Звездная любовь

ЗВЕЗДНАЯ ЛЮБОВЬ  

(продолжение)  

Мишель обошла всю каюту, внимательно изучая каждую вещь. В каюте царил полумрак, слабый рассеянный свет струился через матовую поверхность потолка. Она заглянула в шкаф. Правую его часть занимал огромный тяжелый скафандр, предназначенный для работы в открытом космосе. В средней части шкафа был тоже скафандр, но полегче, очевидно, для выполнения аварийных работ внутри корабля. Там же висели на плечиках темно-синий шелковый комбинезон с белым воротником и голубая рубашка. В левой части было несколько застекленных полок. Верхнюю из них занимали какие-то книги. Ниже была полка, на которой лежали две пары нижнего белья. В средней части этого отсека находилось что-то наподобие сейфа, закрытого толстым матовым стеклом с наборным замком. Ее поразило такое малое количество вещей. А еще то, что вся мебель, все вещи и предметы были либо жестко закреплены, или имели фиксацию. Она еще не знала, что это все обусловлено. В полете кораблю иногда приходится выполнять маневры. А при такой скорости даже небольшие изменения курса или высоты полета (хотя о какой высоте может идти речь, высоте над чем? ) вызывает временную перегрузку. При этом тебя бросает куда-то в сторону или прижимает к полу, или наоборот, взлетаешь в воздух. Поэтому все, что можно, стараются фиксировать. Ведь не очень будет приятно, если вдруг во время отрицательной перегрузки ты взлетаешь в воздух, а у тебя перед носом оказывается стакан с водой, или и того хуже, твой собственный ботинок. Но, как правило, это внезапно не происходит. За несколько минут до совершения маневра производится оповещение экипажа звуковым сигналом. При этом все стараются быстрее убрать незакрепленные предметы и самим за что-нибудь держаться.  

Повернувшись в сторону двери, Мишель увидела два огромных ее портрета, где она была в образе Анжелики, и остановилась пораженная. Других портретов в каюте не было.  

Мишель подошла к двери. Ни привычной ручки, ни скважины для ключа на ней не было. Только посредине на уровне глаз в овальной рамке был отпечаток мужской пятерни. Как будто кто-то вымазанной красной краской рукой попытался открыть дверь. Мишель приложила свою правую руку на этот отпечаток. Но ничего не произошло. Дверь была запрограммирована на прикосновение руки хозяина каюты. Хозяин каюты мог по своему усмотрению разрешить вход в каюту и другим членам дежурной группы, внеся изменение в программу.  

В каюте было прохладно, термометр показывал температуру где-то около 180 С. При такой температуре хорошо спится, если тепло укрыться. Я понимал, что в таком одеянии Мишель быстро замерзнет, а мне хотелось, чтобы она быстрее вернулась в кровать, потому что только под одеялом она сможет согреться. А там, рядом с ней, мне легче будет вести диалог. Я потихоньку опустил руку, нащупал на полу пульт, нашел кнопки кондиционера и нажал кнопку понижения температуры. В каюту стал бесшумно поступать холодный воздух, стало заметно прохладнее. Мишель, бродя по каюте, скрестила руки на груди и стала согревать голые руки и плечи своими ладонями. Она явно начинала замерзать, и ей ничего не оставалось, как вернуться под одеяло. Так она оказалась снова рядом со мной. Я же продолжал изображать крепко спящего человека. Полежав некоторое время неподвижно, она наконец тронула меня за плечо.  

– Эй, проснись. Кто ты?  

– Отстань, Мышка, дай еще поспать, – сонным голосом пробурчал я.  

– Да проснись ты! И кто ты такой?  

Она стала меня тормошить. Я с недовольным видом повернулся к ней.  

– Ну, чего тебе не спится? Ложись, еще поспи.  

– Какой тут сон! Да объясни ты мне, ради Бога, кто ты такой, и как я здесь оказалась?  

– Ладно, – сказал я, сразу посерьезнев, – ты имеешь право знать правду. Но, в первую очередь, тебе нужно успокоиться и постараться спокойно меня выслушать. Так вот, Мишель, мы сейчас с тобой находимся но корабле межгалактического разведчика. Полет длится уже более 60 лет по земному исчислению.  

– Да неважно мне, где мы находимся и сколько там прошло, перестань ты мне сказки рассказывать. Ты скажи, почему я тут оказалась? Почему я в таком виде? Где моя одежда? Ты что, спал со мной?  

– Ой, сколько вопросов сразу! Начну с последнего. С тобой я не спал в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. Просто мы в постели лежали рядом, ты спала, а я нет. А на счет одежды, то у тебя ее еще пока нет. Считай, что ты только что родилась. Потом у тебя будет все.  

