Адонис

– Вы, с-сучьи отродья, наверное, думаете себе там, внутри ваших извращённых сучьих зэковских мозгочков, при этом ещё и мерзенько так похихикивая, зачем, мол, этот дебильный долбодятел заставил нас стоять, словно стадо баранов, и слушать его дебиль-ную речугу? – полковник, заложив руки за спину, не торопясь ходил перед строем заклю-чённых, и в мёртвой тишине его зычный голос с отработанно чёткой дикцией проникал, казалось, до самых печёнок вытянувшихся по струнке мужчин.  

А ещё бы им не вытянуться в эту самую струнку!  

Пятьдесят десантников, в полном обмундировании, и с пушками, заряженными ре-зиновыми пулями, окружали шеренгу из тридцати зэков, и только что «привели в подо-бающее состояние» восемь немаленьких ребят, которые имели глупость не делать того, что делали остальные двадцать два. То есть – стоять, вытянувшись по стойке смирно, и молча слушать «речугу».  

Эванс покосился: точно, Рикер до сих пор боится утереть рот, с угла которого всё ещё течёт струйка крови, а на земле тюремного двора перед «выделывавшимся» белеют пять из его своих, то есть – натуральных, зубов. Да и Хольм предпочитает теперь помал-кивать, а не отпускать затасканные остроты и циничные приколы: отбитые почки мало способствуют желанию «повыдрючиваться», и «тупо поострить», как это безобразие обо-значил полковник.  

Выглядел полковник… Как полковник: заправленные в надраенные до блеска де-сантные полусапоги камуфляжные брюки, планка с орденами на кителе, коротко стри-женный ёршик волос на круглой голове. Бирка с фамилией на накладке кармана. Хотя лексика, как невольно отметил про себя Эванс, не совсем «уставная». Как и стиль «подачи материала». Да и ладно. Слушать, если он хочет сохранить здоровье, придётся. А то вдруг козлу-«долбодятлу», как уже случилось, придёт в голову проконтролировать, как усваивается материал, заставив «повторить то, что он только что сказал». На этом погорел Слаттер: правое ухо ещё кровоточит, рубаха на плече пропиталась кровью насквозь, и барабанная перепонка наверняка выбита. Но внимание к своей «речуге» полковник однозначно привлёк.  

– Ну так я вам сейчас мигом всё объясню, раздолбаям штатским. Разжую, и в уши положу, выражаясь культурно. А тебе козёл – в ухо. – тычок указующим перстом в изо всех сил сжавшего челюсти бледного Слаттера, – Дойдёт даже до того дерьмового меха-низма, что заменяет вам так называемый мозг. – полковник остановился, наконец, перед Парком, стоявшим почти в центре шеренги, и покачался: с носков на пятку, и обратно. Парк, наученный примером остальных восьми в той или иной степени пострадавших, ви-ду не подал, что видит это – так и продолжал стоять ноги вместе, носки разведены, руки – по швам, пристально уставившись в точку на пять дюймов выше правого плеча невысокого начальственного сволоча. По-видимому, такое поведение удовлетворило полковника, и он воздержался от нового приказа своим: «Ну-ка, навести порядок! И поставить всех так, как положено стоять перед офицером! »  

– Так вот, отребье человеческих отбросов. Скоты, прославившиеся асоциальным и противозаконным поведением. Худшие из худших. Отбракованное, вы…ранное и выбле-ванное обществом д…мо. Смертники и получившие больше двух пожизненных. У вас есть шанс. – Эванс мысленно подкатил глаза к ослепительно голубому небу, с которого беспощадное полуденное солнце палило так, что, казалось, плавились мозги: ну точно! Сейчас попытаются вербовать. Дебилов в отряд первопроходцев. Или первопоселенцев.  

А на …й бы им это надо?!  

Ведь из таких «добровольцев», или первопоселенцев, или разведчиков выживают не больше одного-двух из каждого десятка! Полковник, однако, хоть и прекрасно пони-мал, что сейчас над ним не прикалывается (Мысленно – понятное дело! ), или не посылает на … (Тоже, естественно, про себя! ) только совсем уж тупой, продолжал как ни в чём не бывало:  

– Шанс на жизнь. И освобождение. С полным снятием всех обвинений, и прекра-щением ваших дел. Наше Государство, так сказать, вернёт вам ваше так называемое доб-рое имя и восстановит во всех правах, если вы… Сами уже догадались.  

Согласитесь отправиться на Адонис. И продержитесь там больше месяца.  

В-смысле, останетесь в живых.  

Технически и в организационном плане это будет выглядеть так: добровольцев в полном обмундировании и с огромным боезапасом расходуемых средств, то бишь – па-тронов, гранат, батарей для лазеров, и напалма для плазменных пушек… ну, плюс, разу-меется, вода и пайки на месяц – посадочный модуль выгружает на плацдарме. Форпост, вполне пригодный для жилья и адекватной обороны, там имеется. Со всем современным оружием. Стационарным.  

Вы месяц отстреливаетесь, или там, отсиживаетесь, затаившись в железобетонном укрытии – это дерьмо полностью на ваш вкус: кому как больше понравится! – а через ме-сяц посадочный модуль опускается в том же месте, в тот же, как говорится, час, и забира-ет того, кто умудрился выжить.  

И этот козёл – или козлы! – получает то, что я обещал. То есть, свободу, освобож-дение от всех обвинений и претензий со стороны нашего государства, и ещё пятьдесят тысяч зелёненьких на счету в Федеральном Банке. Плюс возможность служить, если возникнет такое желание, в моём спецподразделении. – полковник провёл рукой, обозначая неулыбчивых и сосредоточенно хмурящихся солдат, окружавших шеренгу неподвижно внимавших мужчин в традиционно полосатых робах.  

– А чтобы как-то подогреть ваше желание вступить, так сказать, в ряды доброволь-цев, убийцы вы и насильники хреновы, я приказал местному начальству всех, кто останется, ну, то есть, не «вступит», промариновать этот же месяц в карцере. В полной темноте. И без пищи. Только с водой – ха-ха. И приговоры ваши, ессно, останутся в силе.  

Полковник вновь перевалился с носка на пятку, и обратно, но желающих сказать что-либо, или хотя бы пошевелиться почему-то не нашлось.  

– Ага. Дошло, стало быть. – довольно констатировал плотоядно ухмыльнувшийся профессиональный гад, – Тогда приступим к промежуточной, так сказать, предваритель-ной, стадии «набора». Может, у какого-нибудь идиота есть вопросы?  

Эванс поднял руку.  

– Да, заключённый двести пятьдесят три дробь ноль восемнадцать? – полковник демонстративно обратился к Эвансу не по имени, хотя оно крупно значилось на бейджике, вытатуированном на лбу зэка, а по номеру, нашитому на одежде.  

– Господин полковник. Сэр. – Эванс поспешил добавить это «сэр», увидев боковым зрением, как к нему быстро делает шаг один из полковничьих архаровцев, уже замахиваясь прикладом универсальной винтовки. – Вопрос такой. Какой там климат? На Адонисе. Ну, я имею в виду, нужна ли там тёплая одежда, или наоборот – придётся носить шорты?  

– Хм-м… Хороший вопрос. – полковник поправил наушник в ухе, через который ему сейчас явно кто-то как раз описывал, какой именно климат на этом самом Адонисе. Чуть поморщился, словно ему что-то попало в больной зуб, – Отвечаю. Климат – точно такой же, как здесь. На Земле. В тропических широтах. То есть – тепло и влажно. Ходить можно в одной рубашке и камуфляжных, тьфу ты – просто штанах. Плюс десантные полу-сапоги – там полно мелких клопов и прочих кусачих насекомых в подстилке джунглей. И в почве. Но лучше всё же всегда носить бронекомбез. Стандартный. Он входит в базовую комплектацию вещпакета каждого добровольца.  

– Благодарю, сэр. – Эванс решил заткнуться и больше не выделываться. Он узнал, что променять шило на мыло, в-принципе, можно. С другой стороны, ему-то точно терять нечего. Он, Хейзинга, Локус, Рикер и ещё трое – смертники. Казнь состоится, как только дойдёт очередь. То есть, у него – года через два.  

Два года жизни.  

Впрочем, разве жизнь в тюряге, да ещё в Американской тюряге особого назначе-ния, со всеми её варварскими «обрядами и традициями», можно назвать жизнью?!  

Но принять предложение…  

Из всего арсенала современного оружия он хорошо владеет только ножом.  

Вот ножом он и завалил тех идиотов-подростков из чёрно…опой шпаны, которые попытались «вытрясти» из него наличные… Да ещё в пылу «угара озверения», и «присту-па расизма» как это дело обозначил прокурор, так изуродовал мерзкие рожи, что на опо-знании их родные матери и узнать-то смогли лишь с трудом!  

А поддался слепой злобе и «состоянию аффекта», как это обозначал уже адвокат, потому, что подростки первыми спровоцировали его. А он был обкуренный. Что и показала оперативная экспертиза. А уже спецкомиссия из всяких приглашённых психологов-хренологов констатировала полную вменяемость и адекватность Эванса.  

Ну, вот ему и выдали что причиталось. По законам штата Оклахома.  

Руку поднял Рикер.  

– Да, заключённый пятьсот пятьдесят два дробь сто тридцать шесть.  

– Господин полковник, сэр! С кем придётся сражаться там… На Адонисе?  

– А, вот вы о чём… Нет, не с человекообразными. А с мутировавшими муравьями, богомолами, скорпионами, и мокрицами. Кислорода там в атмосфере в полтора раза больше, чем здесь, и эти твари вырастают до поистине чудовищных размеров. Так что ни-каких этих новомодных «антропоморфных», гидроидных, или бестелесных электромаг-нитных форм жизни. Всё конкретно, просто, и доступно. Есть в кого стрелять!  

– А договориться наши не…  

– «Договориться» как, разумеется, пытались наши разведчики, и переговорщики, согласно стандартной предварительной Процедуре, не удалось. Враг не способен к разум-ному диалогу. А сразу пускает в ход свои клешни, жвала, и ядовитую фигню из соответствующих жал и отверстий! Так что «договориться» можно только хорошей разрывной пулей, выпущенной в лоб! Ну, или туда, где там у этих гадов мозги. Ещё вопросы?  

Вопросов больше не оказалось. Полковник, сердито глянув в оба конца шеренги, отступил на шаг:  

– Отлично. Отлично. Желающие стать добровольцами на перечисленных мною ус-ловиях – два шага вперёд!  

Эванс аккуратно сделал два шага, косясь вправо и влево.  

Так, Рикер, что понятно: его очередь на казнь дошла бы через пять месяцев.  

И Парк.  

Что было странно – у пожилого мужчины, убившего, насколько знал Эванс, жену с любовником, было всего-то два пожизненных – его ситуацию в суде признали подпадающей под определение «в состоянии аффекта». Однако ситуацию несколько подпортил тот факт, что у уже мёртвого «наставителя рогов» Парк оттяпал садовыми ножницами то, что и сподвигло его жену на…  

Эванс хмыкнул: ну и тройка подобралась! Парк, всегда спокойный и чуть меланхоличный с виду, худощавый и уже чуть согнутый годами. Рикер, жилистый, живой и подвижный как ртуть, но не больше шестидесяти кило. И он сам: здоровущий плотный амбал. Лентяй и циник, но при этом в их новой «команде» самый молодой: почти парень…  

Да и ладно – втроём, как ни крути, погибать веселей, чем вдвоём. Или одному.  

Однако материал для размышления у Эванса появился: почему это Локус, очередь которого подходил бы через год с чем-то, не вызвался? Неужели знает что-то такое, что заставляет предпочесть крохотный, но – вот именно – шанс! – месяцу голодовки в темноте, и неизбежной смерти через год?! Конечно, Локус – мужик прожжённый, и повидавший, как говорится, виды, и уже близок к пятому десятку… Но что же он увидел, или узнал такого, что повлияло на его желание хотя бы… попробовать? Что-то такое, что не позволяет выменять гарантированный год жизни, пусть и в скотских условиях, на…  

Пока лишь потенциальную, хоть и весьма вероятную, смерть через месяц?!  

Полковник приосанился: похоже, даже не рассчитывал, что удастся кого-нибудь «вразумить»:  

– Вы, трое, на выход! Остальным – выдайте, что положено, и – в кутузку!  

Обернувшись через плечо, Эванс, уже почти вошедший в коридор, ведущий в кон-трольно-пропускной блок, откуда производилось и освобождение, и проводились свида-ния с родными-близкими, увидел, что не пожелавшим вступить «причиталось». Сорок оставшихся мордоворотов принялись избивать заключённых пудовыми кулаками, а упав-ших – и сапогами. Полковник же, очевидно посчитавший, что десяти архаровцев более чем достаточно для конвоирования всего троих безоружных, вышел в коридор первым.  

Эванс не без мрачного злорадства отметил себе, что те, кто избивают зэков, делают это спокойно и методично, так, словно торопиться им некуда, и ту «работу», что им дос-талась, нужно сделать хорошо и качественно. Очевидно, производится такая демонстра-тивная акция не без умысла – слухи о таком «наказании трусливых тварей» наверняка ра-зойдутся по всем тюрьмам… Ну а сторожа и часовые на вышках и стенах по периметру внутреннего двора тюрьмы, отвернулись. И старательно делают вид, что очень интересу-ются тем, что происходит там, снаружи – в безбрежных песках чёртовой пустыни, на пятьдесят миль окружающей тюрьму со всех сторон, а не внизу, во дворе, затянутом свер-ху колючкой и укрытом перекрещивающимися лучами лазеров. И ничего предосудитель-ного не происходит.  

Чёрт. Похоже, полковник и правда – имеет право распоряжаться тут всем. В том числе и начальством… Впечатляет!  

Через КПП прошли легко. Лейтенант, стоявший на вахте, отдал полковнику честь – Эванс, шедший первым, всего в пяти шагах за полковником, отметил буквально раболепный жест, которым начальник смены вскинул руку, и подобострастный, словно у любящей собаки, взор, сменившийся люто ненавидящим, как только полковник оказался к лейтенанту спиной. Было в этом взгляде и ещё что-то. Так смотрят, на, скажем, гиен. Или грифов-падальщиков…  

Это тоже многое сказало Эвансу.  

Можно подумать, это не полковник – при тюрьме, а тюрьма – при полковнике. И тот заходит сюда, словно к себе домой. Впрочем, может так и есть. Особенно, если, что почти наверняка, полковник состоит на службе хозяев, «спонсирующих», а фактически – кормящих весь персонал, и финансирующих всю работу этого специализированного так называемого госучреждения, и без денег которых всем заключённым из продуктов выда-вали бы только кашу из отрубей или пшена. И воду. А так – всё-таки кормили ещё и кар-тофельным пюре, и рисом. С рыбой. И поили чаем. И кофе.  

И назывались эти «доброхоты»-спонсоры «Первый банк Содружества».  

А входили в так называемое Содружество крупнейшие транснациональные корпо-рации. Отлично умеющие считать свои деньги. И вкладывавшие их в развитие межпла-нетной торговли. И добывающих отраслей промышленности на новоосваиваемых плане-тах. То есть – откуда-то вывозили золото, откуда-то – нефть, а кое-откуда – и алмазы. У каждой, или почти каждой планеты, до которой добирались разведчики земного Флота, находился какой-нибудь природный «ресурс», который или истощился на прародине, или… Или добывать его на этой планетке было дешевле!  

Так что Эванс не обольщался насчёт «миссии», которую им на самом деле придёт-ся выполнять. Мерзкая миссия.  

Очищать и зачищать, или попросту охранять зону будущего, или уже построенного рудника, или прииска. Ну, или плантации. От сопротивляющихся захвату территории, или добыче ресурсов их недр, аборигенных форм жизни. Агрессивных и признанных «неразумными», и, соответственно, неспособными на «контакты высшего уровня». Ну, или, если рудник, шахта, плантация, или что там Содружеству нужно, уже функционирует – обеспечивать это самое бесперебойное функционирование. Защищая от нападений туземцев. И порчи имущества. Или предотвращения потрав…  

Да, проблема этих самых туземцев ещё со средних веков решалась «цивилизован-ными» людьми просто. Если аборигены оказывались агрессивно настроенными, защища-ли свои земли, и сопротивлялись пришельцам – их нужно просто истребить. (Способ не столь важен – оружием ли, подбрасыванием ли заражённых смертельной болезнью одеял, или спаиванием алкоголем: методов, причём проверенных, – море! ) Если настроены дру-желюбно – обратить в христианство. Кто не захочет – заставить. Кто будет сопротивлять-ся – прикончить. А способы… Смотри выше. Ну и всё прочее в этом же духе. Пока ситуа-ция не станет такой, как с индейцами в любимой Америке.  

С другой стороны – мокрицы и богомолы вряд ли действительно разумны. Так что – точно проходят по разряду «диких животных». И конвенция о Правах, равенстве, досто-инстве и всём таком прочем на них не распространяется.  

А в таких не грех и пострелять.  

Да и с каких это пор «моралистические», «нравственные», и прочие «гуманные» проблемы истребления заведомых чужаков волновали лично его?!  

