Я подобрал это на свалке. Часть 3.

Часть 3.  

Предисловие  

Вы про меня ничего не знаете, если не прочли первую часть книги «Я подобрал это на свалке». Её написал для меня Мансуров Андрей, и не скажу, чтоб сильно приврал, но…  

Я не совсем доволен стилем. И содержанием. Кое-что всё же туда не вошло. А кое-что я бы наоборот – опустил. Но стремление к описанию скандальных приключений, диких авантюр, и перетряхиванию чужого грязного белья в погоне за дешёвой сенсационностью, присуще, похоже, даже самым консервативным и серьёзным писателям.  

Поэтому теперь я сам взял в руки перо. Вернее – текстовой процессор.  

Так что во второй части «крутого» секса, интимно-эротических сцен и душераздираю-щих страстей не ждите. Буду придерживаться фактов, а не делать упор на скандалах, стрельбе, экзотике, и прочих «горячих» темах. Создающих книге дешёвую сиюминутную популярность.  

Нет, я буду, как обозначил это когда-то Джером-Джером в классических «Троих в лод-ке», придерживаться Истины. Пусть повествование покажется немного вялым, серым, банальным, но – пусть остаётся правдивым. До дрожи. Или зевоты. Или – смеха.  

Так что читайте правду, господа! Она зачастую даст сто очков любой сказочке.  

Искренне Ваш,  

Мак.  

6. Пролог – 2.  

Вау!!!..  

Только этим словом и можно описать то, что я увидел, вломившись через особо хорошо запертую дверь! А не зря, похоже, её запирали! И дело – не в помпезных интерьерах, фонтанчи-ках, павлинах, золоте, парче и бархате.  

Гарем!  

Ах, какие тут содержатся… Туземочки!  

Чёрт его задери. Уж на что я – профессионал со стажем, но заморгал, и буквально прирос к месту: какие… восхитительные формы, изгибы тел, налитые… э-э… Ну, то, чему полагается быть налитым! И лица – очень даже… А какие взгляды!  

Ещё бы: нечасто, наверное, к ним вламывается вот так, среди белого дня, да ещё наги-шом, столь выдающийся (Говорю без всякой иронии и ложной скромности – я действительно в силу специфики работы скраппера – накачан и поджар! ) мужчина!  

Так что томные чувственные глаза в стиле газелей и коров, на меня, когда прошёл пер-вый шок от снесённых с петель дверей, обратили все: от медно-бронзовых пухлых кушиток, до пепельно-блондинистых мраморно-белых поджарых Северянок.  

Ну, особо-то насладиться ощущениями примадонны на подиуме не удалось: с гиком, криком, и проклятьями за мной следом ввалилась толпа евнухов с мечами и луками! И если мечи не слишком меня беспокоили – один из них имелся и у меня в загорелой руке! – то вот с луками приходилось считаться!  

Поэтому я грохнулся на пол, перекатился, и на четвереньках – не до форсу! – перебрался под защиту ближайшей колонны дьявольски похожего не то – на храм (Любви?!), не то – на выставку достижений местного Прикладного искусства, помещения!  

Нет, не то, чтобы я отличался трусостью – пару раз я вступал в бой и с ротой неправиль-но проинформированных обо мне десантников, или – бандой механоидов, натравленных наглым конкурентом, и – ничего… Но вот убивать подданных того, кто предоставил мне гостеприимство, и даже не пытался коварно отравить, как это принято на Востоке, по-моему – свинство. Придётся бежать.  

Стрелы затюкали по колонне и полу. Пара копий ударила в мозаичное панно на стене прямо перед моим носом.  

Тэ-экс, похоже, особо засиживаться во дворце дорогого Хозяина не придётся! С другой стороны – сам виноват. Не надо было так пялиться на его любимых танцовщиц. Потому что результаты – сразу стали… э-э… налицо. Потому что так уж принято у местных Власть имущих: чтоб никто не пронёс камня за пазухой (шутка! ), или – оружия (не шутка! ) к ним в покои, всем приходится одежду – всю! – оставлять в Приёмной…  

Ну и, естественно, кроме Повелителя никто не имеет права так реагировать на собст-венность Повелителя.  

Под улюлюканье и ругательства я ломанулся в дальний конец гарема. Там имелось не-что, похожее на запасной выход. Точно. Дверь.  

Её высадил уже ногой: плечо ещё ныло! Тут особо метко брошенное копьё и выбило у меня из руки верный меч! Я выругался (про себя – приличия! ) и потряс кулаком в бессильной ярости – а что уж сделаешь, когда меч отлетел на пять шагов! Ладно, хоть поранили не сильно. Потому что железный протез нельзя поранить.  

А-а-а-А-А-А!!!  

Чёрт его задери!  

Куда это я провалился, наступив на прочный, с виду паркетный, пол?! И почему вокруг – темень, хоть глаз, как это изящно говорят, выколи? (Тьфу-тьфу! )  

И вот я еду вниз на пятой точке, обдирая кожу на ней о полированный металл!!!  

У-у-у-У-Х-Х!!! П-х-х!..  

Это я шмякнулся ногами во что-то мягкое! А жёлоб-то вокруг…  

Просто превратился в вертикальный стакан! В котором я застрял с поднятыми кверху руками, словно последний кретин! Или – крыса, угодившая в крысоловку! Потому что ни вылезти наверх по скользким (Маслом, они их, что ли, намазали?!) стенкам, ни проломить никак не удаётся! Вот когда пожалел, что не захватил хотя бы нож!  

Проклятье! Слышу подозрительные звуки: кто-то подбирается к моей тюрьме, и при этом… Похихикивает?! Точно. А ещё – переговаривается шёпотом.  

Но почему – женскими голосами?!  

Чувствую, как открылся… Люк? Напротив моих, торчащих, как у барана на бойне, квер-ху, рук. Вот кто-то цепляет одну, а затем и вторую кисть прочным канатом – знают, что ли, что руки у меня искусственные, и верёвкой их не удержишь?! А откуда знают?!  

Мать их туды!.. Несмотря на все мои рывки и ругательства, руки упаковали надёжней, чем в тюряге Протеуса-5.  

Теперь – что?  

Ух ты… Можно было догадаться.  

Канат подтянули кверху, и теперь напротив люка – мои ноги. Можно не сомневаться – упакуют и их. Вопрос только во времени. Поэтому даже особо сопротивляться не стал.  

И вот – меня тянут дальше вверх. Открывают какую-то дверцу, и вытаскивают из кишки-рукава: словно я какой каплун в кухне… Ну и гады. Завязали повязкой глаза.  

Чую, вот чую, хотя и ничего не вижу – как вокруг суетятся эти стройные, вожделенные, и чертовски возбуждающе пахнущие женские тела!  

Вот меня, спелёнутого и помалкивающего, (Хотя рот пока не заткнули. А почему?.. ) пе-ренесли в какую-то большую комнату…  

Вот – положили на какой-то лежак.  

Привязывают теперь к нему. А делают-то это… Профессионально. Похоже, не я тут первый «зафиксированный».  

Да что же это за!..  

Ах вот оно как.  

По вожделеющим вздохам, сопению, и нежным касаниям тёплых и влажных губок, вна-чале в области шеи… Потом – груди. Живота… А вот – и за чресла взялись. И – не в шутку. И – не в одиночку! – понимаю.  

Что сейчас меня…  

Будут использовать.  

Как призового кобеля. (Без ложной скромности: имеют все основания рассчитывать. Что их самые смелые ожидания окажутся оправданными! ) Но что же – я-то?! Неужели – согласен на то, чтоб меня поимели, словно шлюху в борделе?! Да чтоб вас!..  

А-а-а!!!  

Помогите!..  

С этим криком я и очнулся.  

Ф-ф-у-у…  

Мать убирает манипуляторы, трясшие меня словно грушу, и подносит стакан успокои-тельного. Традиционного.  

Вот спасибо. Я так ей и сказал. И уж можете быть уверены – ром выпил до дна. Автодоктор помаргивает себе разноцветными лампочками – видать, не он принял решение разбудить меня, а как раз – Мать. Это она знает меня, пожалуй, получше, чем даже я сам.  

И энцефало-, и все прочие -граммы снимает. Спрашивает:  

– Опять – эротические фантазии?  

Думаю. Опускаю взгляд.  

А-га, вот в чём дело: она, конечно, тоже обнаружила моё воспрявшее, и даже сквозь штаны, отлично видимое хозяйство… Ну вот как на неё обижаться?  

– Да, Мать. Можно это свинство и так назвать. Сегодня побывал в Гареме. Падишаха Хуссайни-восьмого. На Войерде.  

– И… Как?  

– Спасибо ещё раз. Вовремя разбудила.  

– Да нет: судя по результату – не вовремя. Будешь теперь весь день ходить и ко всему придираться да ворчать. По причине – Ах! – неудовлетворённости…  

– С чего бы это? Ну-ка, давай сюда Розамунду! – морда она у меня бессовестная. (Мать, в-смысле! ) Вертит мной, как захочет. Вот и сейчас: я уверен, что это она спровоцировала у меня эти сны… И Розамунду давно подготовила! Знает, что поглощённый «отвлекающими мыслями» я не столь эффективно… Работаю.  

А надувная кукла у меня – самая лучшая и «продвинутая», если можно про это допотоп-ное хозяйство так сказать. Хранится в спецшкафу. Всегда – стерильна, и – готова. Мать заботится. Нет: без шуток – заботится. Даже лучше, чем когда-то – моя родная…  

И к Розамунде, безмозглой (Правильней всё же – беспроцессорной! ) стройно-миниатюрной милашке, с наивно-детским лицом блондинки – не ревнует.  

Не то, что с Ивой. (Если кто не знает – это моя «зазноба» из первой части. Воспоминания – У-ух!!! Меня каждый раз потряхивает. А что там с Госсекретарём, которому её в конце-концов продал в «сексуальное рабство» – не знаю. Давно ему не звонил. Впрочем, как и он мне…)  

Вот и приходится довольствоваться эрзацами-сексозаменителями. Потому что настоя-щий андроид-женщина мне теперь ну никак не светит: уже обжигались!..  

Но всё равно иногда… Как бы это выразиться… Скучаю.  

С другой стороны, женщины из плоти мне снятся исключительно редко. Вот и сейчас: чую, не к добру этот сон. Теперь жди неприятностей.  

Впрочем, скраппер – такая профессия, что неприятности – это её синоним…  

7. Родина.  

Корабль, конечно, первой заметила Мать.  

Ещё бы ей его не заметить! Она же не спит. И все сканнеры и детекторы подключены к ней напрямую. А сканнеры и детекторы у нас – самые дорогие и чувствительные.  

Мать – главный компьютер у меня на Корабле. Мы с ней – скрапперы. Ну, вернее, скрап-пер – я, а она на подхвате.  

Занимаемся мы этим делом довольно давно… Лет этак побольше тридцати с чем-то.  

Посетили с «мирными визитами» около сорока населённых планет, больше полутора тысяч ненаселенных, и уж не упомню, сколько туманностей, галактик и чёрных облаков пробороздили!..  

Сама профессия скраппера располагает к размышлениям и путешествиям: мы этакие ба-рахольщики Вселенной. И добыча наша – не только металлолом со старых Полигонов – для печей перерабатывающих вторсырьё заводов на астероидах. Или разбитые, наши и чужие, корабли – для Пентагона, Лэнгли, и Массачусетского Технологического.  

Мы всегда: чего найдём интересного, полезного и ценного – как только вычислим, чем это может быть полезно людям, и сколько за это можно слупить, сразу тащим на планеты, колонизированные землянами. Ну, или уж прямиком на Землю. Там это добро можно обычно продать дороже всего! Нуворишам-коллекционерам. Всё тем же воякам. Ну, и учёным, разумеется – эти-то рады-радёшеньки, что спецэкспедицию «пробивать», и гранты на неё выколачивать не надо…  

Ведь старушка-Родина остаётся, если мне позволят так сказать, рассадником фундамен-тальной Науки, новейших технологий, и поставщицей лучших в изученной части космоса вооружений. И мозгов.  

Ну вот, чтобы эти мозги не заскучали и не покрылись плесенью, мы, как неугомонные мурашики, и тащим со всех уголков дальнего Космоса разные Артефакты. Будь то куски и детали тех же Кораблей. Машины. (Если сохранились какие-нибудь, сильно отличные от наших, людских. Если же – похожи, то такие тащить смысла нет. ) Или произведения неземного искусства. Или даже просто дефицитные, выработанные ещё в древности, полезные ископае-мые… Пусть изучают. Используют. И заодно думают, как продвинуть нашу любимую Цивили-зацию ещё дальше по пути Прогресса, и Человечество – выше по лестнице самосовершенство-вания!..  

Чёрт, красиво изложил! Да я – прям Шекспир! Или Софокл? Э-э, неважно! На старости лет, глядишь, точно – мемуары напишу. Чуть переработав то, что пишу вот сейчас в бортовом Журнале. Или ещё какой-нибудь научно-философский трактат накорябаю. Назову как-нибудь покрасивей. И наукообразно. Типа: «Влияние новейших социально-культовых артефактов и фразеологизмов цивилизации Альдебаран-зет 3/5671 на совершенствование структурных характеристик инструментальной стали, или как сделать железо прочнее с помощью амулетов и заклинаний».  

А что? Мне док Натан (Дослужившийся не без помощи наших находок до места Зав. Секцией, и звания профессора! ) из Массачусетского Технологического так и сказал: «Ты (То есть, я! ) продвинул наши разработки дальше, чем все чёртовы субсидии Конгресса! » Приятно.  

Да и воякам я кое-что подбросил. Взять хотя бы универсальный поглотитель всех суще-ствующих излучений… Теперь все Линкоры Флота абсолютно невидимы!  

Конечно, сделал я всё это, и многое другое, отнюдь не бесплатно.  

Так что, как я уже говорил, у нас с Матерью на счетах девяти планет лежат весьма круг-лые суммы. И недвижимость, и акции кое-какие, приносят стабильный доход. И вилла есть на Вендисе-3, на самом берегу самого спокойного Моря самой «курортной» планеты… Можно бы успокоиться, и мирно почивать на лаврах.  

Ага, вот и Матери тоже смешно. Она-то меня знает, как облупленного.  

Так уж устроен наш брат скраппер – сюда «правильные» и последовательные люди, вро-де бухгалтеров, или офис-менеджеров, не идут. А идут те, кто вечно чего-то ищет…  

Куш?  

Думаю, вряд ли. Ведь скольких я знаю, кроме нас с Матерью, удачливых (тьфу-тьфу! ), и уже обеспеченных, но… Неуспокоившихся. Кто до самой смерти всё носился по Космосу, совался куда можно, и куда нельзя, искал, искал… Фанатизм? Хм-м… Скорее уж – мания…  

Хотите – назовите это Зудом. Да, точно: вечный Зуд в … Ну, где положено!  

И, разумеется, иногда наша деятельность связана с известным (А зачастую – неизвест-ным! ) риском. Сколько скрапперов и их кораблей носятся по Вселенной, взорванные и распылённые на кусочки не крупней манной крупы тем, что они нашли! И притащили на корабль, не озаботившись как следует убедиться, что это дело – безопасно всегда. А не только, когда лежит себе там, где его нашли, и ждёт, и призывно-заманчиво искрится ксеноморфной привлекательностью…  

Ох, что-то я разошёлся не на шутку! Видать, виновата вот эта самая, последняя, находка.  

Вот и потянуло на философию, да «ретроспективу».  

К делу.  

Мы с Матерью себя любим и ценим, как я уже говорил. Оборудование – лучшее из всего, что можно купить за Деньги.  

Этот корабль засёк, однако, самый банальный металлодетектор.  

Хорошо, что мы уже гасили скорость, а то пришлось бы возвращаться на пару сотен миллионов миль. Да и так пришлось делать сложные манёвры, и облетать этого малыша со всех сторон, а то – мало ли… Стрельнёт чем!  

Вон, мои противометеоритные пушки: никого не спрашивают, а сразу палят во всё, что по их мнению, «плохо летит». Ну и правильно – не бубнить же каждый раз:  

– «Капитан! К кораблю приближается опасный объект! Прикажете уничтожить? »  

Если бы они так делали, беднягу «Лебедя» – это наш с Матерью Корабль – ещё те же тридцать с лишним лет назад разнесло по всей Вселенной на кусочки не крупнее конфетти.  

Так что сближались безопасным курсом, и потихоньку. Но никто в нас не выпалил, хотя на защитные экраны я пустил почти половину мощности третьего реактора. И вот мы зависли на параллельном курсе, в какой-то миле от «объекта».  

Мать послала зонд, чтобы он дополнил нашу картину с наружных видеомониторов ещё и изображением со стороны носа, кормы, и другого бока кораблика.  

Ничего себе картина. То есть, вполне мирная.  

– Ну, – говорю, – Мать… Выкладывай.  

Мать у меня вежливая, тактичная и – главное! – давно меня знает. Вот она и говорит:  

– Ты, разумеется, уже и сам обо всём догадался. Крохотное водоизмещение и весь крайне примитивный наружный дизайн говорят о том, что это – спасательная капсула. Точный возраст назову, только когда отберу пробы. По косвенным же признакам могу сообщить лишь, что этой капсуле не менее пятидесяти тысяч лет, и сделана она для существ, если и отличающихся от людей, то весьма незначительно.  

Зная твои привычки, сразу скажу: санобработка тебе после её посещения предстоит уси-ленная.  

Поскольку единственные организмы, которые могли там уцелеть, это крайне стойкие и живучие споры неизвестных мне бактерий и вирусов, специализирующиеся как раз на гуманоидах. К тому же наверняка мутировавшие, и очень агрессивные… Буду убивать их жёстким излучением.  

Так и знай: вовнутрь не впущу, пока не буду полностью удовлетворена.  

– Вот спасибо, – говорю, – Можешь же, когда захочешь, вселить оптимизм, и веру в свет-лое будущее в душу беспечного искателя сокровищ и ловца приключений на свою …опу. Готовь челнок.  

– Давно он готов. – и точно, я слышал, как ещё час назад, когда она только сказала об «объекте», её манипуляторы в трюме чего-то таскали и чем-то громыхали. Отлично. Ну, я же говорил – понимаем друг друга с полуслова… И иногда даже вообще без слов.  

Челнок мой прошёл, как и корабль, огни и воды. Так что оружия на борту чуть ли не больше, чем, к примеру, на Линкоре Флота. Я же говорю: более мнительных, завистливых, и одержимых коллекционерской страстью к разным смертоносным железкам, парней, чем нормальные скрапперы, в Космосе нет.  

Подлетаю, причаливаю. Одеваю скафандр и экзоскелет, выплываю наружу.  

Шлюз спасательной капсулы, само-собой, не действует. Хорошо, что я «посадил» чел-нок (Если можно так назвать закрепление магнитными захватами на скорлупке, которая в пять раз меньше моего, приземлявшегося на тысячах больших и малых небесных тел, агрегата! ) прямо рядом со шлюзом. Мать озаботилась залезть манипуляторами, которых у неё натыкано и внутри, и снаружи челнока, в распределительный щиток капсулы. Всё там обследовала. Подала питание на борт.  

Однако ничего не случилось. Чёртовы механизмы совершенно заклинило. Ещё бы: за пятьдесят-то тысяч лет любая смазка превратится в камень, да и сервомоторы сгниют!  

Пришлось применить всё тот же экзоскелет, и вскрыть наружный люк силой. После чего сразу выяснилось, что в нём, в экзоскелете то есть, я в крохотную шлюзовую камеру не пролезу.  

Ах вы так со мной!.. Чего я мучаюсь, у меня же есть…  

Мать установила вокруг отверстия шлюза герметичную палатку (Ну как – палатку. Здо-ровенная пластиковая ёмкость, формой похожая на эскимосское иглу, и диаметром метров пять. ).  

Чтобы, значит, уж наверняка не повредить тому, что внутри, при разгерметизации.  

Открыв внутренний люк с помощью дроида, Мать любезно сообщила, что «воздуха, пригодного для дыхания» внутри нет. Да и вообще воздуха нет. Улетучился, стало быть, через сдохшие прокладки, и дырки от микрометеоритов.  

Чего я, спрашивается, с этой палаткой мучился…  

Приказал сложить её и убрать обратно.  

– Давай, вдвигай туда чёртову камеру!  

Осмотрев всё то, что передал монитор, я треснул себя по шлему скафандра перчаткой. (Блин! Каждый раз попадаюсь на это, когда хочу почесать в затылке! ) Да, печально.  

Собственно, именно это Мать и предсказывала. А теперь придётся лезть внутрь, чтобы, так сказать, воочию…  

Десять гибернаторов, или капсул для гиперсна, сразу сказали мне о многом.  

Во-первых, если кто и построил эту спасательную шлюпку, сделано это было до откры-тия ими гиперпривода. Просто жутко представить, сколько же этим беднягам приходилось спать – при досветовых-то скоростях! Вот это настойчивость! Ну, и смелость. Или – безрассуд-ство. Это – как посмотреть: даже когда у нас эту технологию, как говорится, «вылизали», шансы проснуться… э-э… умственно полноценным, были примерно двадцать к одному. (Ну, в смысле, на девятнадцать, благополучно всё о прошлой жизни помнивших, приходился один… Временно потерянный для Общества, назовём это так! )  

Как говаривали древние поэты – «Безумству храбрых поём мы песню…». Всё хорошо. Но ключевое слово всё же – Безумству.  

Впрочем, это моё личное мнение. Эти же для себя решили.  

А во-вторых, эвакуация производилась в спешке. Спасённых – ну, вернее, пытавшихся спастись – на борту оказалось всего двое.  

Мужчина был на вид крепок и силён. Чем-то он даже напоминал меня в молодости. Простые и несколько грубые черты лица. Коротко остриженные волосы. Майка камуфляжной расцветки, жетон с личными данными на цепочке на груди. Ни дать ни взять – матёрый морпех.  

Но у него не было кистей рук. На обрубки были наложены жгуты и повязки.  

Женщина же оказалась…  

Очень красива. Это – если мягко говорить. Даже меня, уж понавидавшегося всяких спе-циально «клонированных» отборных, и подправленных усилиями пластохирургов, косметоло-гов, и т. п. чертовски хорошо оплачиваемых спецов, женщин, предназначенных для Элиты, (Всяких Сенаторов, Падишахов, да финансовых межпланетных воротил! ) поразил вид этой… Погибшей. Буквально – я не шучу! – волосы на голове зашевелились, когда присмотрелся к ней получше: наверное, так выглядели пресловутые олимпийские богини…  

Запоминающееся лицо. Великолепная фигура.  

Ничего не скажешь – гармоничная была пара… Словно прошедшие кастинг на племен-ных производителей здорового и красивого Потомства. Там, куда летели…  

То, что оба были мертвы, не мешало мне восхищаться их физическим совершенством. Хотя иссохшая в вакууме кожа и обтягивала мумифицированные тела, почти как на древнееги-петских мумиях, и лица казались болезненно бледными – от потери крови.  

Я долго стоял молча. Не мог поверить глазам – они казались чертовски похожими на са-мых обычных… людей.  

И вот они плавают в Космосе уже пятьдесят тысяч лет, а мы – то есть, Человечество – вышли в это универсальное связующее Разумные Существа Пространство всего пять-шесть сотен лет назад! И как же так получилось, что мы не встретились? Или…  

Однако мы никогда не посылали в Глубокий Космос корабли с гибернаторами – даже в тот бурный и дорогостоящий период, когда ещё не изобрели гиперпривода. А вот они – решились-таки. Может ли всё же быть так, что они наши…  

– Мать. Отбери все нужные пробы, и в первую очередь проверь их ДНК.  

Её манипуляторы вползли вовнутрь, и принялись аккуратно вскрывать прозрачные кол-паки, и отбирать пробы. Я всё не мог оторвать взгляда от женщины. Даже в виде мумии она оставалась как-то уж слишком красива. Что-то было в ней…  

Мистическое! Притягивающее взгляд и завораживающее. О такой жене можно только мечтать… Так. Стоп. Куда это меня потянуло: никакого клонирования! Скраппер – профессия для одиночек!  

Обойдя саркофаг – Тьфу ты! Капсулу! – с другой стороны, я увидел и ещё кое-что.  

Весь стол под женщиной был покрыт коркой засохшей крови. Похоже, вся эта кровь из несчастной вытекла через ужасную рану на боку, наспех перевязанную странными розовыми, похожими на псевдокожу, бинтами.  

Осмотрев мужчину, я убедился, что и он ранен – на затылке большой пролом, и осколки черепа буквально торчат наружу.  

– Мать! Ты уже наверняка всё проанализировала. Скажи, что здесь произошло?  

