Хранительница Звезд

Астера с детства знала, какой будет ее жизнь. Ее судьба определена силами более могущественными, чем человек, и все, что она может — это подчиниться их воле.  

С самого рождения Астеру готовили к тому, чтобы, когда придет время, она исполнила свое предназначение, а именно отправилась на службу к Звездам и стала семнадцатой Хранительницей Звезд. И вот сегодня церемония ее посвящения, на которой она принесет клятву верности Звездам, и ее жизнь изменится навсегда. Девушке придется расстаться со всем, что окружало ее все эти годы, перечеркнуть прошедшие шестнадцать лет, будто их и не было вовсе, будто у нее и не было своей жизни, и всецело посвятить себя будущей службе.  

Казалось бы, шестнадцати лет вполне достаточно, чтобы свыкнуться с будущей ролью Хранительницы. Никто и никогда не скрывал подробностей того, что ждет ее на службе. С детства девушке твердили о значимости Хранительницы, о ее обязанностях и ответственностях. Тем не менее, сейчас, стоя в одном нательном белье (оно состояло из панталон и сорочки без рукавов) и ожидая, когда служанки подготовят ее церемониальный наряд, Астера чувствовала себя абсолютно неготовой к будущему. Ледяные ладони, тяжесть в груди и неприятное ощущение, будто все ее нервы натянуты, как струны, и вот-вот порвутся от напряжения — и никакое знание своей судьбы не спасает от этого.  

Как обычно, Астера пыталась отвлечься, сбежать от мрачных и тяжелых мыслей. Вплоть до этого дня она избегала думать о будущем. Когда чувствовала, что начинает размышлять о своей жизни или представлять себя в роли Хранительницы, то тут же старалась спрятать эти мысли на самой глубине своего разума. Будто бы эти «прятки» могли принести какую-то пользу, могли изменить ее будущее. Много мыслей передумано, а итог один: заканчиваются последние приготовления и меньше чем через час начнется церемония ее посвящения.  

Сейчас, когда Астера от волнения не могла спокойно дышать, пригодились все знания и навыки, которые она получила, готовясь к сегодняшней церемонии. Сама подготовка к ней началась почти полгода назад и столько же продолжалась. Наставница Астеры каждый день проводила репетиции посвящения, вовлекая в это действие и слуг, и даже людей с улицы. Сооружена была также сцена, имитирующая ту, с которой сегодня выступит девушка. На самих репетициях в почти полной точности воспроизводился день церемонии (в соответствии с существовавшими традициями): от самого пробуждения Астеры до ее клятвы перед Звездами. Репетировались даже завтрак и обед, примерка платья, умывальные процедуры, встреча гостей — словом, абсолютно все. Так, весь этот день был расписан поминутно, и за полгода постоянных репетиций она выучила весь распорядок сегодняшнего дня так, что и при желании бы не забыла. Свою же клятву Астера выучила так хорошо, что произносила не задумываясь и уже не видя смысла в ее словах — так глубоко они въелись в разум.  

Однако Астера не могла забыть, что сегодняшний день — это не очередная репетиция. Ее преследовали мысли, что этим вечером она, как делала это обычно, не зайдет к сестре обсудить прочитанную книгу и скоротать ночь за приятной беседой, а завтра на рассвете не будет сидеть вместе с отцом на балконе и пить чай.  

Куда бы Астера ни взглянула, к чему бы ни прислушалась, все напоминало о предстоящей церемонии. Вроде бы та же небольшая, но уютная комната с пейзажными картинами и роскошными шерстяными коврами, где на протяжении полугода репетировали примерку ее платья. То же самое зеркало стояло перед ней, да и в целом вся комната была такой, какой Астера запомнила ее. И все-таки сейчас все происходило не так, как на репетициях.  

Платье, в котором девушка отправится на церемонию, она видела впервые: на репетициях наставница не разрешала надевать его, чтобы случайно не испортить наряд. Из открытых окон слышался многоголосый гул, шум проезжающих карет и взволнованные переговоры стражников и слуг, следящих за тем, чтобы всем гостям хватило места, чтобы все были встречены и проведены к сцене, чтобы на столах оказалось достаточно блюд.  

Астера не могла, как бы ни хотела, отстраниться от всех этих звуков, зажать уши, заставить себя не прислушиваться. Не могла и закрыть глаз, чтобы не видеть ни свое отражение в зеркале, ни испуганных лиц служанок.  

Сегодня служанки были особенно молчаливы и тихи, не смея переговариваться между собой даже шепотом. Астера и не услышала, как они подошли к ней. Она заметила их, только когда одна из служанок робко дотронулась до ее плеча, заставив вздрогнуть не столько от неожиданности, сколько от холода — руки женщины, несмотря на тепло комнаты, были совсем ледяные.  

Служанки принесли ей белый корсет, который полагалось надеть под церемониальное платье, и аккуратно, едва касаясь девушки, подвели Астеру к столбику кровати. Она повернулась к ним спиной и подняла руки, чтобы им было удобнее одевать корсет. Когда служанки взялись за его шнуровку, Астера обхватила руками столбик кровати и крепко прижалась к нему, чтобы не упасть, когда на ней начнут затягивать корсет.  

Астера знала, что корсет — личная прихоть ее наставницы. В общем-то, платье можно было надеть и без этого элемента одежды, стягивавшего грудную клетку и не позволявшего свободно дышать.  

Астера чувствовала, как дрожат руки служанок, молодых женщин, пару недель назад принятых на работу. Одной из них никак не удавалось схватить шнурок корсета: он выскальзывал из ее рук, точно смазанный маслом. Служанка нервничала, но чем сильнее тревожилась, тем все более неудачными оказывались ее попытки удержать шнурок. Женщина случайно наступила Астере на ногу и тут же — Астера увидела это в зеркале, стоявшем справа и чуть повернутом к ней — съежилась, сгорбилась, точно в ожидании удара. Наверное, она бы так и стояла, замерев, если бы вторая служанка не толкнула ее в бок. Женщина, совсем бледная, наконец смогла взять шнурок, и, казалось бы, сейчас все должно пойти как надо, но нет, теперь у служанок никак не получалось завязать корсет.  

Волнение служанок передавалось и Астере, но винить их было неправильно, тем более сейчас, когда перед ними стояла невысокая, но статная, изящная и вместе с тем грозная фигура наставницы Сантье, к тому же приходившейся Астере бабушкой. Она ни на минуту не отводила взгляда от будущей Хранительницы и следила за каждым движением служанок. Казалось, она так и выискивает изъяны и недочеты в облике Астеры, в церемониальном платье, в работе служанок. Девушка не осмеливалась смотреть на наставницу. Рядом с Сантье она всегда чувствовала себя крошечной, глупой, трусливой девчонкой. Бабушка все время была строга к ней, но иначе, как она говорила, и не воспитаешь Хранительницу Звезд.  

Однако сегодня был день посвящения. Сегодня за одну выбившуюся из прически прядь, за крохотную складку на платье или за долгую возню со шнуровкой корсета — только за это, не говоря уже о более серьезных провинностях — наставница могла отправить служанок в темницу. И это еще в лучшем случае. В худшем — по ее настоянию несчастных изгнали бы из города, а изгнание означало, что их признают преступниками, нарушившими законы своего народа и предавшими свою веру в Звезд. Такова были порядки сонгвой — народа, поклонявшегося Звездам, к которому, кстати, относилась и сама Астера, и у которого она жила и воспитывалась.  

