Падение Империи: Химера (часть 1)

Каждый вечер на Земле по-своему прекрасен, обворожителен, будь то красно-желтый закат солнца, белесая вьюга на дальнем севере или неукротимый шторм в морях и океанах. Любой момент на планете сопровождается своим особенным образом, своим неповторимым звуком и даже запахом. Каждая мелкая, незаметная деталь стоит на своем месте, в конечном итоге воплощая всеми любимый образ колыбели человеческой. И вновь стоят люди на холмах, крышах домах, в надежде вновь видеть красоту природы – так было во времена крестовых походов, так остается и теперь... Изменилось многое, но любовь людей к родной Земле, ее таинственным вечерам осталась прежней.  

Вечер же в каюте старшего коллежского советника Рёнгена Най-Ларса, командира линейного крейсера, состоящего в 3-м имперском флоте, был полностью пуст – вместо окошка, выводящего на прекрасные силуэты скал, городов, полей или лесов, стоял гигантский черный экран, транслирующий бесконечно черное бытие космоса. Вместо щебетания скворцов или сладкого шелеста листвы слышалось лишь тихое дыхание задремавшего офицера, а запахов вообще не было. Несмотря на скупость обстановки апартаментов житель был доволен и этим, ведь именно в эти сладкие минутки не рокотала боевая тревога, не орал старший диспетчер о потерях в отсеках крейсера, флот не шёл в атаку – был недолговечный мир, что дал командиру немного времени насладится, хоть и скупым, но покоем. Для коллежского советника это было великое наслаждение, которого он ждал уже несколько недель, ведя в очередные бои свое соединение. Эти дни дались экипажам с большим трудом, но результат стоил усилий – надежда, что уже скоро с пиратами будет, наконец-то, покончено, и солдаты спустя уже 9 лет вернутся домой, что теперь так же в них нуждается. Но для этого осталось сокрушить последний оплот врага.  

Перегруппировка флота на штурм Линганны уже почти завершилась – операция по штурму планеты вот-вот начнется. Поэтому-то в маленькой комнатушке коллежского советника – если читателю будет угодно – капитана, раздался до неприличия громкий стук – беспокоил дремавшего старший помощник, коллежский асессор, Михаил Заруцкий.  

– Капитан, – раздался приглушенный стальной дверью басистый голос, а затем запищал звонок. Да так запищал, что и во сне Ная тоже раздался этот тонкий и противный звук. Глаза Ная вдруг открылись, его сон был прерван.  

Ренген, отстегнув ремни безопасности своей койки, медленно встал и оглядел небольшие покои. Все стояло на местах: резной деревянный стол, за ним серое кресло, повернувшееся к офицеру спинкой, и, наконец, портрет седовласого императора на фоне черно-желтого флага империи. Офицер под суровым взглядом правителя прошел в умывальную, принял капсулу с витаминами, одел на космический обтягивающий комбинезон черную форму советника среднего звена, бросил в карман карманные часы с гравировкой пятиугольного рубина и вышел к входной двери, махнув перед датчиком рукой. Считав движения, шлюз открылся, и на пороге показался человек середины второго периода жизни, ровесник капитана, его близкий друг и старший помощник – Михаил Афанасьевич Заруцкий. Он был высок и коренаст, казалось, что с самого рождения чистокровный шатен был готов к самой тяжелой работе на секционных полях Перидии, однако, с отличием окончив столичный университет по специальности инженера специального назначения и вместе с Наем проработав 7 лет над теоретическими расчетами кризисных периодов галактики, с распростертыми объятиями был принят на флот. И вот он, привычно легко улыбаясь, стоит на пороге своего давнего товарища.  

– Прошу вас. – серьезно и, как кому-то может показаться, неприветливо приветствовал Най. Однако все равно офицер, как в давние года бурной столичной жизни, был несказанно рад снова видеть друга.  

–Благодарю, ваше превосходительство, – сказал старший помощник и вошёл в помещение, в котором ему чаще всего на глаза попадалась трансформирующаяся в диван койка, и тут же начал доклад, – через один час двадцать девять минут Химера подойдет к начальной позиции. – заключил своим громогласным голосом Заруцкий, взглянув на наручные часы.  

– Прекрасно, – чуть ли не воскликнул Най-Ларс, полностью избавившись от тяготившей его дремоты от прошлой смены, – если у вас нет больше дел ко мне, ступайте, а я за вами – только немного подкреплюсь.  

– С вашего позволения, капитан, у меня есть к вам разговор. – тихо, будто скрывая вселенскую тайну, проговорил старпом.  

– Касательно чего? – с искренним любопытством спросил Рёнген, доставая из маленького ящичка небольшой тюбик с яблочным пюре.  

– Я вновь ознакомился с планом статского cоветника и считаю, что он, – тут человек, выглядевший лет на тридцать пять замялся, подбирая подходящее слово, – неправильный.  

– Что же вам в нем не нравится? – немного улыбнувшись, спросил командир – Будете шедевр ОАО "садового двора"? – тут Най протянул, как бы между словом, предлагая, второй тюбик пюре.  

– Не откажусь, – ободрился Мишка. Что-что, а есть офицер любил. Может, стало это признаком наследия матушки, которая любила устраивать в своей небольшой квартирке пышные праздники, может, пережитых голодных лет предвоенного периода, когда тысячи грузовых кораблей возвращались из колоний полностью пустые или привозили жалкую сотню тонны томатов. Как раз с тех пор красные овощи старпом и не взлюбил, кстати, в отличие от яблок. Поэтому, и нее думая отказываться от лишней порции пюре, взял его и попробовал содержимое, а затем съежился от терпкого вкуса светло-зеленой жижи и громыхнул своим басистым голосом, – ну и гадость... ГАДОСТЬ.  

– Да, не сахар, -расстроено сказал Най-Ларс, повертев в руках тюбик, вероятно, надеясь найти на упаковке хоть какое-то оправдание производителя, и чуть позже добавил уже вновь заинтересованным тоном, – так что с планом, Заруцкий?  

– Капитан, – начал серьезно старпом, – план предполагает космическую битву, в крайнем случае орбитальную, но ничего не сказано про атмосферную.  

– Придираться изволите? – кисло усмехнулся Ренген.  

– Как можно, – серьезным голосом сказал Заруцкий, – но, если следовать плану, то можно попасть под обстрел из атмосферы.  

– Браво, Заруцкий, – спокойно с незаметными нотками довольства ответил Най, – теперь-то вы бы стали отличным капитаном...  

– Спасибо, сэр, – гордым басом ответил старпом, – а что насчет...  

– Плана? – сухим голосом сказал Рёнген, – Отто Альроттер со свитой не считает риск достаточным для отмены операции.  

– Да как же это так? – за возмущался старший помощник, всей осанкой выказывая недовольство.  

– Взять планету в кольцо, по бумагам, надо было 14 оборотов назад – мы же к ней еще не подошли.  

– Да ведь на кону успех операции, жизни тысяч бойцов – какие сроки...?! – воскликнул Михаил.  

–Вы не в свободном плавании, старпом, – мгновенно осадил Най-Ларс возмущавшегося офицера, – жизни тысяч бойцов противопоставлены десятку планет, которым нужно снабжение с той же мятежной Линганны прямо сейчас. Любое промедление стоит очередной день голода даже на вашей плодородной родине... и все же. – леденящий голос замялся. Впрочем, Заруцкому хватило и этого – старшему помощнику, раздавленному замечанием командира, оставалось лишь молча ждать заключение мысли Ренгена.  

К сожалению, он так его и не дождался – капитан спустя десяток секунд, отрывисто сказав подчиненному "нам пора", встал и направился к выходу из каюты, попутно пристегнув к ремню темной военной формы черный планшет. Покинув тесноватую комнатку, герои очутились в громадном по длине коридоре, полным множеством открытыми перегородками, готовыми в любой момент по команде с мостика, отрезать своим бронированным сплавом, все, что окажется опасным для корабля. В этом гигантском пространстве, как ни странно, не было ни души. От этого все привычные звуки корабля исчезли – слышны были лишь слабые отголоски эха и завывания шахт вентиляции. Казалось, что весь корабль погрузился в сон, который ни капитану, ни старшему помощнику прерывать не хотелось. Но Ренген, взглянув на свои карманные часы, доставшиеся ему в подарок от старого учителя, твердо ступил по черноватому стальному полу. За ним последовал Мишка, и так в полном одиночестве решительным маршем зашагали они к концу этого тоннеля, в конце которого сияла серебристая дверь лифта.  

