Человек-орхидея

–Что скажете сегодня мне, дорогие? – нежно прошептал он, касаясь тряпочкой больших и мясистых листьев.  

«Как будто ты не знаешь сам? Ты прекрасен! » – точно читалось в сложенных головках цветов, на самом деле они молчали.  

–Зато я расскажу вам! Я так больше не могу! – парень склонился на колени и отбросил мягкую ткань. Он ухватился руками за ближайший горшок и обнял его, точно котёнка. – Я расскажу… Этот чёртов мистер снова мне отказал! Я уже не знаю, как быть и что писать, ни одна моя идея, даже та, самая лучшая, не пришлась ему по душе. То «живости» мало, то чувства слишком высокие, то ещё что-то… Сбился с пути! Хочу, чтобы он понял, каково мне… Ах это может и быть та самая идея…  

Хочу, чтоб прочитал до конца! До самой последней строчки… Но я знаю, этого никогда не случится… Я знаю и то, что погибну здесь, с вами… Однажды это случится.  

Редкое солнце заглядывало на балкон через стёкла. Его лучи лизали исхудавшие щёки писателя, пытались хоть чем-то помочь…  

–И ты, солнце, не сможешь… Мне бы твою красоту! Твою силу, влияние, тогда бы я… Ах, с кем я вообще говорю? Я стал таким уже довольно продолжительное время… Я говорю сам с собой! Ах, я, определённо, схожу с ума от одиночества!  

Мне нужна девушка, да, мама была права… Но что я могу сделать, когда сам не хочу её, мне совершенно всё равно, я холоден, точно замёрзший лёд, в моём сердце для неё не осталось ни одного уголка… Там всё расписано и занято. Там больше нет места! Лишь мои любимые идеи заняли почётные полки… Должно быть, так должно быть. Я не знаю… Я уже окончательно сбился, запутался в жизни, людях и всём, чем только можно запутаться... Я сделал неправильный выбор. И я помешался на книгах… Помешался, да! Но я просто люблю их…  

«И мы любим тебя, не забывай нас! » – тут же появилась другая мысль.  

Орхидеи.  

–Ах да, как же я мог забыть?..  

Почти лишённые аромата головки подмигнули внезапно налетевшим ветерком.  

–Вам не холодно?  

Иногда листья дрожали, не сегодня, значит, всё хорошо.  

–Я вынужден буду оставить Вас, ненадолго, всего на одну главу! – и, закончив свои рассуждения, парень, одной рукой держась за дверной косяк, опустошенный и разбитый, снова приблизился к столу.  

Он не мог допустить забвения и он поклялся сделать всё, что бы обрести обратное.  

–Пусть даже я умру, все мы однажды погибнем… Я не боюсь смерти, если на то пошло. Я боюсь сделать её последней точкой!..  

Он писал до изнеможения, сидел, погружённый в мир нового сюжета. На листе чернели комочки грязи, удобрений, воды. Его это ничуть не смущало. Строчки лились рекой, и сложнее было их остановить. Но так было не долго – после в ход вступало осознание, мысль о том, что каждая его работа потерпит крах, она заставляла проливать слёзы…  

Миры сплетались между собой, фантастика становилась реальной. Он мог управлять временем, или во всяком случае очень того хотел… Видел прошлое и бывал в различных версиях своей жизни, в прошлых жизнях, в параллельных мирах… Эти путешествия заставляли его позабыть обо всём, только отдаться работе и быстро ловить слова. Подчёркивать яркие образы, разжигать их словесным огнём, прибавлять красивых сравнений и придумывать новые метафоры…  

И это так нравилось ему, что даже дальнейшая неудача не могла стереть с лица блаженного выражения счастья…  

***  

–И снова «не так»! – он схватился за голову и упал на мягкую зелёного цвета кровать. Большие подушки взмыли в стороны, точно листья, и обняли своего хозяева с теплотой. Душевная боль была сильнее обычной боли, страшнее слёз и сильнее северного ветра, она заставляла его дрожать, как лист, и покрываться гусиной кожей. И не важно, что за окном был далеко не май… Такое случалось с ним, иногда, в особенно грустные и «не книжные» дни…  

–Надо всё изменить! Я сделаю это! Специально! Пусть он увидит… – автор с жаром склонился над рукописью и сжал её дрожащими костяшками. Лист едва не был разорван надвое, а после небрежно подклеен. – Пусть герой будет не настолько красив, но зато пусть обладает огромным умом.  