Сегодня утром Сантье уже отправила в темницу слугу Трида, накрывавшего им с Астерой завтрак на стол. Наставница решила, что чай Астеры недостаточно горяч и переслащен, и ни минуты не раздумывала над его наказанием. Бабушка и в обычные дни отличалась строгостью, но сегодня была по-настоящему безжалостна и никому не собиралась давать поблажек.  

Несмотря на то, что титул Хранительницы Звезд считался весьма почетным и ставил Астеру в один ряд с правителями государств, она не имела власти в собственном доме, где прожила все свои шестнадцать лет. Девушка не могла управлять им, устанавливать свои порядки или запрещать за малейшую оплошность отправлять слуг в темницу. Да и к тому же сегодня — ее последний день в родном доме.  

Служанкам наконец удалось затянуть на Астере корсет, однако не успела девушка с облегчением выдохнуть, как наставница сухо приказала:  

— Затяните туже.  

Задержав дыхание и втянув живот, Астера покрепче схватилась за столбик кровати. Служанки затянули корсет туже, буквально запихивая девушку в него. Корсет стянул грудь, живот и талию так, точно ее торс обвязали железной цепью. Она с трудом могла дышать. Даже слабая попытка глубоко вдохнуть прерывалась острой стягивающей болью. На глаза выступили слезы, и она быстро заморгала, прогоняя их.  

От природы Астера обладала полноватой фигурой, что никогда не нравилось Сантье. Поэтому та и заставляла девушку носить жесткие корсеты, к тому же это помогало Астере держать прямую осанку. Наставница каждый день взвешивала ее и наказывала не только за лишние (по ее не неоспоримому мнению) килограммы, но и граммы. Она часто сажала Астеру на различные диеты, разрешая за весь день съесть только кусок хлеба и выпить один стакан воды, а иногда могла неделями морить голодом. Даже когда девушка теряла вес, Сантье все равно оставалась недовольна. От голодных обмороков и жестких корсетов Астеру уберегали отец и сестра, тайком приносившие еду и ослаблявшие шнуровку корсета, а иногда и помогавшие снять его на ночь и надеть утром, до того, как наставница явится проведать ее.  

Служанки принесли Астере церемониальное платье. Оно отличалось простотой, проявлявшейся в отсутствии пышных юбок и различных декоративных украшений вроде бантов, кружев, ленточек или рюшей. Это уже было хорошо — ей становилось плохо при одной только мысли, что придется надеть платье с жестким корсетом и с ворохом воздушных юбок в придачу.  

Астера, насколько могла, наклонилась вперед, чтобы служанкам было удобнее одевать ее. Они помогли Астере просунуть голову в узкий воротник платья, потом продели ей руки в рукава и аккуратно расправили наряд. Затем женщины застегнули платье сзади. Одна из служанок принялась разглаживать собравшиеся на платье складки, а другая в это время взяла гребешок и начала расчесывать девушке волосы.  

К счастью, Сантье не настаивала на том, чтобы у Астеры была непременно какая-нибудь роскошная прическа, такая высокая и тяжелая, что она бы ходила, заваливаясь назад, и даже при желании бы не смогла достать до вершины этой «конструкции». Поэтому девушка ограничилась тем, что попросила служанок взять пряди с левой и правой стороны у висков и переплести друг с другом так, что на затылке получалась небольшая косичка, протянувшаяся над ушами и как бы опоясывавшая затылок девушки. Остальные же волосы оставили распущенными, и они, точно россыпь снежинок, лежали на ее плечах.  

Служанки аккуратно поставили перед Астерой церемониальные туфли на высоких каблуках. Сделанные из кожи туфли прежде, наверное, имели белоснежный цвет, однако сейчас они скорее были серые, чем белые. К тому же выглядели изрядно поношенными, из-за чего даже изначально узкие и острые носы туфель казались точно раздавшимися вширь. На них также обнаружились стразы, которые можно легко пересчитать по пальцам. Вероятно, раньше их было много, но со временем большая часть страз отклеилась, а оставшаяся — утратила свой блеск.  

Чуть приподняв подол платья, девушка аккуратно обулась, пока служанки поддерживали ее с двух сторон за локти. Туфли оказались жутко неудобными, так как были, наверное, на несколько размеров меньше ноги Астеры, и ей едва удалось влезть в них. На высоких каблуках было трудно не только ходить, но и стоять. К счастью, Астере уже приходилось надевать каблуки и учиться ходить на них: бывало даже, наставница не позволяла ей снимать туфли целый день, и Астера стирала ноги в кровь. К тому времени, когда Сантье наконец разрешала снять обувь, она едва могла ходить.  

Впервые церемониальное платье и обувь надела на свою церемонию посвящения первая Хранительница Звезд. Затем они передавались каждой последующей Хранительнице, из которых Астера являлась семнадцатой по счету. Конечно, церемониальный наряд в основном надевался раз в жизни — на посвящение, хотя и бывали исключения, однако это не отменяло того, что за почти сто лет и платье, и обувь успели изрядно поизноситься.  

Согласно традициям, каждая Хранительница обязана передать церемониальный наряд своей преемнице в таком же виде, в каком его получила. Поэтому тщательно следили за тем, чтобы платье и туфли оставались неизменны, пытаясь сделать так, чтобы наряд первой Хранительницы ничем не отличался от наряда семнадцатой. Считалось, что к церемониальным одеждам вообще нельзя лишний раз прикасаться, чтобы не навлечь гнев Звезд. Однако Хранительницы не обладали одинаковыми фигурами (хотя, и существовали стандарты того, как они должны выглядеть), и потому проходившим посвящение девушкам зачастую приходилось любыми способами влезать в платье и туфли. К изменениям в церемониальном наряде прибегали лишь в самых крайних случаях, да и то эти изменения были не слишком существенны: например, иногда платье немного расшивали по бокам, чтобы Хранительница смогла влезть в него, или, наоборот, ушивали, чтобы не спадало с нее.  

Служанки пододвинули высокое овальное зеркало к Астере, а сами встали поодаль от нее и Сантье. Наставница, постукивая тростью, обошла Астеру, оценивая ее внешний вид.  

Девушка робко взглянула на свое отражение в зеркале. Может, раньше платье действительно было красивым, однако сейчас выглядело не самым лучшим образом. При одном взгляде на него становилось ясно, что оно было очень старым. Кое-где на платье виднелись затертые грязные пятна. Астера не удивилась бы, узнав, что из-за страха как-нибудь изменить наряд его даже ни разу не стирали. У платья были длинные рукава и высокий воротник, который, если его расправить, закрывал бы ей всю нижнюю часть лица. Широкий подол платья доходил до самого пола, полностью скрывая ноги. На подоле обнаружились узоры маленьких звездочек, вышитые золотыми нитями. Нитки, правда, успели выцвести и разойтись в некоторых местах, так что от прежнего красивого узора теперь уже мало что осталось.  

