Никто не должен о тебе знать!

Сокращённая версия / альтернативная история событий  

Он уже ждал меня, сидел на своей клеточке и медленно перебирал лапами. Потом поднял голову, встрепенулся и точно вспыхнул большим огнём.  

– На сегодня лекции окончены! Всё, теперь я свободна! – весёлый голос прозвучал с поистине летним задором, таким лёгким, почти забытым. – Можем идти гулять.  

Небольшой рюкзак ненадолго метнулся на пол, тетрадки отправились в стол, туда же пошёл студенческий. Вернувшись с последнего дня учёбы, можно было сбросить последние капли усталости, переодеться, отправиться в жизнь.  

– Ты голоден?  

– На улице что-то купим.  

– Прости, что заставила ждать, лето уже в самом разгаре… – и тут же посмотрела на градусник, ужаснулась про себя, подошла к клетке и устало встала пред ней. Для большей полноты картины не хватало только встать на колени…  

– Как ты?  

– Как видишь…  

Большая птица устало смотрела в открытое настежь окно.  

– Я соскучился и думал, ты уже не придёшь.  

– А я не могла не вернуться.  

Миг – и птица сидела на руках, а пальцы снова впивались с жадной негой, гладили этот нежный и рыжий пух, шли вдоль длинных крыл, останавливались на какое-то время, снова гладили и замирали, точно в такт биения сердца. Вот только чьего: моего? Обоих?  

Ещё миг – и небольшой поводок тут же возник в руке. А всё-таки не обманули, и фениксу он подошёл в самый раз!  

– Прости, знаю, ты такое не любишь. Но на улице есть другие птицы, много птиц, порой там опасно. Если испугаешься – садись на плечо. А лучше никого не бойся – я рядом…  

Посмотрела в зеркало – последний штрих: любимый ободок в форме венка, украшенный листьями и цветами, такой не наденешь на пары, а после них – в самый раз.  

– Надо отдыхать, отвлекаться…  

– Эй, ты, отдай!  

И не заметила, как птица взмыла с пола, подлетела к плечу, захихикала, затем ещё выше – к волосам.  

– Феник, отдай сейчас же!  

А в хитрых глазах уже заплясали огоньки доброго пламени. Но оно было добрым, это – только игра, нет даже намёка на костёр или пепел.  

К счастью, это юмор. Он так шутил. Мог ущипнуть, схватить за штанину, стащить кусочек пиццы, или ручку, или тетрадь, или начать растрёпывать волосы. И просился на улицу – печалился, когда хозяйка проводила почти целый день за компьютером, и точно боялся порой покинуть большую клетку. А в открытое окно сам редко когда летел.  

– Поверь, и я очень рада, идём.  

Ободок с листьями и цветами аккуратно приземлился туда же, откуда был снял.  

– Я просто до сих пор не верю, что ты свободна. Летим! Конечно!  

Почти галопом мы выскочили из комнаты: и я, и эта огромная птица, сидящая на поводке на плече.  

– Отстегни меня, ничего не случится.  

– Ты думаешь?  

– Да. В конце концов… – длинный клювик скривился в смешной усмешке.  

– Феник!  

– И что?  

– Не вздумай показывать огонь на улице!  

Кажется, он обиделся.  

– Да я шучу… Посадила на поводок, ишь ты. Не кот я! Отстегни, или я сам от него?.. – слово «избавлюсь» так и витало в воздухе.  

– Не надо палить поводок. Сейчас уберу…  

– Теперь хорошо. Ибо, если кто-то нападёт, есть ещё один секретный приём… – какой, договорить не успел. А дальше разговор сбился с темы.  

– Отпускаю под твою ответственность! И постарайся не говорить много при людях. Люди не понимают. Будут на тебя косо смотреть. Прошу… Пожалуйста. Веди себя хорошо.  

– Так ты теперь, правда, свободна?..  

Небольшой диалог кончился, как только закончились ступеньки подъезда.  

– Всё, тихонько.  

– Я молчу, молчу… – ещё долго шепталось в ухо.  

Это было забавно: девушка с рюкзаком и непонятной птицей. Такой непонятной, что и я на самом деле не сразу поняла, кто она. Ох, далеко не сразу… Прошло несколько месяцев с тех пор, как Феник забрался в окно, мы столько пережили всего вместе, столько всего прошли. А с недавних пор он ещё стал разговаривать – то ли успокоился, «оттаял» к лету, то ли по известным только ему одному птичьим причинам-тайнам. Присмотрелся, обвык, наверное.  

Огромные когти больше не пугали, как в первые дни, и относительно лёгкая тяжесть тоже стала привычной.  

– Вика!  

Я повернулась к нему, разгорячённое лицо невольно опять озарила улыбка.  

– Куда пойдём?  

– На твоё любимое место, конечно. Отдыхать, вдохновляться и набираться сил.  

– Значит, опять поле и сад, и дорожка к большому дубу. В последнее время мы стали ходить туда почти каждый день, но после пар, уставшая ты, после экзаменов… А теперь, наконец, как птица!  

