Заключительный этап

Он считал своим долгом забрать ее с этого места. С грязной, полностью прокуренной квартиры, в которой она лежала на матрасе на полу рядом с засохшей смесью малофьи, блевотины и дешевого пойла. Он хотел помочь ей, вывести ее из этого пугающего смрада, заполненным чертовой нечистью и дерьмом. Он уже знал, что наставит ее на путь истинный. Знал, что после его советов она не вернется сюда, а будет ходить в церковь и читать Библию, дабы грешные фантазии и мысли не пробрались в ее светлую головку.  

Он хотел помочь, замечая ее спящую на матрасе, у кого по бедрам ещё стекала на засаленную простыню сперма с кровью. Спящую, с едва видной солёной полоской на щеках. Губы ее подрагивали, открывались в болезненном стоне, едва он соприкоснулся с ее грудной клеткой, бывшей в кровавых засосах и синяках от частых ударов, ссадинах, желая разбудить. Выволочь отсюда.  

Заставил ее крохотное тельце сжаться, укрыться своим осенним пальто. Выйти из этой панельки, в которой спали вколотые нарики, один из которых по-собственнически сжимал ее грудь, лежа рядом.  

– Где ты живёшь?  

Девочка взглянула на него с непонятным взглядом. Молчала уже несколько минут, остановившись, закуривая сигарету, замечая на себе пренебрежительные взгляды прохожих. Потрясающая сцена: малолетняя проститутка и священник, заботящийся о ее состоянии, возможной душе. Ухмыльнулась, преследуя, скорее смешок или нервозность от пристального разглядывания ее, в длинном черном пальто, что она не застегнула, показывая все прелесть сотворенного.  

– Как ты там оказалась?  

Его глаза пылали испугом и страхом от увиденного, отвращением. Смотрели на нее и с любовью, от которой ей становилось тошно. Заставляя ее делать большие затяжки и скуривать куда-то вбок от стоявшего "божества" в метре от себя.  

– Давай отведем тебя домой, – сказал он, с внимательностью смотря в разукрашенное лицо, видимо, поняв, что ответа на предыдущие вопросы он не добьется.  

– Почему вы так волнуетесь об этом, Святой отец? Не маленькая, способна и сама дойти. Или вы хотите, чтобы я вас отблагодарила за то, что выволокли меня? – Сказала она, преследуя очевидный намек на секс. – Я и сама могла уйти, – она смотрела на него с усмешкой. На него, старше ее на десяток или больше лет. Сверкая своими змеиными глазами. Явно глумясь.  

– Откуда ты...  

– Откуда знаю, что вы – священник? Видела вас несколько раз в церкви, и на утренних и вечерних молитвах. К сожалению, дневные не могла посетить, – улыбнулась она мягко, наблюдая за потоком дыма, летящим прямо в его лицо. – Вас легко узнать и в повседневной одежде. Вне церкви, куда мы раньше ходили с мамой.  

– А сейчас? Не ходите с матерью? Я не замечал вас, может от того, что в церкви обычно много народу. Однако буду рад увидеть тебя в наших стенах ещё раз.  

Она громко рассмеялась и уселась на землю, оценивая на вкус его речь, крутя ее в заплывшем сознании и пересохшем горле.  

– Я сказал что-то не то?  

Непонимающе смотрел на ее нервный долгий смех и дрожавшие ноги, на которых были надеты ботинки. Пытаясь понять возраст девчонки.  

Он действительно не замечал ее на службе. Хотя, может она и присутствовала там, однако никогда не обращалась к нему, прося совета или понимания в чтении религиозных книг, иначе бы запомнил. Он бы посчитал ее неверующей, однако крест на груди говорил об обратном.  

Её трудно назвать невзрачной. Той, которую можно просто пропустить в потоке людей. Особенно сейчас, сидевшей на бордюре, распахнувшей пальто, показывающей изнасилованное тело с нижним бельем.  