Ко всему прочему, ткань, из которой сшили церемониальное платье (если Астера правильно помнила, это был бархат), оказалась очень плотной. Девушка вспотела, даже не выходя из дома и не пробыв в платье и десяти минут, а ведь церемония посвящения продлится около часа. К тому же сейчас стояла середина лета, и даже ночи были теплые.  

Астера чувствовала себя в церемониальном платье так, точно ей прибавили пару десятков лет к ее шестнадцати годам, и это несмотря на то, что внутренне девушка ощущала себя очень маленькой и напуганной. Может, дело было в том, что от изношенного платья словно веяло старостью, тоской и унынием. Ее серебристые, почти пепельные волосы только усиливали это впечатление: в этом платье она сама себе казалась старухой с испуганными детскими глазами. А может, все дело было в ее унылом настроении.  

Впрочем, сейчас внешний вид — последнее, о чем беспокоилась Астера.  

Внезапно девушка получила грубый толчок в живот, такой сильный, что едва устояла на ногах.  

— Держи-ка спину ровней, — недовольно произнесла Сантье. Ее трость, упиравшаяся в живот Астере, медленно начала подниматься вверх, почти не касаясь платья, но держась в паре миллиметрах от него, и грубо уткнулась в подбородок девушки: — И разве я не говорила держать голову прямо?  

Астера замерла, невольно сжав руки. В горле встал ком, который не проглотить из-за прижатой к шее трости. В такие моменты наставницу отчего-то не заботило ни то, что она может нанести вред девушке, ни то, что может испортить церемониальное платье. Видимо, все это она считала необходимостью, без которой не воспитать достойную Хранительницу.  

— Простите, — выдавила девушка, как только Сантье убрала трость от ее шеи.  

Наставница смерила ее строгим взглядом. Астера поспешно разжала руки, надеясь, что Сантье не заметит этого движения, однако прежде чем она это сделала, сильный удар тростью пришелся ей прямо по костяшкам пальцев. От боли девушка до крови закусила губу, подавив чуть было не вырвавшийся вскрик.  

В дверь постучали, и после разрешения наставницы в комнату вошел слуга. Низко поклонившись, он доложил:  

— Король и королева Дакирских Островов также прибыли, мэр исс. Все ожидаемые гости здесь.  

Сантье занимала высокое положение в народе сонгвоев — выше только сам правитель, да и то не всегда, а потому к ней обращались, называя ее «мэр исс», и по-другому это обращение звучало как: «госпожа нареченная Звездами».  

— Прекрасно, — довольно, с надменностью в голосе, сказала Сантье.  

Служанки вышли из комнаты. Посмотрев в окно, Астера увидела, что уже наступила ночь. В этот же момент со двора дома раздался звук горна, возвещавший о приближении полночи — времени начала церемонии. Волнение с новой силой обрушилось на Астеру. Все ее тело вытянулось и напряглось, и ей казалось, что когда она начнет двигаться, оно будет скрипеть, как заржавевшее железо. Бросив взгляд на настенные часы, девушка обнаружила, что до полночи всего пятнадцать минут.  

— Пожалуй, ты готова, — своим обычным грубоватым, строгим голосом произнесла Сантье.  

Она пристально взглянула на будущую Хранительницу так, словно видела каждую клеточку ее тела и читала каждую мысль. Наставница обернулась к зеркалу, быстро поправила волосы, уложенные в косу, и аккуратно расправила свое бордовое платье, украшенное поясом с пряжкой в виде совы. Несмотря на то, что Сантье было далеко за семьдесят, она умудрялась выглядеть красиво и изящно. Лишь седые волосы и сморщенная сухая кожа выдавали ее возраст, хотя держалась она так, будто проживала только второй-третий десяток лет.  

— Идем. Нельзя заставлять Звезд ждать.  

Астера бросилась к Сантье (вернее сказать, неуклюже шагнула к ней, так как почти полностью была скована корсетом):  

— Подождите, наставница Сантье! Можно мне попрощаться с отцом и сестрой? Пожалуйста, всего пять минут!  

За целый день Астера так и не смогла найти ни минуты на то, чтобы попрощаться с родными. Сантье все время таскала ее за собой, а отец и сестра выполняли поручения наставницы, заставившей весь сонгвойский город участвовать в подготовке к церемонии.  

Мысль о том, что Астера не сможет попрощаться с близкими людьми, не давала ей покоя. Пусть они и не приходились ей кровными родственниками, девушка все равно любила их и считала своей семьей. Так, впрочем, и было: как только Астера родилась, ее отправили в эту приемную семью на воспитание и обучение всему, что необходимо знать будущей Хранительнице. Непосредственно воспитанием занимался отец, вырастивший ее, а образованием — бабушка Сантье. Мать же Астера видела нечасто, она мало уделяла внимание девушке, что неудивительно: она ведь была почти точной копией своей матери — жесткой, вечно угрюмой Сантье, которую Астера даже ни разу не видела улыбавшейся.  

Когда Астере исполнилось пять лет, у ее приемных родителей родилась дочь, названная Авелиной или сокращенно Линой. Астера помогала отцу заботиться о Лине: кормила, укладывала спать, читала сказки на ночь. Она и не заметила, как привязалась к приемной сестре, как полюбила ее. Астере нравилось проводить время с отцом и сестрой. Это было куда лучше, чем сидеть в учебной комнате вместе с Сантье, коршуном нависшей над ней и готовой за одну помарку в тексте или за неправильно написанную букву запереть ее в комнате и заставить писать, пока руки не онемеют.  

Для Астеры отец и сестра были единственными людьми, которыми она дорожила и которые любили ее просто за нее саму. Только рядом с ними она чувствовала себя просто девчонкой, которая может объедаться шоколадным тортом, играть в догонялки, плясать, петь песни, прыгать по крышам, читать глупые смешные книжки и вообще заниматься всякой ерундой, непристойной для будущей Хранительницы. Если бы Сантье знала обо всех ее выходках и занятиях, Астера сомневалась, что на ее теле осталось хотя бы одно «не побитое в воспитательных целях» место.  

Согласно обычаям, после посвящения Хранительница навсегда покидает родные земли. Ей запрещено возвращаться туда: нельзя даже на денек остановиться в родном городе, нельзя видеть свою приемную семью и вообще поддерживать с ней какую-либо связь. По сути, Хранительница прощается со своей прежней жизнью, которая обрушивается в пропасть и исчезает, оставаясь лишь в воспоминаниях, а взамен перед ней возникает новая дорога, новая жизнь. И хочешь не хочешь, а идти по ней придется: просто потому, что это единственная дорога, на которую можно ступить и не провалиться вниз.  

Согласно порядкам, установленным Звездами, Хранительница обязана быть преданна только Им и любить всех существ мира одинаково, никого не выделяя — в этом основа ее служения. Астера не могла этого изменить, но если перед церемонией она не попрощается с отцом и сестрой… Мысль об этом так ужасала девушку, что ее сердце, казалось, было готово прорвать грудную клетку и вырваться из тела. Подступающие рыдания жгли горло, а глаза щипало, точно множество крошечных когтей вцепились в них.  

— Зачем? Издалека на тебя посмотрят, — отрезала Сантье, решительно отказав Астере в просьбе повидаться с родными.  