– Их основной корабль погиб, скорее всего, от какого-то взрыва. И вряд ли это был ме-теорит – иначе спасшихся было бы больше, и их тела… не получили бы столь специфических повреждений. Вероятнее всего, по моим расчётам, – внутренняя авария, последствия которой мужчина как раз и пытался ликвидировать.  

Воздух на основном корабле сохранился лишь в небольшой части отсеков. Иначе спас-шихся – опять-таки было бы больше. Живучесть, и сила духа этих двоих просто поразительны.  

Как с такими ранами им удалось добраться до капсулы, и лечь в гибернаторы, я сказать затрудняюсь. Первым умер мужчина. Вернее, он уже был мёртв, когда попал в гибернатор. С такой раной выжить невозможно: сканнер показывает абсолютно летальные повреждения мозга. Сюда его явно перенесла женщина. Возможно, в состоянии аффекта она и не заметила, что он…  

Прости.  

Сама женщина погибла от потери крови. Похоже, автодоктор капсулы был повреждён, и ей пришлось перевязывать себя самой. Сделано это очень… непрофессионально. Анализ показывает, что умерли оба задолго до того, как вышел весь воздух. То есть, она практически не мучилась – умерла во сне.  

– Что там… с анализом ДНК? – я смог заговорить только с третьей попытки. Воздух всё как-то не набирался в лёгкие. Опять, что ли, чёртов климатизатор барахлит? А, нет: работает нормально: все лампочки, вроде, горят.  

– Придётся ждать ещё полчаса. Я сейчас дезинфицирую пробы, чтобы внести их на «Ле-бедя». И только потом смогу применить наш электронный…  

– Да, я понял.  

– Что мы будем делать с ними?  

– Не знаю… Я ещё не решил. – я действительно не решил. Во-первых, мне всегда каза-лось кощунством сдавать в металлолом капсулы с телами, как, бывало, делал кое-кто из наших. Во-вторых, тревожить вечный сон этих двоих, столь похожих на нас, мне вообще не хотелось. Это было бы как-то… непорядочно, что ли. Кощунство?  

– Ты нашла бортовой журнал, или чёртов блок памяти бортового компьютера?  

– Да.  

– Извлеки его, вдруг там хоть что-то осталось.  

– Поняла. Сделаю, как только освободятся манипуляторы челнока.  

Мне всё равно пришлось ждать, пока не освободилась наша шлюзовая. Но находиться рядом с этими двоими оказалось всё же выше моих сил – сидя над шлюзом, а затем и встав, я оставался снаружи, глядя, как мой дроид устанавливает на место и заваривает внутренний, а затем и внешний люк спасательной капсулы.  

Чувствовал я себя погано. Словно это действительно я сам там погиб. И вот смотрю на себя спустя неизмеримые тысячелетия…  

Неужели эти двое, в самом расцвете зрелости и способностей, (по виду им казалось не больше сорока) полные сил и стремлений, должны были погибнуть вот так, не добравшись ни до дома, ни до места, куда летели… А куда они летели? И зачем?  

Была ли у них хотя бы надежда на спасение?  

Странное чувство. А, к дьяволу – всё равно объяснить не смогу! Раньше со мной при ви-де погибших астронавтов такого не случалось уж точно. А тут… Словно что-то древнее, инстинкт, что ли, какой-то, там, глубоко внутри меня – предчувствовал, что история не кончилась. И дальше дела пойдут только хуже.  

Не говоря уже о том, что деньгами здесь не пахнет.  

Когда я, наконец, прошёл весь утомительный облучательно-опрыскивательный каран-тин, устроенный Матерью в тамбуре челнока, а потом и «Лебедя», двинулся прямо в рубку.  

Отсек с нашей научной аппаратурой (Ага – она у нас тоже самая дорогая. Но это не ме-шает ей периодически, в самый неподходящий момент, ломаться! ) так и гудел. А уж лампочка-ми разноцветными переливался – что твоя Рождественская ёлочка.  

Я чувствовал голод, но всё равно пока есть не мог. Так и слонялся по рубке.  

– Код определён. – говорит через какое-то время Мать, – И ты опять оказался прав. Они могли бы быть твоими родителями. Вернее – прародителями.  

– То есть… Это тоже земляне?!  

– Н-нет. Не совсем так. Кое-какие мои, как ты их называешь, аналитическо-дедуктивные программы, позволяют с вероятностью в девяносто шесть (Ого! Для Матери это – почти абсолютно достоверно! ) процентов сказать, что вы с ними происходите от общего предка. И разделение путей земной цивилизации и вот этой, произошло никак не позже пятидесяти пяти – шестидесяти тысяч лет назад.  

– Подожди-ка… получается, что если бы… капсула с более удачливыми спасшимися с того, как ты говоришь, взорвавшегося, Корабля, прилетела на Землю, и они выжили, то мы, люди, вот такими бы и получились – настолько похожими? И даже… э-э… могли бы скрещи-ваться с этими… пра-предками? Ну, если бы, конечно, встретились.  

– Да, ты примерно правильно обрисовал ситуацию. Вы бы получились похожими. И могли бы. Скрещиваться.  

Я молчал. Перед глазами всё стояло прекрасное лицо моей «праматери». Странное ощу-щение. Тягостное. А ещё я почему-то чувствовал себя в чём-то виноватым… Не знаю только, в чём.  

– Так мы, говоришь, потомки каких-то общих?..  

– С вероятностью девяносто шесть…  

– Хорошо, я понял. – ситуация более-менее прояснялась. Наверное, такое возможно.  

Получается, все эти чёртовы историки и археологи-оппозиционеры, которые утвержда-ли, что земля была заселена потомками древних звёздных переселенцев, правы?!  

И вот я – тот придурок, который сможет это доказать… Фактами?  

Почесав в затылке (теперь-то, конечно, ничто не мешало! ), я прошёлся ещё раз по рубке. Хотя тут у меня не больно-то находишься: всё функционально, и свободного пространства примерно восемь квадратных метров. Думать теснота, однако, не мешает. Скорее, наоборот.  

– Ладно. С общими предками понятно. Скажи теперь, что там с… памятью бортжурнала?  

– Ничего. Носитель информации практически разрушен. А дубликата, ведущегося для страховки на бумаге, как это принято у землян, я не обнаружила. Зато порадую тебя: есть голографическая запись в кристалле изумруда. Там, на капсуле, имелся видеомагнитофон.  

– Заинтриговала. Воспроизвести сможешь?  

– Смогу. Но придётся подождать. На этот раз около часа.  

Странное устройство из оптико-механических деталей, которое Мать соорудила в нашей ремонтной мастерской в трюме, поразило меня своей… неаккуратностью, что ли. Обычно моя хозяйка не грешит безалаберностью, и старается если уж делать, то и чтобы работало исправно, и выглядело… э-э… эстетично.  

Но работать эта штука работала.  

Изображение поморгало синим, затем перешло в красный, и, наконец, Мать подобрала цвета, близкие к естественным. Первое, что больно резануло по сердцу – сплошная кровь!  

В крови был весь мужчина, лежащий на полу ничком, кровью был покрыт комбинезон женщины. На полу, под мужчиной, тоже уже натекла огромная, медленно расползающаяся, почти чёрная лужа.  

Женщина, стоя на коленях, что-то делала с рукой своего напарника. Лицо её вдруг под-нялось от так и не подававшего признаков жизни мужчины, и с выражением, которого не передать словами, обернулось к объективу.  

– Аракс юу гиредде! Мразвейсэз! – голос был слышен плохо, а понять, что она говорила я смог и без Матери, которая перевела:  

– Будьте вы прокляты! Мерзавцы!  

После этого женщина, вытянув руку, что-то нажала возле объектива, и следующая кар-тинка выглядела немного иначе.  

Мужчина с уже перевязанными руками лежал на ложе гибернатора, колпак был откинут.  

Возле головы несчастного торчала выдвинутая из стены штанга с каким-то громоздким оборудованием на конце, а женщина злобно смотрела мне в лицо, подойдя почти вплотную к объективу.  

Она бросала отрывистые фразы, лицо сводила судорога – явно ненависти, которую, бо-юсь, и словами-то не выразить. Но она старалась сдержаться, и говорить чётко.  

Вот только звук почему-то не записался.  

Мать нарушила тишину:  

– Читаю по губам: – «Теперь-то вы довольны, гнусные твари? «Благородная миссия» на-крылась …» – … э-э… нецензурное слово, обозначающее женский половой орган. Смысл идиомы означает полный крах, – «Все мертвы! И те, кто дежурил, и те, кто спал – покойники! Я проклинаю тот день, когда…» – нарочито спокойный тон Матери так резко контрастировал с тем, что видели мои глаза, что я застыл, покрывшись липким потом. Кулаки почему-то сами собой сжались. И к горлу подступил подозрительный комок.  

Домыслить нетрудно.  

Изображение дёрнулось, и исчезло. Затем снова проявилось и застыло: женщина стояла, подавшись к объективу, и сжав так, что побелели костяшки пальцев, оба маленьких кулачка. Волосы, местами слипшиеся от пота и крови, создавали странный ореол вокруг лица. Наверное, так могла выглядеть Горгона-Медуза… Если бы не слёзы в глазах.  

Даже в гневе её лицо было божественно (Да, не побоюсь этого слова – именно оно пере-даёт мои ощущения! Аж мурашки по коже! ) прекрасным. И это несмотря на то, что на нём одновременно были и злоба, и горе, и разочарование… И что-то ещё, чего никогда не понять тому, кто сам не испытывал горечи утраты близких.  

Стоп-кадр длился, наверное, целую вечность, пока меня не прорвало:  

– Выключи!  

Мать убрала полупрозрачную голограмму.  

Буркнув: – «Я – в душе! », я принялся прямо на ходу стягивать комбинезон.  

Чувствовал я себя грязным, испачкавшимся… И – всё равно, в чём-то виноватым.  

Словно это я послал их почти на верную гибель, снарядив корабль так, что они…  

Эти несчастные потерпели неудачу.  

Но они-то хоть к чему-то стремились. Боролись за какую-то… Идею. Высшую Цель. Миссию.  

А… Я?..  

Помывшись и поев, я заставил себя вернуться в рубку, и продолжить.  

– Мать. Что твоему «аналитически-дедуктивному» блоку сказала вся конструкция их капсулы, и просмотренное изображение в целом?  

– Всё это практически только подтвердило мои первоначальные выкладки.  

Цивилизация почти аналогична нашей, на уровне лет на триста ниже теперешнего. Даже надписи на панелях приборов читаются и расшифровываются очень легко. Но вот сами приборы… Намного хуже наших. И крайне ненадёжны. Просто удивительно, как Корабль с таким… э-э… отвратительным оборудованием решились отправить в явно ответственный и длительный полёт.  

Мы ещё помолчали. Я не мог сидеть, и снова нарезал круги вокруг пульта. Мать не ме-шала. Она у меня всё знает – особенно, когда меня лучше не трогать…  

Наконец я прервал слишком уж затянувшуюся паузу:  

– Мать! Зная тебя, я могу предположить, что ты уже проложила курс туда, где произошла эта… катастрофа. И вычислила вероятность нахождения останков их Корабля!  

– Да, я это сделала, зная тебя, и зная, что ты знаешь, что я это знаю, и ты и это тоже зна-ешь.  

Ненавижу её, когда она так говорит! Хотя нет, я её люблю. Просто… Иногда она кон-кретно бесит меня тем, что знает меня лучше, чем я сам! А уж выражается при этом…  

Зараза бессовестная.  

Хотя, с другой стороны – это и неплохо. Иначе как бы она выручала меня из всех тех, извините, задниц, и того д…ма, куда я регулярно вляпывался со своим любопытным носом, и потакала моим капризам в поисках разного хлама, и приключений на …!  

Ну а манеру речи, думаю, она всё же переняла у предыдущего Хозяина. Кривой Пит был страшный циник и пройдоха. Впрочем, чего греха таить – я тоже постарался. Внёс свою лепту в её «воспитание»… Да и блок неформальной логики и юмора, вставленный техником Вассей, явно работает. Вот это я ему, гаду, в следующий раз припомню!  

Так что проглотив свои непечатные высказывания, и криво усмехнувшись, я поостыл, и сказал только:  

– Хорошо. Полетели, значит! – но всё же поинтересовался, – Ну и какова эта чёртова ве-роятность, что мы хоть что-то найдём?  

– Собственно, вероятность не так уж плоха. Здесь дело в том, что раз их капсула проле-тела по прямой, или почти по прямой, столь долго, и её не затянула гравитация никакой звезды, или чёрная дыра, и не уничтожили скопления пыли и облака водорода, я считаю, что само место катастрофы мы найдём и быстро, и сравнительно легко.  

Долетим где-то за неделю на восьми световых, и место я найду – с вероятностью более сорока семи процентов. Но вот осталось ли там хоть что-то от корабля, или его забрали спасатели, рассчитать пока не могу. Может, на месте…  

– Да и ладно. Меня вполне устроят и сорок семь процентов. – я сел в кресло.  

– Что будем делать со спасательной капсулой?  

– Ничего. Пусть продолжает лететь, как летела. И они… Пусть остаются на борту.  

Лучшей могилы и Памятника для них я придумать не могу. Да и останки тревожить не хочется.  

– Поняла. Включаю маршевые двигатели.  

Как я уже говорил, при сверхсветовой больше восьми у меня жутко болят зубы и искус-ственные суставы протезов рук. Летаем, стараясь не превышать. Поэтому как Мать сказала – так и получилось.  

В расчётную точку прибыли ровно через неделю.  

Ну, как объяснить… Дыра она дыра и есть – хоть планетарного масштаба, хоть в мас-штабах открытого космоса. Ничего заметного, примечательного, или выдающегося тут не наблюдалось. И если Мать правильно рассчитала расширение Вселенной, ничего здесь не было и пятьдесят тысяч лет назад.  

За это время даже мельчайшие следы взрыва, если таковой имел место, полностью ис-чезли, и даже наши сверхчувствительные сканнеры и датчики почти ничего не учуяли. Однако Мать, со свойственной ей методичностью порывшись в пространстве, нашла пару молекул до сих пор ионизированных микрочастиц чего-то вроде керосина…  

Неужели это было их топливо?! Жуть!  

– Солнышко моё, – говорю, – Зная меня, ты уже наверняка всё за меня подумало. (Слышу, как она булькнула через динамики трансляции. ) Как считаешь – если остатки Корабля откинуло взрывом к какой-нибудь ближайшей солнечной системе, могли они там сохраниться, или… упали на светило?  

– Вероятность падения на светило, разумеется, больше – около семидесяти трёх с поло-виной процентов… Но если в такой системе существовали бы массивные планеты-гиганты, вроде нашего Юпитера, то остатки Корабля действительно могли бы превратиться в вечный спутник такой планеты.  

– И ты, лапочка этакая, «зная меня, и зная, что я знаю…»  

– Точно. Я уже послала все четыре наших зонда к тем из солнечных систем, которые считаю наиболее перспективными для этого варианта.  

– Умница ты у меня. Переработать не дашь. Поэтому я скоро разленюсь окончательно – и стану толстым… И глупым… Ладно, пока ждём возвращения зондов, я, пожалуй, посплю.  

Так я и сделал. Но всё равно, пришлось завтракать, отрабатывать на тренажёрах, обе-дать, прорабатывать учебники и справочники по наукам и искусству, (Должен же я иметь представление о том, сколько можно слупить за предметы, подходящие под эти категории, если найду их! ) ужинать и снова спать ещё два дня. Наконец, все зонды вернулись на борт.  

Вы не поверите! Нам действительно повезло!  

Возле огромного, даже массивней Юпитера, газового гиганта, обнаруженного третьим зондом во вполне рядовой планетной системе, вращалось тело, оставившее очень характерный след в записях металлодетекторов зонда. Состояло оно практически только из металла, и снимки, сделанные оптическими камерами, хоть и с нескольких сотен километров, абсолютно однозначно доказывали, что это…  

Корабль.  

Моя особо чувствительная к таким дела задница почуяла…  

Даже Мать заявила, что «вероятность того, что челнок происходит с этого Корабля» ни-как не меньше девяноста трёх с чем-то там!..  

Мы сразу вылетели. Впрочем, внимательно изучив материалы, полученные остальными зондами. Но там практически ничего лично меня не заинтересовало. Так, обычные планеты. Кислородной атмосферы – ни на одной… Жизни, а, следовательно, и интересных артефактов поэтому и быть не могло.  

Что же до полезных ископаемых, то я стараюсь ими теперь не заниматься. Слишком долго ждать, пока обогатители чего-то стоящего нароют и накопят… Нет уж! Пусть роют, обогащают и ждут те, кто помоложе – у них терпение и время есть. Наверное.  

Вот: видите, как меня избаловали Мать и материальный достаток. (Опять – тьфу-тьфу! ) Мы уже пренебрегаем кропотливой будничной работой рядового скраппера. Подавай нам только сливки-пенки! И вообще чего поинтересней!.. А, ладно – если не потакать себе, любимому, чего же делать-то в предпенсионном возрасте?! Марки коллекционировать? Орхидеи выращивать?  

Вот именно – тьфу!..  

Корабль был повреждён ну очень сильно.  

Похоже, версия Матери о внутреннем взрыве полностью подтвердилась. Рассматривая красивые и чёткие изображения на мониторах, я пошкреб подбородок (Чёрт. Пора опять мазаться кремом от волосяного покрова – вон, щетина повылазила! ).  

Отсутствовала та часть, где, вероятно, раньше были двигатели. То, что осталось, пред-ставляло собой как бы сегмент сигары, отрезанной примерно до половины очень тупыми и корявыми ножницами… Но, похоже, жилые отсеки и рубка должны были находиться именно там, внутри.  

Когда подлетел и сделал контрольный круг на челноке, округлая издали сигара превра-тилась в скопление угловатых и спрямлённых секций и панелей, лишь отдалённо напоминав-ших обтекаемую конструкцию. Ну и правильно: чего в космосе обтекать-то?..  

Спереди всё ещё нелепо торчал как бы дурацкий зонтик из плоских металлических ём-костей, вероятнее всего когда-то наполненных водой: это они так боролись с пылью и водоро-дом по курсу. Н-да… Без комментариев.  

Примерно в середине корпуса, ближе к тому, что напоминало днище, имелась ещё одна пробоина, и довольно крупная. Кое-где на корпусе виднелись и остатки мощных кронштейнов: словно снаружи к нему что-то немаленькое крепилось.  

Плохо. Похоже, взрыв-то был не один…  

Высадка происходила штатно: я причалил челнок возле одного из грузовых шлюзов. Мать поковыряла в щитках управления, подала напряжение… Всё равно, дроиду пришлось повозиться с внутренним люком, после того, как я убрал внешний, а Мать поставила нашу любимую палатку.  

Но воздух, разумеется, испарился и отсюда.  

Однако в отсеках и коридорах оказался почти порядок: обломков не валялось, и трупов, как я больше всего опасался, к счастью, тоже. Мать подтвердила мою догадку: выжившие после катастрофы смогли загерметизировать пробоины, и кое-как приспособить уцелевшую часть Корабля для жизни.  

Сам Корабль был не таким уж маленьким: длина даже уцелевшей части «полусигары» достигала более трёхсот метров, при диаметре около восьмидесяти. Так что обследовать его, похоже, придётся долго.  

А для чего мне дроид? Вот я и пустил его, если можно так сказать, по правому борту. А сам двинулся по левому.  

Сила тяжести здесь, конечно, отсутствовала.  

Собственно, даже если бы Мать подала напряжение, ничего бы не изменилось: кто бы ни были хозяева этого Корабля, они ещё не изобрели искусственной гравитации. Ну, уж если быть честными – мы сами изобрели её только после открытия гиперпривода: чтобы не расплю-щиваться в лепёшки при чудовищных ускорениях в сорок и даже больше, любимых «Ж»…  

Вот и цокал я теперь магнитными присосками – этакая двуногая лошадь на полтонны – само-собой, я был в экзоскелете.  

Картина огромных залов, буквально нашпигованных гибернаторами, меня не удивила. Хотя число их потрясало воображение – не менее трёх-четырёх тысяч. Размещались они как бы в ядре уцелевшей части корабля. Вероятно, строители считали, что так они в большей безопас-ности. От метеоритов и всего прочего. Словом, внешнего врага.  

Это наводило на мысль, что Корабль летел к конкретной цели, и вероятнее всего, дол-жен был доставить колонистов на какую-то уже известную подходящую планету. Осталось только узнать, что это: вынужденное переселение с загаженной и перенаселённой планеты, или эти бедолаги – добровольцы-пионеры, вроде наших, земных.  

Мать правильно сказала – примерно по тем же принципам строили большие корабли и мы. Так что и размеры коридоров и кают экипажа, и надписи на стенах, люках и приборах, да и вообще, всё – слишком уж напоминало наше. Земное.  

Меня пробрало – волосы на затылке снова стали шевелиться. Так у меня бывает только перед реально большими неприятностями… Я удвоил внимание.  

Но всё было мертво. Тишину нарушал только стук моего сердца, да чуть слышное пых-тение сервоприводов систем жизнеобеспечения. Ну, на цоканье магнитных подошв, скрипы ткани скафандра, жужжание сервомоторчиков и редкие щелчки счётчика радиации я привык внимания не обращать.  

Прошёл – вернее, проклацал – я запутанным лабиринтом коридоров, межуровневых лю-ков, и вереницей служебных помещений. И как-то инстинктивно нашёл их Рубку.  

Помещение вовсе не было большим. Скорее, тесным и чисто функциональным – ну точ-но как у меня.  

Экраны, занимавшие все стены и часть пола и потолка, мертвенно черны. Почти всё по-крывал тонкий слой тысячелетней, и вездесущей, словно реликтовое излучение, пыли. Судя по её состоянию на полу и пультах, никого живого здесь не бывало очень давно.  

Однако, когда я подошёл к центральному пульту, (А я решился не сразу. Всё стоял у входа – думал. Правда, не помню о чём. О тщете всего сущего?.. ) в кресле дежурного пилота обнаружил скелет. То есть, реальный скелет, а не мумифицированные останки, как было в гибернаторах.  

Вероятно, этот человек был одним из последних, кто остался в живых. И решил встре-тить свой конец на посту, «в ботинках альпиниста». Наверное, Капитан.  

Во всяком случае, на последнюю вахту он одел Парадный Мундир. Белый цвет в рассеиваемой только моими прожекторами темноте, нисколько не выгорел.  

Китель, почти как у наших военных: строгий покрой, погоны, лампасы на брюках… Да-же фуражка на черепе с остатками коротких волос.  

Сидел он, глубоко погрузившись в удобное кресло. Одна рука бесцельно свешивалась до пола. Другая прижимала к груди – вернее, животу – какую-то книгу.  

Я сразу понял, что здесь-то Корабельный Журнал вели. Значит, хоть что-то выясним об этих несчастных.  

Я подобрался поудобней, зацепился коленом за ручку кресла. (Мать их!.. )  

Со всеми возможными предосторожностями вынул покрытую пылью сморщенную кни-гу из-под неестественно длинных фаланг пальцев. Косточка одного из пальцев всё равно рассыпалась в труху, и в гнетущей тишине мои усилители передали в наушник чуть слышный хруст и шелест. Но в сознании они отдались, словно чудовищный взрыв…  

Проклятые нервы.  

Хотя – чего я так переживаю? Ну, возможные предки, ну все мертвы… Для них я, похо-же, уже ничего сделать не смогу. А впрочем…  

– Мать. Если я пролистаю этот… Журнал, сможешь отсканировать и перевести текст?  

В наушнике, навсегда вживлённого в другое ухо немедленно прозвучал её нарочито нейтральный голос:  

– Конечно. Только опусти правую камеру пониже.  

Я так и сделал. Основная камера у меня на правом плече. И разрешение у неё такое, что читать обычную книгу можно хоть с двадцати шагов. Камера же на левом плече предназначена для кругового обзора – общей, так сказать, панорамы.  

Поэтому когда Мать дистанционно вращает её туда-сюда, сервомоторчик забавно жуж-жит – словно трудолюбивая пчёлка. Впрочем, ведь это так и есть: Мать заботится о моей безопасности даже больше меня самого. В том числе и поэтому я так храбро и нагло везде прусь: знаю, что тылы надёжно прикрыты, и если что – меня предупредят!  

Или – за меня даже постреляют.  

Я стал медленно и осторожно листать и просматривать Журнал. Всё – с самого начала…  

Первые несколько страниц занимали сложенные в несколько раз чертежи. Схемы уст-ройства помещений. Размещение всех коммуникаций и механизмов Корабля. Таблицы для обслуживания двигателей, насосов, криогенных установок. Ссылки на справочные материалы по устранению типовых неисправностей – в пяти томах. У меня и у самого такие талмуды есть. Ну, где-то в ящике рубки. (Правда, их куда больше – «Лебедь-то у меня посложней этого… Допотопного чудовища. Но… Никогда не пользовался. А на что у меня Мать с дроидом?!)  

