Записки о войне

– Здоро́во, брат! Ну как настроение? Радуешься, что тебя никто не хочет убить? – таким очень метким выражением приветствовал меня мой друг, тоже участник боевых действий. Да, именно такое чувство безмятежной радости мирного неба над головой – радости, что никто не хочет и не пытается меня убить, – сейчас, после повторного возвращения из зоны СВО, наполняет душу. Особенно радостно и символично, что вернулся я как раз на Пасху…  

Но, чтобы здесь было мирное небо над головой, нужно там сдерживать и уничтожать противника, постепенно отодвигая его всё дальше от наших городов и сёл, освобождая исконно русские земли, которые, в результате бездумной национальной политики большевиков, стали в 1922-м году УССР, а в результате предательства бывших советских элит в 1991-м и дальнейшего влияния стран Запада, – антироссийским нацистско-милитаристским государством, одержимым идеей войны с Россией.  

Вторая моя командировка, продлившаяся семь месяцев, по сравнению с первой, весенней (описанной в "Записках наводчика"), оказалась существенно менее экстремальной. Во-первых, потому, что наше прославленное (до 23. 06. 2023) подразделение очень выросло и количественно, и качественно; во-вторых, противник, в целом, значительно ослаб – особенно это стало заметно зимой, – прежде всего, в плане работы артиллерии, основного поражающего фактора современной войны. Даже "Хаймерсы", "Топоры" (М-777) и ряд западных САУ – оружие действительно точное и эффективное – не смогли компенсировать потерь противника в артиллерии и, что особенно важно, в артиллеристах. Артиллерия противника, несмотря на западные поставки по-прежнему представленная, преимущественно, старыми советскими образцами, существенно ослабла, с точки зрения, как качества, так и количества своей работы, и тем не менее оставалась всё ещё достаточно грозной силой. Также у противника стал заметен сильный крен в сторону более лёгких орудий, 82-мм миномётов и «сапогов» (СПГ-9; которые используются часто для стрельбы «навесом», артиллерийским методом), при заметной нехватке более тяжёлых. С нашей стороны, напротив, отрадно было видеть и слышать увеличившееся количество тяжёлых орудий: 152-мм гаубиц «Мста-Б», САУ «Гиацинт», 203-мм САУ «Малка», а также на нашем участке действовал, к сожалению, всего один, 240-мм миномёт «Тюльпан». Ещё более широкое применение получили «Грады», «выходы» которых можно было слышать по несколько раз в сутки. Несколько раз за время командировки (хотя это, надо признать, немного) я наблюдал издали эпическое зрелище стартов ракет тяжёлых РСЗО («Ураган», «Смерч», или «Торнадо-С», – мне неизвестно). А также, к сожалению, всего однажды, видел ночью незабываемое зрелище «прилётов» по укрепу противника нескольких ракет ТОС («Солнцепёк» или «Буратино»), – от каждого разрыва расходилась ясно видимая огненная полусфера ударной волны.  

Также, по сравнению с весной 22-го года, очень выросла плотность войск с обеих сторон. Если той весной, кроме Попасной, наше наступление развивалось от укрепа к укрепу – фронт представлял собой не сплошную линию, а именно частую сеть укрепов, простирающихся в ширину и глубину; то теперь фронт имел как раз тот вид, который он имел во времена обеих мировых войн: сплошную линию окопов и прочих укреплений, идущую по лесопосадкам, с особенно мощными очагами обороны на каждом терриконе, населённом пункте, перекрёстке дорог. Особенностью современной войны также явилось то, что теперь, как в первой мировой, в обороне войскам находится значительно проще, чем в наступлении. Решающую роль играет артиллерия, эффективность огня которой возросла многократно, благодаря беспилотникам. Если во второй мировой главенство артиллерии и укреплений существенно пошатнулось в связи с использованием крупных танковых соединений и авиации, то теперь развитие противотанковых средств и средств разведки существенно снижает роль танков, а развитие ПВО – роль авиации. Поэтому особенную гордость вызывает то, что наше прославленное (в прошлом) подразделение всегда находилось в наступлении и эффективно проламывало эшелонированную оборону элитных подразделений противника, нанося при этом ему, находящемуся в обороне, в 2, 5 раза большие потери в личном составе, чем несли мы, сторона наступающая.  

В отличие от "Записок наводчика", теперь мне придётся отойти от подробного, день за днём, описания событий. Во-первых, потому что такого количества ярких событий на этот раз не было. Не то чтобы не было их совсем, но простое описание событий день за днём сильно проиграло бы в остроте и насыщенности повествования весенним "Запискам", чего я, как писатель, допустить не могу. Во-вторых, я теперь оказался вхож в младший командный состав нашего прославленного (в прошлом) подразделения, а значит, и допущен к информации, которую не следует разглашать, дабы не выдать ненароком ряд тактических и организационных особенностей, – не разгласить информацию, которой противник мог бы воспользоваться нам во вред. Этого я не могу допустить как военный.  

Таким образом, данные записки будут именно записками, воспоминаниями и размышлениями, однако уже без задачи последовательного описания день за днём всего случившегося со мной за прошедшую командировку.  

Также хочу отметить весьма неожиданное впечатление по возвращении: как же здесь, "на гражданке", все эмоционально переживают войну! Как будто война актуальнее здесь, в мирном тылу, чем там, на фронте. Когда долго воюешь, наступает профессиональная деформация; смерти и страдания, успехи и разрушения, победы и поражения – теряют свою остроту. Наши вооруженные силы воюют уже долго, и острота восприятия встречается разве что у новоприбывших. Общее настроение – рутинная, утомительная работа. В «штурма́х» (штурмовой пехоте) по-прежнему умирают часто; на технике, в артиллерии – теперь сравнительно редко; но всё это мало кого впечатляет. В мирном тылу, наоборот, дальние отголоски бури вызывают столько переживаний, что часто неосознанно начинаешь говорить только для того, чтобы успокоить перепуганный "мирняк".  

Ещё одна интересная деталь о потерях противника: если весной, в Попасной, они своих "двухсотых" большей частью эвакуировали, либо складывали в подвалы, видимо из санитарных соображений, и сравнительно редко можно было увидеть их брошенными на улицах, то осенью и зимой все посадки в окрестностях Бахмута (в самом городе я не был) были усеяны трупами наших врагов.