Он и к «своим»-то, то есть – афроамериканцам, и разным понаехавшим, или пона-плодившимся узкоглазым и желтомазым относился всегда, (Признаемся самому себе! ) с глубочайшим отвращением и презрением, считая, что кроме песен-танцев, содержания забегаловок с «экзотической» едой, проституции, и прочего дуракаваляния на пособие, они больше ни на что не способны. Ну, разве что на вооружённый грабёж.  

Полковник приостановился за порогом тюрьмы, явно ожидая, когда выведут троих добровольцев. Указал на пять чёрных джипов «Гранчерокки» с тонированными и наверняка бронированными стёклами:  

– Ну-ка, по одному: в первый, второй и третий!  

Эванс понял, что прецедент с малочисленностью «навербованного» личного состава – не исключение. И больше пяти человек так и так не ожидалось. (Ну, или лишних полковник сам бы «отбраковал»…) А ещё понял, что поговорить, и поделиться мыслями или сомнениями с остальными «добровольцами», похоже, уже не удастся.  

Вплоть до самого момента высадки.  

На Адонисе.  

Обучение при всём желании нельзя было назвать ни долгим, ни тщательным.  

Ему вогнали все навыки владения любым современным оружием и приёмы руко-пашного боя через гипнопед.  

Когда отключили чёртово устройство, и из черепа убрались сотни нанотрубочек-контактов, а с Эванса сняли, наконец, тяжёлый и жутко душный внутри колпак, голова буквально разламывалась: казалось, что сейчас из ноздрей потечёт раздувшийся и вски-пающий от обилия новой информации, мозг!  

Но мозг не потёк, вместо этого его просто вывернуло в предусмотрительно под-ставленное кем-то из полковничьих архаровцев зелёное пластиковое ведро, и Эвансу вро-де как полегчало… Его почти нежно подхватили под белы ручки, наверняка отлично по-нимая, что сам он не то что сопротивляться, а и ноги передвигать в таком состоянии не сможет. Провели по белому коридору. Завели обратно в одиночку, и навстречу лицу ус-лужливо метнулась тонкая, в два пальца, подушка…  

Проснулся он от стука отщёлкнувшегося окошка в стальной двери: на поверхность его крышки с нарочито громким стуком поставили чашку с кашей и миску с супом. Он невольно поморщился – звуки после гипнопеда казались нарочито громкими.  

Но традиции кормёжки, похоже, здесь – совсем как в любимой, и почти родной, тюрьме.  

Тело не желало слушаться, и ноги на первых порах разъезжались, но встать и про-ковылять на заплетающихся два шага до этой самой двери пришлось: как ни странно, есть хотелось. Сколько же времени его на самом деле «обучали»?! И сколько он после этого валялся в отключке? Сутки? Час? Или…  

Больше? Иначе с чего бы так съёжился пустой желудок?  

Еда, надо признаться, привела его в себя. Ну, что вернее – те препараты, которые в неё наверняка добавили. Для его скорейшего «очухивания». Однако много размышлять и предаваться самоанализу на предмет что же он теперь знает, и насколько хорошо владеет оружием, или когда его отправят на чёртов Адонис, не удалось.  

Едва покончил с едой, на пороге снова возникли архаровцы – десять человек!  

Ух ты. Похоже, уверенность полковника в том, что курс – адекватно усвоен, и на-выки рукопашного боя улеглись куда им положено было улечься, основана на фактах. По-этому и эскорт столь солиден! Сержант, отличавшийся на вид только более злобным вы-ражением колючих глаз, и звёздочкой на зелёном берете и нашивках, рявкнул:  

– Заключённый! На выход!  

Вот как. Никакой он не доброволец, а всё ещё – «заключённый».  

Проезд в уже знакомом бронированном массивном джипе теперь от здания Обу-чающего Центра, как его обозначил полковник, до космодрома занял почти час. Всё луч-ше, чем те три, что ушли на проезд сюда от тюрьмы: уж больно неприятно было ощущать под рёбрами дула пистолетов, которые ретивые полковничьи холуи непримянули упереть ему в бока…  

Сейчас пистолетов не было, как и настороженных взглядов. Поскольку он сидел в гордом одиночестве. Правда, не на удобном сиденьи в середине салона, а на жёстком по-добии сиденья, скорее, похожем на ящик для патронов, в заднем, багажном, отсеке. Ре-шётки на окнах из прутка – в его большой палец. Бронеплита борта – миллиметров семь, не меньше: постучал по ней, понятное дело… Солидно, ничего не скажешь.  

И если б кто и собрался сбежать, то даже самый раступой «доброволец» понял бы, что уж не отсюда…  

На космодроме его уже ожидали. Два других джипа мирно застыли в тени огром-ного, мерзко вонявшего кислотным топливом и горелой пластмассой, цилиндра, из чего Эванс сделал вывод, что остальных сотоварищей по несчастью уже привезли и загрузили. Сержант, загремев связкой ключей, отпер замок. Распахнул заднюю дверь. Осклабился:  

– Пошёл! Вперёд! К трапу шагом марш!  

Понимая, что вокруг космодрома точно такая же пустыня, как и вокруг тюрьмы, и пытаться сбежать куда-либо пешком, или спрятаться – ха-ха! – смысла никакого нет, Эванс двинулся к десятиметровому трапу – простой лестнице из карболюминиевых трубок, с перилами, упиравшейся верхним концом в чёрную прямоугольную дыру люка.  

Подъём по подозрительно скрипящей и шатавшейся конструкции тем не менее прошёл гладко. Ну, почти: на десятой ступеньке он поскользнулся, и если б не перила, точно грохнулся бы с высоты трёх метров. Архаровцы, оставшиеся внизу, и провожавшие его сосредоточенно-хмурыми взорами, не прокомментировали. И даже не поржали. Из чего Эванс сделал вывод о чётко поставленной дисциплине. Впрочем, он сделал его и раньше. И желания вступить «в элитные ряды», даже если б удалось выжить, не испытывал никакого. Муштра, обязанности тюремщика, и воинская дисциплина – не для его характера. Начальства над собой он никогда не терпел.  

Внутри корабля имелся ещё трап. Поднявшись по нему, Эванс обнаружил пятерых охранников – в форме экипажа, но с парализаторами. А поскольку смысла падать замерт-во и биться в конвульсиях он не видел, пришлось повиноваться приказу, и протопать в так называемую каюту – клетушку два на четыре шага, с койкой, и санузлом. Даже не прикрытым, или не отгороженным никакой ширмой.  

– Ложитесь и пристегните ремень. – худой усатый офицер пониже среднего роста, явно бывший тут за главного, не стал пояснять для чего нужно это делать, а просто закрыл за собой дверь, оставив Эванса стоять у постели. Щёлкнул замок.  

Эванс решил внять наказу: мало ли! А вдруг при взлёте будет болтать?  

При взлёте болтало.  

Это если сказать мягко. А вообще – трясло и колбасило так, словно он на крохот-ной шлюпке попал в самое сердце штормящего океана. Счастье ещё, что в еду ему, похо-же, добавили и других соответствующих препаратов – да, он ощутил непривычный прив-кус! Но посчитав, что травить его новым «работодателям» теперь совершенно ни к чему, съел всё! Вероятно, поэтому почти и не тошнило.  

Выход на орбиту занял, по его прикидкам, с полчаса – современные инверсионные двигатели позволяли бронированной малообтекаемой (Не то, что те – старые! ) махине ат-мосферного модуля двигаться по «экономичной» траектории, сберегая для хозяев посуди-ны дорогущее топливо, зато не слишком щадя нервы и здоровье находящихся внутри… Но кого и когда волновало самочувствие и нервы контрактников, находящихся на гос-службе, или пассажиров, взлетающих на казённой посудине?!  

Наконец рывки и толчки прекратились. Тело наполнилось восхитительной лёгко-стью, и если б не ремень, то запросто могло бы взлететь к подволку каюты. Однако насла-диться невесомостью удалось не больше пары минут – похоже, пилот оказался ассом, и ввёл капсулу спускаемого модуля в чрево межзвёздного транспорта быстро и аккуратно.  

Эванс почувствовал новые толчки, и снова навалилось ускорение – на этот раз не меньше трёх «же». Но хотя бы – стабильное, без рывков и скачков, словно забрался на сбрендившего мустанга… Но он не стал беспокоиться по этому поводу – что ему, вполне себе тренированному – три «же»: он – не изнеженная и избалованная богатая женщина, из-за которых разгон пассажирских и круизных межзвёздников происходит вдвое дольше.  

Теперь можно было и «попредаваться развлечениям» – то есть, рассмотреть под-робно подволок (звёздные экипажи предпочитают терминологию моряков) и те части стен, которые оказались в пределах видимости. Ну, белые, ну крашенные… В одном из углов какой-то юморист изобразил, процарапав краску до металла стены чем-то острым, крышку гроба с крестом над ней. Эванс иронию вполне заценил. Но, если честно, особо не расстроился – вот уж чего там, позади, было не избежать – так это как раз именно такого исхода. Причём – не на кладбище, как положено нормальным людям, а – в жерле кремационной печи…  

Ну вот не любит так называемое демократическое и цивилизованное Общество та-ких агрессивных и асоциальных типов с уклоном в расизм!  

Разгон занял часа два, и момент входа в гиперпространство Эванс, если честно, почти пропустил – он вроде как задремал, убаюканный мерным гудением из-под пола, и мелкой, но не раздражающей благодаря матрацу дрожью своего ложа. Но ошибиться было невозможно: зубы заныли, уши заложило, и в голове словно взорвалась световая граната.  

Затем на него навалилась чернота, и всё бытиё потонуло в диком всепроникающем вое, всегда сопровождавшем путешествие по ноль-трубкам. Про такое Эванс раньше лишь слышал рассказы, ну а теперь убедился и сам – нет в путешествии по сверхкротовине ничего ни приятного, ни запоминающегося…  

Очнулся словно рывком – будто вынырнул из-под воды!  

И вот оно: бытиё! Хм.  

С отвратительным осознанием того факта, что сам сунул голову в петлю, да ещё и оскалился. Он… удержал вздох.  

Поздно пить минералку, когда почки отказали.  

Оказалось, что он всё ещё жив, и лежит на той же койке. А тело весьма прилично занемело: он осторожно подвигался, понапрягал мускулы… Отстёгиваться от койки, впрочем, не спешил. Однако через ещё два часа торможения при тех же трёх «Же», верну-лась и нормальная сила тяжести – вышел, стало быть, транспортник на орбиту.  

Вокруг Адониса.  

Сейчас начнётся…  

И точно. Дверь защёлкала оборотами ключа в замке, и распахнулась.  

– Заключённый! Жив?  

Пришлось подтвердить.  

Худой офицер удовлетворённо, как показалось Эвансу, кивнул, дверь захлопну-лась, ключ снова провернулся.  

Процедура вылета посадочной капсулы-модуля из своего гнезда на носителе-транспортнике повторилась. Только зубодробительный полёт прошёл теперь в обратном порядке: в виде посадки. Трясло и штормило ничуть не меньше, из чего Эванс сделал вы-вод о том, что и атмосфера – ничего себе, в смысле – толстая и плотная, и чёртов Адонис размером не уступает земле – гравитация, стало быть, будет вполне привычной.  

И точно: когда посудина наконец замерла, пару раз приподнявшись-опустившись на амортизаторах кронштейнов ног, тяжесть тела оказалась вполне привычной: никакого свинца в руках и ногах! Хотя и никакой «лёгкости». Ну и ладно.  

Правда, теперь ему пришлось довольно долго, чуть ли не час, ждать, пока его вы-пустят из каморки. Но его выпустили. И даже сунули в руки объёмистый рюкзак:  

– Это – ваше стандартное обмундирование, доброволец. (Ага! Уже – доброволец! ) – Оденете, когда прослушаете инструктаж, уже у блока форпоста. На выход!  

Солнце оказалось не оранжевым, как он привык, а голубым.  

Из-за этого всё вокруг казалось словно погруженным в толщу воды. Ну, или напо-минало старинные клипы, выдержанные в холодных тонах: мертвящая голубизна прида-вала и скалам, и джунглям, и песку, оказавшимся снаружи, отвратительный неживой от-тенок. А стоило высунуть голову за кромку люка, как навалилась и жуткая жара, усугуб-лённая чудовищной влажностью: все открытые участки тела вмиг покрылись бисеринка-ми пота!  

И поскольку дело явно шло к закату, мрачные и длинные чёрно-фиолетовые тени наводили словно бы дополнительную тоску – закат жизни, «так сказать», как выражается любимый полковник.  

Смог Эванс наконец и осмотреть и оценить форпост: укрепление, которое им с на-парниками предстояло оборонять.  

К подножию почти вертикальной скалы вплотную приткнулось приземистое без-ликое сооружение, похожее больше всего на самую обычную коробку из-под обуви. Се-рые бетонные стены – с полосами от щитовой стандартной опалубки. Плоская чёрная (За-литая битумом, что ли? ) крыша с парапетом, крытым самым обычным кровельным желе-зом. Никаких окон – лишь чёрный квадрат немаленького входного люка: на уровне при-мерно пяти метров от поверхности песка.  

Вокруг монументального, словно отлитого цельным куском за раз, бетонного со-оружения имелась явно специально очищенная голая полоса песчаной почвы – не менее ста шагов шириной. Эта полоса, почти правильный полукруг с центром-форпостом, отде-ляла их будущее жилище от мрачно смотревших, как показалось Эвансу, тёмных деревь-ев. Из которых, как выяснилось при более внимательном рассмотрении привыкшими гла-зами, состояли монолитные заросли. Сама полоса песка обеими сторонами тоже как бы упиралась в отвесную скалу из чёрного в вечернем освещении камня. Эванс задрал голо-ву: нет, верхней кромки скалы не видно: похоже там, наверху, стена не столь крута и не-приступна. Да и … с ней.  

Входная дверь форпоста, а точнее – люк входа оказался достаточно широким. Его Эванс безошибочно узнал по тому, что как раз в этот момент универсальный погрузчик впихивал туда огромный контейнер. Очевидно, последний, поскольку после выгрузки массивная машина отъехала назад, втянула под брюхо рабочий орган – стрелу, и жужжа сервоприводами ходовых моторов, направилась к спускаемому модулю. И площадка лиф-та, на которую она въехала, втянулась в брюхо корабля.  

Но всё это Эванс наблюдал краем глаза, а пока его заставили подойти к остальным сотоварищам по несчастью, уже стоявших по стойке смирно перед давешним худым офи-цером. Дожидались только его.  

Он встал, как было приказано, в строй – хотя про себя усмехнулся: ну и строй! Из трёх-то человек! Впрочем, вполне возможно, что такой форт здесь не один, и туда людей высаживает другой модуль, или модули. А другие «добровольцы» набраны из другой спецтюрьмы – таких заведений, насколько знал Эванс, на одной только Земле – тысячи. И в одной только Америке – сто восемьдесят четыре.  

– Итак, добровольцы. – офицер не счёл даже нужным представиться, как это сделал полковник. Похоже, не считал нужным распинаться особо перед теми, кто всё равно вряд ли продержится здесь не то что месяц, а и пару дней, – Напоминаю. Ваша задача – выжить в этом форпосте. Один месяц. Питьевая вода здесь уже имеется – в резервуарах на подзем-ном уровне. Пищу и расходуемые боеприпасы мы вам доставили в контейнерах, соответ-ственно, номер один и номер два. Как с этим всем обращаться, вас научили. (Ну, курс вам в головы вдолбили. А уж усвоился он там, или нет – ваша проблема! )  

Большую часть времени здесь всё тихо и мирно. Насекомые нападают обычно в обед, или после обеда. Почему они не делают этого утром, вечером, или ночью, я сказать не могу. Впрочем, как и наши умники-эксперты. Спецы по ксено, как они её называют, зоологии. Но факт остаётся фактом: ночью вы можете, если не боитесь, конечно, дрых-нуть, даже не выставляя караул – здесь, в главной операторской, имеется охранная систе-ма. Она подаёт звуковой сигнал, когда охраняемый ей периметр объекта, – офицер обвёл расчищенное пространство просеки рукой, – кто-то пытается нарушить. Я имею в виду – кто-то действительно опасный, то есть – крупнее мыши.  

Думаю, всё про наших основных противников вы поймёте уже через четырна-дцать-пятнадцать часов. А сейчас здесь вечер, девятнадцать часов сорок семь минут по местному времени. Сутки, кстати, составляют двадцать шесть часов. Поэтому ваш «срок» – хе-хе! – будет несколько больше стандартного земного месяца. Темнота наступает, по причине осени, в двадцать часов ноль четыре минуты, светает – в ноль семь пятнадцать. Вопросы?  

Эванс поднял руку.  

– Да, доброволец Эванс?  

Вот! Приятно! «Доброволец Эванс! » Вообще – супер-прогресс!  

– Господин… э-э… майор, сэр, – Эванс подумал, что лучше со званием перебрать, чем недобрать, – А почему вокруг не видно раненных? Ну, или трупов? Ну, тех, нападав-ших насекомых? Они же, насколько я понял, весьма… э-э… Крупные?  