Дальше шёл текст – отпечатанный мелким шрифтом. А затем – и рукописный. Я листал.  

На это ушло около получаса. Рукописных страниц оказалось больше пятисот. Последняя была исписана крупными корявыми буквами, и обрывалась, как мне показалось, на полуслове, да ещё зачёркнутом… Впрочем, может я и не прав.  

После того, как Мать подтвердила, что текст скопирован и уже даже переведён, я ещё более осторожно подсунул Журнал обратно под руку скелета…  

Сувениров, как опять-таки делают многие из наших, я с этого Корабля брать не стал.  

Просто отдал честь Капитану, потоптался рядом с ним, вздохнул, и убрался восвояси, прихватив дроида и ощущение тоски и утраты.  

Люки Мать заваривала сама.  

Санитарно-карантинная обработка снова заняла не меньше четверти часа.  

Войдя в свою рубку, я первым делом спросил:  

– Рассчитала, где база этого Корабля?  

– Конечно. Это было нетрудно. Во-первых, именно туда летел челнок. А во-вторых, пока с тобой мы занимались Журналом, с дроидом и навигатором мы занимались их звёздными картами и курсовым столом. (Точно. Я слышал, как он там, в углу, копошится и шелестит. ) Дорога займёт две недели. Вылетать?  

– Да. Немедленно. А ещё выведи на центральный монитор текст журнала…  

Я почитаю.  

Вот этим я и занимался почти три дня. Ел, спал, работал на тренажёрах, и читал.  

А остальные дни полёта пришлось уже только думать…  

Планету свою они называли Земля. (Чтоб мне провалиться – почти все встреченные в Космосе расы, что гуманоидов, что не-гуманоидов, в этом не оригинальны: у всех – «Земля»! Только у гидроидов-амфибий – «Вода»! )  

Книг по истории их Цивилизации, да и вообще книг, Мать даже с помощью дроида не нашла. Только справочники да таблицы. Видать, всё библиотечное хранилось в кристаллах-флэшках. А сами электронно-кристаллические носители за шестьдесят-то тысяч лет, конечно, разрушились. Здесь и видеомагнитофон почему-то отсутствовал… Возможно, конечно, что его просто выбросили в космос. Ну, это мне, с моим извращённым чутьём, так показалось.  

В Журнале же первые, печатные, страницы, были посвящены только описанию конст-рукции и техническим параметрам Корабля.  

Корабль оказался просто ужасен. (Конечно, с точки зрения нашего уровня техники и технологий. )  

Максимальное ускорение, которое не разрушило бы его, не превышало трёх «Ж».  

Собирали его, разумеется, в открытом космосе, на орбите возле «Земли». На это ушло, если документы не преувеличивают, «девять витков вокруг центрального светила» – т. е., конечно, «Солнца».  

И, разумеется, это был «спецпроект», рассчитанный на «проезд в один конец».  

Плохо. Если Корабль не многоразовый, и строители, и проектировщики обычно халту-рят: запас прочности и живучести минимален. Материалы похуже, и аппаратура попроще. Чтобы, значит, подешевле – всё равно же на один раз!..  

Про саму конструкцию Корабля мне и Матери практически всё прояснили чертежи в начале Журнала, и всё тот же отпечатанный текст.  

Ну, что сказать – он и на второй взгляд казался нелепым порождением технологий, огра-ниченных примитивнейшими двигателями на ракетной (! ) тяге. Располагались все дюзы в кормовой части этого гигантского «карандаша» длиной в добрую милю.  

Но всё же главнейшая часть, для которой всё и делалось, сердце, которое придавало смысл всему Проекту – сами гибернаторы, и их системы жизнеобеспечения – всегда казались мне дикостью. И при этом – ненадёжной до дрожи…  

Это каким же надо быть храбрецом, (Или – идиотом! ) чтобы согласиться заснуть на де-сятки лет в этой консервной банке!  

А если что случится в пути? А если откажет техника? А если при разморозке в мозгу (Как это часто и случалось с бедными подопытными собачками, обезьянками, а затем и людьми! ) произойдут «необратимые изменения»?! Проще говоря – человек проснётся полным дебилом?..  

Конечно, чего открещиваться – кое-кому и у нас лет пятьсот назад такая технология ка-залась чудесной панацеей, позволившей бы заселить Человечеством всю Вселенную… И я даже знаю о нескольких проектах весьма схожих по конструкции транспортов.  

К счастью, до изготовления их в металле дело так и не дошло. Посчитали слишком до-рогим и долгим. А главное, всё же – слишком рискованным, удовольствием. Так что и по экономическим, и по этическим соображениям проект заморозили.  

А уж с открытием гиперпривода об этой идее вспоминали лишь историки космонавтики и медицины.  

Из Журнала я, как ни странно, так ничего и не вычитал о причинах, вынудивших отча-янные три тысячи шестьсот девятнадцать человек пуститься в долгое, судя по расчётам, не менее чем восьмидесятилетнее, странствие к соседней Солнечной системе. Зато узнал, как проходил сам полёт.  

Стартовала «Надежда Человечества» (Вот именно: эта бездарная железяка – их Корабль – так гордо и называлась! ) в каком-то там году по местному летоисчислению, которого придер-живались на борту и в дальнейшем. Мне же Мать, для простоты и ясности, пометила первый день и год старта нулевыми, и в дальнейшем я так и отсчитывал даты – со дня старта.  

Весь полёт был рассчитан на постоянное ускорение чуть больше двух «Ж». Иначе, с меньшим ускорением, или с инерциальной фазой в середине, лет ушло бы не восемьдесят, а триста… А на большее ускорение не был рассчитан корпус: усилить – значит утяжелить. То есть, больше и горючего. А горючее с окислителем и так занимало восемьдесят пять процентов общей массы корабля.  

В первые несколько лет никаких особых приключений у дежурной смены офицеров, техников и инженеров не случалось. Все записи сводились к коротким и ясным:  

– «8-00 по корабельному времени. Вахту принял. Подпись. Курс – … Происшествий нет. Приборы и механизмы работают нормально. 16-00. Вахту сдал. Подпись. »  

Согласен, не слишком-то информативно.  

Основные поломки, случавшиеся примерно раз в год, касались систем жизнеобеспече-ния гибернаторов: то трубопровод криожидкости лопнет, то насос откажет. Иногда случались замыкания и отказы компьютеров. Экипаж с ремонтом и заменой справлялся легко. Хотя то, что аппаратура, для которой изготовитель гарантировал «безаварийную работу в течении ста (! ) лет», столь ненадёжна, и требует постоянного надзора и ухода, не могло их не напрягать.  

Ещё бы: ведь сам бодрствующий экипаж периодически тоже ложился на два года в ги-бернаторы, после сдачи годичной смены!  

К счастью, недоумком при пробуждениях стал лишь один человек. И, разумеется, так уж совпало, что им оказался старейший и опытнейший Главный инженер-механик…  

Скандалов, революций, и прочего безобразия, связанного с психологическим стрессом, как это любят описывать писатели-фантасты, не наблюдалось.  

Однако примерно (нет, не примерно – а точно! ) на пятьдесят первом году и сорок девя-том дне полёта, когда дежурила Первая смена, начались проблемы с подачей топлива в маршевые двигатели. И буквально с каждым днём перебои и вынужденные остановки их происходили всё чаще. Дело, как посчитали вначале инженеры и техники, было в том, что подключили пятый из восьми огромных топливных резервуаров. Переключение на другие оставшиеся баки, впрочем, не помогло.  

А поскольку Корабль в это время уже производил расчётное торможение, возникла уг-роза проскочить мимо цели, если не удастся наладить работу маршевых двигателей в штатном режиме.  

– «12-45. Снова вышел из строя инжектор третьего Маршевого. 15-35. Замена инжектора и чистка фильтра закончены. И. О. Главного инженера Перит Голоуст (Не знаю, что на самом деле означали их фамилии и имена. Просто привожу так, как они звучат в интерпретации Матери. ) настоял на том, чтобы была указана причина поломки: некачественное и засорённое топливо. Так же он уверен, что вызвано это плохой очисткой топлива ещё на Земле. (…)  

– 17-30. Переключились на седьмой резервуар. 22-55. Снова вышли из строя инжекторы второго и седьмого маршевых. Поставили модифицированные фильтры. 00-00. Вахту сдал. Корабль летит на семи двигателях из десяти. Ускорение – 2, 4 «Ж». Пытаемся компенсировать потерю хода из-за сложной поломки третьего двигателя и производящегося в настоящее время ремонта второго и седьмого. Форсаж остальных маршевых – плюс сорок процентов. Вахту сдал…  

– 06-25. Разорвало корпус топливного насоса номер шесть. Топливом залит до половины отсек Д-28. Откачали к 09-15. Замена насоса невозможна, так как не осталось корпусов на складе, и изготовить эту огромную отливку не из чего. Проложили трубопроводы к двигателю номер шесть от насоса номер пять с помощью тройника…»  

Далее почти семьдесят из девяноста трёх страниц посвящены массе технических непо-ладок, констатации нехватки запасных деталей для замены повреждённых, и описанию спешной подгонки и доводки для работы двигателей и насосов целой кучи подручных деталей и материалов. Инженеры и техники, конечно, старались, и проявляли чудеса изобретательности и самоотверженности, но…  

Бедняги.  

Сволочи Проектировщики! И Строители! И поставщики материалов и механизмов! Вот вам и «экономия полётного веса!.. »  

А число аварий и окончательно вышедших из строя механизмов всё росло. Дальше – ху-же. Выяснилось, что топливо в оставшихся резервуарах не засорено, а просто разложилось. Или, проще говоря – испортилось из-за длительного хранения в условиях вакуума.  

И предсказать заранее, что такое произойдёт, учёные «земли» не смогли. А для меня по-лучилось – что они такие же тупые и самоуверенные твари, как проектировщики и строители…  

Теперь экипаж понимал, что все они практически обречены.  

Читать тексты отправленных домой радиограмм было обидно и больно: не надеясь на ответ, они старались предупредить «своих» о топливе, о ненадёжных насосах, о наиболее нужных запчастях, об отвратительных материалах и инструментах…  

Чтобы, значит, те, кто рискнут попытаться полететь куда-нибудь ещё после них, не по-пали в такую же ж…!  

Однако, ощущая свою ответственность за тысячи вверенных им жизней, они не собира-лись сдаваться: дежурная смена разбудила остальные две, и вместе они занялись фильтровани-ем топлива через осмо-мембраны, и много чем ещё, пытаясь за считанные оставшиеся дни найти решение проблемы, на которую дома были затрачены усилия пяти Университетов и тридцать восемь лет.  

Читая об этом, я обливался потом, сжимал стальные кулаки, и медленно сатанел.  

Приведу суть.  

Пятьдесят первый год, сто девяносто третий день. Взорвался перегревшийся насос вто-рого двигателя. Почти сразу – восьмого. Разгерметизация пяти отсеков. Погиб техник Лазар Нухот – он был без скафандра. Ремонт заставил отключить двигатели, и потерять без хода пять дней. После ещё двух дней работы двигателей в форсированном режиме в «плюс шестьдесят процентов», взорвалась тяговая дюза четвёртого маршевого: не выдержала теплоизоляция. Ещё два дня на латание дыр. Но заменить дюзу было нечем – так что нагрузка на остальные девять снова возросла…  

Ещё через пятьдесят дней топливо, фильтровавшееся из полного в уже опустевший, но ещё не сброшенный резервуар, через всё те же мембраны, дало протечку. Это они её так назвали.  

Я же почти видел в воображении, как могучая струя хлещет под диким напором из разо-рванного по шву трубопровода толщиной в мою ногу. Проникая из-за авральных трёх «Ж» во все кормовые отсеки, и заливая системы жизнеобеспечения, энергоснабжения и пожаротуше-ния, и разъедая скафандры и тела тех несчастных, которые кинулись перекрывать вентили, спасать остальных, и всё равно – ничего не смогли сделать…  

И хотя Капитан почти сразу отключил тягу, это не спасло чёртову «Надежду Человече-ства».  

Разъело прокладки трубопроводов и ёмкостей с окислителем.  

Детонация топлива, как вылившегося, так и остававшегося в баках, расположенных, к счастью, в корме, была такой, что ускорение по акселерометру достигало пяти всё тех же «Ж».  

Ну и что, что для «безопасности» вся ходовая часть была отделена от жилой зоны об-ширным «пустым» пространством вакуума, и соединялась с ней только тоненькой коммуника-ционной трубой и ажурными фермами-кронштейнами?!..  

То, что получилось в результате катастрофы, показывает и предусмотрительность, и од-новременно глупость тех, кто проектировал Корабль.  

Взрыв разнёс по Вселенной всё машинное отделение. Дюзы – сердце двигательной уста-новки – оказались потеряны безвозвратно.  

Оторвало, вместе с креплениями и шлюзами, и унесло в Пространство оба орбитальных Модуля – то есть, челноки-транспорты, которые должны были спускать всех разбуженных Колонистов на Планету, когда закончился бы полёт.  

А снаружи Модули крепились, чтобы «не занимать места внутри», и «служить дополни-тельной защитой от метеоритной угрозы». Ну не дурь ли?! А повреди действительно метеори-ты эти модули – на чём вы, кретины, собирались садиться на планету?! На «карандаше» длиной в милю?!  

Девять десятых массы корабля пропали. Ядро: жилые отсеки с колонистами в гиберна-торах, запасами кислорода, воды, и пищи для вахты, остались почти неповреждёнными – да, расчёты оправдались. Жилая зона «Надежды» со «сверхценной» начинкой из спящих колони-стов, и всё оборудование криокамер, и жилые отсеки экипажа уцелели, выдержав пиковые перегрузки.  

Но что толку с того, что всё это уцелело?!  

Ведь эти выжившие, и кое-как залатавшие пробоины, несчастные инженеры, техники и офицеры не могли даже попросить о помощи! То есть, они-то послали запрос, и он пошёл на «землю», когда починили основную антенну… Но он шёл бы туда более двадцати лет.  

И ответ, возможно, и пришёл бы – ещё лет эдак через тридцать-тридцать пять.  

Ведь корабль, вернее, уже только его носовая часть – всё ещё продолжала довольно бы-стро лететь. И её курса и скорости уже ничто не смогло бы изменить: в распоряжении экипажа остались только двигатели ориентации.  

А всё, что они могли дать – ноль целых три десятых недоступного теперь, как снег в пустынях Ньюсахары, «Ж». Но всё равно – они-то, эти движки, работали до самого конца.  

Да и неизвестно ещё – дошло бы их послание до Родины? Или рассеялось затухающей вереницей таких беспомощных в бесконечном равнодушном Пространстве электромагнитных волн…  

Что и говорить – перспектива не из радужных.  

Конечно, они всё равно не сдались. Снимаю шляпу перед их, пусть бессмысленным, но – мужеством. Да и чего я так разозлился… Злиться надо на идиотов, сформулировавших тупое Техническое Задание на проектирование и ключевые решения при строительстве чёртовой посудины. На дебилов учёных-инженеров-строителей-поставщиков. И – главное! – тех бессовестных Политиков, манипуляторов судьбами, кто послал «добровольцев» в этот практически самоубийственный полёт!  

На остальных одиннадцати страницах Журнала были некоторые Протоколы Общих Со-браний выживших членов экипажа. Судя по всему, эти Протоколы стали занимать, из-за неизбежной говорильни, такой большой объём, что Капитан приказал вести их отдельно. Но раз мы с Матерью не нашли их, значит он же посчитал нужным и приказать уничтожить все эти Протоколы.  

Что там было, какие интриги и драмы разыгрывались между уцелевшими тридцатью шестью офицерами и рядовыми, какие мерзости и возвышенные слова о долге, чести и предательстве говорились – теперь никогда не узнать. Журнал же лишь скупо сообщал о фактах:  

– «Пятьдесят второй год. Шестьдесят первый день. 08-00. Вахту принял… 08-30. Обна-ружили ещё двух покончивших с собой: капрал Перс Хиддиг и рядовая первого класса Кармен Сьок. Тела отстрелены в 14-00, после гражданской панихиды (…) 14-50. Обнаружена утечка воздуха в сорок девятой секции палубы С. Обнаружить место течи и устранить её не удалось. (…) Секция перекрыта и запечатана. Давление в жилой зоне – ноль восемь нормы. Хайам Лятнес и Больва Туука с носовым кровотечением направлены в медотсек. 16-00. Вахту сдал. »  

Так они и отступали, постепенно сдавая пространство своего крохотного Мирка черто-вому неумолимому Космосу, надеясь, бунтуя, грызясь между собой, вновь примиряясь для Высшей Цели – собственного, и всё ещё спящих Колонистов, выживания, и отчаянно веря, что, быть может, когда-нибудь… И что бороться надо до конца.  

Беда пришла, откуда не ждали. И очень быстро. Всего через каких-то семьдесят семь дней.  

Довольно обидно, когда люди на борту уже продержались девятнадцать с лишним ты-сяч этих самых дней. Хотя… Прости меня, Господи – может оно и к лучшему.  

Меньше бессмысленных мучений – и моральных, и физических!  

Маленький (всего-то с горошину! ) случайный метеорит сделал метровую дыру во внеш-ней обшивке, и пролетел чуть дальше. Причём именно туда, где находились спасательные капсулы в своих шлюзовых тоннелях.  

Взрыв запасов горючего первой капсулы разнёс ещё полтрюма, вспоров, словно кон-сервный нож, по …реново проваренным сварным швам дно «Надежды».  

Так что никто не удивился самопроизвольному старту капсулы номер пять – всем было не до этого. Работ по заделыванию пробоин и спасению тех, кого ещё можно было спасти, хватило надолго.  

Лишь потом, из прослушанной радиозаписи выяснилось, что на чудом уцелевшей пятой капсуле стартовала рядовая Норма Фаличчин, захватив погибшего при взрыве мужа, боцмана майора Фредрака Фаличчин. Пилотировать капсулу она умела. Да и любой член экипажа умел: узких специалистов среди команды не было.  

Норма, использовав все резервы аккумуляторов шлюпки, обращалась по радио не к вы-жившим на Корабле (Она считала себя последним живым человеком экспедиции! ), а к далёким теперь ублюдкам из Правительства, пославшим почти четыре тысячи беспомощных «заложни-ков железного гроба» на верную смерть…  

Текст послания в журнале, по словам Матери, был просто пересказан. Да и то – с боль-шими купюрами. Цензура? Стыд?  

Почему педантичный обычно Капитан удалил точные слова рядовой? Какие секреты и откровения там были?..  

Но и в её сохранившихся словах не было любви – ни к Родине, ни к этим Большим Бос-сам.  

Муж же её до последнего старался заделать трещину в трубопроводе основного кисло-родного резервуара «Надежды Человечества», отморозив обе руки… Прервать его усилия смог только новый взрыв – тогда-то он и получил осколок в затылок.  

Даже попрощаться с этой женщиной оставшиеся на Корабле не смогли – с корпуса снова сорвало основную антенну. Да и других повреждений хватало.  

Струя ледяной жидкости, а затем уже только газа из повреждённого кислородного ре-зервуара, иссякнув, оставила жизни выжившим при этой, второй, аварии, девяти членам Экипажа лишь на сто дней: в двух маленьких ёмкостях, служивших для двигателей ориентации, сохранился «технический окислитель» – всё тот же кислород. Из всего пространства корабля теперь «жилыми» оставались первые пятьдесят метров – сохранившийся герметичным нос с рубкой.  

После этого Капитан был вынужден официально признать бесполезными попытки спа-сти замороженных колонистов. Им, даже если бы всех и разбудили, просто нечем было бы дышать.  

Последние четыре страницы оказались завещаниями и прощальными письмами тех, кто решил не мучить свой дух напрасной надеждой, и тело – предстоящими неизбежными страда-ниями от удушья. Запасов цианида в аптечке хватило всем.  

Это именно Капитан приказал девятерым выжившим писать прямо в бортовом Журнале. Он чувствовал, что к тому времени, как их смогут найти – свои ли, чужие – начинка Компьютеров выйдет из строя, и разрушится вся их память. Бумага – надёжней.  

Я считаю непорядочным и недопустимым передавать то личное, интимное, о чём писали в свою последнюю минуту эти люди. Это касается лишь их, и их родных, оставшихся там, на далёкой Родине.  

Поэтому приведу только часть того, что записал в конце сам Капитан.  

– «Обращаюсь к тем, кто найдёт этот журнал. Не знаю, кто вы – наши далёкие Потомки, люди, похожие на нас, или чужеродные существа. Я хочу только, чтобы вы знали: мы честно и до конца выполняли свою работу. Свой Долг. И нет нашей вины в том, что бессмысленно погибнет почти четыре тысячи человек, причём погибнет, не просыпаясь… Мы, оставшиеся в живых, взяли на себя грех убить их, не приводя в сознание. Надеюсь, их души окажутся в раю – как мучеников, погибших по чужой вине.  

Но нельзя всю вину за их смерть возлагать только на нас, экипаж.  

Нет, часть ответственности лежит и на тех, кто, не выяснив до конца всех свойств ново-го топлива, послал нас всех в неизвестность – почти на верную гибель!  

Другая часть вины лежит на нашем Правительстве. Да, теперь я не боюсь сказать: ко-рабль был отвратительно подготовлен, и ужасно спроектирован и построен! На нём и его оборудовании преступно экономили! Оба спускаемых модуля (вычеркнуто). (... ) Политика компании-подрядчика… (вычеркнуто)  

Ничуть не лучше и «идейные» установки концепции Правительства: колонизации дру-гих миров «любой ценой», чтобы только «опередить возможных конкурентов-гуманоидов», не только сомнительна и рискованна! Она преступна! (... )  

Ну и наконец, в нашей трагедии виновата и роковая случайность… Метеорит. (…)  

Мы превысили расчётные показатели нашей техники, и она не выдержала. Техника – не люди. Ею не движет Долг и Идея. Идея движет нами, людьми. Это люди могут «превысить расчётные показатели», если так называть обычный подвиг… И для меня честь – сообщить вам, неизвестным спасателям, что экипаж боролся до самого конца. Боролся изо всех человеческих сил, несмотря ни на какие жертвы и потери.  

Выражаю всем, кто был со мной, свою глубочайшую благодарность и искреннее восхи-щение. Пусть то, что случилось с нами, послужит уроком всем разумным существам.  

Ведь покорение Вселенной – не то, что, например, «открытие полюсов» и прочих белых пятен родной планеты. И «спасательная партия» не придёт, если передать СОС.  

Здесь, в космосе, командир несёт ответственность не за кучку наёмных проводников-эскимосов, фанатиков-единомышленников, и близких друзей-полярников, или спутников. Но за – тысячи доверивших ему свои жизни самых обычных людей, которые не могут нам, специалистам, помочь в полёте ничем…  

И ещё хочу высказать своё личное мнение: колонизация Вселенной ТАКИМ способом – бред и самое настоящее вредительство! Нельзя покорять пространство во сне!  

Ещё раз хочу попрощаться с матерью. Хотя она, наверное, давно…(зачёркнуто).  

Люди! Не суйтесь в Дальний Космос, пока не освоите сверхсветовую скорость! И строй-те корабли как можно более надёжными и прочными! И не экономьте на этом! (…)  

Родина же, которая требует от своих сынов перманентного, ежеминутного подвига – просто… (зачёркнуто)».  

Вот уж домыслить последнее слово труда не представляло!  

И я был полностью согласен с этим мужественным Человеком с большой буквы.  

Теперь мне, как порядочному гражданину своей цивилизации, пожалуй, придётся-таки опубликовать… или хотя бы донести до всё того же Натана и вояки Джонса, все материалы, которые я так неожиданно получил. Да и в Правительственных кругах у меня определённые связи имеются… Хотя бы всё тот же г-н Госсекретарь. Бывший.  

Но всё во мне так и клокотало… Так что моему спарринг-партнёру, этому несчастному робо-ли, изрядно досталось, пока мы летели туда, куда надо. Хотя физические нагрузки не могли помешать мне думать, думать… Да стискивать челюсти. Так, что зубы скрипели. И кулаки. Хорошо, хоть между моими стальными пальцами ничего не попадалось в такие моменты.  

Материалы о «Надежде» я до своих учёных и военных клиентов, конечно, доведу.  

От того, что они пошлют экспедицию и к кораблю, и к челноку, мой маленький бизнес не пострадает: я могу порыться в любом другом уголке бесконечного Пространства, не скованный сном или бюджетом... А вот чёртово Человечество предупредить надо.  

Хотя бы о последствиях безмозглого стремления к достижению Цели любой ценой.  

Вот такие, и многие другие мысли и посещали меня по дороге к предполагаемому месту этой самой жестокой «Родины». Боссы, мать их… Так хотелось взглянуть в их подлые глаза!  

