение и становление их – это вопросы государства? То есть рассматривают идеи только экономические. Почему в современной России не идут демократические реформы? Так как объективные законы истории не учитываются!  

* * *  

Борьба за власть начинается с пренебрежения к грегарному отбору, к общечеловеческим ценностям, с проявления черт прагматизма. В отношении к обществу это граничит с тоталитаризмом как примером искажения истории. Чем хорош грегарный отбор – так это его способностью круто реагировать на каждый случай такого искажения через историю – указывает истории, что произошло нечто из рук вон ненормальное, которое нужно срочно исправлять.  

Борьба за власть находится в тесной связи с генерацией идей, которые при этом мельчают и становятся также прагматически целенаправленными. Создается впечатление, что идеи лучше скупать по всему миру, чем генерировать свои собственные. Нас более интересует вопрос, что выгоднее обществу: скупать идеи на корню (интеллектуальную собственность, «мозги») или самим их выращивать. На этом фоне особенно важен общий интеллектуальный уровень и потенциал народа, который выливается в решение этой стратегической задачи развития антропосистем.  

Интенсификация процессов истории и социальных процессов невозможна без участия политики. Но политику прежде необходимо историческое видение. Стратегическое историческое видение предусматривает участие любого капитала в истории. Самовозрастание – кардинальное стремление любого капитала (а значит и идей) – выражается в борьбе за власть. Здесь никак не обойтись без экономики, которую милует-лелеет любое государство. Плановая экономика всегда рыночная. Но нужно, чтобы планы развивались, а рынок регулировался. Такая взаимосвязь неудивительна, поскольку генерация экономических идей должна переходить в генерацию идей политических и социальных. Это должно входить в стратегии развития антропосистем.  

7. 6. Стратегия истории и бессилие власти  

Стратегия развития антропосистем должна основываться на новом, диалектическом мировоззрении, поскольку существующая парадигма развития уже заводит человечество в тупик разума. Принцип диалектического историзма позволяет решать насущные задачи комплексно, избегая существенных ошибок прошлого, которые привели-приплавили нас к глобальному кризису.  

Итак, необходимо ставить во главу угла тот факт, что истину (историю) «делает» процесс связи общества и личностей. Сразу заметим, что на этом этапе разработки стратегии государство как субъект полностью отсутствует. Кардинальной задачей такой стратегии становится установление должного равновесия грегарно-капитального отбора. Как его достичь? – это уже вопрос тактики. Но генеральный путь один – добиться адекватного представления и усвоения общечеловеческих ценностей. А значит, эта проблема никак не может миновать государственного «управления» (сорегулирования, координации).  

Второе стратегическое направление развития антропосистем видится в разрешении противоречия между государством и обществом. Главный участок борьбы в этом направлении заключается в том, чтобы превратить государство из субъективного явления в объективный процесс. Государственное управление должно трансформироваться в государственное регулирование, координацию процессов, протекающих в обществе. Быть регулятором между обществом и личностью в целях благосостояния и возможностей развития обоих, помогая в этом благодеянии истории. Государство должно координировать мельчайшие субъективные отклонения, немедленно корректируя их, и гасить тем самым социальные возмущения.  

Государственное регулирование должно быть не процессом решений, а решением процессов, да и сами решения должны быть процессными (не революционными и не реформаторскими), то есть связанными с историей. История явленная должна быть «прозрачной» и свободно «переходить-перетекать» в процессную историю, и в таком виде доходить до народа. С помощью государственного регулирования должно корректироваться и развитие собственно антропосистем.  

Третьим узловым моментом стратегии развития антропосистем должно стать снятие антирефлексивных «кандалов» с населения сообщества, с соответствующим повышение активности масс. Здесь можно снова повторить девиз: «Государство должно быть честным перед народом». Только в таком направлении можно достичь исправленного равновесия потоков от общества и от личностей. Историческая эволюция это продолжение эволюции социальной  

Четвертым стратегическим потоком развития антропосистем может стать создание «мировой федерации». Такие предложение с целью борьбы с глобальным кризисом уже были. Но этот заманчивый и перспективный на первый взгляд курс весьма длителен в реализации. Он начался уже почти век тому назад с образования в 1919 году Лиги наций. Однако за этот век заметной глобализации общества так и не произошло. Наоборот, произошла тотализация общественного мнения и его «чрезвычайный» раскол на «цивилизованный Запад» и «варварский Восток». Почему так?  

Очевидно, все дело в продолжении мирового доминирования отдельных стран с соответствующей снобирующей психологией победителя. Так или иначе, но пока и ныне Евросоюз остается во многом номинальной организацией, в силу исторического негативизма и даже нигилизма отдельных социальных структур. А, к примеру, ожидаемый рассвет всемирной торговой организации (ВТО) вообще близится к закату все по той же примитивной причине. Путь четвертого потока стратегического развития антропосистем, казалось бы, наиболее реалистичный и близкий – оказывается тяжелым и долгим.  

Есть пятое стратегическое направление – в виде отторжения бюрократического аппарата государственного управления от исполнительства. В техническом отношении это становится все более осуществимым, в связи с широкими возможностями мировых коммуникационных сетей…  

* * *  

Эффекторы развития, истории и настоящего всегда ведут к уравновешиванию и адекватизации процесса связи материального и идеального в рамках сущего. Например, революция в России 1917-го года переориентировала развитие цивилизации на пути повторения ошибок революционного становления. Она, главным образом, предотвратила становление тоталитарного режима в мировом масштабе. Но почему она вообще произошла досадной промашкой, неизбежна ли была? Конечно же, нет. Причина любой революции кроется вовсе не в «недовольстве масс» или в «неумении править» – а в том, что эффектор истории не был сполна вовлечен в эффектор развития, а потому произошел перекос равновесия процесса развития эффектора человечности. Революция 1917-го года стала эффектором мирового развития. Она показала, как не надо править, но не дала, однако, готовых рецептов, как это предстоит совершать.  

Подобен этому ответ на вопрос: «Почему США не стала мировым «господином» после распада СССР? » Потому что мир увидел в этом эффекторе истории необходимость и неизбежность многополярного мира (монополярный мир неизбежно приводит к субъективному сугубному торможению объективного развития сущего). Так было и во времена «холодной войны», когда нависла угроза превращения материального – в «ничто». Так происходит втуне и нынче, когда многие кричат ужасающий «караул» при виде наступающего глобального кризиса.  

Ж. Сартр, например, рассматривал человека как «бытие, благодаря которому возникает ничто». Но нужно видеть, что это «ничто» вовсе не есть нечто разрушительное – это необходимое для связи и дальнейшего развития. Это связующее в цепи развития: явление – связующее – процесс – связующее – явление. То есть, под «ничто» нужно понимать сознательный процесс связи материального и идеального или прошлого и настоящего в виде эффектора человечности. Бытие может порождать бытие лишь через ничто! Ничто это креативное начало, а не нечто плохое.  

Человек осознательно (объективно-субъективно) выводит себя за пределы материального бытия – в ходе каждой абстракции или рефлексии. В этом заключается механизм действия эффектора человечности и его движущие силы. Однако, почему человеческой реальности «не дано нигилировать массу бытия ей предстоящего»? Потому что человек не отрицает, а связывает, то есть движет развитие этим кажущимся «нигилированием», развитие свое и общества!  

Когда человеческая реальность «отступает по ту сторону ничто», это не означает свободу. Это означает, что материя исчезает. Но она обязательно возрождается в новом обличье, более человечном, чем ранее! В этом заключается смысл эффектора развития. Нигилирование по Ж. Сартру это и есть рефлексия, осмысливание, осознание – процесс связи или эффектор человечности, в конечном счете.  

Сознание может существовать только как осознание в ходе действия эффектора человечности – при каждом совместном нажатии на курок истории. Ж. Сартр разделяет бытие и ничто, в этом его ошибка. Казалось бы, не должно быть разницы между бытием человека и его «свободобытием». Но она реально есть всегда, поскольку «свободобытие» – это процесс, эффектор человечности, а он в принципе не может быть «измерен» бытием. Это вечное стремление к развитию!  

Границы «ничто» как бесконечности находятся в конечном, и наоборот: бытие человека (конечное) находится в его... духовности как бесконечности. Например. Скорость света ограничена 300 тыс. км/сек. Это не кем-то фиксированный предел, а та граница, за которой материя (бытие, или тот же свет как диалектическая связка явленного фотона и процессного электрона) исчезает.  

Материя никогда не существует сама по себе – она исчезает в бесконечности без сосуществующего с ней процесса. Исчезает, поскольку не смогла с ним связаться. Если бы сверхсветовые скорости могли существовать, то это означало бы, что материя при этом также существует. Но это абсурдно, поскольку уже при световой скорости в вакууме материально-материальная связь оказывается разорванной. За обратным барьером квантования наступает идеальность – процесс, явления которого есть материя. 300 тыс. км/сек не потому, что кто-то ограничил, а потому что рано или поздно, уходя в бесконечность, рвется материально-материальная связь – и материя исчезает. Поскольку вакуум это среда, в которой материальное находится в наименее связанном состоянии, скорость материального носителя в нем будет теоретически максимально достижимой…  

История хроносимметрична: субъективное антисимметрично объективному, – во времени зигзагом вдоль тренда (направленности, смысла? ) – столетия сжимаются функционально, что обусловливается законом ускорения истории (второй закон истории). История сходится, будущее расходится, что равняется эффекту хроносимметрии – и составляют единый процесс. В координатах это выглядит как перелом экспоненциальной линии на границе будущего с прошлым.  

У истории нет законов? Если рассматривать ее субъективно, как нечто конкретное, данное, конечное – то да. Но законы истории таковы, что субъективное неизбежно сближается с объективным. Это первый закон истории – асимптотический, то есть дифференциальный.  

Законы истории сродни законам развития. Законы природы и общества – все они субъективно-объективные. Ускорение будущего (активность) вызывает замедление истории (жизни) и наоборот – закон торможения истории (третий закон истории. ). Из связи прошлого с будущим можно вывести четвертый закон истории, а из них практические выводы. Четвертый закон истории – интегральный закон истории – в прототипно-сказочном виде известной пословицы: «Что посеешь, то и пожнешь».  

Целесообразно рассмотреть, насколько полно эти частные законы истории (общий закон – закон развития) охватывают сферы сущего.  

1. Дифференциальный (асимптотический) закон истории выражает тот непреложный факт, что субъективно не может далеко оторваться от объективного. В противном случае начинают упрямо действовать объективные отборы, которые категорически заставляют субъективное сблизиться с жизнью. В процессе развития неизбежной сапой происходит совершенствование качества рефлексий, которые в дальнейшем не позволяют субъективно-объективному разрыву увеличиваться, сливая их в единый дрейф в прямой близости от тренда развития. Это сфера эффектора развития, она полностью перекрывается дифференциальным законом, легко объясняющим причины возникновения кризисов и прочих социальных катастроф.  

2. Закон ускорения истории обусловлен хроносимметрическим эффектом, когда симметричное явление становится и существует совместно с асимметрическим процессом в один и тот же момент времени. Такая хронопланарность выражается тем, что при историческом взгляде на отдаленные эпохи функция их оценки субъективно вырождается, поскольку интерес к таким древним событиям объективно ослабевает. Так что оценке подлежат лишь укрупненные (сжатые) блоки существования этих эпох, что выражается в феномен функционального сжатия веков или в ускорении прохождения истории перед субъективным взглядом. Такое псевдоускорение истории связано с тем, что многие события древности оказываются утерянными навсегда. Но конвергенция истории обуславливает дивергенцию будущего, что для нас более важно, поскольку это позволяет существенно лучше срефлексировать всю будущную сферу сущего.  

3. Закон торможения истории связан с инерционностью субъективного действия. Существование отнюдь не представляет из себя равномерно-поступательный процесс. Оно всегда имеет градиентно-ускоренный характер, тяготеющий к будущему. Собственно, сам механизм рефлексии подталкивает к тому, чтобы история замедлялась (в смысле акселерации будущего). Закон торможения истории целиком охватывает сферу действия эффектора истории и имеет существенное прикладное значение в виде положительного градиента процесса генерации идей.  

4. Интегральный закон истории жестко связывает прошлое с будущим, чем обусловлено активное наступательное действие эффектора настоящего. Закон суммирует эффект исторического воздействия на человечество, он особенно важен при реализации будущных моделей, в том числе прорывных идей.  

Стратегическое направление – это разумное поддерживание субъективно-объективного равновесия в антропосистеме. Траектория стратегического развития должна совпадать с его смыслом, то есть по ходу развития общества субъективное должно оперативно корректироваться объективным – и наоборот. Средством и сродством такого регулирования должна стать история, хотя бы в виде «замученной веками» национальной идеи, которая отражает и учитывает все интересы троицы: личность – общество – история.  

Национальная идея должна, прежде всего, увлекать за собой духовность личности и культурные течения общества. Что касается политических партий, то законы должны проводить их в жизнь, а не наоборот, регламентируя и предотвращая малейшие проявления прагматического характера. Здесь проявляется новая для нас функция истории – превентивная, которая носит общеобязательный характер, в противном случае наступает уже знакомый нам общественно-негативный дебаланс социальных равновесий.  

В этом же направлении должны действовать частные законы истории, которые неявны в субъективном отношении, но имеют субъективно-объективный характер, а значит, обладают способность предвидеть – в том числе стратегические планы развития антропосистем. В любом случае законы это не просто выражение воли правящего класса – это алгоритм процесса развития общества, который предлагает история. Он предусматривает в ходе своего действия некоторые стратегические контрольные точки, по которым он субъективно фиксируется и оценивается с целью возможной корректировки стратегической траектории развития антропосистем.  

8. Проблема настоящего – в прошлом  

8. 1. Связь времен и процессов: явление – процесс связи – процесс развития  

«У прошлого вообще нет времени» – такое утверждение можно сделать, если считать прошлое застывшим явлением. Так или иначе, но связь времен неизбежно происходит с участием прошлого.  

Необратимость истории не имеет никакого отношения к растягиванию ее во времени, –это время, как субъективный барьер, пытается примерить харизму объективного. Парадокс становления пространства и времени заключается в том, что может существовать бесконечное множество пространств и соответствующих времен, но становится в этой полифуркации лишь один вариант – исторический, то есть соответствующий направленно-равновесному процессу связи материального и идеального. Ни Кант, ни Гаусс, ни Эйлер не смогли решить проблему времени, исходя из априорного пространства (без диалектической математики).  

Априорность истории связана со временем, но не с действием. При задействовании последнего становится очевидной историческая процессность, с которой времени не по пути, но сам этот путь еще предстоит пройти, чтобы мировоззрение стало адекватным как событиям, так и процессу.  

Шпенглер считал: «Все законы суть квантитативные взаимосвязи». Количество – одиозный символ явленности, как временщика мироздания. Вокруг времени – это «таинственной субстанции» – всегда разгоралось много споров. Целесообразно считать, что время это спутник (маркер) процесса. Какого процесса? Как мы уже знаем, процесс сам по себе не существует – он есть свидетельство диалектической связки.  

Тогда развитие – это процесс существования диалектической связки. Отсюда можно сделать не совсем обычное заключение: сколько в мире существует процессов – столько же должно быть и времен им соответствующим. Более того, сами процессы могут изменяться, так что и время должно будет (и есть) меняться. Так процесс релятивистского ускорения обязательно связан с замедлением времени.  

Мы уже знаем, что историю «делает» диалектическая связка общество – личность (более верно, процесс их связи). В данном случае диалектическая связка выступает как процесс развития. На процесс развития действуют (собственно, обуславливают его) одновременно четыре объективных отбора. Это так же процессы, объективно направленные, только исходящие извне. Поэтому им также должны соответствовать четыре времени, «сопровождающие в них определенные связки (маркеры субъективного воздействия на процесс). Это действительно так. Например, естественному отбору соответствует так называемое «биологическое» время, физическому отбору – вакуумное (объективное или абсолютное) время. В социальной истории можно выделить, по крайней мере, четыре «разновидности» времени:  

– объективно направленное время (соответствует физическому отбору);  

– объективно прожитое время (соответствует биологическому времени  

естественного отбора);  

– субъективное идеальное время (соответствует грегарному отбору);  

-субъективное реальное время (соответствует грегарно-капитальному  

отбору).  

Объективно-направленное время человек сугубо не улавливает, он лишь может следить за ним по явлениям, разделенным субъективным временем. Например, мы не может не расти в детстве. Но мы не ощущаем, как именно мы растем. Мы только отмечаем иногда, свершившееся изменение как становление, проистекшие за какой-то промежуток времени, например, за лето мы выросли на два сантиметра и потяжелели на полтора килограмма.  

Объективно-прожитое время это время процессное, оно соответствует физиологическим изменением. Например, мы знаем, что активность печени наступает в два часа ночи – и так постоянно. Мы также не можем почувствовать это процессное время и судим о нем лишь в косвенных масштабах, соотнося явления этого процесса.  

Субъективное идеальное время это время декретное. Оно соответствует по часам грегарному отбору, то есть это не совсем то время, которое показывают наши часы, оно разнонаправленное, то есть не имеет стрелы времени. А имеет вид зигзага нашего духовного развития под действием усвоения общечеловеческих ценностей.  

Наконец, время субъективное реальное – это наше релятивное время, которое показывают часы на Земле. Его мы хорошо знаем, но знаем о нем далеко не все. Не знаем, что оно обусловлено нашей земной гравитацией, так что, даже поднявшись на небольшую гору, наши часы уже будут отставать на очень небольшие дольки секунды. Аналогично, спустившись в шахту, ход времени будет ускоряться. Конечно, эти изменения до того несущественны и неуловимы, что их никто не замечает, но они принципиально различны. Так же, как мы не замечаем, когда вместо процесса поменяем его явлением, а бесконечность – бесконечным приближением к ней.  

Словом, чем меньше воздействие гравитации, тем менее вещь явленна. Тем быстрее для нее идет время, вплоть до того, что в черных дырах, где гравитация очень большая, время буквально «раздавливается ей, вместе с самой вещью, которая перестает существовать. И это все исторические процессы! Такие изменения времени просто не рассматриваются только потому, что согласно существующей парадигме развития объективные процессы нечисто подменены субъективными явлениями!  

Помимо этих времен можно выделить другие, относящиеся к процессам напрямую, но не связанные с социальным фактором. Это такие, например, как – релятивистские времена (макрогравитационные): планетарные, звездные, галактические. метагалактические и другие времена. Однако они имеют малый интерес в социальных рассмотрениях, но могут давать определенный познавательно-универсализующий интерес.  

Вместе с тем, необходимо рассматривать миры и процессы, соответствующие этим временам. Так, диалектика рассматривает мир диалектических связок, их развитие, процессы. Монолектика оперирует с миром «холодно-ледяным», застывшим, метафизическим (подобно нынешним научным рассмотрениям, в том числе социальным, когда рассматривается «исторический процесс», а не процесс истории), материалистический или идеалистический. Аналектика рассматривает мир сущности без его развития (гипотетический). Триалектика рассматривает мир троиц и триплетов (почти как библейская троица) – нечто божественное и непонятное.  

Тетралектика живет в мире квадруполей – поверхностно поляризованных диполей – мир ускорений истории – сгущение времени. Так связь времен и процессов осуществляется по уже известной еам универсальной как мир схеме: явление 1 – процесс связи – процесс развития – явление 2.  

Вопрос связи времени – основной в философии. Это связь конечного и бесконечного, ничто не может быть без этой связи. Вечное всегда конечно. И наоборот. Историческое может быть сравниваемо лишь в будущем. Но оно не может быть только объективное, хотя как процесс оно принципиально и категорично объективно – но в виде «вещи в себе». Время не парадокс и не тайна, это маркер процесса связи прошлого и будущего в ходе развития, который проявляется нам фрагментами – историческими событиями.  

В своем развитии процесс истории «идет» против времени. Время прямое и обратное обусловлено двумя потоками процесса развития. Мир существует, мы оживляем мир. Будущее оживляем, давая ему время, отрывая его от процесса. Два потока времени – при равновесии настает торжество настоящего мига; без времени картинка оказывается « мертвой водой». Как мы выравниваем потоки времен? Связывая их в субъективно-объективную «коновязь», с помощью которой и сами движемся на лошадях истории, и время урезониваем-понимаем, улавливаем.  

Мы сами участники диалектической связки со времен мироздания. Процесс развития подстегивает нас, мы – его, а время лишь отражает наши отношения, оно лишь маркер настоящего. Время включено субъективно – в направлении на материализацию. Время включено объективно – это рождение, становление. Время выключено объективно – происходит катастрофа, смерть. Время выключено субъективно – «рождается» мгновение, явление, пространство без времени. Смысл времени лежит в необходимости субъективного «перехода» от непрерывности к дискретности, от бесконечности к конкретному.  

Прошлое растворяется в будущем настолько, насколько оно развивает будущее. Где будущее? Объективное будущее идет от прошлого, субъективно обусловлено. Изменяя поляризацию диалектической связки прошлое-будущее, идеи влияют на субъективное будущее.  

Курок истории косвенно спускает опосредованное прошлое, но в направлении объективного развития. Говорят, «переходящее в прошлое событие теряет предикаты» – значит, это уже не само событие, а его след. Какая разница? Событие можно оживить, а его след – фотография, отпечаток, которая в лучшем случае фиксирует живое. Так сущность проблем настоящего – выливается в неизбежную неадекватность поступков и помыслов из-за двойственности истории…  

* * *  

Законы истории проявляются закономерностями, которые устанавливаются в процессе исследования того или иного события или факта. Закон это процесс, закономерность – явление, связанное с этим процессом. Невозможность управления историей диктует прямую невозможность управления социальными процессами в субъективном плане – только потому, управление само по себе становит обязательное метафизическое насилие, а не диалектическое регулирование. Если закон как процесс не имеет ни времени, ни пространства действия, то закономерность рождается субъективно в определенном отведенном месте и во времени, то есть в связи времен и процессов, которая в схематичном виде выглядит как: закономерность – процесс связи – закон.  

Можно задаться вопросом, где находятся внутренние силы истории. Они в ее бесконечных анналах и конечных фракталах (событиях). Отсюда исходит органическая связь времен и процессов. Если считать проблему человека вообще как загадку истории, то нельзя не заметить эффективную событийность истории – как в изучении настоящего. Но как сама история изучает его? Так, что «некоторые свойства настоящего исчезают, не оставляя своих следов», то есть они «растворяются во времени». Но остается вопрос: куда они так лихо уходят? Конечно, в процессную историю.  

Можно ли в таком случае «восстановить темподесинированные свойства» (растворенные во времени) событий? Что вообще из себя представляет такое «растворении»? исчезает ли след во времени? Поскольку время и процессы связаны между собой аннигиляционно (взаимоисключающе), не существуют непосредственно совместно, но, тем не менее, представляют собой опосредованную диалектическую связку, то можно с уверенностью считать: бесследно исчезают лишь случайные события, которые чужды общему процессу рефлексии.  

Рефлексия сама по себе отметает их – выносит мусором из истории, и при трансформации историй они уже не участвуют. Субъективность истории имеет исподволь выраженный методологический характер. Но при существующем метафизическом мировоззрении наивно ожидать от истории «субъективности, соответствующей объективности». Всякий историк пишет историю! То есть связывает заново ее анналы и фракталы, времена и процессы.  

8. 2. Проблема прошлого  

Основная проблема прошлого лежит в плоскости его материализации в будущее. Это не означает, что в связи с этим возникает проблема будущего, – оно продолжает становится в любом казусе-случае. Дело в его качестве и в возможности его прогнозирования. К сожалению, существующие теории будущего (в том числе наиболее «модная» на сегодняшний день «теория информационного общества», пока в концептуальном виде) могут выявить серьезные изъяны, связанные с ущербным недиалистическим восприятием прошлого.  

Прасимволом культуры следует считать не шпенглеровский «способ протяженности», а уважительное отношение к собственному прошлому. Если рассматривать этот вопрос детально, то становится отчетливо-понятно, что эта проблема вообще даже не прошлого, а, как это ни парадоксально, – настоящего. Именно настоящее тормозит развитие прошлого в будущее. Причины тому были уже описаны и рассмотрены достаточно подробно: искажение рефлексии (общественной и личной) из-за неравнозначной подмены процессного общества явленным государством.  

Однако отсюда же возникает обратная проблема – проблема настоящего, которая лежит глубоко в … прошлом! Разве мы не обращаемся за помощью при решении повседневных задач бытия к прошлому опыту? Это происходит постоянно-тавтологически. А если этот опыт искажен объективно самим обществом или субъективным государством, – тогда на этот, даже наш личный опыт, накладывается существенный отпечаток лиха, влияя тем самым на насущное настоящее. Как ругать себя, что при выработке определенной модели поступка мы этого не учли? А этого и не учтешь, это нужно видеть и понимать, и в этом находится согласие с собой.  

Мы коснулись здесь личностной психологии, поэтому необходимо заметить, что согласие с самим собой идет изнутри, а не снаружи, когда, например, в «удачный день» влияние общества и государства совпало с Вашей моделью.  

Проблема прошлого нависает над настоящим, аналогично: проблема явленной истории зависит от истории процессной. Настоящее (явленное) вершит человек (вершить-то вершит, но как терминальный эффектор – исполнитель). Чтобы настоящее было адекватно задуманному, никак не обойти общество, даже «по кривой». Тогда выходит, что общество как вершитель прошлого и создает проблему настоящего. В этом заключается сам принцип социальной диалектики, поскольку именно процесс связи личности и общества совместно с ними спускает курок истории!  

Проблема прошлого – это социально-наболевшая давнишняя проблема. Она во многом связана с исторической памятью общества, которая, подобно личности, раздвоена на память рефлексивную и память созерцательную. Соотношение (более верно: направленное равновесие) двух потоков общественной исторической памяти постоянно меняется в ходе решения вопросов или выбора лучших вариантов со стороны государственного регулирования, зависит от конъюнктуры исторического «рынка», от субъективизма исполнителей. Именно здесь кроется личина причин проблемы настоящего. Так же, как и корни ее решения.  

* * *  

Проблемы прошлого, несомненно, проникают в будущее путем неформального взаимодействия. И когда будущее реализуется в настоящем, последнее «усваивает» эти проблемы прошлого. У нас в школе, к примеру, не учат истории. Истории вообще как модификации замещения, не говоря уже об истории жизни или логике дискурса. А ведь есть еще история культуры, философии, которые удручающе немногие изучают даже в высших учебных заведениях. Но нигде, к великому сожалению, не учат истории… Почему мы снова и снова наступаем на те же грабли, попадаемся в волчью ловушку капитального отбора? Без знания истории в действиях никакое самопознание (и саморефлексии) невозможны, а саморефлексии в результате оказывается искаженной.  

Прошлое (историзм) в процессе связи с будущим – уже находится в диалектической связке с ним, а будущее вполне обусловлено объективной направленностью этой связки, хотя включает в себя некоторый элемент случайного (субъективного воздействия). Без знания истории, более того, без знания ее диалектики проблема прошлого переходит в проблему будущего и настоящего, как следствие общепринятых ориентиров. Историческое – процесс формирования предмета или вещи, в том числе человека и личности, да и самого общества со всеми ее институтами? Но это неверное утверждение, поскольку это отнюдь не процесс, который развивает.  

Историческое – результат развития связи прошлое-будущее в режиме комплиментарности. То есть оно находится вне предмета, поскольку он представляет собой лишь явление, которое не может развиваться само по себе. А без прошлого – социальность прыжком исчезает в истории. Остаются лишь безликие события как явленность – застывшая и мертвая от невостребованности действия. Еще Чаадаев говорил: «Прошлое уже нам неподвластно, но будущее зависит от нас».  

Как будущее может быть зависимым от человека, если прошлое оказывается эвентуально проблематичным? Значит, будущее зависит не только от нас, а более – от самого прошлого. В таком случае, как и куда приходит и уходит настоящее? Не зная прошлого, мы не узнаем и настоящего, которое приходит в прошлое и уходит в будущее. Существуют ли исторические события сами по себе? Нет, их кто-то должен «запустить»? Кто? Личность? Нет, она запускает лишь отрешенно-забытое прошлое. Последнее запускает историческое событие, историю. Проблема прошлого это проблема нашего явленного мировоззрения, которое не видит соринку в своем глазу – не видит, что проблема настоящего (глобальный кризис, социальное напряжение в том числе) функционально необходима и обусловлена – исходит из прошлого, которое мы не желаем знать.  

8. 3. Настоящее – время – будущее  

Настоящее отражает ход времени истории, будущее – ход исторического времени. То есть настоящее связано с процессом времени, а будущее со временем явленным, субъективным. Это и немудрено, поскольку окончательная «отделка» будущего исторического события остается за личностью, за субъективной оценкой и корректировкой его, а будущее (будущая явленная история) находится в процессе моделирования – оно должно далее материализоваться. Тогда имеет место объективное существование или субъективное время. Получается, что настоящее связано с будущим через время? Но это время лишь маркер течения куда более важных процессов конвергенции – кристаллизации по крупицам настоящего – процесса будущего как когнитивного образца.  

Одновременно идет обратным ходом дивергенция этого процесса как социализирующая функция в множество поступков настоящего. Конвергенция к будущему проходит через объективное время, дивергенция будущего к настоящему – через субъективное время… Такова диалектическая связь исторических потоков как эталонов существования.  

Узловая точка «перегиба» конвергенции настоящего в дивергенцию будущего – это процесс рефлексии, который, собственно, рождает это будущее, сначала в моделях, а затем в действиях. Далее эта реальность конституируется настоящим в ранжированный событийный ряд социально взаимодействующих структур. Трибуна исторических воззвания всегда сочетается с непреднамеренным таинством их трансформаций.  

Как мы уже знаем, рефлексия опирается как на историческую (рефлексивную) память, так и на личностный опыт (созерцательную историческую память). Рефлексивная память – процессная – несет в себе кулуарно-затейливую память общества в виде общечеловеческих ценностей. Созерцательная память представляет собой явленную историю. Вместе они составляют имплицитно-познавательную память.  

Собственно конвергенция настоящего начинается сразу после «попадания» его в историю. Поскольку в явленную историю проникают не поступки целиком, а развитие процесса его совершения в субъективном времени, то тот или иной поступок всегда имеет определенные временные интервалы, в течение которых он происходит (существует). Границы такого временного интервала определяет начало и конец последующей рефлексии.  

Необходимо отметить, что рефлексия происходит-становится бесконечным процессом объективности, но осмысливается субъективно – явлениями (особенно при оценке моделей и поиске вариантов). То есть рефлексия, которая всегда связывает процесс с бесконечностью, может быть лишь субъективно-объективным выражением «руководящего» принципа неизбежности временной поляризации.  

Дивергенция будущего «начинается» с построения первичной модели будущего поступка как ядра концепта и заканчивается множеством вариантов моделей поступка и рефлексии, прецессирующих вокруг него с целью возможной оптимизации, относящихся, как к данному поступку, так и самим действиям. Но фактическое действие это уже процесс, который вобрал в себя многие варианты (результат дивергенции) и есть собственно настоящее.  

Так замыкается временной круг цепи: настоящее – будущее. Время, завтрачиваемое на оценку моделей и поиска лучшего варианта, может быть продолжительным, с изменчивыми и вариативными хроноконтурами. Тогда как само действие – процесс – сугубо вневременное образование. Собственно, вся история как процесс неподвластна времени – говоря иноязычно-афористично, подобно Монтеню: «человек пожирает будущее прошлое в настоящем».  

Фракталы истории субъективны. Но только ли субъективность позволяет им связываться с будущим? Например, правомерен вопрос: почему атомы одного изотопа одинаковы, равны? Равны ли? Только с субъективного «кондачка», который замыкается лишь на настоящем. При этом можно глубокоумно говорить о квантовании, об энтропийном барьере и прочих чудотворных приобретениях цивилизации. Но квантование чего и почему? Энергии? За счет чего? За счет объективного будущего. А квантование истории? Диалектически это выглядит как квантование связи! Своего рода парадокс деформализации связи.  

История как процесс неизбежно связана со структурой (исторические события, фракталы, следы и пр. ). Но структура это тот же необъятный временем процесс, а в процессе все непрерывно и одинаково. Поэтому с будущим связывается не история (прошлое) как таковая, а ее структурные элементы, которые так же существуют. Они одинаковы в процессе своего существования! Поскольку они не просто частицы (явления), а всегда связка явление-процесс.  

Вся беда исторической редукции в том, что, делая акцент на интуицию и могущество разума, раскладывая «по полочкам» саму историю, мы рвем ее процесс, искажаем и деформируем его внутренние пружины. Сразу встает сакраментальный, но неказисто-беспомощный вопрос: как быть? Вся эта делимость-неделимость не стоит рассмотрения, поскольку нельзя оторвать явления от процесса. Можно разделить кирпич на куски, но при этом он будет оторван от процесса существования. При этом исчезает всякое время, впадая в собственное несамостоятельное небытие.  

Субъективного в чистом виде нет, и не может быть. Есть процесс грубого «пожирания» настоящего, есть историческое событие (субъективное) – но это уже не будущее. Важно его предвидеть в прошлом и реализовать желаемое в настоящем. Так проваливается ставка акцентирования интуитивного беспредела. Оказывается странным, что просто не существует границы между прошлым и будущим. Будущее как поток (процесс) постоянно надвигается на нас объективно, чтобы мы могли субъективно корректировать развитие. Определено ли будущее прошлым? И да, и нет, а не только «или-или». Определено ли прошлое будущим? Прошлое то же изменяется (субъективно) – то есть то же: и да и нет! Настоящее не обуславливает прошлое напрямую! Само время это атрибут онтологического характера осознания и мышления.  

* * *  

Философия истории – это философия процесса развития, которая в свою очередь предстает перед нами как фоновый процесс связи прошлого и будущего, а не только анализ или редукция прошедшего, как доныне считается в научных кругах. Выходит, что история сама в «живой» перспективе болеет временем и пространством, так же как будущее болеет отсутствием смысла. Таким образом, смысл избитого в научных кругах парадокса времени заключается в настоящем, то есть непременно связан с действием как с живой целостностью.  

В новейшее время становится модным помпезное эзотерическое течение мысли, которое не может действительно связать историю с действительностью, а основывается на вымыслах и новомодных изобретениях от прагматизма. В обиход вошли пресловутые ясновидящие и прорицатели разных мастей и рангов. Предсказывают ли они будущее? Связывают ли они будущее с прошлым и настоящим?  

Наивно полагать, что без учета действия частных законов истории, особенно дифференциального, можно предсказать развитие самой истории. Можно ли вообще предсказывать будущее? Серьезные ученые отрицают такую возможность уже потому, что такие предсказания основываются на гадании как стохастическом выборе из бесконечного числа явленностей в обход самого процесса развития или, не связываясь с ним в принципе. Всякое предсказание обязательно имеет определенные социальные пределы, которые не позволяют им уходить далеко (даже по временным рамкам) от реалий современности. Далеко-древнее предсказание становится неинтересным даже самим прорицателям.  

Диалектика соглашается с таким селективным мнением ученых, но предусматривает очевидную возможность предсказания будущего (как процесс) – как концептуализацию на основе знания и учета законов истории. Такие концепты выглядят как направленность, как тенденция, как объективная основа, вокруг которой прецессирует субъективное случайное. То есть, можно, по крайней мере «нащупать» траекторию развития будущего, исходя из его связки с прошлым, используя некий властный ресурс.  

Но нас больше интересует вопрос другого плана: можно ли предсказывать …настоящее? Конечно можно, если находиться с ним рядом, то есть, приблизившись вплотную к этому процессу, исходя из норм общей реципрокности. Но при этом «касании» истины возникает бесконечное множество точек зрения, так как настоящее это процесс – процесс реализации будущего. Необходимо слить эту бесконечность в единую целостность, что возможно только в случае учета прошлого. Тогда бесконечность явлений настоящего сама конвергируется, благодаря объективной направленности на развитие, в процесс истории, так что прошлое можно всегда развернуть-подвинуть (редуцировать) в настоящее? А это уже весьма специфическая реципрокность под названием конкурентность.  