– Вопрос по существу, доброволец. Отвечаю: раненных тварей вам придётся в лю-бом случае добивать – до смерти. Потому что они крайне настырны, и до тех пор, пока у них остаётся хотя бы одна двигающаяся конечность, пытаются добраться до форпоста, и сожрать его обитателей. Трупы же и их части расчленяют, закапывают, и, вероятно, съе-дают, обитающие здесь под слоем почвы и песка гигантские хищные многоножки.  

Вот они на наш форт не нападают никогда. И выползают на поверхность как раз – только после заката. Но, к счастью, убираются назад, под землю, с восходом. Так что со-вершать, так сказать, пешие прогулки при луне не советую. Никакой, как это говорится, романтики не получится. А просто сожрут за милую душу – подкравшись так, что и пес-чинка не шелохнётся! Хе-хе.  

Но Эванс ещё не закончил, и поднял руку снова:  

– Да, доброволец? – на этот раз голос звучал куда раздражённей, из чего Эванс сде-лал немудреный вывод, что офицер хотел бы убраться с песчаной полосы поскорее.  

– Сэр, не смогут ли эти… многоножки – подкопаться под наш форт?  

Офицер хмыкнул:  

– Нет, разумеется! Вы же не считаете, надеюсь, полными идиотами наших армей-ских сапёров и строителей? – Эванс поспешил покачать головой, – Форпост построен на толстой монолитной железобетонной подушке-фундаменте – в пять футов толщиной, примыкающей непосредственно к скале, – офицер мотнул головой в её сторону, – Проце-дура строительства таких сооружений стандартная. Без спецоборудования не больно-то подроешься! Ещё вопросы?  

Руку поднял Рикер.  

– Да, доброволец Рикер?  

– Господин майор, сэр, – из-за выбитых зубов речь Рикера оказалась не слишком внятной, но понять слова оказалось возможно вполне, – Предыдущие… Вахта – погибла?  

Вопрос явно немного смутил офицера: он помялся. Но ответил честно, без хожде-ний вокруг да около:  

– Да, доброволец, предыдущая вахта погибла. Мы уже забрали трупы.  

– Всё ясно, сэр. – однако продолжения не последовало. Рикер явно узнал всё, что хотел. Офицер помолчал ещё немного, поморгал, щурясь на «добровольцев». После чего скомандовал:  

– Раз вопросов больше нет – вперёд!  

Они забрались через немаленький проём входного люка внутрь по вновь пристав-ленной портативной лестнице. После чего лестницу – стандартную, как понял Эванс – вернули к входному люку спускаемого модуля. Офицер напутствовал их коротко и ясно:  

– Советую дверь запереть как следует. Несмотря даже на то, что она находится на высоте пяти метров. Да и люк на крышу лучше на ночь всё-таки – тоже запирать. И ору-жие, которое там стоит, на ночь убирать в его шахты. И вот ещё что. Если форт не оборо-нять, чёртовы твари вполне в состоянии вскрыть даже металлическую дверь. Или люк. Жвала и клешни у них прочные – похлеще любой броневой стали! И, кроме того, твари создают снаружи такой гвалт и какофонию, что очень трудно попросту не спятить. Так что просто отсиживаться внутри не рекомендую! Пожалеете. Убивать их – придётся!  

Элементарно для того, чтоб просто не подпускать к форпосту, и на его крышу!  

Пока Эванс думал, что бы такое достойно ответить на этот «милый сюрприз», май-ор спокойно прошёл к модулю, и поднялся на борт. Остальные, уже забравшиеся внутрь солдаты, поспешили втянуть туда же приставную лестницу, и задраить люк. После чего спустя всего минуту модуль стартовал, подняв вокруг себя море песка и пыли.  

Трое «добровольцев» успели к этому времени действительно задраить входную дверь на имевшиеся массивные щеколды и замки, и наблюдали за стартом через трёхдюй-мовое бронестекло в ней. Впрочем, кроме перевёрнутых струй-факелов выхлопных дюз почти ничего видно уже не было – сумерки снаружи как-то неожиданно быстро сгусти-лись в ночной мрак.  

– Сейчас бы сказать что-нибудь умное. Или пафосное. – щека Парка дёрнулась, – Типа того, что «Давайте держаться вместе, ребята. Тогда, может, и выживем». Но думаю, в этом нет нужды. Мы все – такие, какие есть. То есть – законченные эгоисты. И привык-ли полагаться только на себя. Поэтому предлагаю, не поступаясь, так сказать, личным пространством и свободой, всё-таки хотя бы минимально – сотрудничать. Может, и прав-да – выживем.  

Эванс буркнул:  

– Согласен. Если действовать, как сплочённая группа – есть хотя бы шанс. Не то, что у одиночки…  

Рикер покачал головой:  

– Если наседать будут с трёх сторон, нам бы и правда – лучше сотрудничать. Не-большой угловой сектор простреливать и контролировать – легче!  

Руку Парку и Эвансу он тоже пожал. Эванс спросил:  

– Парк! А что ты думаешь про наших… Ну, тех, кто нас сюда, если можно это так назвать, завербовал?  

– Они – сволочи. – Парк сказал это просто и без мелодраматизма, словно просто констатировал факт, не подлежащий сомнению, – И просто хотят нашими руками жар за-гребать. Ну, или въехать в рай на наших… Сказал бы, как положено – …ях! Но я же куль-турный: поэтому – загривках.  

– Ты это о чём? – Рикер нахмурил брови.  

– Да всё о том же. Готов поспорить на зубочистку против своей жизни, что там, в тыльной части нашего форпоста – шахта. Или штольня. И какие-нибудь автоматы бурят или роют здесь какие-нибудь новые штольни и штреки для добычи полезных ископаемых. А модуль прилетает на самом деле только за тем, чтоб забрать добытое.  

– А ты-то откуда это узнал?!  

– Увидел. Да и ты увидел, только не осознал. Ну, или значения не придал. Что, хо-чешь сказать, что гигантских отвалов пустой породы, которые чуть ли не выше, чем кром-ка джунглей, там, возле соседней скалы, не заметил?  

Рикер запустил пятерню в чуть отросший ёжик волос на затылке, косясь, однако, на стальную лестницу, ведущую, как они сразу догадались, на крышу блокпоста:  

– Чёрт! Ты прав, заметил. Но – ты опять прав! – значения не придал. Вот я балда! Даже не подумал, что вывести транспортёр наружу из любой шахты с помощью самой обычной горизонтальной трубы, что торчит там, словно чёртов палец, или стоящий на «полтретьего» …рен – пара пустяков! И наших с…аных бизнесменов наверняка абсолют-но не волнуют вопросы экологии и «загрязнения местной среды» отходами!  

– Да уж. Адонис-то, похоже, чем-то полезным… Ну, или таким, что можно выгодно продать – всё-таки богат. Ладно, вопросом, чем именно, можно заняться и позже. А пока почему бы нам не проверить, чем эти гады нас-таки снабдили.  

И как и что тут устроено.  

Предложение Парка восприняли без энтузиазма, но все отлично понимали, что именно это и нужно сделать в первую очередь. Поэтому никто и не возразил.  

В большом контейнере действительно оказались боеприпасы: в коробках, лентах, и модулях. Всё готовое к употреблению: только вставляй, или подсоединяй к оружию. Блок автодиагноста, большая аптечка, тубус старинного ручного гранатомёта. Плюс стандартный же набор для выживания: сигнальные ракеты, капсулы с дымовыми шашками, осветительными палочками, поглотителями углекислого газа, баллончики с репеллентами…  

Рикер проворчал:  

– Всё равно на крыше сейчас темень, хоть глаз выколи. Утром проверим.  

Снова никто и не подумал возразить.  

Во втором, небольшом, контейнере и правда оказалась еда. То есть – стандартные рационы пехотинца в количестве ста комплектов. Хм… Запас?  

Эванс поймал себя на том, что чешет затылок. Но… На какой такой «критический» случай чёртов «запас»? Или… Кто-то мог всё же здесь выжить, и пришёл (ну, или приполз) бы к ним за помощью? Однако он свои домыслы озвучивать не стал. А остальным, судя по всему, на наличие пищевого запаса было глубоко на…ать.  

На крышке второго контейнера оказался и прикреплённый к её внутренней плоскости ящик с универсальными боевыми комбезами: защитного цвета, из прочнейшего кевлита. Эванс хмыкнул: такие не пробивает ни одна пуля, и, разумеется, не прокусывает ни одно жало или челюсть. Что не мешает этим костюмам быть необычайно лёгкими и гибкими. Размеры оказались подобраны верно: сорок восьмой, пятидесятый, и пятьдесят четвёртый: Эванс из всех был самым крупным.  

– Ладно, с этим понятно, – Эванс утёр со лба выступивший почему-то пот, – Может, осмотрим теперь и сам блокпост?  

– Конечно, осмотрим. – Рикер всё ещё не мог приспособиться говорить нормально без передних зубов, и сейчас скривился, словно челюсти побаливали из-за дырок в дёснах, – А контейнеры со всем этим барахлом, наверное, так пока здесь и оставим. Да и чего нам их таскать: они ни в одну внутреннюю дверь и не пролезут.  

Эванс, продолжая вытирать настырный пот, огляделся.  

Внутри достаточно просторное само по-себе помещение прихожей-тамбура изы-сками дизайна не поражало: стандартная армейская раскраска – потолок и стены до сере-дины высоты белые, ниже – зелёные. Эванс подумал, что, похоже, мерзкий оттенок этого зелёного специально выбирают для того, чтоб желание возникало только одно: поскорее отработать заключённый с армией Контракт, да слинять из таких «живописных» покоев к такой-то матери.  

А ещё Эванс подумал, что Рикер прав: три двери, ведущие во внутренние помеще-ния, и располагавшиеся в остальных трёх стенах входного тамбура, в ширину не превы-шали полутора футов: может, чтоб в любом случае исключить проникновение туда су-ществ крупнее человека? Хм-м…  

Для начала решили пойти в левый от входного люка проём.  

Так, всё ясно. Стандартная спальня, с пятью стандартными же армейскими койка-ми: из лёгких сталюминиевых трубок, и пружинными сетками-днищами. С казёнными плоскими подушками и одеялами, с уложенными на них сверху свежими простынями и наволочками: для новой, стало быть, смены. Запасной, или второй выход имелся только в полу: на нижний уровень. Логично: на случай экстренной эвакуации лучше вот именно – спускаться на более глубокие, а, следовательно, и защищённые, уровни их «крепости».  

Эванс сказал:  

– Кому какая койка нравится?  

Рикер сделал приглашающий жест:  

– Давай, выбирай первым.  

Эванс бросил рюкзак со своими вещами на крайнюю справа постель. Парк акку-ратно положил свои вещи под среднюю. Рикер открыл рюкзак, вынув защитную майку. Скинул китель на крайнюю левую койку. Майку, оказавшуюся под кителем, и почернев-шую от пота под мышками, развесил на её спинке. Свежую из рюкзака одел:  

– Ну вот. Чтоб мне лопнуть, я готов к продолжению экскурсии.  

Они вернулись в тамбур. И протопали теперь в правый проём.  

Столовая. Она же и кухня. Со стальным столом десяти футов в длину, и десятью табуретками с ножками из стальных уголков, и сиденьями из старой доброй древесины.  

– Блинн. Хоть задницы мёрзнуть не будут. – попробовал мрачно пошутить Эванс.  

Шутки никто не оценил. А кроме большого холодильника, люка конвертера для мусора и микроволновой печи в углу, ничего тут больше не имелось выдающегося, или заслуживающего внимания. Разве что точно такой же как в спальне, люк в полу…  

За проёмом в дальней стене тамбура располагалась операторская.  

Парк довольно хмыкнул, и поспешил присесть на центральное кресло перед боль-шим пультом. Рикер буркнул:  

– Разбираешься?  

– А то! Тринадцать лет сидел за почти таким же на заводе по переработке списан-ных аккумуляторов!  

Но некоторое время на изучение обнаружившегося хозяйства у Парка всё же ушло. Его напарники, подошедшие и молча стоявшие чуть позади, всматривались и в изображе-ния на восемнадцати мониторах над, и вокруг пульта, и в располагавшиеся на панели пе-ред Парком индикаторы, кнопки, рычаги и тумблеры. Однако никто из них не торопился о чём-то спрашивать: пусть-ка спец – «профи» изучит, и объяснит.  

Парк вздохнул:  

– Обидно. Всё до крайности просто, и незатейливо. Вот эти три монитора «бдят» за местностью вокруг: камеры большие, стационарные, закреплены в одном положении. Объективы мощные. Поле зрения перекрывается и слева и справа на двадцать градусов. Незамеченным никто не пройдёт: здесь, – он ткнул пальцем. – Есть и датчики системы, следящей за движением. Далее: вот эти одиннадцать камер, уже небольших, внутренних, – как я понял, следят за внутренними помещениями нашего блокпоста-форта: вот и вот: спальня и столовая. Тамбур. А это – нижние уровни. Средний. Склад запчастей – вон они, разложены по стеллажам. Нижний Уровень. Ангар с роботами-ремонтниками: вон те две здоровенных хреновины на гусеницах и колёсах. Помещение для цистерн с водой – тех-нической и питьевой: вон, на боках написано. – действительно, на боках трёх огромных продолговатых цилиндров так и было написано: «Питьевая», «Техническая», и «Дожде-вая» – как понял Эванс, собранная дренажной системой с плоской крыши. Ну и правильно: не пропадать же добру, которое можно в случае чего – и хлорировать!  

– А это – машинный зал. Тут у нас… Э-э… Микрореактор, для выработки электри-чества, стало быть. Думаю, не столько для нас, сколько для чёртовых добывающих авто-матов. – Парк ткнул пальцем в последние три монитора, – Шахта. Вот это – проходческий комбайн, видна его торцевая, то есть – задняя, часть. Это – главный штрек… Странно, но нигде не вижу опор для крепежа. Стало быть, порода цельная и прочная. А это – выводя-щий пустую породу транспортёр. Вон она – его наклонная труба. А вот это, – он кивнул на центральный, самый большой нижний экран, – сердце всего этого безобразия: обогати-тельный цех. Нетрудно догадаться, что всё остальное, и мы в том числе – просто жалкие придатки, и расходуемый материал, необходимый для защиты шахты. И обеспечения до-бычи того, что здесь добывают. Нечто, как я вижу, очень важное и стратегически ценное.  

– И чего же здесь такого «ценного» и стратегически важного добывают? – в тоне Рикера явственно чувствовалось раздражение.  

– Догадаться нетрудно – даже с одного раза. Хотя бы по тому факту, что нам отвели всего месяц. И створки чёртова люка, ведущего в систему штреков и штолен – вон, их от-лично видно! – явно со свинцовой обивкой. Впрочем, не слишком-то она помогает обыч-но… Так что от просачивающегося и остаточного излучения мы очень даже спокойно сдохнем и сами, даже если до этого нас не прикончат твари-мутанты.  

Уран.  

Рикер реагировал, надо признать, бурно:  

– Вот п…расы! Гнусные твари! Сволочи с…ные! Козлы вонючие! Да как они!.. Это же – нарушение всех «Прав человека»! Да и этой, как её… Морали! Нельзя вот так, без всякой защиты, ну там – свинцовых скафандров, спец-еды, дезинфицирующих растворов для смывания радиоактивной пыли, или ещё чего такого, людей – бросать в самое пекло!..  

– Согласен. Однако вот они: датчики радиации. – Парк ткнул в них пальцем, – Шахта и штольни замурованы всё же, как я вижу, неплохо. И шлюз со свинцовыми створками тоже не пропускает слишком уж много. И сюда, в блокпост, радиация проникает не так сильно, как я было испугался. А отвалы с отходами достаточно далеко, в полукилометре.  

Так что если не будем сами, как бараны, лезть в подземелья, свободно продержим-ся этот самый месяц: вон, фон здесь, внутри помещений блокпоста – всего в пять раз вы-ше стандартного. Земного. Могу порадовать: если и сдохнем, так точно – не от облучения!  

С Рикера, покрасневшего, как рак, и сразу покрывшегося потом, сошло:  

– Да?! Ф-фу… Спасибо, Парк. А и правда – успокоил. А то я уж было… – что имен-но «было» они не узнали, потому что снаружи, из-за стен, вдруг послышался быстро на-растающий жуткий звук, превратившийся в чудовищный рёв и вой, словно к форпосту приближается по-меньшей мере стадо драконов. Голодных и злых!  

Нахмурившийся Парк, вглядывавшийся в переключенные им сейчас на инфракрасный диапазон экраны наружного обзора, покачал головой:  

– Чёрт! Я поверить не могу! Или у нас очень чуткие наружные микрофоны… Или вон та стая летучих мышей и производит всю эту какофонию!  

Взревела сигнализация: детекторы движения наконец уловили приближение объ-ектов, признанных «опасными». Гнусно дребезжащий и похрюкивающий зуммер Парк поспешил отключить, как и убавить до минимума звук из наружных микрофонов. Но на-блюдать за происходящим оказалось неприятно и в таком варианте.  

