Неизвестная станция

Эта история произошла со мной в марте. Это тот месяц, когда уже вроде бы не зима, но весной тоже назвать не могу, особенно после той лютой зимы, которая пришла в Москву в начале двадцать первого года. Суровые морозы, которых столица давно не видала, захватили также начало марта, и это придало ещё большей безбашенности тому приключению, которое по нелепой случайности настигло меня в Подмосковье. Следует отметить, что я до сих пор не нашёл на карте эту загадочную станцию и эту небольшую деревню рядом с ней. Едва запомнил, как целым и невредимым добрался до дома. Зато я прекрасно запомнил, на какой электричке я ехал в тот день.  

Живу я в чудесном посёлке Малаховка, что на окраине Люберецкого района. Мой частный дом находится в окружении аккуратных сосенок где-то посередине между станциями Овражки и, собственно, Малаховка. Овражки находятся на Казанском направлении, которое идёт на Шатуру и Черусти. Малаховка же расположена на более изъезженном направлении – Рязанском, которое через Коломну и Луховицы ведёт в Рязань. Эти два направления расходятся после станции Люберцы-первые, а до них электрички едут с Казанского вокзала через одни и те же остановки. Поскольку все электрички кроме, пожалуй, экспрессов, останавливаются на Овражках или на Малаховке, я могу сесть на абсолютно любую из них, даже не заглядывая в расписание на телефоне – мне достаточно посмотреть на вокзальное табло, чтобы узнать, какая электричка ближайшая и с какого пути она отправится. Иногда я езжу с Выхино, если случайно оказался на юго-востоке Москвы – не ехать же на вокзал специально.  

Поскольку было мне уже восемнадцать, родители иногда отпускали меня в Москву с ночёвкой у Лёхи Сереброва, моего друга детства. Раньше он тоже жил в Малаховке, позже с родителями переехал в Люберцы. Сегодня он живёт в Москве, на Большой Черкизовской улице.  

В субботу я был у него дома. Мы смотрели фильмы и вспоминали старые добрые приколы, над которыми смеялись в детстве. В общем, провели время в доброй и позитивной атмосфере. До двух-трёх часов ночи мы не спали, а потом сон взял верх над нами, и мы спали, как убитые. Я почему-то проснулся уже часов в восемь утра – видимо, инстинкт сработал. Он всегда так срабатывает, когда мне нужно утром куда-то идти, вот и в этот раз он напомнил мне, что отец просил меня помочь ему с ремонтом машины. Лучше начать с утра, потому что вечером уже будет темно.  

Попрощавшись с Лёхой, я вышел из его дома. Было морозное мартовское утро, солнце ярко светило со стороны Черкизовской. Я пошёл на остановку «Зельев переулок», которая находится прямо под его окнами, и сел на электробус. В нём я с ужасом обнаружил, что мой телефон почти разряжен – было пять процентов зарядки. Я забыл его зарядить у Лёхи. К счастью, у меня с собой оказался проводок, который я подключил к двухамперной розетке в электробусе. Пока я ехал до Комсомольской площади, телефон зарядился лишь до девяти процентов. Всё-таки лучше заряжать дома или брать с собой аккумулятор.  

В электробусе объявили остановку «Комсомольская площадь» и перечислили три вокзала, которые на этой площади расположены – Ленинградский, Ярославский и Казанский. Я направился к последнему, спустившись в подземный переход под площадью.  

Я езжу по абонементу, действующему от Казанского вокзала до Малаховки и обратно, но всё же могу проехать по нему и до Овражков – там турникетов нет, а контролёры мне попадаются довольно редко между Люберцами и Овражками. Если же такое случается – приходится спасаться бегством по вагонам.  

Прохожу в здание Казанского вокзала, положив свою небольшую сумку на ленту, как требуют правила безопасности, и иду к электричкам. Перед турникетами я увидел молодого мужчину, который оглядывался во все стороны – по-видимому, он что-то искал. Я встал рядом с ним, чтобы он случайно обратился за помощью к ближайшему человеку, то есть ко мне. И всё так и произошло.  

– Парень, не подскажешь, где здесь дальние поезда?  

– А вон там они, – показал я левее от электричек на те платформы, куда приезжают дальняки.  