Его девушке мы изменим профессию, и пусть она полетит в космос… И это будет не фантастика, планеты нас подождут, теперь это будет драма, да! Пусть их жизни будут связаны с небом, они поклянутся ещё в детстве, что свяжут с ним себя, отдадут священную клятву звёздам…  

Он будет искать её не пару лет, а всю жизнь. И пусть эта жизнь будет наполнена мукой. Я возьму не сюжетом, а чувствами. Хочу, чтобы Он зарыдал…  

–Пусть она явится ему во сне! Нет, это слишком банально… Наяву. Видение. Знак… И именно из-за него он будет знать, что Лисса жива! Что её реально найти…  

–Нет, и не так. Что же взять взамен? Скажите мне, мои орхидеи? Шепните хоть несколько слов…  

***  

И ему приснился один сон, довольно странный и жуткий. Не было обиды и слёз, сухих стонов и бессмысленной болтовни. Автор понял, что это – не просто, и надо его объяснить!  

Во сне он и какой-то незнакомый город. Всюду много людей, вывески, какие-то иностранные таблички-иероглифы. Всё сияет, светится, люди не дают пройти. Кажется это – какая-то ярмарка или просто базар. Вот прошла женщина с зонтиком, у другой в руках много пакетов. Они шли и не замечали его. Им всем на него наплевать…  

И вдруг глаза взметнулись вверх. Над воротами надпись – иллюминация красных огней. Предупреждение, бегущая строчка. Дословно там значилось то, что Автору запрещено быть в городе! Город рад приветствовать всех, но не его. И это повергло в ужас!  

Он очнулся в течение секунды. Тут же открыл глаза.  

–Ужасно… Что вы молчите, скажите мне… Неужели так будет на самом деле? Нет, я ведь просто не переживу, не смогу, уйду раньше срока…  

Но цветы молчали. Не было здесь никого, кто мог бы ему ответить.  

–Надо бы мне найти хоть одного реального друга… Но где найти его, не отвергнувшего меня и любящего мои работы? Уважающего, не смеющегося с каждой строки? Где найти того, кто был бы похож на меня или разделяющий такую судьбу; похожего на моих персонажей?.. Где найти, есть ль он здесь? Что если он уже умер или ещё не родился? Ведь таким образом тысячи, миллионы людей не могут обрести счастье…  

Я должен снова всё изменить? Нет, с меня хватит! Сюжет тоже оставим. Я лучше напишу снова… новую работу… и пусть она поклянётся, что будет лучше, чем та! Я напишу про Вас, орхидеи, я напишу о своей любви… Пусть просто и «это уже где-то было», любовь всё равно у каждого видится разной!  

Я ненавижу плоть и её порывы, пусть это будет песнь одинокой души! Бестелесная, невидимая, едва ощутимая… Ангельская любовь, способная вдохновлять к жизни! Да, именно так. Именно этого я хотел бы увидеть, посметь испытать на себе…  

Итак, я напишу это Вам. И пусть это будет лучшее, что сделал я в этой жизни!.. – и это действо, чудный синтез слова и красок, уже рисовал перед ним то, что возможно, могли полюбить миллионы… Уважить, принять, признать.  

Как жаль, что он так и не смог этого видеть!  

Он умер одним зимним днём, когда листья орхидей уже покрылись уличным снегом. Ветер сорвал замки и распахнул окна, и впустил стихию и смерть. Не сказать, что погубила Его погода, холод для молодого автора был уже привычнее света.  

–Иди же сюда, сразись с моим миром! – даже насмешливо бросил он, увидев на балконе страшный могучий ветер. – Иди и схвати меня! Я устал!..  

А после явилась боль. Она подкосила его, заставила вмиг покачнуться. И он упал, рукой прикасаясь к сердцу… И больше не встал никогда.  

