Колокол

В то время как затухающий закат медленно сползал с черепичных крыш, и городская жизнь уходила на покой, внезапно среди безлюдных улиц и переулков тревожно прогудели мощные удары колокола.  

В это время в гостиной старого купца Николая Алексеевича Выстропова собрались его старшая дочь Дарья и брат Василий со своим сыном Алексеем.  

Старик Выстропов нервно заерзал в кресле и попытался встать, но оглядевшись, не смог увидеть кого-нибудь, кто разделял бы его беспокойство. Выстропов похлопал сначала легонько, а затем посильнее себе по ушам и огляделся снова.  

– Ничего не понимаю… – озадаченно произнес он.  

– Что случилось, дядя?  

– Да, кажется на старости лет с ума сходить начал. Слышу колокол гремит, а вы все сидите, как ни в чем…  

– Так и есть ­– гремит, и что с того?  

– Так надо же тогда скорее под домом прятаться, Господи спаси нас нерадивых, – приложив ладонь к лицу со стоном выкрикнул Выстропов и повернул перепуганное лицо к мужчине с крашенными черным волосами украдкой смотрящего в окно отодвинув пальчиком занавеску. – Вася, а ты что спокойный такой? Ты будто и позабыл по ком колокол звонит? Молодежь-то и не знает, возможно, ничего.  

– Все она знает, – не отрывая взгляда от окна, стал отвечать мужчина. – Пятьдесят лет всего прошло, а не два столетия. Не беспокойся, нет больше гарпий давно, перебили их всех.  Лично ходил на утес спустя десять лет после их истребления и в каждое гнездо заглядывал. Это Бориска новый колокол испытывает, который отлил накануне. Не помнишь уже что ли, как старый трещину дал?  

– Вспомнил теперь… И что это за Бориска такой?  

– Даешь, брат, я чаще тебя в разъездах и то, обо всем, что в городе происходит знаю. Нашли мальчишку сиротку, сына известного мастера-литейщика, он взялся нам новый колокол отлить; теперь послушай, как хорошо малец управился.  

– Я все равно не понимаю, зачем нам нужен колокол, когда ни одной гарпии в живых не осталось. Только стариков нервировать и шум создавать. Как будто его и без того мало. Сейчас автомобиль уже некоторые лавочники позволить себе могут, а сколько от них грохота на улицах. И кирпичный завод, будь он проклят… – включилась в разговор Дарья и подойдя к отцу со спины, нежно погладила ему плечи.  

– Зря ты, Дашенька, так о кирпичном заводе, все-таки он нам, как акционерам, приносит хорошую прибыль. Знаешь же, как нынешние архитекторы кирпич полюбили. Однако, насчет колокола я с тобой согласен. Посмотри даже на Васеньку, он, хоть и говорит, что гарпий не осталось, а все равно с волнением на улочку поглядывает… Ах, опять звонит сволочь, сколько же можно. Сколько страху в детстве было от этого звона. Я и передать вам не могу, мои любимые, что за чувство тревоги и опасности охватывало нас, когда он внезапно начинал гудеть в тихий полдень или среди безмятежной ночи.  

– Ничего я не волнуюсь, – после слов брата лицо Василия Выстропова сыграло фальшивую невозмутимость. – Просто хочется узнать, какую реакцию на звон люди покажут. Вон, везде в окнах свет позажигался и показываются бледные лица, смешно. Нечего тут беспокоиться. Уже и ружья сейчас не то, что полвека назад. Читал недавно, что в России начали производство оружия, перезаряжаемого энергией пороховых газов. Скоро один человек с пулеметом такой системы сможет управиться с тысячей гарпий, даже если бы они объявились вдруг. Чего нам бояться?  

Бум-бум-бум. Тревожной медью сотрясали воздух раскаты колокольного звона.  

Бакалейщик Латынин ходил с тетрадью между полок и записывал в нее посчитанный товар. Со звоном колокольчика открылась дверь в лавку и голые лодыжки Латынина лизнул сквозняк.  

– Ого! Василий Алексеевич, приветствую, давно вас не видел. Вижу в этот раз решили Алексея взять с собой. А я уже думал вы совсем в Петербург перебрались.  

– Нет, что ты, Петербургу – ум, а родному краю – сердце. И тебя рад видеть Лаврентий. Вижу у тебя все по-прежнему.  

– Конечно, зачем что-то менять, когда все идет своим ходом, как и должно. Товары продаются и мы не беднеем. А что в столице делается? Читал, социалисты требуют Думу организовать. Хотят проклятые Россию в могилу свести.  

– Почему в могилу? – вмешался Алексей. – Напротив, она спасет нас от пороков самодержавия.  

Глаза бакалейщика широко распахнулись, и он некоторое время шевелил губами справляясь с услышанным.  