— Всего минуту! Прошу! — взмолилась девушка.  

Наставница резко обернулась к Астере и с размаху отвесила ей пощечину:  

— Сколько раз повторять, Хранительница никогда не умоляет, никогда ничего не просит! Ты — исполнительница воли Звезд в нашем мире. Ты теперь за мир отвечаешь, вот о чем думать должна, а не о том, как бы выплакаться на плече своего бесхребетного папаши! Как ты себя перед Звездами ведешь! — Сантье угрожающе добавила: — Смотри, как разочаруешь Звезд, как признают они тебя недостойной, так и окажешься ты на задворках Вселенной, никому и ничему не нужная. Вовек прощения тебе для своей души не вымолить.  

Наставница отошла от Астеры и позвала служанку, приказав той:  

— Подправь ей волосы, да поживее.  

Щека Астеры горела от пощечины, но ей было не привыкать к боли. Сантье всегда говорила, что телесные наказания помогут выбить из головы Астеры всякую дурь, научат быть послушной, сосредоточенной и внимательной, затолкают ее чувства на самую глубину души так, что она навсегда забудет, как это — чувствовать что-либо. Обладающая холодным твердым разумом и полагающаяся лишь на него, бесстрастная, всегда предельно серьезная и собранная, не тратящая время на ничтожные чувства — такой должна быть Хранительница Звезд. Однако, несмотря на старания Сантье, наставнице так и не удалось вытравить из девушки способность чувствовать. Может, поэтому Астере сейчас было настолько больно от произнесенных слов, что боли от пощечины она почти не ощущала. Жесткие слова Сантье ударили ее точно плетями, и она безвольно стояла перед наставницей, даже не вздрогнув, когда служанка случайно дернула ее волосы расческой.  

Ей нужно было продолжать говорить, уговаривать, просить, молить, шантажировать, может даже угрожать или предлагать сделку. Но вместо этого Астера просто молчала. Разве она не знала, что Сантье именно так себя поведет? Разве не готовилась к этому? И все же она стояла и не шевелилась, точно своей пощечиной наставница выбила из нее все желание сопротивляться, показав, как ничтожна и бесполезна всякая попытка побороться за себя, за родных, за свое последнее желание.  

Когда служанка вышла из комнаты, Сантье сухо обратилась к Астере:  

— И впредь, чтоб ни я, ни Звезды такой ерунды от тебя не слышали. О службе своей думай, о том, как призвание достойно исполнить, а не о чувствах этих позорных. Видать, эта слабость тебе от Проклятой Богини досталась. Живо, за мной иди!  

Проклятая Богиня — так называли Богиню магии, создавшую Источник (благодаря которому в их мире существовала магия) и управлявшую им, пока Ее не свергли и не изгнали. Несколько сотен лет назад эта Богиня поделилась частью своего дара с несколькими сонгвоями в обмен на то, что те станут поклоняться и служить ей. Впоследствии этот дар стал передаваться из поколения в поколение. Сонгвоев, рожденных с частью силы Проклятой Богини, называли Наследниками, подразумевая под этим наследование сил и обязанностей Богини. Этот-то дар и делал сонгвоев Хранителями Звезд. Первейшая обязанность Хранителей — защищать Источник, управлять им и контролировать его, а это возможно только с даром Богини. Иногда Астера жалела, что не может избавиться от этого дара, вырезать его из своего тела, как застрявший осколок стрелы, как болячку или инородный предмет. Но она была потомком сонгвоев, наделенных силой Проклятой Богини, она являлась Наследницей и изменить этого не могла.  

В сопровождении Сантье Астера покинула примерочную комнату. Наставница, опираясь рукой на трость, повела ее по коридорам дома к выходу на улицу. Другой рукой она крепко взяла девушку под локоть так, что Астера скорее бы оторвала себе руку, чем высвободилась из хватки.  

Напрасно Астера надеялась, что наставница позволит исполнить ее последнюю просьбу: она думала, что, быть может, хотя бы в этот день Сантье проявит к ней милость. Внутри Астеры поднималась огромная бушующая волна, плескавшаяся почти у самого горла и жаждавшая вырваться потоком неудержимых рыданий. Девушке приходилось все силы направлять на то, чтобы спрятать эту волну, затолкнуть обратно внутрь себя. Она бушевала и жгла Астеру изнутри, точно кипящая вода, что скорее сварит ее заживо, чем отступит и успокоится.  

Вспоминая все наказы Сантье, Астера старалась придать своему лицу непринужденное и отстраненное выражение. Она шла, держа голову прямо, но не отважилась встречаться взглядом с гостями и сонгвоями, прогуливавшимися в ожидании церемонии по коридорам дома. Она чувствовала, что все смотрят на нее. Астера казалась себе открытой мишенью, легкой добычей для чужих глаз, которые так и вцеплялись в нее, словно хотели стянуть с нее, как с конфеты, всю праздничную обертку и добраться до самой сути новой Хранительницы. Несмотря на все попытки овладеть эмоциями, скрыть их, она чувствовала — все это бесполезно. Все, о чем она могла сейчас думать — о том, что больше никогда не увидит сестру и отца.  

Встретив шедшую Астеру, сонгвои и гости заторопились к выходу, чтобы занять места перед сценой, сооруженной неподалеку от дома Наследницы, или, как его еще называли, дома будущей Хранительницы. Астера ощущала их нетерпение и любопытство. Девушке сильнее, чем когда-либо хотелось спрятаться, сделаться невидимой, исчезнуть. Увы — на ней ответственность за этот мир, возложенная Звездами. Сбежать нельзя. Она последняя в своем роде — последняя Наследница Проклятой Богини. Сейчас, думая об этом, Астера почти жалела, что в тот страшный день напавшие на сонгвоев убийцы не убили ее вместе с другими Наследниками.  

Сантье и Астера вышли на улицу. Они направились к сцене — невысокому, большому и внушительному пьедесталу, имевшему также арку, на которой держался темно-синий занавес с вышитыми на нем серебряными узорами. Издалека этот занавес напоминал яркое звездное небо, какое часто бывает в морозный день — Астера заметила это, когда они с наставницей приходили сюда утром.  

Сантье и Астера направлялись к задней стороне сцены, где, кстати, также располагались ступеньки, по которым можно взобраться на пьедестал. Там же, у ступенек, стоял ряд стражников из числа сонгвоев, обязанных охранять Наследницу от чересчур любопытных гостей, желавших пробраться за сцену.  

С неба лился во много раз усиленный серебристый свет Звезд. Сегодня даже сам небосклон имел непривычный сероватый сумеречный цвет, какой бывает ранним утром или вечером, но никак не поздней ночью. Подняв голову, Астера не заметила ни одного облачка, не нашлось и самой крошечной тучки — только миллиарды Звезд, сиявших, точно драгоценные алмазы. Благодаря Им сегодняшняя ночь была очень светлой.  