Или, если они дадут мне хоть малейший повод, разнести их с…ный Дом Правительства к чертям собачим! О-о! Вот уж я бы им!..  

Чтобы не подавали людям – да и вообще – разумным существам! – Вселенной ОТВРА-ТИТЕЛЬНЕЙШИХ примеров!  

Взглянуть в глаза не удалось.  

Да вы уже, наверное, и сами обо всём догадались.  

Раз никакой спасательной экспедиции, забравшей бы тела с погибшего Корабля и чел-нока, не прилетело – значит, неоткуда было лететь. И некому.  

Даже спустя шестьдесят тысяч лет голая и кое-где ещё заледенелая поверхность планеты говорила о том, что очень много ядерных фугасов поднимают в атмосферу ну очень много пыли… А это неизменно ведёт к ну очень продолжительной ядерной зиме, в свою очередь вызывающей внеплановый Ледниковый период. Ну очень продолжительный. Вызывающий в свою очередь глобальное вымирание. И растительного, и животного Мира.  

Ни следа не то, что разумной – а и вообще никакой деятельности нигде не обнаружива-лось. Правда, уровень радиации уже спал до нормы.  

Ещё бы. За шестьдесят-то тысяч лет.  

Из живого мы благодаря зондам нашли только бактерии да вирусы – под ледяным пан-цирем Океанов. Да и тех – в виде спор.  

Сканнеры Матери, конечно, нашли и полости подземных Бункеров, и погребённые под многометровыми сугробами и земляными наносами руины городов.  

Мне было до того тошно спускаться туда, что Мать повела челнок с дроидом сама, и они раскопали и пробурили скважину к более-менее целому и большому Убежищу.  

Дроид, аккуратно объезжая сохранившиеся замёрзшие мумии, скалящиеся жёлто-зелёными зубами черепов, лежащие около шкафов и столов с компьютерами и прочим оборудованием, за пять дней добыл и отснял на месте массу документации. Мать её прочла. Суть сообщила и мне.  

Ей нетрудно было вычислить, что случилось то, что случилось, через тридцать три года после старта «Надежды Человечества». А всего кроме неё, стартовало ещё три экспедиции на таких же, или чуть улучшенных, кораблях. Так, методично, через каждые десять лет, по мере строительства других Кораблей, их и отправляли бы…  

И вовсе не к уже разведанным и годным для колонизации планетам, как я по наивности думал вначале.  

А наугад!  

Наудачу!!!  

Ну, вернее, не совсем, конечно, наудачу.  

Их техника позволяла выяснить, есть ли у светила, куда полетит Корабль, планеты.  

И – всё!  

Они даже не могли определить, есть ли на этих планетах атмосфера! И подойдёт ли эта атмосфера людям! Они, как показали секретные архивы, были готовы основывать колонии даже на таких безатмосферных небесных телах, как, например, наши Луна или Марс!  

Хотя как они собирались это делать – не представляю! Ведь запасов кислорода на кораб-лях для всех колонистов было – лишь на несколько лет.  

Может, надеялись добыть его на месте?!  

Интересно, откуда?!..  

Дикая логика! Недоступная человеческому пониманию!  

Во всяком случае, моему-то точно.  

Потому что Мать очень быстро вправила мне мозги по поводу «Человечества» и «пони-мания.  

Второй из запущенных Кораблей предполагалось направить в сторону Солнца.  

Нашего Солнца. Именно в то место, где оно было шестьдесят тысяч лет назад.  

Да собственно, оно и сейчас почти там же. (По космическим, конечно, меркам! )  

Мать рассчитала, что если бы полётное ускорение достигало трёх «Ж», лет этак тысяч за двадцать эта махина могла бы долететь… Конечно, если бы не тормозила, а только разгонялась, и летела по инерции на максимуме достигнутого – под ноль девяносто девять световой.  

Но – как же?!..  

Как им удалось проспать тридцать с лишним тысяч лет?! И как они смогли потом затор-мозиться?!.. Разморозиться?! И где тогда остатки корабля и всего остального?..  

Неужели мы – и правда: потомки этих придурков?! Я всё спрашивал Мать, словно она всесильна, и знает всё.  

На мои вопросы она всё ссылалась на вероятность… да возможность… В долях процен-та.  

Вот я и спрашиваю всех вас, читателей этих чёртовых мемуаров: нравится вам быть по-томками таких околпаченных хвастливо-патриотичной пропагандой, ослов?! Которых посылали сытые и обеспеченные всеми возможными земными благами Бюрократы, истово пропагандировавшие облапошенным лохам «воздержанность и терпение во имя Долга Перед Человечеством», и «готовность на Подвиги во имя Отчизны?!»  

И вот, печальный, но такой логический итог: те, кто послали своих граждан на почти верную смерть, сами даже не смогли сберечь собственную планету и Цивилизацию! Хотя никто, кроме них же самих, не заставлял воевать между собой!  

Это насколько же надо не любить самих себя?! И – главное! – тех, кто доверил вам, ото-жравшимся лицемерам, протирающим морщинисто-жирными задами казённо-тёплые кресла, ублюдкам, краснобайствующим гнидам, свои жизни и судьбы?!  

Несчастные «избиратели»! Кого вы посадили себе на шею?!  

А главный вопрос, который меня всё время мучает – а мы-то… Чем лучше?  

Смогли ли тридцать тысяч лет дикости и первобытнообщинного строя, до которого ска-тились выжившие каким-то чудом пра-предки, хоть чему-то нас научить?..  

Вот эту-то мысль я и попробую вскоре, вернувшись, «продать», вместе с координатами всего этого космического свинства, доку Натану и вояке Джонсу. Да и ксеносоциологам и историкам-антропологам из Нью-Йоркского Университета Внеземной Истории.  

Как считаете, они её оценят?  

Ничего – если не оценят, я знаю подходящее Издательство, где за мои кровные мне на-печатают и не такое…  

Пусть даже в виде фантастики – это дойдёт до людей. Пусть знают. Думают.  

И Выбирают. И Избирают…  

Разве не мозг и «свобода выбора» отличают нас от безмолвно терпящих всё баранов?..  

8. Черви и мокрицы.  

Выглядели они довольно глупо.  

Толстенные белые трубы-колонны, выраставшие прямо из земли, и завершающиеся чем-то вроде метёлки из белёсых – не то волос, не то – щупалец-псевдоподий. Вернее, росли они не совсем, конечно, из земли – а из чёрного скального пола пещеры. Они торчали кверху, словно обрубки странных деревьев, на четыре-пять, а кое-где и на пять-шесть метров. До потолка, утыканного сталактитами из почти такого же по цвету молочно-белого, чуть с желтизной, известняка, не доходила, правда, ни одна труба.  

На ощупь обрубки казались мягкими и скользкими. И были полупрозрачными.  

Когда я подносил прожектор поближе, становилось видно, что они и правда, почти про-зрачны, и внутри есть что-то, ну очень похожее на желе. А ещё полно каких-то тонких прожилок, по которым что-то бело-голубое течёт.  

Вообще-то, больше всего это разветвлено-текущее хозяйство напоминало корневую сис-тему дерева, проложенную сквозь молочно-матовое оргстекло.  

Осторожно, а затем и не очень, я попинал ногой ближайший мягкий «ствол». Он, упруго прогибаясь, отозвался дрожью по всей своей высоте, метёлка наверху закачалась, и… Больше ничего не произошло.  

Я хмыкнул.  

– Мать! Ты это и имела в виду, когда сказала, что «наблюдаются признаки сложной ор-ганической жизни, и весьма активной деятельности»?  

– Не совсем. Просто ты своим грозным видом распугал всех тех, кто, как мне кажется, обслуживает эти… э-э… существа. Пока, кстати, не могу определить, что это такое: растения, черви, или что-то вроде наших земных губок… Отбери-ка пробу.  

Мне это предложение не слишком понравилось. Я буквально чувствовал кожей на за-тылке, как за мной наблюдают. Что тени и зловещие скрежещуще-скребущие звуки в глубине пещеры, и в норах, усеивающих нижнюю часть стен, имеют отношение к крупным насекомоподобным тварям. Которые, действительно, заметив свет моих фонарей, поспешили скрыться в спасительную темноту. Впрочем, может этих, явно кусачих, созданий напугал звук сервомоторов: они у меня в экзоскелете мощные, и ревут как динозавры в брачный период. Что должно быть особенно хорошо слышно здесь, под гулкими сводами.  

Так что я не горел особым желанием повреждать каким бы то ни было образом предме-ты не то поклонения, не то обслуживания неизвестных членистоногих. Однажды на Импале-4 мне уже приходилось спасаться бегством из почти таких же пещер… Хорошо хоть, не встре-чался нам пока хитиновый панцирь, способный устоять против лазеров, плазменных пушек, и пулемётов с бронебойными, или фугасными пулями.  

Да и зря убивать я не люблю. Даже насекомых.  

Хотя во всех любимых детьми шутерах-стрелялках именно они, да несчастные гоблины – главные враги и «какашки». И за попадание в них дают очки и бонусы…  

В жизни всё не совсем так. Стараюсь, особенно сейчас, набравшись опыта, и повидав, как говорится, виды, пока не нападут сами – никого не трогать. Наша, скрапперов, основная задача – тихо, и по возможности мирно, позаимствовать на планете чего поценней, и так же тихо и незаметно свалить к такой-то матери… По возможности же – не нарушая Законы. И чтоб уж точно не было претензий со стороны Колониальной Администрации, или – полиции.  

Тем не менее, работа есть работа. Чтоб что-то позаимствовать, нужно вначале убедиться, что оно безопасно, и действительно представляет интерес. Так что пришлось достать из набедренного кармана контейнер, и отскоблить ножом немного слизи со «ствола» метровой толщины. А затем и вырезать круговым движением конусообразный кусок мягкой субстанции «оргстекла» вместе с наружной, оказавшейся довольно плотной, как бы кожей.  

Снова ничего не произошло.  

Я спрятал контейнер на место, и отошёл к стене, где «заросли» столбчатых стволов ка-зались пореже.  

Прикинул точку наилучшего обзора. Влез на камень у самой стены, и достал молоток и штырь. Вбил с двух ударов. Закрепил камеру. Передвинулся на десять метров. Установил вторую камеру…  

Короче, я обошёл по периметру всю немаленькую пещеру, и натыкал двенадцать камер и микрофонов. Расставил и остальные приборы – всё, как говорила Мать. Она у меня девушка основательная, и любит материал, поданный на блюдечке.  

Пролезть в экзоскелете в узкий лаз, ведущий, судя по всему, во вторую пещеру, и даль-ше, в целую их систему, о которой любезно доложила моя напарница, изучив данные сканне-ров, оказалось абсолютно невозможно. Поэтому я посмотрел на планшете, как этот, не то природный, не то – искусственный комплекс узких коридоров и полостей разнообразных формы и размеров, извивается, и уходит ниже, образуя сложную трёхмерную паутину-лабиринт у меня на экране, щёлкнул климатизатором, чтобы высушить пот со лба, и чертыхнулся – для вящего успокоения своей «тонкой» нервной системы.  

После чего «смело» вернулся на челнок.  

Санобработку Мать проводила усиленную. И скафандра, и ножа, и контейнера – снару-жи.  

Внутренность же его и начинку будет изучать блок нашей чертовски дорогой аналити-ческой аппаратуры в лабораторно-медицинском отсеке. После чего, как обычно, сам и сожжёт все эти пробы в пламени плазменной горелки – «для вящей безопасности».  

Мать, как вы, наверное, помните, центральный компьютер у меня на корабле.  

Мы с ней скрапперы. Не постесняюсь уже и её причислить к этой весёлой и опасной профессии. Она столько раз выручала как советом, так и действием, что и не упомню. Вероят-ней всего, только благодаря её заботам я и жив до сих пор, и продолжаю рыскать по Вселенной, словно гончая, и совать свой любопытный нос везде, где его могут прищемить… А иногда – и прищемляют.  

Да, собственно, и все остальные скрапперы занимаются тем же: пытаются обогатиться за счёт собираемых, или даже с боем взятых артефактов, полезных ископаемых, и даже остатков Чужих кораблей и аппаратов… Продать всё это можно и бравым армейским ребятам, и учёным разных Университетов. И, разумеется, дороже всего – коллекционерам-маньякам, помешанным на ксеносувенирах. А иногда и ксеноморфных супер-зверушках… Если можно этих жутких монстров, злобных засранцев, и капризных тварей так назвать.  

Пусть даже наши избалованные материальным достатком собиратели эксклюзива не изучают ксенофауну на предмет освоения новых технологий и выявления привычек-повадок, зато любят похвастать перед другими заклятыми «друзьями-толстосумами»: «Вот, мол, смотри: этот панцирь жука-корсара с планеты Рассадник Монстров-8 в системе Малый Лебедь – 6/4296. А это – предмет культа туземцев Нути, с планеты Ворс-2… А эта пташка – с Дзеты-11 Малого Лебедя… Питается, кстати… местными обезьянами! А с Большого Лебедя-3 у меня морушки – у-ух вы, лапочки мои плотоядненькие! »  

Пусть непонятно, зато престижно: у учёных нет, а у меня – хе-хе!..  

Пока я мылся и ел, Мать отслеживала происходящее в пещере, и присматривала за при-борами, проводящими анализы. Да, это приходится делать: наши дорогие и капризные паршивцы, как видят что-то неизвестное, так и норовят испортиться, и только верещат:  

– «Нарушен оптимальный режим работы! », «Реагент Це-двенадцать закончился! », «Не-обходим ремонт, и перезагрузка программного обеспечения! »  

Вот именно – тьфу!  

Челнок я на этой планете посадил как раз у самой крупной пещеры. А всего таких странных пещер с «активной деятельностью» имелась пара десятков – по всей поверхности суши, ближе к экваториальным областям. (Любители тепла там, что ли, живут? )  

Мать ещё на орбите, изучив снимки со сканнеров, сказала, что в удалённых от поверх-ности полостях происходит нечто весьма любопытное. Видно вполне сознательно-целеустремлённое передвижение живых существ. А поскольку сканнеры не различают, что это за существа, мне пришлось протащить свою драгоценную задницу, нагруженную целой кучей всякого оборудования, около мили по извилистому ходу – чуть ли не на полукилометровую глубину. И всё его в пещере расставить и развесить.  

А самое главное – всё это нам, на самом-то деле, и не нужно. Уже и так ясно, что на по-верхности планеты гуманоидов нет, а уж про недра пещеры с такой концентрацией метана, сероводорода, аммиака и прочих жутко вонючих газов и выделений, что обнаружил наш газоанализатор, и говорить не приходится – тут, как говорится, сдохла бы и самая живучая скотина…  

Значит, нечего рассчитывать на артефакты, назначение которых будет понятно (Или – не понятно. Такие, конечно, тоже продаются… Но куда дешевле. ) и интересно всё тем же любимым клиентам.  

Однако Мать настояла, чтобы я разместил всё, что положено, там, внизу. Да ещё и сде-лал это лично, а не с помощью дроида. Дроид у меня – учёный. Нет, не в том смысле, что помешан на Науке, а в том – что научен горьким опытом. Однажды по его вине нам чуть не сгрызли челнок огромные стаи мраморных муравьёв, которые погнались за ним. А ещё бы им не погнаться, когда он уволок одно из их яиц, посчитав за «изделие туземцев»!  

Так что теперь, после перепрограммирования, дроид бежит только от одного вида лю-бых тварей, хоть отдалённо напоминающих насекомых. Причём – неважно, каких размеров. Главное – чтобы лапок было не меньше шести.  

А здесь как раз такие и водились.  

Мать пригласила меня, как она изящно выражается, «ознакомиться».  

Теперь, после того, как исчез источник яркого света, они наружу повылазили.  

Ну один в один – мокрицы. Только здоровенные. Размером с хорошую собаку. И что-то активно делают с белыми столбами. Мать прокомментировала:  

– Вероятней всего, это симбиотическое сообщество насекомых, и простейших – из под-вида вроде земных гидр, или губок. Губки с помощью внутренних микроорганизмов перераба-тывают субстрат, сероводород и метан из атмосферы, и что-то ещё, что в них постоянно засыпают и закладывают. Перерабатывают в пищу для мокриц. Вон – видишь, некоторые существа слизывают капли жидкости, выделяемые столбами, а другие загружают некую органическую массу через боковые щели – внутрь столбов.  

Действительно, всё было отлично видно – теперь, когда Мать могла всё замедлить, и приблизить так, что мокрицы занимали весь трёхметровый экран, а тонюсенькие щели в боках «столбов» стали размером с Гранд-Каньон.  

Камеры у нас отличные. Как и остальная аппаратура: всё самое дорогое и «продвину-тое». Ещё бы: предупреждён – значит вооружён! А уж оружия на каждом скрапперском корабле – о-хо-хо! Хватило бы на маленькую войну с парой планетных систем.  

Вот и «любовался» я теперь, как полуметровые мокрицы деловито обсасывают концы тонких как бы щупалец, повылазивших из колонн на уровне моего колена, и отсвечивающих шариками жидкости там, где её ещё не слизнули. Странно. Когда я был рядом – ничего такого не видел. Может – эти колонны втянули свои «отростки» из-за яркого освещения? Или – по чьему-то сигналу?..  

Состав жидкости Мать определила с помощью масс-спектрометра и хроматографа. Ка-кая-то сложная смесь белков, полисахаридов, и кучи ферментов. Мне это ничего не говорило.  

– С вероятностью восемьдесят восемь процентов, кроме еды для мокриц эти живые реак-торы вырабатывают что-то ещё… Оно глубоко внутри, и отсюда я не могу определить состав и назначение. – я про себя позлорадствовал: ну надо же! Оказывается, кое-чего здесь недопони-маю не один я…  

– Не удалось дистанционно определить, что приносят в подлапных мешочках, и загру-жают в узкие щели в стволах некоторые мокрицы. Выяснить, что это, представляется крайне важным, поэтому…  

Конечно, я напрасно так ехидно ухмылялся.  

Мать потребовала образец. А я, в соответствии с традициями, отказался.  

Делать мне больше нечего – вот только лезть снова в чёртову дыру лишь для того, чтобы моя напарница постигла тонкости местного биоценоза:  

– Я что – чёртов ксенозоолог?! Когда же это я переквалифицировался?  

– Да с тех самых пор, как мы начали заниматься нашей теперешней профессией. – нагло так отвечает моя хозяйка на довольно сердитый вопрос, – Ты же первый поднимаешь крик, когда выявляются упущенные нами возможности, и обнаруживается недополученная прибыль. А такое, если вспомнишь, уже бывало.  

Блин. Точно – бывало. Вот, например, лет пятнадцать назад, когда мы ещё не были так хорошо оснащены, и не раскидывались временем на подробные исследования, мы посчитали хроско всего лишь никому не нужным… э-э… Побочным продуктом. Вроде, как гуано у птиц. Даром что его исторгали из себя огромные медузы, которые там плавали прямо в желеобразной аммиачно-водородно-первичной-и-какой-то-там-ещё атмосфере…  

А вот экспедиция доктора Натана из Массачусетского Технологического, побывавшая на Зороастре-3/6901 после нас, и с нашей наводки, вычислила, как с помощью этого «отхода жизнедеятельности» сделать смазочные вещества практически вечными, и не боящимися даже прямого огня. И вот они взяли патенты, и куют деньгу, а мы…  

Впрочем, мы не так уж и прогадали – после этого продаём им координаты открытых на-ми «перспективных» планет куда как дороже.  

Да и вообще – грех жаловаться: мы обеспечены. Деньги вложены и в недвижимость, и в разные проекты, и просто лежат себе в банках. Девяти планет. А мы всё летаем… Ловим Госпожу Удачу за хвост. А скорее, как я сейчас, ближе к пенсии, понимаю – развлекаемся.  

Ну, поскольку мы не последний кусок хлеба с солью (тьфу-тьфу! ) доедаем, время и воз-можности у нас теперь есть. Так что Мать не мешает мне ковыряться в разных руинах в поисках артефактов, а я не мешаю (а вернее – помогаю) ей, когда она изучает местную флору-фауну. Всё равно потом мы продадим собранную информацию в Университет Ксенозооморфо-логии. Ну, или в Ксеноленд, как теперь изящно называют зоопарк.  

Это – если для себя ничего не нароем. А нароем – так и это продадим!  

Странную субстанцию, которая так заинтересовала Мать, приносили только из глубины – из боковых нор пещеры. Поэтому подумав, мы послали-таки дроида, опять его перепрограм-мировав. (Ну, вернее, просто временно заблокировав его блок самосохранения. )  

И вот, сидя в безопасности у экранов, я не без удовольствия наблюдал, как наш бравый вояка на гусеничном ходу въехал в зону действия камер, схватил манипуляторами одну из мокриц, и, по команде Матери, перевернул вверх ногами. Тряс он её весьма активно – как терьер крысу.  

Нужная нам труха высыпалась на скальный пол. Дроид отпустил бешено перебиравшую десятью лапками тварюгу, и собрал труху в контейнер. Затем подъехал к ближайшему стволу, и глубоко запустил манипулятор с другим контейнером вовнутрь – сквозь одну из оставшихся открытой боковых щелей. (Ну правильно: с тепловизором дроиду не нужны, как, скажем, мне, прожектора. ) Я увидел, как он выпущенным телескопическим кронштейном достал до самого дна. После чего мирно втянул его и манипулятор, и уехал себе восвояси.  

– Мать, – говорю, – Что-то всё уж слишком гладко прошло. Мне это не нравится.  

– Согласна. – отвечает моя умница, – То, что его не преследуют, нетипично. А то, что не пытаются уничтожить, вообще ни в какие рамки не лезет. Групповые сообщества вроде пчёл или муравьёв, при нападении на одного из членов семьи, или попытку стащить тот же мёд, улавливают выделяемые особями, отвечающими за охрану, феромоны, бросают все дела, и кидаются на защиту. Вернее – на полное уничтожение врага-агрессора…  

Так что есть два наиболее вероятных ответа, почему сейчас этого не произошло. Но они оба тебе не понравятся.  

Вот это мило! Когда она в прошлый раз так сказала, нам с любимым дроидом пришлось, бросив всю исследовательскую аппаратуру, очень спешно уносить ноги с чертовски перспек-тивной планеты. Но – успели. И поэтому живы и функционируем. А аппаратуру купили даже получше. Так что я подобрался, и даже в кресло у пульта сел и пристегнулся – мало ли…  

– Ну, – говорю, – теперь выкладывай!  

– Да, очень смешно. – говорит она, – Я оценила твою реакцию, как адекватную на моё косвенное предупреждение. Но пока нам ничто не угрожает непосредственно.  

– Уже хорошо, – говорю, отстёгиваясь, – Ладно, пошутили и хватит. Рассказывай, что за два чёртовых ответа.  

– Первый подразумевает отсутствие естественных врагов у этих мокриц, и, соответст-венно, они утратили рефлекс оборонительных действий.  

– Что же здесь такого плохого?  

– Да то, что обычно такое происходит с теми организмами, которые или – очень ядовиты, или – являются доминирующими хищниками, которых заведомо все боятся. Ну, как, например, шершни. Или – яркие тропические лягушки. Значит, мокриц-то уж точно на челнок брать не стоит. – я молчал, переваривая. Она же, убедившись, что возражений не последует, продолжала:  

– Ну а второй вариант ещё «круче»: вся эта экологическая система управляется извне.  

И что мокрицы, что «трубы», – только винтики, не обладающие излишними для своей специфической работы рефлексами и мышлением. И всё вместе – является своеобразной биофабрикой, вроде тех, что мы встречали на Эмбусе-1. – да, там действительно были настоль-ко сложные симбиозы и экологически-этологические взаимосвязи, что я, так и не разобравшись до конца, всё это продал доктору (не в смысле – врачу, а в смысле – светилу от Науки! ) Элиза-бетт Фонтана из Университета Джона Гопкинса: она была в восторге… Хотя денег заплатила мало: пользуется, зараза, своей неотразимой красотой! От которой в восторге уже я. Впрочем, я тоже не в накладе. После того, как мы продали в «рабство» Иву, я… Одинок.  

Потому что, при всём уважении, с Розамундой не поговоришь по душам. И не поде-рёшься, как бывало… Нет, свою работу она, конечно, исполняет, если про это можно так сказать, добросовестно, но… Вот именно: не то это!  

Но вернёмся, как говорится, к нашим баранам. Вернее – мокрицам.  

– Ты это серьёзно?!  

– Уж серьёзней некуда. Я эти чёртовы управляющие сигналы ловлю каждые три часа. Они идут на частоте ультракоротких волн, и покрывают всю поверхность планеты. А приёмные антенны биофабрик, если я правильно вычислила, находятся прямо над каждой пещерой. И передают сигналы по кабелю вниз, на глубину около полукилометра. Там, как я понимаю, и находится командный центр каждой колонии-симбионта.  

