Мое лицо

«28 июня. Вторник. 2 часа дня»… – Выстроились в ряд первые строчки на краю тетради.  

Парень мучительно посмотрел в зеркало. Взгляд карих глаз пробежал по отражению, словно ища внешнюю причину отсутствия мыслей. Пальцы нервно крутят тонкое деревянное основание карандаша, не находя удобной позы.  

«Психолог посоветовал мне начать писать дневник и попросил более подробно описать недавние события… Врачи сказали не снимать повязки еще несколько недель, хоть в них и жутко неудобно писать. Страшно временами становится от того, что я совершил. Помню, как кровь была на руках, как её капли, похожие на муравьёв, сползали на грудь… (карандаш дёрнулся в руке, оставляя на бумаге кривую жирную линию) … но думаю к этому вернуться позже… Если честно, никогда не делал ничего подобного, но, признаюсь, это интересно – писать дневник. Выстраивать свои мысли… Писать намного интересней, чем заниматься физическими упражнениями, хотя и они представляют огромный интерес…»  

Отдельные буквы и слова вкривь и вкось ложились на бумагу, напоминая очертания стволов деревьев с грубо обрубленными сучьями – ни дать, ни взять творение фотографа-натуралиста!  

«Пожалуй, начну с самого начала…»  

«Сенсация! » – вопили все газеты! Армия газетных ястребов, охотников за сплетнями, с фотокамерами наперевес облепили двоих, стоявших в центре площади. Один – крупный мужчина, коренастый, высокий как гора и широкий как дуб. Суровое лицо, черная борода, властный взгляд. Он оглядывал всю эту шушеру любопытствующих бестий. Мужчина явно привык к торжествам и публичности. Второй – худенький мальчик. "Чудо природы! " – говорили про него врачи…  

По словам отца, я был полной его копией в семилетнем возрасте, хотя первые признаки похожести проявились уже в пять лет. Отец случайно заметил это, сравнив со мной свои детские фотографии и пришел в некое замешательство, даже на ринге противники не могли ввести его в такой ступор. Создавалось впечатление, что это были не его, а мои фотографии. Прошло два года, но сходство не менялась, а только усиливалось. Врачи предложили провести исследование. Отец согласился. И пошло-поехало: репортеры, журналисты, критики, писатели и даже режиссеры облепили нас, как чайки хлеб в море брошенный.  

– Весь в меня! – Говорил папа. – Ждет тебя, сынок, большое будущее…  

Ослепленный фотовспышками здесь, на площади, я понял, как много было смысла вложено в эти его слова…  

– …И когда выходишь ты на ринг, сын, то чувствуешь, как пронзает тебя взгляд соперника. Приближение бури! Но страх, и предубеждения, все должно остаться за пределами ринга! Ты один на один с ним, и нет никого больше! Обмен ударами. Начинается бешеный пляс. Ожёг пропущенного удара… Огонь пышущий из задетых ноздрей… Из груди, как безумный всадник, вырывается дыхание. Замах, удар – и снова ты повелитель мира!  

Соединяешься со стихией, в голову словно бьет фонтан пламени, сбивая все на свое пути. И если взгляд размывается, если видишь перед собой только пелену из плывущих по кругу развалин мира, тогда ты точно можешь назвать себя – воином! Бей!..  

Раскачивалась груша, содрогаясь в конвульсиях. Белые хлопья набивки вырывались из-под жесткой ткани. Нарастающее напряжение сил и воли…  

– Еще удар! Он не будет щадить тебя! Ни шагу назад! Есть только ты и он! Два человека, но выйдет-то только один! – Шептал твердый, пронизанный рвением и гордостью отцовский голос. – Давай серию!  

Груша взлетала в воздух.  

– Запомни Майкл! – Приблизился отец к самому уху, показывая взглядом на ринг. – Если ты посмотрел на него перед боем, и он опустил взгляд, то, значит, ты уже победил!.. Отскок и удар!  