Весь двор дома будущей Хранительницы оказался заполнен каретами, колесницами, телегами, воздушными шарами и другими видами транспорта, на которых прибыли гости. В отдалении виднелись конюшни и сараи, куда слуги заводили разных животных: от лошадей до сухопутных ящеров (на них часто ездили жители Южного континента). И повсюду, куда ни глянь, везде сновали люди. Знатные господа и дамы в дорогих роскошных одеждах, все в золоте и в иных драгоценных камнях, воины в доспехах, мужчины и женщины в скромных походных нарядах, старики и старухи, подростки, дети и даже семейные пары с младенцами на руках — кого здесь только не было. Астера не могла припомнить, доводилось ли ей когда-нибудь видеть так много людей. Кажется, даже на коронациях правителей, которые она посещала вместе с Сантье — в рамках образовательного процесса — не было такого столпотворения.  

Сцена оказалась неширокой, а потому не смогла скрыть от толпы приближения будущей Хранительницы. Завидев ее, гости заметно оживились, подняв шум громче прежнего. Астере казалось, что гул их взбудораженных нетерпеливых голосов перекрывал даже стук ее бешено стучавшего сердца. Музыкантов, собравшихся у столов с едой и напитками, вообще не было слышно, и они быстро оставили свои инструменты, устремившись к сцене в надежде заполучить лучшие места. Так же поступали и остальные гости — новоприбывшие или только отошедшие от столов, пытаясь потеснить тех, кто уже занял хорошие места. Непрерывно гудел горн, призывавший людей к порядку, иногда пробивались зычные голоса сонгвойских стражников, старавшихся устранить образовавшуюся людскую давку. Раздались женские визги, детский плач и возмущенно-встревоженные крики гостей. В конце концов, на помощь сонгвойским стражникам пришли охранники знатных персон, присутствовавших на церемонии — правителей, в основном, но также и магов, изобретателей, творческих деятелей, государственных управленцев. Над толпой зазвенел во много раз усиленный напоминавший металлический скрежет голос, призывавший людей успокоиться.  

У Астеры закружилась голова. Жесткий воротник платья прилип к шее, стискивая горло, а по лицу стекал пот. Но кончики ее пальцев оставались холодными, точно кусочки льда. Девушка едва поспевала за мчавшейся Сантье (и откуда только у нее взялись силы? ), спотыкаясь на каждом шагу. Все-таки идти на каблуках по земле, по острым камешкам и будто повсюду разбросанным пучкам трав было не так-то просто. Наставница волочила ее за собой и замедлила шаг, только когда Астера завалилась вперед, едва избежав падения.  

Корсет сжимал тело Астеры, точно пытаясь сломать ей грудную клетку. Девушка хватала ртом душный, потный и такой же тяжелый и напряженный, как и обстановка вокруг, воздух. Он напоминал ей вязкую болотную тину, и, казалось, им можно было скорее задохнуться, чем надышаться. Ноги стали точно каменные. Девушка с трудом сгибала и разгибала колени, словно все тело вдруг отказалось ей подчиняться, словно она вдруг стала чужой в нем.  

Все те мысли о будущем, о семье, которые Астера так старательно не замечала все эти годы, все они разом накинулись на нее, точно свора бешеных собак, точно стена, упавшая прямо на нее и не оставившая ей времени для маневра. Больше не убежать, не отгородиться, не спрятаться, убеждая себя, что ее жизнь как-нибудь образуется, что найдется другая Хранительница, что не придется покидать отца и сестру.  

Астере хотелось сделать короткую, хотя бы на пару секунд, передышку, но Сантье настойчиво тащила ее к сцене. Если бы не наставница, она бы, пожалуй, упала и вряд ли смогла бы снова подняться — такой тяжелой казалась сила, давившая на ее разум и тело. И сила эта являлась ее страхом, отчаянием, тревогой, и нельзя было скрыться от них ни внутри себя, ни снаружи, в этой буре людских голосов и шума.  

Стражники расступились, чтобы Сантье и Астера смогли пройти к сцене. Наставница кивнула одному из них, и сонгвой, быстро обогнув сцену, скрылся за ней. Через пару секунд раздался пронзительный торжественный звук горна, возвещавший о начале церемонии.  

Сантье обернулась к Астере и положила руки ей на плечи. Пристальный строгий взгляд серых глаз так и впился в девушку:  

— Держи голову прямо и не сутулься. Помни, это большая честь — служить Звездам. Не разочаруй Их и не опозорь наш народ и наших предков, не то вечно блуждать твоей душе во Тьме.  

Не самая утешительная и подбадривающая речь, но, впрочем, другой от наставницы Астера и не ждала. Сантье вдруг с облегчением выдохнула:  

— Ну, теперь пойдем. Пусть Звезды решают твою судьбу.  

Сказала так, словно избавлялась от тяжелой ноши. Так, в общем-то, оно и было: больше наставнице не нужно ее учить, наставлять, наказывать, воспитывать. Теперь она станет свободна от необходимости обучать «вздорную вечно витавшую в облаках несмышленую девчонку».  

Если Астере повезет, и Звезды признают ее достойной занять титул Хранительницы Звезд, девушку тут же отправят из сонгвойских земель в дом Хранительниц, где ей придется жить до самой смерти. А если нет… Астера не знала точно, что тогда будет, но понимала, что ничего хорошего. Согласно историям о посвящении Наследников Проклятой Богини, после полуночи все девушки и юноши, проходившие церемонию, исчезали в свете Звезд. Но далеко не всегда это означало, что Наследник принят на службу. Если Звезды признавали его недостойным, Они связывались с сонгвойским народом и требовали нового наследника — следующего претендента на должность Хранительницы или Хранителя, избираемого по старшинству. О том, что произошло с теми, кто не смог пройти посвящение, говорить было непринято. Считалось, что своим поступком они опозорили Звезд и сонгвоев и неважно, какая участь их за это ждала. Сантье, например, всегда говорила, что надеется, что их души и тела сгинули, уничтоженные Звездным светом.  

Однако так происходило раньше, когда Наследников Проклятой Богини было много, и Звезды могли позволить себе размениваться ими, как монетами. Сейчас же Астера — единственная Наследница. Как это повлияет на решение Звезд? Сантье говорила, чтобы девушка не обольщалась, утверждала, что Звезды скорее никого не возьмут к себе на службу, чем позволят занять титул Хранительницы недостойной Наследнице. Если она права, то, может, это и к лучшему. Ведь Астере не придется печалиться о сестре и отце, если у нее не будет тела и души?  

Астера потрясла головой, отгоняя мрачные мысли. Сантье первой поднялась на ступени сцены, увлекая ее за собой. Она выпустила руку девушки, только когда темно-синий занавес раскрылся перед ними, явив собравшемуся миру будущую Хранительницу и ее наставницу.  

Выйдя вперед, Сантье встала почти у самого края сцены, слева от Астеры. Наставница положила руки на круглый деревянный набалдашник своей трости и, опершись на нее, не без гордости обвела взглядом собравшуюся толпу зрителей.  

Астера же так и осталась стоять на середине сцены, не решаясь подойти ближе. Никогда еще ей не доводилось видеть так много людей. Гостям даже не хватило места во дворе дома Наследницы (а ведь Астера всегда считала этот двор огромным! ), поэтому многие из них разместились на поле. Это поле отделяло дом Наследницы, находившийся на окраине, от сонгвойского городка, и там девушка видела целое множество факелов и человеческих силуэтов. На поле тоже оказалось достаточно плотно, хотя она и заметила небольшие группы людей, расположившиеся в сторонке от общей толпы.  