Весь путь они прошли, не промолвив ни слова, и лишь, когда герои вошли в кабину лифта, Мишка Заруцкий вновь услышал спокойный голос своего капитана:  

– Вам придется отправиться на мостик одному. Еще раз поговорю с этим упрямцем Альроттером перед началом операции.  

Пожелав удачи своему товарищу и распрощавшись на двадцать третьем уровне, старший помощник отправился подниматься на лифте дальше, к заветной палубе мостика. Всего через пару секунд коробочка лифта встала и двери шлюза, зашипев змеей, открылись.  

Перед Михаилом Афанасьевичем показался знакомый ему круглый зал, из которого можно было попасть почти во все ключевые аналитические или командные отделения. Несмотря на основы кораблестроения о размерах отсеков, помещение это было столь просторно, что вполне возможно было расположить там целый банкет. Однако место это имело другое применение – из одного отдела в другой шныряли кадровые офицеры с очередными донесениями, проверками и уточнениями, потому столь обширное место было выделено Землянами не просто так. Ведь благодаря этому Заруцкий, не теряя темпа, прошелся по стальному полу от дверей лифта прямо до центрального шлюза, у которого дежурили двое ему уже давно знакомых часовых с кинетически-лазерным автоматом – изделие-21. Остальные солдаты считали этих двоих везунчиками – стоять днями напролет у гордости корабля да еще и в одном из самых безопасных мест – мостик химеры, в прочем как и все ключевые уровни Химеры, был спрятан глубоко под листами отражающих экранов и контуров охлаждения, – однако все равно встречали гордые солдаты всех проходящих хмурыми донельзя лицами. И если бы вместо их физиономий сверкали блестящие шлемы, то никто из проходящих к мостику, вероятно, разницы бы не заметил...  

– Доброе утро, бойцы, – по старой семейной привычке громким голосом сказал Заруцкий, в ответ получив "Доброе утро, ваше высокоблагородие! ".  

За галереей шел промежуточный отсек, роль которого была немного размыта, однако в основном использовался он для просмотра карт систем и планет, транслирующихся на круглом столе, занимавшем почетное место в центре комнаты. В углах отсека находились пульты управлений изображениями и связи, в данный момент пустовавшие – никто этим помещением не пользовался, поэтому, быстро его проскочив, Заруцкий наконец-то дошел до капитанского мостика.  

Любой входящий в это место гарантированно терял дар речи. Воистину, это было огромное помещение в два яруса. На нижем располагались офицерские ямы, где копошились, трудились, из кожи вон вылезая, навигаторы, радисты, наводчики, рулевые, диспетчеры и остальные. К этим углублениям вели компактные корабельные лесенки, располагавшиеся ближе к углам. Второй же уровень состоял из широких мостков с поручнями, которые вели к главному пульту управления. Возле него стояло три внушительных кресла командиров. В одном из них, развалившись, сидел второй помощник Александр Петрович Аэронтальский, молодой человек конца первого периода жизни с весьма привлекательной и даже красивой внешностью. Подойдя к тому ближе, Михаил заметил, что тот очень внимательно наблюдает за какой-то фигурой на дисплее, похожей на диаграмму теплового сканирования космоса.  

– Что смотришь, Сашка? – до неприличия громко выпалил Заруцкий, как видимо, желая напугать молодого офицера. Стоит отметить, что Михаил Афанасьевич любил поразвлечься, беседуя с новым вторым помощником, который и попал-то на борт примерно месяц назад. Что-то было в этом очень часто находчивом юноше, что так или иначе прибавляло настроение немного уставшему от службы коллежскому асессору. Вполне возможно, компания этого, еще почти не вылезавшего с глубинных уровней Химеры мальчугана ему напоминала о мирной жизни, когда все более или менее спокойно и терпит ошибок, а, может быть, просто старшему помощнику нравилось это детское глуповатое смущение, выкрасившее лицо солдата в красный цвет.  

– Ваше превосходительство, ой, – замешкался перепугавшийся офицер, – ваше благородие, – торопливо исправился Сашка, – Тут у меня большая странность...  

– То, что в советники меня повысил – это спасибо, – громко рассмеялся Михаил, но увидев, что мальчишка смутился еще сильнее, тут же прекратил и привычным басистым голосом сказал, – Ладно, Аэронтальский, что у вас?  

– Смотрите, – оправившись и осанкой и голосом, сказал Александр Петрович, указывая на тепловую карту ближнего пространства корабля, – В крупном скоплении космического мусора по курсу 40-50 на 10-30 наблюдается аномальное повышение температуры обломков.  

– Звездочка погрела – вот и нагрелось, – снисходительно улыбнувшись, возразил старпом.  

– Нет, ваше высокоблагородие. – вдруг ответил мальчишка, удивив Заруцкого. – Аномалия в районе тыльной стороны сгустка – лучи звезды сейчас не падают на это место, а резкий перепад температур есть!  

– Так, пусть ты меня убедил, и что ты хочешь сказать? – тихо усмехнулся старпом, уже понимая, что мальчуган говорит что-то дельное.  

– Это след примитивных двигателей – кулии пиратов. – воодушевленно воскликнул юноша. – Нужно атаковать, немедленно! Сейчас возьмем свалку в оцепление и начнем бомбардировку осколочными зарядами, а потом добьем беспилотниками.  

– Ну Сашка – далеко пойдешь. Прямиком на доклад Альроттеру о сорванной операции. – вновь рассмеялся Заруцкий, не в силах устоять перед столь самоуверенными решениями юноши. "И откуда в нем столько этой энергии... А ведь я тоже когда-то был таким самодовольным болванчиком"- про себя вспомнил Михаил Афанасьевич, пролистывая сохранившиеся в воспоминаниях картинки отчаянно-нелепого спора с учителем физики о теории относительности.  

– Надо же что-то делать. – не унимался Сашка.  

– Что-то? – вновь усмехнулся Заруцкий – Старший радист, сообщить на корабли соединения о засаде мятежников. – громко скомандовал старпом в одну из ям, где один из операторов ответил: "есть, ваше высокоблагородие". – А вы, Александр Петрович, – тихо и, посмеиваясь, он обратился к собеседнику, – спускайтесь вниз и заодно укажите навигаторам это место.  

– Я могу переправить координаты через компьютер, -воодушевленно сказал юноша.  

– Нет. -хитро улыбнулся Мишка.  

– Как скажете, – грустно сказал Сашка, – ваше высокоблагородие.  

– Не слышу нот радости и гордости, – сказал, все еще улыбавшись, Заруцкий. Но вдруг улыбка спала с его лица, и, подойдя еще ближе к встававшему с кресла второму помощнику, он сказал строго ему на ухо, – В следующий раз будьте любезны незамедлительно сообщать мне или капитану о таких "странностях".  

– Простите, Михаил Афанасьевич. Я хотел сначала убедиться, данные вот-вот пришли... – сожалея о своей ошибке, заговорил Сашка, но его перебил вопль диспетчера.  

– Три неопознанных объекта вышли из космического мусора. Курс 42 на 11, 47 на 24, 50 на 13. Идут прямо на нас. Дистанция – 2020 миль.  

– Дьявол, – рявкнул Михаил, – боевая тревога! Начать охлаждение лобовых экранов, зарядить лазерные батареи средней мощности л-3, 4, 5, 6.  

– Листы уже охлаждены, – решительно сказал Аэронтальский. Тут старпом был точно застигнут врасплох – он удивленно покосился на юнца и готов был одновременно его и ругать, и хвалить... Как можно было подготовить корабль к бою, не сообщив об этом ему.  

– Немыслимо, – проскрипел Заруцкий, все больше негодовав, но на это не было времени – вражеские корабли приближались слишком быстро, – Меняем курс – идем на перехват, пусть корабли соединения прикроют транспортники.  