Так или иначе, но совершенно отчетливо видна теснейшая функциональная зависимость между прошлым, настоящим и будущим. Тем более что некоторые проницательные ученые, артикулируя собственное научное понимание, уже предсказывали, что «будущее конструируется на фундаменте прошлого и настоящего».  

В этом отношении хочется лишь добавить, что оно не «конструируется», а развивается вместе с этим фундаментом, что принципиально отлично и важно, поскольку всякое историческое относится к будущему (логическому) как явление к процессу. Само будущее выражает процесс внутри предмета или вещи. Что же в таком интересном случае коммуникативной рациональности представляет из себя будущее? Явление прошлого или процесс настоящего? Ни то, ни другое. Что же тогда развивается? Прошлое? Развивается во времени диалектическая связка прошлого с будущим.  

8. 4. Самость истории  

Под «самостью» истории можно понимать ее способность к самовыражению, которая заключается в ее проявлении в общественном сознании в качестве общечеловеческих ценностей, а вовсе не какую-нибудь конформистскую платформу. Самостоятельность истории при этом ни у кого не вызывает сомнения, поскольку она явно не зависит от человека или общества. Объективный ход ее подтверждает направленность «спутника» истории, такого как время. Попробуйте остановить время? Да и историю не остановить.  

Особенности истории заключаются и в ее объективной направленности. Без исторического обращения как солидаризующего взаимодействия не обходится ни одна рефлексия, ни один наш шаг. Понятно, что без истории существование не возможно, она и есть «само высочество» – существование. Существование истории прямо связано с существованием как развитием, поскольку она осуществляет связь (с помощью универсального инструмента в виде рефлексии) настоящего, прошлого и будущего через партикулярные социетальные обстоятельства.  

Собственно, через историю в нас входит поток всей жизни – это динамическое начало «цветения» нашей жизни. К сожалению, мы действительно не выбираем истории, как и самих себя, это она нас выбирает как объективная направленность нашего развития, существования и становления. История это двигатель прогресса внешне-внутреннего сгорания, – как только мы касаемся ее, она дает-иррадиирует нам позитивную микросреду – побудительные мотивы к дальнейшему развитию.  

«Тайный» механизм истории (самость) заключается в ее неизбежной диалектической раздвоенности. Когда мы берем какой-либо исторический факт – он неизбежно выливается в процесс действия, даже если это изначально был некоторый возмущающий среду клик («глюк»). Берем процесс – он материализуется в факт. Так исторический отбор прошлого определяет настоящее. Однако главной характеристикой исключительно-избранной самости истории следует считать ее самоорганизацию. Самоорганизация истории как процесс – в ее связи с явлениями (кликами, фактами и событиями). Рассмотрим подробнее как происходит такая самоорганизация.  

История движется по кругу развития самостоятельным и самодовлеющим потоком. Мы субъективно выражаем (субъективируем) из нее явления (поступки) и сами же их затем объективируем. Поэтому мы не можем без нее обходиться? – больше нам не от чего отталкиваться. Зачем нужно такое взаимодействие? Ведь чтобы существовать, нужна диалектическая связка, но вовсе не как форма сговора.  

Чтобы связаться (влиться в нее) – необходимо воздействие на процесс истории. История – это внешнее сопровождение процесса развития диалектической связки – поляризация сущности. Именно внешний эффект, отпечаток, след, который затем самоорганизуется в процесс внешнего развития (вне человека и общества, чувственного мира). Или процесс внутренней связи – он выступает в виде самости истории.  

Процесс истории – это процесс становления исторического, его самоорганизация (Aufhebung). Но этими же качествами обладают объективные отборы. Выходит, что история это и есть самый настоящий объективный отбор, обладающий определенной самостоятельностью и лишенный всяческого теневого лоббирования чьих-то интересов. Ей характерно владение самостью, как «ритуальное» соблюдение объективных правил и собственных законов, которые не она сама придумала.  

Тогда можно с достаточно убедительной вероятность заключить: становление это процесс трансформации явленной истории (прошлое от материального) в историю процессную (настоящее от идеального) – и наоборот. Самость истории в виде объективных отборов – основной двигатель развития. Исторический отбор в макромире движет-обеспечивает структуризацию (материализацию). Исторический отбор в живой природе обуславливает вполне законную «неимпортируемую» эволюцию. Социальные исторические отборы есть локомотивы прогресса человечества, в основе которой заложена самоорганизация истории, то есть ее самость.  

Да, история существует и живет своей жизнью, правда, закамуфлированной для непосвященных или не желающих у нее учиться. Расхожее в устах свойство «быть» для того или иного исторического события – это значит «существовать». Это свойство неформальной проявляемости, а само существование – актуализация кода этой проявляемости. Фактически существование – это действование, то есть процесс!  

Существование исторического факта это тенденция к развитию, а не только проявление истории или способности связываться с ней. Существование – процесс непрерывного развития сущности. В случае исторического события его существование – это процесс развития человеческого сообщества. Почему оно как реальная система стремится к устойчивости? Потому что оно связано с процессом. Сам процесс существования и есть его устойчивость. Однако это «стремиться» – лишь мысленный квазиотрыв общества от процесса существования. Это звучит абсурдно-дико, как и разрыв между прошлым, настоящим и будущим.  

Почему история вовсе не равна сумме исторических событий? Потому что эти события вырваны из коренного процесса связи и развития. Куда в таком случае «уходит» ничто, которое образуется при «растворении исторического события во времени»? Ведь оно, так или иначе, проявляется, значит, существует, хотя бы в неявном виде фрагментально интитуционализированных псевдокомпонентов. Корректно ли его отметать?  

Известные первичное и вторичное исторические осознания ориентируют свои «обязанности» партикулярным образом: первичное акцентирует проявления эффектора настоящего, а вторичное – их неявные концепты и тенденции. Первое – событийное, направленное на прошлое, второе – процессное, направленное на будущее. Можно отметить еще третичное историческое осознание – оно производит синтез, то есть настоящее из сонмы скученных рефлексий.  

* * *  

Самость истории как особенно-характерное самостоятельное образование вытекает из его субъективно-объективного характера. Более того, самость подразумевает процесс связи с «несамостями», поскольку лишь на фоне относительного (связи) может возникать процесс абсолютизации. Но это не выглядит неким патримониальным господством или даже не «опекунством старшего». Любая конформная система носит обязательный субъективно-объективный характер, а значит, обладает замечательным свойством самоорганизации, которая свидетельствует о преемственности – что настоящее и будущее формируется на основе прошлого.  

Подобным образом выглядит самость личности, которая также носит субъективно-объективный характер в виде «Я – для себя» и «Я – для других». Самоорганизация личности также проистекает в виде направленного развития, основанного на самоорганизации прошлого, хотя она стимулирует экспансию последнего в виде стремления войти в процесс. Вообще, самоорганизация некоего образования – вернейший признак его самости.  

Проблема будущего кроется отнюдь не в невозможности его предугадать, а в трудности раскрытия прошлого, исходя из его исконного смысла. Смысл истории, как уже говорилось, заключается в связывании субъективного действия и объективной направленности такого действия. Но он сам развивается вместе с историей. А ее цель – формировать и реализовывать будущее, то есть развивать общество совместно с личностью. Мало «увидеть» будущее – его нужно обязательно реализовать. Поскольку в ходе реализации его моделей неизбежны отклонения субъективистского толка, которые вытекают из основы субъективно-объективного взаимодействия. Только такая двоичная схема организации усилий способна к формированию чего-то нового.  

Наше прошлое всегда оценивается с точки зрения настоящего. Иного не дано нам в составе субъективно-объективной связки. Мы не можем выпрыгнуть из себя и охватить четырехмерность процесса, поэтому вынуждены ограничиваться концептуальностями – приближением субъективного в отношении объективного. Обычно считается, что «причинное отношение означает предсказуемость». Таким образом, процесс истории предсказывает явление в виде будущего и настоящего поступка!  

Такова диалектика и самость истории. Она как ничто в мире действенно влияет на обращение и становление, как процесс связи, прошлого и будущего. Но процесс вовсе не является целью, подобной «яблоку Телля» того или иного события, смысл процесса в изменении (более верно: в развитии), поскольку он с явлением находится в диалектической связке. Тогда «причинность есть свойство…следствия? », а это означает свойство самого процесса – в нем нет и не может быть ни причины, ни следствия. И это входит в феномен-ноумен самости истории с его огромным потенциалом вариативности.  

В таком случае: реален ли процесс вообще? Или реально лишь его следствие? Процесс всегда как реален, так и нереален, как реально-нереальна сама история. Вообще, самость возникает в эксклюзивном случае, если термин «причинно-следственная связь» считать сугубо-грубо некорректным выражением. Но тогда следует говорить о причинно-следственном равновесии, бросающем вызов однобоким суждениям современности. Это действительно так – в реальности мы всегда имеем дело в равновесными структурами, «паутиной связи», будь то предметы в Универсуме или общество в окружении личностей, то есть субъективно-объективное – непременно равновесное в своих взаимосвязанных позициях.  

Самость истории находится именно в таком равновесии, когда прошлое оказывается в настоящем или будущем, а будущее в прошлом. Но не как нечто потенциальное или имманентное, а как становящееся в ходе этого развитие с соответствующими эрозиями старовременных образов и взращиванием новоставленных структур. Поскольку оно происходит обязательно с взаимосвязанными коррекциями как одного, так и другого, то неизбежно одно стареет, а другое молодеет – вместе они выражают стройновоздвигнутую целостную ставленность.  

Смысл такой формулировки самости заключается в субъективном восприятии объективного – явленном восприятии процессного. В диалектическом отношении будущее тождественно настоящему и прошлому (это единый целостный поток) – их невозможно разорвать, но и невозможно субъективным взглядом связать воедино, поэтому происходит такое кажущееся, но неизбежное соотнесение. Диалектика вообще не сторонник каких-либо соотнесений, но в данном случае иного не дано. Так закон как процесс обуславливает закономерности, которые мы можем наблюдать, а сама закономерность – явление повторения прошлого в субъективном выражении. То есть его омертвение в виде субъективно-ситуационной идентичности. Законы истории требуют «оживления» событий и фактов, тогда будет раскрываться-красоваться самость истории – этого уникального процесса.  

8. 5. Объективность в субъективном?  

Узловой момент истории – «точка трансформации» истории явленной в историю процессную. Исторический факт «растворяется» в процессе своего существования, поскольку он как явление не может существовать сам по себе (иначе это «вещь в себе» или «абсолютная идея»). Так субъективность встречается и связывается с объективностью.  

Возможна ли трансформация явления в процесс в виде механического перехода через какую-то грань? Конечно нет, это функциональная трансформация субъективного в объективное, исходя из особенностей и однополярности человеческого восприятия. Явление и процесс качественно отличны и лежат в различных плоскостях существования. Там, где существует явление – там нет процесса – и наоборот. Почему так? Потому что они тождественны в диалектической связке. Если они находились бы вместе в одной плоскости – то это было бы уже или два процесс, или два явления – такое рассмотрение, понятно, не может существовать и развиваться, согласно канонам базовых установок.  

Развивается не вещь (прошлое) в «широком массиве тем», а наше отношение к ней. Развивается прямая связь этой вещи с тенденциями развития, то есть прошлого с будущим. Наше отношение (настоящее) влияет как на прошлое, так и на настоящее. Более верно: наше влияние на процесс развития, поскольку прошлое и будущее тождественны в развитии (это диалектическая связка). Пафос такого нетривиального подхода кроется в необходимости достижения эквилибриума, а в случае категорической и функциональной разноплановости рассматриваемых аргументов – иного не дано, здесь обычной связью не обойдешься.  

Подобное можно представить математически: когда аргумент как ценностное содержание исчезает из зоны оперирования, тогда возникает его функция (направленность оперирования). Однако лишено основания противное утверждение, что объективное уже заложено в субъективном контексте (хотя бы как тенденция) – и наоборот. Дело в том, что субъективный оператор сам создает такую деланно-становящуюся тенденцию – совместно с независимым объективным (трендом от объективных отборов) он развивает ее как тенденцию реальную (подобно ведет себя зигзаг развития, когда субъективное прецессирует возле объективного в качестве диалектической связки – и совместно они вырабатывают должно-положенную (скорректированную субъективным) направленность. Детально вопросы таких качественно разнородных «переходов» были рассмотрены в работе автора «Диалектика связи».  

Применительно к истории необходимо отметить, что исторический факт (то, что оценено личностью) или историческое событие (то, что оценено обществом или государством в его выражении) уходит в небытие (растворяется в истории) сразу после действия настоящего, без какого-либо последействия, поскольку оно явление (мгновение истории), напрочь лишенное поэтому социально-окрашенного контекста.  

Такой процесс означает, что состоялась его связь с процессом, структурой, в которую он влился для своего существования. Из этой структуры, по мере надобности, исторический факт (вернее его идеальный след, но не отражение! ) с помощью памяти может извлекаться (конечно, в некотором диалектическом приближении к этому истинному факту). С ним могут производиться различные операции. Например, политический анализ воспроизводит формально-легалистское понимание на основе акторских кликов с использованием исторической дативности.  

Однако этого факта в истинном исполнении уже нет, «квадратура круга» осталась неисчисленной, субъективность его исчезла, как исчезает некий материальный объект или вещь в зоне аккреции черной дыры под действием чудовищной силы гравитации. Исчезает, чтобы возникнуть в другом месте и в другом нацело обновленном обличии. Объективность при этом, однако, остается, и она продолжает свой дальнейший ход развития совместно-реципрокно с другими явлениями. Эта объективность позволяет с некоторой долей диалектической погрешности (от действия диалектического историзма относительно истины) оценивать этот факт и пользоваться им в дальнейших рефлексиях с существенной точностью воспроизведения (развития) суперрациональности.  

Историческая память общества оперирует процессной (объективной) историей, поэтому проблема индивидуальных предпочтений не «возрождается Фениксом летучим». Возникает интересный вопрос: насколько адекватен первичному историческому событию его процессно воспроизведенный след? Здесь все зависит от качества оценки-редукции со стороны общества. С одной стороны, общество заинтересовано объективно оценивать исторические события, чтобы на этой основе вырабатывать адекватные модели будущего в лице общечеловеческих ценностей.  

С другой стороны – оно не может достаточно точно (истинно) их воспроизвести. Виной тому (а может удачей? ) могут быть технические затруднения (отсутствие архивных данных, неизбежные летописные недостатки или объективные отклонения, связанные с субъективно объективной трансформацией явления в процесс, поскольку часть исторической информации неизбежно теряется из-за неполноты явленного приближения к процессу), так и субъективные причины, связанные с отношениями общество-личность (действие пресловутого «политического курса»).  

Так или иначе, искажение исторических фактов и событий чрезвычайно распространенная картина, она может быть существенной – с точностью до наоборот. Так объективное искажает субъективное, хотя при достаточно адекватном равновесии общество-личность воспроизведение исторической целостности существенно корректное. Это не последствия бихевиористических напевов суммирования сущностей и откликов в утилитарных версиях – это вполне законоположенная субъективно-объективное развитие с обязательным наличием акторов прецизионного социального контекста.  

Наиболее ценная характеристика субъективной информации получается при объективировании нескольких исторических фактов, произошедших в непосредственной временной близости друг относительно друга (целесообразно рассмотрение с минимальным видимо-возможным временным разрывом). Тогда может вырисовываться и анализироваться направленность кажущегося развития процесса в виде тренда мгновенных изменений при корректировке личностью того или иного поступка.  

Такая временная развертка субъективного санкционированно носит процессный характер и во многом может прояснять смысл данного поступка (факта, события) или их серий – как траекторию развития псевдопроцесса, который имеет существенную прогностическую силу. Такой смысл может иметь существенные прогностические возможности. Так субъективное «прячет» свои намерения коллективного актора – так объективное старается их находить. Так явленный нарратив «переходит» в исторический дискурс.  

История это «вещь в себе», которую можно лишь аппроксимировать по явлениям. В этом необходимость рационализации истории. Третья индивидная революция конца 20-го – начала 21-го веков – распространение идеи интеллектуальной собственности. При этом первая революция – начало эры (античная), вторая – машинная перетурбация, третья – интенсификация социального прогресса как кризис экстенсивной социальности.  

* * *  

Мудрость от современной истории гласит: «Чтобы познать нечто – нужно видеть ничто»! Но история это не только процесс связи прошлого и будущего (субъективного и объективного), она, помимо прочего, включает-вводит в себя обязательное действие, то есть настоящее – как реализацию будущего, с замыканием исторического круга. Далее начинается новый зигзаг рефлексий и так далее с соответствующим размежеванием явленных позиций. Зигзаг развития этой связи осуществляет настоящее, а траектория этого зигзага дает смысл самого мироздания. Так объективное проявляет субъективное – и даже наоборот: субъективное вливается в объективный процесс.  

Процесс оптимизации процесса прошлого (связь с будущим) можно прекрасно характеризовать в главных тезисах-терминах современной синергетики – как «аттрактор истории», к которому стремится настоящее и будущее, а также все поступки личности и события общества. Кроме того, в неживой природе таким же образом все структуры и природные рефлексии стремятся к своему аттрактору – в виде… хаоса.  

Однако для проявления объективного в субъективном выражении необходимо «построение систематизированной картины исторической ситуации», то есть необходимо юрисдически видеть историю в объективном процессе. Тогда закон истории становится тенденцией проявления закономерностей, субъективные проявления которых мы наблюдаем повсеместно на каждом шагу; эти проявления исследуют ученые, строя на их основе теории, гипотезы, концепции, стараясь восстановить по закономерностям сам закон как эквилибриус прошлого и будущего.  

Однако многие исследователи в настоящее время продолжают упорно следовать заявлениям, что-де, «законов истории не существует». Может быть и не существует, если считать субъективное кредо инвариантностью. Но существуют их проявления, спонтанно-мгновенно изменяющиеся. Сами законы истории субъективным взглядом не охватить. Законы истории действуют постоянно и непрерывно неким культурным фильтром, хотя бы в виде объективных отборов. Если мы не замечаем даже этого – значит плохо ищем объективное в субъективном!  

8. 6. Откуда проблема настоящего – из прошлого  

Проблемы настоящего могут иметь как объективную, так и субъективную этиологию. Хотя и те и другие происходят из прошлого как дистрибутивные последствия. Причин тому может быть несколько. Например: ошибки рефлексии из-за недоучета прошлого, дефекты реализации прошлого, дефекты рефлексии, неадекватность процессной истории, ошибки явленного прошлого, ошибки корректировки моделей, плохая субъективация (существенные отклонения от объективной направленности), перекос явленно-процессного равновесия, дефекты развития диалектической связки (отсутствие развития объективного или субъективного) – и другие. Все они влияют коренным образом на альтернативные возможности и, соответственно, предсказательные способности.  

Рассмотрим некоторые из них. Так, ошибки рефлексии происходят главным образом вследствие заведомого искажения истины исторического явления из-за внешнего воздействия общества (государства). Такие ошибки обязательно дают возмущенные модели, которые могут во многом отходить от статистически должной траектории. В результате поступок носит искаженный характер и при рефлексии его трудно бывает установить: как нужно действовать, чтобы оптимизировать первичный поступок (факт) в рамках выбора различных вариантов действия.  

Дефекты реализации прошлого несут в себе существенные девиации, вследствие субъективистского начала государственного управления. Такие дефекты приводят к узакониванию лжеобщечеловеческих ценностей – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такие дефекты трудно-чистописанно исправляются, поскольку носят систематический – законный характер – и поддерживаются властными структурами. В результате развиваются процессы антирефлексии народных масс и искажения качества грегарного отбора, которые способствуют проявлению бессилия власти.  

Дефекты рефлексии обычно носят статистический (стереотипный) характер. Они проявляются уже на стадии создания и оценки первичных моделей действия, а потому приводят к непредсказуемым последствиям, прежде всего к таким эффектам как псеводоантирефлексия. При этом казалось бы, действия общества и государства приводят к вполне адекватным общечеловеческим ценностям. Однако личность их усваивает однобоко. В результате чего действия получают достаточные возмущения от объективного тренда развития, чтобы их существенно исказить. Личность недостаточно усваивает такие общечеловеческие ценности, равновесие общество – личность смещается обычно в сторону преобладания капитального отбора и тоталитарного ответного реагирования со стороны властных структур. Так возникают социальные кризисы.  

Неадекватность процессной истории связана с недостаточной воспроизводимостью исторической информации, заложенной в явленной истории. Причинно тому может быть субъективное государственное регулирование. Так или иначе, но последствия сказываются очень быстро. Личности начинают поступать неадекватно истинным историческим событиям и начинает казаться, что история «ничему не учит».  

Ошибки явленного прошлого несут всегда отпечаток прежних недоброкачественных рефлексий и соответствующих моделей действия. Они обычно приводят к преждевременному запуску действия эффекторов будущего и поспешным несоответствиям этим действиям. Эффектор действия оказывается возмущенным. В результате чего развиваются антирефлексионные процессы и противоречия личность – общество (государство). Личности редко бывают довольны действиями государства, это неизбежно, но ошибки явленного прошлого – это явные оценочные просчеты предыдущих действия со стороны общества.  

Ошибки корректировки моделей зачастую связаны с недостаточностью использования исторической информации. Они напрямую зависят от степени очеловечивания личности со стороны общества. Причиной тому могут быть дефекты грегарного отбора (воспитания и образования). Как следствие, они приводят к необратимым изменениям в психологии личности – так может сформироваться психология не победителя, а преступника или, например, алкоголика или наркомана. Так или иначе, социальный вопрос в таком случае решается с немалым трудом.  

Плохая субъективация поступка личности может характеризовать ее как небрежное, наплевательское отношение к обществу, вследствие закоренелых антирефлексий прошлого. Результатом этого служит дальнейшее развитие антирефлексорных процессов со стороны личности (или общества в случае бессилия власти). Так или иначе, противоречия личность-общество при этом только усиливаются. Становится необходимым поиск новых идей и действий. Чаще всего это приводит к тоталитаризации общества.  

Перекос явленно – сущностного равновесия обычно происходит в условиях отчуждения личности, когда она теряет веру в свое будущее и в смысл собственного существования. Серьезные элементы потери смысла жизни отмечались в сообществе шестидесятых годов двадцатого века Франклом. Подобные недостатки обычно приводят к изменениям в психике личностей и неадекватным действиям с их стороны. Такой перекос граничит с патологическими процессами апперцепции личности и приводит к усилению социальной напряженности в обществе, в случае, если они принимают массовый характер.  

Дефекты развития диалектической связки личность-общество связаны с эффектами торможения развития общества или личностей. Во всяком случае страдает процесс их совместного развития. Объективное начало продолжает «тащить» за собой общество или личность. А они, зачастую, не могут адекватно реагировать на такие действия.  

В результате теряется вера в дальнейшее счастливое будущее. Такие дефекты характерны для пожилых граждан, действия которых существенно заторможены субъективными возрастными изменениями. Но они могут прогрессировать и у части молодого поколения в условиях, когда общество недостаточно предоставляет возможности для адекватного развития их способностей. Такие дефекты обычно тормозят-разрыхляют творческое развитие личностей. В отношении общества подобное происходит в случае недостаточного развития экономики, когда в условиях жесткой капитальной конкуренции происходит «утечка умов» из общества.  

Х. Гадамер подразумевает «языковый смысл» человеческого обособления от природы. Но такой смысл явно принижен, поскольку гораздо «шире» выглядит смысл осознания, смысл связи, смысл процессной необходимости. Символическая система связи человека и общества оказывается лишь инструментом осуществления такой необходимости, инструментом спускания курка истории эффектором человечности.  

Другие исследователи «человеческих душ», например, Э. Кассирер, наоборот, считает, что «физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека». Но связанность этих, казалось бы, полюсов, неизбежна, иначе нет процесса развития, поскольку артесимволы рушатся сами по себе без связи с реальностью.  

Очевидно, что далеко не всякая абстракция (символ) может стать целостностью, поскольку она для этого должна прежде обрести смысл в человеческой голове – и далее материализоваться в поступок. Абстракция это инструмент для вхождения в процесс, инструмент обретения процессности, то есть осознания. Вместе с творчеством это движущие силы эффектора человечности.  

Как часто нам вместо целого «подсовывают» частное, вместо процесса – набор явлений. Если идти дальше, то всякий символ в ходе осознания (осмысливания, эффектора человечности) обретает вид смысла; то есть процесса, который связывает материальное и идеальное. Однако это еще не означает, что курок истории уже спущен, поскольку эффектор человечности неизбежно развивает всякий смысл. – так что поступок не обязательно будет соответствовать смыслу первоначальному. В этом отношении действие эффектора человечности в связи с эффектором истории имеет особенно ценное значение.  

История не может быть ни материалистической, ни идеалистической, так как это процесс, а процесс может существовать только с явлениями – с явлениями будущего. «Альтернативный процесс»? Есть ли он? Процесс един! Всяческое ослабление ресурсной базы в виде определенных трансформационных издержек становится фокальной точкой бифуркации для возникновения конфликтов социетального ранга.  

Может лучше не искать бесконечное новое, извлекая его из бесконечной же кладовой сущего? Может лучше по-новому интерпретировать уже имеющиеся исторические альянсы? Ведь недаром примат истории глыбой бесконечных исследований нависает над обществом. Так она может обрушиться на человечество потоком катастроф и кризисов.  

9. Примат истории висит над обществом  

9. 1. Беды и забывчивость общества  

Основная беда нашего сообщества, думается, заключается в том, что его личности оказались такими «непослушными», и поэтому оно вынуждено их принуждать. Однако эта беда одновременно является нашим высшим благом, поскольку в противном случае диалектика сыграла бы плохую шутку, оставив мир без существования. Может общество и ведет к этому человеческую цивилизацию – к глобальному кризису и гибели?  

Аппарат принуждения известен давно. Нас интересует дилетантский вопрос, можно ли вообще обходиться без него. Хотя нас авторитетно уверяют, что это невозможно «технически и практически». Теоретически без государства обходиться можно, это будет в случае гражданского (разумного) общества, когда сами личности будут заинтересованы в нем.  

Практически же такое образование действительно невозможно, поскольку, так или иначе, необходим процесс регулирования прав и свобод, именно процесс, который общество не в силах осуществить. С другой стороны, давно известны принципы демократического общества, где личности сами участвуют в управлении. Однако управление – это все то же принуждение. Выходит, без насилия никак нельзя обойтись?..  

Это равносильно кондово-суконному фатализму, когда остается выслушивать на ходу «хрустящий бедами» путь? А может, основной бедой человечества становится его невысказанность «перед минутой молящей – перед сердцем скорбящим». Тогда это можно будет назвать «парадоксом самоограничения отношений»…  

Другой бедой общества может статься антирефлексия масс, которая остается производной от негодного государственного управления. Понятно, что в условиях развития диалектической связки такая антирефлексия есть результат «плохой» (неадекватной) рефлексии самого общества, которая заключается в противоречиях его с государством и выражается обычно в бессилии власти. Общество за многовековую историю «испробовало» множество форм правления, но до сих пор не может найти лучшее, чем та, которая ныне привела человечество на грань катастрофы. Почему? Этот вопрос был уже рассмотрен нами достаточно подробно, чтобы на него не отвечать здесь: беда связана с нарушением равновесия между капитальным и грегарным отборами.  

Третьей бедой нашего сообщества можно считать тот факт, что оно рефлексирует историческое достояние далеко не до конца, в результате чего существенная часть прошлого не включается в процесс истории. Речь идет о значительных отклонениях в ходе субъективного прецессирования возле объективной направленности, которые связаны с невозможностью «объять необъятное» – охватить явлениями в виде общечеловеческих ценностей процесс развития. Необходимо повторить, что проблемы чаще возникают не от незнания фактуры, а от беспомощной ее интерпретации.  

Такую беду можно считать как объективный фактор последействия неизбежной объективации прошлого. Его трудно корректировать, поскольку в его основе лежит обязательное упрощение (огрубление, округление) диалектической непрерывности (бесконечности) при ее субъективности, явленности, фиксации. Мы никак не можем простить тайну лет, отсюда возникают «трансакционные издержки».  

Помимо прочего оказывается немаловажным факт «забывчивости» общества, который также обусловлен субъективацией (упрощением) объективного. Даже великие дизайнеры делают ошибки, порой, до боли непростительные. Примат процессной истории висит грозовой тучей над обществом, а она, хоть и в состоянии существенно адекватно трансформировать прошлое в процессную историю, «забывает» важные моменты при выработке общечеловеческих ценностей для соответствующего грегарного отбора. В результате чего эти ценности уводят историю в кривую сторону от объективного развития. Такую «забывчивость» можно выразить лозунгом, «история ничему не учит». Это функционалистические пороки.  

История нависает над обществом и диктует свои объективные условия, а общество, оказавшись в условиях глобального кризиса и глобального же дефицита власти, ведет цивилизацию в тупик. История обязана учить, причем, вовсе не под церемониальным видом патримониального господства. Горе тому, кто этого не понимает. Виной всему оказывается чаще всего рутинно-нескладный прагматизм капитального отбора, который доводит дело до примитивного бессилия власти, и так далее – до антирефлексий, волнений, протестов и социальных катаклизм. История не прощает таких ошибок, историческое (диалектическое) мировоззрение ждет своего часа.  

Непреложный факт: нельзя одновременно служить и Христу и Антихристу, а история это процесс их связи. Но мы ежеминутно служим им! Единство процесса истории, историческая концепция вытекает не только из обобщения фактов, она должна включать не только факты, их анализ, но и видение перспектив будущего – исходя из траектории развития, смыслов. Именно процесс развития детерминирует соотношение эффекторов действия и мысли.  

* * *  

Основная беда человечества заключается и в том, что оно забывает об истории, как о необходимости субъективного регулирования объективного развития, поэтому навязывает свое веское мнение, которое иногда начинает выглядеть как заклятая судьба в мрачно-подавляющем виде некоего гипотетического сценария без разумного на то режиссирования. Личность родилась в этом обществе, и ей очень непросто порвать с ним. Да и нужно ли это кому-нибудь?  

Известно, что исторический тоталитаризм начинается с крайне-философского вопроса: «А где же истина? » Если истина действительно не находится в субъективно-объективном пространстве, значит тоталитаризм путем неформального дискурса, уже как маститый вор в законе проник в социальные структуры. Открыт ли нам смысл истории? Говорят, что история в принципе непредсказуема? Что ее развитие зависит от очень большого множества факторов, которые человеку учесть не дано? Но это касается лишь деталей в субъективном исполнении.  

Если же общество рассматривать как материально-нематериальную систему, то есть как субъективно-объективное образование, тогда история это объективное, делаемое субъективно. Но вот как это делается, – как же? – пока никто точно установить не может. Это и понятно при нашем явленном ошельмованном веками и столетиями мировоззрении. В этом и беда, и забывчивость общества, что оно привыкло через государство управлять людьми. Почему бы не наоборот? Но есть регулирующие законы истории, и они учитывают все…  

В последнее время много говорится о постиндустриальном обществе, даже развиваются концептуальные подходы к нему. Но, говоря об обновлении общества, необходимо помнить, что оно развивается не само по себе, иначе такая забывчивость выливается в социальное напряжение и кризисы. Необходимо помнить, что человек формируется не только в обществе, но и в истории. Этого не отнять. Устранение подобных двусмысленностей снова и снова упирается «колом» в каноны мировоззрения.  

Примат истории всегда висит над обществом и жаждет прорваться наружу в виде катастроф. Именно из истории общество черпает ресурсы грегарного отбора. И здесь же оно неожиданно останавливается перед проблемой координации развития – перед дилеммой: политическая история или историческое политиканство. Неизбежен ли такой выбор? Вовсе нет – это лукавство от капитального отбора, который ставит задачи, как производства, так и воспроизводства. Он попирает законы истории и развития, а это даром не проходит. Недаром говорят: «Социум есть средство решения данной задачи». Какой задачи? Прежде – элементарного креативного воспроизводства. Почему так? Иначе, как и с чем развиваться?  

9. 2. Государство и общество  

Вопрос отношений между государством и обществом, казалось бы, изучен вдоль и поперек и описан горой литературы. Расследовано множество вариантов, проведен всеобъемлющий анализ-синтез, сделан вывод о цели, к которой необходимо идти – к информационному обществу. Намечены меры к этому: государство должно уступить – и поставить во главу угла собственного развития человека, как центральную силу настоящего и будущего. Освободить, раскрепостить его существо, сделать активным и могучим. Но… воз и ныне там. Значит, было учтено далеко не все, даже все не то?..  

Оказалось неучтенным главное – история, которая должна учить и продвигать человека и общество вместе с государством по ступенькам развития. Но государство продолжает нависать над обществом. Речь должна идти о необходимости существенной корректировки политического курса сообщества. Чтобы оказаться в унисон развития своей истории. А пока продолжают тускло светить «канделябры прошлого», но этого оказывается явно недостаточно, чтобы найти иголку в стогу сена.  

Главное заключается в том, что в ходе многовекового развития человечества история оказалась в стороне, оказалась ненайденной, а потому непонятой. В результате чего «сожженные мосты» прошлого» в виде «обиженной» траектории объективного развития оказались возмущенными неадекватными субъективно-превратными действиями. Кризисы, войны, снобизм, терроризм, нищета и прочие социальные бедствия – разве это может соответствовать развитию человечности, человеческого, социального?  

Существо отношений между государством и обществом заключается в том, что государство призвано являться выразителем интересов общества. Именно «являться» – как некая вещь, инструмент развития основного процесса. Но реалии оказались совершенно обратными и негодными: государство стало диктовать свои условия обществу. В результате чего отношения последнего с личностями существенно исказились и даже шумно разладились, далеко отклоняясь от должного равновесия. Пошел треск раздираемой истории, словно рванули коленкор покрывал прошлого.  

Получается такая образ-картина, что выход из создавшейся ситуации, пусть запоздало, но видится – в изменении мест, рокировки. Общество должно «совладать» с ненасытным аппетитом государства, сделать его процессом. Как совладать, если столетиями это ему было невмочь? Если уже «пахнуло морозом» от беспокойства связи? Только с помощью истории, примат которой висит над всем человечеством. Ведь достаточно выполнить одно условие: адекватной рефлексии явленной истории.  

Тогда общечеловеческие ценности войдут в ладовое прикладное соответствие, и диалектическая связка общество-личность станет их совместно развивать дальше. Именно общечеловеческие ценности могут и должны стать тем паровым локомотивом истории, который сможет помочь обществу становиться, поможет вытащить его из топкого болота гнилых идей и стать, в конце концов, информационным обществом  

Общественные отношения можно называть историческими отношениями, «русалочьим хороводом будущих страстей», поскольку они побуждают к развитию. Однако государство при этом не побуждается по существу – по причине все того же субъективизма и бюрократизма (его описывал еще Маркс), который, как показывает новая история, оказался настолько живучим, что до сих пор цементирует систему государственного управления, оставляя самого правителя (президента, короля, премьера) лишь номинальной величиной. «Туманные полосы судьбы» продолжают слепить историю. А во времена новейшей истории, когда капитальный отбор вышел на международный уровень, он стал еще более усугублять возможности властных структур, доводя, порой, до бессилия под зловещие фонари раздора.  

Общество смотрит на это засилье государства и оказывается в плену собственных идейно-карнавальных иллюзий, которые, зачастую, оказываются утопиями. Снова и снова история не учит? В борьбе за власть борются либералы и консерваторы, сторонники и противники реформ, правые и левые – вокруг бессильного центра. Являются ли они ставленниками общества, народа? В конце концов – вот в чем вопрос. Так или иначе, как общество, так и государство преследуют свои интересы. Не соотносить их невозможно. Невозможно и соотносить.  

* * *  

Наверное, справедливо априорно-древнее утверждение, что государство и общество должны быть в диалектической связке. А бюрократия как передаточное звено: от закона к его исполнению часто злоупотребляет служебным положением. Чиновники должны координировать, а не исполнять – в этом кроется источник коррупции и смысл государственного регулирования в «долине райского общества».  

Важно устранить исполнительство от бюрократии – именно оно тормозит к действию проведение законов и норм. Главное: связь личности с обществом через исторические рефлексии. В этом заключается важнейшая роль государства. В последнее время много говорится о гражданском и информационном обществах, об идеальном обществе личностных свобод. Но все это делается без связи с историей.  