Все это множество гостей смешалось перед глазами Астеры. Девушка и не пыталась прикинуть, сколько их здесь: казалось, какое число ни выдумай, оно все равно окажется слишком маленьким. Она не могла даже различить, где кончается один человек и начинается другой. Казалось, что она смотрит на размытую картину, в которую добавили слишком много воды, и все краски, все очертания стерлись, превратившись в расплывчатое бесформенное пятно. Настолько много было гостей, и так беспорядочно они расположились, точно всех их сбросили и свалили сюда в одну кучу.  

Астера растерялась. Голова закружилась сильнее, перед глазами появились черные пятна, и даже пришлось зажмуриться на пару минут. К горлу подступила тошнота. Она всерьез забеспокоилась, как бы ей прямо тут, на сцене, не грохнуться в обморок или и того хуже — не исторгнуть перед зрителями весь свой скудный ужин. Из головы исчезли все мысли, и Астера чувствовала лишь нестерпимое желание сбежать отсюда: так сильно ее потрясло зрелище этой невообразимо громадной толпы, казавшейся стеной волны, грозившей поглотить ее.  

Девушка заставила себя перевести взгляд на наставницу, стоявшую с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами. Она продолжала спокойно, даже с некоторым небрежным изяществом, осматривать зрителей, ожидая, когда те окончательно смолкнут. Сантье и не заметила состояния Астеры, но оно и к лучшему. Вцепившись взглядом в статную и уверенную фигуру наставницы, она начала выталкивать себя из эмоциональной бездны, в которую снова невольно обрушилась, хватаясь за хладнокровие Сантье, как за спасательную веревку. Астера сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и медленно вернула взгляд на гостей. Теперь она не старалась увидеть всех сразу. Вместо этого неторопливо и сосредоточенно стала скользить взглядом по отдельным частям этого людского потока, разглядывая гостей и стараясь подметить детали окружающей обстановки. Это должно прогнать тревогу, по крайней мере, так Сантье учила ее справляться с эмоциями, и не только с тревожными, но и вообще со всеми.  

Сантье, понимая, сколько соберется гостей, не могла обеспечить каждого из них удобным сиденьем или стулом, поэтому большинство из них просто стояли, как толпа, пришедшая посмотреть на музыкальное или иное развлекательное представление.  

Среди этой толпы нашлось и немало «людских башенок», как их мысленно прозвала Астера. Под этим она имела в виду людей, которые, чтобы лучше видеть происходящее на сцене, сидели на плечах своих спутников. Издалека они и впрямь походили на башни. Астера даже заметила, как один человек держал на своих плечах целых двух, причем тот, кто оказался сверху, умудрялся держать в руке посуду и есть из нее. Несколько людей стояли на ящиках, а кто-то даже забрался на стол с угощениями и оттуда наблюдал за Астерой. Вся эта собравшаяся толпа казалась девушке огромным чудовищным организмом с множеством «стеклянных глаз», на которые походили бинокли в их руках. Гости толкались, вытягивали шеи, залезали друг на друга и чего только не делали, и все это для того, чтобы увидеть ее, будущую Хранительницу.  

От этого Астере стало жутко. Она чувствовала себя костью, брошенной перед бродячими собаками, готовыми растерзать друг друга, лишь бы добраться до нее. Или — экзотической диковинкой, редкой штучкой, на которую всем хотелось поглядеть, которую всем хотелось потрогать, пощупать, вскрыть и рассмотреть, из чего она состоит. Астера ощущала их любопытство и нетерпение и всерьез побаивалась, как бы эта толпа не накинулась на нее.  

Зато Сантье была довольна столь огромным количеством гостей. Это Астера знала и до того, как взглянула на ее так и сиявшее от гордости и надменной радости лицо. Еще когда они были в примерочной комнате, Сантье, выслушивая бесконечные доклады слуг о прибывавших гостях, каждый раз расплывалась в довольной ухмылке. За все прошедшие полгода наставница прожужжала Астере все уши своими надеждами, что гостей на ее церемонию соберется немало. Возможно даже, что такого количества зрителей на посвящении не было ни у одного Хранителя Звезд за всю их историю существования. Для подобных мыслей имелось два значительных повода. Первый состоял в том, что она была последней Наследницей, да и к тому же совсем молодой. Второй повод — то, что она вступала на службу спустя полгода после смерти предыдущей Хранительницы. Ей разбираться со всеми накопившимися за это время делами. И, конечно, все хотели увидеть, что за единственная Наследница будет защищать их и весь мир.  

Сантье говорила, что Астера — счастливица и что ей следует радоваться тому, что она окажется в центре внимания всего мира. Однако для Астеры это было лишь еще одним поводом для беспокойства. Собственное посвящение казалось ей изощренной насмешкой: кто она такая, чтобы отвечать за этот мир? Ведь она совсем ни значительная фигура, и каким бы высоким ни был ее титул, это не изменит того, какой слабой она чувствовала себя. Великие Звезды, она едва справлялась со своей учебой, да к тому же так и не успела выучить все, что требовалось знать Хранительнице! Разве она сможет останавливать войны, ловить преступников, бороться с инопланетными захватчиками и — о, Великая Салия! — контролировать Источник и это-то с учетом, что ее собственная магия так и не раскрылась? Астера никогда не видела себя в роли Хранительниц Звезд: великих и смелых, умных, отважных и могущественных героинь и героев прошлого, каждый из которых запомнился миру и совершил множество восхитительных поступков. Про них сочиняли баллады и поэмы, им посвящали песни, их писали на картинах, их именами называли города. Она же выглядела откровенной насмешкой по сравнению с ними. И самое ужасное — она и не хотела быть такой, какими были ее предшественники.  

Слева раздалось строгое покашливание, мгновенно вернувшее внимание Астеры к церемонии. Сантье бросила на нее быстрый, но недовольный взгляд и едва заметным кивком велела подойти ближе. Астера заставила себя шагнуть вперед, чувствуя, как волнение снова возвращается к ней. Только сейчас она заметила, какая тишина установилась вокруг. Ни одного звука не раздавалось ни со двора дома, ни с поля. Астере не верилось, что такая громадная толпа вообще способна вот так молчать, будто они вдруг окаменели, не имея возможности ни пошевелиться, ни раскрыть рот. Даже птицы не пели, даже огонь не трещал в факелах.  

Сантье выпрямилась и начала свою торжественную речь:  

— Рада приветствовать вас, уважаемые гости, на церемонии посвящения семнадцатой Хранительницы Звезд. Надеюсь, вы понимаете, какая это честь — присутствовать здесь и наблюдать за посвящением новой Хранительницы. Не каждому выпадает такой шанс.  

Голос Сантье отражался от сцены, сделанной из дерева особой породы, магические свойства которого позволяли передавать звуки на большие расстояния, точно ветром, но при этом сохраняя не только смысл произносимых слов, но и интонации говорившего человека.  

