Недуг

Высокие белые своды с трех сторон от скошенного столика. Один на запад, два других на север и юг соответственно. Перед столиком в шагах трех широкий иконостас, по бокам которого двери, висевшие на крупных петлях вовсе не касаясь стены и пола. Сам стол удерживал позолоченный портрет святого.  

Склонив грязную, взъерошенную голову у этого портрета тихо бубнил один мальчик. Из звуков, издаваемых им, сложить слова или предложения было принципиально не возможно. В разнобое слышались и шипящие, и гласные, и согласные, и бульканья, и чваканья, и толи гудки толи плевки. Священнослужитель в южном крыле храма методично гасил остатки некогда стройных и гордых восковых палочек. Через плечо он изредка поглядывал на этого парнишку. Погасив свечи у одной иконы он перемещался к следующей, тихонько кланялся ей и грабил кадило. Гасильником он нагло лишал маленький огонек воздуха, после той же рукой, зажав инструмент меж пальцев, вынимал огарок свечи и бросал в маленькое металлическое ведерко в другой руке. И так свечка за свечкой он уничтожал светлые пожелания людей: пожелания здоровья близким, мира во всем мире, справедливости и правды. Ну что же, это люди желали еще тогда, когда восковой гигант был свеж и строен, ныне же он обветшал и не способен более отвечать за возложенные на него долги. А зажечь новую свечу затратно, проще загасить старую.  

Священник перешел в северную часть здания. Там он также потушил огни, поклонился образам. Затем ушел в западное крыло, к выходу, где он пообщался о чем-то со старушкой в платке, сидевшей за прилавком и продававшей свечки, иконки, молитвенники и прочее. Мальчик продолжал стоять над святым и молиться. Сегодня не было ни православного праздника, ни выходного дня, ни какой другой причины, чтобы так усердно обращаться к небесам. Но парнишка все бубнил и бубнил. Что? Неясно, но бубнил, настойчиво. Схожее думал священник.  

Священник удалился за иконостас к алтарю. Как и всяким смертным, нам туда путь закрыт, либо же у меня нет идей, как можно описать то пространство, однако перенесемся на улицу. На территории церкви размещалась деревянная детская площадка: качели, горки, карусель. На этих аттракционах дети катались редко. Храм и площадка были огорожены высоким металлическим забором из разряда тех, что существуют для красоты, а не охраны, ведь в щель между столбами можно было пролезть при небольшом желании. Все это хозяйство стояло особняком среди высоток, окруженное с четырех сторон узкой дорогой. Людей на улице было мало, не смотря на теплоту летних дней. Лишь молодые пары ходили с колясками, да дети пробегали. Зато небесные жители в этот момент активно дышали свежим воздухом. Зажав сигару в пальцах и облокотив одну руку на подоконник балкона, граждане в домашней одежде поедали глазами людей-муравьев снизу. На деле конечно судьба этих, не таких и далеких точек, им была безразлична, просто взгляд некуда пристроить, а тут разминка: ближний предмет – сигарета, дальний предмет – человечек. Сигарета, человечек, сигарета, другой человечек, сигарета, клуб дыма. Офтальмологи одобряют, а вот пульмонолог нет. Должно сказать, что не все курили, кто-то пил кофе, кто-то просто наслаждался летом, а кто-то всерьез вглядывался в мир внизу и пытался разобраться в нем.  

Прошло порядка десяти минут. Священнослужитель вернулся в среднюю часть храма, огляделся и удивился все еще молящемуся парню. Поколеблясь, он решил к нему подойти. Перекрестившись перед иконой, он начал разговор.  

– Приветствую вас. Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу с господом, но позвольте поинтересоваться, от чего вы так усердно молитесь?  

Мальчишка быстро повернул голову и выпрямился. Ростом парнишка оказался под метр, в плечах же неширок. Он был одет в объемную майку, превышающую его реальны габариты в раза два, в джинсовые шорты, подвернутые снизу. Коленки его были в ссадинах и засохшей грязи. Большие же черненькие глазки сверкали и поедали все окружение. Он смело, но тихо произнес:  

– Я Кирилл. – Сказал он, характерно заменив «я» на сочетание «й» и «а», а букву «р», смягчив до «л».  

Священник окаменел. Парнишка, запустив руку в гнездо на голове, с таким же выражением повторил:  

– Меня зовут Кирилл.  

– А я протодиакон…  

– Я знаю, на вас орарь со словами «Свят! Свят! Свят! ». – Быстро перебил Кирилл собеседник. Мальчик наклонил на бок голову и поставил одну ногу на внешний свод.  

– Андрей… – Продолжил было священник и запнулся. – Андрей меня зовут. А ты, Кирилл, откуда так хорошо православные одеяния знаешь, часто в церковь ходишь?  

– Да. – Ответил тот, превратив первую букву алфавита в последнюю. – Только я в другую церковь ходил. Я ходил в церковь там, где мы раньше жили. Мы с мамой переехали, теперь я в ту церковь не хожу, я в эту ходить буду. – Кирилл, завел руки за спину, сомкнув их там в замок, и принялся покачиваться из стороны в сторону.  