А ведь все «бородатые» противоречия государственной политики с обществом исходят от разницы в понимании исторических рефлексий (различные оценки и интерпретация событий приводят к разногласию в действиях). Не секрет, что соотнесение общества и государства с личностями – причина этих противоречий. Их необходимо связывать с историей! Нужна политика ухода истории в будущее. Государство уничтожает ростки гражданского общества, проводя антиисторическую (конъюнктурную) политику, ловя момент «пока цветет улыбкой бледной исторический напев».  

История показывает, что государство в своей политике само по себе не служит социальной системе (прагматизм очевиден). Нужен тягач-противовес – со стороны истории, а не общества, как это следует из теории институционализма. Историческая энергия рефлексии и антирефлексии служит этому. Глобальный кризис – это, прежде всего кризис политического курса, кризис мировоззрения и бессилие власти.  

Зигзаговая политика государства уводит историю от будущего – от того, что должно быть объективно – в тупик, что подтверждает это бессилие. Законы не работают, программы и реформы не выполняются или не достигают своей цели. Государство обманывает гуманизм и человечность. Не может быть взаимозависимости между обществом и государством. Последнее служит первому, даже находясь с ним в диалектической связке. Необходимо ускорение трансформации историй – этого субъективного археотормоза как следствие политики. Направленность на реформы служит интересам корпораций как лозунг свобод и обман гуманизма.  

Противоборство капитального и грегарного отборов налицо. Но выход из тупика должен лежать на пути их регулирования, а не как попытка управления (подчинения) – в этом заключается, как уже отмечалось, стратегия развития антропосистем. Историческая напряженность возникает всегда от нежелания или невозможности регулировать отношения между личностью и обществом, политика должна основываться на исторической платформе. Архитектоника истории – в связи с формирующимися «с ходу» модельными структурами будущего. Отсюда следуют соответствующие действия.  

Главное направление выхода истории из тупика и нацеливание ее на будущее, думается, выглядят как интегрированный диалектический синтез нижеприведенных тезисов:  

-формирование адекватных общечеловеческих ценностей;  

– государству быть честным перед народом;  

– обеспечение совпадения частных рефлексий – рефлексиям историческим;  

– адекватная интерпретация исторических событий;  

– отход бюрократии (аппарата) от исполнительства;  

– активизация транформации историй через адекватные оценки;  

– политика вне экономики;  

– снижение антирефлексивных процессов;  

– обеспечение равновесия объективных отборов. Учет исторических связей;  

– борьба с коррупцией через историю;  

– взаимоотношения между государством и обществом должны строиться,  

исходя из принципа: общество формирует общечеловеческие ценности,  

государство проводит их к личностям (через законы);  

– общество как объективный фактор должно быть в диалектической связке с  

государством как субъективным фактором, государство должно впитывать  

историю и осуществлять рефлексию в этой диалектической связке.  

Чиновники должны координировать, и координироваться сами, а не быть исполнителями – в этом кроется источник коррупции и смысл государственного регулирования.  

* * *  

Неявная, но главная роль истории лежит в каждом из нас. История к тому же подспудно-вольготно размещается в основе всех наших знаний. В онтологии и гносеологии, во всех науках, независимо от их принадлежности. Но государство почему-то бытийно-странно начинается с разделения историй! История субъективная должна, по его мнению, подчиняться истории объективной, которая ею управляет.  

С другой стороны, зададимся вопросом, за счет чего общество обретает свою устойчивость. Ответ может быть только один: за счет направленного равновесия, за счет развития. Тот, кто начинает топтаться на «заколдованном» месте – неминуемо погибает. Тем не менее, мы говорим о «чудовищном развитии всесильной бюрократии». В России так было и при Николае втором – так обстоит дело и сейчас. Об этом же говорил еще в девятнадцатом веке Карл Маркс, имея в виде германское бюргерское общество. Выходит, что история действительно повторяется неким скользким оборотнем; но ничему не учит? Однако, совершенно очевидно, что «исторический процесс» и закономерность развития общества – это совершенно разные вещи, во многом зависящие от политики государства.  

Мы говорим об «историческом процессе эволюции человечества». Что это? Эволюция вообще не означает развитие без участия человека. Какая связь может быть вообще между процессом и эволюцией? А связь такая, формально-нелогическая, а потому «таинственная»: есть процессы социального толка и несоциального исполнения. Те и другие неизбежно субъективно-объективные или внутренне-внешние.  

На социальные процессы действуют четыре объективных отбора и один субъективный (действия личности). Если к этому сложному комплексу координационных связей и взаимодействий добавить еще один субъективный – действие со стороны государства, причем, противоречащему всему остальному, в том числе истории, то государство становится существенно непохожим на общество, от лица которого оно выступает. Так субъективно навязанный процесс рвет провода-связи истинной эволюции, хотя эта связь должна быть диалектической. Последствия оказываются куда как серьезные – это и кризисы и войны, и другие социальные бедствия. Так или иначе, но, идя в таком направлении, социальный вопрос не может решаться даже в принципе.  

9. 3. Прощает ли история?  

История человеческой цивилизации наполнена войнами, насилием, трагедиями, катастрофами. Простит ли нас история за это, или оставит умирать в пыли дорог? Но она же наполнена радостью, счастьем, любовью, поэзией, дружбой. Может быть, это станет тем довеском на весах на «Страшном суде», который смягчит наказание? Прощает ли история вообще? Недаром ведь она позволила в прошедшие века начинать и начинать снова-заново – недаром они были наполнены стремлением к красоте и духовности, к общечеловеческим ценностям. Может, в этом и было прощение истории – человека, который создал прекрасные образы и сюжеты?  

Почему так раздвоен наш мир, уничиженный в забытье? С одной стороны зло – с другой добро. Почему вообще существует такой паноптикум счастья? Зачем делать зло? Если следом идет добро. И простит ли история, уравновесит ли тяжесть плохого легкостью хорошего? Вообще, может ли простить нас, явленно-бесхитростных субъектов процесса? Ведь процесс может прощать (взаимодействуя) только с себе подобным процессом, а если ты находишься с ним в диалектической связке, какое здесь может быть прощение, поскольку равновесие или сопряжение связки не может быть существенно-прямо сдвинуто? Иначе происходит искажение и обвал, а «шум звонообразный» раздается на весь Мир.  

Вывод из вышесказанного следует такой: если нас прощает история, значит мы не в диалектической связке с ней. Значит, мы идем куда-то не туда, в сторону от намеченных для нас направлений (даже не путей) в бездонный провал. Зачем и почему? Этот вопрос равносилен тому, почему мы как явление вообще оборотнями вышли из процесса. Принцип развития должен быть неукоснительно соблюден. Значит, история прощает каждый наш шаг. Такая позиция всепрощенства характерна для процессов, от которых непрерывно «отпочковывается» явление, и которое, тем не менее, развивается совестно с процессом. Значит, речь идет о субъективно-объективных образованиях, такими и являются личности.  

Тогда становится истинным то утверждение, что и ошибки-сшибки должны быть совместными – от диалектической связки. Может быть, история прощает нас еще и потому, что сама разделяет с нами ответственность, неизбежно берет на себя часть вины. Так история развивается вместе с нами, вместе с нами и «грешит» – потому и прощает. Так позолота исторической «стены» со временем покрывается неуправляемой неопределенностью субъективной плесени.  

Безгрешие бывает, наверное, только в раю и при боге, где «вспыхивает свет прекрасный». Но это означает холодную вечность, в которой нет развития. Где нет грехов – там нет и прощения. Хотим ли мы этого исчадья? Впрочем, такой выбор нам не предоставлен. А почему? Потому что наш мир насквозь диалектичен, поляризован и бесконечен. Если бы он не был таковым, не было бы развития и существования, как не было бы самого этого странного мира – он бы «скукошился» в «вещь в себе». Кстати, кантианство, хоть и было отнесено к агностицизму, но оно веровало во всепрощенство истории.  

История прощает нас еще и потому, что мы на каждой своей спотыкающей ошибке можем остановиться и, пусть даже заслужив некоторое журящее наказание, всегда можем корректировать свое будущее с «чистого листа» и асимптотически приближаться к тренду траектории развития (которая так же развивается вместе с нами). Это ли не всепрощенство? – какое? – когда каждому из нас и сообществу в целом дается снова и снова прекрасный пионерский шанс начать все заново и наверстать упущенное раньше. Тогда прощение истории заключается в том, что она учит…  

Может ли смысл существовать вне истории? Истина вне истории? История социальна. Но не только. Откуда у нас слабость общественного начала и засилье государства? Это не разрозненность и не большие территории! Могут ли быть причиной события условия? Могут, но они сами идут от каузальности истории и так до бесконечности, с которой нам совсем не по пути. Значит: прогресс заключается в процессе – процессе развития!  

* * *  

Причина, по которой история может прощать (связывать сами события с процессом их оценок без изменения в дальнейшем прохождении трансформации истории) априорна. Но она может и не прощать (не исправлять искажения оценок или поступков относительного объективного хода развития) личность (общество). Такая причина заключается в выполнении функции контроля адекватного прохождения трансформации явленной истории в процессную в ходе самоорганизации истории.  

Причинность всегда заковыристо исходит от необходимости соответствия субъективного явления объективному процессу, то есть их равновесному взаимодействию в диалектической связке. Необходимо различать дативность процесса и явления. Если явление следует относить к чему-то (например: событие процесса войны), то процесс нужно «привязывать» к развитию чего (например: процесс развития общества).  

Обычно считается, что существование не подлежит историческому прощению, поскольку оно дано чем-то свыше (имманентность). Но «существование бесконечное (ые) изменение (я)». Однако и оно должно быть чем-то обусловлено. А именно – обусловлено самой историей в лице ее самоорганизации, направленной на развитие. Это и есть каузальность истории. Не будет же оно прощать саму себя – в этом нет никакого смысла.  

Однако история так же не существует сама по себе. Поэтому существование не только явленной истории, но и процессного будущего, то есть тенденции развития истории, включат обязательные последующие действия? Правильно, но оно подлежит корректировке – со стороны все той же истории.  

Всякое событие не есть конкретное событие – оно конкретно лишь в конкретном исполнении (в субъективном). А вообще событие – это процесс. Что касается процесса, то его история прощает всегда, поскольку он не один, а всегда в субъективно-объективном обрамлении. Иное дело субъективное (поступок). Все субъективное в сущности – случайное. Вот случайностей история простить не может, поскольку всякое случайное это отклонение от траектории развития – случайное история корректирует с помощью все тех же последующих рефлексий со стороны субъекта действия.  

Однако почему история, к примеру, не корректирует развитие России, которая, имея великую культуру, до сих пор остается на варварски-низкой ступени развития? Она ее не прощает только потому, что ошибки становятся и становились систематическими – закономерностями; не прощает за нигилизм и вольность в исторических обобщениях. Сколько раз были моменты, когда страна могла сочлениться с западными культурами, но всякий раз происходил хватающий сердце разрыв, очевидно, «славянофильского толка». По большому счету, государственность России всегда была антиисторической. Ломка истории через колено всегда чревата лихолетным отставанием в развитии. Примат истории продолжает висеть над непокаянной Россией. Такие исторические обобщения – это всегда восхождение к процессу, это как бы вариационное исчисление, а не арифметика истории.  

9. 4. Суд над историей или бессилие власти  

Нужно и можно ли судить историю за наши беды и ошибки? Вопрос неожиданный, так сразу на него не ответишь. Например, на улице гололед, человек поскользнулся, упал, перелом, да еще сложный. Кто виноват? «Сам: нужно было осторожней, да и падать нужно уметь» – скажут многие. «Куда уж там, осторожно шел, уж скользко очень», – услышим в ответ. Кто же виноват? История? Человек? И да, и нет. Виноват в том, что скользко? Нет, виноват в том, что вообще пошел по этой дороге. Кто же толкал человека сюда? В таком случае обычно пеняют на судьбу. «Судьба-злодейка», «Знать судьба его такая…»  

Где она, судьба? Какое вообще отношение она имеет к истории, и имеет ли? Это та объективная направленность, которая обеспечивает наше существование. Как же ее судить? Но это и то, что порой исподволь толкает нас на безрассудные поступки. «Поехал бы другой дорогой – и ничего бы не было» – сетует злосчастный автолюбитель, который попал в автоаварию. Но и на другой дороге с ним случилось бы нечто подобное, только не сегодня, а через неделю, месяц, год. И так далее. Говорят, судьбу не обманешь. А про фаталистические уверения – и говорить не приходиться. Они настолько устойчивы, что живут-цветут до сих пор. Кого же судить?  

Помимо «неподсудной» судьбы, есть у истории другие изъяны, за которые отвечает не только человек. За них расплачивается будущее, в том числе и сама объективность и сущность – развитие к которому они так стремятся и без которого не могут жить – тормозится. Это и есть суд над историей. Можно долго распевать развеселые цыганские песни, а потом, протрезвев, пенять на них как худое прошлое, а не на себя.  

Ошибки истории можно разделять на гносеологические и онтологические (читай: процессные и явленные). К первым относятся ошибки мировоззренческие, рефлексивные, мистические, летописно-аналитические, и другие. Ко вторым – религиозные, психические, физиологические, бытийные, фольклорные. В группу религиозных целесообразно относить и такие ошибки истории, как эзотерические: кармические, провидческие, ошибки реинкарнации, гипнотические и другие – с их лярвами, бесами, джиннами и приведениями семицветной радуги.  

Говорят: «Отчего молодеет душа? – от того, что не знает покоя». То есть ошибок. Рассмотрим ближе некоторые из них.  

Мировоззренческие ошибки обходятся сообществу куда как дорого. Во многом именно они приводили к войнам, как нынче приводят в затхлый тупик глобального кризиса. Они основаны на существенно неправильной парадигме развития. Или вообще не находят ответа на причины существования и жизни. Подобное характерно для современного общества, которое, как ни пытается, не может найти позитивного курса развития. Тогда начинают говорить, что мол: заканчивается цикл нашей цивилизации. Диалектика при этом понимается по-диаматовски – материалистически явленно.  

Ошибки рефлексивные свойственны обществу, которое идет на коротком поводу государственного управления и вырабатывает ценности для грегарного отбора не совсем адекватные необходимому воспитанию личности и ее очеловечиванию. История это не мертвый сфинкс, а «радостная страсть дороги». Поэтому «в пути» всегда можно найти вполне подходящее. Если хорошо искать, и знать где искать.  

Ошибки мистические связаны с былинами, мифами и сказками истории, которых в сохранившихся первоисточниках предостаточно. Они могут запутывать нить истории, искажать ее направленность и приводить к преобладанию лжеценностей в оценке тех или иных исторических событий – и неправильно редуцировать процесс истории. Подобно шипучей пены они скрывают истинные направленности и тенденции, не позволяют подобраться до истинных чувств истории.  

Ошибки летописно-аналитические могут приводить к существенным искажениям в редукции процесса истории, поскольку являются в ряде случае единственными и первичными источниками исторической информации, которых в данном вопросе и так далеко не достаточно.  

Историю нужно рассматривать вовсе не как изучение прошлого, а как объект, в котором настоящее может увидеть будущее, которое собственно обеспечивает будущее развитие. Причем, это именно тот объективный фактор, который ныне принято именовать «судьбой» или «объективной компонентой». Именно в истории связка процесс-явление черпает бальзам направленности развития, поскольку в противном случае развитие сходит на нет.  

Роль истории в развитии явно и ущербно недооценена. При этом нужно учитывать фактор самообразования истории и общества. Первое представляет собой диалектическую связку прошлого и будущего. Второе – диалектическая связка капитального и грегарного отборов. Разница катастрофически-очевидная Будущее формируется из прошлого, но само прошлое связано с объективным развитием. И прошлое, настоящее, и будущее – звенья одной цепи, а именно – развития. А самообразование (в нашем случае это самоорганизация) это зигзаг развития субъективно-объективной связки процесс-явление. Как эффектор настоящего может резко менять этот зигзаг? Только в случае заведомого, но незаслуженного суда над историей. К тому же, исходя злобной пеной бессилия власти…  

* * *  

Суд над историей всегда выглядит как следствие бессилия власти. Вот уж воистину, все прикладные, но не фундаментальные ошибки отношений личности с обществом предписываются в вину истории, которая, наоборот, старается этих ошибок избежать или направлять на их устранение в будущем. Власти часто сетуют на исторические особенности своей страны – но это лишь ответ-лозунг бессилия. Бессилие власти – это так же ошибки истории, но ошибка особенная, связанная целиком с субъективным упрямством от прагматического недальновидного прагматизма.  

В этом отношении особняком стоят ошибки религиозные. Следует сразу отметить компенсаторные основы и функции религии как усиления свойств духовности. Человеку, да и обществу просто необходимо во что-то верить – даже не потому, что в случае безверия он сникает и остается без процесса развития. Но и потому что через веру устанавливается истинно-нужная объективная направленность, активное начало личностей в усвоении общечеловеческих ценностей, или начало общества в деле формирования их. Через веру, в конце концов, регулируется равновесие в диалектической связке субъективного с объективным, а это, согласитесь, вовсе немаловажно. И как там поют у поэта: «Мне верою майских ночей не забыть».  

Известные принципы религии типа «Не убий» или «Не укради» – это образцы духовного просвещения. Так что в случае религиозных ошибок вины истории нет. Однако односторонность и догматизм религиозных убеждений могут сыграть свою злую шутку в случае замедления прохождения трансформации историй в ходе ее самоорганизации из-за фаталистических божественных снисхождений и оправдания самого себя. Это уже история простить не может, что выливается в антирефлексивные действия чрезмерной лжепокорности «судьбе» или вере и становится настоящим тормозом в деле активизации формирования и реализации будущего.  

Повторяем, активное начало истории заключается в том, что она должна учить – развивать и направлять субъективное объективными средствами. Но если субъективное не хочет учиться – не хочет идти в одной «упряжке» с объективной историей (или вообще с развитием), что во многом связано с сиюминутными проявлениями прагматизма или ограниченностью фатализма, то он винит в этом свою природу, то есть историю. Тогда не приходится пенять на «мчащие в сумрак года».  

Зачем вообще истории нужно обязательно проявляться? Иначе будет становится неразвитие, «вещь в себе» – что равносильно черепашьему «человеку в футляре» или обществу без прав, то есть тоталитаризму. А это автоматически означает, что если личность, к примеру, допускает ошибки, или общество заходит в условия бессилия власти, то в этом нужно винить историю – это нормальное случайное явление. Но этот «шуршащий шорох прошлого», временности не должен затмевать главного понимания своего существа. Не будет будить грусть.  

Однако если ситуация повторяется по одному и тому же сценарию (когда история не «поэтизируется», то есть не воспринимается в творческих рефлексиях), процесс непроявления становится закономерностью, то это уже вина-виновная истории. И здесь необходимо ее судить – поскольку она допускает неразвитие, допускает существенное смещение равновесия личность – общество. То есть не выполняет свою пропрямую роль связующего. Обществу также необходимо проявляться. Бессилие власти – то же проявление – приглашение к действию по исправлению сложившейся ситуации, когда участие «нищих просьб» требует богатых решений.  

Таким образом, история может быть ответственна только за повторение ошибок. Случайные ошибки, как правило, учитываются при повторных рефлексиях и устраняются самим исполнителем. Суд над историей сам по себе знаменательно-сказочен. Если, например, тот или иной правитель развязал войну, невзирая на поражение в прошлой войне, он обязан судить историю. Или если власти после очередного кризиса не могут принять действенных мер по недопущению прихода следующего подобного же кризиса – значит, они просто обязаны судить историю.  

И это будет означать не что иное – как начало его обучения у истории, что представляет собой замечательный факт: история, беря на себя вину за прагматические просчеты политиков, тем самым «от низу» заставляет считаться с собой – учит снова и снова. И горе луковое такому правителю, если он и в этот раз не захочет у нее учиться – дальше будет только хуже: объективное так или иначе возьмет свое, а вот ему самому придется только хуже. Обычно такие правители долго не держатся у власти – история сметает их легким веером со своего лица.  

Бессилие власти – эпифеномен – следствие упорно-прошибного нежелания учиться у истории. Он целиком связан с неразумностью целей и задач общества. Прагматизм в процессном исполнении, когда он становится системой и так существует, всегда неразумен, а потому всегда наказуем. Эффекторы действия, обретая силу эффектора развития, – могут сметать все на своем, может быть, исполнительски-недальновидном пути.  

Нужно ли судить историю? Или историков? Или политиков? По Н. Бердяеву суд над историей происходит периодически, но с заметно-частой повторяемостью. Это прежде войны, которых в истории было немало. Но это одновременно и «Страшный суд» истории над человечеством, суд во имя человека. Учиться у истории мы начинаем тогда, когда встаем перед вопросом: «Есть ли у истории смысл? » Это инокомысленно равноценно-тождественно открытому вопросу о смысле самой жизни. Тогда, как говорят некоторые мыслители: «Всякое осмысление истории должно быть эвристичным». То есть устремленным в будущее, а вовсе не предписывающим, как это делается сплошь и рядом. Так суд над историей («судьбой») выливается в суд истории над человечностью, над его неразумностью и прагматизмом. Примат истории висит над обществом. Глобальный кризис тому подтверждение.  

9. 5. Уроки истории, человек формируется в ней  

Главным уроком истории можно считать тот факт, что человек все-таки формируется в ней, несмотря, может быть, на свое нежелание. Остановить процесс истории человеку не под силу, и если он соучастник настоящего, то остается только удивляться случаям, когда история, казалось бы, ничему не учит. Такое происходит, когда человечество грубо-варварски нарушает законы истории и уходит в сторону от пути, который нужно развивать, корректируя объективное направление, а не нарушать его ход «упреком голубых городов».  

Тогда появляются странные вещи: войны, катастрофы, кризисы. Чтобы их избежать, нужно совсем немногое – усваивать уроки, которые история нам преподносит. Они (уроки) хотя и процессные, но мы их выражаем субъективно и, если видим, предыдущее идет «не туда», нужно корректировать его. Такая оптимизация развития диалектической связки личности с обществом должна происходить (и происходит, хотя, к сожалению, не всегда) постоянно – в этом заключается механизм диалектического историзма и самого нашего недиалектического развития.  

Однако мы оступаемся и говорим, что история ничему не учит, оправдывая себя. Без ошибок прошлого научить чему-либо невозможно. Они вполне объективны, поскольку планируя и совершая то или иное историческое событие, мы не можем учесть весь процесс (это бесконечность или вечность). Но учесть главное мы просто обязаны. И этого вполне достаточно, чтобы избежать в будущем существенных ошибок, как вечернего клика заката. Уроки прошлого кружат вороном над нами – рано или поздно, но они нас «возьмут».  

История учит нас и тогда, когда она бичует или ломает нас – так или иначе это также формирование и становление человека и человечества вместе с ним. Если история балует – значит и это нужно понимать так, что такое баловство – благость, но оно не будет продолжаться долго. Если история ломает – значит нужно терпеть и верить в общечеловеческие ценности, которые всегда спасали и спасают мир. В таком случае обычно многозначительно говорят: «Годы сделали свое дело».  

Основной закон существования мира – все-таки статистический – это так называемый математиками закон больших чисел, который давно сформулирован учеными. Однако его смысл на сегодняшний день далеко-ясно не понят, скорее считается, «ну математика и математика, что там – одни символы, а не жизнь…» Но даже за абстрактными символами стоит существенное. Смысл закона больших чисел заключается в том, что он субъективно-объективный, дифференциально-интегральный. Как говорится, «в память тайна нам дана».  

Это значит, что он касается истории, которая задает направление, которая создает определенные возможности для корректировки – после неряшливо-мутного разброса субъективных решений, благодаря прецессированию субъективного (личностного) вокруг объективного (истории). Так вот, в условиях приближения к бесконечному (процессу истории) субъективно-объективный тренд сливается с объективно заданным направлением. Это символ направленного развития, так сказать, «отчаянная песня рефлексий».  

Таким образом, формирование и становление человека основывается на уроках истории. Психология свидетельствует: если сегодня Вам плохо – завтра обязательно будет хорошо. Можно говорить и об обратной картине, но в данном случае об этом лучше умолчать, поскольку история, хотя и прощает ошибки, но, порой, учит жестоко. Хотя в случае больших чисел и времен (общество в целом) последнее проходит вполне незаметно. Так плохое история уравновешивает хорошим; поглядывая на нас, дает новый шанс, дает новый урок История это наша связь с жизнью…  

Настоящее идет объективным потоком, но проявляется оно в поступках, в которых обязательно учитывается прошлое. В этом отношении прошлое делает будущее. Однако «слову с тайной не обняться», поэтому можно с одинаковой уверенностью и степенью точности утверждать обратное: будущее делает прошлое.  

Теория исторического роста во многом напоминает неокейнсианскую теорию экономического роста: постоянные темпы роста и подвижное равновесие ставятся во главу угла. Историческая динамика – это всегда колебания, зигзаги событий и фактов. В этом отношении совершенно иначе выглядят экономическая или социальная динамика, хотя именно экономика считается базисным сердцем государства.  

* * *  

Серьезнейшим уроком истории следует считать современный глобальный кризис. Некоторые иссследователи продолжают, однако, считать связь истории с ним несущественной, а сам глобальный кризис относить к окончанию очередного цикла – какого? – цивилизации (по Тойнби). Причем такой «цикл» совершается с небывалым информационным ускорением, благодаря массовому развитию средств телекоммуникации. Именно коммуникативный фактор стал свидетелем небывалого прогресса социальных отношений, но вместе с тем в значительной мере ускорил радикальное приближение социального кризиса.  

Однако ускорение исторического информооборота не наблюдается, он даже оказался сниженным относительно прошлых вспышек кризисов. Он снижается в том позитивно-негативном отношении, что исторические события после двух мировых войн стали заметно мельчать, а субъективно-обусловленные катастрофы, наоборот, нарастают. Здесь есть над чем поразмыслить, поскольку прослеживаются определенные закономерности и гибкие параллели с гибелью великих империй прошлого и, сооответственно, социальных отношений вместе с ними. Почему нарастают субъективно-явленные катастрофы? Не связаны ли они с действием исторического фактора – объективного в основе, который требует своего? Может быть это очередной урок истории, который мы не воспринимаем, принимая его за действие совершенно другого плана и выражения? Остается единственное – «теплеющий ангел надежды».  

Вероятностную картину современной исторической ситуации многие оценивают как критическую по отношению ко всему человечеству. Особенно демонстративные ученые делают вполне определенные архизаключения о «гибели культуры» и «потери смысла жизни» особенно среди молодого поколения людей Что это? Откуда такая «вероятностность»? Если она основана на социологии или политологических исследованиях как тренд изменения их откликов, то такая вероятностность имеет мало общего с историей, поскольку не учитываются исторические условия формирования и действия настоящего, сами мы стоим возле «часовни духа у дорог истории», то есть на кривом растрепанном веками распутье.  

Обычно считается, что настоящее формируется человеком. Но это совершенно-далеко не так, поскольку в этой «кухне» задействуется не только он, а в особенности история как трансформатор общественных мнений на поступки личности. Значит, уроки истории пошли-таки невпрок. Вероятностность указанной траектории и процесс развития без учета исторической ситуации, без конвергенции множества мнений не может быть достаточно высокой. Причем, здесь важны не сами героические исторические факты, а то, что концептивно стоит за ними, как «молитвословое прощение» – то есть тенденция, рефлексия, процесс.  

Наивно полагать, что вожделенное информационное общество с человеком во главе придет само собой. В истории было множество утопий, когда подспудно-желаемое (явленное) выдавалось за благую действительность (процесс). Да, звучит гордо: «Человек открыто делает свою историю». Но такой эголитаризм – достижение всеобщего равенства – должен быть объективно обоснован. А пока история остается на задворках существования человечества, такого объективного основания не видится. После такого горького высказывания воистину делается солончаково-тоскливо.  

Примат истории продолжает висеть над обществом. Вера в ползуче- реактивное объективное, равно как и само объективное – движущее начало социального развития, в том числе развития истории. Да, история должна входить в само социальное развитие. Но такая вера не должна быть фатально слепой. Она должна основываться, по крайней мере, на самом объективном. Историческое время это время осмысления исторического события, уединенная радость годов, его всесторонних оценок с одной целью – на его субъективной основе увидеть объективные тенденции. Вот они щупальцы рычагов примата истории и уроки человечности одновременно.  

Понятно, что есть история формальная и неформальная, субъективная и объективная. При этом, оказывается совершенно недостаточно брать уроки у формальной (субъективной) истории, равно как и неформальной (объективной). История субъективно-объективное образование, она всегда требует эквилибрисного, устойчиво направленного равновесия субъективного и объективного, иначе ей не существовать.  

Поэтому уроки личностно должны быть адекватно оценены обществом – и наоборот: общество должно ценить личность через историю – так же как сама история оценивает общество по действиям личности. Таковы уроки истории в школе жизни и существования сущего. Они свидетельствуют об одном, наиболее важном: история единственное средство связи общества и личности – и только она может связать их правильно, чтобы всем было эголитарно хорошо..  

9. 6. Примат истории и катастрофы  

Примат истории все больше нависает над обществом, обуславливая те или иные катастрофы. Такое положение дел оказывается вполне объективным: человечество с упрямым субъективистским прагматизмом все более отклоняется от курса содружества с процессной историей и объективными отборами. Всякое социальное бедствие готовится подленько-исподволь с участием эффектора истории, который до поры до времени остается индифферентным, но когда разногласия субъективного с объективным достигают определенного предела, история начинает учить. Ведь она сама не может не развиваться, как и всякий процесс, для которого остановка равносильна гибели.  

Процесс взаимоотношений в диалектической связке прошлое-будущее может возмущаться настолько, что происходят катастрофы, которые, собственно, становятся неким «лекарством» от «болезни левизны» выхода из замкнутого круговорота развития. Так мировой финансовый кризис 2008-2010 годов показал свое нелицеприятное лицо. Многие потеряли, некоторые выиграли, но основная масса людей осталась ни с чем.  

Это вполне напоминает игры с историей, которые неумолимо диктует сотрудничество и даже содружество. Так, чернобыльская катастрофа показала, что уже «доигрались» – последние перед этим событием десятилетия объективные законы наплевательски игнорировались. Серия войн в Ливии, Ираке, Египте, Афганистане, Сирии показывает упорное стремление мировых лидеров идти против истории, против народа. Такое не прощается даже ей… А потом говорим: «Откуда берутся истоки тоталитаризма и кризисов? »  

Говорят, «чтобы увидеть будущее, нужно обернуться к прошлому». Мы и оборачиваемся к нему в каждой нашей рефлексии, оборачиваемся, чтобы существовать дальше. Но…  

Примат истории наступает тогда, когда равновесие общества с личностью смещается в сторону капитального отбора. В таком случае история как процесс объективного отбора старается устранить этот дебаланс, поскольку ей самой также необходимо развиваться далее. Но как часто дело доходит до катастроф. Почему? Неужели и здесь вся надежда оказывается «на авось»? Не проносит на авось – зоркое око истории следит за каждым нашим действием и даже помыслом, но не с позиции силы, а как добрый партнер, который предлагает сотрудничество и ждет, и жаждет его, исходя из своих объективных посылок.  

Мы не понимаем историю в тщетной надежде, что наш «великий» разум сумеет обходиться без нее. Но она оказывается мудрее нас, поскольку великолепно понимает, что она без нас никуда. Отсюда следует вывод: мы злоупотребляем щедротами нашего прошлого. Почему? – понятно. Зачем? – понятно. Как долго? – до очередной катастрофы; глобальный кризис на пороге истории человечества…  

Вопросы становления человека (и общества вместе с ним) неотрывно связаны с процессами, побуждаемыми историей. Речь идет об общечеловеческих ценностях, которые очеловечивают, но при одном ехидном условии, что мы их усваиваем, а значит, действуем соответственно им. Всякое субъективное усвоение объективного сопровождается снятием неких оболочек с процесса, его внешнего одеяния (процесс типа Aufhebung)…  

Такое «отшелушивание» выражает механизм постижения смысла, когда тем самым проявляется траектория процесса, его развития с целью дальнейшего применения найденного смысла в личных и общественных целях. Так снимается пресс примата истории, чтобы проникнуть к недовлеющей сердцевине процесса- траектории его развития. Примат истории не есть фатальное «достояние» – это приобретенные качества от нашего невнимания к истории.  

Великие учат: «Духовность всегда «субъективная», она лежит вне объективации» (Н. Бердяев). Но такая духовность также есть «вещь в себе», поскольку духовность должна проявляться, и проявляться обязательно через эффектор человечности. Г. Гегель верил в развитие духовности в истории. Но сама история это не только исторический процесс (духовное, идеальное), который не может быть «прошлым», но и явление процесса развития в виде документированного эффектора человечности.  

Духовная история мира – это история не только человечности, но и самого материального мира в их неизбежно и постоянной диалектической связи. Человек должен все время совершать творческие акты не только в отношении к себе (субъективное начало), но и к обществу (объективное «начало»). Однако дух как бесконечное и непрерывное не может иметь начала, не может исходить только из субъективной «глубины», поскольку она постоянно связана с «поверхностью», с материальным.  

Так что духовность может выражаться лишь в рамках действия эффектора человечности, то есть в связи с материальным – в соответствующих поступках духовной личности. Когда мы говорим, что «духовность» в человеке исходит не от социальных отношений, а изнутри» – мы разрываем связь между человеком и обществом, «нигилируем тем самым человечность. Откуда «изнутри» может идти духовность? От усвоенных общечеловеческих ценностей? Но они неразрывно связаны с общечеловеческими ценностями представленными. Духовность может исходить только от процесса связи представленного и усвоенного, прошлого с настоящим, то есть от эффектора человечности.  

Да, «духовность несет с собой освобождение, оно несет с собой человечность». Но только в процессе связи с материальным, только в ходе развития эффектора человечности. Иначе происходит отрыв человека-индивида от личности, как это вытекает, например, из утверждения, что «человек есть создание социальной среды». Чье же тогда создание человек? Кто спускает курок истории? Многие видят в лице создателя бога. Но тот же Н. Бердяев видел в боге вовсе не нечто сверхъестественное или сверхчеловеческое (сравни идеи Ф. Ницше), а самость человека, – то есть личность в творчестве, в процессе, что означает эффектор человечности. Тогда духовность оказывается связанной вовсе не с абстрактным божеством, а именно с эффектором человечности.  

Тогда станет бессмысленным противопоставлять человека всему сущему по линии «свободы от окружающего мира» (по Х. Гадамеру). Человек отличается не свободой, а сознательной связанностью с этим сущим через эффектор человечности, включающим в себя учет эффекторов развития и истории. Связь с материальным подразумевает духовное. Поэтому человеку нужно не «возвышаться над окружающим миром», а субъективно развивать объективное, и развиваться тем самым самому, совместно с обществом в рамках действия эффектора развития.  

Субъективный неосмысленный элемент истории ведет к катастрофе. (У Гегеля наоборот: катастрофа осмысленный элемент истории). Но такое осмысление бессмысленно – это покорность судьбе. Фатализм следует рассматривать двояко-двусмысленно. Первое соображение: он осмыслен кем-то – и ведет к катастрофе. Второе: он стал осмысленным и идет к катастрофе осмысленно – нашедший смысл, то есть став процессом – активное начало истории… Гегеля неправильно поняли, приняв за фатализм – нашедшего смысл. Примат истории – зачем повторять катастрофы? – так капитальный отбор упирается.  

* * *  

Нам никуда не деться от своего прошлого, от нашей истории. Более того, прошлое не надо забывать, поскольку именно оно (ранее имеющаяся структура как процесс) составляет основу, на которой развивается настоящее и закладывается будущее, рождается новое, которое в скором времени становится в историческое событие.  

Всякое будущее развивается и вытекает из прошлого. Это должно быть понятным всем. Настоящее это лишь явление процесса прошлого. Мы уже не раз рассматривали вопрос возможно предсказания будущего и сделали вывод: для того, чтобы узнать будущее в общих чертах (как тенденцию развития), достаточно проследить процесс прошлого.  