– Две птицы, да-да…  

Феникс говорил шёпотом, склонив свою небольшую головку почти к самому уху. Действительно, не соврал, не стал никуда улетать. Не отвлекался больше на голубей, не гонялся за синицами и воробьями, не вертелся по сторонам, оглядываясь, так что голова шла кругом. А один раз он до того много летал, что упал, бедный: закружилась голова, и упал, а я говорила: не нужна тебе та дикая вишня, дома лежит черешня, спелая, своя, намного лучше, чем у этого дерева с воробьями. Но что поделаешь… Бывало такое, всякое. Значит, надо было пройти, пережить. Перерос.  

В целом, наша жизнь складывалась сегодня тоже прекрасно. А теперь, когда обещалось так много времени на свободу, лето и вовсе должно заиграть всеми красками. Лето – само как феникс…  

– Уже пришли.  

– Так быстро!  

– А как ты хочешь? Это от того, что сегодня особенный день. В такие дни грустное не замечается. Но, да, ты прав. В такие дни точно и время идёт по-другому: пары пролетели мгновенно, а нет ещё даже пяти.  

В тенистом уголке парка, медленно переходящего в сад, было особенно хорошо в это время. Моё любимое время. Любимое место. Любимый сад. Неудивительно, что место обоим нравилось. Мы ведь стали с ним одним целым, так привыкли, слились, уже почти срослись друг с другом. И стало так хорошо.  

– Ты прав… Всегда, во всём прав.  

– Какой же прекрасный день!  

И это было особенно удивительно и прекрасно слышать от птицы, тем более птицы-феникс…  

А впереди расстилалась целая поляна различных цветов и трав, сидеть на скамейке не хотелось – это напоминало учёбу, и мы дружно отправились полежать на траве. Феникс снова бегал по листикам и порхал вместе с бабочками над розами. Любуясь, смотрел на дуб, о чём-то, должно, мечтал. И я мечтала о чём-то, пока невысказанном, горячем и важном.  

– У тебя выдался тяжёлый день? – спросил он. Подлетел близко-близко и излюбленно наклонил голову. Кажется, многие птицы делали так, и мои бывшие попугайчики, и уличные хулиганы-воробьи, но когда так делал Феник… Огромные синие глаза уже смотрели прямо в душу, и звучал этот тихий, поистине завораживающий голос… Всё меркло, всё уходило из-под ног. И оставалась только трава, цветы, краски и разные ароматы.  

В подробности вдаваться не хотелось.  

– Много чего было, но уже всё прошло. Всё сдала, теперь можно вдохнуть спокойно. До сих пор чудится, что забыла про ещё один реферат.  

– До осени?  

– Целое лето до осени! Да.  

И я думала: как хорошо, прийти, отправиться с ним снова в сад, наконец-то освободиться, обрести крылья, как хорошо просто быть. Рядом. С ним.  

Что ни говори, а феникс действовал определённо исцеляющим образом. С ним забывались все сложности и преткновения, все люди, которых хотелось только забыть. Всё-всё-всё… И жизнь ощущалась иначе. И не было больно смотреть, как эти длинные золотые перья были вынуждены томиться в клетке, как я боялась…  

А его приходилось иногда запирать: пряча от соседей, родителей, и их кошек, собак и просто от любопытных глаз. А огненный нрав не очень любил сидеть тихо. Да, он усвоил пару уроков, молодец, не шумел, не начинал говорить с незнакомцами, но он скучал… И даже видеть это было невыносимо. И прутики клетки иногда разгорались почти до красна, в минуты его недовольства, обиды. А как он вспыхивал!.. Но я не хотела зла. Прости, прости, прости меня, Феникс!  

Я прятала своё счастье только затем, чтобы в такие дни, как сегодня, иметь возможность восстановиться. Ходила тайными тропинками, чаще всего вечером, а то даже ночью. Он убавлял светимость, понимая, иногда переставал петь, чтобы тоже только быть рядом. В любое время. Когда особенно тяжело. А все удивлялись, все люди дивились силе. «Как, после всего, ты смогла?.. »  

…К сегодняшнему дню я понимала, что слишком сильно люблю его, и никто не должен был знать, что придавало силы, иначе разрушится волшебство.  

Неизвестно, как другие отреагировали бы в такой ситуации. Он тоже боялся. Не зря в первое время молчал. Да, так и не признался в тех оборванных перьях, печали; это сейчас окреп, подрос, даже я бы сказала, иногда позволял себе лишнее. А сначала… Он был точно запуганный маленький зверёк, взялся из ниоткуда, – возможно, спасался бегством. Что было у него до того? Что пришлось пережить? Кого встретить?  

…Мой самый любимый ночник сегодня горел ярче звёзд. Уже давно пришло время ночи, но не хотелось спать. Мы так и сидели с ним на балконе, тихо шептались, переговаривались. Он то опускался на колени, то подскакивал, приподнимался выглядывать из окна, то расслабленно лежал, засыпал, и мы грелись, растворяясь в тепле друг друга.  