– Я просто в первый раз еду на поезде, купил билет до Барнаула, а найти поезд не могу. Вместо Барнаула смотрю на табло – а здесь Рязань, Черусти, Ипподром какой-то, Голутвин...  

– А вы пройдите к дальним поездам, вон туда – там и табло будет соответствующее.  

– Ладно, спасибо тебе! Удачи!  

– Вам тоже удачно добраться до Барнаула!  

Мужчина пошёл в сторону дальняков, а я прошёл через турникеты. Смотрю на табло: ближайшая электричка следует до Рязани с такого-то пути – номер забыл. Вроде не экспресс. Но нужно поторопиться, до отправления минута. Ну, думаю, сейчас сяду и спокойно доеду до Малаховки, однако двери закрылись буквально в метре от меня. Машинист, естественно, не увидев меня, начал движение. Электричка медленно начала покидать вокзал, глядя на меня красными огнями и зелёным табло «Рязань». А ведь мог бы успеть, если бы я не задержался с тем мужиком.  

На соседнем пути стояла ещё одна электричка, но не такая, как все. Если все электрички были красно-серыми, то эта была синего цвета, как будто из прошлого века. Ну, думаю, прокачусь вспомню детство, когда на подобных электричках с мамой на дачу ездили.  

Вагон, в который я зашёл, был полностью пустой, в нём сидела лишь старушка с сумкой-тележкой. Я сел в противоположной от неё стороне. Вообще, я всегда любил посидеть в как можно меньшем окружении пассажиров.  

Примерно через две-три минуты двери электрички закрылись, и она начала так же медленно, как и предыдущая, покидать Казанский вокзал. Музыку я слушать не стал, как это делаю обычно, решил сэкономить заряд на телефоне. Поэтому я просто глядел в окно. Каждый день вижу один и тот же вид.  

Обычно я сажусь на электричку и наблюдаю, как она останавливается на каждой платформе. Электрозаводская, Сортировочная, Авиамоторная, Андроновка... На каждой из них выходят и заходят пассажиры. Где-то мало, где-то много. Вот и сейчас, думаю, на Электрозаводской народ подсядет, заполнит пустую электричку. Но на подходе к платформе поезд не замедлялся, а наоборот ускорялся. И снова думаю. Бывает, «со всеми остановками, кроме». Сортировочная тоже была проигнорирована электричкой. И Авиамоторная. И Андроновка. И Перово тоже. И я снова, как это обычно бывает, думаю. Есть такие электрички, которые идут, как экспрессы, с малым количеством остановок, но билет от этого не дороже. Быть может, я на такую электричку и сел? Допустим. Но они все останавливаются на Выхино! Видели бы вы моё бледное лицо, когда электричка пронеслась даже мимо Выхино на большой скорости. Вот тут уже у меня начинается паника. Да что это за электричка такая?  

Косино и Ухтомскую электричка тоже проехала без остановки, как будто их и не существует. Думаю. Мыслю.  

– Да остановись хотя бы на Люберцах-первых! – вслух сказал я. Не мог уже держать это в себе.  

Электричка перед Люберцами стала замедлять ход. Ну всё, думаю, остановится сейчас хотя бы здесь. Но нет. Проехала на небольшой скорости мимо. И вот тут я уже испугался не на шутку. Я уж начал думать, что у электрички следующая остановка – Рязань. Кстати говоря, голосом в электричке ничего не объявляли.  

Смотрю – электричка направилась на Казанское направление, то есть в сторону Овражков. Но я уже был полностью уверен – на Овражках она не остановится. Почти сразу же после съезда на Казанку электричка съехала и с неё – на какую-то однопутную ветку. За окном нарисовались деревья, которые я никогда прежде не видел по дороге до Овражков, и сплошной снежный покров. И я понял, что до своей платформы я уже точно не доеду на этом поезде, и принял решение сойти с него на ближайшей остановке.  

Электричка ехала долго. По крайней мере слишком долго для расстояния между остановками – видимо, ветка очень длинная, но я её совершенно не знаю. И схему железных дорог запамятовал, однако позже вспомнил – в районе Люберец-вторых точно никаких ответвлений кроме Рязанки быть не должно. Я решил достать карту на телефоне и посмотреть, где же я еду, однако связь на этой ветке была мёртвая. Геолокацию я тоже посмотреть не смог – она была отмечена на Казанском вокзале серым пунсончиком, это означает, что последний раз спутники меня видели там, а сейчас меня найти не могут.  