В этом отношении изучение истории оказывается исключительно полезным. Но нужно видеть при этом не только исторические события и связывать или сопоставлять их между собой, а связывать их все в единый процесс. Кроме того, наперекор синергетике мы утверждаем, что к истории вполне применимы универсальные механизмы развития, и уже потому она может помогать «почувствовать-увидеть» будущее.  

В отношении выяснения возможностей предсказания целесообразно представлять прошлое и будущее как диалектическую связку процесс-явление с процессом настоящего «между ними». То есть речь должна идти о типовом процессе диалектизации, который происходит в виде «исторического процесса». Направленность развития такой диалектизации – на проявление будущего, на историческую структуризацию.  

Будущее проявляется в виде фракталов (пользуясь терминологией синергетики) – вполне оформленных структур исторических событий. Такая направленность непременно ведет к магниту-аттрактору в виде «исторического процесса» в существующем понимании истории. То есть к траектории (тенденции) развития будущего. Связав фракталы с траекторией их структуризации, можно оценивать в общих чертах само будущее, как вновь рожденное явление, или как череду явлений.  

Например, глобальный кризис «вырос» исторически и проявился в настоящем как терроризм (фанатизм), глобализм (прагматическая императивность), экологические катастрофы (потрясения от прошлых эпох), как фракталы (память) – отголоски былых эпох. Так будущее образуется из прошлого в настоящем, как продолжение их связи, как реализующаяся потенция, заложенная ранее…  

Исторический процесс объясняет становление этих пережитков дебалансом между духовной и материальной сферами человечества. В будущем эти пережитки могут усиливаться, если не уравновесить процесс развития духовно-материальной связки. То есть выход счастья можно найти. И он будет найден…  

Будущее рождается и становится в непрерывной связи прошлого с будущим в настоящем, в процессе развития, как и любое другое явление. Социальные причины всякого исторического события лежат в экономике (в материальном интересе) – и даже как-то интересно, но наоборот.  

Парадоксально, но грегарный отбор много консервативней, чем капитальный, он призван сохранять и умножать общечеловеческие ценности. Капитальный отбор на голову много агрессивней. Очевидно, должно соблюдаться их равновесие в развитии. История это борьба экономик, но не только – это и связь времен: прошлого, настоящего и будущего. Материальный интерес прорывается грубой силой натуры снова и снова – его нужно привязать к культуре.  

Общество и история развиваются взаимосвязью всех четырех объективных отборов и в принципе могут предсказываться (в противовес И. Пригожину). Прошлое, настоящее и будущее уже связаны воедино до проявления будущего суровой диалектической связкой в каждой точке, в каждом историческом событии. Нужно только захотеть увидеть его в этом событии.  

Но для этого нужно учитывать разнокачественное действие всех этих отборов. А это субъективно уводит нас в «дурную» бесконечность. Вся неопределенность исходит именно из этого неказистого мероприятия.. Сама связь конечного и бесконечного диктует принцип неопределенности, а не как постулат В. Гейзенберга. Связь определенного прошлого и неопределенного будущего исходит из неопределенного прошлого (как процесса) и определенного будущего (как потенциального явления). Они развиваются совместным порывом.  

Известно, что общество, основанное на всеобщем равенстве и определенности является заведомой утопией. Зададим вопрос, нужен ли тот или иной социальный эксперимент (например, реформы со стороны государства). Этот вопрос должен решаться круто – через смысл. То есть в связи материального и идеального, прошлого опыта и будущего с их учетом. Но не в их равенстве.  

Да, нужно находить тенденции успешной диалектизации. Когда мы говорим, что эксперимент опережает теорию, то это невозможно проверить явлениями, хотя оно основано на них, но переведено процессом связи явление ↔ процесс в смысл. Это, зачастую, основано на интуиции, но это должно обязательно браться в расчет. Роль интуиции в истории трудно переоценить. Она же структурирует прошлое в нашем будущем.  

Интуитивное всегда вероятностно-прекрасно, ведь при этом набор явлений не равен процессу. Зато из прошлого как процесса можно предугадать направленность будущего. Например, почему взрослые часто не понимают детей. Потому что объективное сталкивается, а не связывается с субъективным. Самоорганизация и самообразование, а также средства массовой информации сами по себе не структурируют (направляют) прошлое – нужен смысл нового (детского)…  

10. Свобода + необходимость = духовность  

10. 1. Свобода это историческая необходимость, диалектически вопроса нет  

Свобода это историческая необходимость, с точки зрения диалектики здесь нет никаких проблем. В то же время вопросы свободы и необходимости крайне запутаны историей, хотя субъективно множественно и детально исследованы. Здесь видны все те же явленные действия, когда их отрывают от самого процесса. К этому понятию примешивались объективные законы природы и общества, которые, тем не менее, отторгались от самой личности. Свободу и необходимость соотносили и взаимноисключали, но не связывали с процессом истории, смешивали с самоопределением духа и свободой воли, с внешними условиями, богопослушным действием. Но забывали тот факт, что как свобода, так и необходимость сами изменялись и развивались в процессе своего развития. Так «тревоголицая свобода» слишком много выражала в душах человеческих покорных.  

Детерминистские и каузальные оценки свободы отрывали от человека нравственное начало, экзистенциалисты наивно уповали на свободу смерти, фаталисты отрицали свободу вообще. Спиноза связывал свободу с необходимостью, но сама необходимость выглядела у него имманентной и не связанной происхождением с личностью. Материалисты, наконец, говорили об объективной необходимости, но забывали ее субъективное «начало». Эта «несущая взрыва» свобода оказывалась многоликой.  

Где же «зарыта» истинная диалектическая свобода? Конечно же, в истории, которая расставляет все по своим местам. Свобода как явленная история всегда трансформируется в процесс необходимости. То есть свобода исходит от личности, а не от общества! От общества проистекает необходимость. Они развиваются вместе в диалектической связке – их бессмысленно отрывать и сопоставлять. Нужно говорить о свободе исполнения явлений истории, идущей от личности, как о его основном контексте и качестве. При этом необходимость понимается как необходимость «производства» процессной истории. Выходит, что благосклонную улыбку свободы дарит необходимость.  

Таким образом, как общество, так и личность перед историей предстают паритетными «исполнителями», замкнутыми в круговорот развития сущего. Тогда можно говорить о связке свободы и необходимости как о духовности (одухотворенности этой связки).  

Историческая свобода тождественна исторической необходимости – это и есть свобода изъявления явлений истории, они одновременно и есть свобода действия. Их и нужно понимать под индивидуальной свободой. Тогда свобода это вовсе не «осознанная необходимость» по Спинозе, поскольку осознанная необходимость не равна исторической необходимости. Осознанную необходимость может прививать общество – но она, тем не менее, остается необходимостью, то есть несвободой. Историческая необходимость соответствует необходимости срефлексированной на поступок. То есть идущей от понимания личностью того, что от нее ждут свободного, то есть адекватного действия.  

Необходимость – это процесс, который постоянно давит на личность, напрягая и направляя его. Какая же это свобода – это тотальное принуждение? Свобода в свою очередь – это явление, действие, материализация исторической необходимости, когда человек испытывает чувство гордости за свои действия как соучастник истории. Леденящая своей вольностью свобода, однако, лишь эмоциональный окрас необходимости.  

Но свобода это развитая действием необходимость, которую, как не осознавай, развивать исторически не станешь уже потому, что это действие творца. Историческая свобода может процессировать над необходимостью лишь в действиях и условиях творчества, а проявляется она в условиях необходимости. Это как бы два различных взгляда на историю: со стороны субъективного – и со стороны объективного. В первом случае это необходимость, во втором – свобода. Процессная свобода (свобода действования, а не действия) как соучастница диалектического развития качественно отличается от «академической» свободы как от осознанной необходимости, которую питает ладан прошлого.  

Свобода это общечеловеческие ценности (историческая необходимость) в действии, нечто творчески сакральное. С точки зрения диалектики вопросов относительно свободы быть не может. Есть вопросы по реализации ее в творческом процессе. Источник свободы всегда находится в процессе самоорганизации и характеризуется постоянным и непрерывным самообразованием, «глухим туманом надежд».  

В равновесии свобода-необходимость важно видеть не только личность и общество, но и физический отбор, меняющий все, и естественный отбор, меняющий человека. В этом заключается духовность личности и духовность общества, ее благородная простота.  

* * *  

Интересный вопрос, может ли необходимость осознаваться вообще. Всякое осознание требует-диктует действия. Имеется ли подобное в случае необходимости? Только в случае, если эта необходимость имеет историческую природу, то есть – если это действительно осознание, достигшее смысла в процессе его как картине объясненной мысли. Смысл необходимости имеет исторический ранг, поскольку он субъективно-объективен. Поэтому историческая необходимость – основное условие существования вообще. Например. Субъективное давно готово выдвинуть человека на первый план в обществе, давно говорится об объективности социальной справедливости. Но как? Пока мы видим одни утопии, не размыкающие к обязательному действию железное кольцо рефлексий.  

А ларчик просто открывается – нужно связывать свободу как объективное с необходимостью как субъективным. Тогда получается связка в виде духовности с ее поэтическим размахом мысли. Духовный человек разумно-свободен, и чувствует это как благость. Но как это сделать-реализовать? Только через историю, как единственного руководителя-координатора процесса связи субъективного и объективного. Вот уж воистину: «Необходимость – темень глаз – душой пропахана не раз! »  

История свободна и независима как процесс. Тогда получается, что свобода заключается в процессе! Так же как неуловимая в концах и началах истина. Когда необходимость получает статус процесса (в истории) – тогда она становится свободой, как для личности, так и для общества. Здесь мы убеждаемся, что «Применимость нравственного суждения к событиям истории» действительно имеет место и во многом определяет соотношение действующих лиц в связке равновесия между свободой и необходимостью. Духовность и нравственность – это чудо-богатыри истории.  

Не все в мире объективно и логично, как иногда нас в этом пытаются убедить сторонники рационализма. Но и не все субъективно, если вставать в позицию номинализма или реализма. Но, тем не менее, все должно быть духовно, то есть исторично. Принцип исторического алогизма – это принцип единства исторического и логического. Да, курок истории спускается субъективно-объективно, но с оглядкой в свою душу, в ее растрепанные назойливой суетностью бытия мысли.  

Но если посмотреть с другой стороны, свобода искажает историю, порой до неузнаваемости, поскольку она остается бесконечностью и непрерывностью, если она остается без связи с явлениями и событиями, если она не ограничена чем-то внешним. Только тогда возможно дальнейшее развитие в рамках всего сущего. С диалектической точки зрения здесь вовсе нет вопроса или проблемы, кок это многие пытаются представлять. Духовность это и свобода и необходимость в единой целостной связке как земная тяга перемен.  

10. 2. Жупел свободы и духовность  

Жупел свободы – это символ разномастно сформулированных установок, которые пытаются загородить, затормозить развитие истинной свободы. Да, свободу невозможно задекларировать, бессмысленно нормировать, несмотря на необходимое равновесие между обществом и личностью, поскольку это процесс существенно одухотворенной, поэтической души человека. Это сама духовность в лице ее выразителей (как общества, так и личности). Можно сказать большее: «Духовность делает свободу»!  

Жупел свободы, однако, пытается это сделать и, конечно же, безуспешно. Он возводит свободы в ранг каких-то прав и норм. А свобода совести, дух личности – это, в конечном счете, вовсе не свобода действий, под которой обычно понимают свободу темные слухи вообще. И которую пытаются: общество – закабалить болезненными фантазиями, личности – отстоять женскую прелесть истории. Истинная свобода это много большее, связанная с интеллектуальной собственностью и ее движением к эффектору истории. Душа становится духовной, когда мечту свою хранит. Именно движение к истории может и должно стать мерой интеллигентности и образованности личности и показателем зрелости гражданского общества (если оно есть таковое вообще? ) Легкая мечта всегда духовна!  

Такая трактовка вопроса совершенно меняет принципы дела. Жупел свободы в его разночтинности, в бытийной непроцессности, в примитивной упрощенности, когда его можно понимать совершенно по-разному. Например, распространено понятие равнотрудной свободы как свободы воли. Аналогично: «Что хочу, то и делаю, я свободен в выборе». Тогда становится понятно, что жупел свободы антиисторичен и в современном исполнении его содержания – становится вредным уже потому, что им можно прикрывать различные антисоциальные поползновения. Он вообще принижает духовное начало личности. Говорят метко: «В духовность фонари бегут светить».  

Можно вычленять из корневого словообразования свободу философскую, политическую (от общества) и бытийную (от личности). Принципы философской свободы уже были нами рассмотрены. Их можно выразить словами поэта: «Где душа поет – там свободой пахнет». Свобода политическая связана с духовностью общества, с теми общечеловеческими ценностями, которых оно придерживается и развивает, «передает» личности. Духовность дает силу человечности.  

Общество в лице государства постоянно (особенно на «западе») твердит о нарушении прав и свобод. Если права еще можно как-то узаконить и проследить их выполнение (они явленны и связаны с действиями личности), то свободу – нет, поскольку это процесс, который невозможно остановить, а духовность – это всегда его выражение, материализация. Одним из правил такого выражения – требование адекватно отвечать на запросы общечеловеческих ценностей. Принципы духовности вытекают из них. Духовность – это связь с миром…  

Бытийная свобода – под ней обычно понимают свободу действия. Что зачастую мы видим? Работа наемная – неинтересная (всилу различных причин социального характера), кажется каторгой, поскольку нет интереса; или суматошно-заполошной и бессмысленной, от которой кругом идет голова. Дома – отдых в виде телевизора, где навязывают рекламу, боевики. Опять несвобода. «Где же свобода? » – спрашивают себя многие, – если кругом имеет место принуждение? » (в России до сих пор пытаются возродить пресловутые «субботники»)…  

Свобода лежит в действии, в процессе поиска, может быть, истины. Это процесс одухотворенности – свобода слияния с природой своей, красотой, спортом, культурой – и другом подобном, но только на фоне достаточного уровня духовности. Историческая духовность выступает обычно в качестве общечеловеческих ценностей, которые вырабатываются из процесса истории и развиваются вполне свободно. Так что с нынешним жупелом свободы нам не по пути, поскольку он ведет в болото кризисов и войн.  

Свобода скорее этическая категория, чем что-то субъективное, она идет прежде в Вас, а не от Вас. Свобода истории – в связи с будущим. Чтобы процесс «пошел» – должна быть осознанная связь процесса и явления, то есть прежде должна быть правдивость – духовность. Духовность связывает человеческое с божеским, то есть необходимость со свободой – и вливает их в личность.  

* * *  

Современный кризис культуры связан вовсе не с кризисом экономики или образования, а со снижением духовности при переинформированности личности, когда общечеловеческие ценности не успевают развиваться до уровня, соответствующего равновесию процесса развития связки личность-общество. А духовность это тот инструмент, который играет мелодию свободы.  

Духовная опустошенность личности обычно наступает как следствие недорефлексированных действий, которые оказываются неадекватными ожидаемым действиям. Такое расхождение оценок собственных действий не позволяет личности найти согласие с самим собой, а со стороны общества это выглядит как духовный инфантилизм, который создает почву для дальнейших антирефлексий. Поэтому духовность есть общечеловеческое начало, которым нужно уметь пользоваться очень осторожно.  

Подобные несоответствия реальной направленности развития диалектической связки личности с обществом неизбежно отражаются на восприятии и востребованности культурных ценностей, и выливаются, в конечном счете, в кризис культуры, который имеет место в последнее время. Кризис культуры через обратную связь так же влияет на личность, искажая процесс связи с ним из-за неизбежного «наводнения» средств массовой информации (СМИ) суррогатами культуры, что приводит к еще большему отдалению личности от общества.  

Недорефлексированость действий обычно вызывается дебалансом диалектического равновесия между личностью и обществом (более верно: между объективным и субъективным духами личности), который носит субъективный (искусственный) характер со стороны государства, в лице общества, и обусловлен явленной прагматичностью его действий. Так закатывается духовная заря истории и наступает ночной кризисный кошмар.  

Так замыкается круг, в который попадает диалектическая связка личности с обществом из-за того, что общество оказывается подмененным государством. Речь, однако, должна идти только о неполноценной подмене, которая возмущает социальное пространство. Значит нужно развивать материальный интерес (капитальный отбор, лежащий в основе государственности) духовно, то есть общественно.  

Что такое духовность? В конечном счете, это процесс материализации усвоенных общечеловеческих ценностей в поступки им соответствующих. Но это и процесс развития общечеловеческих ценностей. Если такой процесс отстает в развитии – тогда отстает усвоение представленных ценностей, а это неизбежно приводит к отчуждению и бездуховности. Со стороны общества возможны так же субъективные действия, приводящие к антирефлексии, кризису культуры и духовности.  

В последние десятилетия в мире происходит заметный отрыв естественно-научной культуры от равновесия в диалектической связке с культурой собственно гуманитарной. Это означает, что прагматический «перевес» первой – основы материального бытия – деформирует общую культуру, всю систему личностных связей в социальном пространстве. Нынешнее технократическое общество погрязло в материальном интересе ценностного приоритета бытия. Такая культура неизбежно несет на себе «каинову печать – ущербность духовности. В таких условиях организовать массовое самообразование очень трудно – мотивация от такой духовности оказывается весьма слабой. Именно эта «культура» поставила человечество на грань глобальной катастрофы, когда весенний звон свобод подменился беспощадно понятным примитивизмом выживания.  

Вина за такое положение дел кроется в разрыве диалектической связки объективного и субъективного духов личности при явном попустительстве общества, и его погоней за «экономикой». Грегарный отбор оказался подмятым под себя отбором капитальным, образовавшаяся антирефлексия от общества «обеспечивает» кризис культуры, духовности, а значит и образования с самообразованием как «счастьем духа»…  

«Цивилизационный кризис» отмечается многими учеными – общество не знает, как развиваться дальше! Раздаются голоса: «Культура гибнет». Так ли? Нет, гибнет не культура как представленные общечеловеческие ценности (они вечны в своем развитии, а развивает их сам человек), гибнет усвоенное как процесс развития. Гибнет процесс связи человека с культурой и обществом, еще более усугубляя искусственно созданный кризис. В таких условиях немудрено, что многие молодые люди теряют смысл жизни и пускаются во все тяжкие. А это страшно…  

Общечеловеческие ценности это ориентиры для личности, они вечны в процессе своего развития. Причем развивает их каждая личность, обогащаясь при этом сама, в собственной деятельности. Такое обоюдное взаиморазвитие обычно называют саморазвитием, и оно совершенно не отличается от самообразования – оно характерно для диалектической связки, в данном случае – связки материального с духовным. Развитие общечеловеческих ценностей уже подразумевает духовность, доброту и нравственные поступки. Так культура не умирает, она защищена иммунитетом «не убий» вечно.  

Но, говоря о «культурных способах бытия» (по Л. Выготскому), необходимо прежде отвечать на вопрос: «Разве существуют некультурные способы бытия? » Бескультурие и бездушие искажают наш быт до неузнаваемости, превращая его в подобие бытия некоего животного. Так что нет некультурных способов бытия.  

Можно привести пример чиновника, работающего с людьми. Он, зачастую, действительно бездушен. Почему? Где тому корни? Они в том, что человек для него превращается из ценности в предмет деятельности – поэтому с ним можно обращаться как с предметом. Почему так происходит? Вся бюрократия исходит от общества, от его изначального прагматизма. Разве руководители от образования не видят, что выход может быть лишь в самообразовании, не видят кризиса культуры и социальности? Видят, но они сами бессильно-ступорны, они связаны прагматизмом технократического общества по рукам и ногам.  

* * *  

Жупел свободы охватывает всю духовную историю мира. Недаром говорят, мудрствуя, что «разумное все свободно; там, где разумный видит свободу, там глупец необходимость зрит». Бесконечность смыслов жизни – это ли не свобода в действии, которой правит духовность и конвергирует эту бесконечность в одно целостное образование – в согласие с собой: максимально емкое понятие материально-идеальной гармонии личности (общества).  

В этом отношении можно задать себе назойливый вопрос: насколько субъективна духовность и история? » Или это всего лишь «напрасное мгновение»? Данный вопрос в диалектическом отношении лишен какого-либо смысла. Но в субъективной же оценке на него можно ответить простенько так: «минимум на 90 – 95 процентов». Эту цифру как оценку «огня докучного» можно взять из факта наличествующего количества в сущности процессной «составляющей». Как видим, соотношение далеко в пользу духовности и истории, а не свободы.  

Духовность личности или общества зависит от пленения окружения (отношений). Поскольку это осознательный процесс, то он субъективно разворачивается во времени – времени становления духовности. Для личности это составляет десятки лет, для общества он может растянуться на столетия и века, для сообщества – на тысячелетия, для Солнечной системы, к примеру, на миллионы лет.  

Есть ли вообще хоть какой-то зазорчик между процессом и явлением, почему мы все время радикально их соотносим – так, что кажется, будто они совершенно разные и обладают совершенно разными свойствами, по-разному влияют на историю? Исходя из механизма развития и поляризации сущности, можно авторитетно заключить, что этот «зазор» – есть «ничто» в виде процесса связи (историей), которая их, хоть и связывает, но не настолько, чтобы нивелировать отличий поляризации между ними. Они остаются, но не образуют даже щелевого зазора: там, где исчезает непрерывность (объективность, процесс) – там моментально проявляется дискретное (материальное, субъективное).  

Этиология общественного и даже политического осознания лежит в духовном, а не в свободе, которую в некотором отношении можно рассматривать как атрибут духа (смотри работу автора «Диалектика духа»). В целостности вопроса о жупеле свободы, можно утверждать, что исторический код вещей, личностей, обществ – их развитие могут стать внятно-поняты лишь духовности как связующему, во многом граничащий с историей (то есть субъективно-объективное). Что такое духовность и как она развивает идеалы (общечеловеческие ценности)?  

Дух это прежде всего функциональная связь материального и идеального в едином (личности, общества и другого), а не просто некая идеальная сфера приложения сущности. Идеалы развивает каждый «представитель» триалектичекой троицы: личность – общество – история. Духовность общества в определенном объективном приближении можно рассматривать как связь с человеком. И отсюда можно увидеть пути отхода от нависающего над обществом глобализма (через историю – к человеку).  

Фактор духовности как разумное равновесие объективных свобод и субъективных необходимостей всегда раскалывает общество надвое; поскольку этот процесс не может быть недиалектичным, то именно духовное связывает общество с личностью через аннальные каноны истории в виде грегарного отбора. Раскол общества на социальную (грегарноотборную) и экономическую капитальноотборную) сферы достаточно условный, поскольку диалектическую связку бессмысленно разрывать, она иначе престанет существовать. Он выражает первородно-неуклонное стремление социальных отборов к развитию. Жупел свободы в бытийном понимании противопоставляет эти отборы и не способствует развитию духовности общества.  

10. 3. Обман гуманизма и национальная идея  

В настоящее время ни для кого не секрет, что все богатства «возникают» в результате перераспределения собственности. Это касается всех ценностных образований, таких, например, как материальных, исторических и духовных, в том числе народного достояния в виде природных ресурсов. Так, материальное богатство одних оказывается созданным при перераспределении национального достояния (природных ресурсов). При этом другие становятся (реально, номинально или потенциально) бедней.  

Любой нажитый теми или иными путями «кинетический» капитал можно считать грабительским, даже если он узаконен-благословлен правящей верхушкой (но это никак не означает, что его необходимо революционно отбирать, капитал вообще невозможно отнять – это процесс). Духовные богатства создаются при перераспределении (развитии) общечеловеческих ценностей. Так, некий гений-композитор создал симфонию, которая вызвала новые образы и привела к развитию человечности (общечеловеческие ценности). Историческое богатство всегда возникало и возникает в ходе оценки (перераспределении, переоценки имеющегося) исторического наследия – оно заключается в развитии самой истории.  

Откуда берутся богатства? Общечеловеческие ценности? Мы уже убедились – ниоткуда. Если оценивать богатство как дополнительную степень свободы, то это означает, что подавляющая масса народа в результате таких перераспределений оказывается обделенной, и не только свободой, а еще и массой других, не менее важных потребностей.  

Перераспределение такого рода обуславливает, если говорить прямо и грубо, обман гуманизма (равнозначно: народа), которому исторически принадлежат все виды достояний и ценностей. Обман материальный – основной социальный вопрос – касается нищеты и обделенности народных масс. Обман духовный – производный от материального, когда «голодный сытого неймет» и «на голодный желудок песню не запоешь».  

Это связано в основном с обманом «страдным» идеологическим (от политического курса государства, когда оно говорит одно, а делает другое). Обман исторический – отлучение народа от истории, навязывание неестественно-бледных сюжетов истории (средства массовой информации), прямо завязанном на материальной ненасытности – это широко распространяемые фальшценности, которые широко внедрились в отношения между обществом, личностями и государством.  

Когда говорят о национальной идее как символе свободы как некоей независимости, то она должна логически сочетать все имеющиеся ценности воедино. Как часто мы видим обман гуманизма – когда от его имени решают подспудно по-крупному, но действуют против него. Все это не воспроизводит процесс исторической свободы, хотя бы в виде национальной идеи, которой должен соответствовать эффектор настоящего; и не только он, поскольку реально часто имеем обратное – антирефлексию личностей. Общество злоупотребляет необходимостью и само себе вредит. Почему?..  

Национальные идеи всегда возрождались изнутри, в гуще народных масс, как выражение, прежде всего, его чаяний (при инициации интеллигенции – наиболее образованной части общества), выкристаллизовывались и сопрягались с надеждами о смене курса государственного (тоталитарного) управления (царя, барина, президента и т. д. ). Так было, к примеру, в 1917 году в крестьянской России, когда большевики выдвинули лозунг «Землю крестьянам». Так было в 1941 году, когда тоталитаризм, против своей воли смягчился перед плакатом «Родина-мать зовет». Так было в 1612 году, когда князь Пожарский кинул в народ клич о спасении России.  

Как возникает национальная идея? Для становления национальной идеи должно быть историческое богатство, смысл которого заключается в развитии сюжетов истории (эффектор истории в действии). Должно быть духовное богатство, смысл его в развитии человечности (эффектор развития). Должно быть, наконец, материальное богатство, смысл которого лежит в развитии общего (эффектор настоящего). Что мы имеем из этого реально? Находясь на краю глобального кризиса? Реально – все наоборот. Всю триаду эффекторов затормозил субъективизм государственного управления? Так или иначе, для возникновения и становления национальной идеи – эти эффекторы должны слиться в единый процесс развития.  

Когда это может произойти в мировом масштабе? Вопрос остается открытым. Пока же можно констатировать, что политика это искусство обмана народа (в конечном счете). Обман народа и создает государство, оно на нем основано, как основание меньшинства. Верхом цинизма может стать принципы тоталитаризма, которые вытекают из вышеизложенного:  

Принцип первый: уменьшение свобод влечет за собой увеличение необходимости.  

Принцип второй: Уменьшение демократии неизбежно приводит к увеличению свобод (но не их качества).  

Принцип третий: увеличение внутреннего (духовности) связано с уменьшением внешнего (свобод).  

Принцип четвертый: «Говори, что общество внешне хорошее – оно станет таким внутри».  

Принцип пятый: чтобы видеть внутреннее – нужно смотреть на внешнее.  

Принцип шестой: «пугай плохим – плохое станет в умах хорошим».  

Принцип седьмой: «Смешивай свободу с судьбой – тогда избыток второй погасит недостаток первой».  

Такие принципы трудно совмещаются с совместным спусканием курка истории, но именно они привели человечество к глобальному кризису, вместо приобретения общенациональной идеи развития и соблагосостояния. Так свобода по-архаически смешивается с необходимостью, но не становится при этом духовностью.  

Здесь целесообразно рассмотреть, насколько увязывается действие частных законов истории с вопросами обмана гуманизма и дефектами государственного управления.  

1. Дифференциальный закон истории декларирует неизбежное асимптотическое сближение субъективного государственного управления с гуманизмом и народом во главе его, что смыкается с идеями неоинституционализма. Возможно, это мудрое прорицание единственного пути, по которому надлежит пройти, чтобы миновать глобальный кризис. Как будет происходить такое сближение предугадать трудно. Вероятнее всего, это будет разворачиваться по сценарию «входа» в информационное общество.  

2. Закон ускорения истории диктует необходимость более быстрой трансформации прошлого со стороны общества, ускоренной выработки новых общечеловеческих ценностей и развития старых с тем, чтобы обеспечить ускорение грегарного отбора. Этот закон устанавливает стратегическое направление развития человечества (в том числе выход из глобального кризиса) за счет гуманизации и обеспечения повышения уровня духовности сообщества, в том числе метагосударственных структур.  

3. Закон торможения истории объясняет современное бурное развитие технологически-прикладного потенциала на базе ускорения процесса генерации идей. Закон призывает к активности и к более фундаментальной интерпретации исторического начала, то есть пересмотр своей жизненной платформы на основе диалектического историзма. Это же относится к государственному управлению, которое должно стать государственным регулированием.  

4. Интегральный закон истории должен направить человечество на разумное и уважительное отношении к истории, в котором заключена кладезь сокровищ нашего потенциального и кинетического развития. То есть история должна учить, а мы, в том числе общество и государство должны у нее учиться. Общество должно понимать, что без прошлого не может быть даже маргинального будущего, и вносить свои веские коррективы в методологию социального «управления».  

История должна совершаться нравственным путем – только так может спускаться курок истории. История не может быть в основе безнравственных обстоятельств, иначе это путь к концу. Исторические катастрофы совершаются именно так. Правда и справедливость в субъекте всегда относительно, поэтому в истории всегда много правд? Но это не означает ущербность жизни и ее некрасоту.  

* * *  

Идеалы культуры черпают себя из выстраданных веками традиций, из истории. К концу 20-го века исторические традиции государств, например, объединенной Европы, заметно сблизились. Сложился конгломерат естественного мультикультурализма. Именно отсюда начинался упадок культур самобытных, поскольку их идеал был опустошен, выхолощен и невостребован. Но оказался далеко не исчерпана великая европейская культура, которая стала развиваться от личности, а не от мультигосударственности.  

Таким образом, представленные идеалы, плохо пока усвояемые сквозь «неумытое стекло» рефлексий, стали все больше развиваться политворчески. Но в условиях кризиса они не находят себе достойного применения! Виноваты ли здесь государства? Нет, виновато сообщество, которое прикрывается государствами. Государство, как машина принуждения и регулирования социального пространства, часто входит в противоречие с социальной средой, и не находит в ней применения более важных функций – регулирования социальности и культурного пространства. Интересы государства, зачастую, прагматические (например: «накормить людей») и не могут поддерживать духовность как приоритет самообразования и развития, который должен, в обычном его понимании, возникать и становится стихийно.  

В последние годы отмечается интересная картина апокалипсиса, которую активно муссирует само государство через систему средств массовой информации (СМИ). Если классическая мезокультура выдвигала на первый план процесс духовного развития, то сейчас повсеместно СМИ пророчески вещают о конце света, закату социальности и культуры. Кому-то это выгодно? – беспощадно понятно...  

Но почему, почему не хотят выпускать человека на вольные хлеба свобод? Может потому, что на этом можно прекрасно-тонко спекулировать, – когда общество подменено государством с субъективным правлением. Политика, увы, недальновидна, она чужда как возрождающей идеалы духовности, так и становящего ее саму самообразованию, она «делает» из исторического процесса явление, факт.  

Да, «культура гибнет, история в упадке, социальности больше нет» – твердят некоторые культурологи, и даже философы. Но гибнет, прежде всего, процесс связи, «размененный» государством субъективного толка на оторванные от жизни явления. Цели любого государства основаны прежде на потребностях. Но это не потребности саморазвития или самообучения, как это было, например, в моральные времена СССР. Однако история должна учить. Потребности как явления обязательно должны быть связаны с процессом развития!  

Известно, что люди, пытающиеся понять реальность общества, сталкиваются с жесткой необходимостью пересмотра своих духовно-теоретических отношений? Это неизбежно; но почему? Потому что на этом завязан самостийно-объективный процесс в виде общества, а он оказывается подмененным государством как явлением.  

Отчуждение государства (не общества) от людей обычно основано на антирефлексии последних, на их десоциализации абстрактными явленными стандартами. Связывание любого знания в абстрактно-примитивные формы первоначально способствовало его росту и развитию. Но расширение знания форм социального управления неизбежно приводило к общекультурной заторможенности общества путем нарастания действия формализации стандартов и их оторванности от направленности прогресса. Это входило в государственную политику и вызывало новые антирефлексии личностей.  

Самообразование и духовность это достояние не только личности. Они заключены не только в его психическом поведении или индивидуальной культуре – оно выражается всем обществом, всем и принадлежит. Когда общество представлено государством, процесс общения, его диалог выливается в «собачий» монолог. Но именно общество формирует ценностную сферу действительности – через личности в процессе общения. А оно в лице государства этого не выполняет.  

Оказывается, что одного дискурса, обобщающего размышления личности, принципиально недостаточно, как и хаотичного нарратива законов государства. Да и вообще они находятся в диалектической связке, их не оторвать друг от друга. Тогда самопогружение личности в мир идей и ценностей позволяет ей осознавать и осмысливать бытие? Так может считать лишь государственный чиновник от образования, – это для него и есть самообразование. «Лишь бы не мешал и сидел себе спокойно».  

Человек многие годы рубил сук, на котором сидел сам, ведь это его государство, иного он не удостоился, он сам его создал по историческому прототипу. Он отчудил себя от самого себя в лице государства. Кто же здесь виноват?.. Так что нынешняя трагедия имеет свою предысторию и весьма оспоримые результаты, перспектива ее не уходит из сферы человеческого интереса. Да, «рекреация культурного слоя стандартных форм» – трудна и длительна, поскольку стандарты и штампы циркулируют по государственному циклу, для которого человек и природа лишь кошелек-источник прибавочной стоимости в настоящем. А в будущем?  

Государственные интересы должны быть представлены доминантными личностными смыслами в процессе развития. Реальное столкновение, как реальных культур, так и различных государственных устройств представляет собой прежде процесс действия капитального отбора – неукротимо-мощный переток капитала и ценностей между ними. Такое обстоятельство наносит негативный дополнительный отпечаток на грегарный отбор в виде личностных смыслов. Это создает сообщество взаимозависимости.  

В настоящее время в современной европейской культуре исторические традиции, во многом основанные на христианской морализованной культуре, не имеют этической направленности. Это значит, что развитие общечеловеческих ценностей прекращается. «Этика и духовность должны отходить от государственных пут – к общечеловеческому началу», – неустанно твердят апологеты эстетизма. Реально ли это, если нынешняя философская культура переживает глубокий упадок, едва ли не умирает? А духовность, наоборот, должна приближаться к государству.  

Сама культура как общечеловеческое начало не может терпеть подобного – она возрождается в новом архетипе общества – информационном обществе (диалектическом обществе), где эта культура (культура разума) будет развиваться дальше.  

Культура как эталон социального пространства и межличностной взаимосвязи может умереть лишь с самим человеком. Но в эпоху разума нужно говорить не об этом, а о том, например, как лучше существующую самоорганизацию обратить в самообразование, чтобы помочь инвертации слабых ростков общественной саморегуляции возыметь действие относительно капиталлоотборной государственности.  

Культуроцентристская модель образования и бытия вообще, которую разрабатывают в последние годы ученые и которую планируют ввести в верховный ранг государственных программ под видом регуляции индивидуального знания, к сожалению, несет ориентацию на практический результат. Однако такое положение дел может вылится вовсе не в прагматическтй результат, а стать сотворческим движением, если для этого будут созданы соответствующие условия.  

Нужно учитывать и то, что в формально-расширяющихся рамках государственности самообразование важно рассматривать не только как способ «воспроизводства форм и стереотипов поведения» – но и как деятельность в этом же русле. Самообразовательные процессы, которые ныне протекают стихийно, должны обретать осознанность со стороны государства, они должны направляться на совместную с личностью осмысленность и соответствующую деятельность. Пока же с учетом всего изложенного личность находится в процессе ресоциализации.  

Личность, однако, не может стоять на месте – это недостижимый абсолют и смерть для нее, – но она не может и идти вперед, поскольку государственная политика – политика главенства капитального отбора – держит ее за руку и не допускает к «воротам развития». Пока здесь не помогут даже материальные подачки-вливания в образование и воспитание. Процесс социализации имеет длительную и богатейшую историю. Как бы государству не пришлось ее повторить, не извлекши уроков, таща за собой выращенных им же самим инфантильных и обозленных граждан.  