– Да, ваше высокоблагородие. – воскликнули одним голосом старший радист и старший рулевой. Тут же загудели маневровые двигатели – громадное стальное существо содрогнулось и начало менять курс. Теперь нос корабля направлялся в далекое скопление космического мусора, что на мониторах представлялся увесистым сероватым облаком. Мгновенно пустились неуловимые пучки лазера к остальным кораблям соединения, спеша доставить новую сводку. Тогда же орудия, будь то пусковые шахты, небольшие лазерные турели, системы ПВО встрепенулись, будто пробуждаясь от глубокого сна, и неспешно заряжаясь, как черепахи, начали поворачиваться навстречу врагу. Все боевое судно превратилось в один организм, который изо всех сил готовился постоять за жизнь свою и всей стаи. А пока на мостике старший помощник суетился и спешно отдавал приказы на разворот крейсера, почему-то постоянно переживая, что будто он что-то упустил, капитан все ещё разбирался с тем неотложным делом.  

Целые десять минут он в одном из скромно-серых залов, связавшись со статским советником, уверял того, что невозможно провести операцию в сопровождении такой погоды. Но старый экспедитор, чьё лицо было искалечено морщинами и давними шрамами, не мог и подумать о большем отклонения от графика.  

Систему занять – как уже известно читателю – уже было давно пора, но новая тактика "роя" задержала флот империи. Все одинокие крейсера, неповоротливые и массивные, подвергались молниеносным атакам мелких и юрких Кулий. Так же подводили поставки снарядов, топлива, провизии и медикаментов – Линганна находилась слишком далеко от новых торговых путей, и поэтому флоту поставляли снаряжение на громадных фрахтовщиках, чьи размеры были колоссальны. Химера, по сравнению с самым знаменитым фрахтовщиком класса "ТК-35", выглядела маленькой букашкой. Такие корабли доставляли грузы не только на боевые суда, но и на обычные планеты, которые недавно были захвачены. Эти "цеппелины" были самой лакомой мишенью для гроз космоса: неповоротливые громады без всякого вооружении, порой со скудным конвоем из нескольких эсминцев, наполненные сокровищами, предназначенными для нескольких планет, таяли на глазах. На границе систем, когда транспорты выходили из варп-пространства, рой юрких пиратских корветов бросался на лакомую цель – толпы пиратов брали неповоротливую баржу на абордаж, перебивали весь экипаж, забирали на свои лоханки все самое ценное и пускали бездыханную тушу в открытый космос. Такая процедура стала почти постоянством во время сражений за средний регион, и вот на днях новых корабль, груженый провизией для седьмой планеты системы, был вновь ограблен. "Нет, этого больше не повториться! " – твёрдо решил невысокий, худощавый и уже морщинистый мужчина 4-го периода жизни, слушая на громкой связи доклад Най-Ларса о преимуществах пиратов на планете, об отвратительной видимости, о том, что разведывательные штурмовики "спирали-к" не обнаружили на орбите и десяти Кулий, но Альроттеру это было уже безразлично.  

–Это все не имеет значение, – отчеканил старчески скрипучим голосом командир, желая поскорее покончить с этим разговором, – даже в атмосфере охлаждение брони сдержит огонь врага. Пираты же потеряют всю манёвренность своих баракуд – они будут мишенями.  

–Если бы была отличная видимость, – спокойно парировал капитан, – орудия невозможно будет навести на корабли. Сильный грозовой фронт скроет их. Лишь наши корабли будут, как на ладони...  

–Наши корабли неуязвимы!! – рявкнул статский советник, стукнув со всей силой кулаком по столу. – За всю их историю ни один не погиб в битве.  

–Арквитенсы превосходят десяток таких корветов даже в ближнем бою, но сейчас против семи наших крейсеров выступит около 80 Кулий. – спокойно настаивал на своём капитан.  

–Значит вы хотите изменения плана? – сурово спросил Отто.  

–Я настаиваю. – если бы офицеры видели себя не через экраны дисплеев, холодный взор капитана и негодующий взгляд адмирала схватились бы друг с другом и не отступили бы ни на секунду.  

–Этого не будет, – все же отрезал Альроттер, но уже тем же спокойным скрипучим голосом, – но я учту этот риск.  

–Благодарю, ваше превосходительство. – с тем же холодным голосом сказал Най-ларс.  

–Вы чертовски упрямы, коллежский советник. – тихо сказал командир, явно уходя от отмены кампании. – При дворе вас не жалуют именно поэтому.  

–Мне жалования хватает, а большее мне не требуется. – уклонился Ренген, на что лицо Альроттера исказилось и губы его показали тонкую улыбку.  

–И все же вам необходимо присутствовать во дворце. – добродушным скрипом ответил Отто. – Иначе так и останетесь в коллежский советниках. По возвращении с операции я вас представлю кое-кому... И даже не спорьте! – сурово пригрозил старик.  

–Как скажете, ваше превосходительство.  

–Свободны, капитан, – сказал Альроттер, – отправляйтесь готовить свое соединение.  

–Будет исполнено, ваше прев-во. – сказал Най, склонив голову в знак повиновения пред командиром, после чего командующий обрубил соединение и, медленно встав с намагничивающегося внушительного чёрно-алого кресла вышел из зала для совещаний флагманского крейсера, направившись к ямам управления, а именно в отдел навигаторов.  

Там старый командир со своей свитой в виде капитана Лютера Пьетта, генерала Романа Афанасьевича Скудникова, ответственного за наземную операцию, и Анатолия Васильевича Швахлера, начальника десантной части плана, все же решил ещё раз убедиться в надёжности штурма. Но чем больше он высказывал опасений, вторя капитану Най-Ларсу, тем внушительнее уверяла его свита. И уже через несколько минут Альроттер вновь был убежден в исключительной верности кампании. Действительно, Линганцы были обречены. Но оставим командующего 3-го флота, и вернёмся к капитану.  

Тот после окончания разговора был доволен результатом – пока что все шло по его плану. И только одно смутило хладнокровного командира – "боевая тревога". Да, действительно, этого Най-Ларс не ждал, ведь, по его мнению, следующее сражение должно было быть только вблизи аванпоста "Джалиндия", а сейчас крейсера проходят лишь мимо развалин космических транспортников, от которых до Линганны ещё несколько тысяч километров. И все же тревога есть, а значит враг не дремлет, поэтому, схватив свой кодированный цилиндрический Ключ, бодрым шагом офицер направился на двадцать пятый уровень.  

Мостик встретил капитана какой-то тревожно суетой, но лишь при виде формы сурового капитана, все беспокойные голоса стихли. Все погрузилось в молчание, которое прервал все тот же громкий голос Заруцкого:  

– Капитан, три цели вышло из скопления космического мусора, курс 45 на 15. Дистанция 100 км, идут на скорости примерно 3700 узлов. Я выдвинул Химеру на перехват.  

– Какое положение у нас? – серьезно спросил Най, встав в свою любимую стойку около прекрасных черных с белыми точечками панорамных экранов.  

– Лобовая броня охлаждена, батареи среднего калибра на зарядке будут ещё 5 минут. – отчеканил Заруцкий.  

– Перевести крейсер над траекторией кораблей, – лишь сказал это капитан, полностью влившись в окружение корабля, далекие обломки, спешившие корабли пиратов и тащившиеся где-то вдалеке за кормовыми двигателями остальные корабли соединения.  

– Поворот 70*, полный вперёд. – рявкнул старпом, обернувшись к яме рулевых.  

– Малые калибры заряжены? – контрастно тихо спросил капитан, взглянув в сторону второго помощника.  

– Да, ваше превосходительство! – с какой-то спрятанной в далекие закутки сознания гордостью доложил Сашка.  

– Прекрасно, – еле улыбнувшись, сказал Най-Ларс, заметив энтузиазм юноши, и обратился к Заруцкому, – как только подойдут на дистанцию соприкосновения, откройте огонь по ведущему, а пока что заглушите им радиосвязь. И еще, – сделав паузу, добавил капитан, – зарядите капсулами с газом Z-21 кормовую батарею.  