1 и 189. Для кого-то это просто числа, а для меня, как гимн, как молитва и колыбельная. Мой отец Владимир Протнев – кто не знает его! Правда, если вы не увлекаетесь боксом, то, конечно, нет… Одержать сто восемьдесят девять побед подряд и проиграть лишь один раз! Тот день был для него всем: днем траура, днем величайшего падения. И не раз он слышал: "Со всеми бывает! Проигрыши тоже нужно принимать достойно! " – но его именно менеджер, познал обжигающее прикосновение сорвавшегося метеора, полного злости и неприятия сочувствия!  

Папа не говорил со мной, считая, что в глазах моих он упал, рассыпавшись на кусочки, погас как вулкан! Я же только дивился, как он неделю сидел у окна, всматриваясь в небо, словно желал только одного, наконец-то увидеть рассвет… Каждый день…  

Прошло много лет и свои следующие 50 боев, он не проиграл. Зато я стал тенью. Тенью его тогдашнего поражения. Его ошибки, которую, похоже, нужно исправлять…  

– Что ты будешь делать, Майкл, если поймешь, что тебе не справиться? – спрашивал отец у своего отражения. – А ты, ты что будешь делать в подобном случае? – переводил он взгляд на меня.  

– А я справлюсь! Я всегда буду справляться! Всегда! – Отвечал я.  

– О! Это мой сын! – Обнимал он меня по-отцовски, прижимая к своей широкой груди.  

В тот день зал взрывался волнами рукоплесканий: у меня получалось всё, что я хотел сделать. И вот, наконец, финиш!..  

– В этом бою… – Рефери сделал эффектную паузу, добиваясь тишины в зале. – В этом бою побеждает Майкл Протнев!  

И новая волна рёва и рукоплесканий…  

Моя рука направлена вверх, словно я выиграл не поединок, а ставку у Господа! Улыбки, слезы счастья, торжествующие взгляды, все переплавилось в симфонию моей победы и, конечно же, заслуженной награды. И только он... Как огромный бугор или как глубокая яма, изъян во всех пониманиях… На его лице читалось удовлетворение и уверенность в своём выборе.  

– Я знал, что ты победишь! – Похлопал он меня по скользкому от пота плечу позже в раздевалке. – Путь начат: первый враг повержен!  

Я посмотрел в зеркало, и увидел нас двоих, так похожих друг на друга... Но во мне ещё шёл поединок, я ещё был там, на ринге, я ещё наносил удары!.. А тут – взгляд! Взгляд, полный кровавого, словно дикарского, азарта. Взгляд такой силы, что, казалось, был способен превращать в руины города и сжигать поля и леса… Он уже не в состоянии был повернуть назад, или просто остановиться!..  

– Ты опоздал! – закричал отец, продолжая одиночную разминку посреди пустого зала.  

– На минуту всего!.. А где все остальные?  

– Нам никто не нужен, давай переодевайся. Сегодня снова допоздна!  

Тьма сгущалась за окнами. Зал гудел от серий ударов. Обливаясь потом, я колотил боксерские «хватки» отца.  

– Удар! Удар! – кричал он мне снова и снова, – Где твоя хвалёная сила!.. Ну!  

Круг за кругом вертелась стрелка на больших настенных часах, тренировки продолжались до самой ночи, я же тайком поглядывал на часы… Заметив это, отец схватил часы и вышвырнул их в коридор.  

– Работай! Работай! Не отвлекайся!  

Очередной бой. Сто девяностый, если быть точным! Повод для репортёров, узнать лишний раз, как боксер в таком почетнейшем возрасте еще честно и без подвоха срывает джекпот за джекпотом. Загадка современности, оставленная на вечное растерзание поклонников и зрителей. Обо мне тоже неожиданно вспомнили: хотя уже никого не удивляло моё феноменальное сходство с отцом.  

«Этому моменту в дневнике стоит уделить особое внимание: впервые за год, я смог вырваться к друзьям. Вернее, не к друзьям, сколько к девушке. Каким-то чудом мне удавалось переписываться с ней в социальной сети. И то отцу пришлось врать. За всё время я сделал это впервые…»  

– Ты еще что–то пишешь?! – Прозвучал нежный голос. – Дай посмотрю...  