— В этот прекрасный день мы должны вспомнить, что ровно сто двадцать лет назад ради спасения нашего мира и его защиты Звезды взяли к себе на служение одну из старших Наследниц Проклятой Богини, оказавшуюся наиболее достойной этой службы. Так появилась первая Хранительница Звезд. И вот уже более века Хранители и Хранительницы защищают наш мир и всех его обитателей от самих себя и от внешних угроз. Они контролируют Источник, следят за использованием магии, предотвращая магические катастрофы.  

Астера слушала Сантье краем уха. На репетициях девушка уже слышала эту речь множество раз. Стоит сказать, церемония посвящения Хранительницы всегда состояла из слов, произносимых наставником, и, собственно, из клятвы Наследницы. Речь наставников зачастую имела примерно одинаковое содержание: они рассказывали о значимости и важности Хранительниц, вкратце пересказывали историю их создания, напоминали о важных датах, связанных с Хранителями Звезд.  

— Напомню, что именно Звездам мы обязаны существованием Хранительниц. Это Они нашли применение дару Наследников Проклятой Богини. Они создали должность и титул Хранительницы Звезд и тем самым спасли наш мир от хаоса, наступившего после взрыва Источника. Надеюсь, никто из вас не забывает, что наши предки выжили, а мы с вами живы только благодаря могущественным великим Звездам.  

«А не Богам», — эта фраза сама собой всплыла в голове Астеры. Уж больно часто она слышала от Сантье подобные слова о величии Звезд.  

В устоявшейся тишине Астере особенно громким показался смешок, прозвучавший с первых рядов сцены. Она робко перевела туда взгляд. Первые, самые лучшие места перед сценой были заняты иностранными послами, правителями государств, политическими деятелями, учеными и магами и прочими знатными господами, имевшими существенный вес в своей стране. Те, на основании чьих слов обычные люди составят свое мнение о новой Хранительнице и о прошедшей церемонии. Словом, это были те самые влиятельные господа, о приезде которых сообщали Сантье. Многие из них жили в самых отдаленных частях континента и наверняка провели несколько дней в пути, чтобы добраться сюда. Некоторых из них Астера знала в лицо и однажды даже беседовала с ними — во время их с наставницей визитов в иностранные страны. И нередко сталкивалась там с пренебрежительным отношением не только к себе, но и к своему титулу. Встречали их, конечно, роскошно, но с явным желанием подчеркнуть свою силу и власть и вели себя с ней и наставницей весьма пренебрежительно (Сантье впрочем, не стеснялась оплачивать им тем же).  

Насмешником же оказался молодой принц Горвард, развалившийся на доставленном с собой троне и смотревший на Сантье с неприкрытым презрением и недовольством.  

Сидевшие рядом с ним знатные господа из других стран вели себя сдержаннее, но и в их глазах читалось неодобрение, мрачное несогласие со словами Сантье. Они не особо любили слушать хвалебные речи о Звездах и Хранительницах — Астера поняла это еще во время своих визитов в их страны. Однако наставница продолжала говорить, словно не замечая неодобрительных взглядов иностранной знати.  

Астера знала, что она не первая Хранительница, которая сталкивается с осуждением мира, в особенности с осуждением сильных и могущественных стран. Основной причиной этого была даже не власть, которую Хранительницам давали их положение и титул. Частое недовольство, выказываемое Хранительнице Звезд, на самом деле являлось недовольством на весь сонгвойский народ. Сонгвои были, пожалуй, единственными существами в мире, которые верили и поклонялись Звездам как своим создателям. Все иные народы, страны и государства почитали Богов. Однако здесь главное значение имели не разные религии, а то, что Звезды, по мнению большинства, никогда не были Богами и являлись по сравнению с теми низшими существами. Звезды считались верными слугами Богов, обязанными исполнять любые просьбы своих владык.  

Сонгвои думали иначе. Сантье не раз утверждала, что весь мир глубоко заблуждается, называя Богов высшими существами, и что Звезды во много раз могущественнее их. И все бы ничего, если бы на должность Хранительницы Звезд не избирались мужчины или женщины из числа сонгвоев. Потому-то учителя Астеры, приезжавшие к ней из иностранных стран, часто говорили, как бы напоминая: «Когда вступишь на службу к Звездам, не забывай, что Они сами являются слугами Богов, самых могущественных созданий во Вселенной».  

Однако Хранителем или Хранительницей Звезд могли стать только наследники Проклятой Богини — единственные, кому по силам приручить магию, эту буйную, непредсказуемую энергию, которая с поразительной легкостью способна уничтожить весь мир. И однажды это почти произошло. До сих пор мир сталкивается с последствиями от взрыва, произошедшего на Источнике, несмотря на то, что с этой катастрофы прошло сто двадцать лет. Тогда вырвавшаяся из Источника магия стала бушующей стихией, энергией, что несла смерть всему, что встречалось на ее пути.  

Собравшиеся на церемонии знатные господа и представители своих стран не хотели повторения той катастрофы. И потому были готовы мириться с существованием Хранительницы Звезд и ее могуществом, нередко ограничивавшим их власть.  

Собственно, из этих же соображений и возникла должность Хранительницы Звезд.  

Принц Горвард перехватил взгляд Астеры и вызывающе вскинул брови. Девушка тут же потупилась, опустив голову. Внезапно голос Сантье смолк — настало время будущей Хранительнице произносить свою клятву.  

Волнение снова заключило Астеру в свои ледяные объятия. Девушка сжала руки в кулаки, чтобы хоть как-то скрыть дрожь, сотрясавшую все ее тело. Она подняла голову и затравленно огляделась по сторонам.  

Толпа, молчавшая во время речи Сантье, начала потихоньку оживать. До Астеры все чаще долетал неразборчивый взволнованный шепот гостей. Она ловила на себе любопытные, раздраженные, недоуменные, обеспокоенные взгляды. Гости вытягивали шеи, толкались, вставали на цыпочки и даже залезали друг на друга, пытаясь разглядеть происходящее на сцене. Кто-то, грубо раздвигая людей локтями и замахиваясь кулаками, лез вперед. Более сдержанные гости донимали вопросами людей, стоявших перед ними, пытаясь вызнать причину таинственного молчания на сцене. Парочка чересчур настырных зевак пробралась прямо к первым рядам, за что тут же получила порцию кулаков от телохранителей важных господ. Повсюду раздавались возмущенные крики, вздохи и причитания, толпа точно забурлила, закипела, готовая бушующим потоком хлынуть прямо на Астеру.  

А девушка по-прежнему молчала, смотря на эту разношёрстную толпу зрителей. Их всех объединяло полное равнодушие к Астере. Они видели в ней лишь Хранительницу, и никто здесь не знал, что за этим титулом скрывается обычная девчонка, испуганная, дрожавшая и с трудом сдерживавшая слезы. Эта девчонка знала, что после того, как она произнесет клятву Звездам, больше никогда не увидит своих родных.  

Сколько бы Астера не всматривалась в собравшуюся перед ней толпу, здесь не было ни одного сонгвоя, ее отца и сестры — тоже. Да и не могло быть.  