– А почему же ты раньше молчала об этом?!  

– Хотела сделать тебе маленький сюрприз.  

– Ну… Считай – сделала!.. А если серьёзно – почему молчала?  

– Хотела убедиться наверняка. А главное – сигналы расшифровала: для нас опасности нападения нет. Нас не обнаружили, и всё так и работает в штатном режиме. Похоже, управляет всем тоже компьютер. Вроде… меня, только гораздо примитивней. Поэтому на посторонние функции, вроде обнаружения всяких скрапперов с их корабликами и дроидами, не запрограм-мированный. (А зря: это избавило бы и его, и его хозяев от проблем, которые ты наверняка захочешь им доставить. ) Словом, тут простейшая автосистема, регулирующая производство автоматически.  

– Ладно, на этот раз ты прощена – я уже не сержусь. Но что же это такое они там такое производят, жутко сложное и биологическое? И что за проблемы, которые я захочу им?..  

– Ещё не знаю. Процесс анализа не завершён. И испытать компоненты не на ком. (Ещё бы! Я ей сразу сказал, что никаких мушек дрозофил, или белых мышей на «Лебеде» не потерплю! )  

Но уж озадачила она меня, так озадачила!  

Значит, тут есть некто, заставляющий винтики крутиться, и зверушек-рабов что-то по-лезное и ценное для себя добывать, или вырабатывать!  

Чёрт. А можно подумать – я сильно удивлён? Ха! Разве я сам, и многие наши – не посту-пают так же, когда находят, скажем, планету с ураном? Или другими редкоземельными?  

Сидят себе в безопасности на орбите, а автоматические железные кроты-обогатители роют, обогащают, загаживают местную природу, и прочее «экологическое состояние» без-образными отвалами. Иногда даже при активном, (но, конечно, абсолютно неадекватном) противодействии со стороны местных примитивных аборигенов. (К планетам с не-примитивными средствами обороны скрапперы не суются. Себе дороже обойдётся! )  

При этом все такие горе-добытчики ссылаются на то, что глуповатые туземцы их маши-ны всё равно примут за «божий промысел, насланный в наказание за какие-то-там-грехи», и через тысячу-другую лет напрочь обо всём забудут.  

Да, как ни стыдно признаться, пару раз, в начале карьеры, я и сам… А вот теперь – нико-гда! Даже все эти обогатители-конвертеры перепродал, и обхожусь одним дроидом.  

Так что я, пофыркав, остыл. И сказал, услышав зуммер:  

– Ну, что там с анализами?  

– Белые трубчатые организмы – это черви. Почти такие, как те, что у нас, на земле, рас-тут на дне океанов. В пещерах для них влаги достаточно. Да, немного великоваты, но их явно вывели искусственно. (Так же, впрочем, как и мокриц. ) Делают эти черви, как я и говорила, две вещи: кормят мокриц, и производят… Довольно странный продукт.  

Назовём его пока – «Икс».  

Субстанция же, которую им таскают из глубин пещеры – довольно сложная поликомпо-нентная биосмесь из белков, углеводов, липидов и аминокислот, напоминающая составом навоз и торф в смеси с… э-э… (чтобы тебе понятней было) – земным мумиё. Получить такую странную субстанцию можно только искусственным путём: кое-что здесь явно продукт жизнедеятельности.  

– Ты что, хочешь сказать, что внизу – ещё какие-то «живые реакторы»?  

– Да, именно так.  

– И что они из себя представляют?  

– По моим расчётам, они очень… напоминают людей. А основа субстанции – подсушен-ные и ферментированные грибками… Хм-м… Отходы их жизнедеятельности. Продукты диссимиляции. Фека…  

– Чёрт! Могла бы проще сказать – д…мо!  

– Ну… Если это примитивное слово больше тебя устраивает… – чувствую, надулась.  

– Ладно, Мать, извини. Погорячился. – мы помолчали, – А почему ты думаешь, что это… э-э… то есть – этот продукт переработки… Получен из организмов вроде людей?  

– Потому что в меня, если вспомнишь, заложены данные всех ксено-, зоо- и геологиче-ских справочников, и учебников, когда-либо издававшихся в освоенном человеком пространстве. И дедуктивно-аналитические программы у меня самые лучшие.  

Она права. Я сам и скупаю все эти новейшие программы и чипы-флэшки с книгами. Зато иногда (когда она не слишком выпендривается своими мозгами и знаниями! ) я даже горжусь ей: сколько раз она утирала нос другим скрапперам и их бортовым Компьютерам! А однажды даже самого дока Натана с его Университетской «Умницей» уделала!  

На обдумывание ситуации у меня ушло полторы секунды. На почёсывание затылка – три.  

– Так что – получается, на нижних уровнях содержатся в рабстве… Люди, которых чем-то обильно кормят… Они еду переваривают… Вырабатывают отходы… А затем кто-то обрабатывает их… э-э… помёт, и, сдобрив этими… как их… грибами и торфом, скармливает белым червям?  

– В точку! Видишь – ты весь в Мамочку. Стоит немножко напрячь головку – и ты…  

– Ну-ка, замолчи! – «Мамочка»… Блинн. Вот встроил ей блок юмора на свою голову. Думал, и ей не повредит, и мне будет… занятно. Какое, к чертям, занятно – просто издевается иногда! Причём – постоянно.  

– Есть ли шансы, что эти… люди-переработчики… когда-то населяли поверхность пла-неты?  

– Вероятность этого более восьмидесяти девяти с половиной процентов.  

– И как давно их… К-хм-м! … загнали под землю, и превратили в «механизмы для пере-работки»? (А она права! Я чувствую настоятельную необходимость «вмешаться» в работу биофабрик, а особенно сильно – хочу найти этих… Посылателей сигналов. Чтоб задать им пару вопросов, и, возможно – создать пару проблем! )  

– Не более полутора тысяч лет. И не надо пинать хорошую мебель… А почему, собст-венно, ты так завёлся? Вы же, Хомо Сапиенсы, используете коров, овец, свиней, кур, да и десятки других видов! И многих чуть ли не насильно (А иногда – и насильно! Как не вспомнить гусей, в которых буквально заталкивают корм, чтоб увеличилась печень для «фуа-гра»! ), откармливаете и пасёте. И их… «отходами жизнедеятельности» поля удобряете. А вспомни те же дрожжи – они тоже живые, между прочим! А при выпечке хлеба – умирают! И их трупики потом «аппетитно» похрустывают у вас на зубах.  

А лён? А натуральный хлопок? А сахарные тростник и свёкла, и подсолнечное масло?  

Всё это вы едите, выдавливаете, косите, стрижёте, ткёте – для одежды или канатов. И со-гласия у этих организмов не спрашиваете! И селекцию проводите – на самых шерстистых, беконных, масличных и сахаристых, и…  

– Замолчи сейчас же! Иначе я возьму в ангаре лом, и выворочу к чертям собачьим твой чёртов блок юмора прямо сейчас!  

Отработав три часа на тренажёрах, и с робо-ли, я вымылся и пообедал.  

Пораскинув мозгами (ну, или тем, что мы с Матерью так называем), я пришёл к выводу, что она вовсе не шутила. Не больно-то человек спрашивал у созданий, которых действительно и ест, косит, и стрижёт, и…  

Хотят ли они так жить. Согласен, оправдание, что, типа, они глупее нас, или вообще – безмозглые растения, не слишком убеждает. Мало ли во Вселенной существ, поумней уже нас. Так что – теперь разрешить им эксплуатировать людей так, как мы – своих «братьев мень-ших»?!  

Звучит чертовски цинично. Но по факту получается именно так. Хотя бы в силу тради-ций.  

И то, что местных людей даже не едят, а только используют для выработки… хм… про-дуктов диссимиляции – больно било лишь по моему чувству собственного достоинства. (Вот парадокс – да? На меня и так и так не угодишь!.. )  

В этом плане то, что мы используем не только навоз, но и мясо, и молоко, и яйца, и шку-ры, и даже рога-копыта от коров, вовсе не было аргументом в пользу эффективности человече-ского мышления.  

Хотя, согласен: будь коровы, и остальные куры-овцы-кролики, да и прочие «мясные» звери-птицы поумней – и наша позиция выглядела бы и мерзко, и как-то…  

По-людоедски.  

Однако это не значит, что я сейчас же запишусь в вегетарианцы. Нет уж!  

Ведь всё те же учёные доказали, что кишечник человека совсем не напоминает, скажем, коровий, занимающий полтора кубических фута, и имеющий четыре специализированных отдела. Да и протяжённость их кишок – в десятки метров! (Поэтому им и нужны столь громад-ные «животы»! ) А мы не предназначены для «переработки» травы! Зубы, желудок, кишки и всё остальное у нас – как у типичных хищников.  

А что самое главное – я считаю, что только благодаря этому мы и стали теми, кем стали! Потому что поглощение, пережёвывание и переваривание в гигантском четырехкамерном желудке (как не вспомнить повымиравших динозавров: вот уж монстры для переработки сена! И – больше не для чего их крохотные мозгочки не годились! ) пищи не занимает всё наше время. Оставляя таким образом возможность для саморазвития. Хотя бы в плане изготовления всё тех же, до боли знакомых из учебников истории, и навязших в зубах как аргументы социологов-историков-археологов, орудий…  

Да и разве львы не умней газелей?  

Разумеется, мясо – очень эффективный энергоноситель. Газели едят траву восемь часов в сутки. А львы газелей – раз в пару дней. И переваривают где-то с пару часов…  

А затем – вожделенное безделье. Во время которого и можно, собственно, мыслить!  

Ну и мы, люди, тоже мясо любим. Шашлыки там всякие, барбекю… Икра чёрная, икра красная. Куриные окорочка. И прочее такое. Да и вообще: приятно чувствовать себя верхушкой пищевой цепи. Существом, не занятым всё время едой и её перевариванием…  

Но философия – философией, а реально, похоже, надо спасать загнанное в подземелья местное Человечество. И начинать, конечно, надо с головы. Узнать, для начала, кто это такой смелый и наглый – построил тут, понимаешь, трёхступенчатую экоферму, и снимает сливки!  

– Мать, – я старался говорить потактичней. Потому что дополнительный блок собствен-ного достоинства ей не нужен – она и так у меня гордая. – Ты, наверное дуешься за мои… э-э… проявления невежливости?  

– Да, я сержусь. – отвечает моя хозяйка. И, выдержав точно рассчитанную паузу, про-должает, – Но я знаю, что ты это не со зла. Тебе обидно за «братьев по разуму». Поэтому я принимаю твои ещё не высказанные извинения, и готова к дальнейшему сотрудничеству.  

Ну как с ней бороться?! Да и надо ли?  

А, ладно, куда деваться: почти сорок лет бороздим вместе чёртов Космос – привыкли друг к другу. Думаю, почище, чем в иных семьях. Особенно в таких, где супруга в режиме он-лайн снимает энцефалограмму мужа.  

– Ага, – говорю, – значит всё в порядке. Так что там с этим… Источником управляющих сигналов? Где он базируется, и каким оружием может располагать?  

– Базируется он на Корабле, размером с Авианосец нашего Флота. Оружием обладает, похоже, соответствующим. Но изучение его нашими зондами показало, что дизайн и внешние устройства, которыми он оборудован – примитивные. То есть – такие, какими были у нас более двухсот лет назад. То есть, все эти пушки, торпеды и лазеры – устаревших типов, и нашему «Лебедю» вреда причинить не должны. Особенно со включённым на форсаж защитным Полем.  

– И далеко отсюда этот Корабль? – я рассматривал снимки, сделанные зондами. Штуко-вина размером с четыре футбольных стадиона, конечно, внушала мне невольное уважение.  

Но слова Матери о его устаревшем оружии были прямо как бальзам на душу. Вот уж «крутыми» новинками мы с ней при закупке вооружений не пренебрегаем! А вообще-то скрапперы – самый мирный народ. Если их не злить, конечно.  

– Корабль вращается на геостационарной орбите, в сорока трёх тысячах миль от поверх-ности. Нас, и наши зонды он, с вероятностью девяносто восемь процентов, до сих пор не заметил. (А ещё бы ему заметить: я не поскупился, и теперь и челнок, и «Лебедь», и зонды упакованы в то волшебное покрытие, которое отражает или поглощает все мыслимые виды излучений – хоть какая-то польза от чёртовых «Странников»! )  

– Отлично. Полетели прямо к нему. Но так, чтобы – не слишком близко. И ещё: я вовсе не хочу, чтобы ты палила в него изо всех стволов, пока я не разберусь, что там и как.  

– Ха-ха-ха. – это она у меня теперь так изображает смех, – Что-то не припомню, чтобы Я во что-то палила, пока Ты мне не приказывал! Разве что от этого зависела твоя жизнь…  

Ну, в принципе, да. Она где-то права… А точнее – везде.  

Ладно, подлетели, зависли.  

Я подвёл челнок к грузовому люку, и зафиксировал магнитостопорами на корпусе чужого корабля. Мать влезла манипуляторами, которые снаружи нашей десантной скорлупки, в их распределительный щиток, поковырялась. Внешний люк открылся.  

Я в скафандре (Надо ли говорить, что – высшей защиты! ) и экзоскелете вплыл внутрь. Люк закрылся. Теперь я сам залез в щиток тамбура, и вручную (Не надо думать, что я разбира-юсь в электрике-механике хуже Матери. Я просто ленюсь. ) за пару минут вскрыл внутренний люк.  

Во всеоружии я протиснулся в коридор. Экзоскелет, конечно, громоздкая штука, но зато позволяет тащить на себе такие восхитительные игрушки, как большую плазменную пушку, излучатель антиматерии, излучатель УВЧ (Это – только для плоти! ), пушку с обычными снарядами с обеднённым ураном, и классический шестиствольный пулемёт Гатлинга. Вот уж этот агрегат почти не изменился со времён Гражданской войны Севера и Юга. А особенно мне нравится, как он гудит при работе…  

Но выпалить пока ни во что не удалось – меня никто не встретил.  

Да что же это такое – неужели опять попался Корабль-Призрак?! Перемёрли они тут всё, что ли? Или перебили друг друга со скуки? Ничего, узнаем. Шансы есть – вон, воздух же сохранился.  

Силы тяжести почти не было, так что я не то полетел, не то поплыл вперёд, по коридору к центру Корабля. Магнитными подошвами, чтоб не цокать, пока решил не пользоваться. Мать вращала во все (особенно, заднюю) стороны камеры у меня на плече, но помалкивала – старалась не отвлекать зря.  

Скоро коридор пересёкся с более широким и высоким. После этого лететь стало просто-рней, но теперь по бокам шли, вроде, каюты экипажа.  

Одну из таких дверей, с табличкой и ручкой, я на всякий случай приоткрыл.  

Никого. Ни живых, ни мёртвых. Но зато…  

Мебель, которую я увидел внутри, была рассчитана уж точно не под человеческий зад!  

Да и сама каюта оказалась огромной – метров десять на восемь. В глубине виднелась ещё дверь – наверное, в спальню. Залетать внутрь я не стал, а посоветовавшись с Матерью, двинулся дальше – туда, где по нашим прикидкам должна была быть Рубка.  

Вдруг Мать говорит:  

– Впереди слева движение. Сейчас встретишь чужого.  

Точно – немного не доходя до рубки я и встретил первого живого инопланетянина.  

Ох и здоровенная же это оказалась зверюга – ростом под три метра! А поскольку она оказалась как бы завёрнута в некое подобие не то туники, не то хламиды, да ещё перетянутой сверху ремнями с кучей торчащих из разнокалиберных карманов железяк, (наверное, набор инструментов) я не сразу оценил строение её тела.  

Впрочем, включив термолокатор, я сделал одежду почти невидимой.  

Эта штуковина сильно смахивала на самого обычного… Динозавра.  

Две огромных, мощных лапы поддерживали бочкообразное тело, сужавшееся к обеим концам. На заднем имелся хвост с гребнем, на переднем – небольшая голова. Ну как небольшая – это она для тела массой в добрых четверть тонны казалась маловата, а так – больше моей раза в два. И ротик щерился «любезной» улыбкой белоснежных острейших зубов. Ну, если этот монстр травоядный, то я – морская звезда.  

Проявив завидную способность к оценке ситуации, эта недоделанная курица пустилась от меня наутёк. Она смешно загребала задними лапами – каждая с четырьмя мощными когти-стыми пальцами! – воздух, и обивку коридора, растопырив и нелепо размахивая крошечными передними, но далеко оторваться не могла: я включил ракетную тягу на спине экзоскелета.  

Впрочем, нагонять-то её я как раз не спешил. Пусть приведёт туда, где, как она считает, окажется в безопасности. Или хотя бы под чьей-то защитой.  

И точно – вот так, на хвосте у верещащей «крошки» я и влетел в рубку.  

Догадаться, что это – рубка, оказалось нетрудно: огромные экраны показывали сплошное звёздное пространство, а самый крупный в центре – планету с живыми фабриками.  

Здесь же находилась и дежурная вахта: три чудища ещё покрупнее, одетых в униформу. У них имелись даже погоны со знаками отличия – правда, располагались они почему-то на груди и спине. Хотя это я обнаружил уже потом. А пока мне пришлось закрыться щитком на левой руке – иначе мог бы, чего доброго, ослепнуть на пару секунд от яркой двойной вспышки из стволов пары здоровенных бластеров.  

Ах вы вот как со мной, вполне мирно постучавшимся, и заглянувшим в гости…  

Выпаленный в меня световой заряд заставил лицевой щиток моего скафандра мгновенно покрыться адаптивным тёмным светофильтром. Конечно, скафандру и скелету их пукалки навредить не могли. Я коротко ругнулся – надо же, нервный стал: рукой загораживаюсь… После чего всех четверых монстров треснул из УВЧ-пушки, или, проще говоря – станнера.  

Хорошо, что всё оружие у меня управляется мысленными приказами – это куда быстрее любых пальцев. Особенно слабых и медлительных – вот как у моих горе-противников.  

Если бы не почти невесомость, они бы точно здорово ушиблись об пол!  

Надеясь, что мы с Матерью не переусердствовали, определяя интенсивность оглушаю-щего удара, я достал сверхпрочный упаковочный материал (Да просто – скотч! ), и от души примотал их передние, сравнительно миниатюрные, конечности, к задним.  

Пасти тоже скрутил – благо, они напоминали собачьи. Ну, чтобы сдуру не пытались пе-регрызть свои путы, (А то останутся без зубов – скотч-то армирован карбоволокном! ) и заодно не орали…  

После этого я прошёлся по всему кораблю, руководимый Матерью. Она сканировала снаружи, и говорила, где остальные члены чёртова экипажа.  

Всего оглушить, скрутить и перетащить в Рубку пришлось ещё двадцать восемь бройле-ров-переростков. Именно их и напоминали те из тварей, кто спал, и оказался на момент захвата без одежды. У них на теле кое-где даже были перья!..  

Разложил я их в два ряда – один напротив другого. В первом лежали те, что, на мой взгляд, были поменьше, и как-то… поженственней, что ли. Таких набралось девятнадцать.  

Остальных, кто казался поздоровей, и челюсти имел помассивней, я, естественно, при-числил к мужской половине. Первичных половых признаков не обнаружил. Впрочем, чего я ждал – у петухов тоже ведь нет… Хм!..  

Самцов насчитал четырнадцать.  

В своём экзоскелете я выглядел весьма грозно, особенно с дулами пушек, излучателей, и пулемётов, торчащими из всех возможных мест. Поэтому, когда все эти ребята очнулись, и заворочались, и загалдели что-то из-под повязок, мне было достаточно подняться на ноги, и сделать энергичный шаг вперёд, чтобы все заткнулись, и замерли.  

Убедившись, что внимание аудитории привлечено, я подошёл к ближайшей самке, и на-клонился над ней. Она не придумала ничего лучше, как выдать что-то вроде «Ва-ау-у-у-ах!.. » и мешком осесть на пол. Так, потеряла сознание, зараза впечатлительная.  

Ну и ладно, мне это не помешает.  

Подняв её за связанные конечности, я продемонстрировал её со всех сторон мужчинам. На полу стоял уже прочно, включив магнитные подошвы. Возможно, для курят-самцов оказалось сюрпризом, когда Мать, уже, разумеется, всё рассчитавшая про их язык, перевела грозным басом через динамики экзоскелета то, что я сказал:  

– Пусть тот, кто является командиром этого корабля кивнёт. Иначе я… причиню вред этой женщине.  

С полминуты положение моё было незавидным. А вдруг бы мне и вправду пришлось «причинить вред? » А я не люблю издеваться над самками. Пусть даже динозавро-кур.  

Наконец тот, у кого звёзд на переднем погоне было больше всех, решил покивать, и за-душено (Ну, так с обмотанной пастью не больно-то поговоришь! ) покудахтать. Понял, навер-ное, что я неспроста смотрю прямо на него.  

Положив – ни нежно, ни грубо (Ещё бы – невесомость же почти! ) – самку на пол перед ним, я достал свой армейский вибротесак, больше напоминающий здоровенное мачете, и, действительно, обычно используемый для расчистки джунглей. И срезал скотч с морды храбреца по должности.  

А как же иначе?  

Именно он в ответе за их поганые жизни…  

– Теперь ответь на мои вопросы, и я оставлю вас в живых. Но если ответы будут… ло-жью, я убью всех без малейшего сожаления. – я специально говорил нарочито небрежно, зная, что нужный оттенок в гортанном и квакающем языке Мать подделает сама при переводе.  

– Спрашивай, чужеземец. А что ты называешь… ложью?  

Вот тебе и здрасьте! Быстро посоветовавшись с Матерью через внутреннюю связь, я уяснил, что, похоже, эта цивилизация не может сознательно врать. Во всяком случае их энцефалограмма, которую она может снимать хоть с километра прямо из челнока, или вблизи – через приборы моего скелета, что-то такое и показывала… Мать не смогла подобрать даже эквивалент слова «ложь», и применила собственноизобретенное слово.  

Что же, у них нет Политики?! И Политиков?  

Плохо. С такими и воевать стыдно – однако надо помнить, что это именно их предки за-пихнули местное человечество в катакомбы, и «пасут» и «доят»…  

– Ложью я называю информацию, которая не соответствует реальным фактам. Причём для меня не имеет значения, происходит ли такое искажение сознательно, или оно… результат самообмана. И у меня есть возможность определить и тот и иной варианты ложных ответов. Так что советую подумать, прежде чем отвечать.  

Вытащив из щитка на предплечьи несколько электродов, я подсоединил их присоски к шее, груди, и ладоням трёхпалых рук командира – наш с Матерью вариант Детектора Лжи. Нужен он сейчас Матери так же, как рыбкам самовар, но психологический эффект, несомненно, оказывает. Да и подстраховочка не помешает: как бы ни выглядела разумная раса, чисто рефлекторной реакции собственного организма, вроде потоотделения, повышения темпа работы сердца, и т. п., она проконтролировать не может.  

Убедившись, что все лежат и помалкивают, я задал первый вопрос:  

– Почему на таком большом корабле вас так мало?  

– Это просто. Все остальные уже умерли.  

– Отчего же они… умерли, и… сколько вас было вначале?  

– Скончались они почти все от старости. Трое – от болезней. А было нас двести семь че-ловек. – при слове «человек» меня аж перекосило, но я постарался сдержаться, и не рычать, скаля зубы. Я и так продемонстрировал свою силу и серьёзность намерений, незачем запугивать зря. Я всё-таки не зверь какой… Ну, во всяком случае, если меня не дразнить. И кормить вовремя.  

– И как давно… ваш корабль находится здесь, в этой системе и на этой орбите?  

– Сто сорок девять оборотов этой планеты вокруг местного светила. – я – вернее, Мать – прикинула: почти двести земных лет! Ого! Вот это долголетие!  

– Разве вас не должны были сменить?  

– Должны были. Ещё сто сорок оборотов назад. Но…  

– Продолжай.  

– Но нам прислали приказ: что бы ни случилось, никуда отсюда не улетать, и оставаться на постоянной орбите.  

– Почему пришёл такой приказ?  

– Мы не знаем. Разъяснений не поступило. Да и сам Приказ… оборвался на середине. И больше с нашей Родиной (Меня опять передёрнуло! Про «Родину» воспоминания оставались ещё слишком свежи! ) связи не было! Они не отвечали ни на одно послание… Мы подозреваем, что что-то случилось и с остальными людьми, и кораблями Флота.  

– Почему же вы не полетели туда, чтобы проверить это?!  

– Мы не можем нарушать Приказы Командования, что бы в них не говорилось.  

Чёрт. Мать на мой вопрос подтвердила – он действительно думал то, что говорил.  