Молодая, стройная, красивая. Как говорит отец: "стандартный комплект". Ее звали Диана. Лицо приятное и милое, маленький, но острый нос, изящные губы, румяные щечки, льющиеся по плечам темно-рыжие кудрявые волосы. Она неожиданно возникла в палатке. Что-то притягательное было в этом взгляде голубых, как небо, глаз. Казалось, она светилась изнутри, правда увидеть этот прелестный свет мог только достойный избранник.  

Ее взгляд скользнул по экрану планшета. Она прочла последние строчки сообщавшие, что я, якобы, уехал за новой формой и перчатками и прибуду только завтра. Она сразу хихикнула:  

– Соврал!.. Папке?.. Как не хорошо!..  

– Поверь, так нужно! – Из палатки мы выбрались вместе. Вместе же подошли к костру, вокруг которого звенела мошкара.  

– У нас с отцом сложно насчет этого всего. – Я подкинул веток в костер. – Видишь ли, я готовлюсь к чемпионату мира, и потому тренировки – с утра до ночи. Отец говорит, что это мой самый важный бой в жизни…  

– И ты ему веришь?  

– А ты веришь родителям?  

– Иногда… Иногда нет.  

Наши взгляды встретились, и меня словно пронзило током. Даже поляна с палаткой и озером, что удобно расположилось на самом краю, возле леса, тихо, но верно стала бледнеть и расплываться! Что-то подобное я испытывал, вглядываясь в глаза сопернику… Правда, тогда преобладало чувство бойцовской ярости, а сейчас, вместо ярости, сердце наполнялось легкостью и желанием... Я просто тонул в ее нежном и любящем взгляде.  

– А чем ты еще занимаешься в свободное время, кроме тренировок?  

– Если честно – ничем больше, – ответил я после недолгой паузы.  

– Что, даже музыку не слушаешь?  

– Звук ударов по груше – вот моя музыка. Ну, иногда я действительно слышу в этом определённую закономерность…  

– Ага, тогда продемонстрируй мне, – Она выудила из палатки гитару.  

Я долго и шутливо отнекивался, мол, никогда раньше не играл, мол, научился только бренчать… Но отказать её улыбке и милому взгляду было невозможно. Взял в руки гитару, провёл пальцами по струнам:  

  - Ну что можно спросить с боксера до мозга костей? – Но пальцы знали, что надо делать…  

  - Ничего себе! – Проговорила Диана, спустя несколько минут, – Ты точно не обманываешь, что никогда раньше не играл?  

  Ее удивлению не было границ. Я и сам удивился немало: никогда раньше не испытывал за собой такого стремления к музыке! Да и подобное вдохновение никогда не меня не посещало!..  

  Всю ночь мы играли и пели песни, пока рассвет не коснулся верхушек деревьев… Удивительно, но Луна ещё долго висела в небе и отражалась в воде озера…  

Диана спала, уткнувшись в стену палатки, а я любовался рассветом, лунным озером, лесом и самой Дианой…  

– Утро доброе тебе, прирождённый гитарист. – Проговорила она, сонно потягиваясь, но затем на секунду застыла и побледнев, с истошным криком выскочила наружу.  

– Что случилось?.. – Встревоженный, я вышел из палатки вслед за ней. – Сон жуткий приснился?..  

Диана стояла возле костра, загораживаясь от меня приличных размеров корягой.  

– Кто ты нафиг такой?!  

– Что значит – кто такой?!. Успокойся, всё нормально, я здесь…  

– Что значит: ты здесь?.. Ты, вообще-то кто?  

– Майкл, кто еще? Если это шутка, то она не вполне удачная! – Я хотел подойти к ней, но она резко отстранилась от меня, почти отпрыгнула. В её глазах было явное недоумение и даже обида – на кого-то или на что-то, чего я никак не мог понять, будто бы ее жестоко обманули. Я сделал шаг к ней, но она вновь отпрыгнула от меня  

– Не подходи!  

– Что случилось? Скажи уж, наконец!  

– В зеркало посмотрись, идиот! Может, это у тебя шутки такие? Напялил на себя маску!.. А я сразу и не догадалась…  

Я, ничего не понимая, но догадываясь, что произошло нечто весьма неординарное, взял зеркало и обомлел. Мое лицо… Оно изменилось! Стало другим! Очертания стали мягче, а кожа стала гораздо светлее – загар исчез напрочь! Я просто перестал узнавать себя! Отражение в зеркале пугало и поражало одновременно: абсолютно ничего знакомого! Даже цвет волос изменился!  