Астера бросила взгляд в ту сторону, где находился сонгвойский город. Она увидела очертания расположенных прямо за полем центральных ворот, сторожевых башен и крыш невысоких домов. Город оставался в тени Звездного света, вся мощь которого, похоже, сосредоточилась на Астере, и казалось, Наследницу можно увидеть даже за несколько километров отсюда. Однако девушке все же удалось разглядеть темные силуэты на крышах сонгвойских домов. Эти силуэты все время двигались, оживляя тень, точно покрывалом накрывшую город.  

Так сложилось, что на церемонию посвящения Хранительницы в первую очередь пускали иностранных гостей, не только знатных, но простых людей и даже бедняков, сумевших каким-то образом добраться до сонгвойских земель. Не удивительно, что весь двор дома Наследницы был заполнен ими. Астера и не удивилась бы, узнав, что сонгвоям не хватило места даже на поле. Ведь сегодня каждый иностранный гость имел право войти в сонгвойские земли и занять любое свободное пространство, откуда сможет смотреть церемонию. Сонгвои были обязаны пропускать их и, если понадобится, отдавать свои места. Сами они могли расположиться только на крышах городских домов, при условии, конечно, что не объявится какой-нибудь запоздавший иностранный гость и не займет их место. Сантье называла это компенсацией за то, что Астера до вступления на службу жила у сонгвоев, и те могли видеть ее чуть ли не каждый день — в отличие от иностранных гостей, в некоторые страны которых она иногда приезжала с кратким визитом.  

Астере это всегда казалось несправедливым. Все же она прожила среди сонгвоев шестнадцать лет. Девушка считала, что честнее было бы расположить их в самых первых рядах и сначала все места отдать им, а уж иностранные гости пусть разместятся там, где получится. Так Астера могла бы попрощаться со своим народом и отблагодарить его за приют и воспитание, перед тем как навсегда отречься от них и покинуть родные земли.  

К сожалению, не ей менять традиции, установленные Звездами. Все же Хранительница служит всему миру, предотвращая войны, излечивая недуги, контролируя Источник, следя за сохранностью артефактов, словом, защищая все народы и расы, а не только сонгвоев. Сонгвои не могли запретить иностранным гостям приходить на церемонию посвящения, проводившуюся испокон веков в их землях, однако в обычные дни чужаков здесь не пускали за городские ворота. Народ сонгвоев всегда держался в стороне от других стран, и Хранительница Звезд — единственное, что связывало и связывает их с остальным миром.  

Астера отвела взгляд от сонгвойского города. Ее отца и сестры там нет. Она знала это почти наверняка. Несколько дней назад они разговаривали друг с другом, и тогда отец и сестра сказали, что не смогут присутствовать на посвящении. Для них будет слишком тяжело смотреть на ее церемонию, а затем на то, как она растворяется в свете Звезд, навсегда исчезая из их жизни.  

Тогда они договорились встретиться вечером, незадолго до начала церемонии, в комнате отца, так же жившего в доме Наследницы. Все понимали, что не смогут увидеться в течение дня, занятые поручениями Сантье. Вечер стал их единственной надеждой на встречу. Астера пообещала, что уговорит Сантье отпустить ее попрощаться с отцом и сестрой. Они же, в свою очередь, пообещали, что найдут способ освободиться от порученных дел и к вечеру будут в доме Наследницы. Астера не знала, удалось ли им, но теперь это было не важно. Возможно, отец догадывался, что Сантье не позволит им попрощаться. Возможно, он знал это, но хотел подарить им с Линой надежду на последнюю встречу.  

Слева от Астеры послышалось строгое покашливание. Девушка чуть вздрогнула, разжав ледяные ладони и тут же сжав их обратно в кулак.  

Сантье, пытаясь привлечь внимание расшумевшейся толпы и смягчить неловкость ситуации, громко повторила последнюю фразу своей речи. Затем выразительно добавила, обратившись к Астере:  

— Итак, Астера?  

А девушка продолжала молчать. Чуть было затихшая толпа снова начала шептаться. Астера увидела, как принц Горвард, кивнув на нее, что-то сказал своим стражникам, и те громко рассмеялись. Случайно встретившись глазами с королем Броддаром, она наткнулась на его осуждение и недовольство. Девушка тут же отвернулась, но нигде не могла укрыться от рассерженных, любопытных, надменных, недоуменных — и даже! — взволнованных и испуганных взглядов толпы, выискивавшей ее лицо и пытавшейся прочитать на нем причину ее загадочного молчания.  

Все ожидали увидеть на сцене будущую Хранительницу — смелую, решительную, гордую, такую, как ее предшественницы. Наследницы Проклятой Богини всегда хотели заслужить признание и прославиться, для них было честью защищать этот мир. Они без сожалений оставляли свою прежнюю жизнь ради того, чтобы служить Звездам. Так говорилось во всех историях о Хранительницах.  

Но Астера не была похожа на них. Она не хотела расставаться со своей прежней жизнью, со своими родными. В отличие от Сантье, иностранных учителей, да и, пожалуй, всех этих людей, собравшихся на ее церемонии, отец и сестра считали ее чем-то большим, чем Наследница или Хранительница. Они любили ее не за хорошую учебу, не за дар Богини и не за будущие заслуги на службе, а за нее саму. Ради Астеры родные не раз шли против приказов Сантье, рискуя при этом быть отправленными в изгнание. Они понимали все риски, но их любовь к ней была сильнее. Благодаря им она знала, что жизнь это — не только постоянная учеба, соблюдение манер, следование правилам и сдержанность. Благодаря им она чувствовала себя человеком.  

Чтобы действительно стать Хранительницей, девушке нужно убить в себе Астеру, чтобы после клятвы под этим платьем и титулом не было никого, кроме Хранительницы Звезд.  

Но Астера так не могла. Как назло, память подсовывала ей воспоминания прошедших шестнадцати лет, и глаза ее наполнялись ледяными слезами. Она не знала, как их остановить. Знала лишь, что хотела увидеть сестру и отца. Хотя бы обнять их. А потом…  

Она понятия не имела, что делать дальше.  

— Прошу, — начала было говорить Сантье.  

Не осознавая, что делает, Астера внезапно повернулась спиной к зрителям и побежала к ступеням. От неудобных туфель она избавилась тут же, стащив их с ног. Взяв в руки подол платья, спрыгнула с первой ступени и бросилась в сторону родного дома. Прочь от наставницы, этой толпы, Звезд, обязанностей и ответственностей, правил и законов, которым она должна была следовать.  

Никто ее не остановил. Стражников, прежде стоявших за сценой, не оказалось там. Вероятно, когда церемония началась, они покинули свой пост и попытались затесаться среди гостей, чтобы хоть краешком глаза увидеть ее посвящение.  

Толпа взорвалась запоздалыми возмущенными криками. Не обращая внимания, Астера продолжала бежать, точно не чувствуя, как корсет впивается в ребра, а узкое платье точно сковывает все ее движения.  

Растерянность Сантье позволила девушке выиграть пару драгоценных минут. Наставница часто корила ее за излишнюю эмоциональность и неподобающее поведение, но в этот раз Сантье, похоже, оказалась не готова к тому, что Астера выкинет нечто подобное.  

Но растерянность наставницы продлилась недолго. Порыв ветра, слишком ледяного для столь теплого времени года, ударил ей в спину, сопроводив удар безжалостным приказом:  

— Задержите ее!