Тогда вообще – кошмар. Нам попались чёртовы служаки-буквоеды. С такими не догово-ришься…  

Впрочем – посмотрим.  

– Сколько… световых лет до вашей «Родины»?  

Вижу, командир замялся. Сверкнули зубы из-под чуть приподнятой губы. Я просто по-смотрел на беспомощную самку, которая всё ещё изображала обморок – это Мать мне сказала, что её энцефалограмма уже соответствует полному сознанию, и эта зараза с любопытством прислушивается – я и сам видел, как её ушная раковина чуть трепещет…  

Наклонившись к этой части её лица, я прошептал, правда, так, чтобы и командиру было слышно:  

– Я знаю – ты очнулась. Но можешь ещё полежать с закрытыми глазами, пока я жду от-вета. Надеюсь, твой друг не захочет, чтобы я сделал тебе больно…  

Командир сильно разозлился – это тоже сказала Мать, уже вполне уверенно классифици-рующая его электрические импульсы.  

Но он был умён – ответил-таки:  

– Три оборота вокруг местного светила.  

Ага. Значит около четырёх стандартных земных. Недалеко. Почему же они…  

– Мать. Что там с их двигателями? Могут они летать на сверхсвете?  

– Нет. И искусственной гравитации тоже ещё не изобрели.  

– Ладно, понятно. Пришли-ка дроида – разобраться с их звёздными картами, и всем, что касается навигации. Я хочу знать, за сколько мы сможем туда добраться.  

Появление дроида в рубке особого впечатления не произвело.  

Ещё бы: он у меня всего полутора метров ростом. Это я в экзоскелете в высоту метра три с лишком. Да и в ширину – два…  

Пока Мать с помощью манипуляторов и видеокамер нашего верного помощника разби-ралась с картами и рабочим столом рубки, я продолжал допрос:  

– …значит, говоришь, используют как средство для «неземных наслаждений»?  

– Да. Причём оно доступно всем… низшим членам нашего Общества – всем подклассам и кастам. Наше Правительство – самое демократичное, и заботится о нуждах, и удовольствии Народа.  

Он ещё пораспинался об их Утопически Прекрасной Жизни, где каждый выполняет строго определённую роль, и счастлив ею… И, разумеется, проводит досуг и прочий отдых, предаваясь «райским наслаждениям и нирване»… (Где это мы уже встречались с проводимым так «досугом»? Ага – на планете, куда подбросили Овеществителей! )  

Мне уже всё было понятно – нигде так не хвалят свою «свободную и счастливую рай-скую» жизнь, как в… Стране-концлагере. Напоминающей банальный муравейник. Где у всех – расписанные навечно Роли. Рабочих. Фермеров. Нянеченк.  

И, конечно, трутней-управителей.  

А тут – ещё и все мурашики-рабы одурманены до состояния полной прострации и по-корности. А так как полупьяное население меньше живёт, и производительность труда куда хуже, конечно, нужно больше рабов. А их опять надо чем-то одурманивать…  

Замкнутый круг. Конечно, им нужны были ещё колонии.  

– Ну-ка, расскажи ещё раз, поподробней, про все ваши подклассы и касты… Про обязан-ности я понял, теперь – о том, где и как кто живёт, и какими привилегиями и правами пользует-ся.  

Сложная иерархия их общественного строя и уклад жизни всё ещё никак не входили мне в мозг. Ничего, Мать, когда разберётся, просветит меня. Но то, что у них кое-что было, как у древних индусов, а кое-что – как в армии, я понял сразу. Да и жили их низшие и средние классы – в бараках. Ну, или казармах: прямо древне-римские легионеры, со спартанской простотой быта. И супружескими обязанностями, расписанными по часам. Чтоб, значит, производить больше рабов. Послушных и дисциплинированных благодаря воспитанию в казематах лагерей-детсадов. Потому что образование (школьное) для низших каст не предусматривалось. Да оно и правильно: меньше знаешь – меньше задумываешься, и, соответственно, меньше… Ерепенишься.  

Вот и хорошо. Мне их привычка к дисциплине и строгой иерархии пригодится.  

Я уже понял: эти – простые исполнители. И отвечают лишь за регулярную поставку на транспортных ракетах драгоценного продукта, вырабатываемого здесь червями-переростками. А всего таких планет, где по пещерам расселено эксплуатируемое население – две. Первая – «Родина», где такой уклад и «фермы» за тысячелетия и сложился. А вторая – вот эта. (Потому что только она из всех найденных в десятке систем, до которых они успели добраться, более-менее подходила для них по условиям для колонизации. )  

Уже приятно. Меньше возни будет, когда начнём «освобождать» своих от «Ига».  

Даже без разъяснений Матери я дотумкал, какую роль играет в их Обществе «Продукт Икс», как назвала его моя хозяйка, или «Струх», как называли ящерокуры.  

Это сильнейший наркотик, который снимает чувство усталости и раздражения у огром-ной, бесправной, и работающей на износ низшей касты этих тварей. Даёт ощущение комфорта, успокоенности и «неземного» блаженства. Он же резко снижает умственные способности, инициативу, и вообще – угнетает всё, что связано с так называемой высшей нервной деятельно-стью. Повышает же – только половое влечение и аппетит.  

А поскольку при его регулярном применении вырабатывается непреодолимая зависи-мость, эти бедняги на всё готовы – на любую работу, только чтобы получить вожделенную дозу. Ведь на струх их подсаживают прямо с рождения – как только вылупятся.  

Даже не знаю, что сказать: такого цинизма и подлости я даже у лютых тиранов-диктаторов не наблюдал. А с другой стороны – прагматизма…  

Ведь при таком порядке не нужны ни тюрьмы, ни палачи. Малейшая провинность – и ты без дозы. И через пять-шесть дней, если так решат Судьи, умираешь в страшных муках. В назидание остальным рабам.  

И самое интересное – верхушка Юменжей (это так по их варианту называется «Челове-чество») не потребляет струх. Даже более того: замеченные в потреблении – деклассируются. Со всеми вытекающими последствиями.  

Видать, за несколько-то тысяч лет сообразили, что иначе – выродятся. И «вести Народ» к «светлому Будущему» будет некому.  

Ладно. Мне их собственные проблемы до лампочки. Мне людей спасать надо.  

– Хватит. – я остановил лекцию о том, как мне не хотелось бы жить, – Слушай теперь внимательно. Вся огневая мощь вашей Империи не может сравниться с силой одного моего корабля. Сейчас я собираюсь отправиться на вашу Родину, и освободить тех людей, кто живёт там. Вы должны за (Мать! Сколько? ) – ага, за восемнадцать оборотов планеты вокруг своей оси – да, ДНЕЙ, – чёрт вас побери! – вытащить из катакомб на поверхность ВСЕХ местных людей, и обеспечить их нормальное – ну, такое же, как всегда! – питание. А ещё построить им укрытия от солнца. И холода.  

Всё понятно?  

– Ваши указания вполне понятны. Но хочу вам напомнить, неизвестный агрессор, что мы вовсе не обязаны выполнять ваши…  

– ЧТО?!!! А, да, я же не объяснил. Объясняю. – я вздохнул пару раз, чтобы успокоиться. – Я сейчас уйду к себе на корабль. И полечу на вашу чёртову планету. С собой я возьму пять самок – в качестве заложниц. Если к моему прибытию не будет сделано то, что я приказал, эти пять самок ме-е-едленно погибнут в страшных мучениях. А остальные… хм… юменжи, вместе с вашим ничтожным корабликом – будут уничтожены ещё через два-три дня, сразу, как только я найду, куда вы попытаетесь от меня скрыться!  

Ну а чтобы доказать, что я в состоянии это сделать, я через (Мать, сколько займёт? ) два часа разнесу на атомы малый спутник этой планеты. Надеюсь, для вас это явится аргументом. И станет понятно, что уж ваш кораблик разнести – для меня пара пустяков!  

Электрические импульсы командира показали, что он… впечатлён.  

А ещё бы ему не впечатлиться – особенно, когда я, зацепив пять визжащих и извиваю-щихся «девочек» тросом, продетым сквозь связанные руки-ноги, потащил их, совершенно не вникая в суть проклятий и ругательств, по проходу в шлюз.  

Самок инопланетян я не слишком-то люблю. Особенно таких, как, скажем, маленькие «дразнилки». Зато их беспомощный вид здорово стимулирует достаточно разумных самцов действовать в нужном мне ключе.  

Мать не подкачала – «Лебедь» уже был присоединён через гибкий рукав прямо к выход-ному отверстию, и мы вшестером – всемером, если считать дроида – вытерпели очередную санобработку. Юменжихи перенесли её стойко – видать, не хотели показать, насколько сильно напуганы. Дуры. Мать мне ваши энцефалограммы преподнесла, как на блюдечке…  

На корабле у меня поддерживается обычно ноль девяносто пять стандартного «Ж». Так что я со скрытым злорадством пронаблюдал, как все эти «грациозные и женственные» туши распластались беспомощными кучами на полу шлюза, и уже только перепугано моргали. Надо же – видать, совсем отвыкли от гравитации. Как бы не задохнулись – как бывает с китами, когда их выкинет штормом на сушу.  

– Мать, определи-ка, при какой гравитации они не сдохнут… но и лягаться сильно не смогут.  

Мать скинула силу тяжести до ноль трёх «Ж». Теперь мои пленницы снова могли ды-шать, визжать и ругаться. Уж не сомневайтесь: так они и делали. Особенно старалась одна… Как я понял, самка командира. Вот от неё я и узнал всё – и про моих родителей, и про прароди-телей, и про мои яйца. Нет, в смысле, не про те, что обычно имеются в виду, а про те, что я отложил, или только собираюсь. И выслушал «сердечные» пожелания себе, любимому, и своему потомству на будущее.  

Ну, я же, мать её туды, джентльмен – даже не попинал её.  

Наконец Мать продезинфицировала нас всех до нужной степени. Легко подхватив этих кобылиц, я на закорках пронёс их «связку» в подготовленное помещение. Они, убедившись в своём бессилии, теперь выли и причитали – может думали, что я их съем? Тьфу. Я едал, конечно, тварюг и попротивней… Но это – на любителя. Вон: Гурман Пеття постоянно балуется изобретением экзотических блюд из инопланетян, что поглупее. Но я не кулинар. Да и эти – только заложницы. О! Кстати – мне же надо их чем-то кормить…  

Упихав сильно (Такого бедлама у меня давненько – вернее – никогда! – не было! ) шумя-щих женщин в трюм, развязав и заперев, я вернулся на их корабль. За трюм я не боялся: там ни лапками, ни даже лапищами ничего не сломаешь.  

Прилетев в рубку, я развязал командира, и мужика (Тьфу ты! Ящера! ) поздоровее, и ве-лел им притащить к шлюзу еды для своих благоверных на три недели. Вода-то у меня была.  

Спорить они не стали, всё сделали. Я всё забрал, и отчалил.  

Вероятно, зрелище взорванной и разлетевшейся на мельчайшие кусочки тридцатикило-метровой местной Луны произвело должное впечатление. Да и мне уж больно нужно было хоть что-то взорвать – для снятия, так сказать, нервного напряжения.  

Во всяком случае, в их шифровке, которую мы с Матерью перехватили через час, гово-рилось и об этом. Вскрыть же их почти примитивный шифр – не проблема для моей умницы, расшифровывающей уже не то пяти-, не то шестисотый язык рас, даже чуждых нам практиче-ски во всех отношениях.  

Так что в том, что мы произвели должное впечатление, мы не сомневались.  

А то, что остронаправленный радиолуч идёт туда же, куда направлялись и мы, лишний раз показало, что ящеры тоже… весьма разумны.  

Конечно, если убеждены в силе наших аргументов.  

Хотя никакого смысла в этой радиограмме я не видел – она опоздает на четыре года!  

По моей просьбе Мать ещё подбавила «газку».  

«Лебедь» сотрясался. Я, зажавшись, и нажравшись протекторов, (Вредная штука, что бы там не уверяли чёртовы медики: у меня от них вечно сыпь в паху – словно подцепил Бриппер-17 на Лузанне-2! ) терпел зуд и резь в зубах и вибрацию в суставах протезов рук. На самок пятнадцать световых, вроде, никак не сказались – ещё бы, у них-то в трюме мы гравитацию так и держали в ноль три «жэ»!  

Так что долетели даже меньше, чем за пять дней.  

Вот чёрт!.. По-другому не скажешь.  

Кто-то порезвился тут до меня.  

Нет, планета осталась на месте. И даже летела по орбите почти цельным куском…  

Но то, что сюда добрались, и «сняли нервное напряжение», или «выразили справедливое негодование» люди, куда более возбудимые, и менее терпеливые, чем я, понятно было и ежу. И никакой «Флот» бедным юменжам не помог…  

Собственно, места, куда пришлись заряды антиматерии, уже затянуло свежей лавой. В этих огромных искусственных озёрах-океанах она и плескалась, иногда, под влиянием приливов от спутника вскрывая огромные огненно-парящие трещины, и занимая до половины поверхности суши.  

Ну как – суши: океаны из воды, что не успели рассеяться по космосу, почти все плавали в атмосфере, до сих пор в сильно испарённом виде. Я пошкреб подбородок, слушая доклад Матери.  

Плохо. В живых не осталось ни одного юменжа. А уж людей… Похоже всё же, их-то за-брали отсюда всех. Температура внизу, у почвы, достигала почти девяноста Цельсия. Облачный покров из испарённых океанов оказался настолько мощным, что только на пределе даже наших сканнеров удавалось видеть то, что там, внизу, творилось.  

Ни дать – ни взять, Дантов Ад!  

Я не придумал ничего лучше, чем притащить к экранам своих пленниц.  

Не забыв для профилактики снова связать их в кучу.  

Эти чёртовы курицы мне вначале не поверили!  

Думали, я им показываю смонтированное кино, а не их любимую планету!  

Вот уж наплевать мне было на их мнение и ругань: убедившись, что Мать отсняла дос-таточно материала, я затолкал всех обратно в трюм, заодно выучив несколько новых изящных юменжевских ругательств. После чего озаботился сбором материальных свидетельств и доказательств – на случай, если самцы окажутся ещё недоверчивей.  

Тут мне повезло: Мать послала два наших зонда, и они прибуксировали раздолбанную спасательную капсулу с трупами пяти солдат.  

В бортовом журнале нашлась кое-какая информация и о нападавших, и о том, что юменжей расколошматили только после их отказа отдать людей добровольно.  

А вот откуда родом «мстители-спасители», я так и не узнал. А жаль – видать, неплохие ребята. Думаю, мы нашли бы общий язык.  

На этот раз летел, пожалев свои зубы.  

В процессе кормёжки я за эти дни прослушал все стадии женской неадекватности: от – «Ты – грязная и злобная скотина, разрушившая весь-наш-такой-прекрасный-Мир! », до – «Господи! Ведь все умерли! Что же нам теперь делать?!». Изо всех сил я сдерживался все десять дней, только чтобы не наорать на этих дурёх, и не отшлёпать. Впрочем, у них и без меня хватало проблем для обдумывания, а у меня – тем для разговоров с Матерью.  

Десант роботов моих горе-колонистов трудился вовсю. Разбивали новые плантации пшена, риса и сорго (Ну, вернее, их местных аналогов. ) – в дополнение к уже имеющимся, и которые я было принял за «естественные поля». Сажали саженцы яблонь, груш, вишни и всего того, что потребляют вегетарианцы. Сами же юменжи оказались абсолютно – ну, совсем, как «заложницы» – беспомощны против силы тяжести.  

Чёрт! Как это они так распустились?! И как собираются лететь Домой? Надо сказать – пусть начинают тренироваться.  

Да, теперь, поостыв, а особенно, увидев, во что превратилась их «Родина», я уже не жа-ждал крови, а собирался их… Просто отпустить.  

Слишком, видать, повлияло зрелище «гуманоидной» «мести» за порабощённых собрать-ев. Кстати – по здравом размышлении я уже передумал встречаться с этими «собратьями-млекопитающими». Столь «радикальные» решения и по мнению Матери свидетельствуют о неустойчивости психики и взрывном характере. Такое свойственно горячим, и ещё плохо соображающим в социологии и истории, молодым агрессивным расам.  

Конечно, бараки, которых понастроили чёртовы строительные механизмы, оказались грубы и сляпаны кое-как, но пока неплохо и это. Разумеется, так было всего в пяти лагерях, на которые хватило роботов. Там же, где пришлось всё делать только мокрицам, эвакуация и строительство только начались. Мать мне всё подробно описала. Я решил немного подождать.  

А куда мне спешить?  

Высадил я женщин обратно на корабль. Мать записала на носитель, подходящий к их аппаратуре, и передала записи того, что творится уже сто сорок девять «витков» у них на Родине. А в ангар их мастодонта-корабля я впихнул то, что осталось от спасательной капсулы, и доверил честь погребения последних «павших в неравной битве» доблестных воинов самим юменжам.  

Материалы бортового журнала, само-собой, Мать мне скопировала.  

После чего я стал просто ждать.  

Реакция мужчин оказалась… хм… Скажем так: куда разумней, чем у самок.  

На третий день после просмотра материалов и погребения тел, командир сам попросился ко мне.  

Ладно, я даже согласился сбавить «Ж» снова до ноль трёх.  

Мать воспроизвела из нашего запасного ремонтно-подручного материала нечто, отда-лённо похожее на их кресло, но всё равно ящеру было на нём не слишком удобно в скафандре. Ладно, хоть не лежал раскорячившись на полу – я знал, что так он чувствовал бы себя…  

Унижаемым.  

– Мы убеждены, что запись, переданная нам – подлинная. И одного из членов погибшего экипажа мои коллеги опознали… Хочу… – он мялся. А без подключённых датчиков Матери было трудней наблюдать его эмоции. Хоть и не намного, – Э-э-э… поблагодарить за прояснение ситуации с нашей планетой.  

Я помалкивал себе, и ждал, что же решили уцелевшие последние юменжи – как насчёт себя, так и насчёт людей. Видать, трое бессонных суток сказались: ящер (это я определил и без подсказки Матери! ) был очень опечален.  

Будь это парой недель раньше – я бы только позлопыхал. А сейчас…  

Почему-то было жаль этих курицыных сынов. Может, не все они такие закостенелые мерзавцы, как их Правительство?..  

– Ещё хочу спросить – по поручению всего нашего экипажа: что вы, неизвестный агрес-сор, собираетесь делать с нами?  

Я вздохнул. (про себя, конечно. )  

– Агрессор… Зови меня Мак. Для простоты. А как твоё имя?  

– Я… э-э… Меня зовут Криндах-Долфар-Тацелтон восьмой из Рода Хропастос.  

– Хорошо. Если ты не против, я для краткости буду звать тебя Крин. – он равнодушно кивнул. Я понял, что ему плевать, как я буду звать его – хоть, как говорится, горшком: он обеспокоен судьбой своих собратьев, теперь последних на свете юменжей.  

– Отвечаю на твой вопрос, Крин: ничего я не собираюсь с вами делать. Всё уже сделано до меня… двести лет назад. Впрочем, не обольщайтесь: это мог бы сделать и я, если бы там всё было так же, как и здесь, и я не смог бы убедить ваше чёртово Правительство сделать по-моему… э-э… мирными способами. Мы, так называемые гуманоиды-млекопитающие, очень… не любим, когда превращают в рабов наших соплеменников.  

– Да, это я уже понял… Могу в наше оправдание сказать только одно: мы не считали своих… гуманоидов – разумными. Ну, они… С нашей точки зрения… вели себя как обычные стадные животные. Ещё раз приношу наши извинения. Теперь нам понятней мысль о том, что каждая раса имеет право на самостоятельное развитие. В том стиле и духе, которые ей нравятся.  

Он замолчал и отвернулся. Бедняга. Он явно пребывал в таком же шоке, как и я – когда Мать «пошутила» насчёт наших коров, свиней и овец.  

Да, мне-то, например, точно было бы в новинку, если бы к нам на землю прилетели, скажем, ослы – бороться за права их земных «собратьев».  

Однако эти бедняги достаточно наказаны. Пусть я даже не знаю, кем, им-то от этого не легче. Я нарушил затянувшуюся паузу:  

– Извинения приняты. От лица… земных гуманоидов я обещаю: каких-либо репрессий, или враждебных действий с моей стороны, и со стороны нашего Руководства против вас предприниматься не будет.  

Конечно, если вы не надумаете снова производить свой струх.  

А сейчас, после того, как будут выведены на поверхность, и обеспечены кровом и пита-нием все местные гуманоиды, вы сможете улететь… Куда захотите.  

– Спасибо. Мы и сами понимаем, что чем быстрее это произойдёт, тем лучше… Вряд ли другие гуманоиды из вашего племени будут рады нашему присутствию здесь. Но вот лететь нам… Разве только Домой.  

– Да, наверное. Кстати, хотел спросить: почему вы не пытались основать свою колонию здесь, в смысле, на планете?  

– Мы… Не было такого приказа.  

– А если бы был?  

– О! Это было бы всё равно очень трудно! Для нас там слишком холодно.  

– Что?! Холодно?! – я забыл, что не мог прочувствовать, что там творилось у них на ко-рабле – я же был в скафандре. На мой вопрос Мать сразу ответила: по Цельсию – плюс сорок семь. Ого! Пожалуй, действительно, местная среднесуточная температура в плюс двенадцать им не совсем по зубам. Ну, точнее – по зубкам…  

– Да, очень холодно. Мы смогли бы жить, только выходя из помещений в очень тёплой одежде. А у нас… такой нет. Да и сшить подходящую было бы трудно. И не из чего. А жить в скафандрах нереально.  

Глядя на огромные четырёхпалые ноги, трёхпалые лапки, и всё остальное, я не мог не согласиться: быть модельером у таких созданий – не слишком благодарная работёнка. Хм. Ну тогда, наверное – действительно, домой. И пусть сейчас у них и жарковато, но…  

– По моим расчётам через сотню-другую… оборотов вокруг солнца… На вашей планете установится приемлемая температура. И часть воды океанов вернётся в свои впадины. Вот только вулканическая деятельность… Хм-м. Ещё пару тысячелетий точно будет повышенной.  

У вас хоть сохранились самки, способные к откладыванию яиц? – это я спросил уже не официальным, а нормальным тоном.  

– К счастью, да. И раз Правительства нет, никто теперь не сможет нам запретить про-должать наш род и во время экспедиций… Пусть в первые годы хотя бы прямо на корабле. Собственно, мы и так повынимали из зародышевых камер, и вырастили всех запасённых эмбрионов: сейчас живы только они… То есть – мы.  

– Что ж. Чем раньше начнёте это самое… Размножение, тем, наверное, лучше. Возмож-но, вы сможете снова со временем заселить свою Родину. От себя хочу пожелать вам всяческих успехов и… мудрости. Поскольку из вас, экипажа, никто струх не принимал, мне кажется, вам лучше всего избавиться от всех его запасов, которые вы ещё не успели отослать, и строить своё будущее общество без… э-э… кастово-классовой системы.  

– То есть… Как это?!  

Вот дьявол! Они что, действительно не знают других Общественных формаций?! А, ну да – откуда им все эти «исторические» прецеденты, и социологические особенности других рас знать?..  

А ничего. Мы можем это исправить.  

– Мать! Ты как-то проговорилась, что у тебя есть всё, что касается…  

– Есть. Я так и знала, что рано или поздно вся эта чёртова политика-социология выйдет мне боком. И справочники-учебники давно хотела выкинуть, но… Я же у тебя умница и лапочка. Люблю порядок, и укомплектованность библиотеки.  

Что, распечатать?  

– Нет. Зачем им тонна бумаги? Запиши на кристалл – так же, как видео об их планете. И передай в полное владение этим бедным куроидам… Ты же сможешь всё им перевести на их язык и преобразовать в их шрифт?  

– Конечно. Без проблем. – она зажужжала аппаратом записи.  

Вот и славно. Пусть поиграются в эту блестящую игрушку – Демократию…  

– Кстати… Заодно сделай для них учебник английского языка – наверняка им ещё при-дётся столкнуться… Пусть говорят, как нормальные люди!  

– Сделаю. Нам тоже сделаю – вдруг твой друг док Мюррей из Бостонского Этнографиче-ского захочет говорить, как нормальные юменжи.  

О! Она права. С лингвистов тоже можно поживиться!  

Капитан, который во время нашего диалога сидел, невежливо разинув рот, всё же взял себя в руки и захлопнул его, когда я сказал:  

– Сейчас по моей нижайшей просьбе моя Госпожа занесёт на кристалл сведения обо всех формах правления у всех известных нам рас – как гуманоидов, так и… не совсем. Надеемся, что ознакомившись, вы сумеете выбрать тот Общественный Строй, который вам больше всего понравится. Ну, или придумаете что-то своё. Ведь какое Правительство посадить себе на шею – решать только вам.  

