Хоррор

Телевизор работал в режиме торшера. Демонстрировалось популярное шоу "Битва эскулапов". Три хирургические бригады в прямом эфире наперегонки ковырялись во внутренностях пациентов на операционных столах. Каждую бригаду украшала привлеченная звезда шоу-бизнеса. Она радостно кричала и размахивала отрезанным аппендицитом перед телекамерой, когда операция заканчивалась и судья выключал секундомер под аплодисменты зрителей в студии.  

Афанасий отставил четвертую за утро кружку с кофе и затушил десятую сигарету. Настроение оставалось никудышным.  

Три дня назад у Афанасия, обычно кроткого и покладистого, разошлось по швам терпение и он, брызгая слюной и соплями, повздорил с руководством фабрики из за условий труда и его оплаты.  

Руководство же обычно твердо убеждено, что для тех, кому что-то не нравиться, всегда открыты двери на выход. Для внезапно принципиальных, таких как Афанасий, предусматривалась даже выплата расчета, соответствующего официальной зарплате. То есть пять пятьсот в месяц грязными.  

Еще жена, недовольная безденежьем, прошлым вечером наговорила ему много обидных гадостей и грубостей. Они всю ночь и даже утро не разговаривали друг с другом. Теперь эта истеричка уже ушла на работу, но легче не стало. Ведь она, сука, по сути во всем права. Афанасию было абсолютно нечем крыть. Если судить по фактам последних лет, он действительно тряпка, лузер и пустое место.  

"Нет, надо взять себя в руки! Надо идти искать нормальную работу! " -- твердо решил временно безработный.  

Афанасий причесался, оделся и обулся. Затем немного постоял в прихожей в раздумье, разулся и посетил уборную. Опять обулся.  

Погода установилась мерзопакостная. Метель лупила мелким колючим снегом прямо в лицо как пескоструйная машина. Безжалостный ветер гнал кислород с такой скоростью, что Афанасий даже не успевал его вдыхать. Да еще этот гребаный гололед.  

Голос разума робко постучал по макушке и предложил не ходить сегодня далеко, а просто купить газету с объявлениями о вакансиях и внимательно изучить их дома, в тепле, за кружкой кофе и сигареткой. Афанасий охотно согласился с доводами разума.  

Сопротивляясь непогоде и одышке он добрел до газетного киоска и, купив подходящее издание, с облегчением повернул обратно. Ветер теперь стал попутным. Однако почему-то от этого легче дышать не стало. И еще пуховик сделался вдруг очень тесным, начал сдавливать грудь, причем все сильнее и сильнее с каждым шагом.  

Добравшись до своего дома, Афанасий зашел в подъезд. От близости подвала веяло теплом и влажностью. Он расстегнул пуховик и постоял немного, прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде все в норме.  

Но, на втором лестничном марше, его вдруг пронзила тупая боль в спине и в груди.  

"Это сердце! " -- понял бедолага. Вытер холодный пот со лба и пробормотал несколько скверных выражений.  

Плавными, осторожными шагами Афанасий еще два этажа поднимался до квартиры. И не мешкая стал звонить в скорую. Ответили почти сразу же:  

-- Здравствуйте. Вы позвонили в диспетчерскую муниципальной службы скорой помощи. Ваш звонок очень важен для нас. Переведите телефон в тональный режим набора... Цели и задачи учреждений здравохранения в деле сохранения работоспособности и профилактики заболеваний граждан -- нажмите один. Правила проведения и участия в лотерее "Проктонис. Скажи геморрою НЕТ" -- нажмите два. Информация о показаниях к ампутации конечностей и первичном протезировании -- нажмите три. Психологическая помощь при неблагоприятных прогнозах гороскопов -- нажмите четыре...  

Потом Афанасий долго ждал ответа живого дежурного оператора, слушая искаженную динамиком мелодию старинной песни "Если хочешь быть здоров... " Еле-еле дождался.  

-- Слушаю вас, -- голос живого дежурного был очень похож на голос бездушного робота.  