Спустя примерно пятнадцать минут езды по однопутной ветке, окружённой разного рода лесами, электричка наконец совершила остановку, и я вышел на платформу, покрытую старым потресканным асфальтом. Через другой тамбур из этого же вагона вышла та самая бабушка, ехавшая со мной в одном вагоне.  

Двери электрички закрылись, и она быстро и решительно покинула платформу, устремившись вдаль. Там, где у всех электричек обычно написано название конечной станции, у этой электрички ничего не было. Ни дисплея, ни даже табличек. Это ещё больше усугубило мою потерянность. Я решил обойти платформу, чтобы хоть узнать её название, но так и не нашёл ни одной станционной таблички на всём её протяжении. Поэтому я, немного подумав, решил догнать ту бабушку, которая собралась спускать сумку-тележку по лестнице с платформы.  

– Вам помочь спустить?  

– Ой, если несложно, – скромно ответила она.  

– Скажите, а как называется эта станция? – спросил я, спуская тележку по лестнице. – А то я в первый раз тут, не на ту электричку сел.  

– Никак она не называется. Просто станцией мы её зовём.  

– Как это никак не называется?  

– Ну вот так. Нам и не нужно её название, достаточно сесть на электричку в полдесятого, и она без лишних остановок довезёт сюда.  

– А до куда она следует? Есть же какая-то конечная?  

– Ну вот до конечной и следует.  

– Ну это понятно. А как называется эта конечная?  

– Ну вот никак не называется. Конечная. Мы её так и зовём.  

– Ну а в расписании же есть...  

– Да нету этой электрички в расписании, – перебила она меня, – только мы о ней знаем.  

– Кто мы?  

– Жители посёлка.  

– А посёлок-то как называется? Уж у него-то есть название?  

– Есть.  

– Какое же? – обрадовался я.  

– Посёлок. Так и называется.  

– Сейчас на карте поищу, – сказал я и достал телефон.  

– Его нет на карте.  

– Как нет? Не может такого быть!  

– А вот может!  

– Но спутники же пролетают, фотографируют местность, по снимкам составляют карту...  

– Составляют, но посёлка там нет.  

– Почему же его нет?  

– А чёрт его знает, Господи. Нам и не нужно это. Ездим и всё, живём без карт всяких.  

– А когда будет следующая электричка? Может я всё-таки доберусь куда-нибудь отсюда?  

– Ну вот эта же электричка поедет вечером, часов в девять.  

– Во сколько?!  

– В девять. Это двадцать один ноль-ноль.  

– Да знаю я, что такое девять! Мне нужно срочно домой добираться, отец ждёт, мать волнуется.  

– Не знаю, милок, не знаю. Пешком иди что ли...  

– А автобусы хотя бы есть у вас?  

– Какие автобусы! Не доедешь сюда на автобусах, дорог почти нет сюда.  

– Хорошо, придётся пешком идти. А куда идти, не подскажете?  

– А чёрт его знает. Я ж не хожу пешком до Москвы. Ну вон дорога какая-то идёт вдоль железной дороги, по ней и иди.  

Я посмотрел – действительно, вдоль однопутной ветки проходила колея просёлочной дороги – значит, машины сюда всё-таки ездят. Мне не оставалось ничего делать, кроме как идти. Другого выбора нет. А вообще-то есть – ждать вечера, когда электричка пойдёт обратно. Но родители сойдут с ума. Нет. Пойду лучше. Может быть попутку поймаю.  

Ярко светило солнце, но было очень холодно. Март выдался поистине морозным, а тут, вдали от цивилизации, ещё холоднее. Хорошо, что я был тепло одет. Ну, относительно тепло...  

Я пошёл вдоль железной дороги в обратную сторону, по той самой дороге. Глухой лес уходил вдаль от дороги, туда точно нет смысла идти, а вот дорога наверняка приведёт меня хотя бы к каким-то посёлкам или даже городам. Тут же ездят.  

Иду вдоль железной дороги уже очень долго. Холодно и страшно. Выбраться бы хоть живым отсюда. Да и родители волнуются.  