Его нашёл сам издатель. Звонил неустанно, после не на шутку обеспокоился, ворвался в дом, увидел разбросанную кору и чахлые орхидеи, а после увидел его… Молодой с виду юноша был надломлен жизнью и больше не мог бороться. Он лежал среди зелёных одеял, точно цветок, искусно сокрытый листьями. Он был уже мёртв. На бледном посиневшем лице читалась боль, скулы осунулись, а ещё на них были снежинки…  

***  

Тогда же о нём появилась статья, издатель опубликовал её в тот же день, попросил всех своих подчинённых написать блестящий и равный по красоте Его строк текст. И его признали, поняли, как и то, кого навек потеряли. И вот, в Его память слова:  

«Он просто жил. Мечтал, как и все другие, дышал холодным снежным воздухом или любовался вершинами природы. Просто любил, безотчётно, преданно, точно дитя, и никогда не скрывал своих чувств. Просто делал то, без чего не мог жить, и отдавался этому сполна и без остатка.  

В его квартире было не так много места, людей – почти никогда, только он сам да сотни разнообразных цветов. В большинстве – орхидеи, их он любил по-особому. Всегда с нежностью протирал листья, и с замиранием глядел на белоснежные, хрустальные или радужные лепестки. Рассматривал их со всех сторон, предвкушая цветение ещё с самого начала выброса цветоножки, даже говорил с ними... Предполагал будущий цвет и всегда угадывал, хотя в таком-то количестве, как у него, вряд ли причиной тому являлась память. Он просто знал их, как никто другой, любил, ухаживал, так же ловил каждый солнечный луч и старался запомнить его навеки… Старался не упустить каждый свободный момент и не терять дни понапрасну… А ещё в душе он был превосходный поэт, и написал большое количество строк. Мы даже видели его, увы, всего несколько раз…» – и дальше кратко о книгах.  

Так говорили о нём потом годами, десятилетиями после этой статьи, и сложно проверить, как было всё на самом деле. Ведь он был уже мёртв. С тех пор прошло много лет… Забылось имя, годы, в которых он жил; город и – уж тем более – характер. Не осталось больше никого, кто был знаком с ним лично, а те, кто рассказывали, в большинстве своём врали, пытаясь предположить или просто угадать ринувшие в вечность события.  

Так кто он был? Поэт, прозаик. Работ сохранилось немало, но ведь таких много, сказали бы Вы и ошиблись. Их было слишком много. Все ошибалась, когда касались этого феномена, гения, удивительного и неповторимого человека, как шептались у него за спиной ещё при жизни. Шептались – в этом вся боль!  

Он был писателем, долгие годы неизвестным и никем не замеченным, одиноким и полностью посвятившим свою жизнь искусству. Не было у него ни друзей, ни семьи, ни любимой – такой вывод сделали и из его же слов, стихотворных строчек, пропитанных невыносимой невысказанной печалью. В них была боль, самоотверженность, мечта изменить мир… Как говорил он сам: «Я готов на всё, лишь бы добиться того, о чём мечтал с самого детства. Я смогу. Я должен. Ведь смогли стать такими другие…»  

Что отличало его от всех? Сложно сказать. Можно попробовать перечислить, но лучше Вам будет судить самим. Эта пронзительно тонкая натура, тонкий лиризм и мельчайшие детали, самоотверженное служение творчеству, если даже не полный отказ от мира ради него одного. Вера в себя, огромная вера, но и это было не всё. Эмоциональность, яркость и неожиданность… Этот список можно продолжать перечислять ещё долго, но в этом так же нет никакой нужды.  

Он просто жил, видел мир совсем иначе, дал себе принцип полностью раствориться в струнах искусства и потому был так не похож на всех. Так уникален. И так раним.  

Когда его руки впервые коснулись нежных гусиных перьев – сложно сказать. Когда сапфировые кляксы впервые коснулись бумаги – говорят, не так уж давно.  

Он был молод, наивен, по раннему юн и очень лиричен. Он отдал себя творчеству с ранних лет и говорил всем, что другой жизни стерпеть не сумеет. Так же не известно и то, что погубило этого гения, что заставило уйти из жизни – однажды он просто не выдержал и исчез… Это люди забыли всю правду! Изумрудная зелень больше не сияла в его глубоких глазах, и высокий мелодичный голос также замолк навеки.  