Моя жизнь подошла к чему-то новому, мною ещё не испытанному…. Ностальгия по прежнему облику, конечно же присутствовала, но была не настолько сильна, чтобы её принимать в расчёт. Всё перевешивала новизна ощущений и неожиданное внимание прессы… Больше всего мне нравились заголовки газет. Особенно в жёлтой прессе: "Сын чемпиона сделал себе пластическую операцию в желании быть лучше отца. » А ученые в очередной раз разводили руками: "Это по-прежнему наукой не объяснимо! "  

Едва страсти улеглись, я снова взялся за тренировки. Отец узнал о моём походе. Гнев его был велик, и наказание страшно: не было мне больше покоя. Усиленные тренировки, круглосуточный надзор… Отец не мог смириться с моим новым лицом, и делал всё, чтобы изменить его. Но как он ни старался, и как ни старался я, в сердце навсегда засел образ Дианы, тем более, что наши отношения стали гораздо больше, чем дружба. Жаль только, что всё наше общение свелось к редким телефонным разговорам...  

Очередной день стал потрясением. Небо и земля, наверно, поменялись местами: впервые я осмелился пропустить тренировку. Впервые… Не пришёл, потому что не захотел: я узнал от родителей Дианы, что она погибла в автокатастрофе…  

Конечно же, отец узнал об этом, и, наверное, это был единственный раз, когда он вместо тренировки сел рядом со мной на скамейку:  

– Я так же потерял твою мать... Раньше не рассказывал тебе, но на самом–то деле она никуда не уходила… Её… Она погибла в автокатастрофе…  

Словно во сне я слушал эти его слова… А может, это было видение, вызванное чередой бесчисленных тренировок?.. Кто знает?.. Только неожиданно даже для себя самого, я стал считать часы, проведённые в спортзале. Они потянулись долгими и мучительными снами, прерывающимися только, когда мое полумертвое тело падало в койку среди ночного мрака…  

– Пап, я хотел бы... – Мы стояли в раздевалке перед зеркалом.  

– Что сынок? Я верю в тебя! Этот бой должен быть для тебя самым важным: я свой выиграл. Теперь твоя очередь. Выиграешь бой, и мы станем первой в истории парой – отец и сын, победившие в этом всемирном соревновании!  

В зеркале я снова видел два похожих друг на друга лица. Отец похлопал меня по плечу и вышел, бросив мне возле двери:  

– Три минуты и выходи, я тебя встречу.  

Едва он ушел, как я вновь повернулся к зеркалу. Отражение моего лица вызвало во мне прилив раздражения, даже ненависти. Мне стало невыносимо все, что было вокруг. Даже гитара! Я не мог заставить себя прикоснуться к инструменту, а не то, чтобы поиграть на нём! Воспоминания о прошедшем вызвали новые приливы отвращения, к моему лицу. Отвращение такой силы, что я потерял контроль над собой: что есть мочи я врезал по этому ненавистному отражению…  

Сильнейший удар разбрызгал зеркало на миллион осколков, со странным звоном разлетевшихся по комнате…  

Я слышал, как рефери торжественно провозгласил: «В левом углу, Майкл Протнев…». Однако на ринг уже никто не выйдет. Я представил себе, как под насмешливым взглядом соперника и его тренера, под фотовспышки и галдёж журналистов, под удивлённые взгляды многотысячной толпы, отец бросится к секундантам.  

Рефери снова объявит меня, но никто, по-прежнему, на ринг не выйдет. А отец, скрипя зубами, сжимая кулаки чуть ли не до крови, с ощущением, что его сейчас растерзает публика, бросится в раздевалку.  

Увидит у входа в туалет полотенце и наверняка остолбенеет от удивления: такого поворота событий он никак не мог предвидеть! Все что угодно, но только не сына, спрятавшего в туалете от страха перед боем!..  

Я стоял в уборной перед зеркалом и плакал.  

