84-86

84-86. Две двузначные цифры через дефис, сказанные собеседнику, обязательно всколыхнут не волну, но море воспоминаний у служившего в армии с его двумя двузначными цифрами…через дефис…  

А дефис-720 дней в сапогах.  

Лето 84-го, Архангельск. И дней в сапогах прошло мало, но уже основательно растерты ноги неумело намотанными портянками. Курс молодого бойца.  

Отбой продолжался четыре, нет-бесконечность часов. Садист-сержант, имеющий возможность реализовать свои ублюдочные желания (вспомнилось, и сердце забилось чаще)упражнял нас командами ОТБОЙ-ПОДЪЕМ-СТРОИТЬСЯ НА ПЛАЦУ, перемежая их заправкой кроватей, отжиманиями и прочей дурью, которую трудно представить не служившему. Попробую описать это дрочево. Наша рота была на третьем этаже и наш мучитель, скомандовав «подъем, строиться на плацу, спускался вниз. За это время мы должны были подняться, нет, взметнуться с кроватей, одеться(принять форму четыре по-армейски) и, скатившись кубарем по лестнице, построиться повзводно. Наверное целью Смирнова(вот ведь говорящая фамилия у сержанта)было, выйдя из подъезда здания увидеть нас, застывших стройными шеренгами в позиции «СМИРНО». В этой беготне нас провожали четыре пары испуганных глаз наших сослуживцев, счастливцев, стоящих в ту ночь в наряде-один на тумбочке. трое-с ведрами и тряпками, бесконечно оттирающих пол казармы от черных меток, оставляемыми каблуками наших сапог. Шел второй час ночи и вдруг дневальный с тумбочки вскричал «Рота, смирно! Дежурный по роте на выход! » У него это прозвучало «Рота-а мирра-а, Дежурный по роте на выха-а-а». Конечно, по уставу после отбоя, даже формального, дневальный лишь докладывает, совершающему обход подразделений, дежурному по части, -мол товарищ, такое –то звание, за время несения службы происшествий не случилось. Да и не мого случиться. ЧП начальство не любит. Но в эту ночь дежурил капитан Голотин. Голотин, Женя Голотин, питерский, а тогда Ленинградский интеллигент, выпускник военно-политического училища. Среднего роста, с непримечательной внешностью и, скорее всего пьющий, чтобы дистанцироваться от прогнившей армейской системы. Внешне, совершенно не военный человек, даже сапоги у него были не юфтевые, блестящие как у Штирлица, а яловые, по виду очень похожие на наши керзачи. И ступал он как-то мягко, по-лосиному выгибая колени назад. «Отставить», -он негромко осадил дежурного и в эту ночь, мягко ступая, он вошел в помещение немой роты. Секунду назад пространство заполняли команды сержанта, грохот, сбрасываемых или надеваемых, не помню, сапог, вдруг-отчаянная тишина. Также негромко он обратился к нашему мучителю:-товарищ сержант, а вам никто не говорил, что вы похожи на залупу?  

Никто не засмеялся, даже не хмыкнул. Оцепеневший от усталости мозг не среагировал…Рота отбой, товарищ сержант выключите свет, и мы, бесконечно уставшие, в предвкушении нескольких часов покоя, легли. Постояв немного в светлом проеме входа, Женя вышел. Была полная тишина. Никто не спал. Вдруг у меня что-то загорячело в ушных раковинах. Я не сразу понял, что это слезы текут по скулам в уши. Слезы благоданости, -за нас заступились. На соседней койке трясся в беззвучных рыданиях Игорь Романов…