Космические корабли сближались все быстрее, и вот уже виднелись блики блестящей брони Химеры в триплексах Кулий. Заметив, что противостоять трем юрким звездолетам будет всего один неповоротливый крейсер, атаман соединения был просто вне себя от радости – перед ним цель, что ему и была нужна. И не могли остановить уже одержимого пирата ни страх перед могучим чудом техники, ни ответственность за экипаж свой, ни те же помехи в эфире, заглушившие радиосвязь между бортами – ничто больше не беспокоило его, ведь видел он перед собой лишь золотистую звездочку за уничтожение боевого крейсера. Поэтому всё пронзали космическое пространство боевые корабли, всё говорили на мостике Химеры диспетчеры: "50км до цели... 30км до цели... 20км, до цели... 5км... ".  

И вот столкнулись боевые корабли, сверкнули смертельными лазером среднекалиберные орудия Химеры, направляя лучи в тот же ведущий корабль. Пронзили пучки света лобовую броню юркого корвета, разорвали они трюмы, расположенные в носовой части корабля, но не сдалось судно. Напротив – развернулись небольшие турели и дали залп, затем второй. К ведущему присоединились и остальные корабли. Бесконечное и темное пространство озарилось, хоть порой и невидимыми человеческому глазу, яркими полосками света. От одного корабля неслись пучки к другому. Те маленькие пушечки, будто обезумев, строчили, как пулеметы, по силуэту громадины. Но заряды эти лишь скользили по отражающим и охлажденным листам крейсера – ни царапины не было на блестящей броне звездолета. А тем временем очередной удар Химеры лязгнул по тоненькой обшивке пиратских корветов, вновь расплавив какой-то отсек.  

С великой радостью лупили наводчики по небольшим суденышкам без каких-либо опасений за ответный удар. Но Кулии все еще продолжали нестись, подходя к крейсеру все ближе. И чем ближе они подходили, тем точнее клали заряды офицеры в цель, тем больше скрежетали корпуса корветов пиратов, и вот уже ведущий не сверкал своим корпусом, а мог лишь похвастаться обгорелой обшивкой, полной лобовых вмятин и даже небольших пробоин. Но всё летели они, приближались, и вот уже осталось всего несколько сот метров... Разошлась группа кораблей – ведущий взметнул вверх, начав огибать врага по порабуле, два остальных начали уходить вниз, продолжая поливать гиганта зелеными лучами.  

– Ведем нос крейсера за нижними, – неожиданно для всего мостика рявкнул Най-Ларс, – маневровые на полную!!  

И Химера, безукоризненно повинуясь хозяину, начала уводить свой длинный, острый нос куда-то вниз, пытаясь не подпускать врага к слабым бортам. Но пока гигант уходил за нырками, ведущая кулия атамана метнулась еще выше и оказалась прямо у бортовой проекции судна, решив наконец-то огрызнуться. Как гиена, она впилась своими маленькими орудиями в горбатые надстройки звездолета. Но даже здесь величие гиганта не пало – череда пучков лишь опалила серую броню. За такой ущерб имперский корабль решил отплатить – сверкнули наконец-то довернувшиеся башни орудий пронзив брюшину Кулии, полную моторных и топливных отсеков. И прямо перед капитаном на одном из мониторов появилась короткая и небольшая вспышка где-то около кормового двигателя пиратской посудины, и тут же голос диспетчера из офицерской ямы пояснил:  

– Взрыв топливного отсека у цели "1"! – ликующим голосом заявил солдат, но, немного помедлив, уже ошарашенным голосом добавил- Ваше превосходительство, на тыльной стороне вражеского корабля аномальный перепад температуры.  

– Может пожар, – неловко вставил Сашка.  

– Температура около 10. 000К, -отрицательно добавил диспетчер.  

– Аварийный газ на 4 крыло – срочно! – холодным голосом приказал Ренген – Огонь перевести на маневровые двигатели. Докладывать о подобных перепадах!  

– Плазмострелы? – тихо спросил Заруцкий.  

–Вероятно, – серьезно и задумчиво сказал капитан, надеясь, что орудие это в арсенале только у ведущего, но, как на зло, диспетчер вновь открыл свой рот:  

– Перепад температуры на двух других кораблях 4. 000К, – вновь сказал солдат из офицерской ямы траурным голосом.  

– Невозможно, – воскликнул, не веря своим ушам, Михаил, – для зарядки одного ствола хоть до такой энергии нужно минимум 20 минут!  

– Полный стоп маневровым, – лишь ответил спокойно Ренген, – по приказу, огонь капсулами Z-21 по целям 2 и 3.  

Снова зашипели маневровые моторы, и стальной монстр, озаренный вражеским огнем, начал тормозить – две кулии, так отчаянно пытавшиеся зайти крейсеру за борт, проскочили его и наконец-то оказались за сияющими голубым свечением громадными кормовыми двигателями имперского крейсера. Эти цилиндрические сопла были самой лакомой целью для плазмострелов, что уже были заряжены на бортах Кулий, но внезапно активировались две пусковые установки на надстройке, примыкавшей к трем сияющим соплам. "Огонь" – рявкнул капитан, и вырвались из дул повернувшихся башен четыре капсулы на ракетной тяге.  

Застрочили пулеметы ПВО ближней Кулии, в предсмертной агонии пытаясь сбить роковые снаряды. Вот попала шальная пуля по одному, разорвав капсулу, вот пробит один из стабилизаторов второго заряда, и начала ракета сбиваться с курса, уходя в далекий космос. Но последние две подходили все ближе ко врагу. Совсем лютовали турели в последней надежде спасти корвет, беспрерывным дождем они поливали маневрирующие цели, однако очередная ракета проскочила отчаянные очереди систем обороны звездолетов – на дистанции в несколько десятков метров разорвались капсулы и извергли неисчерпаемый поток серого газа, летевшего на той же скорости, что и ракеты ко врагу. Пиратам уже ничего не оставалось делать – кислотный газ, охватив в своих жгучих объятиях судна, прожег весь отражающий слой, просто напросто раздев теперь беспомощные космолеты, но и на этом не остановился имперец – воспользовавшись уязвимостью врага, тут же не жестоким, а каким-то мертвенно-холодным голосом скомандовал капитан: "Уничтожить". Подчинившись своему повелителю, дало новый залп мифическое чудовище из всех доступных батарей по искалеченным кораблям.  

Новые яркие и мимолетные вспышки озарили бесконечно-темное пространство – отсеки ведомых трещали, горели. Судно и экипаж выгорало, но все равно не сдавались пираты, но вдруг все мучения их закончились. Каскад разрывов боекомплекта подорвал корабль изнутри – чудовищной силы взрывная волна вырвала некоторые части обшивки и превратила корвет в бездыханный черный кусок стали. Обломки, вылетев из возникшего черного облака дыма, на громадной скорости врезались в борт ближнего корвета и, нещадно пробивая тонкую броню корабля, устремились вглубь стальной туши. Но корабль устоял, и еще немного постреляв выпирающими орудиями, прячась за плавно плывшим обломком, и тоже дрогнул, точнее дрогнул не он, а командир судна...  

На всей тяге рвануло оно прочь, пытаясь изо всех сил скрыться в дебрях космического мусора. Проскочил корвет мимо своего подбитого собрата, не желая задерживаться на поиски спасательных капсул, и, исполняя зигзаги, пуская ловушки, пронесся дальше носа крейсера и ведущего корвета атамана, оставив его один на один с могучим Арквитенсом.  

– Бросьте беглеца, – отмахнулся Най-Ларс, – перевести огонь основных калибров на оставшегося.  

– Капитан, – облегченно начал Заруцкий, – похоже, что рано нам на тот свет. – но и тут диспетчер заорал...  

– Корвет почти довернулся. Готов пустить заряд...  

– Лобовая проекция охлаждена, – как бы успокаивая самого себя сказал Сашка, играя пальцами, спрятанными за спиной.  

– Залп. – покойным голосом сказал диспетчер.  

– Маневрируем, – страшно закричал Най-Ларс, после того как мельком взглянул на капитанский бортовой компьютер, где изобразилась траектория снаряда, – 10* вниз 15* по часовой, – накренился пирамидный корпус крейсера, и все на мостике замерли в ожидании удара. Ни разу не испытывали имперские крейсера плазмой – видимо настало время.  