– Я тоже приезжий. – Андрей в поисках темы для дальнейшего разговора окинул взглядом храм. Во всем здании не было ни души, кроме их двоих. – А ты, Кирилл, отчего так усердно молишься, праздник что ли какой?  

– Нет, дяденька. – Сказал Кирилл и поднял голову к потолку, после опустил и добавил. – А как вас по… – Он задумался. – Батюшки?  

– Максим…  

– Протодиакон Андрей, я за маменьку молюсь. – Перебил его мальчик. – Маменька за меня молится и плачет, а я за нее. Я за нее молюсь, плакать у меня не получается, я хочу, а не получается.  

– А от чего твоя мама за тебя молится?  

– Она говорит, что я болен, она говорит, что я болен.  

– А чем, Кирилл?  

– Чем? Чем? Андрей… Максим я вас не понимаю.  

– Чем ты болен?  

– Я не знать. Маменька говорит какие-то умненькие слова.  

– А что ж ты, Кирилл, тут делаешь, если же ты болен? Почему не с мамой?  

– А мы переезжаем, я говорил. Мы переезжаем и там работают груз… – Кирилл приложил усилие, чтобы перейти к следующей букве, – чики. А мне там скучно, я церковь пошел искать, чтобы молиться. За маму молиться, она ведь за меня молится. Молится и…  

– Хорошо Кирилл. – Переби л мальчика священник, аккуратно взял его за плечо и повел в сторону, ближе к выходу. – А ты дорогу домой знаешь?  

– К домой какому? К старому дому или новому? Если старому, он далеко, очень, он там. – Кирилл махнул рукой в сторону. – К новому ближе, я знать.  

– Замечательно. Кирилл, а как думаешь, может ли твоя мама волноваться, когда увидит, что тебя нет дома?  

– Да. – В характерной манере произнес парнишка. – Она часто обо мне волнуется, плачет. Я поцарапался, тут на лбу, – он показал на лоб, где виднелся след от ранки, – а она плакала всю ночь, себя ругала.  

Андрей выпрямился, нервно огляделся. В храме все также было пусто.  

– Знаешь, что Кирилл, а ты не хочешь домой пойти, чтобы маменька не волновалась.  

– Хочу. – Ответил тот, заменив «чу» на «тю».  

– Так давай я тебя провожу.  

– Хорошо, давайте Протодиакон Андрей. Пошлите. – Он потянул священника к выходу.  

– Подожди, я сначала переоденусь. – Андрей опустился на колени и взял мальчика за плечи. – Жди здесь, можешь закончить свою молитву, я скоро вернусь, и мы пойдем к тебе домой.  

Кирилл кивнул головой и побежал к скошенному столику со святым ликом. Протодиакон Андрей ушел. Через некоторое время он вернулся, однако уже не в церковных одеяниях, а в привычных джинсах и футболке с рисунком воющего волка. Он взял Кирилла за руку и вышел на улицу. Там парнишка потащил взрослого дяденьку в сторону нового его дома. Подумав, Андрей настоял на другом направлении движения, аргументируя необходимостью заскочить в одно место. Они дружно принялись измерять диаметр планеты, вышагивая по прямой дорожке, однако вскоре она повернула за угол и эксперимент прервался, толком и не начавшись. Кирилл шел радостно, то и дело подпрыгивая, хотя эту мешала камена рука Андрея, сжавшая детскую ладошку. Лицо Андрея было невозмутимо, лишь глаза нервно бегали по объектам и внимательно останавливались на проходящих неподалеку гражданах. Мимо прошла дама с коляской перед собой. На колесах коляски были закреплены необычные цветные бабочки. Эти пластмассовые насекомые так заинтересовали Кирилла, что он упал на землю, пытаясь дотянуться до уже удаляющейся коляски, и принялся что-то бормотать в своей манере. Дама обернулась на эти звуки и бросила странный взгляд на Андрей. Тот в начале сильно испугался и, казалось, хотел бежать, но после принял прежний невозмутимый вид, потянул к себе Кирилла и присел к нему.  

– Послушай, ты можешь вести себя тихо? – Тихо, но жестко произнес Андрей.  

– Да. – Ответил в своей манере Кирилл.  

– Так веди!  

– Дяденька, а мы же домой идем.  

– Домой, домой.  

– А мой дом там. – Кирилл вытянул руку в сторону. – Там.  

– Вначале мы кое-куда зайдет. – Сказал Андрей, предварительно тяжело вздохнув. – Веди себя тихо. Не прыгай, не догоняй бабочек, не пой. – Жестко сказал священнослужитель, посмотрел в глаза мальчишки, и сделав круговое движение головой добавил. – Пошли!  

Их движение приняло прежний характер, не считая спокойной походки Кирилла. Они дошли до светофора. Назло прямо перед их носом он загорелся цветом крови. За минуту до этого Андрей поднял затрезвонивший телефон, и вот уже минуту он разговаривал по нему.  