Разрозненные, отдельно летящие тела очень быстро сменились плотной тучей: ог-ромной армадой, состоящей, конечно, всё-таки – из отдельных тел. Но различить их оказа-лось уже невозможно: плотный клубок казался теперь монолитным, словно на форпост накатывает штормовая волна, настоящее цунами, смерч!  

Когда здание захлестнуло, Эванс невольно поёжился: звуки теперь доносились не только из динамиков трансляции, а и непосредственно из-за стен и крыши! Скрежет и стук наводили на крамольную мысль, что чёртовым созданиям и бетон – не помеха.  

– Б…ство! Такое впечатление, что наши чёртовы бетонные стены сейчас прогры-зут! – Рикер, очевидно, тоже впечатлённый и звуками снаружи, и зрелищем крохотной чрезвычайно зубастой пасти твари, что пыталась сейчас сгрызть объектив одной из на-ружных видеокамер, невольно отшатнулся от экрана, – И камеры сожрут!  

– Не думаю. – Парк оставался спокоен, словно и такое тоже видывал не раз, – Всё-таки старая добрая сталь обычно покрепче дентина.  

– Чего?..  

– Ну, той субстанции, из которой состоят как правило зубы всех живых существ на углеродистой основе.  

– Умный, да?! – в устах Рикера это звучало как оскорбление.  

Парк тем не менее не клюнул:  

– Не претендую. Просто изучал. В связи со спецификой. Наши силовые, и кабели для связи и управления вечно грызли крысы. Непонятно чем, но привлекают этих тварей слабые электрические импульсы, проходящие по линиям связи, и сильные – которые идут уже по силовым кабелям. Вот и пришлось познакомиться, так сказать, непосредственно и с этой проблемой.  

Проще говоря: зубная эмаль, и то, что под ней – не может быть прочнее стали.  

Рикер, казалось, снова успокоился. И попыток развить конфликт больше не делал. Просто проворчал, увидав и правда – как тварь отчалила, возмущённо разевая пасть с об-ломанным зубом, и дико вереща:  

– Извини, Парк. Что-то я нервный сегодня.  

– Без проблем. Можно подумать, я спокоен, как танк.  

– Хм-м… Ну да, так и можно подумать. По тебе никогда не скажешь, что ты сильно переживаешь!  

– Снаружи – да. Но внутри, я-то понимаю, что я – комок обнажённых нервов. Хо-чется лезть на стену и вопить. А если я этого не делаю, так только потому, что понимаю – уже поздно. И бесполезно. Попали мы. И вой – не вой, ругайся – не ругайся, толку не бу-дет. Значит, надо помалкивать в тряпочку, да работать. Над выживанием.  

– Парк. – это в диалог решил наконец вклиниться Эванс, – А ты не мог бы просве-тить и нас? Почему мы – «попали»? Чего такого ты понял про эту «миссию», что настроен так пессимистично? Поделишься? Мы ведь всё-таки – в одной лодке?  

– Можно и поделиться. Хотя делиться-то особенно и нечем. Просто меня притащи-ли сюда, на поверхность Адониса, первым. Когда бригада корабля ещё только забирала те контейнеры, что оставались с того раза.  

– Ну и… что?  

– А то. Судя по весу большого, ну, того, что с боеприпасами, он не был опорожнён и наполовину. То есть – люди или очень быстро погибли, или… Не знаю… Свалили от-сюда к такой-то матери, ещё до того, как прошла какая-нибудь пара недель их вахты!  

Некоторое время все молча следили за происходящим снаружи. Затем, видя, что туча оставила попытки пробиться внутрь, или повредить наружное оборудование блокпо-ста, и улетает вверх и в джунгли, Рикер всё же прокомментировал:  

– Н-да. Не вдохновляет.  

– Не то слово. А что самое обидное – ничего не понятно. Ведь трупов никто не за-бирал. Ну, вернее, это я не видел, чтоб их забирали… А если трупы и были, так они долж-ны были или остаться внутри блокпоста… Или тогда уж – на крыше! А крыша, – Парк ткнул снова пальцем в монитор, на котором темнела зелёным в инфрадиапазоне эта самая крыша, – пуста, словно высокогорное пастбище зимой! Все штативы и лафеты с оружием – утоплены в свои шахты, и закрыты крышками. И ни останков, ни даже стреляных гильз я не вижу даже при сильном увеличении!  

Парк и правда – снова сделал наплыв, и поверхность плоской крыши стала видна так, словно они чуть ли не лежат на ней. Мужчина подвигал джойстиком камеры, и изо-бражение задвигалось, показав чуть ли не полный охват поверхности. Ну и – ни-че-го!  

– Погоди-ка… – Эванс нахмурился, – А не могли их все, ну, трупы, и гильзы, со-жрать наши маленькие друзья? – он показал пальцем направление, в котором «отбыла» стая.  

– Могли, конечно. Трупы-то – точно. Кроме самых крупных костей. Но уж никак не гильзы: ведь они по старой доброй армейской традиции изготовлены из латуни! Сам знаешь, Эванс – не слишком питательный или вкусный материал.  

– Да уж. Согласен. Но… Может, гильзы и пустые блоки из-под боеприпасов с крыши забрали наши?  

– Не знаю. Врать не хочу. – Парк откинулся от пульта так, словно тот уже изрядно надоел ему, – Говорю же, что застал только момент, когда забирали контейнеры.  

– Ладно. – как бы подытожил беседу Рикер, – Раз уж на нас пока больше никто не нападает, и опасность нам, вроде, не грозит до завтрашнего обеда, почему бы нам не по-ужинать, да не завалиться спать? Честно говоря, я сегодня чего-то какой-то уставший. И, как уже говорил, нервный – к дождю, что ли? Только…  

Парк, ты ведь включишь все эти мигалки-верещалки назад? Ну, так, на всякий…  

Ужин проходил в молчании.  

Они по очереди подогрели в микроволновке свои подносы с уже разложенной по отсекам в пластиковых углублениях пищей. Эванс, если честно, даже не ощущал вкуса того, что ел. Но съел до последней крошки, подобрав унихлебом даже остатки подливки к эрзац-котлете. Воды в кисель долил не доверху стакана, а до половины – хотел, чтоб тот был погуще.  

– У тебя – с чем?  

– С клубникой.  

– Чёрт. У меня тоже. Похоже, и здесь «здоровая экономия»!  

– Нет, – это влез Парк, – У меня – с чёрной смородиной. Вам просто не повезло с десертом, что совпало.  

– Насчёт – не повезло, так это уж точно. – Рикер поковырял в зубах, вернее, в их остатках, одной из зубочисток, торчавшей из пластикового контейнера в центре столеш-ницы, поморщился, – Парк. Как думаешь – чего нам тут всё-таки бояться?  

– Пока – не знаю. Нет, я правда не знаю, – Парк рукой пресёк попытки Рикера воз-мущённо возразить, – Но, думаю, мы очень скоро и сами всё поймём. Опасность, собст-венно, может исходить всего-то из двух источников.  

– Да?! И каких же?  

– Первая – внутренняя. Связанная, так сказать, как выражается любимый полков-ник, с самим форпостом. А вдруг здесь есть какие-то секретные комнаты… Или тоннели. Или лазы – не обозначенные на чёртовом плане, и не оснащённые видеокамерами, – Парк ткнул пальцем на висящий в столовой, как, впрочем, и во всех остальных комнатах, по-этажный план здания, – И сейчас там сидят в засаде некие… Хм. Личности, ну, или, проще говоря, зелёные человечки, только и ждущие, когда мы завалимся спать! Чтоб схватить нас, парализовать, и проводить над нами опыты! Сексуальные.  

– Парк!!! Ты это – серьёзно?!  

– Нет, конечно. Шучу. Для поднятия нашего сильно упавшего боевого Духа. И объ-яснения той нехитрой мысли, что до того, как завалиться спать, неплохо бы всё здесь дос-конально обыскать! И уж фонарями и детекторами не побрезговать!  

– Согласен. – Эванс кивнул, глянув на Рикера. Тот тоже покивал, – Ну, а во-вторых?  

– А во-вторых опасность, что куда вероятней – всё-таки внешняя. И – ну, теорети-чески, по-крайней мере! – бетонные стены и стальные люки могут нас защитить. Запоры, как я уже проверил, нигде не повреждены. Да и сами двери… Что бы там майор не пытал-ся нам навесить – не погрызаны.  

То есть, если нечто враждебное застало врасплох, убило, или поймало наших предшественников, сделало оно это, скорее всего, всё-таки – снаружи. До того, как они успели укрыться внутри здания форта. Или…  

– Или – что?  

– Или что-то вынудило их выйти наружу самих. Добровольно!  

Портативные армейские детекторы, как и фонари-прожектора, имевшиеся в первом контейнере, оказались в рабочем состоянии. Даже их аккумуляторные батареи выглядели новыми, и индикаторы показывали девяносто пять процентов заряда. Рикер хмыкнул:  

– Ну а если осмотр ничего не даст?  

– Вот тогда как раз мы и завалимся спать. Но – уже с чистой совестью. И спокойст-вием. За свои тылы. Ладно. Давайте поделим зоны поиска. Рикер, какой Уровень берёшь?  

– Ну… Верхний. Я предпочитаю сам убедиться в том, что с крыши до нас не доста-нет ни одна сволочь.  

– Эванс, ты?  

– Я возьму средний. Тот, где склады да вспомогательные механизмы.  

– А вы молодцы. Рационалисты. Понимаете, стало быть, что с подвалом, где имеет-ся тамбур в шахту и стоит реактор и прочие машины, я разберусь лучше всех.  

– Конечно. Тебе, как мы поняли, не привыкать обращаться со сложными и громко гудящими агрегатами!  

– Ну, привыкать – не привыкать, а ваша правда. С техникой я работал. Поэтому возражать не буду. Ну что, джентльмены? Вперёд?  

– Вперёд!  

Эванс проводил обыск и правда – скрупулёзно и тщательно.  

Детектор движения совал во все углы, щели и стыки стен, и потолка и пола. Одна-ко движения воздуха, выдававшего бы наличие скрытых щелей, или перекрытых замаски-рованными люками проёмов, не обнаружил. Как не нашёл и ничего подозрительного на обширных полках стеллажей и поддонов, где лежали, просто наваленные, или свёрнутые в рулоны куски: жести, кевлитового полотна, сетки-рабицы. Или завёрнутые в промасленную бумагу, или упакованные в компактные ящики и коробки, материалы, и запчасти от проходческого оборудования: бурильные головки, штанги, гибкие трубопроводы для гидравлической системы, болты, гайки, детали от лебёдок, транспортёров, конвейера и всего такого прочего.  

Детали, как детали: со всеми положенными бирками и табличками со штрих-кодами и обычными надписями о том, что внутри.  

Два мощных робота-ремонтника, и три компактных роботележки с манипулятора-ми, нужные явно для доставки всего этого добра на нижний уровень, к тамбуру штольни, тоже подозрения не вызвали: стояли себе в углах комнат, мирно помаргивая зелёными индикаторами полной готовности к работе… Да вот только пока, похоже, всё оборудование и механизмы шахты-штольни работали, как часы: заменять что-либо, стало быть, никакой необходимости нет…  

Спустя час пропотевший от усилий Эванс, сопя, и матерясь про себя, вылез наверх – в верхний уровень.  

Рикер уже сидел на своём стуле в столовой. А тут как раз и Парк поднялся.  

Они обменялись разочарованными взглядами. И поскольку никто ничего сказать не спешил, Эванс понял, что ничего они и не нашли. Но Рикер всё же счёл нужным пояс-нить:  

– Я – балда. Мне, похоже, досталась работёнки побольше, чем вам.  

– Это почему же?  

– Да тут такая штука…  

– Да?  

– Этот люк, в потолке, – Рикер ткнул пальцем в сторону средней комнаты, напра-вив затем палец и в потолок, и напоминая про люк в приёмном тамбуре, – Ведёт ни на ка-кую не на крышу. А вначале – в чердачный этаж.  

– Это как?  

– Да очень просто. Над потолком верхнего уровня, оказывается, есть шестифуто-вый как бы надуровень. Вот там как раз и находятся все эти чёртовы шахты со спрятан-ными внутри пушками, плазменными резаками, и пулемётами. Этакие, как бы, стальные коконы-цилиндры с дверями, а внутри – само оружие. И цилиндров этих – много. Аж де-сять штук. Ну, я, как добросовестный таракан, ищущий пропитания на хозяйской кухне, обшарил каждый цилиндр, да и вообще – каждый закуток и щёлочку.  

Правда, толку от этого не было – ничегошеньки я не нашёл. Никаких сюрпризов – монолитные стены, и больше ничего. Про то, что и верхний люк в полном порядке, и за-перт отлично, можно и не говорить…  

– Вот и слава Богу. Значит, форпост у нас без сюрпризов.  

– Я бы не торопился делать поспешных выводов, Эванс. – Парк как всегда выгля-дел спокойным, – Ведь предыдущей смены – нету. А мы даже не знаем, что было с теми, кто «бдил» тут до них. И до них.  

– Да и ладно. Спать-то можно идти?  

– Да, Рикер. Систему я включил, как было, и спать можно с чистой совестью.  

Эванс подумал, что, раз Парк, словно магическое заклинание, повторяет это снова и снова, спать «с чистой совестью» вряд ли получится…  

Жуткое ощущение падения оказалось прервано самым банальным образом: он грохнулся на бок, сильно ударившись! А-а-а! Больно. Что за хрень?! Он открыл глаза.  

Он – в тёмном и низком пространстве – может, как раз в том чердачном помеще-нии, о котором упоминал Рикер. Но как он сюда попал?! Он, может быть, лунатик, и сам не заметил, как припёрся сюда во сне?..  

Однако очень быстро Эванс понял, что он вовсе не на чердаке форта.  

Низкое пространство снизу ограничивал не бетон. А скала. Щербатая и неровная: буквально ногу негде поставить из-за рытвин, ухабов, да валяющихся везде крупных и мелких обломков. А скала, заменяющая потолок, отличается только тем, что там нет кус-ков скалы. Розово-бардовых. Как и всё вокруг – включая толстые как бы столбы-колонны, подпирающие свод над головой. Светится, как ни странно, сама эта порода.  

Штольня с ураном, что ли?..  

И как он, интересно, здесь оказался?  

И где все остальные?  

И что это странно шипит, и побрякивает, словно железными вилками-ложками в кухонном ящике, там, за спиной?  

А зря он повернулся. Злобная монстра, имевшаяся всего в десяти шагах, приоткры-ла шире здоровенную пасть, и зашипела куда громче: почуяла добычу! И хотя крохотный голосок в мозгу напоминал слова «общего инструктажа» о том, что земные организмы, точно так же, как инопланетные – для землян, являются наверняка смертельной отравой, от которой запросто можно в муках умереть, Эванса это не успокаивало: вряд ли быстро двинувшаяся к нему на десятках крохотных лапок, расположенных по нижней кромке змееподобного тела, монстра знает о раскладках земных учёных!  

Так что он схватил, как говорится, ноги в руки, и задал шикарного стрекача!  

Потому что ничего, что можно было бы использовать как адекватное оружие, кро-ме чёртовых кусков камня, вокруг не имелось!  

Тварь, похоже, сильно обиженная таким бессовестным поступком потенциального обеда, зашипела ещё громче, и припустила следом. И хотя её лапки-конечности были куда короче Эвансовских ног, их было буквально видимо-невидимо, и сейчас они так мелькали под цилиндрическим туловищем, что почти сливались в неопределённое пятно. Однако догнать его зверюге пока не удавалось. Что не могло его не порадовать: зубастая пасть, занимавшая добрых полморды, клацала весьма устрашающе. Такой «ротик» цапнет – мало точно не покажется!  

Пробегая по свободному пространству между колонн, Эванс то оглядывался, то вглядывался вперёд, но конца-края странному месту, куда он попал, пока видно не было. Мысли в голову лезли всякие, преимущественно дурацкие: может, это – сон, и чтоб про-снуться, нужно как раз дать твари цапнуть или сожрать себя? Но посещали и обычные: как он попал сюда, и что делать дальше?!  

Но вот впереди забрезжила стена, которой пещера-шахта явно заканчивалась. Эванс, не сбавляя хода, побежал налево, надеясь, что угадал.  

Оказалось, однако, что не угадал. Шагов через сто упёрся в угол: возможно, подзе-мелье имеет вид прямоугольника. Он ломанулся теперь вдоль боковой стены, практически назад. Тварь, как выяснилось, знала подземелье гораздо лучше его, и где-то срезала приличный угол: выскочила вдруг почти прямо перед ним! Эванс, поняв, что дело – труба, схватил попавшийся под руку здоровенный камень, и что было сил запустил зверушке в голову.  

Камень ударился прямо о верхнюю челюсть, возле хищно прищуренного глаза, но ощутимого ущерба не нанёс: гадина разинула пасть ещё шире! Эванс подумал, что запро-сто поместится туда весь – особенно, если его начнут жрать с головы… А не хотелось бы!  

Поэтому он кинулся тварюге навстречу, и поднырнул под поднятую к нему морду, применив ещё и руки, и постаравшись обхватить то, что заменяло животине шею.  