Пронзив, черную бездну космоса от далекой фигурки корвета, врезалась разгоряченная струя газа в корпус корабля – зашипела обшивка, пытаясь сдержать удар, плавилась броня, и вот вспышка – ослепительная, несущая ужас и смерть – сверкнула около носа крейсера. По всему корпусу прошло слабое колебание от взрыва, неподвижный капитан был готов услышать почти все, что только могло быть: от детонации боекомплекта носовых орудий, до полного пробития корпуса. Все это он уже готов был принять, все эти варианты уже были в его голове. И теперь, когда все, что от него зависело, он сделал, Най-Ларс, как каменная статуя с заведенными за спину руками, стоял у эллиптического панорамного экрана и внимательно смотрел на заостренный нос корабля, окутанный плотными клубами дыма. За острием корпуса также виднелся далекий обгоревший корвет, все еще постреливавший слабыми зарядами лазеров, но как в начале сражения не могли они пробить лобовую броню, так и сейчас тонкие линии бесславно отражались от блестящего корпуса, рисуя пред капитаном занимательную картинку, но тут Ренгена пробудил голос того самого диспетчера, чей голос одновременно уже считали как посланником удачи, так и вестником смерти, – офицер из своей ямы начал свой доклад:  

– Пробита обшивка 4-го крыла, уничтожены казармы с седьмой по пятнадцатую. Основные системы не повреждены, основные конструкционные узлы стабильны. Реакторы не задеты, пожар будет локализован минут за 5, – радостно отрапортовал диспетчер, а потом, полнясь радостью добавил, – Мы живы, сэр! – Со всех углов послушались вздохи облегчения, весь мостик ликовал, и счастлив был лишь от того, что Химера жива, а значит живы и они. Но капитан тут же все облегчения пресек, и, обернувшись в сторону смутного силуэта диспетчера в яме около самого входа на мостик, сконцентрированным и серьезным голосом спросил у того.  

– Потери?  

– Точных данных нет, – замялся офицер и, взглянув на один из экранов подчиненных, заявил, – казармы были почти пусты – все были на боевых постах.  

– Прекрасно, – тут впервые лицо Най-Ларса ободрилось, но настолько незаметно, что только давний его товарищ, Заруцкий, заметил облегчение командира. – Положение ведущего?  

– Выведены из строя все маневровые двигатели, повреждены топливные баки, пожар... – начал тщательно перечислять Аэронтальский, но тут послышался громкий голос Заруцкого.  

– Горит пират, – четко обобщил Михаил, – наши среднекалиберные орудия снова на зарядке, а мелкие калибры вглубь корабля пробиться не могут.  

– Отправить истребители для зачистки мелких батарей, разгермитезировать внешние палубы корабля, подтяните корабль к стыковочным шлюзам правого крыла. -будто вдалбливая приказ пальцем, энергично сказал Най-Ларс, – берем их на абордаж!  

– Да, ваше превосходительство! – напыщенно воскликнул Заруцкий, но тут же тише, не желая знакомить всех на мостике с повесткой, спросил. – Пленных берем?  

– Офицеров высшего звания в приоритете – остальных по возможности, – безразлично сказал Най, но на этом он не закончил. Развернувшись мгновенным движением на каблуках и тут же устремив острый взгляд на замешкавшегося помощника, капитан добавил, – Коллежский советник, уверен, Аэронтальский справиться с мостиком, а нам стоит проследить за штурмом.  

– Уже иду, – громко сказал тот, зашагав по блестящим черноватым мосткам Химеры прямиком за уходящим командиром. Вместе они покинули капитанский мостик, прошли через монументальный зал с искусно вырисованным чудовищем, зашли в знакомый читателю лифт, который также сиял, как на 25-ом уровне. Что же могло ждать офицеров за этими стальными, блестевшими дверьми небольшой кабины, Заруцкий и предположить не мог, но это его и не страшило. За долгие годы знакомства с Наем он успел повидать многое, и все же сейчас что-то поменялось, что-то ускользало от пытливого ума старшего помощника. Поэтому доброму товарищу капитана, тихо стоявшему в уголке лифта, оставалось любоваться большой треугольной лампой на серебристом потолке лифта. Она сияла так ярко, что все окружение теряло любой смысл, растворяясь в небытие. Свет, исходящий из нее, пленял любого своим идеально белым светом, на фоне которого меркло все.  

Этим же чудом был околдован и штурмовик в правом крыле крейсера около стыковочного шлюза 2. 3. На борту корабля он оказался сравнительно недавно – около месяца назад призвали его с далекой колониальной планеты и тут же отправили на фронт. Дома ждала его семья из матери, отца и нескольких братьев, которые успели уже попрощаться с безымянным героем. Тем не менее он успешно стоял, усердно вцепившись в свою штурмовую винтовку, около запечатанной двери шлюза, с ужасом ожидая команды: "в атаку! ". Остерегался он этого приказа скорее потому что никогда в штурмах не участвовал и понятие о них имел очень скудное.  

И все же он знал, что первым делом на подбитой кулии сфокусируют магнитное поле. После чего она медленно и неспешно поплывет к Химере, у которой ее встретят гарпуны. Они безжалостно вцепятся в обшивку корабля и подтянут его к выдвигающимся стыковочным шлюзам – затем мощнейшие магниты соединят два корабля настолько крепко, сколько это возможно, и в дело вступят штурмовики. Этого момента безымянный герой остерегался больше всего, но сколько он не просил судьбу отложить это событие, корабли соединились.  

Защитные двери шахты, которые вели к кулии, начали поскрипывать и медленно открывать длинный темный туннель. Внутри уже был закачан воздух, но солдатам все равно пришлось включить систему жизнеобеспечения в шлемах – у них было два часа свободного дыхания. Как только путь был открыт, двое ловких саперов нажали на кнопки своих пультов управления, и в темный коридор устремился крупный дроид, нагруженный разными пилами, лазерными установками и прочими инструментами. Он быстро скрылся в черном пространстве шахты, и через несколько секунд дал о себе знать – на другом конце сверкнул плавящийся металл обшивки кулии. Дроид справился с ней не быстро – броня звездолета должна все же выдерживать чуть больше чем служебного дроида – но через какие-то 10 минут усовершенствованная болгарка обшивку пробила. Тут же командир отряда сделал жест рукой – выстрел гранатомета, заглушенная вспышка вдалеке за шахтой, и настал час неизвестного солдата. Мгновенно ринулись вперед шустрые роботы убийцы, за ними поспешили и штурмовики.  

Картинка в шлеме неизвестного солдата засияла, то тут, то там проносились пучки лазера, очереди пуль, но шаг за шагом он шел вперед. Вот миновал он темную шахту и зашел на борт кулии. Там его встретило просторное помещение, похожее на склад, полный самыми разными контейнерами, за многими из которых отстреливались Линганцы.  

Увидев на картинке шлема незнакомый силуэт, наш герой тут же прицелился и пустил несколько очередей, но силуэт лишь ускользнул за следующий ящик. Тут же мимо него пробежал еще один имперец, направившийся к другому концу зала. Не растерявшись, наш герой побежал за ним. Так, они проскочили сквозь огромный ряд полок и контейнеров и оказались около довольно узкого входа. Не раздумывая, шедший впереди ловким движением нырнул в длинный коридор, который должен был привести к одной из батарей. Там приказано было закрепиться и ждать взятия мостика – так думал неизвестный герой, и все ближе были двое солдат к заветной цели. Вот миновали они еще один склад, в котором бушевали дроиды, вот заветный поворот уж был в нескольких метрах. Наконец-то тем же ловким движением скользнул шедший впереди за угол, и наш герой собирался повторить этот занимательный трюк, но вдруг его левое плечо будто окатила струя кипятка, а затем кто-то резко дернул его и повалил на стальной пол. Солдат не мог пошевелиться – боль захватывала его всего, каждая мышца была напряжена. Он неосознанно начал сворачиваться в клубок и тянутся к левому плечу. "Оно горит, точно горит – я горю " – стонал штурмовик. Его охватывал страх, паника, он пытался, пытался изо всех сил, что могли у него остаться, кричать: "на помощь", но вырывался лишь сиплый стон. "Да кто услышит меня здесь... " – как молния разразилась мысль у него в голове, но все равно он боролся. Через силу наш герой приоткрыл глаза – над ним проносились то один, то другой заряды лазера. "Наши близко"- простонал раненый, окунаясь в теплящуюся надежду на благополучное возвращение. Вспомнив, чему учил в академии бравый старшина, потянулся он правой рукой к браслету управления, обычно закрепленному на левой руке. "Как же болит! " – восклицали мысли пехотинца – "видать, неплохо меня приложило". Он было уж хотел взглянуть на причину своих страданий, но и головы поднять не смог – костюм был поврежден, и теперь бронированный шлем лег всем своим весом на раненого, намертво придавив его к полу. А правая рука все еще искала браслет, но сколько не врезалась защитная перчатка в стальной трюм кулии, заветного браслета не было. Его движения правой рукой все слабели, а левая лишь болела, все доносившиеся звуки сливались в одно глухое шипение, солдат чувствовал, как уже не слушалась его правая рука, а левая все будто горела, как теряет он созна....  

