Антоша

ㅤㅤАнтоша больше не любит меня. Его выворачивает от одной только мысли, что где-то неподалеку от него мои бритые ножки стирают тонкий слой поверхности этой земли. Любовь всей его жизни, маленькая госпожа Щель взрастила в нем ненависть миллиона узников. Глубокую и всепоглощающую ненависть, на которую способны только молчаливые и скрытные люди, ибо нет у раба шанса на освобождение, пока рот его закрыт на замок с перерывами на прием пищи. Он жрет это чувство на завтрак, жрет на обед, берет с собой на работу и ложится с ним в постель в своей скромной обители безвыходно недоброжелательного чувства. День за днем, сигарета за сигаретой он вдыхает свое презрение глубоко в легкие, выдыхая с клубами дыма остатки воспоминаний, составляющих нашу общую с ним историю, нашу общую, ибо неоспоримо кровную, любовь. Теперь Антоша знает наверняка, что всё мое существование продиктовано волей лукавого, более того, я и есть.. само воплощение сатаны. И какое же счастье, какая же, вашу мать, услада, что прошло то жуткое время, когда мне всецело было не насрать. Я умирала. У-ми-ра-ла. Но я родилась и теперь азъ есмь.  

ㅤㅤНет ничего хуже ненависти, рожденной чужой обидой и принятой за свою. Это культ. Никакой пощады и сострадания, никакой жалости, никаких шансов на оправдание и снисхождение даже в том случае, если у вас одна кровь на двоих. Человек, что принял на веру потемки чужого разума, будет убит своей ведóмостью и закопан бессилием. Вот и Антоша, сгорбившись и скривившись, вынужден нести этот крест, и все мы знаем, что будет в конце.  

ㅤㅤАнтоша, как это бывает в плохом кино, не был свидетелем тех минут, когда маленькая госпожа Щель публично выпотрошила меня, вынув из груди право любить брата вслух. Случалось, она внушала мне мою неуместность, бестолковость, жертвенное бессилие и нелепость всего моего существования в принципе. Особенно рядом, особенно подле него: «но.. разве родная сестра может быть таковой, если вас объединяет лишь mamàn? А ты ещё и... ». Да, моя дорогая редакция, я полукровка. И умру полукровкой. Чужой среди своих и даже среди чужих непонятой, а потому и непринятой. Долгие годы мне хотелось, чтобы кто-нибудь уже идентифицировал меня, внес в общепринятый реестр местных социальных закономерностей и сделал наконец кем-нибудь, а уж врагом или другом, не имеет большого значения – карусель вращается, полюса сменяются. Всю нашу жизнь.  

ㅤㅤПрошло уже много лет с тех пор, когда с моим бедным мальчиком приключилась беда, и теперь даже моя мертвая бабуля живее Антоши. Да кто угодно будет живее него – тени людей более сильных, людей вершителей, без надобности в приспособленчестве. Но пятнадцатью августами ранее Антоша точно любил меня и ваш Бог тому свидетель. Уж этого у меня точно никто не отнимет. Даже время. Тем более время.  

худ. Jonathan Lyndon Chase  

22-24 гг, Нижний Новгород