Мысль оказалась плохой: никакой шеи у твари не имелось, а похожая на щучью голова переходило непосредственно в тело-сардельку. Так что от мысли задушить монст-ру пришлось отказаться. Как и от мысли обездвижить тварюгу, перевернув её на спину: не переворачивалась эта сволочь! То есть, пока Эванс умудрялся повернуть морду с передней частью туловища, задняя выгибалась, разворачиваясь, и какая-то часть ножек всё равно доставала до пола, и шкрёбала по нему, в попытках уронить на пол уже человека!  

Поняв, что ситуация – патовая, и удержать шершавую шкуру вполне возможно, но особого смысла нет, Эванс заорал от злости:  

– Какого хрена тебе надо, сволочь такая?  

Ответа он, само-собой, не ожидал, но тварь вполне внятно отозвалась:  

– Сожрать тебя! Со всеми потрохами!  

Голос у странного хищника оказался хриплый и малоразборчивый, совсем как у Рикера, но Эванс почему-то сразу подумал, что уж это-то – точно доказывает, что он всё-таки спит!!!  

Однако проснуться почему-то не удавалось, как он ни старался!  

Всё так же сердито шипела охваченная за перед морды тварюга, и всё так же упор-но не желала переворачиваться на спину, или прекращать щёлкать зубами. Рассерженный абсурдностью ситуации Эванс решился на крайние меры: заорал:  

– Если сейчас же не прекратишь нападать на меня – я тебя укушу!  

Вместо ответа тварь заизвивалась ещё сильней.  

Эванс раскрыл рот пошире, и вцепился в шершавую кожу у так называемого под-бородка – вот именно, что только «так называемого»! Рот наполнился кровью, оказавшей-ся на вкус очень солёной, и горячей. А ещё она отдавала словно бы рыбой и болотом! По-чувствовав дикое омерзение, Эванс выплюнул оказавшийся во рту откушенный кусок. А когда рот освободился, зарычал, и заорал:  

– Перекушу твою проклятую шею, хотя бы для этого пришлось грызть час! Ты сдохнешь!  

Заскулившая, словно от страха, тварюга вдруг стала таять в его руках, и…  

Он понял, что сидит на своей койке, а за плечи его трясут, выкрикивая: «Проснись! Проснись же! Да что с тобой такое?! Эванс, приди уже в себя! Вот скотина настырная! »  

Рикер и Парк. На лице Рикера написано неподдельное беспокойство. Да что там: страх! Эванс, проморгавшись, выдохнул:  

– Вот спасибо… Что разбудили. Ну и жуть мне приснилась!  

– Да мы уж поняли. Ты так орал, что перебудил бы и чёртовых летучих мышей, ес-ли б они остались ночевать на крыше! А уж кровать тряс – хорошо, она стальная, а то – точно развалилась бы.  

– Блинн. Не знаю, с чего бы, может, перевозбудился я. Или тут, на Адонисе, что-то неладно с воздухом… Но кошмар и правда – был жуткий. Вот уж – бред так бред! Да ещё такой правдоподобный, сволочь, совсем натуралистичный… Всё – как в жизни!  

– Расскажешь?  

– Зачем это? – Эванс вылупился на Парка. Но тот и не думал шутить:  

– Ну, знаешь, есть такая непроверенная, но прилипчивая легенда. Вернее – поверье. Что когда осваивают новые планеты, некоторым, особо, вот именно – впечатлительным, и «возбудимым» первопоселенцам снятся такие… Как бы – вещие сны. Я принадлежу. К тем, кто в это верит.  

Думаю, нам не повредит знать, с чем мы… Ну, или те, кто был здесь до нас – мо-жем, или уже сталкивались!  

Эванс посмотрел внимательно в глаза Рикера. Они сказали ему больше, чем наро-чито спокойный тон Парка: его товарищам по несчастью и правда – страшно.  

Возможно, ничуть не меньше, чем только что было ему самому…  

– Значит, говоришь, на огромную сардельку?  

Эванс откусил ещё кусок бутерброда, кивнул. Переместив пищу за щеку пояснил:  

– Скорее, всё-таки, на сосиску. Пропорции казались странными: при длине туло-вища футов в девять-десять, толщина – ну, то есть – диаметр туловища – был фута полто-ра. Или чуть поменьше?.. Короче – вот такое. – он показал, обхватив руками это самое не-существующее туловище, – А уж гибкое – я просто офигел. Думаю, мне удавалось удер-живать его только потому, что оно оказалось куда легче, чем я думал – фунтов сто пятьде-сят – сто семьдесят. Словом – легче, чем я.  

– Странно. – Парк не торопясь жевал стандартный завтрак, наверняка тоже не ощущая вкуса пищи, как и Эванс, и брови пожилого мужчины хмурились, – Если оно было фута полтора, по-идее, при такой приличной длине ему полагалось бы весить побольше. Например, свиньи при таких параметрах весят фунтов под триста.  

В разговор вступил помалкивавший до этого Рикер:  

– Ну, этот момент объяснить-то как раз нетрудно. Я сталкивался. У многих живот-ных внутри – пусто. – увидев обращённые на него недоумённые взоры, Рикер поспешил пояснить, – То есть, я имею в виду, что все внутренние органы занимают на самом деле не весь внутренний объём. Много места занимают лёгкие, или специальные воздушные мешки. Но эти почти ничего не весят. А ещё больше пустого места имеется в так называемой брюшной полости. Там всегда есть пустое пространство. Чтоб желудку и кишкам было куда раздуваться, когда их наполнили. Пищей. Ну, как, например, у удавов. Или коров.  

Парк хмыкнул:  

– Похоже на правду. А откуда ты так хорошо знаешь про внутреннее устройство тел животных?  

– Будете смеяться. Я – чучельник. Ну, вернее – был учеником и помощником чу-чельника. Пока не подрался с ним, и не ушёл в ученики к строителям.  

Эванс почесал в затылке. Надо же – вот так и выясняются интересные подробности из биографий его напарников. Он всё же решил спросить:  

– А из-за чего подрался-то? Запорол какую-нибудь тушку?  

– Да нет. Трахнул жену босса.  

Парк с Эвансом переглянулись. Затем, не сговариваясь, заржали.  

Рикер, похоже, обиделся:  

– Ничего смешного не вижу. Она была моложе его на двадцать три года. Ясное де-ло, что ей хотелось. А муж уже… Сами понимаете.  

– Извини, Рикер. – Эванс утирал выступившие слёзы, – Не обижайся, пожалуйста. Мы не хотели тебя обидеть. Нет, правда. Это – нервный смех. Разрядка, думаю. А то мы всё это утро так напряжены и серьёзны – аж до умопомрачения. Потому что уж больно, похоже, напугал я вас, да и себя, своими воплями, и этой, «предсказанной», тварюгой. Да и сам, если честно, жутко её перепугался.  

А тут такое дело – простые и понятные бытовые подробности интимной жизни чу-чельника и его жены!  

– Согласен, есть с чего напрячься и посерьёзнеть. Да и испугаться. Ладно, я не в претензии. – Рикер подал им по очереди руку, – Но что нам теперь делать? Я имею в виду – что, если тварюга и правда – где-то здесь существует? Как и «розовое» подземелье?  

– Что делать-то, как раз понятно. – Парк, закончивший трапезу, задумчиво ковырял зубочисткой в коренном зубе, – Во-первых, никуда не ходить без ручного пистолета-лазера. Во-вторых, форпоста не покидать ни при каких обстоятельствах. Ну а в третьих…  

Может, тебе, Эванс, попробовать на ночь пить снотворное?  

– Попробовать-то оно конечно, можно… – Эванс покачал головой, – Потому что ес-ли то, что сказал майор про огромных насекомых – правда, у меня действительно появит-ся гораздо больше – уже фактического материала для кошмаров!  

Материал для кошмаров, и не только у Эванса, действительно появился.  

Правда, это случилось только после обеда, до которого они, уже спокойно и об-стоятельно осмотрели все помещения всех уровней. Эванс не без интереса изучил и под-вал с его миниреактором, энергоустановкой, цистернами с водой, и всяческим вспомога-тельным оборудованием – насосами, щитами электрораспределения, слесарной мастер-ской со станками для гибки и резки металла, наждаком, сварочным аппаратом, и прочим нужным для выживания и ремонта чего бы то ни было, оборудованием форпоста.  

Осмотрели, само-собой, и обнаруженный Рикером «чердак». Ну и – ничего. Лишь в одном из углов громоздилась груда пустых дощатых ящиков, наваленных явно впопыхах и как попало.  

Эванс буркнул:  

– Странно. А-а, наверное, какие-нибудь особо ценные запчасти от оружия: ну, там, лазерные прицелы-дальномеры, пакетные патронташи, плазменные генераторы…  

Рикер пожал плечами:  

– Да и … с ними. Пусть себе валяются – я лично таскать их к конвертеру не соби-раюсь!  

Парк промолчал, поскольку изучал куда внимательней само оружие. Осмотром ос-тался доволен:  

– Удивительно. Но всё – в полной готовности. Заряд аккумуляторов полный. Толь-ко вставляй только магазины – и пали!  

Во время обеда Эванс всё же не удержался, спросил Парка:  

– Парк. А почему здесь, как обычно бывает в изолированных и самодостаточных опорных пунктах, нет центрального компьютера? Не ведётся записей на флэш-память то-го, что поступает с видеокамер? И нет всех этих новомодных, самостоятельно всё делаю-щих, дронов и дроидов?  

– Ага. Наконец-то это заинтересовало хоть кого-то кроме меня. Отвечаю: скорее всего для того, чтоб мы никаким образом не могли выяснить, что же произошло с теми, кто дежурил здесь до нас. И заодно – чтоб не сачковали, полёживая себе на койках, да по-плёвывая в потолок!  

Меня-то это поразило ещё в тот момент, когда сел в чёртово кресло оператора. Гляжу, куда привык, а там, вместо панели с этим самым положенным центральным ком-пьютером – заглушка. И, что напрягло меня ещё больше – действительно не ведётся запи-си того, что поступает с камер наружного и прочего наблюдения. Только прямая, так ска-зать, онлайн – трансляция.  

– Чёрт. Но… Погоди-ка. Ведь проходческое оборудование, и цех по обогащению – должны управляться как раз компьютером! Ведь именно там случаются всякие непредви-денные ситуации! Ну, там, сверло сломается. Или зубья ковшей ротора изотрутся, и надо менять. Или обвал. Да мало ли! Как же всё это работает без управления?  

– Ну, почему же – без управления? Напоминаю: главный проходческий комбайн имеет, само-собой, центральный процессор. Который следит за рабочими параметрами и исправностью его механизмов и агрегатов. Он и передаёт при необходимости нужные команды роботам-ремонтникам. Думаю, непосредственно по радио. А в обогатительном цеху есть и роботизированная кран-балка. Которая тоже следит за рабочими процессами, и в случае чего тоже исправляет поломки. Сама. Вызывая к себе на подмогу роботов-ремонтников, или те робо-тележки, которые мы уже видели на втором. Запчасти тут есть. Программа в каждом из чёртовых механизмов шахты имеется. Ну и не надо тут никаких таких особо «интеллектуальных» мозгов или компьютеров.  

– Проклятье! Сволочи. Значит, никак нам не выяснить, что тут было до нас?  

– Ну почему же. Я могу залезть в скафандр высшей защиты, тот, который в шкафу номер два, там, внизу, – Парк ткнул в сторону подвала, – и пройти к кран-балке и проход-ческому комбайну. И извлечь из их памяти, когда и что в них ломалось или заменялось. Правда вот, не думаю, что такая информация нам нужна. И поможет хоть что-то выяснить про то, что случалось с людьми.  

А уж если совсем честно – я вообще не понимаю, за каким …ем нужно привозить сюда этих самых людей! То есть – нас!  

Судя по задвигавшимся желвакам Парка, тот и правда – серьёзно злился на «рабо-тодателей». Эванс подумал, что пожилой мужчина скорее всего уже имеет определённые версии. Относительно их действительного предназначения на этом форпосте.  

И на этой планете.  

Однако спросить пока Эванс не решился – он, если честно, правды о своей «мис-сии» боялся ещё больше, чем встречи лицом к лицу с «опасными» насекомыми. Невиди-мая и неизвестная угроза, конечно, всегда страшней, чем конкретный враг. Но человек ведь такая тварь – вроде страуса. Всегда предпочитает спрятать голову в песок от грядущих проблем и угроз. Тем более, есть такой замечательный способ оттянуть узнавание конкретного приговора: пострелять. В того, в кого, вот именно, можно пострелять!  

Чем они и занялись, когда зуммер сигнализации снова забибикал мерзкими сигна-лами, и они ломанули на крышу, куда Парк уже после завтрака выдвинул из колодцев всё имевшееся оружие, а Эванс и Рикер заменили использованные аккумуляторы лазерных пушек, и пустые и полупустые блоки с патронами, и ёмкости с напалмом у остальных орудий – на полные. Приготовили, конечно, на всякий случай и запасные обоймы.  

Насекомые приближались быстро. Они и правда выглядели солидно и устрашающе – от полутоны и выше. То, что они, как и было обещано, напоминали богомолов, ракоскорпионов, и крабов, нисколько уважения к ним не снижало: любой, даже самой маленькой клешни, или цепкой конечности с жуткими гигантскими щетинками, запросто хватило бы, чтоб перекусить человека пополам! Ну, или сильно повредить кости и мышцы того, кто был одет в спецкомбезы из кевлита. Сделав, само-собой, недееспособным. Это – если мягко говоря. А попросту – раздавленным, и умирающим в мучительной агонии.  

Парк, занявший место на кресле центральной лазерной пушки, проорал, пытаясь заглушить клацанье и стрёкот, издаваемые прущей почти сплошной массой, стаи:  

– Начинаем, как договаривались, лазерами!  

Эванс и Рикер, тоже уже сидевшие у «своих» пушек на их жёстких креслах, не от-ветили: зачем, если обо всём договорились заранее, и план использовать сразу оружие по-мощней и понадёжней, принят единогласно?!  

– Огонь!  

Эффективное поражение большие лазерные пушки способны вести до дистанции в два километра. На более дальних дистанциях луч неизбежно расфокусируется, ну, или рассеивается, гасится о частицы атмосферы. Но тут такой проблемы не было: как только вал нападавших появился из-за деревьев, их стало отлично видно. Белые, похожие на рас-калённые, невероятно длинные спицы, смертоносные лучи легко настигали коричневые, жёлтые, и зеленовато-серые монстроподобные тела, круша, разрезая, и превращая в окро-вавленные ошмётки грозные машины для убийства, которыми насекомые казались Эван-су. Однако ни писка, ни рёва, ни предсмертных стонов, или злобного воя твари не издавали. Только вот вряд ли от избытка мужества – скорее, от отсутствия звукоиздающего аппарата. Типа речевых связок. Или хотя бы глотки с резонирующим мешком.  

Парк отлично справлялся с «выкашиванием» фронтальной зоны, которую взял се-бе, как наиболее подготовленный и опытный оператор, Эванс «крошил» левый сектор, Рикер – правый. Насекомые, которые, конечно, не могли не видеть, что происходило с их сотоварищами, тем не менее нисколько этим фактом не смущались: продолжали напирать и лезть вперёд, двигаясь сверху по, и прямо сквозь ещё дымящиеся трупы и их куски!  

Рикер, побледневший, и тяжело дышавший, первым начал проявлять признаки па-ники: слишком часто оглядывался на Парка и Эванса, и сильно потел: с его лица так и текло! Эванс подумал, что наступает критический момент. Сейчас будет видно, кто на что способен. И станет понятно, может ли он доверять, полагаться на своих товарищей по оружию!  

В секторе Рикера стали появляться как бы островки и выступы: это вперёд удава-лось продвинуться тем тварям, в которых тот не попал. Ну, или попал, но – не поразил сразу насмерть. Парк, оказывается, успевавший следить и за ними обеими, заорал:  

– Не суетись! Работай методично! Раз – влево, раз – вправо! И луч выше не задирай!  

Это, казалось, простое указание, Рикера вроде как успокоило: он не мог не видеть, что и Парк и Эванс прекрасно справляются с монстрами, практически не давая тем про-бежать дальше нескольких метров от кромки джунглей.  

Теперь же Рикер перестал оборачиваться, и Эванс боковым зрением увидел, что его луч и правда – опустился ниже, и прекратил хаотичные метания от одной прорвавшейся группки тварей к другой. И сейчас сосредоточенный оскалившийся мужчина начал работать так, как работали и Парк и Эванс: словно водя гигантской косой на небольшом расстоянии от земли, по плавной дуге – туда-сюда, охватывая весь сектор обстрела.  

Это принесло свои плоды: участок Рикера быстро перестал быть «угрожающим», и трупы и ошмётки тел теперь громоздились там тоже – аккуратными ровными как бы ва-лами. Эванс мысленно сплюнул три раза через левое плечо – делать это так, как положено, то есть – материально, времени и возможности не было: чёртовы монстры всё лезли и лезли, словно не было их числу счёта!  

Однако к счастью это оказалось не так.  