Афанасий объяснил суть претензий к своему организму.  

-- Какое у вас артериальное давление? -- осведомился дежурный после выяснения персональных данных.  

-- Откуда ж я знаю? Никогда не интересовался.  

-- Без сведений об АД мы не выезжаем.  

-- Что же мне делать? Мне нечем его измерять.  

-- Идите в районную поликлинику, там и измеряйте. А потом уже нам звоните, -- в голосе дежурного послышались органичные нотки раздражения и он отключился.  

Дорога в поликлинику отняла много времени и еще больше сил. Через каждые пятьдесят метров Афанасий останавливался, прислонившись к какой-нибудь стене или к дереву, чтобы отдышаться и унять нарастающую боль в груди. Да еще этот гребаный гололед...  

В поликлинике к окошку регистратуры полз людской поток. Медленно, как ледник с горной вершины. В хвосте очередь была несколько разреженной, но к голове этот людской поток становился уже плотным, точнее сплоченным монолитом.  

-- Кто последний? -- слабым тихим голосом осведомился Афанасий.  

Кто-то отвернулся, а кто-то наоборот -- равнодушно уставился на новозахворавшего.  

Но никто не ответил. Афанасий собрался с силами и спросил еще раз, уже громче.  

-- Меня держитесь, -- сзади послышался старушечий голос.  

Афанасий обернулся. Сухонькая старушка в вязаной шапке сидела на пластиковом столике для перепеленания младенцев в углу.  

-- Меня держитесь, -- повторила она, -- Правда за мной две женщины уже занимали, а я тоже не знаю за кем стою. Мужчина какой-то стоял, да ушел...  

С каждым часом Афанасий неумолимо приближался к окошку регистратуры. Лица очередников становились решительными, как на политических плакатах. Чем ближе было заветное окно, тем больше было желающих влиться без очереди. Кто-то подходил, сотрясая атмосферу бумажками и утверждая, что уже стоял, но надо что-то уточнить. Кто-то уверял, что он как участник Куликовской Битвы имеет право. Кто-то только спросить. Полемика становилась все ожесточеннее. Немощные на первый взгляд старички отчаянно сопротивлялись хитрецам. Но и те напирали не менее яростно.  

У самой регистратуры стороны уже сходились в рукопашном бою. Что интересно, нападавшие, которым удалось прорвать линию обороны, тут же переходили на сторону противника и начинали обороняться.  

С порванным в двух местах пуховиком и перекошенным от страдания лицом Афанасий прорвался к заветному окошку. Протянул строгой женщине в очках и бледно-голубом халате паспорт и вчетверо сложенный, затертый полис ОМС. Женщина брезгливо развернула его и поправила очки.  

-- Что у вас?  

-- Мне нужно измерить давление.  

-- Давление мы меряем только по направлению участкового терапевта.  

-- Что же мне делать?  

-- Вам надо на прием к терапевту. Но номерков нет.  

-- Что же мне делать!?  

-- Приходите послезавтра с раннего утра, занимайте очередь, будем выдавать номерки на первое апреля.  

Афанасий застонал и начал медленно оседать на пол, цепляясь неухоженными ногтями за столешницу. Но упасть ему не дали, вокруг него, очень плотно, плечом к плечу стояли больные.  

Регистраторша уныло посмотрела в его гаснущие очи, чертыхнулась и умилостивилась:  

-- Вот ваша медкарта, идите в 432 кабинет. Скажите там, что с острой болью, без очереди.  

Прежде чем карабкаться на четвертый этаж Афанасию пришлось опуститься в гардероб -- мрачное подвальное помещение с низкими потолками и угрюмыми немногословными гардеробщиками. У гардеробщиков были такие лица, какие в кино бывают у санитаров в морге. Но у охранника-привратника, что стоял у входа на лестницу, лицо было еще более зловещее.  

-- Почему не в бахилах? -- охранник схватил Афанасия за шиворот.  