Вот и настала тишина в душе солдата, больше ничего его не волновало, ничего не беспокоило. Он вмиг позабыл свою прекрасную матушку, готовую снова и снова обнять и поцеловать его, своего сурового отца, что всегда скажет: "будет, сынок", и лихих братьев, наставлявших "мелкого" на путь истинный. На их место пришла тьма холодного узкого коридора Кулии, где безызвестный герой пролежит час, может два, а затем будет погружен в черный, непонятно из чего сделанный мешок. Такова была его судьба с того момента, как его матушка сказала ему: "прощай, Яшка". Но сам безызвестный герой согласиться с этим не мог – еще не все он сделал в этом мире, не всего, что хотел, достиг.  

Будто пробудившись ото сна, услышал он слабый, далекий стук: тук-тук. С каждой секундой становился он все громче, и чаще звучали заветные мотивы, походившие теперь более на шаги. Постепенно послышались солдату и голоса, очень ему знакомые. Это были люди, их было пятеро или больше, но говорили только двое, и хоть слышны герою лишь обрывки фраз, он был переполнен надеждой на спасение... "но как же эта чертова рука, все-таки, болит".  

А тем временем корвет был взят: мостик, машинное отделение, радиорубка, реакторы, батареи – на каждом шагу шныряли дроиды и штурмовики, искавшие укрывшихся мятежников. В плен было взято около семисот человек – чуть менее половины экипажа. Все они уместились в главном ангаре звездолета, и теперь ждали завершения всех работ имперцев и решения самого капитана. Он же в свою очередь твердой походкой вместе с первым помощником и шестью штурмовиками уже шел по ветвистым коридорам кулии. К его удаче, питание на корабле было восстановлено, и теперь отсеки корабля уже не были столь темны, хоть и светлыми их назвать было нельзя. Тем не менее на каждом шагу были видны последствия минувших боев: стены были полностью сожжены и искалечены, пол усыпали то останки дроидов, то безжизненные тела штурмовиков и пиратов.  

Зрелище это было не из приятных, и хоть оба офицера видели эту картину не впервые, весь путь они прошли в глухом молчании, пока Заруцкий, наконец, не задал свой, заранее подготовленный вопрос:  

– Капитан, что будем делать с пленными? По докладам, их около четырехсот – у нас столько провизии не найдется, – каким-то глухим и стесненным голосом сказал солдат, поглядывая на неподвижные останки дроидов.  

– Прикажу казнить – прозовут монстром да и неправильно это, прикажу взять всех на борт – подвергну своих людей опасности и голоду, еды у нас максимум на дня четыре, а еще сейчас штурм будет. – буркнул Най, не желая говорить, но Заруцкий продолжал:  

– Сколько людей полегло... Поскорее бы император или сенат приказали заменить солдат дроидами. – все тем же глухим голосом сказал старпом.  

– Боюсь, что этого вы не дождетесь – осек его капитан. – Люди обходятся дешевле, да и более функциональны.  

– Что может быть ценнее жизни человека, капитан? – возмущенно встрепенулся Мишка.  

На мгновение капитан будто застыл в раздумьях, с каким-то сожалением смотря на очередное одиноко лежащее обгорелое тело солдата.  

– Взгляни, – тяжелым голосом начал капитан, – он жил обычной человеческой жизнью, какой живут остальные сотни триллионов людей прямо сейчас. У него были мечты, надежды, мысли, может быть, даже умные, и вот он здесь, – капитан вгляделся в темный силуэт, покрывшийся оплавленной броней, и, переведя дыхание от невероятно душного подобия воздуха продолжил, – с испепеленной рукой, обожженный от ног до головы. Кем его запомнит галактика, Заруцкий?  

– Героем, мой капитан, – ответил тот, не представляя другого ответа.  

– А не простой цифрой в сводке потерь? – с горечью спросил Най, отведя взгляд от бездыханно лежащего солдата, – Ты же знаешь порядок – тела в топку, чип в базу, а что дальше – черт с ним. И все сотни триллионов про него просто забудут. Не похоже на героя, не так ли?  

Заруцкий был в замешательстве, ни разу не мог себе он представить, что с такой легкостью можно человека сделать цифрой, но офицер с этим смириться не мог, и поэтому возразил:  

– Общество не обратит внимание, пускай, но как же близкие, или хоть мы, сослуживцы? – распалялся Заруцкий, – Они не допустят, чтобы его просто забыли.  

– А ему какое до этой памяти, он умер, как умирали до него и будут умирать после. Для него было ценно то, что было до, а не после. – Капитан вновь посмотрел на черные латы брони штурмовика и привычным размеренным голосом продолжил, – он готов был отдать жизнь за благополучие империи, к сожалению, он и отдал. Так вот, Заруцкий, – решив подвести к основной мысли, обратился к другу капитан, – и у жизни человека есть цена. Цена его жизни – будущее галактики, ее народа, его семьи, за которое теперь отвечаем мы.  

– Если бы он нас слышал, я был бы рад, лично ему обещать, что мы не оставим это дело, – склонив голову и снова переведя взгляд на солдата, сказал Заруцкий.  

Капитан смутившись пафосной фразой, посмотрел в лицо товарищу и, решив, что уже пора продолжать путь, хотел уже отправиться вперед, но внезапно из опаленного шлема раздался тихий свист, и, уже повернувшись к сопровождающим штурмовикам, с искренним удивлением офицер спросил:  

– Он жив?  

Тут же солдаты ринулись к согнувшемуся в каменной позе товарищу, проверили пульс, затем солдат, что был старше званием, убедившись в наличии ритма, вызвал медиков и, вытянувшись перед командирами, доложил:  

– Он жив, его костюм вышел из строя, возможно, поэтому его бросили, сосчитав за мертвого, – быстро отчеканил механический голос штурмовика.  

– Жить будет? – все еще удивляясь происходящему, спросил Заруцкий.  

– Без руки, но да, – так же быстро отчитался солдат.  

– Он в сознании? – спросил Най.  

Бойкий офицер повернулся к подчиненному, возившемуся с раненым, надеясь быстро это определить, но мрачное освещение и навещенная защита не давали этого понять. К удаче штурмовика, на помощь пришел товарищ, вкалывающий из своего набора первой помощи сыворотку по снижению кровотока.  

– У него сейчас все в тумане, но он нас слышит, – проговорил запыхавшийся низкий голос.  

Най-Ларс подошел к лежащему солдату, присел на корточки, сняв черную перчатку, опустил руку на покореженный наплечник и, склонившись над микрофоном изолированного шлема тихо дополнил свои слова:  

– Цифра в расчетах, но не в приказах. Удачи, солдат.  

После капитан встал, одел перчатку и в компании старшего помощника с оставшимися тремя пехотинцами невозмутимо пошел дальше. Казалось, что заговорит он снова не скоро, но вдруг послушался вопрос:  

– Какое у него имя? – вопрос был адресован старшему штурмовику, однако тот лишь мог ответить, что костюм был поврежден и имя сейчас не узнать, поэтому Най разочарованно ответил.  

– Вот вам и будем помнить, Заруцкий. Имена живых-то узнать не можем.  