– Да. Да. – Различал Кирилл. – Я нашел… – Мимо пролетела машина, прорычав как настоящий лев и испугав мальчишку. – Да. Уже на полпути. Готовь… – Большой самосвал медленно завернул за угол, гремя всеми своими внутренностями и грузом. – Ни черта не слышно! Нет, не тебе. – Андрей нервно повел глазами и отпустил руку Кирилл, изолировавшись освободившейся конечностью от мира. С прижатой рукой к уху он отошел в сторону, где, казалось, было тише. Взглядом он контролировал мальчика. Но видимо плохо раз в один он не обнаружил его перебегающим дорогу вслед за собакой.  

Под машину Кирилл не попал, хоть и доставил неудобства водителям. Он бежал за дворнягой, высунувшей язык. Пес бежал быстро, так что догнать его было б нереально, однако порой останавливался, приседая и озираясь по сторонам, в эти момент Кирилл нагонял его. Брат наш младший вновь пускался вскачь. Кирилл бежал за собакой, а собака, а черт разберет, зачем она бежала. Так они миновали дворов пять.  

В один момент собака после очередной отдышки не стала продолжать бег, видимо достигла точки назначения. Кирилл радостно подбежал к ней со спины и хотел было погладить, как она прыжком повернулась и грудью прижалась к земле, точно рыча и готовясь к прыжку. Одно ухо пса было продырявлено, другое поломано. На лбу виднелся шов, обведенный лысоватой кожей. Шерсть вся была в грязи, которая местами походила на запекшуюся кровь, может быть это она и была. Большие когти на лапах, бездонные черные глаза. Верхняя губа приоткрыла белоснежный клык и тут же закрыла. Собака казалась больше самого Кирилла. Неожиданно она запрыгала из стороны в сторону, с опущенной грудью и поднятым животом. Хвост ее неистово вилял из стороны в стороны. В тот же момент в уши Кирилла ударил страшный звук. Собака подбиралась ближе. Ближе. Ближе. Камень устремился ей прямо в шов на лбу. Потекла кровь. Пес опустил морду, поджал хвост, и, точно кидая мстительный взгляд, убежал прочь. Испуганный Кирилл повернулся и увидел кучку ребят, что запустила этот спасительный булыжник. Они о чем-то болтали и точно с облегчение хватались за животы и хлопали друг друга по спине. «Радуются, что спасли меня от этой собаки, мир не без добрых людей» – подумал про себя Кирилл. Он повернулся еще и увидел скрывающийся за поворотом, громыхающий на всю улицу мусоровоз. Скрывшись, он дал жителям и гостям двора вздохнуть с облегчение: уехала страшная симфония.  

Кирилл пошел гулять по городу. То и дело ему попадались непонятные вывески с разными буквами, что он еще не умел читать, с разными дядями, которых он не знал, с разными красивыми картинками.  

– Это телефон! – Тыкнул Кирилл пальцем в плакат, превратив «это» в нечто похожее на «енот».  

На том плакате был телефон доверия. Полезнейшая вещь. Проблему у тебя, звони сюда, тебе помогут… Герои те люди, что придумали этот священный номер. Кирилл это не осознавал, но чувствовал, что за этими закорючками – цифрами, иероглифами – буквами и картинкой скрывается что-то светлое, доброе. Собственно как и за любой вывеской в городе. Любая вывеска оставляет такое же впечатление, так это если не уметь читать, а если уметь можно увидеть бесконечную человеческую доброту и стремление его к богу.  

Кирилл неожиданно подумал, что грузчики уже закончили таскать вещи в новую квартиру. Он устремился в строну нового дома, чудным образом лавируя меж зданий, он дошел. У подъезда сидели, курили матерые рабочие. Рядом стояла газель из которой торчала мебель. Завидев парнишку рабочие, почесав подбородок, крикнули ему.  

– Слышь, парень, сюда подойди!  

Он подошел.  

– Хм. Реально он. – Сказал кто-то из грузчиков.  

– Вот ты балбес, парень.  

– Из-за тебя собака…  

– Помолчи Петя! Кирилл же звать?  

– Да.  

– Иди быстро, тебя мамка уже везде обыскалась.  

Кирилл молча смотрел, словно не понимая.  

– Быстро домой! Мать ревет, тебя ищет, а ты шляешься где-то! – Крикнул точно в ухо кто-то из рабочих.  

Кирилл рванул вверх по лестнице, а грузчики остались обсуждать, как они из-за этого парня половину своего рабочего дня в пустую потратили.  

– Ремня бы ему.  

– Сам хорош.  

– Да как так можно к матери родной относится?  

– А вспомни себя в его возрасте.  

– Ну были беды с башкой, но меня по крайней мере десять мужиков не искали по всему двору.  

– Женщина тоже хороша: «Какая тумбочка, где Кирюша?!». Навила кипишь. Наверняка пацан просто друзей новых искал.  

– Все! Хватит. Мальчик-то болен, уважение проявите.  

Все замолчали. Докурив сигареты, грузчики принялись разгружать газель.