– У моего брата случился передоз в мае прошлого года. Героин. Мама нашла его в ванной ранним утром, разбившим голову о край ванны. Тот просто вернулся домой с новой дозой, закрылся в ванной и через шприц ввёл себе в руку, – девушка рассказывала это с улыбкой на лице, веселым голосом. – До этого мы разговаривали с ним. Он плакался в моей кровати, говоря о жизни, собственном ничтожестве, о смерти. О том, что мечтает умереть где-нибудь, находясь в умопомрачительном настроении. Говорил, что он устал так жить, – затянулась, окутывая его холодом и молчанием. – Жить в нищете, ища еду на пропитание, ходя оборванцем. Говорил, что без него родителям будет легче, и мне могут обеспечить платку в университете. Говорил, что мне нужно выбиться в люди, в отличие от него. Мы сидели в моей кровати. Он вкалывал мне и себе, принося успокоение. Я думала, он шутит. Шутил, улыбаясь, целуя меня и засыпая со мной в обнимку, пока отец шлялся где-то, изменяя матери, а мать трахалась в соседней комнате с каким-то богатым уродом. Брат умер, и все пошло прахом. Отец окончательно ушёл. Мать погрязла в работе, отвесив мне через день после похорон множество пощечин и ударов. Сказала мне, что я виновата в его смерти. Спутала его со сбродом, принимающим все в себя. В какой-то степени она права, – улыбка все еще была на ее лице. – Выставила меня за дверь. А я что? Пришла к отцу. Как оказалось, тот меня и не ждал. Сказал, у него новая семья. Новая его женщина беременна от него. И меня там совсем не рады видеть. Не дали даже денег на первое время, сказали только – возвращаться и просить прощения у матери. У этой шлюхи.  

Сердце наполнилось жалостью к ней. Болью от того, что девчонка не врала. Просто сидела на бордюре, рассказывая ему о своей жизни, обняв острые колени. Теперь было ясно, почему та могла ошиваться в подобных местах, почему он случайно встретил ее там.  

– И ты вернулась?  

Она мотнула головой в отрицании.  

– Где ты сейчас живёшь?  

– Где придётся.  

– Не хочешь на время пожить у нас? Я бы оповестил Митрополита Савватия о тебе и твоем состоянии. Уверен, он выделит тебе комнату, как и еду, – глядел на нее со смешанными чувствами, хотел помочь.  

– Не стоит. Не хочу портить своим присутствием чистоту. Я давно грязна, и эту грязь уже не смыть, – сказала она с усмешкой, вставая. – Меня не нужно провожать, я могу дойти сама, – протянула ему пальто, оставаясь в рубашке не по размеру. – Спасибо за помощь, Святой отец.  

Оттолкнула.  

– Оставь у себя. Погода в октябре не летняя и твой вид не очень хорош для того, чтобы идти так.  

Девочка кивнула. Протянула руку, прощаясь.  

– Уверена, что не хочешь пойти со мной? Поживешь со мной в приходской квартире. Остепенишься и все-таки поступишь в университет, как брат и хотел. Никто не обидит тебя там и не сделает тебе плохо.  

– До свидания, Святой отец.  

Перебила его. Улыбнулась ласково и покинула его. Замечая на себе всю дорогу внимательный его взгляд, скрываясь за поворотом дома. Заплакала, прикуривая ещё одну сигарету. Идя под осуждающими взглядами людей. Заходя в квартиру, в которой жила с подростками, чья жизнь была схожей с ее. Под тихие разговоры и смех в соседней комнате.  

– Выпьешь с нами?  

Женя с улыбкой взглянула на нее с дверного проема, видимо, услышав, что кто-то вошел. Однако тут же стерла эмоцию с лица и прошла к кровати, в которой та лежала, молча смотря на обшарпанные стены. Поставила рюмку с водкой на подоконник и легла рядом, обнимая.  