Проклятый замкнутый круг, пропитанный яростью и дикой злобой. Я должен был разорвать его, вырваться из его плена! Как минимум, ради памяти о Диане…  

Кто-то бил по двери, кто-то что-то кричал, но я не слушал… Меня захватила мысль о том, что надо сделать…  

На краю умывальника лежали большие ножницы с тонкими лезвиями. Отец сам принес их сюда: резать боксерские бинты для рук. Мгновение – и они у меня в руках, еще секунда я подношу их к лицу…  

…крик, перешедший в придушенный стон, смешанный с прерывающимся дыханием и всхлипами... Я отвел ножницы. Сопя, преодолевая конвульсии в мышцах, успокаивая руки, я снова приблизил холодный метал к коже.  

– Я должен! Должен!!!  

В комнате вдруг стало темно. Узоры на плитке и стене редели и растворялись, оставляя черно–кровавые вмятины… Я понял, что начинаю сходить с ума… Пол начал расползаться, на нём появились трещины и щели... Оттянув кожу, скользкую от крови и слез, я подвел лезвие совсем близко и нажал на концы ножниц… словно бесчисленное количество солнц вспыхнуло в глазах, сжигая все чувства… Красная прерывистая линия протянулась по зеркалу, и стремительно разрослась в пышную паутину…  

Почти не помню, что было дальше. Когда в комнату ворвались люди, я уже лежал без сознания. Весь в крови и мое лицо... Как мне сказали, это было ужасно… Ничего не осталось…  

Отец был в шоке. Впрочем, как и все, кто находились в зале. Уже в который раз я оказался в центре никогда не угасавшей бури сплетен, интриг и журналистских расследований.  

Два месяца я провел в больнице и, хоть отец и оплатил лечение, но так ни разу ко мне и не пришел. Не знаю почему, но целыми днями валяясь на койке, я чувствовал истинное счастье. Кажется, я стал все видеть по-новому, чувствовать запахи и вкусы, словно родился заново. Ну, вот что могло остановить меня?..  

– Сестра, – обратился я к миловидной дежурной, – А можно ли гитару в больницу?  

…На следующий день я уже вовсю занимался струнами и звуками. Запасшись журналами, я стал учиться играть и уже через 3 дня развлекал соседей по палате музыкой собственного сочинения…  

"Папа, привет! Вот уже почти шесть месяцев прошло, как все это случилось, и мы больше не виделись. Очень переживаю за тебя. Но не хочу говорить, о том, что случилось... Оно в прошлом.  

Надеюсь, ты поймешь меня, и не будешь считать сумасшедшим. Я благодарен тебе за все! Если бы не твое воспитание, я бы никогда не достиг того, чего хотел, и к чему стремился. Главное, что мне это нравится. Очень хочется, чтобы ты это понял, и не считал меня предателем. Приглашаю тебя в бар "Склеп портретов", число и время на обратной стороне. Жду тебя с нетерпением. Твой сын, Майкл.  

У нас небывалый успех. Рукоплескания, крики и одобрительный свист толпы. Я – "Майкл – зомби", так прозвали меня товарищи по группе. Видимо, из-за тех шрамов, что украшают моё лицо…  

Я выжимаю из гитары всё до последнего звука. А первая песня, которой я хочу порадовать клуб, его обитателей и гостей, называется " Мы любим тебя". Я думаю, не надо объяснять, кому посвящена эта композиция… Главное, я чувствую, что она со мной и всегда будет в моем сердце. Среди всеобщего гвалта и столпотворения, мне кажется, что струны сорвались с инструмента, и я как древний шаман руковожу этими змеями, которые, захватывают всех и каждого и не отпускают до того, как последняя нота растворится в буре аплодисментов…  

И вдруг среди всего этого моря, бурлящего эмоциями, извивающихся в такт музыки тел, я вижу ЕГО...  

Суровое и гордое лицо... Он всё-таки пришел! Наши взгляды встретились и время, казалось, остановилось. Он пристально вглядывался в мои, наполненные счастьем, глаза, как будто что-то искал в них. Что-то ведомое ему одному… Наконец, его лицо осветила улыбка. Улыбка признания…