* * *  

Известный мыслитель Н. Ульянов считал, что «Высшее в человеке не убивается борьбой». Не говоря уже о недиалектичности и принципиальном выдвижении из ничего такой «борьбы», можно утверждать совершенно обратное: борьба не убивается высшим. Если под «высшим» понимать духовность, то становится понятным ее бессилие перед силой и нахрапом материального в виде пресловутой «борьбы! (нечеловечного, несоциального).  

Почему в мире столь многое поставлено с ног на голову? Почему говорят толстовские перифразы о многотерпимости к злу, мол-де: диалектическое начало общества – в «терпении ее членов»? Почему пророчествуют: «Право – могила правды»? Так ли? Да, это обман, но не обман, к примеру, народа, как часто житейски говорят, это обман гуманизма, когда очевидное нацело перелицовывается в невероятное – и наоборот. Может быть, правда должна быть могилой права? Какого права? Неисторического! Правящей элиты? Тогда это правда.  

Любая идея, в том числе национальная, должна основываться прежде на духовности народа, то есть духовности личностей и общества, а не на некоем «экономическом базисе». На деле происходит, к сожалению «перпендикулярно-обратное». Духовность общества – главный эффектор человеческого сообщества, который включает в себя энергичное действие всех трех «официальных» эффекторов. Так называемое «функциональное расслоение общества» есть обман гуманизма, поскольку такое «расслоение» лукавит скверно-духовитым субъективизмом и прагматизмом.  

Функции общества едины – нацелены на связь с личностями. Подобный же обман заложен в другом высказывании: «Основные потребности биологичны, а способы удовлетворения их – социальны». Дело-то обстоит как раз наоборот: духовность терпеливой сапой ждет материальных действий от свободы и необходимости.  

Человеческое общество вполне может быть автономным и устойчивым образованием относительно среды обитания. Тогда откуда надвигается глобальный кризис? Кризисность или околокризисные области вообще – это первейший признак неблагополучия, прежде всего не в социальной системе, а в политической, которая «управляет» социальным так, что «на панах шапки трещат».  

Однако историзм свободы и необходимости перемен диктует условия демократии, которые без духовного очень скоробогатенько оборачиваются лицом к тоталитаризму. Нам авторитетно заявляют: «Становление иерархий в развитии». Каких таких иерархий? Должно быть наоборот – развитие исходить от иерархий. И в этом случае происходит обман гуманизма.  

Национальная идея должна включать в себя духовную историю мира во всей ее целостности. Где она? Ее не было и нет. О какой тогда паннациональной идеи можно говорить? Очередной обман гуманизма? Говорят, что «есть вещи без действия». Есть, но это субъективная неразбериха. Любая вещь становится, хотя бы внутри себя, в микрокосме. Так выглядит современная национальная идея. Говорят, что есть действия без вещей? Да, если вводить кого-то в заблуждение мнимой деятельностью. Без духовности не будет ничего в этом мире, даже «шелкового света зари». Обман гуманизма от бессилия перед историей, а не от неразумения власти.  

10. 4. Свобода и процесс развития  

Свободы: историческая, материальная, духовная – все они выразители-сказители направленности зигзага развития. Если первая из них – есть свобода развития истории, вторая – свобода действия, то третья отражает одержимую внутренней необходимостью свободу творчества. Эта троица никогда не существует порознь друг от друга. Материальная и духовная свободы всегда развиваются в диалектической связке субъективно-объективного. Именно в такой «комбинации» они представляют собой творческое со-действие, – которое и есть историческая свобода.  

В такой троице историческая свобода весьма напоминает с геометрической постоянностью «абсолютную идею» Гегеля, которая тяжело-греховно развивается (существует) также по зигзагу развития, вернее, по триаде развития (диалектическая связка триады поляризации и триады деполяризации), когда история находится в «освобожденном» виде «чистого мышления». Осмысление истории происходит в виде «в духе», а действие – в виде «Природы» по следующей схеме: история---осмысление и действие в диалектической связке --- новая история. «И дух застынет красотой»…  

Историческая свобода – это направленность развития процесса истории в рамках направленности отношений общество-личность. Духовная свобода обуславливает направленность осмысливания истории в виде необходимости выполнения последующих действий. Материальная свобода выражает существование действий, связываясь в диалектическую связку с духовной свободой. В таком виде они представляют собой историческую свободу – творческое действие. Творчество не может быть несвободным, иначе это не творчество, а исполнительство, которым куда уж как страдает нынешнее государственное управление. Действие так же «ложится» на свободное историческое место.  

С другой стороны, историческая свобода неизбежно побуждает диалектическую связку социальных свобод к дальнейшему развитию – к обеспечению будущего и даже его материализации с дальнейшим возвратом в историю. Чем это не «саморазвитие абсолютной идеи»? Историческая свобода («чистое мышление») обуславливает действие («небытие», материализацию), которое связано с его дальнейшим осмысливанием («в духе»). Далее происходит ее уход снова в историю. Так замыкается цикл развития (у Гегеля цикл «самопознания»). Такая классическая диалектика вовсе не чужда современному диалектическому мировоззрению и даже подтверждает ее истинность.  

Цикл развития свобод связан с существованием объектов, которые они представляют, придавая им процессность, направленность, своего рода «дорог необходимый перекресток». Так, действие не существует иначе как в направленном процессе. Творчество не может существовать иначе как в направленном процессе. Свобода развития истории лежит в ее направленности (историческая свобода). То есть свободы можно рассматривать как символы самих процессов развития. Существуют ли свободы в чистом виде? Без развития их нет. Так удел свободы гасит время. А «ковыль свободы бьется ветром» и провозглашает счастье духа.  

Существование диалектической связки духовной свободы и свободы действия обусловлено исторической свободой как процессом связи между ними – это обеспечивает необходимое развитие. То есть, историческая свобода представляет собой великую потенцию развития духовной свободы в процессе существования свободы действия. Объективная свобода как процесс материализации функционально тесно связан с духовной свободой, субъективная свобода функционально связана со свободой действия. Так происходит единение свобод в процесс развития. В случае человека это выливается в непрерывный процесс рефлексии и самообразования. Законы истории не могут быть каузальными – они двухсторонние, диалектические, они становятся и развиваются в отношениях личности с обществом. Выводя их на исторический простор духовно-святого действия.  

Объективная направленность развития личности подразумевает в своей основе субъективную свободу в виде направленности на материализацию. Субъективное направление развития личности подразумевает наличие объективной свободы. Диалектическая связка таких личностных свобод обладает особенностью, отличающую их качественно от свобод рассмотренных ранее. Субъективная и объективная свободы объективны по принципу своей принадлежности – это процессы. Субъективную свободу можно представить как процесс выбора вариантов моделей-заготовок поступков, объективную – как процесс материализации одной из этих моделей, в качестве оптимальной на данный момент. Субъективная свобода – это не свобода действия личности – это процесс самореализации личности в ходе рефлексий. Объективная свобода – процесс самореализации личности в истории, когда прошлое радостно зреет грядущее.  

В религии добро и зло космополитно монополизировано – противопоставлены бог и сатана. Грех наследуется (историчен? ). Исполняй заповеди – и живи. Свобода не детерминирована природными и социальными закономерностями – наоборот, объективное приглашает к сотрудничеству. Можно ли при этом рассусольно говорить об извращенности человеческой природы? Нет – это прежде извращения общества! Духовность порождается не только в социальной среде (грегарный отбор), но и в процессе самообразования, усвоения представленных общечеловеческих ценностей. Духовность и религия идут одной дорогой (хотя в истории о ней сказано много плохого), считая, что – главное пробудить доброту необходимости. А это уже свобода под невидимым взглядом историй.  

«Сегодня концепция исторического процесса (формационная, цивилизационная, теории модернизации) обнаружили пределы применимости» – так звучит в печати современное односторонне-риторическое понимание исторических изменений. Но свобода-необходимость – диалектическая связка, которая знаменует равновесие у предела идей. И соотношение в этом направленном равновесии имеет динамически-конформный вид, который движет всю круговерть сущего.  

Тождественность свобод и обязанностей – как принцип правового государства – отражает историческую истину (объективность).  

* * *  

Свобода как исторически обусловленный объективный процесс не мешает развитию. Иное дело, если она оказывается ограниченной в действиях из-за искажений в ходе в ходе влияния субъективной необходимости, в особенности, если такая необходимость исходит из государственных повелений. Диалектика свободы и необходимости диктует-метит предельное равновесие в этой субъективно-объективной связке, которое в случае искажения влияет на процесс развития, изменяя его и без того зигзаговую траекторию. При этом историческая среда абсолютно несвободна, случайность обязательно вносит в нее субъективные аномалии. Но это вовсе не попирание седых святынь, а их неуклонное развитие в рамках преемственности поколений или эволюций.  

Несомненно, что должно быть «упреждающее доверие общества к личному нравственному решению». Эта должно быть основой права и огневицей идей, в том числе социально-благотворных. Но доверие всегда должно подкрепляться соответствующими поступками осмысления такого упреждения. А в условиях ограничения свобод личности траектория процесса смысла оказывается существенно искаженной, пульсирующей и исторически-напряженной. В этом случае происходит растворение династий и культур в праве (в законах). Тогда право легко-псевдозаконно обретает субъективную направленность прерогатив, отрицает свободы и тормозит процесс развития. Как говорится: «Майским яблоком скатилася звезда».  

Закономерности в целом таких «растворений» и «торможений» – это всецелое свойство связей, а не вещей или предметов, в том числе исторических династий и культур. То есть это собственный и даже несколько самостоятельный процесс – процесс развития причинно-следственных (можно считать: свободно-необходимых) связей. Но этот процесс не может быть одиноко однонаправленным, как, например, сама свободно-необходимая связь. Нет, это потоки взаимонаправленных свобод и необходимостей. Однако они составляют направленное равновесие! Поэтому всегда способствуют процессу развития, именно в состоянии равновесия.  

Может ли детерминизм и социальность (свобода и необходимость) существовать в одном месте? Только в случае так называемого «исторического процесса» – то есть при метафизически-сумрачном толковании реалий. В диалектическом же понимании свобода и необходимость обязательно выливаются в целостность духовности, которая в историческом отношении представлена как «акселератор» процесса развития, в том числе, как личности, так и общества, так и самой истории в соответствующих действиях личности.  

10. 5. Самообразование и генерация идей  

Гегель понимал свободу как сознание необходимости. Бердяев, наоборот, считал необходимость как сознание свободы, как возможность самовыражения личности. Такая разнобойность во мнениях характерна для явленных суждений, которых может быть бесконечное множество относительно одного и того же процесса. Однако, без необходимости никакая свобода не найдет для себя никакого самовыражения. Они существуют вместе в одной диалектической связке, как и многое в нашем мире, и выливаются не во что-нибудь иное, как в самообразование. Последнее следует понимать не как «какое-то чудаковатое сидение за книжкой по вечерам», а как постоянный творческий поиск (вся наша жизнь есть поиск! ), и как непрерывные рефлексии над собой, и как неизбежное усвоение общечеловеческих ценностей с соответствующими действиями. Вся жизнь наша – это сплошная цепь самообразовательных актов.  

Такая трактовка многого стоит. Действительно, только в результате самообразования человек становится как личность. Даже история его здесь не научит, если он сам не научится у нее. Неотъемлемой «частью» самообразования (а значит синтезом свободы и необходимости) выступает «генерация идей», под которой понимается творчество. Оно поднимается из «непомерной стужи веков» и выходит на простор, где «тишина души напевна».  

Если разбираться по большому счету, то вся наша жизнь состоит из постоянных творческих актов – осмысления прошлого и нахождения будущего в виде тех или иных идей – важных, кардинальных и не очень – и их реализации. Мы творим для себя, а значит, – и для других; в этом отношении творец далеко не одинок. Творчество это не только идеи, а сам процесс существования, тензор развития, когда сил далеких излучение достигает своего существенного обрамления в виде той или иной идеи или целой плотины идей.  

Генерация идей не может быть бездумной, она всегда отталкивается от осмысленного прошлого, но на определенном, достаточно высоком уровне самообразования и образованности (в широком смысле). Даже интуитивные, эвристические идеи нельзя признать нарративными, они, тем не менее, основываются на определенном дискурсе, пусть даже подсознательном, но все-таки на историческом материале. На материале собственного самообразования как выразителя свобод и необходимостей, который словно вечерней дымкой наползает, причем, существенно нравственной.  

Генератор идей заложен в человеке в виде… согласия с собой. Такое неожиданное сравнение вытекает из того прямого факта, что самообразование предоставляет личности такую возможность, от которой он не в силах отказаться (даже принципиально, поскольку объективно направлен на материализацию). Генерация идей – это процесс поиска истины. Но именно то же самое означает и самообразование. Выходит, что самообразование это и есть генерация идей, постоянная и непрерывная. Для этого то и нужна свобода, необходимость и духовность на их основе.  

Процесс генерации идей «начинается» с осмысливания собственных прошлых действий и поиска в них смысла в ходе процесса самообразования, после чего переходит к вариантам будущих поступков как идеям и их реализации. Смысл же (процесс изменения процесса) – траектория развития истории – его нужно находить (вернее развивать), начиная с определения и оценки исторической свободы.  

Творческое мышление – непременно критическое. Оно всегда ищет точку действительности, от которой можно было бы оттолкнуться и «поймать» идею, как «восторг души неокаянной». Для этого оно вначале оценивает критически имеющееся прошлое – затем переходит к будущему. В противном случае это просто фантазия, которая может выработать лишь лжеидеи (явные прожекты; правда, иногда фантазия помогает, но не на почве самообразования). Так «тень зеркал духовность гложет».  

Такая точка действительности представляет собой истину как непрерывный процесс поиска. Можно ли оттолкнуться от процесса? Истину как процесс мы не знаем и не можем познать. Поскольку это бесконечность. Зато мы знаем ее проявления, которые можно вполне связать-сблизить с самим процессом. Такой подход будет эквивалентен историческому подходу (диалектическому). Значит, следует находить нужные влияния и связывать их с процессом. Когда явлений много, по ним можно с какой-то вероятностью редуцировать процесс. Такие действия мы совершаем постоянно в ходе самообразования, вот только выводы из этого делаем не всегда, и не так, как это следовало бы. Это и будет процессом нахождения конечного в бесконечном – как тенденцию развития процесса, то есть его смысл, как «сияние неба аметиста». От смысла до идеи рукой подать – нужно только дать им существование. Бессмысленных идей не существует, как не существует и идей ради идей. Но всякая идея должна предшествовать обязательному действию.  

* * *  

Поскольку непрерывная рефлексия подразумевает постоянное творческое начало, то она должна реализоваться во всем. Но творчество подразумевает постоянный же вопрос: «Почему? » Так на каждом шагу рефлексия превращает этот вопрос в непрерывный вопросительно-ответный процесс творчества. Собственно, сам процесс развития сущего (в том числе и человека, и неживой природы, и общества), когда оно рефлексирует и ищет решение, представляет собой творчество во всем. Но есть творчество осознания и развития общечеловеческих ценностей, есть творчество культурное (духовное), есть творчество производственное, и другие. Все они связаны одним и в одно: творчество во всем.  

Творчество во всем в настоящее время подразумевает вовсе не усвоение огромного количества знаний, которые умножаются в прогрессивной степени, а противоположное – производство знаний, которых еще нет. Это подразумевает осмысление старого знания и его развитие. Конечно же, и здесь речь идет о творчестве во всем. Мировой опыт накопил огромные массивы информации, которая осмыслена далеко не полно, а главное, из этого осмысления не была «увидена» траектория развития как знания, так и человека, и общества. Как можно увидеть, идей в этом «подземных ночей забытье» может быть бесчисленное множество, – каждый раз новое при перемене угла зрения под иную интерпретацию старого.  

Выходит, что «исторический процесс» прошел мимо нас? Почему? Да потому что существующие креативные модели человеческого действия были всегда направлены только на действия, в отрыве от обратной связи – от духовности. Поэтому такие модели, хотя и должны были использовать все формы коммуникации и стратегии поведения креативной личности, – они этого не применяли из-за отрыва от самой личности. Ведь именно она должна была решать, как ей становиться актуально-креативной, и становиться ли таковой вообще! Иначе получается, что творчество должно быть по теории во всем, а на практике этого творчества почти нет!  

Известно, что стремление к самообразованию складывается на основе совокупности мотивов. Доминирует «познавательный интерес». Но задействование познавательного интереса это едва ли решение половины задачи. Где же творчество? Одного познания явно недостаточно. «Цветы жизни» нужно увязывать с мечтами – тогда это выльется в творчество. Ведь личное всегда находится в диалектической связке с социальным.  

Уравновешивание перекосов развития связки материальное-духовное через приобретенную саморефлексию – есть причина катарсиса, который стократно повышает рейтинг стимулов самообразования и творчества. Но саморефлексия приобретается не планово, а в вечном поиске, в вечной борьбе самого себя за себя – в процессе развития. Только в процессе развития человек может самообразовываться. Это означает творчество во всем и всегда. Как этого достичь?  

Переход от логики вещей к логике живой человеческой деятельности невозможен без самой личности. Личностное усиление, ее соответствующая мотивация, основанная на соответствующих условиях для молодой мятущейся личности, на наличии духовного начала – этого достаточно для самообразования в течение всей жизни и творчества. То есть вся деятельность, с его начала в детстве, должна быть творческой! Явление должно переходить в процесс и развиваться с ним далее, и эта процессная связь решает все. Это прекрасная смычка под названием «сотворчество».  

Социальная форма жизни вовсе не является внешней по отношению к людям, в этом случае мы снова и снова живьем отрываем материальное от духовного. Это не форма сотрудничества и организации воли и знаний личности – это вовсе не форма, а содержание как процесс совместного развития его в диалектической связке с этими формами. Исторически меняющееся качество вещей не является творением-обретением одного человеческого разума, это и историческое «наследие», и общественное достояние многих и многих творцов.  

В чем заключается смысл социального творчества? Вовсе не в том, что человек связывает уже существующие социальные «вещи». Он даже не взаимодействует с вещами напрямую, он проникает в их сущность, находит их смысл как процесс развития – и далее развивает их, двигаясь в направлении объективного развития, подсказанного этим смыслом. Но в этот смысл должно входить и общество? Как говорится: «И печальный свет Луны недаром…»  

Творчество общества это неизбежный путь реформ, поддерживаемых личностями. Такое творчество также должно быть во всем. Общество тоже должно очищаться, учитывая исторический процесс собственного развития, совместно с личностями. В данный момент у ученых нет окончательной ясности в понимании механизма очищения и катарсиса. Почему? Потому что при осознании такой механизм пробивается только через направленность процесса развития личности и общества как диалектической связки. А она диктует свои общие условия и корректирует путь развития.  

Так что катарсис общества еще в будущем, а сами реформы, ведущие к нему, должны быть основаны на добротной и реальной парадигме мышления и мироздания, которую еще предстоит выработать. В настоящее время это невозможно сделать силами одних ученых. Если они сейчас даже разработают такую «химическую» парадигму, то она будет неизменно оторванной от жизни. Почему? Да потому, что такая парадигма вырабатывается совместными усилиями не одних ученых, а связки личность-общество. Но самое главное то, что она вырабатывается в ходе развития этой связки. Так что творчество должно быть во всем, и в выработке такой парадигмы – тоже.  

Самообразование немалый труд, особенно в начале деятельности. Необходимо иметь мощную поддержку личности и мощную же мотивацию для этого. Затем по ходу успехов, а они непременно будут, наступает разрядка, высвобождение от стрессовой дислексии начала. Это касается как творчества, так и самообразования в целом. Заставив себя вначале, далее течет само собой. Но нужно заставить! Это ли будет свобода личности, если ее заставлять? Пока нет, но эта свобода приходит, если ее находить. Важно только найти это неуловимое творчество во всем, эти цветы жизни и мечты о них, как голосов исторических море.  

Необходимо прежде обеспечить совершенно иной уровень организации духовного производства, когда самообразование становится нормой. Для этого нужно много, в том числе и высвобождение детей от штампов детсадов, должны реализоваться тенденции дестандартизации школы и ВУЗов. Пока же у нас штампы, циркуляры и прочее оказываются более важными. «Как иначе? » – следует вопрос недоуменных. На это можно ответить: «Так и иначе». Для управления творчество особенно важно; может стоит ради этого сформировать добротную подготовку управленческих кадров. Но не как «президентский резерв», а как резерв человеческий. Тогда и производство, может быть, пойдет по пути инноваций?  

Аксиологическая детерминанта социального пространства обязательно должна выливаться в детерминацию социальных знаний, которая будет учитывать весь ход исторического процесса, как направленность, а не как разрозненную кучу фактов. Смысл всей деятельности человека должен быть направлен в соответствующее русло. Это во многом задача общества, с самообразования которого следовало бы начинать. Тогда будет творчество во всем.  

Исторический глобализм (глобальная история? ) – историзм свободы и необходимости перемен. Глобализация и синергетический историзм равен реализации теории самоорганизации антропосистем – они исходят от асимметрии направленности развития.  

* * *  

Обычно считается, что эволюция это выбор оптимального существования, постоянный наугаданный поиск равновесия между устойчивостью и изменчивостью. При этом неизвестно: чей выбор и поиск. Механизмы рефлексии при этом не фигурируют. Вполне возможно, что они просто неизвестны. Речь должна идти не о равновесии, а о траектории развития. Детерминированность и индетерминированность характерно-значимо для всех систем. А не только для самоорганизующихся, в которых вовсе нет субъективной связи между причиной и следствием.  

Если система представляет из себя процесс ( в принципе любая система должна быть процессной, иначе она не может существовать), то он не может быть детерминированным вовсе. Все дело в том, что, как уже не раз подчеркивалось, процесс неотрывен от явлений, и развиваться они могут только совместно… Процесс познания явлений ведет в тупик, в бесконечность. Постоянство фундаментальных отношений детерминированных законов совершенно неприемлемо в случае реальных процессов.  

Нам утверждают, что «…революцию нельзя предсказать, она является сама собой». Но это значит быть слепым. Фатализм. Объективное не должно так черезколенно ломать субъективное – скорее наоборот, а еще лучше не ломать вовсе. Почему одна структура переходит в другую? Она и не переходит, а структуризуется и развивается. Согласно В. Ключевскому: «Смута является на рубеже двух смежных периодов в нашей истории». Но это разрыв связи процесса и явления. Интересен вопрос, почему эта смута вообще происходит. Должно быть наоборот!  

Случайное становится актуальным тогда, когда оно «подталкивается» закономерным. Например, историческую самоорганизацию второй мировой войны обычно связывают с Гитлером. Он случайная фигура. Но это на волне закономерного подталкивания извне. Так что в любом случае видим случайную закономерность как связку процесса и явления.  

Вот и выходит, что «Бог не играет в кости». Но он не может и не играть в кости!  

Итак: зигзаги рефлексии развития случайно-закономерного и колебательные реакции везде – это общая схема развития без флуктуаций и бифуркаций. Может ли «Бог не играть в кости»? – конечно же, нет, как и играть в них!..  

Духовность личности и общества это общая характеристика становления самоорганизации. Диалектическая синергетическая модель глобализации вполне понятно основана на равновесии капитального и грегарного объективных отборов – как равновесии свободы и необходимости. Такая модель предусматривает участие интеллектуального капитала как исторической категории. Подобный интеллектуальный капитал представляет собой историю.  

То есть вопросы генерации идей, да и вопросы самоорганизации как целостности должны основываться в своем решении на историческом синтезе свободы и необходимости. Хотя бы в виде духовности, согласно категорическому императиву Канта, который вовсе не основан на идеалистическом приоритете духовного. Просто, нужно уважать историю, как связующего все и вся.  

Категорический императив предусматривает свое имманентное трансцедентальное происхождение, а реально он представляется необходимостью связи субъективного и объективного в единую целостность, которая обеспечивает развитие. Генерация идей социальной направленности, а не утилитарно-экономической более способствует самоорганизации истории и обладает «зеленой улицей» на пути своей реализации. Почему? Только потому, что они заведомо нравственны и диалектичны. Истинное творчество всегда окрашено-нравственно, так же как любое нравственное – творческое и сотворческое – и свидетельствует о гуманной направленности самоорганизации жизни. А не о «замерзшем кипении» распущенности и серости.  

10. 6. Локомотив истории  

Локомотивом человеческой (явленной) истории можно считать духовность – как диалектическую связку свободы и необходимости в процессе ее развития. Личность обычно не думает, применять ей или нет свою духовность при творческом поиске истины или выборе оптимальных вариантов поступков. Поскольку духовность настолько органически вплетается в его человечность, что выбор происходит автоматически, может быть, на подсознательном уровне, но вполне целенаправленно.  

Представим себе, как делает явленную историю бездуховный человек. Прежде всего, он создает модели поступков, не отвечающие общечеловеческим ценностям. Затем их реализует, и они входят в явленную историю. Однако общество сразу распознает фальшь и оценивает их негативно-безнравственно, представляя новые общечеловеческие ценности, более требующие усвоения. Эти требования снова игнорируются личностью. И так происходит до тех светлых пор, пока такую личность общество не осудит. Из примера видно, что «локомотив» истории без духовности буксует и останавливается как паровоз с издыхающим паром.  

Развитие общечеловеческих ценностей – единый механизм становления истинной истории, собственно «механическая часть» локомотива. Кинематическая схема такого механизма представляется с виде возвратно-поступательных отношений между личностью и историей, использующих в качестве передаточного звена рефлексий историю. Развитие общечеловеческих ценностей происходит усилиями диалектической связки личность-общество с обязательным участием в ней явленно-процессной истории.  

Духовность личности обуславливает качество явленной истории, развивая своими действиями представленные обществом ценности. Духовность общества заключается в представлении перед личностями «правильных» общечеловеческих ценностей и корригирующем контроле над их усвоением. Духовность общества обеспечивает соответствующие трансформацию явленной истории в процессную – и далее в общечеловеческие ценности.  

Так мчится вперед, развивая свой ход, локомотив истории. О влиянии государства на этот процесс уже говорилось, но, думается, что его не так уж волнует духовность личностей и нравственность общества, сколько проблемы прагматично-экономического характера. Недаром в государственных бюджетах, как правило, расходы на образование, культуру, науку и медицину – (почему государственный, а не национальный бюджет? ) – на социальные нужды распределяется по остаточному беспардонному принципу. Однако косвенное влияние в условиях дефицита власти (и экономических ресурсов) такой экономический (политический) курс на духовность личности весьма существенное. Оно тормозит своими локусами локомотив истории.  

Узловыми «станциями» при движении локомотива истории служит рефлексия и эффекторы. Рефлексия обычный инструмент связи прошлого и будущего, а эффекторы – исполнительные механизмы (процессы) такой замечательной связи. Например, при трансформации явленной истории в процессную служит эффектор истории, материализации будущего – эффектор настоящего. Общую направленность всех процессов обеспечивает эффектор развития. Кроме того, процессная история обладает свойствами прерогативного объективного отбора, то есть это своего рода «эффектор общества».  

Общество вырабатывает процессную историю (также с помощью рефлексии) и переводит ее в общечеловеческие ценности (отбирая существенное из процессной истории, опять же с помощью рефлексии). Необходимо помнить, что при этом речь идет о событийной канве, которая охватывает лишь 5% (вещественно-барионная «часть» сущего) всего. Остальные 95% – процессные композиции. Они участвуют в объективных отборах, но не проявляются в истории напрямую, выполняя направительную роль тенденций развития.  

Движущей силой развития цивилизаций выступает деятельность людей (по А. Тойнби). Особая роль возлагается на творческое меньшинство. Какова его истинная духовность? Она должна быть эффективно-движущей действия духовностью. Диалектическая связка это всегда процесс, то есть свобода и необходимость – не только едины – они в совместном процессе развития представляют и развивают духовность – интеллект человечества. Духовность – это характеристика развития такого процесса. Усвоенная необходимость от общества = духовность, но не равная свободе. Свобода – усвоенная объективная необходимость, то есть историческая детерминанта...  

Существует две группы философов: первая из них рассматривает историю как случайность. Вторая видит историю как закономерность. В первом случае осуществляется формационно-индетерминистский подход к духовности (как к свободе). Во втором случае имеет место – цивилизационный подход (информационное общество как необходимость), культурологический (по Шпенглеру). Должна быть третья группа со случайно-закономерным диалектическим подходом…  

* * *  

Исторический темперамент современной эпохи человечества свидетельствует, что на будущее работают только усвоенные субъективно объективные ценности, Это подтверждает нравственно-движущее начало в процессе усугубления кризисных ситуаций, и даже их зарождения и становления. Ценности представленные «работают» на историю, которая может их конвергировать с целью формирования более «усвояемых» ценностей. Таким образом, локомотивом истории управляет нравственность – духовность как историческая категория, независимо от принадлежности: к личности, к обществу, государству, стратам и другому порядку.  

Будущее в виде конструкта информационного общества в последнее время привлекает к себе пристальное внимание, но оно должно, прежде всего, оценивающе развиваться по категориям нравственности общечеловеческой (а значит и исторической). Локомотив истории в виде решенного в принципе вопроса темпорального высвобождения интеллектуальной энергии должен двигаться быстрее рассмотрения и развития прогнозов информационного общества. А он частенько тормозится смещением равновесия связки вынужденной и добровольной необходимости в ходе трансформации явленной истории в процессную.  

Вынужденная необходимость имеет объективно-стремительную природу. Она позитивно относится к личности и активно участвует в межличностных рефлексиях. Но далеко не всегда носит характер свободного извержения личностью интеллектуальных ценностей, в виду неизбежно-прагматического неусвоения ею ценностей общечеловеческих. То есть не служит интересам локомотива истории – духовности.  

Добровольная необходимость, исходящая от духовности общества, всегда соединяется со свободой творчества и генерирует социальные идеи, легко совместимые по части реализации с направленностью развития самой истории. Такое творчество сродни (тождественно) глобальной исторической памяти – оно действительно является ее правопреемником, а потому выступает в виде духовного начала личности, активно помогая набирать скорость локомотиву истории.  

Интерес представляет рассмотрение вопроса о том, имеет ли локомотив истории свою судьбу, переживает ли он ее как нечто поданное извне. Если под судьбой понимать нечто фатально-неизбежное, а под локомотивом истории – триаду: связку духовностей личности – общества – истории, то тогда на поставленный вопрос следует ответить положительно. Духовность имеет свою судьбу в виде необходимой направленности на оптимизацию хода процесса развития. Но эта необходимость легкостремительно преодолевается свободой творчества. Так духовное начало переживет свою «судьбу».  

Можно ли пережить свою судьбу, например, личности вообще? Судьба как субъективное выражение объективной направленности может иметь бесконечное множество ветвей – бифуркаций. Мы каждый раз переживаем свою судьбу в осознании, в рефлексии и реализации поступков, самостийно-подспудно выбрав из наборов возможностей свободы одну, которую считаем теоретически оптимальной. Но ведь эту возможность нужно развивать! Понятие этого, заставляет учиться у истории и помогать локомотиву истории набирать духовный ход. При этом остановки локомотива в местах кризисов объективно не предусматриваются.  

11. Поэтика истории – сотворчество идей?  

11. 1. Сценарий жизни и режиссура  

«Поэтика истории» – такое разнонаправлено-емкое словосочетание. «Поэтика» – свидетельствует о чем-то тонком, творческо-певучем. «История» – образ чего-то сухого, древнего, отжившего, бессознательно находящегося за гранью существования. И все-таки история поет живым полным голосом, если ее хорошенько послушать. Стоит только вспомнить о ликующих открытиях пластов культуры давно прошедшей жизни, об удивлениях ученых, исповеди мыслителей, о фактах поразительных из жизни наших предков. Это же «дух упоения радостных мечтаний».  

Многие люди считают нашу жизнь обусловлено-благословенной, будто кто-то невидимый направляет руку творца истории. В этом есть справедливые нотки, поскольку, как мы уже установили, курок истории спускает процесс отношений личности и общества вместе с ними. Но не следует забывать и об объективных отборах, которые толкают нашу жизнь прогрессивно вперед. Так что можно с известной долей истинности утверждать, что сценарий жизни во многом разрабатывается-пишется помимо нас. Может быть, он уже вчерне написан теми объективно-процессными потоками, которые изначально пронизывают нас. Если так, то о какой поэтике можно говорить? Тогда, очевидно, что «демон таится во мраке историй»?  

Роль самой личности сводится к развитию и координации этого пресловутого сценария, к его украшению субъективно-жизненными атрибутами. Но здесь нам предоставляется великое перекати-поле творческой деятельности множество красочных и соблазнительно-сочных вариантов, соблазнительных возможностей – заманчивых, зовущих и поющих. Это ли не поэтика, видеть прекрасное прошлое и воспевать его? Поэтический опыт добра ждет нас?  

Однако помимо объективной направленности (собственно чернового сценария жизни), существует весомое влияние на личность общества и государства, которые, безусловно, как-то обусловливают наши архирешения и множественные действия в совершении романтико-поэтических благородных поступков. Выходит, что общество и государство в нашей жизни играют роль режиссера и цензора – они постоянно пылко-внимательно наблюдают за нами этакими усатыми жандармами (? ) и усмиряют наш поэтический пыл. Но «гаснет время пред мечтою».  

Насколько заинтересована такая режиссура в том, чтобы наша жизнь протекала вдохновенно, красиво и возвышенно? В предверии информационного общества можно было бы заключить положительное решение этому вопросу. Но на краю глобального кризиса, который пока оценивается, как более реальный, ответ может быть лишь отрицательным. Итак, режиссура нашей жизни оказывается явно низкопробного качества, хотя в ее помыслах прослеживается нечто социально хорошее, но в реалиях ощущается прямо-обратное. Почему? Куда уходит поэтика души? Хорошо, если в почтение «ласковой страны».  

Поэтика истории (и это наша жизнь) заключается в извечно-тянущемся стремлении к гармонии, доброте и красоте, пониманию сладостности вечеров упоения и соловьиных ночей. Даже если ученый-историк прослеживает факты давно прошедшей жизни, он своим неизбежно- субъективным влиянием несколько изменяет, искажает прошлое, – и тогда в виде процессной истории оно приобретает некий романтический лоск. Однако сама истинная история имеет весьма привлекательный ракурсный вид – стоит только окунуться в ее детали и дойти до истинного содержания – тогда она запоет. Так происходит вечное торжественное таинство – оживление истории в унисон «лебединой песни Саади», когда вечность подпевает нам.  

«Память человечества есть память поэта и мыслителя, в которой прошедшее живет как художественное произведение» – так говорил А. Герцен. Историческая медиевистика настолько синкретична, что во многом напоминает легенды, баллады, сонеты, напевы многогранной палитры поэтической медиевистики. Но современность должна сполна это усваивать, несмотря на все суетные псевдотягости бытия, считая их «времен праисторических сонетом», то есть относиться по-философски поэтически.  

«Истории как созидаемому исследовательскому тесту также присуща некая театральность, зрелищность, внутренняя предрасположенность к инсценированию и представлениям». Такая характеристика процесса истории не нова, но на нее стоит поглядеть попристальнее, «тогда в любом готическом соборе Шехерезады песня зазвучит…»  

* * *  

История во многом опирается на фольклор античной языческой поэтики. Это нравственно-незыблемые каноны истории. Нравственность всегда легка и поэтична, как отношения взаимопонимающих людей, хотя и беззащитна по отношению к грубо-субъективному прагматизму бытия. Но каждая идея, каждое событие от общества или исторический факт от личности неизбежно выражают противочувственность истории, некое сакральное чувство тайны, далекости и чувство необходимого сотворческого микроскопа. Именно эта таинственность истории обеспечивает субъективную структурность истории: при исследовании исторического события и оценки неизбежно выдвигаются некоторые ступени его познания (свидетельство необходимости многогранного и великодумного рассмотрения с последующим очищением перед самим собой). Так «злую стужу отношений побеждает стих».  