И вот уже люди «подчищают», дорабатывая ползущих вперёд особо упорных ра-ненных, и добивая лишь отдельных, похоже, приотставших, целых особей!  

Парк, кинувший взгляд куда-то вниз, проорал, хотя, как выяснилось, можно было уже и не повышать голоса, так как тот больно резанул по ушам в наступившей почти пол-ной, словно мертвящей, тишине:  

– Шесть минут сорок две секунды!  

И добавил, уже куда спокойней:  

– Думаю, никакого смысла работать плазмой и разрывными из пулемётов нет. Все их хитиновые панцири отлично режутся нашими лазерами. Даже странно.  

– Что странного? – Рикера всё ещё потряхивало, и челюсти у него дрожали.  

– Странно, говорю, что здесь они есть. И плазменные пушки, и крупнокалиберные пулемёты. С разрывными пулями. Ведь на военных это не похоже – чтоб они, поняв эф-фективность какого-то конкретного оружия в каждом конкретном случае, снабдили нас дополнительно и кучей резервного. Да ещё столь разнопланового действия. Так что ду-маю, сюрпризы не закончились.  

– В смысле – не закончились?  

– А очень просто. Скорее всего, завтра, или послезавтра на нас полезет кто-нибудь ещё. Бронированный и куда более смертоносный. И не боящийся лазеров!  

– Вот уж обрадовал!  

– Да нет. Просто это – вполне логичный вывод.  

Хоть для нас и не слишком утешительный!  

Ужинали в атмосфере уныния и горечи.  

Как это состояние обозначил Эванс: «Словно дерьма нажрался! И впереди ещё не-сколько таких обедов. Неизбежных. » Конечно, Парк попробовал поднять настроение, и прибавить бодрости духа товарищам по оружию:  

– Не нужно их жалеть. Такие твари и правда – не могут быть разумны.  

– Мозгами-то я это понимаю, Парк. Но… Страшно это выглядело. – Рикер прику-сил было губы изнутри, но всё же сказал, – Спасибо, кстати. Вот: наконец собрался ска-зать. За то, что вправил мне на место. Эти самые мозги.  

– Всегда пожалуйста. Вы тоже не стесняйтесь: вправляйте, если увидите, что надо, и мне. А то тут такое дело… Может понадобиться. Вправить.  

– Ты это о чём? Что у нас тут ещё намечается?  

– У нас намечается очередная ночёвка. Думаю, раз Эванс уже оказался «покрещён-ным», теперь очередь кого-то из нас. На кошмар.  

– Ты это брось. Мне не нравится такой юмор.  

– Мне тоже, Рикер. Но в каждой, как говорится, шутке есть доля шутки. А всё ос-тальное – чистая правда.  

Сегодня Эванс провёл под душем куда больше времени.  

Не то, чтоб он сильно испачкался или пропылился – просто пропотел там, под кев-литовым костюмом, от души. Но омерзительное чувство, что с ног до головы запачкан кровью и ошмётками чужой плоти упорно не желало покидать подсознание.  

Как он позволил себе так вляпаться?!  

Ведь там, дома, ни вот на кончик мизинца не жалел, когда полосовал калённым лезвием мерзкие наглые рожи бандитской шпаны – но – людей! А здесь…  

Чувствует себя, словно забрался с огнемётом в муравейник!  

И подло и нечестно – твари даже не могут адекватно ответить – не то, что шпана, у которой тоже имелись и ножи, и электрошокеры, и перцовый спрей…  

Ведь несчастные насекомые просто защищают свою землю! Хотят очистить ис-конно принадлежавшую им территорию от наглых захватчиков! И пусть у них нет мозгов в привычном смысле, но что-то же они соображают и понимают?! Например то, что дву-ногим мягкотелым уродам-чужакам здесь явно не место. И оружие, которое они приме-няют, уместно здесь, среди их данных природой (Ну, или естественным отбором! ) клеш-ней, жал и жвал, так же, как лягушка в бокале шампанского. Ну, или как океанский лайнер в пруду маленького сквера.  

Нечестно!  

Вероятно, поэтому и стыдно.  

Тёплые упругие струи рекуперированной и хлорированной воды смывали с него пот и пыль, но угрызения чёртовой с-суки – совести! – водой не смоешь!..  

А ещё Эванс думал, что если Парк прав, и кому-то их них действительно покажут сегодня кошмар, кто же эти таинственные и пока невидимые «они», кто столь свободно и конкретно пролезают в подсознание спящего человека? И какой технологией нужно обла-дать, чтоб показывать такое, персональное, и внутрисознательное, «шоу»?  

Вытеревшись, он долго стоял и просто смотрел в облицованную уникафелем стену.  

Смотреть на «уборщиков»-многоножек не хотелось. Но – надо. Мало ли!..  

Уборщики появились в половине десятого – темень спустилась на джунгли и не-много расширившийся пустой плацдарм как и вчера, в восемь с небольшим.  

Вначале Эванс с Парком и Рикером, пялившиеся в мониторы наружного обзора, уже перестроенные на тепловой диапазон, даже не поняли, что многоножки заявились. Просто то тут, то там по грудам неподвижных тел и их кусков, уже истёкших кровью, пробегало как бы шевеление – словно кто-то трогает эти самые бренные останки, проби-раясь меж ними. Но затем Эванс увидел:  

– Смотрите! – он не постеснялся указать пальцем. Голос, будь он неладен, преда-тельски дрогнул.  

Особо крупный кусок тела одного из богомолов, с толстеньким сегментированным брюшком, вдруг встал вертикально, словно указующий перст, и рывками ушёл под землю!  

Парк подкрутил рукоять настройки, камера наехала на привлёкший их внимание участок: точно! Земля, а вернее, песок под наваленными телами шевелился и словно шёл буграми и валиками – сразу становилось понятно, что под поверхностью движется что-то реально крупное и сильное! Но вот оно и проявилось: возле ещё одного крупного куска тела ракоскорпиона на поверхности показались мощные жвала, схватившие головогрудь с отрезанной передней частью, и немаленький, в диаметре не менее метра, почти круглый панцирь стал рывками погружаться – дюймов на десять за рывок!  

Эванс поймал себя на том, что вцепился в спинку кресла Парка, за которой стоял сейчас, автоматически поднявшись со своего, так, что побелели суставы! Но сдержал воз-глас, чтоб снова не облажаться. Рикер прокомментировал ситуацию куда эмоциональней:  

– Срань Господня! Жуть! Вот с ними бы и правда – встретиться лицом к лицу не хотелось бы!.. Тут, по-моему, не помогут и лазеры!  

– Это уж точно. Потому что их лучи практически не проходят сквозь землю.  

– Зато проходят через стволы, Эванс. – Парк откинулся от экрана, словно увидел всё, что хотел увидеть, – Мы «накосили» деревьев – будь здоров! Думаю, просека расши-рилась метра на три! Так что можно прикинуть, что если те, кто работал тут до нас, дейст-вовали примерно так же, то получается, что до нас тут применяли лазеры всего-то раз двадцать-тридцать…  

А это о многом говорит.  

– Да-а? – Рикер повернулся к Парку покрасневшим почти до цвета свежей свеклы, так, что Эванс всерьёз стал опасаться, как бы тому не стало плохо с сердцем, лицом, – Мне, конечно, стыдно изображать в очередной раз тупого дебила, но я спрошу. Так о чём же?  

– О том, что до нас тут было высажено никак не больше одной-двух групп «дежу-рящих». И много они «наработать» не успели. Потому что или погибли, или их…  

– Что – их?  

– Заставили слинять отсюда к такой-то матери! Самих!  

На этот раз выпал черёд Рикера орать и метаться.  

Однако они решили подстраховаться и на всякий случай приготовили средства «экстренной» побудки заранее: полведра воды на лицо и грудь начавшего метаться по кровати и жалобно поскуливать напарника сработали как надо: Рикер открыл глаза и пе-рестал жалобно, словно голодный кутёнок, подвывать, мгновенно!  

Выпученные глаза ясно дали им понять, что причиной оказался именно кошмар. Впрочем, Рикер и сам развеял последние надежды на другие варианты:  

– Б…дь! Первый раз такое вижу. Как уцелел – один Бог знает… Спасибо, что раз-будили. Почти вовремя. Меня только начали грызть!  

– И кто это был?  

– Крысы. Гигантские крысы! Нет, правда гигантские – с барана! Б-р-р! Ненавижу! Я и дома-то их терпеть не мог, а уж сейчас!..  

– Ну-ка, давай переоденься, пока не простыл, – Эванс уже принёс упаковку с сухим запасным нижним бельём из шкафа, и положил на прикроватную тумбочку перед Рике-ром, – А потом перебирайся на запасную, сухую, кровать. Благо, у нас их тут достаточно.  

Рикера ощутимо трясло, но простые привычные действия вроде бы вернули ему хотя бы часть присутствия духа и ощущение реальности. Парк отошёл к стене и развесил мокрую майку и подштанники на имевшейся там батарее. Поставил регулятор на тридцать градусов:  

– Ничего, к утру высохнет.  

Когда Парк вернулся, Эванс ободряюще кивнул Рикеру:  

– Ну, коллега по несчастью, давай. Не стесняйся: то, что со страху можно обо…аться, я и сам знаю. Так что просто расскажи.  

– Ладно. Расскажу, конечно. – Рикера снова передёрнуло, – Хотя и не совсем верю, что это хоть какое-то отношение будет иметь к тому, что увидим завтра после обеда. Ведь у тебя же не совпало?  

– В-смысле?  

– В смысле – ни фига мы таких тварюг, как попалась тебе – ну, многоногих и с па-стью на полрожи! – не видели?  

– Это не значит, что ещё не увидим. Мало ли каких сюрпризов нам тут местные Хозяева не приготовили!  

– Какие такие Хозяева, Парк?  

– Думаю, те, кто владеет, ну, или живёт на этой планете. И подписал, или просто договорился с нашими бравыми военными и представителями разрабатывающих недра картелей. О том, что за добытый из недр Адониса уран они будут получать на «растерза-ние» несколько человек каждый месяц!  

– Парк! Что такое ты несёшь?! Ведь насекомые, они…  

– А они, судя по всему, просто один из этапов нашей «обработки». А другим эта-пом наверняка являются и наши кошмары.  

– И… для чего нужна такая «обработка»? Что с нами будет… В конце?  

– Не знаю, Эванс. Пока, – Парк подчеркнул это слово, – не знаю. Но для того, чтоб постараться домыслить логический конец всего этого безобразия, нам нужны факты! И именно поэтому ты, Рикер, должен рассказать всё точно и подробно!  

– Ну… С этим-то проблем нет. – Рикер снова дёрнул плечом, – Постараюсь, конеч-но. По свежим, как говорится, следам. Хотя описать тех, кто на меня напал, куда проще, чем экзотическую тварюгу Эванса. Ну, крысы, они же крысы и есть! Только вот…  

– Да?  

– Происходило всё это не в пещере. А как бы… Вот подходящее слово! В лабирин-те! Таком, как бы… – Рикер замялся, снова подбирая слова, – Изменяющемся! Там плоско-сти пола и стен постоянно двигались, то медленно, то быстро. То вбок, то вверх. Пару раз вниз – так, что съезжал по ним, словно по детской горке! И цвет… И линии… Они, ну, те, кто придумал этот лабиринт, словно специально раскрасили его так, чтоб трудно было понять, где проходы, где переходы! Несколько раз я принимал за выходы просто светлые, или тёмные прямоугольники, размером с обычные двери! А стены и пол… То красные, то розовые. А ещё имелись там фиолетовые потолки и полосатые полы – один раз такую ши-рокую чёрную полосу принял за просто окрашенную, а это оказалась дыра – вот и прова-лился. Как бы в подвал. А там как раз и оказались крысы! И стало уж не до рассматрива-ния, как говорится, интерьеров, а пришлось просто уносить ноги!.. – Рикер покрутил го-ловой, собираясь с мыслями. Тяжко вздохнул. Продолжил уже поспокойней, вспомнив и детали:  

– Да, вот ещё что! Свет там был тоже какой-то странный. Идущий непонятно отку-да, мигающий, ну, как мигалка, например, полицейской машины – только тут мигало все-ми цветами радуги: жёлтым, красным, зелёным… Но больше всего и чаще всего почему-то фиолетовым, и голубым. Говорю же: ориентироваться там было чертовски трудно!  

А ещё меня не оставляло чувство, что за мной кто-то всё время наблюдает… И ко-гда я порю очередную хрень, свернув в тупик, или шмякнувшись в яму, это «кто-то» хи-хикает. Этаким мерзким смешком – «Хе! » Меня это страшно злило. Я даже заорал, когда он в очередной раз прикололся: «Чтоб ты сдох, козёл вонючий! Покажись, и я тебе натяну ж… на глаз! »  

А что самое обидное, после этого больше ничего слышно не было, но лабиринт стал как будто ещё запутанней. Я еле двигался – потому что в глазах всё время рябило от мигания и смены цветов, а направление коридора словно стало меняться чаще… Ну а по-том, говорю же, я свалился в эту… Нет, не яму – потому что там нашлось куда сбежать. Только вот толку…  

– А сколько было крыс, Рикер?  

– Две. И я понял, что вариант, как у Эванса не прокатит. Потому что пока я буду держать одну, вторая-то точно меня уделает. Поэтому пришлось попинать их ногами – правда, ничего мне это не дало, так как я был нагой и босиком! Одной, правда, попал в глаз – тот закрылся! Но особого вреда, по-моему, это ей не причинило. Зато вот разозлил я её этим уж точно! Она прямо-таки зашлась в визге! Мерзком таком – как иголкой по стеклу!.. И накинулась на меня, как, как… Да – как бешенная собака! Вот эта-то с-сука, которая с одним глазом, вцепилась в правую руку, а вторая – в ногу. У паха – я как чуял, успел повернуться, чтоб ей не достались мои самые ценные причиндалы…  

Ну а тут вы меня и… – Рикер вытер тыльной стороной ладони со лба снова обильно выступивший пот.  

Эванс почесал в затылке. Парк покивал. Сказал:  

– Чёрт. Похоже, если следовать этой логике, мне завтра достанется три твари.  

Рикер буркнул:  

– А если… Скажем, попробовать не спать?  

– Ну и толку-то? Таблетки у нас в аптечке, что вмонтирована в ящике с патронами, конечно, имеются. Всё равно их действия хватит на две, ну, на три ночи. А потом спать всё равно придётся. И причём – гораздо дольше, чем вот как сейчас, когда спим каждую ночь. Нет. Это не выход.  

Да и так и так мне нужно посмотреть.  

– Что посмотреть? – Рикер покосился на Парка.  

Парк криво ухмыльнулся:  

– Что приготовили для меня наши гостеприимные Хозяева!  

Завтрак прошёл в обстановке уныния и напряжённого осмысления. Ситуации.  

Эванс предложил попробовать отсидеться в шахте с проходческим комбайном:  

– А вдруг там они нас не достанут?  

Парк «успокоил»:  

– Они-то, может, и не достанут. А вот радиация – запросто. Её там, если не врут датчики, как раз столько, чтоб убить за этот самый месяц, что нам отвели. А скафандр у нас – один.  

Рикер, дёргавший щекой, как всегда делал, когда волновался, предложил другой вариант:  

– А, может, мы просто переберёмся в наш подвал, ну, тот, который в самом низу, на третьем, и кровати тоже туда перетащим? Может, верхние этажи и перекрытия из железобетона как-то… э-э… ослабят это… Воздействие на нас?  

– Хм-м… Мысль звучит здраво. Потому что, какова бы ни была природа этого чёр-това воздействия, она и правда – должна быть сугубо материальна. То есть это – скорее всего излучение. И ведётся на каких-то конкретных волнах. А железобетон замечательно гасит… Ну, или сильно ослабляет любое излучение. Отлично, Рикер! Сегодня же попро-буем твой план! Вот только от новых тварей отобьёмся.  

Новые твари представляли из себя огромных жуков.  

От их блестящих, и словно смазанных маслом, панцирей, лучи лазеров как бы от-ражались, не нанося видимого ущерба. Эванс подумал, что если долго держать луч на ка-ком-то определённом участке тела монстра, может, дыру и удастся прорезать, поскольку жуки двигались не столь быстро и хаотично, как богомолы и скорпионы, но проверить не успел: Парк заорал:  

– Вариант номер два! Пулемёты!  

Каждая десятая пуля была трассирующей, так что целиться было замечательно удобно.  

Крупнокалиберные мини-снаряды, начинённые мощной взрывчаткой, действи-тельно помогли справиться с ситуацией. Они отлично взламывали панцири, и проникали внутрь тел, заставляя жуков, подобравшихся уже почти на пятьдесят шагов к форпосту, вертеться на месте, нелепо взмахивая волосатыми ногами и клешнями. Более того: выпу-щенные близко уложенной очередью, разрывные пули буквально перепиливали напопо-лам гигантские, с доброго, только утрированно низкорослого, слона, тела. Уязвимое место нашёл Эванс, сразу заоравший изо всех сил:  

– Пилите их длинной очередью – от головы к хвосту! Прямо посередине туловища! По щели между крыльями! Там – самая тонкая шкура!  