– Что же… вот вас чему учат в университетах? Что собрание подлецов, которые только и делают, что ругаются друг с другом, может чем-то быть полезным тому, кто стоит на ровне с лидерами всех могущественных государств?  

Алексей ухмыльнулся, но отец одернул его и не дал ничего ответить. В тот же момент зазвонил колокол, и бакалейщик со старшим Выстроповым напряженно взглянули в сторону окна.  

– Василий Алексеевич, не слышно ли, когда прекратится это мучение? Неужели одного дня мало для проверки колокола?  

– Первый день проверяли, а теперь одна за другой идут комиссии и торжественные мероприятия. Сегодня, вроде как, какой-то областной министр приехал убедиться, что деньги, выделенные на колокол, не потерялись в коррупционной яме.  

– Пока они свои проверки устраивают, я уже пятый день матушку травами отпаиваю, когда этому конец придет? Молодежи все не по чем, они ведь и не думают, что гарпии вернуться могут. Я разумом хочу с ними соглашаться, но вы ведь помните, как мы боялись этого звона, Василий Алексеевич? Сколько людей пропало в хищных когтях этих чудовищ, спаси нас Христос.  

Алексей с усмешкой слушал переживания бакалейщика, в его безразличной к призракам старины душе не возникало никакого трепета от тяжелого колокольного боя.  

– Тебе не холодно, папочка? Такой ветер поднялся, может, накинешь пледик? – заботливо предложила Дарья Выстропова своему отцу.  

– Оставь, доченька, оставь. Сегодня прекрасный полдень и ветер совсем теплый. Лучше разложи мне стульчик скорее, чтобы ноги отдохнули наконец. Василий, я должен сказать, что за две недели мучений, совсем привык к звону и уже нисколько его не пугаюсь. Общался с людьми в городе, и тоже все стали гораздо спокойнее. Уже, знаешь, анекдоты ходят в народе. Знаешь по ком звонит колокол?  

– Ну и по ком же? – с улыбкой спросил Василий Выстропов.  

– По председателю надзорной комиссии.  

– Смешно. Правда смешно. Главным образом потому что так и есть.  

– Ах, ну и пусть. Читал тут статейку в городском журнале, как несколько энтузиастов скалолазов снова обыскали утес. В каждую, понимаешь, нишу забрались и не нашли даже малейшего признака присутствия гарпий.  

– Я тоже читал. Там написали, что при группе был фотограф, а кроме снимка состава экспедиции на фоне утеса ничего и не приложили. При чем двоих участников я лично знаю, это служащие городской администрации, которые выше козел подниматься бы не стали. Но и без них очевидно, что утес пустой, как разоренный улей.  

– Ну, сколько уже можно об этом колоколе, – надула губки Дарья. – Тем более он уже больше суток не звонил и, дай Бог, больше не будет. Давайте лучше выпьем и поедим, вы посмотрите, как прелестно блестит трава на солнце. Дядя, откройте вино. Лёшенька, доставай бутерброды, и чайку себе плесни из термоса.  

Летний день сгущал свои ароматы вокруг Выстроповых. Они сидели на траве посреди парка, безоблачно светило солнце, рядом нежно прижимаясь друг к другу гуляли пары, звонко смеялись дети, старики бродили, держа за поясницей руки. Дарья обняла своего отца сзади и в порыве нежности прижалась пухлыми губами к его морщинистой щеке.  

Рядом с ними пробежал пухлый мальчуган и споткнувшись о кочку упал. Потирая ногу, он стал искать глазами родителей, видно, чтобы убедиться, что они видят его и громко разрыдаться. Темно-серое крыло, серебрящееся на солнце, резко накрыло мальчика. Все вздрогнули, не успев понять, что происходит. Крыло поднялось и перед глазами семьи Выстроповых, вонзив в плечи мальчика большие острые когти, показалась гарпия. Она смотрела на семейство ястребиными глазами, с чудовищной неестественностью сидящими на худом женском лице. Лицо было вытянуто и имело резкие черты. Узкий, чуть крючковатый нос шел прямой линией от лба. Распахнув крылья, гарпия оскалила полные острых зубов уста и с истеричным визгом с них сорвался крик: «Инфляция! ». В этот же момент хищная тварь взлетела, унося с собой неистово ревущего мальчишку. Одним за другим сверху стали сыпаться сородичи чудовища и безмятежное небо наполнилось их криками:  

«Депрессия! Эпидемия! Дефолт! Репрессии! Стагнация! Кризис! Безработица! Протесты! Революция! Беженцы! Голод! Обвал! Перепроизводство! Вторжение! Девальвация! Консьюмеризм! Террор! »  

Спустя время крики гарпий дополнились звуками выстрелов и над городом запоздало раздался тяжелый гул колокола.