Михаил Афанасьевич промолчал. Почему? Он и сам ответить не может, толи потому что был согласен с капитаном(это вряд ли), толи потому что темный коридор заполненный опаленными стенами и листами брони черпал слишком много сил, толи потому что впереди уже показался широкий шлюз рубки, около которого смирно стояло четыре штурмовика. Они, завидев в дали коридора фигуру капитана, тут же подтянулись и встали в две шеренги, а тот, что расположился ближе всего к металлической двери, потянул руку к белому шлему. На фоне узкого коридора, усыпанного со всех сторон рубцами расплавившейся стали корвета солдаты выглядели как-то одиноко и печально, их силуэты будто говорили, что "нечего искать на этом корабле".  

Вдруг скрипнули вдали бронированные двери мостика и, то и дело заклинивая, начали открывать капитану и его помощнику новый силуэт. Это был еще один штурмовик, но вместо матовой белоснежной брони он был облачен в доспехи с алыми наплечниками. Его шаги не походили ни на что, знакомое читателю, – каждый раз, когда его нога опускалась на пол, она будто вбивала в него что-то, при этом не издавая ни звука. Да, размашистое движение будто превращалось в легкое дуновение ветерка, который каждый раз аккуратно уворачивался от столкновения с бронированным полом.  

Однако герои были все ближе, и вот силуэт стал человеком – полковник Евгений Бражин предстал перед командирами Химеры.  

– Ваше превосходительство, – жестким и немного сиплым голосом начал вытянувшийся в полный рост солдат, – судно в вашем распоряжении! Пленными 324 человека, из них 130 офицеров.  

– Прекрасно, – протянул Най, прикидывая возможность прокормить столько людей, – добрались к батареям?  

– Да, два плазмострела. Их установили в один из пустующих ангаров, сейчас наши люди пытаются выяснить, откуда взялись эти орудия. – отчитался полковник.  

– Никаких записей о результатах не делать, Женя, – все еще отстраненно сказал Най, но потом, вдруг оживившись взглядом, спросил, – где их капитан?  

– На мостике, ваше превосходительство, как и вся команда, – проскрежетал механический голос полковника, – прошу вас, – указывая на открытый шлюз, сказал Бражин, и, не медля ни секунды, герои вошли внутрь.  

Там их ждало вытянутое во все стороны помещение, посреди которого в ряд выстроились консоли управления, навигационные компьютеры и остальные приборы. За ними шло небольшое возвышение, считавшееся капитанским мостком, – именно там стояло на коленях и с заведенными за голову руками человек двадцать экипажа. Перед ними расхаживал имперский лейтенант, недоверчиво поглядывая на одного пленного громилу ростом метр девяноста, в остальном все место было занято другими офицерами, которые торопливо скачивали с бортовых компьютеров все, что попадется на глаза. Они торопливо шныряли от одной стойки к другой, постоянно толкаясь и шумя, тем при появлении на пороге капитана все голоса в миг замерли, ни один служащий не смел дернуться.  

Най же в сопровождении своих спутников, спешно отсалютовав подчиненным, двинулся сквозь расступившуюся толпу к пленным. Первым, кто попался на взгляд капитану, стал тот самый громила, что все еще не оставлял переживания расхаживавшего лейтенанта. Пленный даже на коленях не казался сдавшимся, все его огромное тело кричало о том, что в один миг оно воспрянет и не отступит до последней своей капли крови, его лицо было изуродовано ожогами, а рука, вероятно, была заменена дешевым протезом. Несколько секунд капитан не мог оторвать от этой фигуры свой взгляд, но вот он вступил на помост, растянувшийся во всю ширину зала, и перед ним оказалась новый, совсем не похожий предыдущий, образ. Теперь перед ним был худощавый старичок, его короткая стрижка была уже полностью усыпана седыми волосами, лицо, в свои время явно славившееся красотой, было покрыто морщинами, взор его был печален и устремлен на один из мониторов навигационных компьютеров, на его тощем теле поверх космического костюма сидел мундир капитана региональной полиции Линганны.  

Ная тут же заинтересовал этот низкорослый, явно утомленный жизнью, но все еще за что-то борющийся человек, поэтому, решив внимательнее изучить его, капитан представился самым официальным манером, что только есть на свете:  

– Капитан крейсера "Химера" Императорского флота, Ренген Най-Ларс. Вы и ваша команда взяты в плен и будете преданы военному трибуналу, как предатели великой империи Кливра. – отчеканил Най и устремил свой колкий взгляд на старика, но вместо страха, ужаса, ненависти или злобы он увидел лишь печаль.  

– Красный дьявол... – прошептал старик, взглянув капитану в его серовато-голубые глаза.  

– Я? – не отводя взгляд, с маскируемым удивлением спросил Ренген.  

– Забудьте, – отбросил старик, – Иван Романович Карпенко, капитан Конфедерации Труда.  

– То есть пират и мятежник, – поправил Най и тут же заметил сверкнувшие глаза замершего гиганта, – И все же очень рад знакомству, Иван Романович, я о вас слышал.  

– И я о вас, коллежский советник, – проигнорировав замечание, молвил старик, – жаль, что встречаюсь с вами так.  

– Верно, – явно растягивая нервы собеседнику, размеренно проговорил Най, – однако такова жизнь, Иван Романович – никогда не знаешь, кто и когда встретиться за поворотом.  

– Что будет с моей командой? – сосредоточенно и серьезно, целясь прямо в глаза, спросил у Ная капитан корвета.  

– Зависит от вас, – ускользнул от ответа Ларс.  

– Не раз я так петлял, – вздохнул старик, уже замечая к чему имперец тянет разговор, но все же продолжил, – что вам надо?  

– Откуда у вас то, что мы нашли в ангаре? – прозвучал четкий вопрос.  

– Контрабандисты знают толк в своем деле, – отмахнулся старик.  

– Вы врете, – решительно отрезал Най, – со мной не стоит шутить, контрабандисты не будут зарабатывать на поставках такого товара. Помните, я могу перестрелять каждого на этом борту, и мне за это даже медаль выпишут.  

– Это правда, – настойчиво продолжал плененный командир, – вы просто не хотите ее видеть.  

– Бражин, – раздраженно подал сигнал капитан, и рядом стоящий полковник щелкнул по застежке кобуры, достал пистолет и навел его на так смущавшего всех громилу. Думайте, капитан. – раздраженно добавил Най  

– Я вам все сказал! – вдруг проскрипел старик.  

– На борту 324 человека. Вы будете смотреть на каждую из 323 смертей с первого ряда. Думаете сможете смотреть, как одна за другой жизни людей становятся ценой вашего упрямства? – присев на уровень пленного капитана, сказал Най.  

– И вы сможете с этим жить? – спросил старик.  

– Имеет значение другое: сможете ли вы с этим жить? – увернулся Най.  

– Вероятно, как и любой человек, – нет, – тихо ответил старик.  

– Так откуда же у вас оно? – продолжил капитан, но вдруг вновь почувствовал он знакомый огонек в глазах гиганта. Внезапно раздался выстрел – полковник попал прямо гиганту в плечо, но тот уже был не остановим. Одним движением мятежник налетел на обескураженного солдата, выбив у того пистолет и швырнув куда-то в сторону, подражая примеру, вскочили несколько других пленных, но при одном лишь виде прицелившихся штурмовиков тут же решили сесть обратно. Остался непоколебим лишь громила – с размаху врезал он свой протез прямиков в шлем полковника, отправив его на компьютеры навигации к копавшимся в технике офицерам. Затем резким движением, полным решимости убить проклятого имперца, с разворота рванул пират в сторону капитана. Новый выстрел озарил весь зал – гигант запнулся и повалился пред упавшим на левую руку и вооруженным офицерским бластером Наем. Лишь сиплый свист вырвался из груди двухметрового человека, погрузив весь зал в глухое молчание и недоумения, ожидание нового приказа.  

Заруцкий, увлекшийся изучением системы кодирования связи пиратов, тут же подлетел к товарищу и протянул руку, товарищески-заботливым голосом спросив:  

– Живы, капитан?  

– А как иначе, – кряхтя, ответил Най. – Что там с этим гигантом?  