Ну, шкура там у жуков, или не шкура – а разбираться в тонкостях терминологии можно и потом: главное, что помогло!  

Поскольку летать монстры не пробовали, и так и ломили вперёд, словно стадо упёртых носорогов, «пилить» оказалось сравнительно легко. Тем более что головка оказа-лась для таких тел сравнительно крохотной – буквально с футбольный мяч, и надкрылья занимали почти всю спину.  

Число замерших на пустыре, словно подбитые бронемашины, трупов, стало быстро расти. Между ними почти бесшумно, если не считать грохота от столкновения прочных панцирей, пытались пробраться всё новые и новые жуки. Вскоре Эвансу удалось наловчиться убивать настырных тварей в узких проходах между их уже застывших навечно товарищей, и он создал на своём участке нечто вроде оборонительного вала.  

Теперь оставшимся сзади жукам приходилось карабкаться через трупы, подставляя под огонь сравнительно плохо бронированное брюхо: убивать таких было и быстрей и проще. Прервался Эванс только один раз: заменил короб с патронами. Благо, выучка по-зволила справиться с этим буквально за пять секунд – твари не успели продвинуться дос-таточно далеко!  

У Парка и Рикера дело тоже шло неплохо: Эванс успевал коситься и туда.  

Когда закончились надвигавшиеся гиганты, и на поле остались только недвижные глыбы располовиненных тел, Парк снова сказал, уже не повышая голоса:  

– Шесть минут восемнадцать секунд.  

Эванс же потрогал ствол своего верного пулемёта, невольно отдёрнув руку и за-шипев:  

– Чёрт! Обжёгся! Градусов двести! Если бы они атаковали дольше, оружие могло бы и отказать…  

Рикер нахмурился, поскольку думал явно о другом:  

– Это что же получается, Парк? Выходит, каждое такое нападение будет идти… По графику? По часам? То есть – шесть с чем-то там минут?  

– Не знаю, Рикер. Но, похоже, всё это – одно большое, тщательно спланированное, и зрелищное, шоу. Созданное специально для нас. И разыгрываемое для неких зрителей.  

– Это почему ты так думаешь?  

– А потому, что уж слишком такая мысль очевидна. И первой приходит на ум. Ты смотрел фильм Звёздный десант? Ну, тот, старый? Где компьютерная графика ещё прими-тивная?  

– Смотрел. Чёрт. Точно. И богомолы, и жуки… Только, конечно, немного отлича-ются – наверное, чтоб кинематика была такой, как у нормальных, земных, насекомых. А так – сценарий: ну один – в один! Погоди-ка… Теперь, получается, можно в следующий раз ждать… Или крылатых, или этого, как его… Супермозга?  

– Ну нет. Супермозг, если вспомнишь, мирно – ну, сравнительно! – торчал себе в подземельях, и только науськивал на людей свою братию… А вот насчёт крылатых…  

Посмотри-ка вверх!  

Зрелище удивило.  

Там, в вышине, едва различимые в ослепительном сиянии голубого солнца, возле которого они словно группировались, торчали несколько чёрных точек. Точки медленно перемещались туда-сюда, словно носимые восходящими потоками тепла воздушные змеи, в целом оставаясь на постоянных позициях. Рикера перекосило от злости:  

– Это эти, что ли, наши зрители?! Да я им сейчас, гадам!..  

Рикер кинулся к ближайшему лазеру, и впрыгнул на кресло. Задрал дуло вверх. За-рычал. После чего, очевидно, уже прицелившись, выпустил луч в какую-то из намеченных парящих штуковин:  

– Вот я вам покажу, твари сволочные, как устраивать нам тут гладиаторские бои!  

Ничего с «тварями сволочными», однако, не случилось.  

Луч лазера, тонкой переливчатой иглой вонзавшийся в небо, не доходя до стран-ных точек нескольких десятков метров, словно налетал на некую невидимую отсюда пре-граду. Которая полностью его и поглотила.  

Эванс забрался на своё сиденье:  

– Погоди-ка, Рикер. Дай-ка я попробую из моего крупнокалиберного!..  

Было отлично видно, как цепочка быстро уменьшавшихся с расстоянием злобных пчёл вылетела к непонятно чем экранированным объектам, и…  

История повторилась. Только пули не поглощались, а просто отскакивали: до них донёсся еле слышимый, но от этого не менее злой визг рикошета!  

Эванс убрал ногу с педали. В наступившей тишине стало отлично слышно, как ма-терится Рикер. Парк пока помалкивал. Эванс спросил, обращаясь к нему:  

– Ты ведь заметил их ещё вчера?  

– Да.  

– А почему нам не сказал?  

– Рано было сеять панику в наших рядах. Я не был уверен, что это не случайность. А кроме того, они ведь не нападали!  

– Так ты успевал ещё во время стрельбы поглядывать и на нас… И на них? – в го-лосе Рикера слышалось неподдельное уважение.  

– Нет. На них я поглядел лишь один раз. Примерно на второй минуте. А поскольку они с мест не сдвигались, я продолжил работу с богомолами – скорпионами.  

– А не помнишь, сколько их было в тот раз?  

– Помню, конечно. Тоже двадцать восемь.  

– Блинн… И что нам теперь делать?  

Пауза, во время которой Парк пошкрёбывал начинающий обрастать щетиной под-бородок, продлилась не больше десятка секунд:  

– А ничего. Если это и есть наши зрители, ничего страшного в том, что они по-смотрят заказанное шоу, или снимут его на видео, если это просто ретрансляционные дроны, я лично не вижу. Тем более, они доказали, что вмешиваться не собираются. А ещё ясно дали понять, что достать до них мы никакими нашими пукалками не сможем! Они, эти пукалки, слишком примитивны. А всяких там навороченных антиматов, или там ЭМИ, или гипервакуумных пушек нам просто не дали, если вы не заметили.  

– Так мы же ещё не пробовали плазменными…  

– Ерунда. Я из курса, который нам вдолбили, отлично помню, что модифицирован-ный напалм в плазму, конечно, превращается отлично. Но дальше полукилометра не про-летает. А эти твари, думаю, об этом знают ещё лучше нас.  

– Пожалуй. Иначе они висели бы ещё повыше.  

– Вот именно. А заодно становится понятно, почему тут, на форпосте, нет ни рада-ров кругового обзора, ни вообще – радаров. Не говоря уж о хотя бы приличной оптике, а не наших прицелов с их дохленькими плюс восемь. А то мы бы сразу этих, наверху, – ки-вок головой, – засекли. И насторожились. А это явно не входило в их планы. Ну, чтоб мы раньше времени их обнаружили. Да думаю, они вообще не думали, что мы их обнаружим. И ещё так быстро. Вспомни: нам все уши прожужжали, что атаковать будут только сугубо наземные твари. Большие, но тупые. И специально подчёркивали, что исключительно с поверхности земли. Про опасность с воздуха никто и не заикался! А человек – такая лени-вая, доверчивая и зашоренная, и программируемая тварь, что готова развесить уши, и ни хрена не чесаться, если непосредственно не припекает… Ну, или жаренный петух в темя не клюёт.  

– Знаешь что, Парк? Запутал ты меня. Что делать-то будем?  

– Искать.  

– Что именно?  

– До нас тут была минимум одна вахта – это тех, трупы которых, как сказал майор, они забрали. Хотя, конечно, он мог и соврать. Но будем исходить из предположения, что предшественники у нас всё-таки были. Иначе откуда бы нашим знать, кто тут и как напа-дает? Вот я и думаю…  

– Думаешь, эта вахта… Или одна из предыдущих, оставила нам… Послание?  

– А ты молодец, Эванс. Смотрю, мы мыслим вполне параллельно. Действительно, если те, кто был тут до нас …опой почувствовали, что дело – швах, они должны были по-думать и о том, как бы предупредить тех, кто придёт после них!  

– Чёрт. Приходится признать: я не совсем в струе. – Рикер криво ухмыльнулся, – Мне так и в голову не пришло бы думать о тех, кто придёт после меня! На …й бы они мне сдались! Но… Идея кажется плодотворной. Во всяком случае, нам будет чем заняться до чёртова стандартного ужина.  

И где мы будем искать?  

– А везде. В таких местах, где нашим бравым воякам, забирающим трупы и кон-тейнеры с неиспользованным барахлишком и патронами, в голову не придёт рыскать спе-циально. Форпост большой. И с точки зрения оставления спрятанных посланий представ-ляется весьма благодарным объектом!  

Послание нашёл Эванс.  

Поскольку, как ему не раз говаривал учитель по литературе, оценивавший его со-чинения на тему «как я провёл лето», особым избытком воображения его ученик не стра-дал, он просто прикинул, где бы спрятал, если б была острая нужда, что-нибудь написан-ное, он сам.  

Ну и очень легко пришёл к такому тайнику: отвинтил рукоять на штоке слива уни-таза, и снял старинную, из настоящего санитарного фаянса, крышку.  

Всё верно: трубочка бумаги, надёжно упакованная в пластиковый пакет, мирно висела, прикрепленная унискотчем к этой самой крышке, с обратной её стороны.  

Трубочку Эванс отлеплял аккуратно (Мало ли! Вдруг придётся делиться уже «сво-им» опытом, да и вешать для «сменщиков» обратно! ). После чего поставил крышку к сте-не, и пошёл в центральную аппаратную, где орудовал Парк, взявший на себя на этот раз первый, верхний, этаж, с пультом и прочим оборудованием.  

Позвали и Рикера, обрабатывавшего нижний уровень.  

Запаянный край пластикового пакета Парк аккуратно, и под самый корень пайки, отрезал острыми медицинскими ножницами из санитарного набора.  

Достав трубочку бумаги, с удовлетворением констатировал:  

– Судя по всему, упаковали на совесть. Бумага отсыреть не успела. Значит – запая-ли и повесили недавно. Не больше месяца.  

– Ладно, это, конечно, радует, что не отсырела. Читай давай.  

Парк мудрить не стал – развернул рулончик прямо на пульте, придерживая норо-вившие снова свернуться кромки кончиками пальцев:  

– Почерк разборчивый. Но торопливый. Писавший явно спешил. Радует и то, что написано по-английски. Ладно. К делу.  

«Меня зовут Гай Пападакис.  

Сейчас я остался один. А было нас четверо – я, Пит Сампрас, Джон Малкович, и Лестер Куинн. Не знаю, сколько мне осталось, а вернее – сколько ещё мне отпустили те, кто хозяйничает на этой проклятой планете, и издевается над нами, идиотами доброволь-ными, поэтому решил на всякий случай поскорее написать это письмо. Адресую его тем, кого, как и нас, навербуют из отбросов человечества – то есть, смертников, и забросят сю-да. И кто, как мы, будет пытаться разобраться, что тут и как. И почему.  

Набрали нас как добровольцев. Из тюрьмы Гуантанамеро, штат Техас. А поскольку никому не надо объяснять, что такое тюрьмы Техаса, могу прямо сказать: особого выбора у нас не было. Или каждый день терпеть издевательства и побои, не от охраны, так от своих «сотоварищей», не дожив до срока казни, или-таки дожить до него. И – мементо, как говорится, мори…  

На всякий случай коротко опишу, что было после того, как мы, четверо идиотов, сделали два шага вперёд. Нас загнали в чёрные джипы с тонированными стёклами и бро-нированным корпусом, и пять часов везли куда-то на север, или северо-восток. Привезли в какой-то обучающий Центр, где впихнули в каждого гипнокурс обращения с современ-ным, а вернее – уже слегка устаревшим стрелковым оружием. Которое почти повсеместно уже списано за моральным износом. После чего дали сутки отоспаться, снова погрузили в джипы, и отвезли на космодром. На этот раз дорога заняла всего час.  

Во время полёта в подпространстве я лично отключился, но Джон говорит, что за-нял он не менее пяти часов. А ощущениям Джона вполне можно было доверять – он про-фессиональный футболист, и во времени ориентируется отлично. Значит, Адонис нахо-дится у чёрта на куличках – чуть ли не в другой галактике. А может, и правда – в другой. А уж какого …я человечество занесло так далеко, когда и в пределах тридцати минут лёта подходящих планет для колонизации – хоть отбавляй, сказать затрудняюсь.  

Маленький майор, который привёз нас, дал и краткий инструктаж: как и когда тут в кого стрелять, и почему нельзя шататься по округе по ночам. Форпост, если честно, про-извёл гнетущее впечатление. На полу кое-где имелись странные разводы, причём было видно, что тут что-то замывали совсем недавно – похоже, те солдаты, что доставили нас. Вероятней всего, всё-таки кровь. А сейчас так я точно в этом уверен.  

В первую ночь мне приснился жуткий кошмар. Словно я плаваю в огромном кры-том бассейне с высоченными скользкими стенками, а в напарницах у меня – трёхметровая акула. И вот она то нападает, то даёт передохнуть… Словом – держит в постоянном на-пряжении! И когда руки у меня распухли, онемели, и ни …рена уже не слушались, она вспорола всё-таки мой живот, и кишки расплылись по всему бассейну… Я так орал, что ребята не на шутку перепугались. Но смогли разбудить меня. Я всё им рассказал. И мы начали соображать – к чему бы такой сон. Ни к какому выводу так и не пришли, а после завтрака занялись оружием: сменили аккумуляторы, зарядили, почистили, смазали.  

Твари, похожие на тараканов с клешнями, и гигантских сухопутных крабов, пожа-ловали после обеда, в два тридцать одну – Пит засекал.  

Расстреляли мы их легко – из пулемётов с разрывными. Длилось первое нападение, как сказал тот же Пит, минут семь-восемь. Потом мы уже конкретно засекали – оказалось, что обычно шесть, или чуть больше. И все последующие были похожи одно на другое, как жёлуди с одного дуба: бронированные или покрытые хитином неповоротливые монстры словно специально подставлялись, чтоб мы их покрошили в мелкую труху…  

Первым сказал, что всё это дурно пахнет, и похоже на дешёвое постановочное шоу, Малкович. Мы и сами так думали, но думать – одно, а обсуждать – другое. Однако вид расчленявших и пожиравших трупы по ночам подземных многоножек не больно-то способствовал желанию пойти и проверить: живые, вернее – реальные ли монстры нападали на наш форпост, или это кем-то хитро смонтированные или спроецированные прямо к нам в мозг галлюцинации.  

То, что нам в мозг кто-то что-то определённо проецируют, сомнения через ещё три ночи не вызывало – прошли «курс» дикого и до чёртиков правдоподобного кошмара, все.  

Смысла описывать, что кому снилось, не вижу. Потому что те, кто найдут это письмо, наверняка сами столкнутся, и их кошмары тоже будут непохожи один на другой. И они – то есть, вы! – начнёте искать. Ответы.  

Про налёты мелких летучих тварей, прилетающих каждый вечер, и специфику уничтожения дневных нападающих – богомолов, скорпионов, жуков, фаланг, муравьёв, пауков, и прочего такого, тоже писать не буду: боюсь, не успею. Да и смысла нет – может, вам, будущие сотоварищи по несчастьям и проблемам, могут показать, или дать, совсем других монстров.  

Обсуждали «ситуацию», и пути её разрешения мы долго.  

Лестер и Пит даже передрались – мы с Джоном еле растащили и угомонили их. Но споры и домыслы ничего нам не дали. Зато очень много дало, так сказать, утреннее на-турное исследование плацдарма, окружающего форпост. Песок по-крайней мере – на-стоящий. Это нам сообщил Лестер, которого мы, как самого лёгкого и шустрого, спустили после завтрака вниз на верёвке из запасных простыней – армейской армированной из наших запасов мы почему-то не доверяли: вдруг – просто иллюзия?! Ну, что песок-то настоящий, мы поняли и так – когда нас ещё только выгрузили из посадочного модуля…  

А больше ничего мы материального, в-смысле, такого, что доказало бы, что мы стреляем не в кем-то наведённые галлюцинации или иллюзии, а в реальных, с кровью и телом, монстров, там, внизу, не нашли. Ни малейшего следа или осколочка от трупов всех тех хитиново-бронированных гадов, что нападали на нас, и полегли вокруг крепости вы-соченными валами из трупов. Не нашлось даже следов их сволочной крови.  

Однако вот ночью мы спуститься снова на поверхность земли не решились – мало ли. Вдруг кусачие многоножки – не плод галлюцинаций, а просто – чистильщики. Ну, или стражи. Охранники. Не дающие нам покинуть это место. И то, что мы поменяли просто одну тюрьму на другую, сомнения сейчас ни у кого из нас не вызывает. Но вот причины…  

Друзья! Те, кто придёт после нас! Мы, четверо, примерно на седьмой день поняли, что сволочные вояки, ну, или те, на кого они работают – то есть, концерн, ведущий тут добычу урана, заключили подлую сделку с настоящими хозяевами этой планеты.  

Те позволяют им потрошить недра вот этой горы, извлекая руду, обогащая её, а за-тем и вывозя концентрат. А взамен наши поставляют им НАС. Смертников. Так и так об-речённых на уничтожение, там, дома.  

И вот тут возникают вопросы.  