Мы были так счастливы. А ночь так спокойна и так светла, что горы, казалось, переставали быть препятствиями и расступались. Он придавал силы и вихрем врывался во сны. Так выглядела действительность, а со стороны люди видели внезапно порозовевшую девушку, которая в своём одиночестве, однако, не одинока. Которой было не наплевать на мир, но которая снова и снова вдруг находила силы. Она падала, она вставала… Она вставала, когда за спиной все шептали стать равнодушной. Вставала после поражения, после одного, двух, десяти. И кто-то даже называл её фениксом; как он был прав! – но ни один, ни другой, ни сама Вика не подозревал, кто она на самом деле. Никто не знал, что эти волшебные птицы от любви к миру отдавали частицу себя тем, кто становился им дорог, и что каждая хозяйка феникса тоже немного птица…  

***  

– Можешь больше не бояться, здесь никто не увидит! – весёлый парень с яркими синими глазами так и лучился теплом.  

– Я всё равно боюсь, что кто-то узнает про нас…  

– Даже если узнают… Тебе-то? Тебе скрывать нечего.  

– Да как же нет, когда есть! – Вика театрально вздохнула и задрожала. – Ты, наверное, меня не поймёшь. У людей принято скрывать хорошее. Люди, они, как бы сказать… Завидуют.  

– Не поймут… Знаю.  

– И если бы только зависть…  

Он обхватил со спины. Какое-то время мы молча сидели на диване.  

– Я и сама уже не знаю, где правда, а где вымысел! Кто ты: птица иль человек?  

– Я могу превращаться.  

– Я вижу. И всё-таки, дай ответ.  

Парень на мгновение отодвинулся, а после сказал:  

– Я – феникс. Ты знаешь итак слишком много.  

– Ты долго не раскрывался, молчал! Я ждала! Каждое утро просыпалась с надеждой, с именем, засыпала также с именем на устах. По-настоящему ждала, искала тебя.  

– Нет, это я искал. И нашёл.  

– Мы вместе пришли друг к другу…И всё-таки. Рада. Я так рада. Ни одни слова не смогут передать силу и то, какой это день.  

А это всего лишь феникс, тёплый и сладкий вечер, огонь. И птица, вмиг обернувшаяся человеком… Человек с сердцем или душой феникса?  

– Ты искала не там, но я тебя понимаю. И не виню, так бывает. Непросто понять нужное направление, ещё сложнее сопоставить, увидеть его, найти в этой действительности.  

– Я ждала. Просто знай, что люблю…  

А он говорил, не переставая, точно не слушая:  

– Ты искала среди людей, – последнее слово было выделено явно с иной интонацией, странной, загадочной, точно бы даже с укором.  

– Конечно, а среди кого?  

– А нашла…  

– А нашла там, где меньше всего ожидала. И увидела то, о чём боялась даже мечтать. То, что боялась думать, в тоже время подозревала.  

– Душе не нужен был никакой человек, а только феникс. Поэтому я и пришёл. О, не спрашивай, не спрашивай ничего, Ви, слова не в силах передать то, что порой происходит!  

– Так значит, ты… – и голос дрогнул от радости.  

Он сидел так близко, так явственно ощущался. Тепло, голос, даже эта вмятинка на кровати и тень… Фантазия не могла, нет, не может быть столь непростительно реальной, живой, тем более говорить, дышать, сидеть и оставлять тени!  

– Мне это не кажется?  

– Нет.  

– Ты действительно феникс?  

Улыбка взамен ответа.  

– Я знаю, что мы оба знаем, на что способны мечты.  

…Руки говорящего время от времени становились крыльями. Они горели и переливались, Феникс то и дело высматривал что-то в них, чистил перья, и было неимоверно красиво наблюдать за ними, за робкими движениями, их хрупкостью, грацией, как за мечтой.  

– Однажды ты задала ещё вопрос. Я не ответил. Точнее не успела задать вслух, но произнесла в мыслях. Я находился слишком близко, не мог не услышать их. Про крыло.  

И правда. Задавалась вопросом, думала какое-то время, воображала и фантазировала, ещё весной, кто он, откуда взялся, от кого прилетел.  

– И в человеческом облике у меня там есть шрам. С этим связана кое-какая история, но не о ней сейчас. Многие видели птицу, прогоняли не все, так и летал, но как только птица являла затем «сюрприз»… Боялись тогда уже все, удивлялись, не понимали. Я много чего наслушался на своё счёт. Как будто надо было наоборот познакомиться человеком, а затем обрасти крыльями! Решил начать с правды, которая может пугать.  

– Я не боюсь. Коли читаешь мысли, тем более знаешь сам, как поклялась перед всеми богами не испугаться тебя. Не побояться, не отступить. Каким бы ты ни был. И вот какой… Совершенство. Неожиданно, признаю, даже очень. Много думала, а такого не представляла, но значит, так, пусть так!  

Я ждала. Подозревала. Плевать!..  

Ты – самый красивый огонь этой жизни! Самый ослепляющий свет! Свет моей тьмы. Позволь же любить твои крылья! И отныне никогда-никогда ничто не разлучит нас. Назло всем врагам, вопреки всем преградам и стенам из камня… Во имя нашей Любви. Никто не должен узнать об этом.  

Севастополь, 11 – 15 июня 2022, 517