– Мертв, – ответил склонившийся над бездыханным могучим телом капитан корвета, которого тут же отпихнули подбежавшие штурмовики.  

– Как вы прошли через патрули истребителей? – продолжил оправившийся холодный голос.  

– Что будет с моей командой? – все упрямился пират.  

– Я уже вам все сказал – их судьбы в ваших руках. – точь-в-точь повторил капитан.  

– Про содержимое ангаров я сказал правду, – сломился старик, опустив взгляд на мертвого товарища, – нам поставили 32 батареи в обмен на услугу.  

– Продолжайте, – заинтересовавшись, сказал Най.  

– Уничтожить "Химеру", – вновь поднял взгляд на капитана пленный, но вместо обычно спокойного выражения лица старик увидел неукротимое беспокойство.  

– Всех вывести, немедленно! – рявкнул на Бражина Най-Ларс. Тут же штурмовик с треснувшим шлемом подал сигнал, и в момент все офицеры устремились к открытому шлюзу, солдаты же в белесой броне выстроили пленных в шеренгу и пустили прямиком в главный ангар к остальным пиратам. За считанные секунды вытянутое помещение опустело, и на мостике остались только два капитана и Заруцкий, всем сердцем желавший остаться. Что ж, на этот раз капитан был не против, поэтому вновь окинув взглядом зал с приземистыми потолками, он решительно продолжил:  

– Значит, вам надо было уничтожить меня?  

– Да, – ответил старик безжизненным голосом.  

– Как вы прошли патрули? – наступал Най-Ларс.  

– Были переданы данные о передвижении Императорского флота вблизи Линганны. – ответил пират. – Кто источник, не знаю, приказ я получил лично от Верховного атамана.  

– Ваше превосходительство, – вдруг воскликнул Заруцкий, подскочив к капитану с планшетом, – штурмовики нашли кое-что.  

– Что там? – недовольный сорванным разговором кисло поинтересовался Ренген, взяв из рук старпома планшет. На нем были результаты сканирования вшитых в снаряды для плазмострела чипов. Это была обычная зашифрованная частным кодом история производства изделия: дата производства, маркировка производителя – в общем то, что без мощного дешифратора и прочесть нельзя, но все же криптографы "Химеры" углядели одну странность. В каждом чипе были полностью идентичные отрывки шифра. Это могло значить лишь то, что между собой эти снаряды были связаны. Могли они быть произведены на одном заводе, доставлены на одном корабле, сделаны в один день или даже месяц, однако один из офицеров решил сверить шифры пиратских снарядов с Имперскими, находящимися на борту Химеры. Каково же было его удивление, когда и в новых чипах были обнаружены те же куски шифра – выходит, что заряды для плазмострелов мятежников и Земного флота были родом из Империи, вероятно, с одного и того же предприятия.  

Молниеносно сверкнули глаза капитана и окатили жгучей волной пленного офицера, но тот ни разу не смутился и лишь вновь спросил:  

– Я все сказал, что будет с моей командой?  

– Капитан, – мягко вступил Заруцкий, – вероятно, от него больше нет толка.  

– Вы правы, – вернулся холодный голос, – пора нам покинуть борт, Михаил Афанасьевич.  

– Най-Ларс, – рявкнул плененный капитан, потерявший все терпение, но в ответ все равно услышал тот расчетливый тон.  

– Я оставляю ваших людей на их же корабле.  

– А меня значит с собой заберете? -поникшим голосом спросил старик.  

– Значит, – подтвердил голос.  

– Прошу вас, как капитан капитана, – начал пленник, – позвольте окончить жить вместе с командой. Я не могу бросить их, ведь я их командир.  

Глаза Ная прищурились, но даже так капитан не знал, что делать с этим стариком. С одной стороны, он был ценным пленным, который еще мог ему пригодиться, с другой же, перед ним стоял не робот – человек, что способен испытывать чувства. Пусть это и был враг, готовый его уничтожить, решение так и не приходило ему на ум, одна крайность боролась со второй, это сражение поглощало его целиком и полностью. И все равно вопрос никуда не исчезал, старик все еще стоял на коленях перед статной фигурой капитана, поэтому Най решил ответить так:  

– Ваша преданность достойна восхищения, – как-то печально вступил Ренген, – поэтому я знаю, что в этом вопросе мы меня не обманете: будь я на вашем мечте и вы на моем, что бы вы мне ответили?  

– Выполнил бы приказ, незамедлительно, – опустив глаза, ответил старик.  

– Прекрасно, – скользнула по лицу капитана тонкая улыбка, и, повернувшись старшему помощнику, Най быстро сказал, – Делать больше здесь нечего.  

На этом пребывание на Кулии для капитана и его старшего помощника закончилось, и, как только ступил Най на борт "Химеры", тут же отступили все офицеры, криптографы, ушли все штурмовики, и, наконец-то, откинули магниты крейсера бездыханное тело корвета, представляющее теперь лишь громадную консервную банку. Затем взревели основные двигатели стального монстра, и громадный корабль начал постепенно удалятся от обожженной со всех сторон баракуды. Теперь по коридорам больше не слышались отголоски воплей и криков, больше не гудели генераторы охлаждающих контуров, больше не пели свою писклявую песню лазерные батареи. Вновь на корабле наступил краткосрочный мир, поэтому вновь капитан, стоя на мостике с заведенными за спину руками мог наслаждаться покоем, однако, внезапно повернувшись с севшему в кресло старшему помощнику, Най сказал:  

– Отключите глушитель связи, Михаил Афанасьевич.  

– Как скажете, – тут же ответил Заруцкий, легким взмахом руки передав приказ в радиорубку, но потом недоверчиво добавив, – но зачем, ваше превосходительство?  

– Фиксируйте все сигналы ближнего космоса вблизи Кулии, – игнорируя недоумения старпома, приказал коллежский советник.  

–Готово, ваше превосходительство, – через несколько секунд ответил офицер и только хотел задать очередной вопрос, как на пульте быстрого управления вспыхнули датчики перепада температуры и тут же вырвался из далекой ямы звонкий голос диспетчера:  

– Взрыв в трюме Кулии!  

Да, в один момент консервная банка скрипнула, и посреди бесконечного темного пространства беззвучная разразилась вспышка, в миг треснул корвет на две части, разрываемые все новыми и новыми взрывными волнами, исходящими из того самого раньше пустовавшего ангара. Всего секунда, и там, где раньше плыл потрепанный звездолет, теперь болтались беспомощно раздробленные куски обшивки и корпуса. И хоть с панорамных экранов капитану не было видно всей этой картиной, непоколебимое холодное выражение лица дрогнуло, но на это времени не было, и вновь прозвучал холодный голос капитана императорского флота:  

– Засекли что-нибудь?  

– Э..- протянул опешивший от резкого вопроса старший помощник, но тут же оправился и сказал, – Да, ваше превосходительство, передачи нашего флота, в основном через пучки света, есть несколько альтернативных передач.  

– Вычислить источники радиосигналов возможно? – пролился ручьем холодный голос.  

– На это нужно время, ваше превосходительство – ответили из радиорубки, заметив вопросительные взгляды командиров.  

– Постойте, капитан, -подошедший вплотную, спросил Заруцкий, – Вы думаете, что корабль подорвали дистанционно?  

– Именно, – лишь ответил холодный голос.  

– И вы с самого начала знали, что это произойдет, – растерявшись, сказал старший помощник. – И вы просто позволили этому случится?  

– Вероятно, вы забыли, что с самого начала не шло разговора об их спасении. Рано или поздно, но нам пришлось бы покинуть корвет, и тогда бы случилось то же самое – они были обречены с самого начала. Или вы со мной не согласны? – подозрительно улыбнувшись, спросил Най.  

– Нет, ваше превосходительство, – тут же ответил Заруцкий, смотря прямо в лицо, покрытое огненно-рыжей борой, в этот момент показавшейся ему алой.  

– Прекрасно, – лишь ответил капитан, снова развернувшись в сторону широкого экрана спокойной звездной глади, вдали которой уже виднелась небольшая яркая точка, выделявшаяся на фоне остальных чем-то особенно живым. Линганна была близка, слишком близка, чтобы отступать.