– Кончай мне загадки загадывать. Можешь ты говорить понятнее? Мне некогда, у меня столько дел на сегодня, меня ждут десятки людей, я должна спешить на съемку, а ты затащил меня, я даже сама не знаю куда, и рассказываешь мне какие-то басни. Верни мне мою одежду и помоги выбраться отсюда.  

– Мишель, Мишель, нет у тебя сегодня никаких дел, и никто тебя сегодня не ждет. И ты не та Жослин Ивонн Мерсье 1-го января 1939 года рождения, ты просто ее точная копия, клон, образца приблизительно 1973 года. Той Жослин Мерсье уже давно нет в живых. Я уже говорил тебе, что мы в полете уже 60 лет, да еще летим со скоростью близкой к скорости света, значит, на Земле прошло еще раз в десять больше. Так что считай, что с твоего дня рождения прошло на Земле более 600 лет. Какие сейчас могут быть у тебя там дела? Кто тебя там еще ждет? Та Мишель давно закончила свои земные дела, состарилась и умерла, а ты сейчас жива, и выглядишь совсем даже неплохо.  

– Этого никак не может быть! Ты просто морочишь мне голову, затащил меня сюда, раздел, уложил с собой в постель…  

– Мишель, ну как мне убедить тебя?  

И тут я вспомнил. Быстро щелкнул пультом, и на противоположной стене засветился огромный экран телевизора. Я еще пощелкал пультом, и на экране появились документальные кадры провода нашего корабля 2 января 2102 года. За кадром диктор возбужденно говорил: «Наконец сбылась многовековая мечта человечества. Сегодня мы отправляем к далеким звездам наш первый межгалактический корабль-разведчик. На его борту лучшие представители всего человечества Земли. Мы начинаем заселять Вселенную нашими представителями. И пусть его полет длится годы, века, тысячелетия, и пусть он несет по всей Вселенной нашу цивилизацию, лучшую цивилизацию в мире, цивилизацию Земли».  

Я убрал звук, но на экране продолжался документальный фильм. Мелькали кадры общего вида корабля, его устройство, выступали ученые, конструктора создатели этого корабля, члены Высшего совета. В конце выступил наш руководитель экспедиции молодой академик Ветровский. Он что-то возбужденно говорил, энергично жестикулируя. Затем оператор стал показывать весь состав экипажа, стоящих рядом с трибуной. В первом ряду, пятым от края мелькнула и моя физиономия. Я обратил внимание, что Мишель сумела ее заметить. Фильм закончился, и я выключил изображение.  

Мишель еще долго задумчиво молчала. Потом спросила:  

– Послушай, ты, да, как тебя зовут? Значит, это все правда? И вы никогда не вернетесь на Землю? Если ты говоришь, что в полете вы уже 60 лет, то сколько же тогда тебе? По крайней мере, ты не выглядишь столетним стариком.  

Я улыбнулся.  

– Мишель, ты в своем репертуаре. Задаешь сразу кучу вопросов, и не дождавшись ответа ни на один из них, задаешь новый. Начну с самого легкого. Меня зовут Вадим. Да, на Землю наш корабль никогда не вернется, Это и не планировалось. Он, достигнув ближайшей галактики, будет искать звездные системы, подобные нашей солнечной, с планетами типа Земли, пригодными для жизни людей. Найдя такую планету или их несколько, высадит людей и все необходимое оборудование для колонизации планеты, и полетит дальше искать новые звездные системы и галактики. И так до бесконечности.  

– А где вы возьмете столько людей и оборудования?  

Людей и оборудование мы будем клонировать. Но об этом я тебе расскажу подробнее немного позже. А я еще не ответил на твой вопрос о моем возрасте. Сейчас мой биологический возраст составляет приблизительно тридцать пять лет, хотя я родился во второй половине двадцать первого века, и по земным меркам мне сейчас должно было бы быть около восьмидесяти семи лет. Почему я говорю приблизительно, потому что мое тело еше до отлета было восстановлено до уровня, соответствующего возрасту, когда я впервые прошел анализ структуры моего тела. А мне тогда было двадцать семь лет. Теперь каждый раз во время очередного восстановления я буду возвращаться к тому уровню. В полет я ушел в тридцать лет. А за эти 60 лет полета я «бодрствовал», то есть не находился в анабиозе по одному месяцу каждый год, в итоге 60 месяцев, это пять лет. Можно сказать, что я за 60 лет постарел только на 5 лет. Но, как ученые говорят, анабиозное состояние не означает полную остановку жизненных процессов в теле человека, а это значит, что организм продолжает жить и потихоньку стареть, но конечно, значительно медленнее. Так что мой биологический возраст колеблется где-то между тридцатью шестью и тридцатью семи годами.  

– Так, это мне понятно, то есть, вернее, совсем не понятно. Какой же возраст сейчас у меня и как я сюда попала?  

– Ну, Мишель, ты даешь. Опять сразу два вопроса. Начну с последнего.  

(продолжение следует)