– Хочешь поговорить?  

Спросила она через несколько минут, замечая дергающее в спазмах тело и слыша тихий плач рядом. Гладила ту в попытках успокоить, сгладить возникшее напряжение.  

– Хочу убиться.  

– Ника…. Мы скоро выберемся отсюда. Накопим деньги, съедем. Уйдем из всего этого пиздеца, я тебе обещаю. Помнишь, как мы мечтали о том, что будем жить в Петербурге вдвоем? – Девушка привстала, смотря через плечо на ее покрасневшее от истерики лицо, целуя кожу. – Будем снимать студию. Ты поступишь, я начну работать, милая. Вечерами будем гулять, есть мороженое, ходить по местам, про которые ты с воодушевлением рассказывала. В следующем году. Я тебе обещаю.  

А та все молчала, смотря в стену пустыми глазами, чувствуя между ног раздражение. Слыша раздававшиеся стоны в соседней комнате.  

– Видимо, им там весело, – улыбнулась Женя. – А мы справимся. Я тебе это обещаю. Нас не будет здесь уже в следующем году.  

– Да?  

– Да! – Потерлась подбородком об нее Женя, видя на лице той проступившую подобие улыбки. – Не хочешь пойти прогуляться? Сходим в общепит, купим еды, потом в магазин за вином. Сделаем себе маленький ужин на природе. Помоешься, пока я соберусь?  

– Да, конечно.  

Кивнула она.  

Однако прогулки не случилось и не случится.  

Ника закрыла дверь на щеколду в ванной. Уставилась на себя в зеркало. Разглядывала голое тело, покрытое сплошным пиздецом, думая о том, как докатилась до такого. Думая о ненависти к себе и шрамах, бывших на руках с отметинами от постоянной колки различных шприцов.  

– Ты тоже об этом думал перед суицидом?  

Спросила она с насмешкой, глядя в отражение.  

– Прости, что не оправдала твои ожидания. Прости, что занялась продажей тела, чтобы прокормить себя. Прости, что все так случилось, что втянула тебя в эти зависимые отношения с наркотиками. Прости, что познакомила тебя с теми людьми. Прости меня за то, что дала пощечину маме, когда она меня оскорбляла и сказала, что я ниже дна и никогда не стану лучше. Знаешь, что она ещё мне сказала? Что лучше бы я умерла, знаешь. Из меня не выйдет ничего путного. Она права. Мне лучше не быть.  

Встала на колени, чтобы достать припрятанный под ванной герыч. Трясущимися руками нагрела его в ложке зажигалкой, которой Женя и Сема привыкли зажигать свечи, лежа обычно в ванной, устраивая себе романтик-вечер, пытаясь забыть клиентов, и влила в уже использованный шприц, валявшийся рядом на полу.  

– Прости меня.  

В последний раз взглянула на себя в отражении. Натянула улыбку и легла в уже заполненную ванну. Смотрела, как вода становилась розовой, прикасаясь к ее ногам. Заполняла ее вагину, очищая от спермы внутри и ее собственной смазки.  

Из губ вырвался болезненный стон при запущении шприца внутрь себя. Пальцы влили все, не оставили и капли в емкости пластика.  

– Прости.  

И спустилась в воду с головой, чтобы утопиться, зная, что через несколько минут не встанет и не почувствует страха, чтобы спастись, выкарабкаться, находясь под эйфорией.  

Не будет рефлекса на спасение.  

***  

– Думаете, она придет завтра?  

Священник смотрел на Митрополита. Тот молчал, глядя на землю, слушая его эмоциональный рассказ. Знал, что у того – ранимая душа и тот слишком близко все принимает к сердцу.  

– Да, думаю, придёт. Ты обязательно ей поможешь.  

Взглянул на него и увидел слёзы в глазах. Потрепал по плечу по-отечески, давая ощутимую поддержку.  

– Я хочу ей помочь.  

– И мы поможем.