Достаю телефон, чтобы посмотреть карту. Оставшихся процентов зарядки хватило лишь на загрузку карты где-то в районе Люберец, остальные места прогружались очень медленно. На холоде телефон очень стремительно разрядился до нуля, и я потерял единственное средство ориентирования в этой глуши. Другого выбора не осталось – нужно идти по этой дороге вдаль.  

Солнце ярко освещало ту местность, по которой я шёл, на небе не было ни облачка. Было очень холодно. Я быстро окоченел, будучи не готовым к такому повороту событий – моя одежда была рассчитана на обычную прогулку от Овражков или Малаховки до дома, а здесь мне придётся пройти значительно больше. И с каждым шагом я понимал – мне неизвестно расстояние до того места, куда я иду. А куда я иду – мне тем более неизвестно. От этого меня не покидало чувство безнадёжности и безысходности.  

Спустя около получаса ходьбы по дороге я присел отдохнуть на рельс – больше некуда было сесть. Поезда здесь всё равно до вечера ходить не будут.  

Рельс, на котором я сидел, сверху был гладко накатан, а ближе к земле ржавел. Похоже, что поезда на этой железке – действительно вещь нечастая.  

Сидя на рельсе, я стал осматривать местность – тут вроде так тихо, спокойно. С обеих сторон от железной дороги был густой лес, сквозь который не было видно никакого просвета. Железная дорога в обе стороны уходила вдаль и куда-то заворачивала – то есть визуально я со всех сторон был окружён лесом и не видел ни малейшего намёка на какие-либо населённые пункты, за исключением того безымянного посёлка, из которого я начал идти. Мой блуждающий взгляд остановился на огоньке, который появился вдали железной дороги и ехал в ту же сторону, в которую двигался я.  

– Твою ж Малаховку! – в панике воскликнул я вслух. – Электрички-то ходят!  

Я встал с рельса и отошёл на дорогу, по которой шёл. Я понимал, что возвращаться на ту безымянную станцию было уже поздно, поэтому я просто стоял и смотрел в сторону того поезда. Однако, когда этот поезд поравнялся со мной, я понял, что это товарняк – обычный зелёный электровоз и длинная вереница грузовых вагонов, которые проносились мимо меня с ритмичным грохотом и содрогали землю. Около минуты продлился этот шум, а потом снова наступила мёртвая тишина. И я пошёл дальше, по этой же грунтовой дороге. Она то подходила ближе к железной дороге, то отходила от неё ближе к лесу, но в целом повторяла её.  

Иду и снова думаю. Вообще, это одно из моих любимых занятий – думать. Почему обстоятельства сложились именно так? Я мог сесть на рязанскую электричку и спокойно доехать до Малаховки, но надо ж было мне остановиться перед этим мужиком, чтобы он со мной поболтал! Люблю просто людям помощь оказывать, а тут получается, что ему я сказал «да», а себе – «нет», да ещё и забрёл чёрт знает куда. Всего лишь одна минута оказалась решающей. И я чисто случайно сел на электричку на соседнем пути, которая по-любому, как я думал, идёт до Малаховки или до Овражков. Оказывается, не все электрички идут туда. И на табло с расписанием я поленился посмотреть...  

Но я не смею обвинять того мужика или даже обстоятельства в том, что я сейчас иду по глухому незнакомому лесу. Это был мой выбор. У меня ведь были тысячи вариантов, но я выбрал именно такое чередование – помощь мужику и затем посадка на незнакомую электричку. Мог поступить иначе – поступил именно так. Так что расплачиваюсь за свою ошибку сам. А также нервами своих родителей. Но выхода я пока не вижу. Я как самурай – у меня нет цели, есть только путь, ведущий неизвестно куда. Одно только знаю – к привычной мне Казанской железной дороге он должен привести. Если дорога будет отходить от железки в сторону – пойду по шпалам. Это всё понятно, но с каждой минутой я чувствовал, как родители сходят с ума. А я уже и не знаю, доберусь я до них или нет. Выживу или нет. Уже продумал все чёрные сценарии, по которым может пойти этот день.  