-- В автомате только за пять рублей одной монетой можно, а у вас деньги нигде не разменивают, -- совершенно честно объяснил Афанасий, -- Безобразие!  

На охранника, по его же словам, это безобразие действиями сексуального характера никак не посягало. Пришлось Афанасию вытащить бахилы из мусорного ведра. Никогда раньше он не думал, что будет так унижаться.  

Все подступы к кабинету 432 были заблокированы. Узкий коридор был до отказа заполнен ветхими стариками и старухами. Как только Афанасий появился, все они повернулись в его сторону, оскалили зубные протезы и недобро зарычали.  

Стоило Афанасию произнести "Я с острой болью", как седовласые зомби, нацелив на острого больного свои клюки-костыли, угрожающе воя и противно скрипя суставами двинулись в его сторону. Бедняга почувствовал, что здесь притаилась опасность и бездействие смерти подобно. Надо прорываться!  

Полуобморочный герой вступил в схватку. Он стряхивал с себя пенсионеров как медведь Балу бандерлогов и лупил по седым головам медкартой.  

В афанасьевых глазах уже совсем стемнело, когда удалось ухватиться за ручку двери кабинета и потянуть на себя. Больной протолкнулся внутрь и захлопнул за собой дверь. На его свитере остались болтаться несколько стиснутых вставных челюстей и сжатая в кулак оторванная кисть руки со сморщенной дряблой старческой кожей.  

Чудовищным усилием он заставил себя сделать два шага и упал на стул. Терапевт не суетясь сидел за столом и что-то писал. Не прекращая письма он начал опрос:  

-- Что у вас?  

-- Мне нужно направление на измерение артериального давления.  

-- Я могу дать такое направление только по показаниям клинического анализа крови.  

-- Что же мне делать?  

-- Как что!? Идете сейчас в 234 кабинет и сдаете кровь. Через неделю приносите мне результаты анализов и, если вам нужно измерить давление, я выписываю направление.  

Афанасий немного отдышался и вышел из кабинета. Терапевт все еще что-то писал.  

В коридоре ветхие старики ненавидящим взглядом провожали Афанасия и ему пришлось отступать по по стеночке, не поворачиваясь к врагу спиной.  

Возле кабинета 234, как ни странно, было безлюдно.  

"Интрига" -- подумал Афанасий и, стукнув для приличия в дверь, вошел.  

-- Что вам? -- устало и раздраженно спросила молоденькая тощая девчушка в белом халате и с волосами свежего фиолетового цвета.  

-- Мне кровь сдать.  

-- Ну и где вы были? Прием-то уже давно кончился. И инструмент одноразовый тоже кончился.  

Афанасия опять перекосило и повлекло в обморок. Медсестра взглянула на него, вздохнула, устало качая головой, и сжалилась:  

-- О-ох! Давайте направление, садитесь.  

Усадив больного на табурет она точным коротким ударом маленького кулачка расквасила ему нос и вставила в ноздри пару пробирок.  

-- Держите пробирки и посидите пять минут в коридоре. Я вас позову...  

Возвращался в гардероб Афанасий очень тяжело. Через каждые пять шагов приходилось делать привал. В коридоре его обогнал странный старик. Дед двигался не сгибая в коленях ног, руки его, в черных кожаных перчатках, безвольно болтались возле туловища, глаза были абсолютно бессмысленными, явно стеклянными. Но самое поразительное, что в груди его слышалось глухое тарахтение дизеля, а из ушей прерывистыми клубами выходил темный, горячий дымок выхлопа.  

Афанасий толкнул стеклянную дверь и вышел из поликлиники. Уже стемнело, но погода наладилась. Ветер стих, снег прекратился. Только этот гребаный гололед!!! Одна нога поехала на пятке вперед, а вторая не успела на помощь. Смешно замахав обеими руками Афанасий рухнул на спину возле центрального входа...  

Какие маленькие, какие бледные звезды рассыпаны по небу. Наши земные фонари были гораздо ярче.  

Кажется отпустило. Стало легче. Стало гораздо легче. При жизни еще никогда не было так легко.