Смертный ход

"Когда кончиться война, никто не ответит за неё. Будет лишь стадо простых свиней отправленных на великую скотобойню. Не будет больше развёрнутых знамён, да и зачем? Никто не осудит полководца. Ведь никто не сможет встать из земли и мёртвою рукой указать :"Вот они, убийцы человеков! "  

Эрнст Юнгер "В стальных грозах"  

***  

–Господин президент. Пора.  

Секретарь покинул офис и закрыл за собой тяжёлую дубовую дверь. Огарков попытался сильнее вжаться в кресло, но поняв тщетность попытки встал и прошёл к окну. Было слышно как за оградой собирался и шумел народ.  

Как быстро прошли 4 года. Он поправил галстук и вернувшись к столу еще раз посмотрел на одинокий листок бумаги. Он немог вспомнить когда и как он потерял голову от чувства власти и неуязвимости, но строки не врали.  

Как часто в последнее время он читал их и ужасался.  

"Сводка общевойсковых потерь"  

1. Убито в бою: 3560 чел.  

2. Пропавшие безвести: 294 чел.  

3. Найдено тело, личность не установленна: 103 чел.  

4. Взято в плен: 32 чел.  

Итого: 3897 чел. за срок правления  

Огарков поёжился и перевел взгляд на край стола. Маленький металлический обьект холодно отражал лучи утреннего солнца. Он был один, но цифры в сводке говорили о том, что скоро Огарков либо умрёт от истощения, либо навсегда запомнит этот день. Личный жетон военнослужащего весил всего пару граммов. Его было легко потерять и он почти не ощущался на ладони, но вот если он не один...  

Президент тяжело вздохнул и направился к двери. В корридоре уже толпились министры и чиновники всех мастей. Они приветствовали его и были в их голосах ноты сострадания к главе государства. Он быстро прошёл до главной лестницы и спустился во двор где его обступили журналисты и окружили клацаньем фотокамер и вспышками.  

–Господин президент, вы сожалеете о отданых вами приказах?  

–Ответьте нам! Первый канал! Вы думаете что сможете пройти "смертный ход"?  

–Господин президент! Господин президент!...  

Их голоса смешались. Ему стало плохо. Из за ворот доносились требованья толпы начать "ход". Громче всех этого требовали женщины. Конечно сюда пришли матери, которые не обнимут больше никогда своих сыновей. О да! Они всегда орут громче всех. Им не понять политики великой державы. Откуда знать старухам, что нужно государству! Огарков был зол на них. Он проклинал тех кто ввел этот обычай и ненавидел в этот момент свой собственный народ за то что они хотят с ним сделать. Прошлый президент так и не смог передать свои полномочия приемнику живым. К нему приблизился министр обороны.  

–Господин президент, я...  

–Просто скажи мне что там?  

–Как и в прошлый раз. Люди с фотографиями и журналисты. Мы подправили пару цифр, но журналисты всё разнюхали. Простите...  

–Довольно!  

Огарков потянулся к шее и поправил галстук.  

–Нам пора начинать.  

В сопровождении своей свиты он направился к воротам Спасской Башни. Там, прямо под самой аркой, блистая на солнце, на Т-образной подставке, висела "мантия". Тысячи жетонов, скреплённых между собой кольцами смотрели на него именами и цифрами. С некоторых даже не стали смывать кровь их владельца. Она выглядила как средневековая кольчуга, только вот длинна была ужасающей. На 50 метров по земле стлались жетоны.  

Огарков встал напротив своего "платья" и сжал зубы. Когда он видел по телевизору своего предшественника, это выглядело не так угрожающе. Он думал что он просто слабак, засидевшейся в президентском кресле, но сейчас он с ужсом понимал, что сам стал таким же жирным и неуклюжим бюрократом. Он отправлял людей в могилу одной подписью и сейчас они смотрели на него. Они все были здесь, скованные вместе и готовые лечь на плечи мёртвым грузом. Он кивнул премьеру и тот вышел к людям.  

–Уважаемые граждане! По истечению срока, наш президент, Огарков Александр Константинович, готов пройти "смертный ход", в знак правильности принятых решений! Его путь лежит от красной Площади, до Храма святой великомученицы Екатерины на Всполье! Да поможет ему бог, как помогал во время его правления!  

Толпа взорвалась страшным рёвом! Было слышно как кипит в ней ненависть, и отзываясь на этот страшный звук, еле слышно задребежала мантия.  

Два солдата почётного караула подошли к Огаркову.  

–Принимаете вы на себя ответственность за убитых, как приняли власть в 2018?  

–Да, принимаю.  

Еле слышно сказал президент.  

Он встал под подставку и развёл руки. Солдаты стали помогать ему одевать рукава. Закончив с ними, они пристегнули его тело ремнями и застегнули корпус на застёжки из всё тех же жетонов.  