Пытаюсь согреться. Стараюсь не останавливаться и постоянно быть в движении, чтобы не охлаждать тело. Обычно на подобные прогулки я беру с собой рюкзак. Даже если он пустой, он как будто обнимает тебя сзади и согревает, и ты чувствуешь безопасность со спины. Но в эту глушь меня занесло без рюкзака, у меня была только небольшая сумка на плече.  

С каждой пройденной сотней метров у меня всё больше пропадало желание идти. Лес не кончался. Дорога тоже. Железная дорога тем более не кончалась. Надо мной было только голубое небо – от безысходности я иногда смотрел в него. Может быть в нём есть какой-то выход? Но нет. Единственный выход сейчас – идти в сторону Люберец. Они точно в той стороне.  

Что-то спать охота. У Лёхи я не выспался, встал рано, и теперь сонливость. Зеваю периодически. И от этого ещё и мёрзну.  

Железная дорога начала постепенно выпрямляться. После поворота она шла прямо, но затем вдалеке снова куда-то сворачивала, и за ней был виден всё тот же сплошной беспросветный лес. Внезапно я увидел вдали, как от дороги, по которой я иду, в сторону отходит ещё одна грунтовая дорога. Как только я поравнялся с ней, я увидел, что она идёт по некой просеке. Это была обычная протоптанная машинами колея. В конце этой дороги я обнаружил жилые дома, но до них было, как сейчас помню, около километра. По крайней мере, я увидел что-то похожее на деревянные постройки. Вдруг это какая-то деревня, которая знакома мне? Может быть у неё есть название? Я решил пойти к этой деревне, чтобы спросить у местных об этом.  

Просеку окружали деревья, как будто высаженные искусственно. Дорога была почти такой же прямой, как эта просека. Я шёл по ней очень охотно – меня переполняла радость, что я вот-вот узнаю, где нахожусь и куда мне нужно идти.  

С каждым шагом я всё сближался с этой деревней. Каждый дом вырисовывался всё чётче. Та деревянная постройка, которую я увидел в самом начале, оказалась заброшенной. По виду она напоминала жилой дом, но стёкла были выбиты. Сквозь оконные рамы были видны стены и потолок, с которых облупилась штукатурка. На покатых крышах лежал снег. Каждый следующий дом выглядел всё хуже – постройки были полуразрушены, на некоторых даже следы пожара. И я понял, что попал в заброшенный населённый пункт, в котором нет ни единой живой души. Я собрался разворачиваться и идти обратно к той железной дороге, но моё любопытство было иного мнения – я решил пойти дальше по этой дороге, чтобы посмотреть, куда она ведёт. После заброшенной деревни дорога шла в лес и всё больше начинала утопать в грязи. Через сто метров она уже была труднопроходимой и далее выходила на небольшое болото. Это тупик. Вот теперь я точно принимаю решение возвращаться.  

Прохожу в обратном направлении мимо всё тех же заброшенных построек. Вокруг стоит мёртвая тишина. И мысли о глухости той деревни, в которой я сошёл с электрички, мне показались смешными – по-настоящему глухой является эта деревня, в которой я сейчас. Я, конечно, знаю, что где-то там Люберцы, цивилизация, но в этой деревне меня посетило ощущение, что я остался единственный на этой планете и сейчас обхаживаю места, некогда кишевшие жизнью.  

Как только я вышел из этой заброшенной деревни, я заметил на одном из заборов какую-то нацарапанную надпись. Подойдя поближе, я прочитал: «Люба пошла в сторону нового милета, тяперь вышла замуж». Я совсем не понял, что означают эти слова, но я на всякий случай запомнил их. Через двадцать метров я увидел на дереве табличку и прочитал на ней надпись: «От последнего жильца. Я думал, что мог поступить иначе, но я не мог. Теперь моё будущее в Люберцах». После этого я понял, что Люберцы здесь неподалёку, и был рад этому – неизвестная электричка унесла меня не так далеко. Я снова принялся думать – вдруг в этот раз что-то хорошее надумаю? Люба пошла в сторону какого-то милета и теперь замужем. А последний жилец теперь в Люберцах. А я здесь, в этой деревне. Слава Балашихе, что не жилец.  

Иду обратно к железной дороге. По всё той же дороге. По всё тому же лесу. Других вариантов нет. Я уже сделал выбор, когда было множество вариантов.  