Пока раскрытый рот снова долго пытался закрыться, а потом шевелился в попытках что-то сказать, я с интересом наблюдал.  

Если так можно сказать про серо-зелёную шкуру, мой собеседник… покраснел.  

Нет, положительно мне повезло, что я не разделался с ними сгоряча так, как хотел. И уж тем более так, как те, кто разнёс их пресловутую Родину.  

Похоже, эти чёртовы ящеры всё же… Имеют совесть. И чувство юмора.  

И скоро станут вполне нормальными партнёрами среди рас и народов известного мне населённого Пространства Вселенной.  

Но я уже, скорее всего, до этого не доживу. Ладно – повезло им, что я такой терпеливый. И добрый. Ну, и спасибо Матери.  

Это она приучила меня сначала думать, а потом – стрелять!..  

Мы с Матерью совсем сломали голову – что с ними делать.  

Зрелище было самое неприглядное.  

Эти раздутые бледно-голубые «едоки-переработчики» с трясущимся, словно студень, телом – никакие не люди, а жалкие пародии! Они и сейчас с трудом шевелились, и несколько оживлялись только когда мокрицы начинали разносить еду. Чёрт! Придётся хотя бы мокриц на время им оставить – перемрут же с голоду, пока не научатся хоть что-то делать!  

Дьявольщина! Проклятье! Вот заботку я приискал себе на задницу! Но ведь не я же буду их учить, как добывать себе пропитание собственными ручками-тростинками, и не ползать, а ходить по земле ножками-кочерёжками?!..  

Снова пораскинув этим самым моим так называемым, по словам Матери, мозгом, и Ма-теринским процессором, мы решили, что это как раз тот случай, когда придётся вызвать Высокую Комиссию из Комитета ООН по Природным Катаклизмам, Стихийным Бедствиям, Чрезвычайным Ситуациям и т. п. Плюс ещё медицинскую помощь от Красного Креста – в связи с глобальной гуманитарной катастрофой всепланетарного масштаба. И, конечно, представите-лей Комитета по Правам Разумных Рас.  

Уж эти подсуетятся. Ещё бы! Не каждый день (Вернее – век! ) случается найти подобных людям почти во всём, (Ну, кроме, разве что, склонности к обжорству и безделью! Ха-ха. Это – шутка. ) Братьев по Разуму!  

Плевать, что разум их пока как у младенцев (ну, или, коров): его-то быстро вправят куда надо! И «Права…» объяснят. И, самое главное – закрепят Планету за ними навечно.  

Иначе за что получают деньги все эти миссионеры-учителя-психологи-социологи-врачи-бухгалтера и т. п. дармоеды при этом чёртовом ООН-е!..  

И когда это закончится, и местные бедолаги будут «приобщены» к Вершинам Цивили-зованности, я не сомневаюсь – их даже Федеральные Налоги Содружества заставят платить.  

Правда, посылать СОС мы с Матерью не торопились: надо же дать юменжам всё закон-чить, и убраться со своим кораблём от греха подальше! Хотя бы – за пределы действия локато-ров нашего Флота…  

Мы встречались с капитаном ещё два раза – каждый раз он приходил сам. В первый – чтобы я (ну, вернее, Мать) прояснил кое-какие тонкости и демократии, и тирании, и ещё чего из политическо-общественной бодяги. Во второй – чтобы доложить о полном завершении эвакуации.  

Прощались мы почти тепло.  

Только когда он удалился к себе, я поднял щиток светофильтра. Не скажу, чтоб это мне мешало. Нет – вначале я не хотел, чтобы они видели искры, которые метали мои глаза. А потом – стыд, который я всё равно испытывал. Хотя бы перед юменжевскими «Ноями и Праматерями» – за несдержанность и самый натуральный геноцид со стороны, пусть других – но «гуманоидов».  

И вот хвост их корабля растаял на экранах моих сканнеров. А потом – и радаров.  

Началась рутина.  

СОС первыми услышали, разумеется, линкоры Флота. И прибыли через каких-то три-дцать три дня.  

Ну, бюрократы, естественно, не так торопились: первые корабли из административно-спасательно-миссионерской партии ООН-а были на месте только месяца через два.  

Меня больше всего интересовал Генеральный Инспектор по Колониям.  

Выяснилось, что у нас есть и общие знакомые в Самых Верхах. (Оказывается, мой друг Госсекретарь всё же не совсем удалился от дел! ) И вы даже не поверите, сколь многие из Власть Предержащих живо интересуются сувенирами с дальних Миров…  

Ну – я же не скупердяй какой-то. Я сразу понял, что жена чиновника просто жить не сможет без ожерелья из драгоценных шаури! Их неземная красота уж точно утрёт нос всем её так называемым заклятым подругам… Как и настоящая шуба из шкур Изумрудных Чурнаков.  

Благодаря этому, а так же стандартным весомым аргументам в виде эквивалента Денеж-ных Знаков, всего через каких-нибудь три месяца (редчайший случай для бюрократической машины, да?!) я был, на правах первооткрывателя, полным и абсолютным владельцем звёздно-го участка с такими-то и такими-то координатами… Ну, само-собой организационный взнос, уже вполне официальный, тоже сожрал неплохую часть моей наличности. Зато все бумажки были оформлены как положено! На девятьсот девяносто девять лет. Прямо как в старые добрые времена золотой лихорадки на Аляске!  

А что?! Предоставив в их распоряжение целую новую планету с великолепным клима-том, и ещё не разграбленными недрами, я, по-идее, имел право на такое даже и без взятки!  

Правда, тогда пришлось бы ждать года четыре, и лично обегать все Высокие Инстанции. На Земле. А я по разным причинам не слишком-то горю желанием зарисовывать свою, даже изменённую пластикой, физиономию, там. Да и на прочих планетах с людьми, где «работал» до переквалификации в скрапперы. Без ложной скромности скажу: именно благодаря мне конструкторские бюро специализированных заводов вынуждены были разработать новые модели сейфов. С особыми гарантиями…  

Вот и пришлось поступиться некоторой частью наших активов.  

Зато теперь в мой Заповедник не имел официального права залетать ни один корабль. Ну, в смысле, из Официального Флота кораблей нашего Звёздного Содружества. А даже наоборот: весь этот самый Флот обязан защищать мои Частные Владения от посягательств со стороны других рас – не Членов Союза.  

Скрапперы-то, возможно, будут пытаться выяснить, что же такого я там захотел застол-бить… Не думаю, правда, что, как юменжи на своём корабле, так и их раздолбанная планетка, хоть на кончик пальца кого-то заинтересуют.  

Если же заинтересуют – я сказал юменжам, чтобы называли всем сунувшимся моё имя. Определённой репутацией я среди нашего брата пользуюсь: если кто-то не драпанёт оттуда сразу, как ошпаренный, и поджав хвост – пусть пеняет на себя!  

Найду, не поленюсь!  

Хотя, конечно, не все кровожадные байки про меня, бытующие в сообществе скрапперов – правда.  

Впрочем, как и не все – неправда!  

Но в одном-то уверены все: если я что-то обещал – сделаю!  

Времени на всякие Протоколы, Акты, и разъяснения ушло почти четыре месяца. Я ру-гался. Маялся. В сотый раз давал показания для всех этих Комиссий – и Протоколов и Актов… Но терпел – чего не сделаешь для своего брата, млекопитающего гуманоида.  

Да и для куроидов постараться не грех…  

Но наконец весь этот рутинно-бюрократический кошмар остался позади, и Комиссия от Правительства Содружества Разумных Рас сочла себя удовлетворённой.  

Содружество пополнилось «равноправным» членом, а я отправился, наконец, на все че-тыре стороны.  

Свободный Поиск! Ур-р-а-а! «Лебедь» заправлен под завязку. Все Официальные доку-менты оформлены, и хранятся в Гос. Архивах, а нотариально заверенные мои экземпляры – у меня на борту! И – в Нотариальных конторах девяти планет.  

И вот – впереди только Космос!..  

Я прямо-таки гордился, какой я образцовый Гражданин.  

И вот, когда я уже почти успокоился, и предвкушал радость от предстоящего безделья, как обычно закинув ноги на центральный пульт рубки, Мать вдруг решила кое-что выяснить:  

– Ну, может теперь, когда мы одни, и никто не мешает, ты просветишь меня, почему это ты решил называть меня при этих несчастных юменжах – «Госпожой»?  

Надо же! Моя ласточка хоть что-то во мне ещё не понимает!  

– Господи, Мать! Это же так просто! Во-первых, я хотел, чтобы они знали – нас на ко-рабле много, и я – только подчинённый. Ну, а во-вторых… Чтобы не слишком уж увлекались этой опасной игрушкой – Демократией.  

В критических ситуациях – вот, как у них сейчас! – власть всё равно, я считаю, должна быть в руках сильного человека. Готового на жертвы и жёсткие решения ради блага своих людей. Готового принять груз Ответственности.  

Этот… парень… Мне понравился. Он сможет возродить их чёртову птицеферму.  

– Ты что, забыл, что я снимаю твою чёртову энцефалограмму?! Ну-ка, договаривай!  

Вот ведь зараза! Любит она у меня комплименты! Ладно – пусть слушает. Заслужила.  

– Да, солнышко моё – это было ещё… Как бы… Выражение моей Благодарности. Что удержала меня, и не дала совершить… Роковую ошибку. А то бы меня совесть замучила.  

– Чего-чего?!  

– Совесть, говорю. Можешь ржать, сколько твоей душеньке угодно, но фрагменты чего-то такого у меня остались. И теперь-то я понимаю, что никакие они не варвары, и гнусные твари. А просто доили своих коров, ели своих свиней, и стригли своих баранов…  

Но – заявляю сразу: меня вегетарианцем тебе не сделать!  

9. Пустотники.  

Чёртова аварийная сирена заставила меня подпрыгнуть буквально до потолка!  

Я и так сплю не слишком хорошо, (Чего бы там не утверждала Мать, ворчащая, что обычно мой храп разносится до машинного, и чтоб разбудить меня нужно или трясти так, что она иногда опасается, что отвалится голова. Или уж сразу – поливать ведром холодной воды. ) а тут так и подскочил: только что лбом о подволок не треснулся!  

– Советую оставаться на месте. – слышу нарочито спокойный голос моей «лапочки», – Сейчас будут такие ускорения, что гравитаторы могут не справиться полностью.  

И точно!  

Вот уж заложила так заложила!.. Меня буквально вдавило в койку!  

Да что же это…  

– Это – крайне подозрительные существа. Похоже, имеющие самые серьёзные намерения в отношении тебя. И «Лебедя». – она у меня не то, что «будто мысли читает» – а и правда – мысли читает. Поскольку, как уже упоминал, всегда снимает энцефало-, кардио-, и все прочие «граммы». Ну, плюс, конечно, знает меня. Как облупленного.  

– И… что же… это… за… намерения? – я с трудом выдыхал: «частично компенсирован-ное» ускорение действительно достигало десяти любимых «Ж», и дышать стало тяжеловато. Однако я хорошо тренирован, да и противоперегрузочный матрац не для красоты положен на пружины койки.  

– Выражаясь любимыми тобой «простыми словами» – сожрать нас!  

Ух ты!.. Сколько летаем, (Почитай, лет сорок! ) и сожрать меня, дроида, и челнок на тех планетах, на которые случалось опускаться, действительно, пытались много, ох, много раз. Но вот чтобы прямо так – в Пространстве… Нет, такого ещё не бывало.  

– И… что же… это… за твари?!  

– Советовала бы тебе беречь дыхание. А что это за твари, пока точно сказать не могу. Нужно выслать зонды, просканировать, отобрать пробу… Но только я лучше сделаю всё это позже. Если удастся оторваться и уйти от погони. – мысли у меня понеслись буквально галопом! Мать применила словечко «если»!..  

– А… (Пф-Пф…) Удастся?..  

– С вероятностью семьдесят три процента. Наше маршевые двигатели на форсаже всё же разгоняют нас быстрей, чем непонятные мне процессы, отвечающие за приведение «этих тварей» в движение.  

Вот это номер! Мать встретила создания, которые явно земной науке ещё не известны. Ну, это – если судить по тем её намёкам, что ей непонятно, как они, собственно, движутся. Мило. Вернее – страшно. Но уже – не так, как вначале. Потому что всё-таки – семьдесят три процента…  

Меня стало бросать и колбасить. (Вот хорошо, что койка привинчена к палубе! ) Похоже, моя хозяйка пытается оторваться за счёт манёвров!  

Ну, тут стало, конечно, не до разговоров – когда попытался разжать рот, чтоб спросить, долго ли нам ещё мучиться, от толчков и вибрации так прикусил язык, что всякое желание чего-то там спрашивать пропало! Однако Мать не подкачала:  

– Не менее получаса. Так что лежи себе и мечтай о чём хочешь. Можешь, например, вспомнить, за каким … ты приказал мне забраться в чёртово протопланетное облако… Ну, или подумать, как в чёртовом вакууме могут жить, и за счёт чего – двигаться, состоящие из того же вакуума (Ну, это я так определила, что – из вакуума! ) черви длиной с пару сотен миль.  

Блинн. Раз уж Мать так выражается, значит, действительно сердится на меня, балбеса непредсказуемого. С другой стороны, везде, где только можно нарыть чего интересного в плане Добычи, мы уже побывали. Говорю же: мы – скрапперы со стажем. Обшарили не один десяток туманностей, и почти две тысячи планетных систем. Правда, на обитаемые планеты теперь стараемся не соваться. Себе дороже выходит (Как не вспомнить две мои отгрызанные почти по плечо руки, которые теперь заменены протезами – самыми продвинутыми и дорогими, конечно… Но в плане ностальгии по старым рукам я иногда ещё комплексую. )  

Ну, с другой стороны, в таком крайне сомнительном образовании, как протооблако, ло-вить обычно нечего. Это знают и учёные, и другие скрапперы… И вот я, остроумный такой парень с неортодоксальным мышлением, решил как раз попробовать. Пошарить тут.  

Нет, правда: а вдруг?! Никто не нашёл, а я – Я! – буду первым! Разрушу, так сказать, сте-реотип.  

Похоже, точно – разрушил. Выбраться бы теперь из этой передряги живым… Хотя на-дежда, конечно, есть – целых семьдесят три процента! Да и «Лебедь» сработан на славу. Он – ещё из того поколения техники, когда на каркасе не экономили! Должен выдержать!  

– Советую покрепче ухватиться за боковины койки. – слышу бодрый такой голос Матери, – Сейчас я собираюсь попробовать манёвр под названием «брошенный камушек». Это я со всей возможной скоростью хочу подлететь к хромосфере местного солнца, и «срикошетировать» об неё. То есть мы, воспользовавшись нашей инерцией, выскочим наружу. Монстры же по моим расчётам должны завязнуть в поле тяготения светила, как мухи на липучке. И грохнуться вниз: на поверхность.  

– От… лич… но… – я уже цедил по слогам. Потому что навалилось куда хуже!..  

Ну и ускорение! Мать явно выжимает из реакторов сто сорок процентов, на которые оба ходовых рассчитаны как раз в форсажном режиме. Наверняка и третий, вспомогательный, подключила… Но эти мысли, и запах перегретой изоляции, промелькнули уже где-то на краешке сознания: вокруг завертелась каюта, мир померк, и моё сознание провалилось куда-то в манную кашу с разноцветными искорками блёсток-вспышек…  

– Хватит отлёживаться. Я знаю, что ты уже очухался.  

– Слушай, а ты становишься… Хамкой! – я ворчал, даже не открывая потяжелевших и распухших век. Остальное тело тоже… Ощущалось с трудом. Словно перепил Бенни-зальца на Каннопусе-4…  

– Ага – точно очнулся. Извини. Это я высказалась в том стиле, в каком обычно выража-ешься ты. Ну, заодно и проверила, что ты действительно пришёл в себя.  

Нет, она у меня точно – нахалка. Как бы выворотить ей блок неформальной логики и юмора, который я сам же и приказал вставить технику Вассе? Впрочем, ладно: так даже занятней. Можно точно определить, что «юмор и высказывания в моём стиле» – вовсе не то, что мне хотелось бы слышать, очнувшись с дикой головной болью…  

– Открой же, наконец, глаза. Или помочь манипуляторами? – чую лёгкое раздражение в её голосе. С чего бы это?  

А, вон в чём дело: пара таблеток и один манипулятор со стаканом уже у койки.  

Со скрипом и стонами я кое-как сел. Трясущимися пальцами взял таблетки.  

– Что это?  

– Это – чтоб не болело. И не тряслось.  

Зар-раза. Точно: издевается. И мысли читает.  

Но таблетки я выпил.  

Оно и верно: перестало и болеть и трястись. Ф-фу…  

Я оттаял, и даже почувствовал лёгкие – да, совсем лёгкие! – уколы совести. Заботится всё-таки. Исправляет последствия моих, как она их мягко называет, «необдуманных действий». Спасибо ей. И за все предыдущие разы. Если б не она – точно присоединился бы к сотням менее удачливых и предусмотрительных (Ну, или летающих с не предусмотрительными – то есть, дешёвыми, от недобросовестных производителей! – главными Компьютерами! ) скрапперов, навсегда затерявшихся в пучинах необозримого неизведанного Космоса.  

– Мать, спасибо.  

– Не за что.  

Уже посмеиваясь про себя, проковылял я кое-как в рубку. Сел в кресло. Говорю:  

– Ну, давай.  

– Ну, смотри.  

Выводит моя хозяйка на центральный экран странную картинку.  

Странную в том смысле, что ничего, на первый взгляд, необычного на ней нет. Да и на второй тоже. Или это мне после таблеток так плохо соображается?  

– Нет, это вовсе не «пространство как пространство», как ты мог бы подумать. Вот взгляни сюда. – на экране появился курсор, и чего-то там обвёл. Не знаю, как для Матери, но для меня там точно ничего не обрисовалось. – Теперь – посмотри в ультрафиолете. И в инфра-диапазоне. И в рентгеновском. И в… – она перебрала все известные земной науке излучения, которые мы как раз и используем в сканнерах, да в радарах дальнего обнаружения.  

Ну и ничего не изменилось.  

– Ничего нет, да? А должно было быть. Вот тут и тут – были туманности. А вот здесь – спиральки галактик. А раз сейчас их не видно – значит, что-то их загородило!  

Ну так вот: поэтому я и забеспокоилась. Не бывает так, чтоб обычный вакуум смог чего-то «затенить». Или загородить. Что-то видно всегда. Хотя бы в виде ионно-нейтринного облака. Но я же у тебя «умница и лапочка». Сразу догадалась, что появилось там нечто, которое загораживает все эти расплывчатые следы материи, или излучений в космосе. Вот взгляни: компьютерное моделирование того, что могло бы вызвать такую картинку. Воспроизвожу запись.  

Срань Господня!  

Других слов мне в голову тогда и не пришло!  

Потому что вид армады (Если про живых тварей можно так сказать! ) двухсотмильных червей, занимающей полэкрана, и весьма агрессивно устремляющихся к «Лебедю» с разинуты-ми пастями, кого хочешь приведёт в… Удивление. Сильное.  

– Слушай… Чем же таким я этим успел насолить?!  

– Ха! Кранахи и перрисы точно смогли бы ответить, чем… А про этих – не знаю, по-скольку в первый раз вижу. Могу только догадаться.  

– Ну, и?..  

– Ты слишком красив по их мнению. – я зарычал, оглядываясь в поисках чего потяжелей. Когда взгляд остановился на табурете, Мать невинным тоном говорит, – Извини. Не так сформулировала. Это не ты красив (Несмотря на всё моё к тебе глубочайшее уважение! ), а «Лебедь».  

– И чего бы им надо – при таких-то габаритах! – от нашей скорлупки?  

– Скорее всего, сожрать его со всеми потрохами, как чертовски вкусно пахнущую при-манку.  

–?!..  

– Ну да. Тот инверсионно-мезонный след, что оставляют двигатели, почему-то очень сильно их возбуждает. В смысле – их обоняние. Вернее, то чувство, что по аналогии с понятны-ми тебе земными примерами, как бы заменяет им обоняние.  

– Да, вот: хорошо, что напомнила. Расскажи-ка теперь подробней, что же это были за твари?  

– Почему – были? Возможно, ты удивишься (Даже – уверена, что удивишься! ) но они жи-вы-живёхоньки! Вон: резвятся!  

Действительно, на картинке, которую она теперь вывела на центральный экран, наблю-далось… Нечто невероятное! Непостижимое уму! Дикое.  

На поверхности немаленького оранжевого солнца возникали то и дело крошечные чёр-ные точки, разрастающиеся затем в приличные дыры, и как бы колодцы… Да что там! Каза-лось, что передо мной – сыр, и я наблюдаю за тем, как стая чертовски шустрых и весёлых мышек выгрызает из него самые вкусные кусочки!.. Представив себе, в каком масштабе всё это существует, (Учитывая обычный размер светила! ) я сглотнул.  

– Ага. Они сильно подросли. Но длиннее, чем в триста миль не становятся: плодятся. Похоже, простым делением – наподобии амёб. Или – гидр.  

Я дёрнул уголком рта. Засопел. Потом остыл. Блинн, всё правильно: она же приводит примеры, понятные мне.  

– Ну и сколько их там сейчас?  

– Примерно триста миллионов миллиардов. Точнее не скажу: пока светило не будет дое-дено, они будут увеличивать своё число. В геометрической прогрессии.  

Мне в её фразе только одна вещь не понравилась:  

– Что значит – пока светило не будет доедено?  

– А то и значит. Я первый раз встречаю организмы, способные столь эффективно пре-вращать обычную (Впрочем – согласна с твоим кивком: гелий и водород всё-таки – не совсем обычная…) материю – в вакуум.  

– Чёрт. А я – не в первый.  

– Ну-ка, теперь об этом поподробней, пожалуйста.  

– Ага. Минутку. – я переворошил «сусеки» и «амбары» того, что называю памятью, и вы-удил-таки то, что когда-то ещё ребёнком читал, – Один древний писатель, Кинг, кажется, придумал таких тварей, что пожирали пространство и даже само время… Вернее – прошедшее, то есть – минувшее, пространство и время. Назвал он их – Лангольеры.  

– А-а, поняла, о чём ты. Минутку. – я знаю, что она успела за сотую долю секунды и кни-гу прочесть, и даже фильмы, снятые по ней, посмотреть, – Аналогия уместна. Действительно, кроме внешнего вида всё передано верно. Поглощают всё. Усваивают без остатка. (Ну, ты бы назвал это – отсутствием продуктов дефекации. ) Методов борьбы…  

Не существует.  

– Мать! Ты – что?! Уж не хочешь ли ты сказать, что вот сейчас они чёртово солнце дое-дят… И снова за нами погонятся?!  

– Ну да. Я именно это и имела в виду.  

– А-а-а!!! Помогите! Я этого не вынесу! Я ещё так молод! Я хочу пожить ещё!!! А тут – никакой надежды!!! – и, сбавив тон, спрашиваю, – И – что?  

Мы так и будем летать из конца в конец Вселенной, пока горючее на «Лебеде», и Солнца в пространстве не кончатся?  

– Ну, зачем же так пессимистично. Нет, летать придётся только до того момента, пока изоляцию второго реактора не пробьёт окончательно. А это – не больше двух таких ускорений, как мы делали.  

– Ну здорово. – с меня уже потёк пот. Даже с носа капнул, зар-раза. Потому что Мать, конечно, та ещё шутница, но таким не шутит и не прикалывается, – И… Что нам делать?  

– Как – что? Лететь к чему-то такому, что сможет их затянуть так, чтоб и – не выбрались, и – жрать там было нечего!  

– И… Что это такое? – на жаргонизмы в её лексиконе я уже внимания не обращал. Похо-же, моя хозяйка и сама… Расстроена и удивлена.  

– Как – что?! Чёрная дыра, разумеется.  

– Мать. Ты так не шути. Чёрная дыра – единственная хрень, к которой все разумные су-щества относятся серьёзно. И никогда ближе, чем на десять парсеков не приблизятся – гонись за ними хоть сам Вельзевул!  

– Так то – разумные.  

– В-смысле?..  

– А, я не сказала. Пардон. Так вот: черви не разумны в привычном тебе смысле. Они, ес-ли мне позволительно так выразиться, космические паразиты. Навроде земных гельминтов. – заметив, что моя рука потянулась как обычно почесать затылок, она поправилась, – Словом, глистов.  

– То есть… Пообщаться, и, скажем, вымолить, или выторговать себе жизнь я не смогу?  

– Абсолютно исключено. Они примерно в тысячу триста раз глупее даже дразнилок. Ты… Дразнилок помнишь?  

Ещё бы мне их забыть. Будь они неладны. Самовлюблённые придурки в перьях.  