По этим ступенькам каждый историк поднимается к величественному по-эллинистически зданию истинности, достигая таинственной и поэтичной истории. Но когда он вступает на площадку этого здания, то оказывается, что никаких тайн нет – тогда его ликующая натура начинает петь, восславляя достигнутые бастионы истории. Эта песенность истории характеризуется как сценарий жизни личности, который режиссирует общество. Это «и смех, и слезы эпохи». Но непоэтическое описание исторического события малодоступно оценке, а историк в своей работе, самой что ни есть добросовестной, вынужден примерно излагать не только факты, а связывать их, редуцировать в процесс, который не может быть ничем иным, кроме как поэтичным произведением. Иначе его труд не будет оценен!  

Поэтика истории это обязательная историческая совесть. Всякий сценарий, всякий сюжет «работает» на контрасте, как и всякая идеология, всякая режиссура. Этот контраст на фоне необходимой исторической совести не может, однако, развиваться-разнится контрапунктом сам по себе. Так же как и любая идея. Он может войти в историю и развивать ее только в виде диалектической связки исторического сценария и общественной режиссуры. Так становится поэтика истории в совместном развитии событийных оценок личностью (историком) в фольклорно-игровой форме. Вся история это большая игра с действиями субъективных авторов по сценарию объективного общества. История режиссирует эту игру и направляет ее в серьезное русло.  

11. 2. Оживление истории  

История оживает, когда она становится процессной, то есть, когда адекватно оценена и делается доступной всем. Так она становится творящей, креативной; когда она связывается с обществом, с народом, оценивается и переоценивается им, когда народные массы начинают ее распевать и восхвалять, как свою жизнь; когда она вызывает трудно-благие раздумья, побуждает к осмысливание прожитого и заставляет соответственно тому действовать.  

Живая история динамична и поэтична, она воспевает и превозносит самые удачные моменты явленной истории и творит-воздвигает все новые и новые достояния человечества. В этом отношении многие моменты летописей напоминают сказки, вернее, сказочной оказывается не сама явленная история (исторические факты), а ее поэтическое изложения в устах народа. Вспомним хотя бы «Слово о полку Игореве» – это поэтичная баллада, в которой есть все: и бедствия народные, и его сила, и победа над злом, и восхваление великого человеческого бытия.  

Живая история (и только она) учит – только она заставляет стократно-критически задумываться над самим собой. В этом отношении явленную историю можно приравнивать к представленным общечеловеческим ценностям. А в случае их усвоения – процессная история проникает в действия, она тем самым оживает. Наверное, прав был Гете, когда отважно говорил, что «об истории не может судить никто, кроме того, кто пережил историю в самом себе».  

Процесс оживления истории (ее идеализация и последующая материализация) обществом происходит посредством оценочно-показательных действий со стороны, как ученых-историков, так и дилетантов-любителей, вносящих свою лепту в общую оценку. Многое делается в части оживления истории работниками культуры, искусства, литературы – словом всякий творческий человек (а нетворческих людей нет в принципе, есть люди не хотящие этого делать, но и они творят, хотя бы свою жизнь), который создает «свое», он создает общечеловеческие ценности от имени своего общества и человечества в целом. То есть история оживает и поэтизируется в творчестве каждого, всякий день и сиюминутно.  

Изучая старославянские тексты, невольно поражаешься точности и краткости слова давно прошедших веков – его певучему языку, который, пройдя сквозь столетия, остался метким перифразом поэтического звучания исторической мысли. Да, история оживает при вплетении ее символического (историофактического) значения (язык) в канву современности. Формализм такого оживления можно связать с неизбежностью подобного действия при конвергенции явленного в процессное. Именно формализация свойственна как поэту, так и историку, поэтому их подход в принципе одинаков – описание явления в виде процесса, прошедшего через годы и века. Всякий стих, хороший ладовый стих процесссно излагает сюжет, всякая историческая находка описывается процессом вхождения ее в канву процесса истории своего времени и воспринимается многими современниками как нечто единое, целостное звучание времен прошедших, устремленных в свое будущее.  

Целостное (живообразное) восприятие в особенности свойственно мастерам художникам (не только живописцам-художникам, но и творцам других жанров). Неспроста они и отдают свои произведения в виде целостных видео- или словообразов, над которым можно размышлять долго и выносить из них множество явленных впечатлений. Из чего создается целостность? – из начальной диалектической связки явления (образа, исторического факта) и процесса его благого существования (развертки, хотя бы во времени или в виде процесса истории).  

Образ есть (это любой исторический факт перед нами), процесс его существования (в виде процессной истории) заложен в каждом из нас, ведь каждый из нас в душе – неслабый поэт. Мы переживаем этот образ или сюжет – он существует, он живет в нас – так оживает и существует история. Недаром лучшая художественная литература классиков обязательно-страдно несет существенный исторический отпечаток. Вспомним хотя бы «Войну и мир» Толстого.  

История оживает в устах сотворца и самооживляет настоящее, чтобы усвоить представленные заставки. Оно должно петь, звенеть и холодеть от чувства сопричастности. История звенит и поет, поэтика ее в сотворчестве каждого человека уже при малейшем осознании исторических событий в приложении к ним барда.  

* * *  

В жизни каждый из нас историк истории – сотворец, поэт, хотя бы в мыслях и мечтах. Оживление истории возможно лишь поэтическим (творческим) путем-дорожкой, – когда редуцированное историческое событие в виде описательного текста оживает в вашем осознании поэтическо-героическими образами. Нужна ли здесь концептуальная точность – история и так оживает, ее процесс поет! Однако считается, что «уподобление исторического процесса художественному тексту» чревато неадекватными оценками. Образ вернее передает историческую (эстетическую) мысль в виде «суконно-невербального» процесса передачи истин (общечеловеческих ценностей.  

Оживление истории происходит, когда она еще находится в явленном виде (поступок или событие, факт) и представляет определенный интерес для рефлексий, развивающих их, и соответствующих последующих явлений, то есть когда она представляет интерес для творческой обработки. Тогда и оценка звенит от полученной адекватной обстановки, и общечеловеческие ценности, развивающие личность в прямом ликующем соответствии с грегарным отбором от общества.  

Этим мы описываем так называемую «модель ускоренного самообразования» (оживление истории). К сожалению, эта модель реализуется весьма нечасто, в силу известных причин. Но за ней будущее – на пути к информационному обществу модель ускоренного самообразования будет стремительно-образно прогрессировать и выражать насущное и потребное.  

Реально такая модель часто не срабатывает, поэтому поэтику истории приходится находить «вершками осознания» и прививать самими общечеловеческими ценностями. Общечеловеческие ценности это не только «история, заколдованная в мгновение», но и мгновение, расколдованное историей. Общечеловеческие ценности не заколдованы и проблемой времени – они вечны как процесс, но корректируются (развиваются в деталях. Особенно заметную роль при этом играет красота и доброта – эти гармоники мира, о которых уже столько сказано и воспето. С их помощью оживление истории протекает весьма успешно и быстро.  

Необходимо отметить, что в действующей триаде: человек – история – общество историю «делают» на вполне паритетных правах все «участники» этой волшебной троицы. История самоорганизуется, человек рефлексирует красоту и полезность общечеловеческих ценностей, переводя ее в соответствующие поступки; общество оценивает и реформирует эти поступки в кластерный комплекс ожившей истории – в новые общечеловеческие ценности и достоинства. Причем, каждое, даже рядовое событие привлекает к себе при «оживлении» все новые ценности, которые затем представляются человеку для разумного выбора действия.  

Без поэтики сама история делается сухой, скучной и безликой. Историки это прекрасно понимают, поэтому с профессиональной добросовестностью подходят к первоисточникам, чеканя-обрамляя мысль в образы художественными эффектами языка. Именно художественными, поэтому поэтичность исторических образов несомненна; она по пути своего развития обрастает легендами, притчами, пословицами и другими богатствами человеческого языка, когда упругая масса идей выливает в единый поток.  

11. 3. Идеология и истина  

В процесс оживления истории неизбежным тяжелым довеском вмешивается государство, как должный регулятор-координатор отношений между личностью и обществом. При этом зачастую, история искажается далеко не в лучшую светлую сторону. К примеру, античные шедевры культуры – это образцы живой истинной истории. Но даже на них действует идеологический пресс – находятся фанатики-вандалы, которые могут и смеют их разрушать.  

Возникает правомерно-казуистический вопрос: истинны ли исторические факты и события. Ведь идеологические мотивы в веках вполне могут вносить в них искажения. Явленная история тем и отличается от истинной, что ее можно, хотя и не нужно трактовать по-разному. Но исторический факт оцененный и проформулированный в обществе – приобретает статус общечеловеческого, а значит он, по, крайней мере, близок к истине, а, следовательно, должен жить в веках. Это мы прекрасно видим на примере традиций и обрядов, который могут существовать и обретать действие тысячелетиями, обрастая современной камуфляжной подоплекой.  

Возникает другой вопрос: насколько сильно идеология может исказить общечеловеческие ценности? В любом случае государство действует через общество, творческое начало которого неугасимо-пламенно – идеология может обусловить некоторые изменения в общечеловеческих ценностях, но остановить поэтику их выработки и становления, представления и усвоения она не в силах. Выраженное не в стихах – как явление – не может существенно бороться с процессом его создавшим (конечно, при участии внешних сил). В этом отношении история поэтики тождественна поэтике истории, несмотря на идеологический фактор, который присутствует всегда и во многом зависит от процессного разума общества.  

К сожалению, часто истина (поэтика) оказывается оставшейся, «между» историческими событиями и не отражается ими в полной мере, если эти события в силу тех или иных причин, в том числе идеологических, остаются разрозненными и не связываются субъективными действиями в процесс. В таком случае они продолжают терпеливо-сопровождающе ждать своего творца, который находит и обязательно найдет эту связь. Бывает, находит, но не всегда временные интервалы оказываются достаточными для этого действия. А последующие поколения не всегда способны оценить это чудо истории.  

Идеология должна служить истине (обществу), а не превратно-наоборот. Реально случается, что поэтика воспевает в истории идеологию, а не истину. Историю всегда искажали и искажают, иначе получается фатализм. При этом смещается равновесие между явленной и процессной историями. Поэтика в такие периоды «смуты» (упадка культуры, кризисное время), как это было, например, в эпоху средневековья, казалось бы, замирает перед смрадным дыханием очередного чудовища.  

Идеология тормозит прежде развитие процесса истины, а поэтика как волшебно-творческое ускорение истины может остановиться, или даже пойти вспять. Однако историческая истина находится вне идеологии (она выше ее), на ее основе продолжают воспеваться истинные общечеловеческие ценности, несмотря на «кесаревы» гонения. Ни тоталитаризм, ни фашизм, к примеру, оказались не в состоянии «сломить» их основу. Во все века поэтика основывалась на них – на глубочайших в основе человеческих чувствах. Таких, например, как добро или красота. Эти глубинные общечеловеческие ценности вне политики, они составляют основу нашей человечности, на них держится существование человеческой цивилизации вообще.  

Таким образом, истина как процесс обладает определенной устойчивость и способна к самовосстановлению. Она подобно гироскопу поддерживает направление своего развития, свои осевые каноны. А поэтика как непременный атрибут истинного чувства сполна способствует этому. К счастью, истина может изменяться вовсе и совершенно-кающееся не декретами, а через «умы народные», выливаясь в процесс этих изменений, то есть в смысл.  

Идеология, несмотря на всю свою власть и влияние, этот смысл из умов «вышибить» оказывается не в состоянии. Традиции и обычаи, к примеру, язычества, живут в нас уже тысячелетия, и не мешают жить достойно. Христианские истины прошли через жестокие гонения кесарей. Однако едва произошли изменения внутри христианства (процесс развития затормозился) – сразу появилась масса отпочковавшихся от основной религии протестантских течений. Очевидно, нужна длительная «обработка» души, чтобы навязанные (фальшивые) общечеловеческие ценности были усвоены.  

Массированная обработка умов продолжается постоянно. Но истина (общечеловеческие ценности) начинает быстро изменяться, минуя умы народные, в случае, если идеологическая обработка приобретает характер закона. Так наступает и становится тоталитаризм. Где же оказывается в это время поэтика? История, несмотря ни на что, продолжается, надежда, верная спутница-попутница истории не умирает, история продолжает воспевать красоту. Поэтика – средство борьбы с навязанной идеологией. Благодаря духовной свободе, она может приобретать характер национальной идеи. Духовность – это объективный стержень истины, которым она противостоит субъективным изменениям. Одухотворенность общечеловеческих (история) шедевров – дискурсивная основа поэтики истории.  

* * *  

Известны четыре формализованные модели исторической истины: исторический формизм, когда рассматриваемые сущности вполне конкретны и описательны; исторический механицизм, когда историческое механическим путем переносится в онтологию или гносеологию бытия; органицизм, преследующий абстрактное изложение исторического материала; контекстуализм, когда факты объясняются в рамках определенного контекста. Но все они требуют осознательного сотворчества со стороны личностей, так как «сцепление» фактов это всегда процесс творческий, а значит вполне поэтичный.  

При этом исторический формизм рассматривает поэтику истории в едином, но нецелостном образе, который оказывается неизменным, и не развивается в дальнейшем – это застывшая модель-икона иносказательности. Поэтику формизма нужно признать несколько примитивной, поскольку она недостаточно оживляет историю и не высвечивает ярко-образные факты для дальнейшего их напевного развития.  

Исторический механицизм сцепляет факты и события между собой чисто механической, нетворческой вязью, без их должной оценки и дальнейшего развития в певческие структуры. Поэтому с помощью такой модели невозможно объяснить ни причин, ни следствий, невозможно выявить движущие силы или поэтику истории. История в таком обрамлении встает-застывает ледяной глыбой. Такая истина не запоет даже в райском климате прерий.  

Абстракции органицизма оказываются весьма полезными в ходе рефлексий, но присущая модели имманентность исторических форм не позволяет истине проявляться на житейском свету в должной мере, в абстрагированном виде. Зачастую, события оказываются оторванными от жизни, от дальнейшего становления поэтики факта.  

Концептуализм обычно использует вторичные источники исторической информации, которые в описательном виде уже несут отклонения от истинности событий. А поэтика концептуализма обычно возрождает некие несоответствия и диссонансы в виде возмущений самого субъктивно-объективного процесса истории. То есть они оказываются заведомо-коллаборационистски искаженными нетворческим подходом.  

Таким образом, можно убедиться, что ни один из видов, существующих на сегодняшний день моделей истины, не отвечают требованиям оживления истории. Зато они широко используются в идеологических концепциях, преследующих цели обмана гуманизма. Истина находится в процессе ее поиска, поиска творческого, а значит поэтического.  

Диалектическая концепция истины была рассмотрена нами под видом диалектического историзма. Она обладает куда большими реализационными и прогностическими возможностями оживления истории и ее поэтики. Недаром многие поэты современности пользуются ее тождественными в развитии стилистическими контрастами для большей выразительности своих творений, в том числе историческо-лирического плана.  

Объективные силы истории сугубо анонимны, поскольку опосредованы и лежат непосредственно вне истории – в текущих взаимоотношениях личности с обществом. Отсюда вытекают разнопестрыми змейками верования с неотвратимость судьбы в масштабах «Страшного судного дня». Следы истории также остаются в опосредованном виде, но они чужды судьбоносным свершениям.  

Однако поэтика истории, сам исторический сюжет вполне субъективен. Именно этот сюжет используется в идеологических играх, особенно пагубно он реализуется в средствах массовой информации (СМИ); в некоторых случаях (например, в новейшей России) историческим сюжетом даже злоупотребляют – хотя бы в прививании квазипатриотических качеств. Квазипатриотическим потому, что они основаны на ценностях, которые уже давно самоедно изжили себя.  

История существенно отличается от других наук тем, что она единственная носит субъективно-объективный характер. Поэтому объяснения существа истории (субъективное) могут быть самыми различными (их бесконечное множество). Но истина (объективная) всегда одна – в целостности процесса поиска. При этом сама идея обязательно выражает модель поступка, события или истины, в первом их приближении.  

Поэтому интерпретация этих моделей- идей может существенно отличаться от личности к личности или к обществу. Этим широко пользуется идеологическое направление политики, окончательно запутывая-перецепляя истину в человеческих умах могучих. Зачастую она в результате таких обращений-инверсий истины оказывает далекой от поэтики. Оживление истории не происходит даже в полуадекватном исполнении, отсюда страдает диабетической комой сама поэтика жизни. Как и история, поскольку должных рефлексий и оценок в этом полузабытьи не производится, событийный клубок катится снежным комом, раздражая и пугая гуманизм людей, которым становится вовсе не до поэтики – быть бы живу.  

11. 4. Творчество истории – будущее  

Поэтика истории начинается с крушения-трансформации прошлого. Здесь творчество оказывается лихо-нарасхват. Личность рефлексирует прошлое, оценивает реализацию своего поступка – творит. Общество рефлексирует прошлое, оценивает и вырабатывает процесс – представленные общечеловеческие ценности – творит. Государство оценивает прошлое и представленные общечеловеческие ценности с целью их лучшего применения при управлении – творит. Затем сопоставляет их с моделями-траншами нового (идеями), ищет вариант нового прошлого – будущего, и реализует его. Все вместе они творят будущее.  

Творчество истории – объективный процесс ее развития – в виде диалектической связки явленного прошлого и процесса оценивания прошлого в виде тенденции его развития. История не стоит на месте, изменяется постоянно и непрерывно, поскольку это объективный процесс, – это ее горделивая песня жизни, сюжет которой используется всеми «действующими лицами». Для выработки и становления достойного будущего. «Палитра соловья» богата не звуками, а их длительным переливами.  

История как процесс связи общества и личности постоянно трансформирует потоки исторической энергии в направлении то от личности, то от общества. В узлах пересечения этих бурлящих эмоциями потоков возникают новые элементы и сюжеты поэтики, которые так же предстоит развивать. Они также проявляются в виде светлокурой будущности.  

Сюжет истории и складывается из обоюдных реплик возмущения равновесия личности и общества в лице государства. Роль истории как «великого артиста мирового ансамбля существования» заключается в том, чтобы эти возмущения сглаживать и уравновешивать (выступая в качестве объективного отбора), заставляя иной раз, как личность, так и общество «вести» себя в рамках объективных норм и направления истории. Творчество истории заключается в полнокровно-вежливом умении сглаживать острые углы в отношениях личность-общество (государство). Только при таком немаловажно-требовательном условии консенсуса появляется будущее, достойное обоих «участников» этой диалектической связки.  

Под творчеством истории нужно понимать и действия ее эффектора, который привлекает для своего существования, развития и становления, прорыва к действию (к эффектору настоящего) все интеллектуально-обобщенные силы общества. История творит, незаметно и подспудно, но настойчиво-верно и объективно целенаправленно. Канва истории, ее поэтика оказывается пронизанной множеством интеллектуальных хитросплетений, в том числе смыслов, которые личность обычно-певуче подхватывает на правах категорического императива.  

Таким образом, будущее представляет собой функциональную точку взаимодействия эффектора действия и развития. Участие последнего необходимо, поскольку будущее несовершенное, ненастоящее еще, но уже будущее, которое обязательно проявится в действии. Ушло-кануло будущее в историю – значит, произошло возрождение жизни, воспетое веками в тысячах стихов, песен и притч нашей бесконечно-великой истории.  

Роль творчества как поэтического начала вытекают из ответа на вопрос: «Единицы творцов (гениев) или тысячи сотворцов делают историю? » Ответ прост: «Нам нужны и те, и другие». Поэтому так важно поддерживать широкомасштабную поэтику исторической мысли. Творец всегда поэт в душе, и его творения поэтического толка. Исторические факты обладают неколичественными свойствами. Они вырваны из целостного процесса. Чтобы их вставить обратно, нужно их соотнести и многополостно оценить. Должна быть некая отрезвляющая норма. Она сама вынужденно-процессно развивается. Здесь лучше-предпочтительнее выглядит поэтика как некий эталон усвоения ценностей, как аксиологический стержень жизни. Творцы становятся организационными центрами процесса истории – самостоятельно ориентируясь в мире знаний. Творец – исторический человек, но не потому что попадает в историю (как Ноздрев у Гоголя), а потому что история попадает в этого человека. Вот уж воистину: « Поем за славу – значит, славны сами будем. Пусть упокой приходит лишь во снах»…  

* * *  

Творчество истории заключается в том, что, связывая личность с обществом, оно заставляет творить, как первого, так и второго. Такое творчество выливается в ликующую поэтику истории, в генерацию идей личности и в поддержку и реализацию этих идей обществом. Свобода исторического мышления всегда вызывала много споров, но несомненно, что личность, которая прикоснулась к шедеврам прошлого, – уже становится их сотворцом, уже хотя бы потому, что она усвоила их частичку, а значит непременно пронесла-воспоет ее дальше – это всегда выливается в приумножение общечеловеческих ценностей.  

Историческое мышление общества поддерживает творческие начинания личности, исходя из целей формирования общечеловеческих ценностей в рамках задачи грегарного отбора, достойной общества, обеспечения будущего в последующих великих делах.  

Индивидные силы истории еще далеко не раскрыты теоретически, а тем более не реализованы практически. Их могущество можно скромно оценить по социальным бедствиям (в том числе кризисам и войнам) и выходам индивидов и обществ из них. Невидимый и во многом таинственный для существующего мировоззрения диалектический механизм вершения истории всегда вытаскивал-спасал и спасает мир.  

Однако в этом отношении чрезвычайно важна качественная несоставная сложность самого общества (наличие и поддержка творцов) для перемен к лучшему, а не пассивная толпа рутинных исполнителей. История всегда кристаллизует в ходе собственной самоорганизации явленные события в гармоничный и поэтический ладово-басовый процесс. Почему происходит именно так? Зигзаг развития объективно всегда стремится обрести вид гармоник (например: правильно синусоидальный, и обязательно симметричной формы) – а это и есть не что иное, как песня или стих – это и есть наше будущее как воспетый творцами стих.  

«История народа принадлежит поэту» – метко выразился Пушкин. Да, творчество личности неразрывно связано с творчеством истории и общества. Непрерывное самообразование ведет каждый из нас, в сотворчестве с историей неизбежно генерируются идеи, которые представляют ценность для общества, да и для всей творящей добро троицы: личность – общество – история. Собственно, генерация личностных идей – это развитие связи личности и общества – через историю. Генерация социальных идей – это формирование обществом общечеловеческих ценностей.  

Говоря о «раскрытии человеческой природы» через творчество, необходимо представлять: как это «природное раскрытие» реально происходит, если человечество стоит на пороге глобального кризиса. «Красота спасет мир». Красота истории в творчестве и сотворчестве, а не в безобразном облике изжеванного веками социального вопроса. Всякая рефлексия творит, но не всякое творение приближает нас к будущему. Самоорганизация истории, ее творчество – напрямую нацелено на формирование и развитие будущего – на развитие связки личность – общество.  

11. 5. Поэтика истории  

Поэтика сопровождала и всемерно поддерживала историю всегда – даже в периоды лихолетья, – как процесс существования ее сопровождает время. Множество поэтически воспетых творений вошли в анналы истории, многие оказались потерянными на ее убого-безнравственных задворках. Однако главное свершилось – торжество исторического вошло в бесконечность жизни (настоящего и будущего). Невозможно постоянно жить прошлым, поскольку это неминуемая «дурная вечность», со всеми идущими отсюда последствиями. Но невозможно жить прошлым и потому, что оно неминуемо возносится на райские небеса будущего, но затем неизменно-ласково опускается на сырую землю настоящего.  

Осознание подавленности прошлым приходит к человеку всякий раз, когда он начинает творить, поскольку при этом необходимо представить себе исконно-новое. А оно ускользает среди уже открытых громад стихов, и не только их. Мало уметь созерцать прошлое как уже кем-то открытое, мало воспеть окружающее тебя – более важно увидеть в нем свое, озаренное светом истории, представленной нравственной чистотой. Подъем личностной сущности, стремление ее по объективной направленности к новому бытию – к будущему. Это возвышение и должно называться гегелевским Aufhebung.  

В таком творческом акте воспевается не только славное прошлое, но и то, что сама личность сливается с ней. Устремленность к будущему выше личности, общества и истории, и именно одухотворенность, поэтичность духовной свободы (которая присутствует в личности всегда! ) личности, неминуемая процессность многоликой истории и человечность канонов общества – составляет троицу лиц, стремящихся в едином творческом порыве к будущему.  

Такая обращенность к преображению прошлого, отжитого с ошибками и заблуждениями (что неизбежно при развитии диалектической связки процесс-явление) свидетельство и гарантия более светлого будущего, которого иначе как поющей творческой душой невозможно достичь. Поэтика истории, как и любое творчество вообще, отнюдь не носит индивидуально-выразительный характер. Не носит оно и характер коллективно-иносказательный. Оно гораздо ближе к диалектическому сотворчеству. Когда будущее носит социальный характер. Но не замыкается только на нем. То есть, оно оказывается многократно шире социума, поскольку включает в себя элементы более общие, процессные, присущие всему сущему – всей целостности существующего мира.  

Процесс поэтики всегда несет вдохновение, явленное (исторический факт) – разочарование чаще всего проявляется в том, что это, к сожалению, уже прошло. То есть будущее – это всегда процесс возвышения, возрождения, поэтичности и ликования (катарсис). А явление остается страдательным калекой позади перспективного плана. Оно гаснет и меркнет, но только для того чтобы затем предстать в новом красочном обличье – в процессной «форме».  

Иногда случаются неудачи развития, чрезмерно-плановое субъективирование. Что касается истории процессной – то она должна обязательно учить именно на неудачах, как субъективных регуляторов направленности объективного процесса. Но на «неудачах великих» (по Бердяеву). Трагедия любого творчества в том, что рано или поздно оно кончается. Кончается, значит уходит в явленную историю, и далее в новое творчество, новое будущее, может быть, уже другого творца. Это трагедия конца воспевается некоторыми, но не она играет заглавную роль в истории, поскольку сам процесс творчества продолжается синергетической лавиной. И история в этом не исключение – оно творит всемерно-постоянно в ходе своей самоорганизации – трансформации явленного прошлого в процессное будущее.  

Поэтика жизни не может быть ограничена лишь творчеством диалектической связки общество-личность. В нее обязательно франтом вклинивается фактор объективации истории и влияние всего процессного сущего, в том числе еще непонятного и непонятого. Так или иначе, но поэтика истории – обязательная страница в обязательном сборнике стихов жизни. Это предвосхищение новой жизни.  

Поэтика истории в том, что историк вынужден интерпретировать факты как свободный художник – по зигзагу развития – сотворчества. Чтобы спустить курок истории, нужен равновесный выбор между властью и народом. Поэтика истории – объяснение посредством построения сюжета. Всегда! Это придание смысла истории – влить факты новые в известный процесс? А нужно наоборот. «Человеческая история впрямую соотносима с представлением о необъятном и бесконечном» (В. Прозоров, 1994) – в том же живет поэт.  

* * *  

История поэтично-необъятное обретение смысла. Это утверждение уносит нас в светлое будущее и в не менее светлое… прошлое. Вспомните радостные картины беззаботного детства – они лучатся, они поют. Но историческая память бывает уродливой и жестокой, как и все в нашем раздвоенном диалектическом мире. Там где есть добро, обязательно будет зло – на этом контрасте (от поляризации сущего) существует мир. Но такое положение дел касается лишь «качелей» явленной истории как потенциальных вибраций души, исторической памяти материально-чувственного.  

Процессная история являет собой совершенно другое – это тенденция направления всех усилий известной троицы на формирование будущего. Причем, светлого будущего – как цели, иначе сразу происходит возмущение процессной истории в виде определенных отчуждений и антирефлексий. Отсюда неизбежность ее поэтичности, подобно исходящему из картины беззаботного детства. Поэтика истории в каждом разово-розовом мгновении прошлого, которое уносится процессной историей в светлую даль будущего.  

Однако поэтика истории зависит и от нас самих, поскольку она заключается в историческом осознании себя, в осмыслении саморефлексий, в нахождении согласия с самим собой. Поэтика истории – в гармонии факта и его интерпретации и дальнейшем обязательном отклике – действии. Но конечно, она заключается – в сотворчестве с ней в волочащейся за процессом череде бесконечных рефлексий. Рефлексируя, мы неизбежно поэтизируем свою историю. Можно возразить, что-де: в жизни не только светлое, что мы описываем «прекрасно-мрачную» связку истории с поэтикой. С этим нельзя не согласиться, если саму историю рассматривать как застывше-мертвое образование.  

История всегда выглядит исполнением сценария различных жанров – например, в виде комедии, драмы, поэмы, сатиры. Поскольку «нераздробленную полноту жизни» в истории невозможно выразить-взрастить прозой – здесь нужна целостность поэтики! Красота истории (да и всей нашей жизни) в ее поэтике, но это уже политика и настоящего и будущего.  

Такое положение вещей диктует не объяснение прошлого посредством идеологического корпуса контекста (например, авторитарные метаполитические позиции пропагандируют неофашизм до сих пор, в том числе на фоне извращенных фактов второй мировой войны, что оказывается весьма далеко от поэтики). Вдоль существующего мира всегда гуляет свежий резвящийся ветерок объективности, который легко выправляет ситуацию с фальш-интерпретацией посредством здравого смысла человечества: катаклизмы кончаются, если мы сами станем учиться у истории, тогда весь мир запоет!  

Поэтика истории лежит в извечном стремлении человечества к лучшему – к красоте и доброте мира; в направленности, в конце концов, развития сущего. Ненаправленное, симметрично-мертвое, оно не поет. Сам ассиметричный процесс развития, само стремление. Бесконечный поиск жизни – это все поэтика истории! Недаром говорят, что в поиске вечном обретаешь ты счастье свое и других!  

11. 6. Сотворчество масс – главный эффектор  

Сотворчество в целом заключается вовсе не в том, что личность выбирает из представленной информации нужное ей в соавторстве с кем-то, а творчески перерабатывает ее, находя в ней не вещи-логики, как таковые, а средства деятельности, процессы, нестандартно-выходные решения. Личность и выбирает, и развивает, и развивается сама вместе с историей и обществом.  

Сотворчество стремится по-охотничьи добывать новое, применяя его в новых ситуациях, проявляя при этом человеческую сущность и гордясь ею. Получается диалектическая связка: творчество личности – сотворчество народных масс (общества). Сотворчество связано с усвоением и развитием творческого, с его историческим воображением. Обществу необходимо развивать идеи творца – это равносильно его «подпеванию» в диалектической связке. Совместно создавая будущее и реализуя его.  

Процесс поэтизации истории может происходить только в сотворчестве общества с личностью, благодаря социально-направленной рефлексии. При этом государство отнюдь не является творцом, поскольку использует готовые решения, как со стороны личности, так и со стороны общества. Государство не развивает историю, оно вообще обычно отходит от ее целостности, продолжая свой прагматически-необходимый курс. Важно, чтобы он не пресекал хрупкие ростки исторической самости.  

Шедевры человеческого разума создаются на основе явленной истории, а поэтизируются они процессной историей, благодаря сотворчеству со стороны общества – это сотворчество народа в соответствии с его национальной идеей. Народ оценивает и усваивает эти шедевры, тем самым развивая их в интересах будущего.  

Чем можно оправдывать творчество и сотворчество? – благодарностью будущего как сотворца дальнейшего прогресса. Такое далеко-временное понимание может вызвать в лучшем случае меркантильное сочувствие большинства, но не оно творит саму историю и даже не взводит ее курок. Романтизм самой истории заключается в том, что в его процессе оказались связанными множество сюжетных линий, событий, фактов и судеб, которые в ходе сотворчества со стороны общества могут оживать.  

Поэтика истории как определенный духовный архетип рождает великое множество продолжений в виде срефлексированных явлений этого бесструктурного архиобразования – с корректировкой поступков личности. Так символичность поэтики истории рождает реалистическое совершенство. Сотворчество масс сродни личностному творчеству – поскольку совершаются обновленные действия в заведомо заданном направлении и даже развивающие его с целью обеспечения должного будущего. Отсюда видятся те силы и рычаги для борьбы с глобальным кризисом, угроза которого в последние десятилетия проявляется все более отчетливо.  

Нам нужны не только десятки гениальных творцов, но и миллионы активных сотворцов из среды народных масс, тогда идея, выдвинутая однажды творцами, становится мощным средством развития и корректировки настоящего в будущее для сотворцов – это действие эффекторов действия и мысли.  

Великие учат: «История человечества написана кровью» (Э. Фромм). Но почему? Потому что не «работал» эффектор человечности? Это правда, но не вся правда. Нет, история написана не только кровью, но и полетами мысли и творчества, культуры и человечности. Почему? – бессмысленно рвать связь материального с духовным!  

Человек от природы ни злой, ни добрый. Злым его может сделать общество (через самоотчуждение или антирефлексию). Но оно же делает его добрым –только совместно с ним самим. Противоречие: злой – добрый делаем мы сами. Его не может быть, оно теряет смысл, если мы не делим людей на волков и овец по Э. Фромму. Да, «первый акт неповиновения, в конечном счете, является первым шагом человека на пути свободы». Через неповиновение мы развиваемся, но оно само должно быть уже основано на смысле, который тождествен эффектору человечности. Что станет, если каждый человек будет только повиноваться?..  

Почему человек по Э. Фромму «должен выбирать между добром и злом»? Он вовсе не выбирает, а связывает, развивает их в диалектической связке как целостность. Как целостность необходимо рассматривать и всю эту категорию. А значит – в процессе, с учетом эффектора человечности. Целостность всегда подразумевает связанность, а не соотнесение.  

Говорят, что «Бог никогда не вмешивается в это решение». Почему? Однако он постоянно вмешивается в выбор человека – путем действия объективных отборов развития, как движущей силы эффектора развития. Но объективное обязательно должно обрести-раскрыть субъективный характер, что и делает каждый человек в своей деятельности. И не беда, что делают это люди по разному. Если бы они делали все одинаково и без ошибок, то они веками не видали бы свободы. Эффектор человечности направляет каждого из нас. Однако это не фатализм, поскольку идти каждому приходится самому! Более того, это приглашение к сотворчеству!  

Образ жизни человека тесно связан с уровнем его самообразования, и наоборот. Деятельность человека всегда происходит, исходя из подсознательного уровня (субъективного духа). Но подсознание вовсе не формируется осознанием, как это обычно представляется, подсознание и осознание как процесс ценностного усвоения развиваются совместно, взаимообуславливая друг друга в диалектической связке. А это означает, что человек всегда рефлексирует свои действия, даже подсознательные или интуитивные. Это уже сотворчество, поскольку в действие обязательно энергично-действенно включаются механизмы усвоения представленных ценностей, и эти ценности развиваются самой личностью.  

Что значит «чувствовать себя человеком»? Это значит, жить в согласии с самим собой, уравновешивая субъективный дух духом объективным. Тогда всякое самообразование – это сотворчество, а не преходяще-уходящая прихоть некоего умника, обложившегося книгами, минуя развлечения и бесцельность бытия – это процесс прочувствования себя человеком.  

Сотворчество заключается вовсе не в том, что личность просто выбирает из той информации, которую ей предлагает группа, субкультура или корпорация, она эту информацию творчески перерабатывает, находя в этой информации не вещи как таковые, а средства деятельности, процессы, а не стандартно-заданные решения. Личность и выбирает, и развивает, и развивается вместе с процессом и обществом – вот оно сотворчество!  

В ходе познавательной и конструктивной деятельности, деятельности воспитательной и социальной самообразование опирается на единственный стимул – «чтобы чувствовать себя человеком». Будь то внешние стимулы или внутренние мотивы – все они выливаются в одно усилие человечности. То есть связь представленного и усвоенного как развитие представленного должно во всех случаях рассматриваться как сотворчество.  

Любая рефлексия это уже потенциальное творчество, а если она основана на каком-то законченном произведении творца – это сотворчество, поскольку личность дальше уже легко отталкивается от созданного явления, переводя его в процесс и дальнейшую деятельность. Специфика рефлексивных процессов при самообразовании обусловлена не только духовным миром личности, хотя духовность здесь главенствует-верховодит, она выражается в возможно-применительном осмыслении и переосмыслении не только внешнего, но и собственных оценок и действий.  