И вот я дошёл до старой доброй дороги, а рядом с ней и железная дорога. Эта дорога показалась мне такой чистой по сравнению с той, по которой я шёл из заброшенной деревни, хотя и были они обе грунтовыми. Я снова направился в сторону Люберец. Ну или по крайней мере против хода электрички. Я шёл медленно, мне хотелось спать, а ещё я мёрз.  

Спустя ещё час ходьбы я решил присесть на поваленное дерево, чтобы отдохнуть. В этот момент организм, несмотря ни на что, вдруг начал отключаться. Сонливость делала своё дело. Я хотел резко встать, чтобы не заснуть, но очень уютно было сидеть на этом дереве. Я решил подыграть организму и склонил голову к стволу. Я понимал, что если засну, то, возможно, уже не проснусь. Но решил всё-таки заснуть, понимая, что это решение очень опасно, хоть и сделано в пользу комфорта. И вот через пару минут я подсознательно осознаю, что я купаюсь в объятиях Морфея.  

Почти сразу же я начинаю видеть сон про свой весёлый наворот, что будто вновь я сижу на этом дереве, кругом тишина, ищу я выход из ворот, но нет его – есть только вход, и то не тот. Во сне вижу какую-то машину, которая подъехала ко мне со стороны того посёлка и остановилась возле меня. Из неё вышел водитель, который чем-то мне напомнил моего отца. Он подошёл ко мне, крепко меня взял за руки и поднял с дерева, а затем говорит идти в машину. Я послушно сел в неё, и водитель повёз меня в неизвестном направлении. Дальше не помню, что было.  

Я просыпаюсь в холодном поту в собственной постели. У себя дома, в Малаховке.  

– О Господи! – от ужаса закричал я.  

– О, блуждающий грибник проснулся! – сказал мне отец, сидя за письменным столом в этой же комнате.  

– Мне сейчас такой жуткий сон приснился, ты не представляешь... Как будто я...  

– Как будто ты что?  

– Как будто я ночевал у Лёхи, а потом...  

– Ну так ты и ночевал у Лёхи сегодня.  

– Да?!  

– Ну да, забыл?  

– Но мне потом приснилось, как я поехал на Казанский, хотел сесть на рязанскую электричку, но не успел и сел на какую-то странную электричку, которая идёт к чёрту на рога. На станцию без названия, которая в одноимённом с ней посёлке. Я с неё вышел и пошёл пешком в сторону Люберец.  

– Ах вот как ты оказался там! И телефон сел у тебя, и ты присел вздремнуть на деревце.  

– А ты откуда знаешь?  

– А ты вот этого пацана узнаёшь?  

Отец мне показал на своём телефоне фотографию, где я сижу на том поваленном дереве, склонив голову к стволу, и сплю. И после этого я принялся думать. Думать, размышлять, осознавать. Глаза мои стали как пять рублей.  

– Так это не сон?!!  

– На дереве-то? Сон! Ты ж спал! Значит сон.  

– Нет, я про ту неизвестную станцию. Но погоди. Как же я теперь дома оказался?  

– Я тебя привёз на машине.  

– Вот я видел во сне какую-то машину...  

– Ну-ну. Водитель тебя поднял за руки и сказал идти в машину. А потом увёз тебя. Так?  

– Да! Точно! Так это был ты?  

– Ну конечно я!  

– Как же ты меня нашёл?  

– А я звоню тебе – у тебя недоступен телефон. Смотрю, где в последний раз ты был подключён в сети – у моего оператора такая услуга есть. Я получил координаты места, в котором у тебя отключился телефон. Скопировал их, вбил их в навигатор и поехал тебя искать.  

– Но ты приехал не со стороны Люберец, а с обратной!  

– Так я приехал сначала в ту точку – тебя там не было. Проехал чуть дальше – приехал в какую-то деревню, в которой встретил местную старушку. Расспросил её, не видела ли она блуждающего пацана здесь. Она ответила, что был такой пацан у них в деревне, случайно сел не на ту электричку и пошёл пешком в Люберцы. Ну я сел в машину, развернулся, поехал обратно. Смотрю – какой-то пацан сидит на дереве и спит. Уж больно знакомый пацан. Ну я и говорю ему – пойдём в машину!  

– И дальше я сажусь в машину?  