То, что мы каждый день изображали гладиаторские бои – это только часть про-граммы. Так же, как и еженощные кошмары. На самом деле, как мне лично сейчас кажет-ся, мы служим этим гадам-хозяевам не только и не столько развлечением.  

Похоже, хотя и не могу сказать со стопроцентной уверенностью, мы нужны мест-ным для того, чтоб исследовать нашу, человеческую, психику. И тела. Лестер припомнил какой-то старинный, написанный ещё пятьсот лет назад, фантастический рассказ на по-добную тему: кажется, он называется, «Солярис». Там какой-то разумный Океан исследо-вал прилетевших на его планету людей. Нас-то точно уже вполне неплохо исследовали. И даже уже научились модифицировать наши тела. (Про мозги пока сказать ничего опреде-лённого не могу! )  

Модифицированного Пита Сампраса нам пришлось пристрелить самим, потому что его всего за одну ночь превратили в огромную злобную ящерицу. Вернее, не ящерицу, а странное, похожее на сосиску, существо с гладкими лысыми боками, без хвоста, но с огромной пастью – на всю двухфутовую морду. И эта тварь напала на нас, пока мы спали. Чуть не отгрызла мне левую руку. И нам втроём еле удалось отбиться: пока двое остальных, пострадавших меньше, держали скользкого и извивающегося, словно угорь, зверя, я, хоть и истекал кровью, но проковылял к контейнеру с оружием и успел притащить портативный лазер. И перепилил гадину пополам. Поперёк. А затем, на всякий случай – ещё и вдоль.  

Запомнилось это дело куда отчётливей, чем самый жуткий наш кошмар: когда тварь развалилась на четыре половинки, мы их невольно рассмотрели получше.  

Жуть!!!  

Никаких внутренних органов – ни сердца, ни лёгких, ни кишок. А только сплошная монолитная масса кирпично-бордового мяса – похоже, сплошь мускулы…  

Это только потом мы поняли, когда уже перевязали меня, и обработали раны Джо-на и Лестера, то есть – до нас путём немудрёных логических умозаключений дошло, что это и был Пит. Да и тело, пока медленно остывало и истекало кровью, словно таяло, и из-менялось… И превратилось вновь в человеческое! Но – располовиненное…  

Если до этого нам и было страшно, то теперь мы просто готовы были на проклятые зелёные стены лезть от ужаса! Малкович вообще бился в истерике, и кидался на люк, чтоб сбежать в джунгли. Пришлось сделать ему укол пантонала – чтоб уснул.  

Но и это не помогло. В-смысле, не помогло спасти его.  

Буквально через три часа он напал на Лестера, сам превратившись в монстра: что-то вроде помеси ежа с бульдогом, а Лестер к этому времени выглядел, хотя и спал, как австралийский броненосец с мордой крокодила. Я и сам проснулся от того, что он с рёвом и воем отбивался от бульдого-ежа.  

Сказать по-правде, я «пережил» это событие, вероятно, только потому, что спать лёг позже всех: сидел у мониторов в диспетчерской, смотрел на многоножек, ждал, не знаю уж чего. Но почему-то спать идти жутко боялся… А потом, когда всё это случилось, и я через дверной проём на всё это посмотрел, меня одолела медвежья болезнь: закрутило кишки, как на центрифуге, и обо…ался я, как последний дрищ! Однако лазер в туалет за-хватить не забыл. И когда в дверь стал ломиться победитель – это оказался броненосец Лестер! – просто пристрелил его прямо сквозь дыру, которую его челюсти проделали в двери. Выстрелил через открытую пасть прямо в глубину его жуткого тела, оттуда жутко мерзко зашипело, повалил отвратительный дым с запахом горелого мяса – меня ещё и стошнило! – и он почти сразу подох. Тьфу ты – умер.  

Его, правда, я тоже на всякий случай располовинил. Ну, уже потом, когда вылез.  

Думаю, чтоб ликвидировать следы побоища, учинённого этими двумя, а вернее – тремя, и поменять прогрызанную и прожжённую дверь сортира, у бригады «подготовки» к вселению следующей партии смертников, уйдёт не один час. Потому что я лично ничего убирать не собираюсь. Пусть тела так и лежат – ещё не хватало мне возиться с их перетаскиванием на крышу, и сбрасыванием вниз, на растерзание прожорливым многоножкам.  

А сейчас я делюсь с вами, неизвестные бедолаги, захотевшие избавиться от неми-нуемой смерти, и наивно поддавшиеся на «уговоры» сволоча полковника, своим личным мнением.  

Никакой смерти вы не избежали!!! Проклятый форпост – ловушка!!!  

Потому что ни один нормальный человек тут не выживет. Ну, или не спятит.  

А поскольку у меня нет никаких приборов, чтоб проверить работу своего мозга, не «глючит» ли он по-полной, я и собираюсь сегодня же утром, как только рассветёт, сбе-жать отсюда к такой-то матери! И добраться до ближайшей реки. Она всегда есть в каж-дых джунглях – иначе все они давно позасыхали бы, поскольку дождей тут не бывает. (Ну, при нас не было, во-всяком случае. ) Хочу попробовать построить плот, и уплыть куда подальше от чёртовой горы с ураном. Потому что вот кажется мне, что всё дело – в ней.  

Кто бы ни были те, кто наслал на нас эту напасть, не могут они следить за всем. То есть, не должны они контролировать поверхность всей планеты. Климат здесь вполне подходящий. Если мне удастся где-нибудь затаиться, спрятаться, думаю, охотой и собира-тельством я уж как-нибудь… А если местные плоды ядовиты – так и …рен с ними! Всё равно – так сдохнуть всё-таки приятней, чем от непонятных преобразований тела.  

Не хочется умереть монстром.  

Может, это и глупо, но я как-то привык к нему, к своему телу, и хотел бы и закон-чить жизнь в нём.  

Так что запаиваю это письмо в пластик, прячу от наших продажных вояк и гнус-ных промышленников, да убегаю в джунгли. С собой возьму все, какие нашёл, запасные обоймы к лазерному пистолету, простыни – чтоб наделать из них верёвок! – и канистру воды. Хотя бы на первое время. Если всё будет нормально, и меня не «достанут», и не вернут.  

Да, точно – пора. Я выглянул в бронеокно – снаружи светает.  

Извините, если не смог ответить на наверняка имеющиеся у вас, друзья, вопросы.  

Просто рассказал, как у нас всё было.  

Для нас критический момент настал на девятую ночь. Что может случиться даль-ше, если останусь, боюсь и представить…  

Прощайте.  

Не поминайте лихом.  

Ваш Гай Луций Пападакис».  

Эванс поймал себя на том, что стоит опустив голову к полу и сжав кулаки. Губы оказались закушенными чуть не до прокусывания насквозь. Впрочем, когда бросил взгляд на Рикера, обнаружил, что и тот бледен, как полотно, дёргает щекой, и расчесал много-страдальный затылок чуть не до крови.  

Парк, как всегда сохранявший спокойствие хотя бы внешне, таким же ровным го-лосом, как читал письмо, подвёл итог:  

– Перспективка… Не вдохновляет.  

– Вот уж точно. Но излагает этот парень красиво. Мне так ни в жись не написать.  

– Не парься, Рикер. – Эванс дёрнул плечом, – Нам пока и писать-то нечего. А если всё-таки будем, так сделает это Парк.  

– Сделаю, конечно. Вон сколько места ещё осталось тут – почти полстраницы. До-пишем. Однако вот что.  

– Опять что-нибудь вычислил?  

– Нет. Просто смутная догадка. Порыщем-ка мы ещё!  

Вторая записка нашлась в техническом помещении насосной станции, под бойле-ром с дождевой водой.  

Углядел её Рикер – из них троих он лучше всех видел в темноте, царившей в узком тёмном пространстве под днищем. Достать удалось с помощью позаимствованной со склада запчастей длинной и тонкой стальной планки. Пыли и грязи на бумаге оказалось много. Что, впрочем, никак не могло свидетельствовать о времени, проведённом ею тут. Но радовало то, что хотя бы вездесущей на Земле паутины ни в одном, даже самом запу-щенном, уголке, в форпосте нигде не было. Что напрягало – где же пауки?  

Парк снова развернул письмо на пульте – это состояло всего из одного листка, и оказалось сложено в компактный квадратик.  

«Времени нет. Поэтому только главное: сегодня восьмой день нашего пребывания здесь. С внешней угрозой справлялись отлично. Отстреливать всех этих жуков, богомолов и тараканов с муравьями было несложно. Но этой ночью Паскаль и Абдугани превратились в монстров, и загрызли друг друга. Я сам прикончил того, кто остался жив – даже не знаю, кто из них кем был, потому что сразу, от греха подальше, выбросил их обугленные тела на песок, с крыши. А сейчас собираюсь уйти через шахту, потому что проклятые бронированные твари забрались на эту самую крышу, и построили живую пирамиду к боковому люку тамбура. Они вскрывают стальные крышки, и я слышу звуки раздираемого металла – тороплюсь написать, пока гады ещё не влезли внутрь. Одному оказалось совершенно невозможно стрелять сразу во все стороны – еле успел сбежать вниз, когда подобрались к стенам вплотную, и стрелять стало невозможно. Заперся в форпосте.  

Несчастные и наивные бедолаги, кто будет здесь после меня! Знайте: никаких мно-гоножек под песком нет! Да и вообще: вся эта планета, и все, кто на ней якобы живёт – чудовищная иллюзия! Вот только не знаю, кем и для чего созданная. Может, даже наши-ми Голливудскими искусниками. Например, для съёмок душераздирающих реалити-шоу, или ужастиков!  

Впрочем, я могу, конечно, и ошибаться.  

Но уж больно страшные кошмары тут снятся, чтоб поверить, что всё это не вот именно – реалити-спецшоу! Для каких-то богатых и пресытившихся обычными телеигра-ми и шоу извращённых садистов и сволочей!  

О! Судя по звуку, уже лезут на первый уровень с крыши!  

Всё: прячу записку, и – в шахту!  

Меня звали Григорий Молчанов.  

Желаю вам удачи! »  

На этот раз молчание нарушил Эванс:  

– Вот теперь понятно, почему майор, напутствовавший нас здесь, предупредил, что отстреливаться – нужно. Что твари вскрывают и стальные люки.  

– Да, пожалуй, это правда. Потому что крышки выглядят куда новей, чем косяки. На них даже краска не выгорела. – Парк как всегда оказался наблюдательней их всех – Эванс даже не подумал рассматривать с этой точки зрения что люки, что их косяки.  

Рикер вдруг перекрестился, чем поразил до глубины души и Эванса, и Парка – у того даже расширились глаза. Рикер же сказал:  

– Бедняга. Я помолюсь за его душу. И души тех, кто был здесь после него. И – до.  

– Так ты считаешь, что Гай и его команда – были после Григория?  

– Ну да. Это же очевидно. Иначе они бы спрятали этот листочек вместе со своим!  

– Железный довод. – Парк тяжко вздохнул, – Меня же удивило другое. А именно – почему Григорий пишет, что многоножки – иллюзия? Кто-то из его команды пробовал спуститься на песок ночью?  

– Теперь уже не узнать. Но мы этот листок присовокупим, конечно, к записям Гая. Только вот что напишем сами?  

– Прежде чем написать, нужно хоть что-то попробовать сделать. Например, спус-тить кровати вниз, на подземный уровень, и попробовать спать в… шлемах.  

– Да ладно тебе, Парк! Они же – с загнутыми краями! Лежать в наших касках жут-ко неудобно. Мы не сможем заснуть!  

– А я и не имел в виду боевые каски. Я – о шлемах. Экранирующих. Нужно попро-бовать изготовить три как бы… Сферы. Для голов. Потому что даже если излучение, по-даваемое нам в мозг и имеет неизвестную пока нам природу, физические законы мирозда-ния не сможет нарушить и оно. А законы эти гласят, что даже простая стальная сетка от-лично экранирует любые излучения. А двухмиллиметровую сетку-рабицу я сам видел на одном из стеллажей склада. Ножницы по металлу у нас в боекомплекте есть. Монтажная проволока тоже.  

Чего ж нам ещё желать? За дело, как говаривал Гай, Царствие ему Небесное!  

То, что вышло из-под «очень искусных», как это дело обозначил Парк, ручек Эван-са, сферы, конечно, напоминало. Отдалённо.  

Отверстие для головы как раз позволяло эти самые головы внутрь полуторафуто-вых конструкций запихать. Но спать оказалось всё равно чертовски, как это обозначил уже Рикер, проблематично – не все торчащие острые концы и скрутки удалось ликвиди-ровать и подогнуть сразу, и шлемы кололись, и давили на затылки.  

Зато вот складные армейские койки перенести в подвал, поближе к дверям в там-бур шахты, удалось без проблем.  

Однако помогло это мало.  

Потому что когда Парк разбудил их своими криками, и уже ему на голову вылили приготовленное ведро воды, оказалось, что кошмар ему таки-приснился.  

Дыша тяжко, словно выброшенная на берег рыба, пожилой мужчина долго молчал, отходя. Потом попросил воды. Эванс сходил на кухню, и принёс таблетку эринитрита, и чайник со вчерашним недопитым чаем, и три пластиковых стаканчика.  

Выпили его молча. Затем Парк, рассасывая сердечное, выдохнул:  

– Ф-фу… Мне полегче. Да и вообще: как мне кажется, своей цели мы почти доби-лись. Шлемы и три бетонных перекрытия работают. Кошмар был, конечно, жуткий, но… Я видел его не так, как вот вы описывали – словно воочию, в реальности, а… Словно от-странённо. Как будто бы… Да – через стекло. Не всегда чётко, и не всегда со звуками. Вот, точно: звук иногда словно бы пропадал – как в старинных, аналоговых, устройствах связи. Но суть от этого, к сожалению, не поменялась: меня чуть не сожрали эти самые… те, которых якобы нет. То есть – наши подпесочные многоножки. А жвала у них, оказыва-ется, сделаны из стали. А глотка так и вообще – кажется бездонной…  

– А где всё это… происходило? – Эванс спросил, увидев, что Парк замолчал, на-хмурившись, и словно проигрывая ещё раз в голове воспоминания, в попытках выудить оттуда полезную и новую информацию.  

– А происходило всё это здесь, прямо в форпосте. Вас я не видел вообще, а за мной гонялись, и загнали-таки в угол, три двадцатиметровые тварюги. И как это они только в наши двери пролезали!.. Толщина туловища достигает трёх футов, а ножки-членики… Ну, с мою ногу! Размах челюстей-жвал, наверное, футов пять. Ротовое отверстие, то есть – пасть, всё-таки поменьше. Наверное, с фут. Вот вся моя правая нога и оказалась впихнута туда и пережёвана, пока до меня не дошло благодатное действие холодной воды…  

– И – что? Ощущения тоже были «смазанными»? То есть – не больно?  

– Какое там – не больно! Я такое пережил только раз в жизни – когда попал в ава-рию, и сломал пять рёбер, обе ноги, и мне раздробило весь таз! Жутко больно.  

– Так что – получается, на какие-то моменты – ну там, на зрение, слух, наши шле-мы действуют, а на другие – вроде осязания и болевых ощущений – нет?  

– Ну… Похоже, что так, Эванс. Не сработал, стало быть, наш план. Потому что не хотел бы я, чтоб меня снова пережёвывали пусть плохо видимые и слышимые, но от этого не менее клыкастые-зубастые и чертовски достоверно грызущие и кусающие тварюги!  

– Чёрт. Что делать-то будем?  

– Что делать, что делать… Предлагаю, поскольку уснуть мне сегодня уже вряд ли удастся, дописать послание нашим последователям, запаять. Вставить на место. И с ут-ренним солнышком двинуться сквозь джунгли. К реке. Взяв портативное лазерное ору-жие, и забрав все продукты, что есть в наших рационах. То есть – сухпайки.  

А есть они там, в контейнере, с запасом, если вспомните. И ещё: я так подозреваю, что такое решение напрашивалось само собой. Поэтому с учётом запасных пайков наше путешествие займёт не более… Сорока дней!  

– Постой-ка, Парк… – Рикер хмурился, – Ты что же… И правда предлагаешь нам вот так, ничего не зная о планете, без карты и компаса, идти… Хрен его знает куда?!  

– Ну… Да. А что – у тебя есть предложения получше? Спасибо нашим героическим предшественникам – они ценой жизни выяснили для нас главное: оставаться в форпосте дольше девяти дней, еженощно смотря персональные кошмары – нельзя. Смерть, причём даже не в своём теле, а в образе чудовищных монстров, гарантирована!  

В шахте нас убьёт чёртова радиация. (Да и не спасёт, думаю, и шахта, от той дря-ни, что нам наводят в мозг! ) Многоножек под песком, возможно, и правда – нет. Потому что не верю я, что могут существовать естественно рождённые многоножки со стальными челюстями. Значит они – продукт или монтажёров по спецэффектам, либо… Генных ин-женеров. Ну, или – просто инженеров. В любом случае днём они спят. Или выключены.  

Поэтому и предлагаю много не мудрить, а собрать самое необходимое для выжи-вания в джунглях, да…  

Двинуться!  

У кого-нибудь есть другие предложения? Желательно – разумные?  

Таковых не нашлось.