Любая рефлексия личностная по форме. Но она характеризует субъективно-объективный процесс по содержанию. Поэтому любая рефлексия уже потенциальное творчество, а если она выливается в поступок – это уже само творчество и сотворчество, незримая грань между которыми лежит в представленном. Если представленное преобразуется в законченный вид или действие нового качества – это сотворчество. Но в основе любого сотворчества лежит творчество как процесс усвоения этого представленного.  

Только в творчестве (а значит и в сотворчестве) человек выражает себя как целостная личность, а не как «частичный субъект». Частичный субъект всегда поставлен в жесткие рамки нормами и законами, а целостный – он самораскрывается и начинает… петь. Рамки общества при этом остаются, он и творит не только ради себя, но и для общества. Уже поэтому он чувствует себя человеком. Чувствовать себя человеком, разумной личностью – что может быть выше?  

Самообразование как процесс развития связки материальное-духовное, процесса и явления, когда когнитивное связано в креативным – это сотворчество. А когнитивное (познавательное) как феноменальное явление всегда связано с креативным качеством (процессом, порождающим новое явление) в диалектической связке. Сотворчество – чтобы чувствовать себя человеком, хотя бы для себя, а значит и для других!  

Так обеспечивается органическое единство познания и практической деятельности и формируется система личностных качества в сугубо важном и повседневном ходе обязательного самообразования, как связующем звене, как между институицированными формами образования, так и между личностными устремлениями и мечтами-крыльями, которые сбываются вместе с человеком: «цветы жизни» «переходят» в мечты и далее в новые «цветы жизни».  

В творческой деятельности, как в никакой другой, содержатся элементы катарсиса – духовного очищения. Элемент сопереживания, эмпатия гению-творцу, творчество которого личность развивает, – обязательно включает в себя сотворчество. Он творит свое, осмысливая представленное. Он входит в процесс развития через представленные явления общечеловеческих ценностей, он выхватывает эти элементы катарсиса и очищается духовно. А потому начинает чувствовать себя человеком, то есть находит первородно-вожделенное согласие с сами собой.  

Да, творцы социального качества и пространства сами люди. Вот только не очередная ли это утопия, которых было немало в истории человеческой цивилизации, ведь люди не живут сами по себе. К сожалению, исторический опыт творчески-действенно не развивается. Почему? Нет необходимости? Такая необходимость есть. Особенно сейчас, когда человечество стоит перед выбором: куда идти дальше, как избежать глобального кризиса? Так или иначе, а проблема достойного бытия личности все более обостряется. Личность главным образом не творец, поскольку это удел гениев, а сотворец, причем, совместно с обществом. А общество не желает творить, оно погрязло в экономических разборках. Как здесь личности чувствовать себя человеком?..  

Сотворчество стремится добывать новое, применять его в новых ситуациях, проявляя при этом свою человеческую сущность и гордясь ею. Мотивы эстетического образования как процесса в целом носят и несли управляемый характер. Это так, но в деталях, в реализации таких положения прогресса не видно. Если целое – это направленность процесса (мы из представленного эстетикой знаем куда идти), то детали – явления – это бесконечность, которую нужно креативно направить. Они появляются и становятся в каждой личности по своему. Это не значит, что нужен чисто индивидуальный подход в ходе образования – это значит, что нужен целостный подход к самообразованию и сотворчеству.  

Нам говорят, что «решающей становится самодетерминация личности» Но это теория, такая же, как глобализация, куда мы, заблудшие, забрели по собственной воле, считая, что решающим становится глобализация! Реальна ли самодетерминация личности теперь? Мы много концов уже потеряли. И потеряем еще, если не «привяжем» самодетерминацию личности к самодетерминации общества и к самообразованию с сотворчеством. Иначе личность никогда не самоопределиться, как и общество, действуя сами по себе.  

Может быть, «процессность личностного бытия» и переводит абстрактные социальные силы в жизненные? Но процесс обязательно выливается в явления побуждения; значит нужно учитывать обратные связи, которые открывают личность сотрудничеству и сотворчеству.  

* * *  

Сотворчество масс подразумевает и случайные «бродячие» сюжеты в истории. Как ни странно, но именно из них получаются прекрасные образы, лучше других связанные с поэзией. «Бродячий» сюжет он всегда в движении, в динамике. Он всякий раз дает иной отклик. Иную картину при взгляде на него или анализе его. И каждый такой отклик вызывает и побуждает свое доморощенное творчество. Так получается, что, например, у одного сюжета любви Ромео и Джульетты, было написано немало сотворческих поэтических образом. Нам нужны миллионы сотворцов на фоне единиц гениев.  

Вполне возможно, что на основе таких сюжетов, чаще «скорострельных», боевых, ратных основана сама летопись и даже легенды и мифы древности – то есть весь народный фольклор оказался связанным и произошел из устного сотворчества при смешении жанров, сюжетов и даже разноплановых взглядов на один сюжет истории.  

Историографический стиль описания старины, причем не только со стороны историков, но и писателей и поэтов, создающих исторические романы и романтические поэмы в сотворчестве с историей – это так же сотворчество. Более того, это функциональное суммо-сложение, синтез двух разнополярностей: исторических событий и творческой связи их, может быть даже выдумки, с нашим сегодняшним бытием. Такое сотворчество, если оно основано на исторической правде – создает целостные картины и образы, которые несомненно принадлежат к славной когорте общечеловеческих ценностей.  

Историческое всегда изболотно поднималось благодаря общечеловеческому аксиологизму как стержню существования в условиях извечной поляризации. Почему так важно сотворчество масс? Уже потому, что оно означает активное усвоение таких ценностей. А значит, личности-сотворцы будут подталкивать и стимулировать к сотворчеству общество – к лучшим связям с историей, а значит и государство возымеет толк и смысл. И тогда, вполне возможно, очередной наступающий кризис – эффектор сойдет на нет.  

Объективные законы истории, а, если они есть, то и законы, управляющие историей (например, закон невозможности неразвития или неизбежности поляризации, асимметрии и другие) – все они требуют активного сотворческого соучастия. Под этим требованием необходимо понимать, прежде всего, активное усвоение (или хотя бы попытки усвоения) общечеловеческих ценностей, активные рефлексии и действия, активный образ жизни – для личностей; для общества – действенный общественный контроль и сотрудничество с государственными структурами. А также сотворческое формирование общечеловеческих ценностей (с обязательным участием мнений личностей) и проведение их через государственные структуры к личностям.  

Триада сотворчества известна – поэтическое (активное) представление события как осмысление трех вопросов: «Что случилось? », «Почему так произошло? », «Что из этого следует? » Ответив на эти каверзно-трудные вопросы при осмысливании своего поступка, личность становится сотворцом истории – она совершит в будущем следующий поступок многим лучше предыдущего.  

12. Выбор между добром и злом  

12. 1. Добро и зло – диалектика  

Можно славянофильски славить «особенный путь России». Но подобные особенности есть и у других государств – и так до бесконечности. Это явленное суждение, ведущее в глубокий тупик. То есть в направлении к геенне зла. Можно говорить об общем, едином (например, цивилизационном) пути развития. Этот процессный вывод также будет тупиковым. Где же выход? Вполне понятно – он в диалектической связи особенного и общего, явленного и процессного. А путь может быть лишь один – использование особенного (субъективного), но в рамках общего (объективного). И это общее есть не что иное, как история с ее эффектором – экзаменатором человечности.  

Добро-злое равновесие сродни химически-кинетическому в том отношении, что скорости исторических реакций могут как ингибироваться внутренним (например: угасание стиля пирамид шестой династии из-за его внутренней противоречивости), так и катализироваться внешним (например: римско-кесарев рассвет культуры в пределах империи; или положительным влиянием «мавританского искусства» на Испанию в восьмо-десятом веках). Но катализ всегда уравновешивается ингибированием, процесс добра – явлением зла – при общем результате в виде неуклонности общего развития.  

У истории нужно учиться. Тогда не нужно будет выбирать между добром и злом…  

Многие века многие философы трактовали вопрос добра и зла кардинально по-разному. Христианская религия вообще канонизировала добро как божью благодать, а зло как проявление воли и влияния Антихриста (дьявола, бесов и прочей «нечистой силы»). Такие понятия были далеки от диалектического рассмотрения, поскольку представляли собой явленные попытки в ущерб процессу обоснования единого процесса истины как превалирующего над самим человеком мировоззрения. Почему так происходило – понятно: уровень абстрактного мышления развивался постепенно. Но не только это было виной заблуждений прошлого, которые находят актуальную среду доныне. Более актульно-важен фактор истории, которую считали и считают как нечто отжившее, мертвое…  

Можно говорить о нравственной оценки поведения людей и обществ, но такая оценка будет, так или иначе, относительной. Как оценить: что нравственно, а что нет? Где тот критерий, который мог бы это разрешить? Бессмысленно искать вечные и неизменные основания добра и зла, поскольку это все то же явленное и бесплодно-ягодное направление поисков истины. Божественная воля религии или гегелевский абсолютный дух не годятся для этой цели по той же рутинной причине. Категорический императив Канта основывается на явленном же, имманентном нравственном законе, который снова и снова подразумевает бесконечное множество проявлений (оценок) этого закона – и позиции добра и зла становятся такими же относительными.  

«Внеисторическая человеческая природа» не позволяла мыслителям встать на диалектический путь формализации парных категорий. Итогом подобных метафизических представлений можно считать идею Маркса о том, что представления о добре и зле «сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что так часто прямо противоречили друг другому». Но сама марксистская позиция в отношении добра и зла (классовая) вовсе подрывает идеи исторического развития (диалектического историзма) и пропагандирует тоталитаризм.  

Выход из создавшейся ситуации видится в процессно-мировоззренческом (диалектическом) подходе. Сразу возникает упрямый вопрос: как оценить процесс? Ответ может быть только такой: по его направленности (тенденции). Субъективные отклонения от такой направленности процесса – это всегда давало связку двух противоположно направленных исторических потоков – в условно-формализованном виде добра и зла.  

Оценка отклонения процесса от объективной направленности за счет превалирования того или иного исторического потока дает добро или зло (ускорение развития – добро, торможение – зло). Эти действо-движения добра и зла исторические – они развиваются в диалектической связке. Они неизбежны и неразрывны и выражают единовластное стремление сущего в одном целостном (негеометрическом) направлении – к развитию. Оценка отклонений от объективной направленности всегда субъективная (явленная) – именно поэтому распространено так много всячески ущербных вариантов одной целостной истины – добра и зла.  

Оценка всякого события (поступка, исторического факта, социального действия, государственного акта) производится извне на основе представленных общечеловеческих ценностей для общества или усвоенных общечеловеческих ценностей от личности. Диалектика добра и зла заключается даже не в их связи между собой или соотнесении их, а в функциональном отделении как внутреннего качества от внешнего, которая несет в данном случае чисто аксиологическую нагрузку.  

Тогда, если при внешней оценке некоторый исторический факт (поступок) тормозит процесса его развития, – это заведомо-страшное зло (без разницы, добро это или зло) в диалектической оценке. Нравственность здесь оказывается совершенно ни при чем, поскольку она сама явленное образование и в относительном действии распадается (дивергирует) на множество вариантов (и наоборот).  

Диалектика добра и зла заключается и в связи внутренних и внешних оценок! Это оказывается тождественно оценкам явленной и процессной истории. Все это выливается в диалектическую связку истории, в диалектику процесса и явления, в диалектический историзм. Зло – это внутреннее – то, что не удовлетворяет внешнее, – и наоборот. То есть зло это внутреннее «содержание» процесса, что не удовлетворяет внешнее явление. Диалектика добра и зла – это в любом случае диалектика истории (явленной и процессной), поскольку производятся относительно ее.  

Говоря о зигзаге (поле, объему, векторе) развития можно заметить, что субъективную прецессию явлений истории вокруг объективно процессной – можно также разложить на векторы ускорений или торможений движения потоков поляризованной сущности, что будет означать формальное добро или зло соответственно. Излишняя, даже гротескно-пугающая формализация добра или зла в некоторых религиях может приводить к чрезмерно уродливым образованиям, например, в виде фанатизма или терроризма, вплоть до «крестовых походов» современности, имея в виду терроризм и прочие социальные бедствия, ведущие к глобальному кризису.  

Говорят, что все, то есть, в том числе и история, есть лишь постольку, поскольку проявляется относительно другого существующего. «Существование предполагает принципиальную объективную проявляемость всего сущего относительно иного сущего, а не только улавливается рецепторами. Все существует лишь постольку, поскольку являет себя, поскольку активно, то есть действует, а тем самым относится (взаимодействуя) к чему-то другому, столь же существующему. Нельзя проявляться относительно себя…»  

Но почему подчеркивается проявляемость «относительно иного сущего»? Ведь явления не соотносятся между собой напрямую, а связываются процессом. И проявляется нечто только относительно процесса только в субъективно-ограниченном выражении. К тому же, не все образования являют себя, хоть и связываются через процесс по схеме явление 1 –процесс – явление 2. Например, представленное историческое событие – редукция его историком – усвоенное историческое событие + следы. Эти неуловимо-верткие «следы», зачастую» оказываются полупроявленными, подобно «темной» материи, и исчезают из нашего плохо-сфокусированного поля зрения. Почему нельзя проявиться относительно себя? Тогда нет развития, поляризации и связи, нет существования в целостности.  

Процесс по определенному алгоритму (например: поиск) – не процесс, а процедура искусственного слияния явлений. Процесс поиска также не истинный процесс – а деление его на явления, то есть некоторая подгонка под фальш-суррогат. Есть противоречия исторического зла: объективное историческое зло растворено в событиях, но само событие субъективно относительно. Можно вычленить из общегособытийного ряда объективное и субъективное зло. В принципе между ними нет разрыва. Тогда: добро для себя – добро ли для других? – основа направленного равновесия. История учит и толкает к разумному равновесию. Несотворенная (неосмысленная) история = регресс развития = несотворенное будущее – коренник причин возникновения зла.  

* * *  

Диалектический смысл истории не в зле или добре, как это стараются иногда представить, а в их слиянии в объективный процесс. Объективный процесс и субъективный поступок всегда идут неранжированно-рядышком в истории. Сама наноистория стремится к бесконечности глубины, где отклонения зигзага развития совершенно ничтожны, где добро и зло сливаются – «подходя» к «финалу» в виде процесса развития. Но как они доходят до субъективного человека? Они проявляются только добром (врожденная доброта от природы, от процесса).  

Однако откуда в таком замечательном от ликующей добром природы случае берется зло? На этот вопрос можно ответить вопросом: «Есть ли у конца конец? » А если его нет, тогда не может быть и зла. Как нет ее у самой истории как субъективно-объективного процесса, поскольку оно появляется сугубо субъективно при искажении-отражении этого процесса. Такова диалектика добра и зла – у конца не может быть концов, поскольку он упирается в бесконечность. В процесс, так же как история процессная не может иметь зла как явления. Происходит бытийно-прикладное смешение понятий, и из-за этого получается итоговая путаница – как недостаток нашего сугубо-одностороннего явленного мировоззрения.  

Одновременно с этим возникает вопрос в отношении: «Кто кого находит: личность историю или наоборот? » Вопрос сродни апориям Зенона и выражает недиалектичность, неисторичность нашего мышления. Можно ответить так? Они «находят» друг друга в пути. К сожалению, такое «нахождение» в отношении истории – это аукцион истории, которую пытаются постоянно ломать и фальсифицировать. Кто проводит этот аукцион? Грегарный отбор, который выправляет ситуацию в отношении воздействия недружелюбный историефобных воздыхателей. Но для этого требуется немалое время, в течение которого история не «хочет» выбирать личность. Это называется переломным периодом смут и потрясений.  

Объективный процесс истории развивается с дальнейшей целью улучшения «неразумных» субъективных проявлений. В идеале (в исторической истине) траектория развития воспроизводится трендом добра, а в реальном приближении – зло как малейшие субъективные «выверты» неизбежны, но на общем доброположительном фоне они не играют существенной роли.  

Это обычные субъективные корректировки направленности процесса развития – только и всего, которое можно назвать как угодно: хоть добром, хоть злом, но совершенно не следует, нарочито или по недоразумению, выпячивать как нечто сугубо важнейшее в мире и требовать за это искупления, как это делает намеренно из прагматических интересов сама религия. Тем более что она раздувает из мухи слона – столько много про это пишется и написано, что уму непостижимо; а ради чего и зачем…  

Если рассматривать зло как прасимвол нежелания переживать собственное существование, иначе – развивать исторические связи, то добро это рефлексии и саморефлексии в унисон истории и собственным поступкам. Зло от общества и государства лежит в плоскости искажения истории и, соответственно, в формировании квазиобщечеловеческих ценностей.  

Изначальное зло возникает также и при субъективном искажении объективной истории, но в его смысл в данном ветходавнем случае заложено совершенно иное понятие, чем в случае религиозного зла. Это зло совсем не злое. То есть зло исходит от общества и формирует поточную цепь событийных возмущений, но, объективно вливаясь в диалектическую связку с личностью, быстро-спонтанно гасится самой историей. А именно – ее знаменательной функцией сглаживания, которую выражают частные законы истории как эффекторы действия…  

История выступает как деполяризатор добра и зла. Благодаря своей замечательной функции сглаживания, она регулирует социальное напряжение, снижая по амплитуде как добро, так и зло, которые различаются лишь векторами приложения, но в совместном развитии вполне тождественны. Основа образования добра и зла лежит в диалектическом раздвоении бытия, а именно – в неизбежности внешнего и внутреннего, субъективного и объективного, процесса и явления. Хотя они сами по себе существуют только в субъективном обращении – «выворачивании» фактов истории.  

Тогда нужно ли соотносить добро и зло вообще, как это часто делается – существование зло это вполне нормальное и вполне нужное для равновесия. Никто зло назло не собирается делать в объективном выражении. (Например, религия, субъективно поощряя одно и порицая другое, выставляет сомнительно-начетническую тему грехов, зла и искупления их на первейший план, что совершенно антиисторично).  

Есть ли такая необходимость в их соотнесении и чрезмерном возвышении? Конечно же, нет, поскольку добро и зло существуют только в диалектической связке, а борьба со злом равносильна борьбе с самим существованием себя – то есть она лишена смысла. Тем более, что иное добро оказывается по действию хуже, чем зло. Здесь многое зависит от внешних и внутренних оценок, но их рассмотрение уже выходит за рамки настоящей работы.  

Говорят, что высшая ценность лежит «посредине добра и зла». В истории добро и зло смешаны, но поэтика истории всегда истекает и поет от добра, как тенденции ускоренного развития. Доброта – что может бывать лучше ее? Но для диалектического исторического осознания объективно необходим контраст света и тьмы, добра и зла. Почему? Не может быть в ходе объективно-субъективного развития деполяризованных (симметричных) действий, поскольку они или сразу отстают от развития, или уводят траекторию развития в сторону. Необходимо видеть дилемму: «добро не поддерживается злом, но само по себе оно не злое». Контраст лежит не в добре и зле, а в абсолютно-безбрежной необходимости процесса проявляться. И будет лучше, если это проявление будет светлым и поэтичным.  

12. 2. Необходимость выбора?  

«Выбор» между добром и злом начинается с определения точки отсчета. Именно эта операция во многом определяет дальнейшие оценки, но остается камнем преткновения для многих личностей и, в особенности, для общества, вклад которых в дело добра и зла на практике оказывается более весомым. Процесс развития подразумевает неизбежность проявления, как добра, так и зла. При этом они сами могут существенно изменяться: добро от личности может стать злом для общества – и наоборот. Как видим, – все пустомельное дело в отношениях между историей явленной и историей процессной. Именно они формально относятся друг к другу как внешнее и внутреннее, и играют роль оценщиков в руках, как личности, так и общества.  

Таким образом, добро как явление (поступок) диалектической связки с процессом его усвоения обществом, а процессное зло от общества оцениваются человеком однозначно. Однозначный же следует ответ. Иначе засвидетельствано, что необходимость выбора диктует участие в диалектической связке общество-личность.  

Миром правят не эмоции, а процесс помысла (идеи) и действия, в которые они или явления выливаются. Необходимость явленного выбора при этом конвергирует (сворачивается) до инвариантного. Но тот или иной поступок дивергирует до множества оценок. Выбор диктуется усвоенными (процессными) ценностями, а необходимость его – необходимостью идей и действий – это и движет миром.  

Выбираем ли мы вообще между добром и злом? Думается, скорее мы выбираем между внешним и внутренним, между «Я» и «не-Я». Тогда необходимость такого выбора становится диалектическим принципом, исходя из раздвоенности самой личности, как и общества (на массу народа и отношений внутри нее). Именно поляризация сущности определяет такую необходимость. Но сам выбор между добром и злом в таком случае выглядит весьма надуманным. Нет добра или зла вообще в том отношении, что они развиваются в диалектической связке и их не оторвать или не соотнести.  

Более того, они тождественны в совместном развитии. А весь сыр-бор вокруг них среди людей заключается в субъективном взгляде на процесс развития истории. Тогда необходимость выбора между этими двумя (для многих – имеющий кардинальный смысл) полюсами осознания неизбежно связывается не с выбором, а с оценкой себя собой и со стороны, то есть с обычной рефлексией, без которой мы были бы мертвы.  

При этом локомотивом такой необходимости выступает стремление явленной истории субъективироваться – а в дальнейшем вновь материализоваться. Так необходимость выбора между добром и злом в поиске истины трансформируется в неизбежную направленность идеально-материального равновесия, в котором мы уже разобрались.  

История должна осознавать виды социальных изменений и опираться на их позитивную ролевую динамику. У Гете, например, есть такое суждение: надо добиваться невозможного, чтобы получить возможное. Не лучше ли считать истинным наоборотное суждение: «добиваться возможного, чтобы получить невозможное». Говорят, что «…все существенные сдвиги в экономике, культуре…организации общества сопровождалась изменениями в строе индивидной жизни». Но они вовсе не «сопровождались», а начинались. То есть дело обстоит как раз наоборот. В истории нет противоречий, нет борьбы добра и зла, нет пресловуто-утопических «противоположностей». Они есть не в истории, а в настоящем и в его осмыслении. «Внеисторическая человеческая природа» – что это за оторванная «природа»? Может ли что-то быть в стороне от истории? Нечто вечное и неизменное?..  

* * *  

Выбирает ли человек, общество или история между добром и злом? Связка добра и зла имеет объективное начало, поэтому личность при развитии модели поступка всегда учитывает эту объективность. Но индивидуальные рефлексии действительно представляют личности право выбора (о необходимости в этот момент она не думает).  

Человек выбирает не между добром и злом, а между лучшим и худшим в будущем, причем критерии выбора заметно-выпукло различаются и зависят от уровня его духовности. Общество в подобном случае вообще не имеет выбора, поскольку оно сливает (конвергирует) все оценки добра и зла в одну – общечеловеческую. А история как процесс считает подобным выбор вообще лишенным смысла.  

Таким образом, только личность на уровне рефлексий имеет дело с некоторым подобием выбора, но и то – не добра или зла в чистом виде. Очевидно, объективные гносеологические корни такого выбора не существуют, поскольку лишены смысла. Почему же в реальной жизни об этом говорят, особенно люди верующие? Думается, речь идет вовсе не о выборе как модели действия, а о неприятии зла как такового. Причем, чрезмерно акцентированного на бедствие религией. Но в любом случае речь идет о борьбе за духовность, хотя, может быть, и однобоко – примиренчески. Хотя истоки истинной духовности кроются именно в таком неказистом квазивыборе – это аксиоматическая данность.  

Историческая свобода это соблазн антихриста? Но нас больше интересует вопрос объективных критериев, детерминант и эффекторов развития добра и зла. Насколько сопряжена эта правда с сущей действительностью? Добро всегда служит объективным критерием процесса развития, ее эффектор это долгоиграющий инструмент развития, объективный изначально, как сама направленность от невозможности неразвития.  

Зло это нечто субъективное и весьма относительное образование. Нет зла заведомого, оно всегда оценочное, а потому может быть бесконечное множество оценочного зла, которое, однако, в ходе объективации (материализации) легко устраняется личностными рефлексиями. Даже антирефлексия не несет в себе объективного (осмысленного) зла. Собственно в этом состоит роль рефлексии, чтобы оценивать и выбирать из худшего лучшее. Это не временное, имманентное свойство, а великодействие объективных отборов, содействие процессу очеловечивания.  

Бессилие современной власти проявляется, прежде всего, в том, что законы в обществе перестают «работать». Закон – свод правил: как нужно себя вести личности, то есть правил добра. А на деле закон, зачастую, оказывается лазейкой для лукавого – как не надо себя вести. Добро должно превалировать над злом – это закон направленного равновесия, который устанавливает социетальный порядок. Но не порядок гендерный или религиозно-прикладной, житейский.  

Историческое равновесие зачастую бывает неустойчивым. Может ли быть направленное равновесие неустойчивым вообще? Нет. Значит, историческое равновесие в прагматически-небожеских реалиях оказывается ненаправленным. Это следствие кризисного уклона, который уже давно не выпускает человечество из своих цепких лап от чистогана. Отсюда происходит поляризация центральной власти и провинции, усиление хаотического самоуправления и антирефлексивности. Настала необходимость выбора между добром нового нарождающегося мировоззрения и злом старого. Символом выбора должно стать: развивай добро, тогда зло сгинет само!  

12. 3. Добро от истории  

Диалектика добра и зла основана на их неразрывной связи. Так добро как процесс становления общечеловеческих ценностей, в случае его торможения или остановки неизбежно «выделяет», проявляет зло как «соседа» по диалектической связке. Путь добра от истории лежит через активную деятельность, через творчество. Поэтому «выбор» между добром и злом всегда равноценен выходу активной рефлексии из пассивного состояния или сумрачно-спящего образа жизни.  

Добро, происшедшее от явленной истории, после ее субъективации, представляет согласие с самим собой, удовлетворенность результатом своего поступка. Это немаловажно для личности, особенно творческой. Добро от процессной истории выглядит как несогласие с собой и готовность исправить предыдущий поступок с помощью новых общечеловеческих ценностей. Вообще, добро от истории выражает согласие с собой в случае духовности (активных и адекватных рефлексий, активного поиска) или несогласие (неудовлетворенность – до антирефлексии) – в случае неусвоения общечеловеческих ценностей. В таком случае торможение процесса добра обуславливается самой личностью, что оказывается равносильным проявлению зла.  

Добро истории – это память и преемственность. Щедроты истории открываются пытливому уму, и кажется, что ты правопреемник великого прошлого, что ты свободно-обязан это развивать и продолжать. В этом случае твориться может быть лишь добро. В этом отношении обычно говорят, что добро имманентно истории или, что добро уже потенциально заложено в процессной истории, нужно только материализовать его в поступках.  

Нужно отметить, что за тысячелетнюю историю человеческой цивилизации люди «передумали» уже все – и найти что-то новое весьма проблематично. Поэтому важно не открытие чего-то принципиально нового (хотя оно может поначалу казаться таким), а интерпретация (осознание) старого. В этом отношении наша наука, кажется, не совсем понимает своей роли не только открывателя, но и, более того, интерпретатора – пионера новых идей из старой информации. На сегодняшний день такое направления поиска истины должно преобладать в научном творчестве.  

Да, добро заложено в общечеловеческих ценностях как объективное направление деятельности, его становления, которое происходит при его усвоении (развитии) этих ценностей или в процессе «оживления истории». То есть добро истории проявляется в случае ускорения развития общечеловеческих ценностей. А зло – при его торможении (хотя бы в случае нежелания или невозможности). Таким образом, развитие общечеловеческих ценностей равносильно становлению добра от истории.  

Добро это и процесс становления человечности (и человеческой истории вообще). Зло – явление субъективного возмущения, искажения этого процесса. То есть становиться может только добро, зло не становится, оно проявляется в связи с добром (или относительно его) – фиксируется как некий нежелательный «чертик». Однако оно связано с процессом, и при малейшем изменении его направленности – проявляется снова и снова. Но оно исходит от личности (от эффектора настоящего), тогда как добро – от истории (эффектор истории).  

Когда спускается курок истории – добро или зло еще не существуют. Добро зарождается при трансформации явленной истории в процессную и становится в ходе рефлексий и их реализации, снова планарно уходя в дальнейшем в истории. Связь добра и истории непосредственная, а зла и истории – формально-опосредованная. История вовсе не является источником зла. Она его всепрощает, давая дорогу все новому и новому добру. Залог успеха в усвоении истории.  

Гуманитарная помощь общества в выборе – равносильно помощи в корректировке истории частной – в равновесии с общей, для «правки истории». Важны функциональные изменения исторических событий – изменение их роли относительно других – субъективных. Такова «ролевая динамика элементов связи». Нам говорят, что «…общество не может выступать в качестве особого субъекта», способного вступать в отношения с реальными людьми. Но это лишь надуманный фарс от идеологических вывертов. Связь в том, что общество неотделимо от своего главного субъекта…  

* * *  

Как часто историческое добро обращается в зло будущего? Процессная история всегда несет в себе существенный заряд объективного оптимизма. Помимо этого к нему обычно добавляется позитив добра от явленной истории. В результате при развитии будущего заведомо-приобретенно в него закладываются здоровые тенденции добропорядочного действия. Модели будущего от истории достаточно тщательно оцениваются обществом и рефлексируются личностями. Личностная рефлексия это «калибр души» человека, по которому можно судить об его способностях и действиях.  

Поэтому, казалось бы, добро истории должно обязательно восторжествовать в каждом житейском эпизоде. Но это происходит далеко не так часто, как хотелось бы миру. В ходе реализации моделей будущего (несмотря на благие пожелания и вожделения) – появляется негатив как издержка субъективно-упрощенного восприятия бесконечности. Например: общество социальной справедливости на деле оказывается утопией. Почему? Возникает несоответствие между моделью и возможностями ее реализации.  

Ко всему процессу будущего неловко и неумело подгоняется неготовность настоящего его принять – в силу объективной же причины искаженного мировоззрения. Так «социальные мечтатели» марксисты-ленинцы воспевали каноны революции из благих целей; но что из этого получилось? Ошибки мировоззрения дорогим злом обходятся истории и обществу. Таким образом, добро истории может обращаться в зло будущего, при соответствующим участии настоящего.  

Знаменитое высказывание поэта-философа Тютчева: «Умом Россию не понять» подтверждает нелогичность развития некоторых стран на примере России. Когда вроде бы есть все условия поступать объективно – они поступают наперекор судьбе. Почему? Может быть этому «мешают» частные законы истории, например, интегральный, когда добро от нее не поддерживается настоящим? Однако такое случается достаточно редко – это так называемый субъективно-объективный парадокс, сродни психофизическому, когда субъективное видит квазисвободу, а «зуб неймет».  

Говорят, что «спецификация общих форм деятельности характеризуется случайностью». Однако реальность выглядит совсем наоборот – случайное всегда заведомо стохастически-специфично (отлично от объективного), но совершенно нехарактерно. Здесь нет закономерности, поскольку происходит хаотичный разброс субъективных явлений, прецессирующих вокруг объективной направленности. Общий результат таких «спецификаций общих форм деятельности» выражается «упрямым», но не прямолинейным субъективно-объективным взаимодействием.  

Загадка и разгадка человека истории лежит в его развитии в истории – в развитии исторического мышления. К счастью выбор моделей будущего происходит не только под влиянием случайных обстоятельств. Добро истории входит в развитие как результат самоорганизации – это загадка, а выходит из развития действием, таким, чтобы позитивно войти в прошлое – в этом разгадка человека истории. Последний представляет собой вовсе не добренького человечка в истории, а настоящего творца, учитывающего ее объективные законы, поступающего в соответствии с ними, развивая тем самым исходное добро. «Человек рожден от добра – добром и станет».  

12. 4. Залог успеха  

Исходя из диалектики добра и зла, можно уверенно заключить, что борьба со злом лишена смысла в принципе, поскольку его корневые причины лежат вне истории и напрямую не регулируются обществом (государством). Кроме того, такая борьба равна уничтожению самих себя: не будет зла, не станет и добра. В третьих: зло это явление, мгновение – оно прошло в историю – и все, его нет; а дальше нужно действовать через историю, с которой бороться равносильно самоуничтожению. Поэтому залог успеха заложен в регулировании равновесия в самой их диалектической связке с добром.  

Принципы регулирования общественных отношений хорошо известны, к тому же они уже рассматривались в данной работе. Основная беда – устаревшее мировоззрение относительно диалектики развития общественных отношений. Остается лишь отметить, что они (принципы) в качестве первоочередной задачи нацелены уменьшать развитие процессов антирефлексии. Однако, во все века мы наблюдаем обратную картину: законы, изменения к ним, не говоря уже про акты – почти все они направлены на флюидно-мистическую борьбу со злом и несут позицию отступленчества, а не приоритетов наступления.  

Этот путь лишен перспектив, он лишь побуждает развитие антирефлексивных процессов, не ограждает общество от личностей – и наоборот, связывает его дополнительно паутиной неадекватных рефлексий. Вместо становления добра происходит проявление парадоксального зла – из-за субъективизма и прагматизма государственного управления. Злого человека, к примеру, преступника нужно прежде не перевоспитывать, а, что много важнее и труднее, – находить причины такого прорыва его в пучину злостности – то есть идти к будущему. А на пути к нему высится и пухнет главная преграда: антирефлексия. Случайное зло уйдет, а закономерное добро останется.  

Залог успеха видится в развитии добра, он во многом зависит от эффективности действия грегарного отбора, начиная от рождения человека, и в процессе становления его как личности. Речь снова и снова заводится о регулировании направленного равновесия общество – личность, которое упирается в рутину недиалектического мировоззрения. Менять мировоззрение – штука архисложная, но это альтернативный и кардинальный «золотой» путь избежания кризисов и прочих социальных пороков.  

Крайне необходима интеграция мирового сообщества, что далеко не ново. Это один из стратегических зоологов успеха выбора между добром и злом. Первоначальным результатом такой мировой глобализации должно быть пропуск-разрешение в «Ойкумену» удовлетворения единственного требования: не ставить личность или общество в условия рассматриваемого нами выбора.  

Другим важным направлением, которое может обеспечить успешное решение поставленных вопросов – слить воедино троицу (личность – история – общество) в целостно-обрядовую традицию в лице национальной человеческой идеи. Главное здесь – должен «работать» механизм эффектора истории, который на сегодняшний день явно стоит на перепутье или даже в тупике субъективных сомнений. Основной рычаг содействия этому механизму видится в ускорении развития общечеловеческих ценностей (в конечном счете – в ускорении грегарного отбора относительно капитального), которое возможно лишь в самообразовании согласия с собой, в духовном обществе.  

Отсюда вытекает главенство вопросов самообразования. В первоначальном варианте решение их лежит в понимании и усвоении смысла самообразования, как необходимого – начиная с активного образа жизни (см. работу автора «Самообразование – левый марш социальности»).  

Понятно, что бороться нужно не со злом, а с причинами антирефлексии, причем далеко не революционным путем.  

Повышение творческой активности народных масс и общества возможно при должной их обоюдоудовлетворительной оценке. Нужен сквозной проход идей к реализации (сейчас здесь царит непроцессная рутина) путем их процессизации. То есть идеи должны постоянно развиваться в процессе связи общества с личностями. В этом заключается залог-удача конечного успеха в пресловутом и избитом донельзя «выборе» между добром и злом.  

Почему историческая деятельность людей не совпадает с создаваемой ими социальностью? Деятельность явленная, а социальность как история – процесс. Результат: добро или зло может проявиться спустя довольно длительное время, если вообще проявится в истории (оценка), так как это процесс. В творчестве должно исчезать зло, когда процесс истории связывается с историческим явлением. Новейшая социальная ориентация людей меняет мир и историю. Неконтролируемые силы истории вступают в «собачью» гонку преследования явления за … процессом. Но будет процесс – значит, будут и явления. Явления добра! А пока будущее будет застилаться злокислым туманом явленности – неизбежны выверты «гашения» истории будущности. Этого не стоит бояться, если ясно виден предстоящий путь…  

* * *  

Человечество вне истории вот уже многие века борется с выдуманным злом, которое видит в человеке, а не в существующем мировоззрении. Ради чего? Чтобы в очередной раз вступить в зону интеллектуального кризиса? Вполне вероятна целесообразность представлять зло как торможение направленного равновесия личности с обществом. Тогда виной всему оказывается история как процесс их связи, допустившая такую вакханалию лжеценностей. Именно дефекты связи (в основном трансформации историй) лежат в угоду злу. Значит «борьба» с ним должна выглядеть совершенно иначе – как выправление упомянутого равновесия – в этом прогрессивный залог успеха «выбора» между добром и злом.  