На ресницах застыли слёзы – блестящие едва заметные капли, горящие отраженьем звёзд. В руках было перо, на губах сотня не высказанных слов и чувств. Вот только взгляд уже был пустым, лишённым всяческой радости и восхищения перед увиденным… Таким якобы нашли его в его доме. А кто нашёл? Уже и это забылось…  

Когда он стал впервые смотреть на мир через хрустальные огни? Давно. Когда посмотрит снова – страшно предугадать. Говорят, он растворился в веках, но голос трепетал так, будто люди боялись о том и подумать. Боялись вспоминать, точно не хотели потерять и считали его неразрывной частью своей жизни. Каждый считал. И таких было много.  

Так что же он сделал? За что получил столь трепетный почёт и восхищение? Любовь, преданность, самоотдача искусству? Это уже говорилось, и есть мнение, здесь замешано что-то ещё. Какая-то неудержимая горящая огнём сила, в тысячи раз большая, чем просто мечта. Однако как объяснить то, что в самый разгар своей жизни и творчества он стал стремительно чахнуть и увядать, сбрасывать листья и забывать ещё недавно мучимые его идеи. Смотреть на мир, как обычный человек, лишённый какого-либо дара и алмазной улыбки, что принесла ему с собой судьба? Вроде бы он умер именно от творческого кризиса. И от болезни сердца. Чего только не стали говорить потом! Каждый – на своё усмотрение.  

Главное – он исчез, но от того не стал забытым. Он растворился в пучине истории, как человек, но ещё долго будет известен там, как гений. Гений с большой буквы. Самой большой. Ведь как объяснить словами то, что большинство его работ, а о них говорят, как о звёздах, не зная, какую выделить лучшей и купаются в серебряных лучах каждой из них и восхищаются; как объяснить иначе то, что все они были созданы за ничтожно короткий миг, всего лишь за несколько лет? Что всё, что было написано ранее им – ничто, в сравнении с тем, что было создано в последний год жизни?.. Как будто он знал.  

И каждая работа, как орхидея! Изысканная, утончённая, залитая шёлковым лунным светом. Без сомнений, он любил их больше себя, не жалея ни сил, ни эмоций! И работы, и орхидеи. Он любил их без остатка, больше жизни, больше чего-либо на свете и отдавал всё, что только мог отдать им, отдавая всю жизнь и заставляя других трепетать в немом удивлении. Так, чтобы их переполняли сотни невысказанных слов, но ни одна речь не могла передать их полноты и волнения!  

И он сам, был, как орхидея, ранимая и нежная, такая редкая и не похожая на других. А, как известно, чем больше и краше их лепестки, чем чаще касаются солнца разноцветные головки цветов, чем нежнее и красивее выдался цвет, это не значит расцвет и полное довольство жизнью, ведь они цветут даже тогда, когда смерть уже опутала корни своей чёрной гнетущей паутиной. Цветут изо всех сил. Цветут, умирая… Показывают своё превосходство и жажду жить. Цветут так, как не цвели никогда, а после, достигнув вершин совершенства, неожиданно и скоропостижно уходят. Рассыпаются незримой пылью и продолжают жизнь в том, что сумели оставить потомкам. Если сумели, успели за этот срок.  

И о них ходят легенды. Они становятся примерами для подражания и гениями. И каждый после того, также отдавая всего себя искусству, боится повторить их судьбу. А ведь таких людей было не мало... Довольно много имён. Короткая, но полная восхищения и переживания жизнь коснулась судьбы многих известных авторов. Многих, если не всех из них. Огромное количество человек. И скольким ещё предстоит это! Что-то неведомое дарило неописуемый источник вдохновения и отворяло врата в неведомые миры, чтобы после смерти другие также могли смело назвать их такими же цветущими орхидеями. И многие боялись стать ими, только испив вкус своих молодых и полных беззаботности лет… Ведь никто не знает своей судьбы наперёд – каждый боится смерти…  

«Творить так, чтобы после о тебе ходили легенды! Не бояться жизни и перечить гробовому молчанию, творить изо всех сил, даже когда это кажется невозможным и непостижимым, разве это не истинная цель и мечта того, кто хочет быть и может быть «не таким? » – написали снова в газетах, да только Ему уже было совсем всё равно…  

2017, 187