– Да. И продолжаешь спать мёртво. Так мёртво, что сейчас наверняка не помнишь, как добрался домой.  

– А как же ты приехал на машине, если она была сломана? Мы же с тобой хотели её отремонтировать!  

– Да там пару болтиков надо было закрутить. Ты должен был быть моим ассистентом и подавать мне все инструменты, но я в спешке сделал всё один, когда возникла острая необходимость искать тебя.  

– А что это за деревня такая? Где она находится?  

– А чёрт его знает. Я просто вбил координаты в навигатор и доехал. На карте эту деревню я не нашёл.  

– А мне сказали, что она и не обозначается на карте. Такая вот глухомань, о которой знают только её жители.  

– Кстати, а как ты вдруг нарисовался на том дереве? Я ехал в ту сторону, тебя нигде не было. Поехал обратно – и ты сидишь на дереве. Если ты шёл из того посёлка, мы же должны были пересечься!  

– Видимо, я в это время был в заброшенной деревне, которая в стороне от железной дороги.  

– А там-то ты как оказался?!  

– Просто свернул на дорогу, думал, приведёт куда-нибудь.  

– Думал?  

– Думал.  

– И что надумал? Куда привела?  

– В заброшенную деревню, а далее в болото.  

– Думать полезно, но в следующий раз не думай так усердно, а то и не в такое болото залезешь.  

– Так я и не пошёл в болото. Я пошёл обратно и увидел, на заборе написано...  

– Что же там на заборе написано? – рассмеялся отец.  

– А там, – я начал вспоминать, – какая-то Люба пошла в сторону какого-то нового милета и теперь вышла замуж.  

– А, Новый Милет – это посёлок тут недалеко от нас, ближе к Железке.  

– К какой железке?  

– Ну Железнодорожный.  

– А-а... Значит, Люба пошла туда – и теперь замужем. Так же, как я – пошёл на эту электричку и попал в эту глушь. Сделал выбор – и всё, «контрол-зет» не нажмёшь.  

– Да, вот только Люба счастлива. Я не думаю, что ты таким же счастливым был, оказавшись в этой деревне.  

– А, и там была ещё одна табличка, тоже про выбор. Там что-то вроде того: я мог поступить иначе, но не мог; и теперь я в Люберцах. А, нет – моё будущее в Люберцах.  

– Ну уж лучше Люберцы, чем эти глухие деревни.  

– И то верно! И я теперь понимаю. Я ведь тоже мог поступить иначе. Но поступил так и оказался в заброшенной деревне.  

– Не мог ты поступить иначе. Обстоятельства и твои желания были такие. Ты был рядом с другими вариантами, но всё сошлось к одному, единственному выбору. Поэтому, когда ты думаешь, что мог поступить иначе, поверь – ты не мог.  

– Ну, как говорится, хорошо то, что хорошо кончается.  

– О других исходах я даже думать не хочу! И тебе не советую. А то я знаю тебя, ты любишь думать.  

Через неделю я так же возвращался от Лёхи, только на этот раз вечером. На Казанском вокзале ко мне обратился мужчина лет шестидесяти:  

– Молодой человек! Не подскажете, где здесь электрички до Выхино?  

– А здесь все электрички идут на Выхино.  

– А, прямо-таки все?  

– Да-да, все.  

– Спасибо большое!  

Через пару секунд я ужаснулся. Я увидел, что на одном из путей стоит та самая синяя электричка, на которой не горят никакие табло. Мужчина шёл как раз в её сторону.  

– Стойте! – крикнул я, подбежав к нему, когда он почти дошёл до турникетов. – На ту электричку не садитесь. Она не идёт до Выхино. Но все остальные идут.  

– А, спасибо! А то я чуть было не сел на неё.  

– Вот эта идёт до Ипподрома, значит, она точно идёт до Выхино.  

– Ещё раз спасибо!  

Я сел в эту же электричку, следующую до Ипподрома. Она остановилась на каждой платформе, в том числе на моей родной Малаховке, и я благополучно добрался до дома. Отныне я избегаю электричек и автобусов, на которых ничего не написано и в которых ничего не объявляется. Семь раз теперь буду перепроверять расписание. И буду думать, как обычно я это делаю. Не сильно, но думать буду. Полезно, когда в меру.