Можно представить зло неким случайным, наносным образованием. Но тогда разум должен опережать случай, а история, по крайней мере, сглаживать его, обеспечивать должный зигзаг развития – как в истории, так и социальности, и в политике. Однако революции никогда не имеют добрых социальных последствий – это всегда ломка основ, а всякая ломка процесса губительная для явлений; ломка истории губительная для всей креативной троицы: общество- – личность – история. Искупление и залог успеха в этом коряво-неказистом случае весьма сомнительна. Они куда более лежат в духовности, как диалектической связке свободы и необходимости.  

Залог успеха в одухотворенности самой истории. Здесь необходимо признать справедливым суждение Н. Моисеева, что социальные законы выступают тенденциями, как и всякие процессы. Это же можно относить вообще ко всем законам, поскольку это процессы. Даже законы естественных наук и наук точных всегда выступают в виде процессов, а так называемые законы-явления (идеосферы), которые широко представлены в современных учебниках по принадлежности этих наук – это лишь закономерности, производные от самих законов.  

Поэтому залог успеха в выборе между добром и злом видится в диалектическом подходе к современному метафизическому, явленному в основе мировоззрению. Статические идеосферы должны уступить место процессному видению. Все законы развиваются вместе с их «создателями» – диалектическими связками субъективного с объективным. Тогда не останется сомнения, что добро и зло созданы рациональной метафизикой, а с ее логической кончиной – исчезнут и все проблемы с ним связанные.  

Основная проблема современности на пороге глобального кризиса состоит вовсе не в выборе между добром и злом, а тем более не в «борьбе» со злом (которого нет), а в духовности общества, когда историческое осознание ладит-мирит добро и зло и делает их тождественными. Исторически-неизбежное «насилие» в условиях формирования обществом ценностей всегда побеждает текущее (несистемное, случайное) субъективное зло. Во всяком случае, историческое добро рефлексий побеждает при обязательном участии объективного начала. Духовность в виде переживания за общество и связанная с ним активность действия – основная причина развития исторического осознания. Оно преодолевает искажения исторической истины и «зло».  

12. 5. Объективность выбора  

Объективность подразумевает развитие, а не торможение поляризации сущности, процесс добра. Зло разумеет махровую от недальновидной кончины субъективность. Ввиду отсутствия собственно выбора между ними и неизбежность их существования в составе совместной диалектической связки, необходимо рассматривать объективное становление добра, что будет равносильно указанному выбору.  

Необходимо сразу отметить, что субъективного становления не бывает в принципе, ввиду его непроцессности – субъективность неизбежно выливается в неопарадокс «общего» дела и результат; но оно действует опосредованно, субъективируясь, идеализируясь в процесс. Так же не бывает чисто объективного становления – становление всегда происходит в процессе развития диалектической связки субъективного и объективного – в целостности, через снятие (Aufhebung) становления. Таким образом, становление – всегда объективно-субъективный процесс, поэтому объективность выбора между добром и злом неизбежно выливается не в вопрос-ответ выбора, а в проблему равновесного соучастия объективного и субъективного в рамках рассматриваемого вопроса.  

Однако, поскольку добро объективно по своей процессной природе, его становление должно прежде связываться с объективными отборами, то есть с направленностью на развитие именно добра, как символа прогресса. Такое достигается в случае успешного и адекватного прохождения исторического эффектора через субъективный барьер (трансформация явленной истории в процессную). Явленное внутриисторическое добро, при отсутствии его оценки извне, не может претендовать на истинность своего квазисуществования.  

С другой стороны, процессное (объективное) добро для того чтобы обеспечить свое существование, должно обязательно материализоваться в соответствующие исторические события. Тогда объективность выбора упирается в возможности «закольцованности» круговорота развития, которые целиком «круто» зависят от субъективного фактора. В данном случае объективность выбора зависит от субъективного приложения – действия, адекватного объективной направленности. В противном случае становление добра не может быть гарантированным.  

Более того, при этом обязательно проявляется зло в «горгонном» виде антирефлексий. Получается, что человек и выбирает добро, и не выбирает его. Он, бывает, и рад бы его выбрать, но нечто, например, законы, законы государства не позволяют соблюдать законы совести, – так проявляется локальное возмущение социальных отношений в виде антирефлексий.  

Объективность выбора между добром и злом – в объективной направленности на развитие, на процесс добра (чем не категорический императив Канта? ), которая, однако, корректируется субъективно. Это вполне укладывается в общую канву механизма развития сущего. Важно то, чтобы субъективная корректировка объективного оказывалась разумной – и в этом заложен главный экзопринцип выбора между добром и зло: добро должно восторжествовать.  

Первичная его свобода и объективность находится в истории. Именно история как процесс должна стать духовным учителем зла. В противном случае происходят исторические катастрофы. Мы являемся свидетелями последней из них? Мистерия зла исходит из его химерии.  

Основная причина подобного состояния дел заложена не нами глубоко, глубже, чем мы думаем – в субъективно-приниженном общественном разуме, который мешает становиться настоящей человечности. При этом страдает объективный выбор между добром и злом. «Chien mechant (злая собака) всегда голодна». 1  

Диалектический материализм (монизм) рассматривает социум как материальную надстройку над личностью. При этом внутренние причины образования и становления социума предусматриваются природой самой материи на определенной ступени ее развития. Процесс связи социума с личностью не рассматривается, как не берется во внимание вопрос: социум – причина или следствие? Поскольку это особый (? ) вид материи, он узаконено – следствие ее развития.  

Диалектика не может считать социум застывшим явлением, атрибутом материи, иначе это не диалектика. То, что общество напрямую не ощущается материальными чувствами, не подлежит сомнению. Связь между социумом и личностью неизбежна, начиная уже с трудовых отношений. Процесс связи должен являться средством развития социума, активным соучастником общего процесса становления.  

Равновесие социальных отборов: капитального (материального по субъективному источнику) и грегарного (духовного по идеальному источнику) объективно направлено к личности. Все внутренние процессы в социуме действуют через личность по линии капитального отбора в ответ на грегарный отбор (обратная связь). Капитальный отбор есть идеализированный материально- экономический процесс, исходящий от дискретной субъективности – личности, хотя в бытийном понимании он может представляться материальным фактором, исходящим из материального (экономического) источника.  

Грегарный и капитальный отборы процессны и объективны по сути, хотя и завязаны на личности как материальном носителе. Они представляются внешними причинами развития социума. Международный капитал, к примеру, внешний  

1 -Имеются в виду объективно-субъективные причины живучести зла, которые заключаются в том, что явленное (субъективное) обязательно расходится по природе своей с процессным (объективным); это обуславливается объективной направленностью – связующим. В результате зло полностью искоренять бессмысленно, оно неизбежно присутствует рядом с добром (прим. автора).  

процесс, идеализированный через материальное, что необходимо учитывать во внешней политике. Это мощный рычаг гуманизации, а не опредмечивания, как  

обычно считается. Главное – не мешать капитальному отбору и не пытаться с ним бороться, как это имело место, к примеру, в 20-м веке в России. Другого рода пример – США в этом же веке. За капитальным отбором в политике важно видеть личность и внутренние причины развития общества- факторы гуманизации.  

Сознательное гуманитарное (процессное, непрерывное: мышление, осознание, творчество) существенно отличается от субъективного (дискретного) подсознательного (стереотипного) и бессознательного (животного) тем, что оно направленное, активно рефлексивное. К примеру, сон хоть и можно назвать процессом в бытийном понимании, но он разорван в образах-видениях и не направлен, в отличие от реального. Субъективность не может быть направленной в принципе, поскольку обладает нулевой рефлексивностью сама по себе. А в связи с объективностью – это уже субъективный дух, мышление и осознание.  

Раздвоение социального отбора на капитальный и грегарный отборы обусловлено неизбежностью развития (в том числе осознания) и диалектической связкой: «Я – для себя»- «Я – для других» и носит отражение явления и процесса соответственно (по источнику-носителю отбора). Аналогичное имеем в случае субъективного и объективного духов, для которых источники- носители: материя (субъект) и идеальное (вместе с мировым духом и общечеловеческими ценностями) соответственно.  

Социальный отбор в виде процессов экономики, капитала, производства и производственных отношений непосредственно основан на разделении труда (неизбежном в практической деятельности). Многие находят именно в разделении труда «корень зол», приводящий к отчуждениям и самоотчуждениям (главным образом в виде капитализма –по К. Марксу).  

Однако разделение труда это объективное отчуждение, фактор гуманизации личностей, вступивших в трудовые (и социальные вообще) отношения, в процесс развития. Поэтому обвинять нужно не разделение труда как таковое, а субъективность, которая не сделала процессы труда и трудовых отношений творческими. Разделение труда как процесс трудовых отношений являются не внутренней, а внешней корнепричиной развития социума, действующей в рамках равновесия капитального и грегарного отборов.  

Аналогично обстоит дело с отношениями между трудом и капиталом – это внешние артефакторы в рамках капитального отбора. «Противоречия» между трудом и капиталом, коллективным производством и частным присвоением продуктов труда, которые монисты считают антагонистическими, в диалектическом рассмотрении представляют собой объективный процесс развития!  

Нетрудно понять, что при коллективной форме присвоения продуктов труда («уравниловке», как это было при социализме) утрачивается материальный (а значит и творческий) интерес к труду. Наступает еще более худшая по результату форма самоотчуждения личностей – апатия к труду даже при достаточном материальном благосостоянию. Капитальный отбор при этом буксует, процесс развития социума лихорадит. Зло проявляется.  

Факторы «освобождения» личности, основанные на ликвидации частной собственности, неизбежно лишены диалектического смысла – они равносильны отсутствию собственности вообще. Можно представить (уже убедились на практике России 20-го века) что при этом происходит – существенное возмущение процесса капитального отбора. Всякие попытки гуманизации и просвещения социума по «свежей» линии грегарного отбора при этом обречены на провал, поскольку они натыкаются на материальные лжепроцессы со стороны капитального отбора. Революции, войны, кризисы, нищета моральная и материальная личностей – итог-развязка такого развития. Разве их можно назвать «эффекторами» развития?  

Развитие социума – объективный процесс. Но движущие его силы субъективны, поскольку неизбежна связь материи и духа. Именно это обуславливает объективно-субъективный характер развития социума, как и развития сущности в целом. Физический отбор, который осуществляет эту связь, через объективный дух к духу субъективному, направляет субъективность. Это внешние причины возможности появления выбора между добром и злом.  

Социум развивает всю духовную жизнь общества, если она по направлению развития (действия, становления) совпадает с общечеловеческими ценностями. Развивает и вся материальная жизнь, если имеет место соответствие направлений с материализацией. Развивает и идеально- материальная связь в виде процесса физическою вакуума. Направленное равновесие между материей и духом в виде соотношения «Я – для себя»- «Я – для других» является основной установкой развития социума. Критерий идеального соотношения при этом может быть один – все те же общечеловеческие ценности.  

Процесс развития социума переплетен диалектической связкой внутренних и внешних причин. Сам капитальный отбор – действующий фактор (процесс)- является внешней причиной, имеющей внутренний характер. Общественные отношения есть идеализированные материальные отношения. Получается, что напрасно разбили в смятку «яйца диалектики», а зла не нашли.  

Разум и случай. Случай – фактум-результат столкновения субъективных действий над объективными возможностями. Разум – суммирующая оценка объективных возможностей и их субъективной реализации. Налицо вопиющая воинственная коллизия: разум – случай + диалектическая связка объективного-субъективного? Сомнительные свойства такого противостояния (нет доказательной базы) требуют процессной оценки – иначе они просто не вписываются в эту лжеколлизию. А ее отсутствие лишь попустительствует разгулу разношерстных страстей. Отсюда происходят бесконечные свойства – их можно придумать бесконечно много, в том числе зло как «каракули судьбы химерной»…  

Под «исторической потребностью общества» всегда скрывали произвол властьимущего класса, который мешал-творил зло сам, заставляя отходить от него другим – лицемерие налицо. Подобным образом, например, можно характеризовать лицемерие руководителей римской католической церкви, когда они яростно боролись со «злом» за собственными «пробаламутными» притязаниями на панмировую власть. Получается эдакая субъективная «вдовья любовь», которая пересиливает разум.  

* * *  

Апокрифическое зло и искупление страданием в современном изложении вовсе не является антропоморфическим выкупом. Зло должно быть связанным вовсе не со страданием, а с добром как с его разновидностью. Официальная теологическая доктрина до сих пор считает существование зла «величайшей тайной мировой жизни». Диалектическое решение проблемы добра и зла неизбежно исходит из леммы-факта отсутствия этой проблемы, зло и добро тождественны в целостности своего развития. А кажущиеся спорадические всплески возрождения зла это лишь «прободение» слепой веры. Зло это, прежде всего, слабость исторической мысли.  

Как можно говорить о бытие добра или зла, если это лишь дальние отголоски грозы в виде моментов-явлений процесса развития. Они предстают «мелкими» векторами соответствующих личностных рефлексий – субъективными инкрементами дивергенции процесса прецессии субъективных явлений вокруг объективно направленного процесса развития. Так что это всего-навсего символы типа «выше», «ниже» относительно смыслового тренда процесса развития. А бытие прежде всего предусматривает существование. Ни добро, ни зло не могут существовать. Это рациональные (надуманные) образования – сопутствующие характеристики субъективно-объективного процесса, подобно времени или пространству.  

Однако небытие (несуществование) добра или зла это вовсе не означает, что они есть ничто, поскольку диалектическое «ничто» это совершенно иное. Атрибут не может материализоваться, так же как ничто. Но если последнее это совершенно самостоятельный процесс объективно-субъективной связи (например: история), то первое в виде добра или зла лишь соотносительный символ, не существующий и не участвующий в механизме развития сущего. Доктрина: «Зло в частях, а добро в целом» не выражает сущности связи, хотя в некотором приближении добро как процесс и зло как явление можно рассматривать в диалектической связке.  

Однако это не меняет сущности дела в отношении к личности, которая заведомо не может знать как будет оценен его поступок, хотя он уверен в своей реализуемой модели, как оптимальной, а значит, творит его с вполне добрыми помыслами и деяниями. Так что проблема зла выглядит совершенно надуманной, как и само зло, не выражающее ничего существенного.  

Аналогично выглядит вопрос о соотношении правды и лжи, который в диалектическом отношении так же не имеет смысла – он соотносит несоотносимое: процесс и явление, что совершенно не имеет продуктивных перспектив. О какой борьбе против зла или лжи может идти речь, если они: во-первых, не существуют, во вторых не осмысливаются, в третьих – не имеют внятных средств (даже теоретически) для исполнения.  

В отношениях между добром и злом не может быть никаких отношений, поскольку они в зигзаге развития совершенно неразличимы и относятся (в случае их явленности) к различным временным и пространственным терминалам. Зло вовсе не соприкасается так же со свободой. Вот как из ничего, из обрушения истории делается нечто такое, что, якобы, лежит в основе мироздания. Такие квазиценности не могут быть общечеловеческими. К курку истории они отношения иметь не могут. Зато они заставляют «вбить в душу гвоздь терпения…»  

Добро и зло не только нравственные критерии, но и исторические оценки, так как по зигзагу развития мы должны быстро оптимизировать поступки. Однако субъективизм обычно выдает и принимает желаемое за действительное. Субъективность это особая определенность от капитального отбора, она порой может порождать фантастические объекты. Например, многие считают, что «политика это кладбище упущенных возможностей». Но дело обстоит как раз наоборот: «возможность это кладбище упущенных политик». Как увязать ее с капитальным отбором? Политика – субъективный рынок объективных возможностей…  

Хаотичен ли «исторический процесс»? Поля исторического мышления всегда структурированы, подобно силовым полям магнитных полей. Это означает, что бесконечный облик явления структурируется в хаос, в процесс. Так объективность выбора добра или зла из исторической категории превращается в вымышленность субъективизма.  

Современная широко распространенная метафизическое мировоззрение представляет добро и зло некоей трансцендентной фигурой, которую безуспешно (не в пример истории) пытаются оживить. Но этот «опиум для народа» перестает действовать на чрезмерно сильно напряженный социальными бедствиями организм диалектической связки личность-общество. Объективный выбор за нами. Ностальгию зла нужно лечить историческими «припарками».  

12. 6. Кто спускает курок истории  

Антитеза добра и зла существует вовсе недаром. Не случайно мы здесь тратим столько времени на их рассмотрение. Слово «добро» происходит от корневого существительного «доброта», которое можно считать символом человечности. Человечность становится благодаря действию грегарного отбора. Зло – наоборот – результат усилий капитального отбора (материального интереса). Здесь мы снова возвращаемся к подвижно-сакральному равновесию социальных отборов. Смещение равновесия в сторону капитального отбора обуславливает усиление тенденции развития зла как эгоцентра процесса.  

Такое смещение характерно для новейшей истории с ее кризисами – симптомами социального неблагополучия. Нас интересует «внутренний» вопрос, спускает ли при этом капитальный отбор курок истории? Ответ трудный, но справедливый: нет, не спускает. Но он воздействует на процесс связи личности и общества, диктуя тем самым обострение противоречий между ними – что и приводит к локальным кризисам.  

Если детально-старательно рассмотреть процесс спускание курка истории, то неизбежно задаешься вопросом, когда и где появляется история. Можно ли считать прошлое историей вообще? В таком случае нужно ответить самому себе: «Прошлое само по себе это еще не история. Она становится таковой, когда связывается с внешней оценкой». Но тогда получается, что процесс истории происходит в ходе трансформации прошлого (явленной истории) в процессную историю. Курком истории оказывается не только рефлексия личности (это частное), но и процесс связи историй или историческая рефлексия?  

Значит, история «начинается» не с явленного прошлого, а со становления процессной истории. В некотором смысле можно речиво говорить о самоорганизации истории, что может быть справедливо только в случае косвенного участия в этом личности и общества. Тогда выходит, что курок истории спускает вовсе не человек, хотя он неизбежно призван «делать прошлое».  

Общество делает историю? Нет, оно его только «оживляет». Но как? Ведь оно лишь попутник-посредник в процесс связи историй. Объективные отборы обуславливают самоорганизацию истории? Но и они в данном случае лишь посредники. Если вести речь о самоорганизации – то курок истории никто не спускает? Вернее, спускает «ничто», процесс физического отбора?  

Есть ли вообще этот пресловуто воспетый «курок» у истории? Ведь явленное мгновенно – оно уходит в процесс, «зазор» между ними не может быть. Явление прошлого исчезает, появляется процесс истории. Между ними ничего нет. Это и есть «ничто» в виде процесса связи историй. Это оно по существу спускает курок истории – как тенденция развития?  

Однако тенденция – это процесс, который не может существовать сам по себе. Значит, курок истории он спускает совместно с явлениями – этим явлением может быть лишь человек. Но и он существует не сам по себе – он находится в неразрывной связке с обществом. Так на свет появляется все та же великая троица: человек – история – общество. Именно она спускает курок человеческой истории. Но в масштабах сущего в истории участвуют объективные отборы. Значит, появляется более «широкая» троица: явленное (материальное) – связующее (процесс связи, процесс самоорганизации истории) – процессное (идеальное)…  

Процесс спускания курка истории непрост. Как это происходит? Курок – не личностная рефлексия, а процесс связи историй. История начинается не с явленного прошлого, а с процессной истории, с самоорганизации истории? Спускает курок не человек? Он делает прошлое. Общество делает историю? Оно оживляет историю? Но как? Общество идеально-подвижный посредник. Объективная вязь отборов? Но и они посредник, действуют через диалектическую связку личность-общество. Никто не спускает? «Ничто» спускает.  

Явленная история мгновенно уходит в процессную? Явленная история исчезает, новое появляется, появляется процесс! Что есть между явлением и процессом? «Ничто», это оно спускает курок истории по существу – как тенденция развития. Но процесс не один. Значит, курок истории спускает он вместе с явлением. Это явление – человек. Но и он не один – он в диалектической связи с обществом. Так на свет снова появляется все та же троица: человек – история – общество. Именно она спускает курок человеческой истории.  

Как уже примечалось, личность спускает «свой» курок истории вовсе не в выборе между добром и злом, тем более, что далеко не всегда (в случае процессного) это добро или зло можно определить и выявить. Часто человек, начиная некую деятельность, процесс, не может предвидеть, во что это выльется. Процессное это вообще не то и не другое. Добро или зло появляются лишь как довесок в результате субъективной коррекции объективного – по зигзагу развития, а объективное часто ломает и заставляет, тащит за собой. Так что речь должна идти вовсе не о добре или зле в истории, а о зигзаге развития. Тогда и получится как в песне: «…пускай над миром воцарится добра непонапуганная песнь».  

Навряд ли каждый думает, что вот это хорошо, а это плохо. Речь идет об оптимизации поступка, с некоторой автоматической нравственной компонентой от духовности. Общество так же должно выбирать и развиваться – да будь оно такое же духовное...  

* * *  

История как процесс лишена нравственной модальности. Где в рефлексии она появляется? Нет добра или зла ни в будущем, ни в настоящем, у них свои задачи. А вот в грегарном отборе – да. Государство или общество делает историю? Власть ли? Есть объективное! А субъективное лишь приспосабливается!  

Миф о гражданском обществе придуман с полублагой целью выпустить пар «бунтующей личности». Он пока остается мифом, хотя бы в том отношении, что реально достигнуть должного равновесия между обществом и личностью пока далеко не удается из-за соперничества между общественным регулированием и государственным управлением. Официально и номинально народ обладает верховной властью, но реально ее еще никто не видел; да и если бы она стала, то ее быстро бы прибрали к рукам некоторые «ненародные».  

Должно быть наоборот: общественное управление и государственное регулирование. Пока стимулы для повышения активности личности недостаточны для паритетного самоуправления из-за прагматизма общества и отсталого мировоззрения личностей. Необходимый гомеостазис уловить, пока не пришлось даже в теоретическом рассмотрении. Упование на экономику как фундамент социального устройства – это крикливое неадекватно-аффективное признание лжесвидетелей от исторического нигилизма ради процветания канонов соответствующего прагматизма на «рыхлой целине» добра.  

Экономика без человека это пар без паровоза, который непонятно для чего производят, и который выходит во все щели социального неравенства. Так же выглядит и человек без экономики. Но зачем кидаться в крайности – должно быть вполне определенное равновесие развития. Это же касается и политики, и государства – и всего социального мироустройства.  

Попытки делать историю через экономику или политику обречены на бесконечный развал-провал. Веками экономику «поднимали» – в результате остались наедине с монстром глобального кризиса? Неужели до сих пор не поняты каноны заветов истории: «Поднимать общество (и экономику) можно только через свой народ, через его историческое прошлое, через его историческое настоящее». Потери экономики от безыдейного нетворческого исполнительства обычно превышают «дешевую» прибыль от использования новейших технологий. То есть во всем должно быть разумное направленное равновесие.  

Для того чтобы заставить интелекутальный капитал работать, нужно прежде создать ему условия для его воспроизводства и становления, иначе он вспыхнет яростью эффектора, отдаст временный успех в руки капиталлодержателей – и погаснет. Такими условиями может быть лишь массовое сотворчество и так далее – вплоть до «торжественного» входа в информационное общество, где о приоритете экономического развития уже не говорится.  

Давно известно, что экономика состоит из производительных сил и производственных отношений, которые находятся в диалектической связке. Но она к тому же перевязана-упакована историей! Троицу бессмысленно разрывать. Приоритеты экономики рождают деоритеты общества (бессилие власти). Так грегарный отбор урезонивает отбор капитальный.  

Все теории управления, в том числе социальных систем, основаны на явленном принципе, то есть на управлении чем-то конкретным. Теория регулирования должна предусматривать нелогическо-вариативные действия над процессом. А если он не может существовать сам по себе – то необходимо регулировать и его связку с явленным. Как видим, разница весьма существенная. Так что «золотые речи Немезиды» не всегда следует воспринимать всерьез.  

Благодаря смешению понятий из-за отсутствия единых действенных нормативов и критериев процесса и явления, субъективного и объективного, в современном обществе присутствует «площадно-щапочная» неразбериха во взглядах на историю. Термины «делать историю», «войти в историю», «спустить курок истории» совершенно неправомерно считаются синонимами. Хотя одно дело «делать историю» и другое в нее войти. Диалектический историзм расставляет четкие приоритеты, исходя из субъективно-объективного делания истории. Почему? Потому что человек не один.  

История делается при каждой рефлексии личности в субъективном выражении; в объективном – нет. Историю делают и личность, и общество, и сама история, но ни один из них не спускает курок истории (в единоминутном обыкновенно-бытийном исполнении). Но далеко не каждая личность или страт входит в историю, даже некоторые общества со временем растворяются в ней. Так что в этом отношении «Великая Троица» выступает вне конкуренции: личность – история – общество – единственные, кто действительно спускает курок истории. Объективную историю не может делать кто-то (что-то) один (одно).  

Человеческое сообщество не стоит тремя богатырями на распутье дорог. Дороги не открываются, они становятся и развиваются с нами, когда мы по ним идем. Так что у нас всего одна дорога, которой пока нет в субъективной реальности, но она будет формироваться в пути. Однако без нового понимания и осмысления прошлого нам не удастся развить свою дорогу так, чтобы все социальные бедствия остались позади. «Уникальный вкус добра проростки зла огнем снедает».  

13. Послесловие  

Добрый читатель!  

Книга прочитана. Что-то позналось, с чем-то вы не согласны. Это нормально, это нормальный процесс восприятия. Вместе с тем, остается нечто недосказанное, невысказанное…  

История это не только коринфские колонны, дорический орнамент или празднества Исиды и Кибелы, но и наша связь с ними – и действия, исходящие от их образов и связей…  

Когда говоришь о наболевшем, неизбежно приукрашиваешь картину действительности. Но современные исторические аномалии снова и снова задают вопросы: «Почему? » Почему возрождается «отрыжка» прошлого, хотя бы виде средневекового мракобесия ослепленной фанатичной лжерелигией террористов? В лице сновоявленных разбойников и пиратов из рядов людей, задавленных нищетой? Почему мир раскалывается на правых и левых, на Запад и Восток? Казалось бы, чего проще: жить и дружить. Ан-нет… Как помочь людям, которые теряют смысл жизни?..  

Вопросы непростые, вопросы горькие, ответы непонятные и невнятные. На них надо отвечать честно, хотя бы самому себе, хотя бы потому, чтобы чувствовать самого себя человеком. Ведь эту историю делаем мы сами, мы с Вами и с ней самой спускаем ее тугой курок. И никакой добрый дядя Сэм свыше нам не поможет. Вернее, он объективно нам помогал и помогает всегда. Но не все зависит от него. Хоть что-то да должны решать мы сами. Его бы нужно благодарить уже за то, что мы стали людьми и не хотим умирать как цивилизация по собственному неразумению. Где же тогда наш разум, возвеличенный в веках, если мы сами продолжаем рубить сук, на котором сидим. И топор-то ох-как остро наточен и уже занесен…  

Историю делают процессы, непрерывно каждый человек, а вот интерпретирует явленно их общество в избранные события. Курок локальной истории спускается в ходе рефлексий. Процесс истории, выработанный каждым, проявляется обществом в исторические события. История – процесс образования событий и влияния их на развития будущего посредством связи в виде настоящего – процесс проявления и развития будущего в связи с настоящим. Микрокосм – объективен и процессен, макрокосм – субъективен. На деле всегда имеет место их диалектическая связка. Деление мысленное и бессмысленное. История делается при каждой материализации совместно с ними – и в неживой природе (в принципе).  

Необходимо особо подчеркнуть, что материализация мысли (или идеализация вещи) не представляет собой единый процесс. Любое становление (развитие) «состоит» по крайней мере из четырех «стадий»: первое – исчезновение прошлого; второе – «переход» через барьер «ничто»; третье – проявление нового; четвертое – структуризация нового (собственно становление). При этом речь должна вестись о модельном синтезе в конформной системе – вневременной конвергенции-дивергенции в точечной черной дыре.  

В объективном отношении всякое развитие (становление) происходит в виде диалектической связки (поляризованной сущности) по схеме: явленное – связующее – процесс (или: явление – процесс связи – процесс развития). Но при субъективном рассмотрении происходит понятийная инверсия диалектической связки в некий явленный монополь – формализация (упрощение, примитивация) диалектического рассмотрения. Отсюда исходят трудности, связанные с оживлением истории, с представлением динамичного процесса средствами застывшей явленности.  

Строго говоря, такая формализация не позволяет видеть, что материальное всегда находится в идеализованной структуре (подобно человеку в обществе), а идеальное – в конвергирующем поле материального (подобно обществу – как группе людей и как отношения между ними). Подобным образом явленная история «трансформируется» в процессную. При этом гегелевское «Aufhebung» правомочно понимать и как исчезновение (снятие), и как становление (возвышение) будущего.  

Ускорение «витков» истории, согласно ее частным законам интегрально-дифференциального большинства стремительно бросает нас под «танки» современных проблем. Социальный вопрос обостряется, на естественный материальный личностный интерес бесстыдным нахрапом наваливается прагматизм окружающего чистогана; международные монополии и корпорации успешно атакуют громадным капиталом ставшую беззащитной мировую экономику и стремительным «спрутом» норовят схватить ее за горло и поработить, подставляя очередную «ножку» в виде все новых и новых кризисов.  

Будущее видно – оно хорошо выглядит в солнечном свете заманчивых информационных (постиндустриальных, гражданских) обществ, где все как в раю раздается по заслугам. А все ли? И что есть это все? Где те реальные рычаги, которые помогут очеловечить нас, а еще больше наше государственное регулирование, у которого все свое и особенное: свои законы, свои традиции, свой особый кастированный бюрократический аппарат. Все особое, отличное от того, что должно бы быть по логике развития истории, коль ее «делает» народ и общество совместно с историей! Эта «Великая троица» совместно спускает курок истории: личность и общество, связанные намертво историей!..  

Эта книга не только об истории, даже вовсе не об истории, а о том, как человеку жить в условиях нежелания учиться у истории. Смысл жизни это процессионал – процесс изменения процесса жизни. Поэтому, если мы теряем смысл жизни, – нужно изменять образ жизни…  

Наверное, нужны новые оценки, новые стимулы, новое отношение к человеку, новое его мировоззрение. Иначе молох тайной и неуспокоительной «судьбы» проглотит нашу цивилизацию.  

Словом, как уже говорилось до нас: «За державу обидно»!  

Успехов тебе, читатель!  

Приложение  

Словарь  

терминов эвристического толкования  

Антисимметрия – «совместное существование явлений и антиявлений согласно  

принципу Дирака, ставший основой существования мира». Антропосистема – бесконечность человеческих проявлений в конечном  

квазипроцессе.  

Будущее – процессная история, которая уже не история; объективное  

квазисуществование, проявляющееся в субъективном.  

Вещь – конечное в бесконечном.  

Временная симметрия – «явленная смерть процесса».  

Время – «маркер процесса, который останавливает мгновение».  

Глобализация – «вектор смещения человеческих интересов».  

Гомеостазис – свойство направленного равновесия сохранять нацеленность на  

развитие диалектической связки.  

Грегарный вопрос – «сомнения народа в своей законнорожденности».  

Грегарный отбор – забота общества о себе через человека.  

Диалектика – «сущность в зеркальной асимметрии».  

Диалектическая связка – «асимметрическое уродство диалектической пары»,  

порождающее симметрическую красоту; диалекти-  

ческая пара в действии, «элементы» которой  

тождественны в развитии, что обуславливает  

существование всех законов сохранения.  

Духовность – способность осознания улавливать смыслы жизни.  

Закон – выражение связи  

Закон дивергенции – материалистическая «часть» закона развития  

(дивергенция прошлого в конвергенцию будущего).  

Закономерность – субъективное проявление процессности закона  

Законы развития – субъективное выражение процесса развития диалектической  

связки материального и идеального, носящее вариационный  

характер прецессии субъективного вокруг объективного.  

Зигзаг развития – «земная траектория космического существа».  

Зло – «маркер субъективности, но не знак нехорошего»; «символ антирефлексии  

по отношению к обществу»; «признак торможения развития истории».  

Идея – «новое явление старого процесса».  

Интерпретация – «это всегда иносказание старца в надеждах молодых».  

Историзм – «принцип объективной связи».  

Историческая целостность – «самость процесса связи».  

Историческая энергия – «дефект массы прошлого при синтезе из него  

будущего».  

Историческая оценка – становление образа будущего из бесконечности процесса  

истории.  

История – процесс связи субъективного и объективного в виде неживого и не  

мертвого «кота Шрёдингера».  

Капитальный отбор – «раздетое существо человеческого общества».  

Коэволюция – развитие диалектической связки.  

Кризис – «явление куриной слепоты в субъективно-объективном процессе  

развития».  

Курок истории – сцепление исторических мнений с действительностью  

событий; механизм рефлексии.  

Логическое – «явление причастности к внутренним законам».  

Мир (Универсум) – «субъективно-объективное существование в явленном  

исполнении возмущенной процессности».  

Направленное равновесие – закон асимметрии взаимодействия для всех  

явлений, процессов, систем и диалектических  

связок.  

Настоящее – процесс трансформации объективного будущего в субъективное  

прошлое.  

Необходимость – объективное отрицание явленного, его снятие (Aufhebung).  

Общество – «процесс связывания личностей».  

Обратная связь – «материалистическая попытка структуризации непрерывного». Объективность – «независимый эксперт в спорах людей о смысле жизни».  

Объективный отбор – «судьба следствия»; поляризация диалектической связки  

под действием изменчивости (субъективного) и наслед-  

ственного (объективного).  

Оживление истории – катастрофический (бифуркационный) процесс дивер-  

генции прошлого с дальнейшей конвергенцией в модель  

будущего.  

Политика – «способ продвижения невостребованных идей».  

Поэтика истории – смысловое стремление явленного к процессному.  

Прагматизм – «овечья шкура волка человеческого интереса», «фетишизм  

экономики».  

Предмет – «атрибут субъективной полезности».  

Процесс – «асимметрия бесконечности».  

Процессионал – функциональный процесс.  

Прошлое – «явленная история, которая еще не история».  

Развитие – асимметрический способ существования (симметрический способ  

существования – явленный, квазиреальный, равносильный  

бесконечности Буриданова осла).  

Редукционизм истории – явленное упрощение процессного с неизбежной  

потерей связи с самой историей.  

Рефлексия – «анализ в синтезе».  

Самообразование – «единственное средство существования личности».  

Самоорганизация – непрерывное развитие поляризованной сущности. Саморегуляция истории – объективная редукция субъективных искажений.  

Свобода – субъективное осознание объективного, выраженное в осмысленных  

действиях.  

Связь – процесс непрерывного снятия симметрии.  

Синергетика – субъективное отражение объективной поляризации.  

Смысл – процессионал сущего (функционал процесса).  

Социальный вопрос – «оселок, на котором оттачивается бритва Оккамы».  

Становление – «явленный контроль процессного исполнения».  

Стратегия истории – «тенденция развития к глобализации».  

Стрела времени – субъективное выражение принципа невозможности  

неразвития, маркер процесса.  

Субъективность – явленная зависимость от процессной объективности.  

Субъективно-объективная связь – процесс развития диалектической связки,  

который обеспечивает принцип минимума  

диссипации энтропии.  

Сущее – «субъективно-объективное, существующее по принципу Паули»..  

Творчество – интуитивное выражение рефлексивного явленного в процессном. Теория обновления общества – «втягивание человечности в стойло развития».  

Физический отбор – «межструктурная адаптация».  

Целостность – «целость бесконечных половинок».  

Человечность – «процессное добро как потенция истории».  

Экономика – «заячья маска волчьего прагматизма как философия нищеты».  

Энтропия – субъективное выражение объективной связи как двух асимметричных  

потоков.  

Эффектор – «знак исторической беды».  

Явление – симметрия конечного.