А тут… Мило. Абсолютно новый вид космических паразитов, никому доселе не извест-ных. Жрущих любую материю. И надо же такому случиться, что открыл их именно я. Не хотелось бы, чтоб моим именем их и назвали. Особенно – посмертно…  

А ещё я сильно боялся, как бы не притащить эту заразу на своём мезонно-инверсионном следе – к людям. Потому что рано или поздно мне придётся туда, к колониям землян, вернуться. Хотя бы для того, чтоб заправиться топливом для реакторов.  

Вот уж не привлекает слава Герострата… Или того же Мирандона. Или десятков других идиотов, ставших причиной гибели десятка цветущих планет, или цивилизаций.  

– Значит, говоришь, мозга у них нет?  

– Почти. Того, что есть из центральной нервной системы, едва хватает, чтоб подавать сигналы соседям-родственничкам. Типа: «Сюда! », «Еда! », и «Сейчас размножусь! ».  

– Странно. Но… Как же они общаются? Вакуум же! И они же… Пустотелые?  

– Они, как мне кажется, телепаты. Во всяком случае, передачи сигналов ни в одном из диапазонов я не засекла. А они – явно общаются. Друг другу не мешают. Зовут. И не дерутся за лакомый кусок, как случается даже у львов.  

– Мило. Мы – первооткрыватели самых страшных монстров Вселенной. Легко закусы-вающих целыми Солнцами. Да ещё и телепатов. Знаешь, твоя идея насчёт чёрной дыры уже не кажется мне глупой. (Там же нет, насколько помню, ни материи, ни излучения! ) Но…  

Как бы нам их туда заманить?  

– Вот уж – не проблема. Нужно только дождаться, пока от солнца ничего не останется, и снова… Погонять по космосу. Вот только…  

– Да-да?  

– Боюсь, двумя антеннами и четырьмя видеокамерами, как при «нырке» в хромосферу, не отделаемся.  

Солнце доели через всего сутки. Число Пустотников, как я предложил их назвать, к это-му времени исчислялось чем-то таким невероятно огромным… С двадцатью одним нулём. Мне это число ни в жизнь не выговорить.  

Зато гнала нас по космосу вся эта армада, словно свора гончих – зайца. Небось, не много они «вкусно пахнущих» в своём протооблаке до сих пор видали. Если вообще – видали…  

Ну, мы не подкачали: Мать даже специально заглушки, делающие наш след неопреде-лимым для детекторов и сканнеров других скрапперов, всё норовящих проследить наши «рыбные места», отключила.  

Чёрную дыру выбрали «понадёжней» – самую большую в ближайших окрестностях. А то – мало ли… Теперь зуб на зуб у меня не попадал даже во время обеда – потому что все шпангоуты и стрингеры «Лебедя» скрипели и тряслись так, словно он – осенняя яблоня, а мы с Матерью – садоводы, пытающиеся собрать урожай…  

Э-э, ладно: пускай. Лишь бы нас самих не «собрали».  

Однако на подлёте к самой дыре я поневоле зачесал в разных местах. В том числе и го-рячо любимом затылке. (Мать всё врёт: никакой плеши у меня там нет! )  

– Скажи-ка, ласточка моя… Мы сами-то… Сможем из этой штуки, – я как раз обозревал устрашающе грозную Дыру, не столько видимую, сколько – воссозданную Матерью в виде компьютерной модели, – выскочить? Не хочется, конечно, быть переваренным в вакуум. Но, с другой стороны, не хочется и зависнуть где-то в недрах на пару веков…  

– А-а, не парься, – этак легкомысленно заявляет моя умница, – Если ты о парадоксе Эйн-штейна/Муроямы, так уже доказано, что никакого особенного искривления-замедления времени в околодырном пространстве нет. Оно – только внутри дыры.  

– А… Что там есть?  

– Да ничего особенного. Искажения кое-какие. Ну, может быть, несколько изменятся пропорции твоего тела, или «Лебедь» слегка сплющится… Или тебе может что-то этакое, необычное, пригрезиться… Фигня. Ничего такого, что повлияло бы на нормальное функционирование – что тебя, что механизмов корабля. Да и моих процессоров.  

– Вот это мило, – говорю, – Пригрезиться? И ты только сейчас об этом говоришь?  

– Я, конечно, могла бы предупредить и раньше. Но не думаю, что это повлияло бы на твоё и моё решение. Другого реально могущего бы сработать способа отделаться от гельминтов у нас всё равно нет. Тут-то – токсины и слабительное не примешь!  

Да, пожалуй. Блинн…  

Вот и пришлось снова залезть – теперь уже в капитанское противоперегрузочное кресло, пристегнуться со всех возможных сторон, да отдаться. На волю Матери и «Лебедя».  

– Готов?  

Я что-то неразборчивое промычал: не больно-то поговоришь с загубником подачи ки-слорода во рту.  

– Ну, я начинаю!  

Чувствую – точно. Начинает. «Лебедь» опять затрясло, и меня вдавило в кресло.  

Лететь, собственно, недалеко, (Ну, по нашим меркам! ) да и дыра… Вся – как на ладони. А красивая, зар-раза… Переливается. Если можно так сказать про пучины «неизведанного» космоса, деформируемые жуткими по силе полями, и градиентами напряжений.  

Оглядываюсь (Правильней всё же сказать – кошусь. Потому что опять уж как-то слиш-ком сильно меня вжало: не шевельнуться! ) на боковой монитор.  

Точно: вся чёртова свора отожравшихся ублюдков, вожделеющих, словно стая волков на кровь оленя, или акула – на раненного тюленя, (Вот: уже стихами думаю! ) на мой «инверсион-ный» след, ломится прямо за мной. (Интересно, что они при этом ощущают?! Азарт погони? Голод? Злость на убегающую «еду»?.. ) И никого не останавливает перспектива навечно зависнуть в «петле времени». Впрочем, если верить Матери, эта гипотеза подтверждена лишь для внутренностей Дыры... Но удержит ли это в самой Дыре этих уродов?!  

Впрочем, раньше надо было об этом думать!  

Слышу голос Матери:  

– Точно. Раньше надо было думать и спрашивать. Но сказать могу: удержит их там так называемая «система ниппель». То есть – туда – дуй, а оттуда – …! Или, выражаясь, как говорит техник Васся, культурно, ничего не возвращается. А мы, если ты ещё не понял, вовсе не собираемся туда, прямо вот так, очертя голову, лететь. Я проложила курс таким образом, чтоб «Лебедь» прошёл по градиентам тяготения, лишь на пять процентов ниже, чем мы можем развить движками в противодействии «затягиванию» и «замедлению времени». Так мы сможем удержаться в почти нормальном пространстве. И времени.  

За одно только не поручусь.  

За то, что твои ощущения при этом манёвре окажутся не… искажены.  

А вот это она вовремя сказала!  

Потому что ощущения тут же оказались… Искажены!  

Да ещё как!!!..  

Вначале поразил нарастающий гул в ушах. Словно я взлетаю на самолёте – обычном са-молёте с крыльями и реактивно-плазменными движками. Потом этот гул как-то… Упорядочил-ся, что ли – и вот я уже слышу монументально-торжественный, словно настоящий церковный, орган! Да ещё и играющий какую-то не то – фугу, не то – рапсодию! Солидно. Серьёзно. Словно у какой-нибудь знаменитости на поминках… (Тьфу-тьфу! )  

Сказать, что я удивился – значит, ничего не сказать! Но дальше пошло ещё интересней.  

Вижу я, как меняются цвета пространства – на центральном экране. Из чёрного оно ста-новится фиолетовым, затем – синим, зеленовато-жёлтым, красным… И – снова всё уходит в черноту. Но чернота эта – какая-то чужая. Другая. Нет, правда – совершенно другая. Не знаю, как верно передать эти дикие сверхощущения: чернота – словно с «противоположного» конца спектра «чернот»! И, готов поспорить на три зубочистки против ручного персидского ковра ХХ века, что ни один из нас, людей, такой черноты ещё не видел.  

Потому что она – населена.  

Боже! (Прости, что помянул всуе! )  

Каких только монстров и уродцев здесь нет!  

И традиционные, если можно так сказать, черти с рогами и копытами. (И воняет от них – если мне так позволительно выразиться! – обычной псиной! И, почему-то – лосьоном для бритья! ) Кентавры с лирами в руках, наяды с хвостами русалок, (А от этих – ну вот наносит рыбой, и всё тут! ) сфинкс со своей дурацкой Книгой в зубах. Бабочки немыслимых расцветок, порхающие буквально тучами, так, что сквозь их мельтешение вдаль почти не видно, и кузнечики размером с Линкор: запросто закусывающие кентаврами и китами. Летающие слоны. И ещё кто-то, ужасно напоминающий обычных динозавров, только с восемью лапами и шестью парами крыльев!.. Кто-то злобный и зубастый, словом!  

Дальше к горизонту, завёрнутому в немыслимую спираль, монстров становилось ещё больше, правда, разглядеть, что они из себя представляют, уже было трудно. А в то, что удавалось-таки разглядеть, трудно было уже поверить: настолько оно выглядело дико и чужеродно! Какие-то мутанты! Уроды! Скажем, вот: половина тела – от утки, а половина – от змеи! Нет, не верхняя и нижняя – а правая и левая!  

Аффигеть, как говорит моя внебрачная пятилетняя дочь! (Шутка. Эта дочь – Стервозы Энн, а я её только мельком видел. Зато уж наслушался про то, какая она умненькая и способ-ненькая!.. Словом, вся – в мамочку! ) Но теперь более-менее ясно, откуда воображение землян черпало все эти образы! И потом воплощало во всяких картинах, или иконах, типа «Искушений святого Антония», или «Страшного суда»!  

Вот только…  

Как всё это спроецировалось и передалось отсюда – туда, на обитаемые планеты, если по версии Матери и учёных, из Дыры ничего вырваться не может?!  

Телепатия? Эмпатия? Или – ещё какая «патия»?! Или…  

Или – кто-то всё же из чужих побывал, а затем поделился? С землянами?  

Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, всё поглотило нестерпимое сияние – будто включили светильник в миллиард свечей, и экран вспух чудовищным пузырём: как если бы его поверхность стала жидкой, и кто-то от души наподдал с той стороны!  

Всё взорвалось каскадом разноцветных искорок и радужных пузырей!  

И я понял, что попал.  

Потому что вдруг само моё зрение как-то сместилось… И теперь я смотрел на мир как бы сквозь рот! Это стало ясно, когда я попробовал зевнуть – весь звук куда-то пропал, и мне подумалось, что это оттого, что скакнуло давление! – а зубы перекрыли всё поле зрения! Чёрт! (А правый-то нижний клык хорошо бы подчистить: на нём – явно зубной камень! ) Рот я поторопился снова открыть. Но лучше видно не стало, потому что теперь глаза погрузились, и поплыли сквозь нечто серо-красное, (Мозг, что ли?!) и вылезли со стороны затылка. Тут пришлось голову убрать с подголовника: иначе, как давешний Вий, не смог бы открыть веки со ставшими почему-то длиннющими, ресницами!  

Собственно, смотреть на подголовник было неинтересно, и я приказал глазам вернуться на положенные места – спереди черепа.  

Вернуться-то они вернулись… (На этот раз продирались сквозь мозг с ощущением ди-кой щекотки! ) Но почему-то разместились теперь в ноздрях!  

Э-э, плевать: главное – видно. А видно-то уже без всякого экрана: так, словно я сам, без корабля и скафандра, лечу куда-то прямо сквозь пространство, и у меня нехилая скорость и масса… И вот теперь я влетаю как бы в… Парк? Лес? Не знаю, как назвать, но знаю (откуда-то! ), что вот эти толстые и высокие хреновины, с трепещущими словно на ветру не то – бутылками, не то – паровыми котлами от паровозов, (а может – и с тем и другим! ) – деревья с листьями. А вот эти, похожие на древние мониторы, штуковины – их цветы.  

А вот эта дрянь, что извивается, норовя оплести мои, неизвестно как оказавшиеся не-пристёгнутыми, ноги – трава. И похоже, питается она кровью. Потому что уж больно рьяно норовит воткнуть иглоподобные кончики серповидных отростков-стеблей мне в голые (почему-то! ) икры и бёдра! Да и вообще – из одежды на мне только бисеринки пота!  

Я заорал, (Вернее, это я так подумал, что заорал, а как там было на самом деле, не знаю! ) и всё вокруг пришло в движение: трава отдёрнулась, словно её ошпарили, и лес мгновенно втянулся вглубь поверхности!  

И я остался на голом и лысом (Если так про него можно сказать! ) астероиде, где ничего – ну вот – ничегошеньки! – не имелось интересного или необычного.  

Странно. Я… Проснулся, что ли? И снова – в обычном Пространстве? И здесь кроме ме-ня – никого?  

А, нет: вон, из-за дальней кромки – снова налетают. Чёртовы сторожевые корабли чёрто-ва Квимби Лысого! (Их легко узнать, потому что если уж про что и можно сказать, что оно щетинится дулами разных пушек/излучателей/ракетных установок, так это – про корабли Квимби Лысого…)  

А мне даже встретить их нечем!  

А зачем мне их встречать? Я же могу…  

Распавшись в жидкую форму, (Каким-то образом я знал, был уверен, что теперь и это, да и вообще – много чего ещё! – могу! ) я ртутью просочился в мельчайшие трещинки и кратеры, и стремительно потёк к центру каменного осколка. Откуда я взял, что теперь могу существовать и в виде жидкости, сам в тот момент не понял, но твёрдо знал: могу, и всё тут!  

Корабли, правда, тоже так смогли. И мне пришлось превратиться в воду, которую я стал подогревать, ускоряя свои молекулы напряжением воли, до тех пор, пока она не вскипела! И тут я как следует нажал «своими» парами на скалы вокруг себя, и астероид взорвался к такой-то матери! (Нет, не моей матери, и не главного компьютера у меня на «Лебеде», а просто – в общекосмослэнговском смысле…)  

Снова сменились… Декорации? Я что – в театре?! Потому что вон – впереди рядами раз-мещены словно бы кресла. Ага – амфитеатр, ложи… А в них… И вокруг…  

Да, точно: вокруг – дикие коты. Странно. Я же вроде – не мышь? Или – мышь?  

Ну так … же вам!  

Я поднапряг волю, и превратился в Пламя. Ф-фу!.. Ф-фу на вас!.. Вот это сполохи!  

Ишь, как драпанули! А как красиво пламя объяло весь зал! Море огня! Фейерверк взры-вающихся кресел! Хо-хо!..  

Вдруг всё пламя пропало – осело, словно снег на промёрзшую землю. И точно: вокруг – зима! Всё белым-бело! Но что это у меня на голове? Корона?!  

Теперь я – Король?! Пришлось снять, посмотреть и вернуть её на место – настоящее зо-лото, туды её!.. Но предаваться чванству некогда, потому что знаю где-то подсознательно: кто-то объявил мне войну, и сейчас – решающая битва: вокруг трубят трубы, бьют барабаны, и скачут кони, (?!) орут люди (мои?!) в рваных и грязных матерчатых доспехах, и размахивают копьями и мечами…  

А спереди наступают другие – чёрные, волосатые, (На людей уже похожи куда меньше! ), они нападают на «моих», и льются реки крови.  

И мне приходится управлять как-то всем этим безобразием! Я что – Король Артур, что ли?! Потому что стою спиной к крепости, уж больно напоминающей древний Тауэр?  

Гады! Моих становится всё меньше и меньше – чёрный ликующий вал захлёстывает, словно прибой! Ну, погодите, сволочи, сейчас я вас всех!..  

Усилием воли я отшвырнул этот вал. А потом ещё как заорал!!! Слышно меня, наверное, было и в Антарктиде: все враги улетели, словно соринки, размётанные торнадо – по всем закоулкам и медвежьим углам моей (Это я тоже – знаю и чувствую! ) Империи!  

Ну вот и нет тех, кого я посчитал за врагов!  

Ага, похоже, я – молодец. Потому что «мои» стали радоваться, и кричать мне «Ур-ра! », «Смерть зутам! », «Слава Повелителю! », и «Иди, делай нам теперь наследника! ».  

Какого наследника?! Да и – с кем мне его «делать»?!  

Но… Я чувствую, знаю, и то, что что-то важное ещё не доделал. Я должен… Кого-то предупредить! Но – о чём? И кого?! И… Что мне для этого надо сделать?  

Но почему вдруг пропали из-за спины каменные стены?!  

И что это теперь оттуда, сзади, наезжает?! Неотвратимо, заслоняя полнеба!  

Ого! Да это же дорожный каток! Да какой здоровущий! Размером с… Солнце!  

А ноги почему-то завязли, как у мухи на липучке…  

И вот меня «утюжит и плющит»! Дьявол! И – опять воняет! Горелой изоляцией!  

Слой, в который меня «раскатало», явно не превышает в толщину одной молекулы… И всё равно: это – я! Чувствую и руки, и ноги, и мозг, (Он-то точно: работает! ) но знаю каким-то шестым чувством, что собираться снова в нечто объёмное – пока не надо. Потому что так я могу выдержать те ускорения и нагрузки, что даёт сейчас мой кораблик, пытаясь доставить меня туда, где я должен… Предупредить! А в «объёмном» варианте – я туда никогда не попаду!  

Однако вот почему-то уверенности, что сейчас ускорение мне придают «Лебедь» и Мать, у меня не было…  

Так меня и несло: словно я – плот, да ещё гибкий такой, словно лист бумаги, и меня пе-ретаскивает через пороги, и швыряет и кувыркает по водопадам и стремнинам.  

Ощущения – дикие! Жаль, я не писатель. Или – поэт. Чтоб такое описать – нужно обла-дать даром как раз – чёртова поэта!  

Но куда это я при… Плыл? И вокруг чего сейчас облегаю, словно подарочный целлофан – вокруг коробки с подарком? Словно плантация бропарей…  

А, нет – это – просто спутник Ювинты-2, где я однажды рыл курчатовий и стронций, по-ка сидел на мели: без денег и заказов.  

Тут какая-то сволочь стала по мне ходить ногами. С трудом открываю глаза. (Ага! Они у меня сейчас как у легендарного Аргуса – их миллионы! И рассеяны – по всему мне! ) Вот оно как: это какая-то скотина в экзоскелете ходит по моей «поверхности», проминая тело так, что отдаёт в затылке! (Хотя – откуда у меня так – затылок?!)  

Хочется, разумеется, пострелять в этого скота, или хотя бы припугнуть как следует, чтоб удрал, словно болонка от зомби-мутанта, но…  

Почему-то ощущаю, что – лучше не надо!  

И точно: изогнувшись и обернув гада в своё тело, как в кокон, обнаруживаю, что это – я и есть! Только…  

Мне здесь не больше сорока!  

Дьявол задери! Геморрой мне в ухо! (тьфу-тьфу! )  

А ведь точно! Вот ОНО! Примерно тогда мне и привиделся наяву этот кошмар, который я помню до сих пор: я стою на чём-то мягком, а оно оборачивается вокруг меня, словно фантик вокруг конфеты, и глядит, глядит… Словно в самую Душу! И меня (тогдашнего! ) не оставляет смутное ощущение, что это – я и есть!  

И вот – это и правда: я и есть.  

Вернулся, стало быть, к себе, любимому, спустя каких-то двадцать-тридцать лет… Да ещё в каком виде!  

Слышу свой перепугано-настороженный (Уж я-то – знаю! ) но бодрящийся, голос:  

– Кто здесь?!..  

– Не пугайся. Это я. Ну, то есть – ты. Словом, это Мак здесь. Э-э, короче: это – ты сам, но из далёкого Будущего.  

– А… Ну, привет, Мак. И для чего ты… Здесь?!  

– Предупредить тебя, сидящего на мели балбеса. Чтоб ты на планету Фассетх-6, ну, ту, с супервулканом в виде розы – не совался. Чего бы тебе не посулили за артефакт, что там находится. А сейчас… – пространство забурлило, и меня снова стало колбасить, – Прощай! – чувствую, что общение (А, может, оно тоже – происходило на телепатическом уровне? Потому что будучи раскатанным слоем в одну молекулу – рот точно не сформируешь! ) прерывается, и вот я вновь удаляюсь от себя! Со скоростью, в сотни и тысячи раз выше скорости света.  

А ведь верно: чтоб пропутешествовать к себе, любимому, на тридцать пять лет назад, с такой именно скоростью и надо было нестись: чтоб вернуться к тому моменту, который для нормальных людей, живущих линейно, навсегда унёсся в пучины пространства и времени, как это изящно формулирует Мать – «на крыльях Вечности»…  

Тут меня снова стало мять и выворачивать: словно мне опять придают объём!..  

Блинн. Больно-то как… Впрочем – никак. Непривычно просто.  

Очнулся на кресле.  

Еле успел перегнуться через его край: а то бы точно комбез испачкал… А так – Мать сейчас вытрет манипуляторами отвратительно пахнущую лужу. И запах сгоревшей изоляции из рубки удалит форсажем чёртовых вентиляторов климатизатора.  

О-ох…  

Что же это было?! Как я смог… Пропутешествовать к себе именно в тогда, когда это оказалось абсолютно необходимо? И ведь знал, что нужен именно я – я как раз тогда считал себя настолько «крутым» и «опытным», что ничьему больше предупреждению и не внял бы…  

Кроме своего.  

Одно помню отлично: я тогда внял-таки «потустороннему» посланию от «самого себя» и… Не полетел на Фассетх-6. А Сара-Дайана полетела, хоть я и пытался и её… Но она… Жадная очень была. И – с большим гонором. Советов не признавала.  

Ну вот и нету Сары-Дайаны.  

А я – вот он.  

Пусть меня и стошнило, (Чёртовы яйца с беконом, которые ел на завтрак! Так и думал, что одно – с тухлинкой!.. ) зато – жив! И – предупреждён. Ну, там, в далёком прошлом…  

Теперь только принять традиционное «лекарство», да записать весь этот увиденный, или «пригреженный» бред в Бортовой журнал, пока ещё свежо в том, что осталось от памяти, это странное приключение…  

– Посмотреть хочешь?  

– Ну тыть!  

Мать включила компьютерное моделирование. И вот они, полюбуйтесь! Наши любимые черви-гельминты! Конечно, как она и предупреждала, пропорции несколько искажены, и в ширину они теперь кажутся почти такими же, как и в длину! Этакие нелепо-бестелесные шароиды! И по мере того, как армада стучащих друг о друга и извивающихся пузырей исчезает в воронкообразном жерле, те, что летят впереди, становятся всё меньше… И как бы – прозрачней. Как это происходит? Ведь они в обычном состоянии не…  

– Видимы. Да, верно. Но это же – компьютерная картинка. Я её такой делаю специально. Чтоб тебе было понятней.  

Вот всегда она так. Разговаривает, словно с двухлетним недоумком.  

Обидно.  

Впрочем – нет. Вру я всё. Никогда она меня не унижает. Просто старается всё объяснить доходчиво. Во всяком случае, она именно так всегда оправдывается, когда я, как вот сейчас, начинаю рычать и кусаться…  

Ладно. Я не сердился.  

И пускай это было приключение, скорее, духа, чем тела, уж можете быть уверены: за-помнил я его даже получше, чем даже все остальные…  

Не часто удаётся совершить путешествие к самому себе, да дать толковый совет.  

А ещё мне было приятно, что от Пустотников мы на этот раз отделались капитально. И Хомо Сапиенс-ам, да и всем прочим формам жизни, эта жутко (Ну, может, где-то и по нашей вине…) размножившаяся дрянь теперь не угрожает.  

Но всё равно придётся все материалы передать доку Натану: чтобы все наши знали, как бороться, если встретят (Вот уж – ТЬФУ-ТЬФУ!!! ) нечто подобное в необозримом и непознан-ном Космосе…  

А сам я – правда-правда! Вот чтоб мне провалиться! – в протопланетное облако больше – ни ногой!  

Всё равно, когда мы доковыляли до ремонтных доков, замена обеих ходовых, и одного вспомогательного реактора на более «выносливые», и, само-собой, более дорогие, влетела мне в ту ещё копеечку! И ремонт занял целых (! ) две недели!  

Но я был рад. Мне для «Лебедя», или Матери – ничего не жалко!  

Спасают ведь мою драгоценную задницу!  

От приключений.  

А что куда важней – и от самого себя…  

Когда собираюсь, или выкину что-нибудь особо рисковое. Или – глупое.  

(Самому-то себе – могу признаться! Что иногда… А точнее сказать – всегда! )  

Э-э, ладно! Нереально всё это: насчёт того, что я когда-нибудь, как ворчит моя Хозяйка, начну «Думать головой, а не другим местом! », или «Не стану соваться в пекло! ».  

Потому что тогда это был бы – не я!