–Вы готовы?  

–А можно быть к этому готовым?  

слабо улыбаясь спросил Огарков.  

–Нет  

лаконично ответили солдаты. Ворота распахнулись и огарков почувствовал как резко из за спины убрали подставку.  

На глазах всего народа его ноги подкосились от навалившегося на его плечи веса. Он упал на одно колено и тяжело задышал. Люди ликовали.  

–Убийца! Убийца!  

Кричала ему толпа.  

Он пытался сохранить достоинство, но тяжесть мантии не давала ему сделать спокойное лицо. Медленно ему удалось встать на ноги и сделать первый шаг.  

Мантия была безумно тяжёлой. Каждый шаг был медленным и неуклюжим. Он покинул Спасскую башню и теперь шёл по красной площади. По бокам от него он видел женщин с портретами мужей, детей, внуков.  

–Моему Лёше было 19 лет! За что? За что ему надо было умирать?  

–....он хотел женится! Мой Слава должен был вернутся через два дня! Мне даже отказались выдать тело! Ненавижу!  

–Папа! Вы забрали моего папу!  

Огарков хотел возразить, но немог набрать в грудь достаточно воздуха. Мёртвые не давали ему ответить. Он упустил этот шанс и теперь они цеплялись металлом за мостовую, не давая ему идти. Как пальцы мёртвой руки, они обнимали и ласкали его своей безумной тяжестью. Он вспоминал как министры на перебой советовали ему не упускать момент. Как его заверяли, что никто не узнает о реальных потерях и его не тронут. Но правда видимо победила и не скрыла по цинковыми крышками тех, кто сейчас звенел на его плечах. Некоторые жетоны видимо были простреляны, покорёжены взрывами, раздавлены траками танков, потомучто именно они впивались острыми краями в изнеженое тело. Он ненавидел их всех. Священников, которые благословляли его дейвствия. Министров. Они шли за ним молча и он знал, что никто ему не поможет.  

А фотографии всё не кончались. Рядами, вдоль его пути стояли жёны и матери с фотографиями убитых. Они смотрели на него. Ему казалось что их взгляд испепелял его душу изнутри. Кто то улыбался, кто то просто смотрел, но все они окончили свою службу и сдали свой жетон. Сдали тому, кто убил их во имя непонятных идеалов и идей.  

Он чувствовал как силы покидают его. Ноги в дорогих ботинках волочились и подгибались. Шаг, еще, еще шаг.  

Не выдержав Огарков упал. Острая боль в коленях рассыпалась перед глазами тысячей звёзд.  

–Встать!  

Его обступили солдаты  

–Встать!  

–Братцы, только минутку, пожайлуста.  

–Мразь! На поле боя они тоже просили и умоляли! Но их никто не услышал.  

Приклад СКС ударил его в бок. Собрав все силы он встал и снова пошёл сквозь толпу.  

Из толпы послышался голос усиленный мегафоном:  

– Андреев Виктор Алексеевич, 18 лет, убит. Васенцов Аркадий Михайлович, 21 год, сгорел заживо в БТРе. Филиппов Игорь Павлович, 20 лет, истек кровью после потери обеих ног. Марков Виталий....  

Слёзы выступили на его глазах.  

–Замолчите! Прошу, замолчите!  

Он плакал и шёл всё дальше, грудь дрожала от стыда и страха. Он хотел было сказать чтото ещё, но смог лишь тихо всхлипывать.  

– Песков Анатолий Юрьевич, 19 лет, убит. Кузнецов Пётр Владимирович, 23 года, сгорел в танке...  

Монотонно продолжал голос из толпы.  

Пот залил глаза. Он уже не мог идти и полз на четвереньках, раздирая руки в кровь об асфальт. Мёртвые крепко держали его. Он пытался вспомнить когда он решил ввязаться в ту войну. Бессмысленную и ненужную никому кроме олигархов. Ведь не их дети видели как приблежается земля, через расстреляный плексиглас вертолётной кабины. Не их дети видели, как во сне, летящий в башню снаряд. Как он гнул и рвал броню, разрывая экипаж осколками и обжигая огнём плавлённого металла. Не их руки, пытались открыть перекошеный люк, оставляя на красной от жара броне лоскуты кожи. Не их голоса, звали мать, жену, бога не понимая, что смерть уже пришла за ними.  

Теперь они звали его. В воспалённом сознании, паровым молотом отзывался голос.  

–Кошкин Валерий Николаевич, 18 лет....  

Он не чувствовал уже ударов солдат шедших за ним. В последнем движении он посмотрел на небо. Оно было таким прекрасным. И оттуда, из за облаков, на него смотрели тысячи глаз, таких молодых и светлых. Стройными рядами они стояли перед ним. Они звали его звоном своих имён и личных номеров.  

–Простите меня.  

Как могильная плита, мантия укрыла бездыханное тело.