Потеря

Я держал ее за руку и плакал. Белый тусклый свет больничной палаты давил на меня, как пресс. Люди не любят терять свои вещи, но еще больше они не любят терять своих близких. Сказать, что это невообразимо больно, значит ничего не сказать. Каждый человек занимает определенное место в нашем сердце, чем ближе человек, тем больше места мы ему отдаем. Когда он уходит из нашей жизни, это место остается пустым. Навсегда. В этой пустоте, как в океане, плавают корабли воспоминаний. Воспоминаний о том, кого мы любили и к кому были привязаны.  

Мама была без сознания. Белая ночнушка из шелка с кружевами сливалась с ее бледной кожей. Только рыжая россыпь длинных волос, разбросаных по подушке, нарушала серый контраст депрессивной обстановки. Они как солнышко, дарили свет и жизнь. Говорят на пороге смерти, перед глазами проходит вся жизнь, но не всгда это твоя смерть. Когда родной человек умирает, у тебя в памяти, снова и снова проходят счастливые моменты связанные с ним.  

Я встал и подошел к окну. Больница Строквуда находилась на окраине города, на возвышенности. Слева от нее пролегали леса называемые в народе "Паутина", из за их густоты. Я был там всего пару раз, когда с родителями выезжали на природу. Мама любила дикие места, а отец предпочитал классический отдых (парки, боулинг, кинотеатры), поэтому они часто расходились во мнении: где будет лучше их маленькому Алену. Но так получилось, что я любил и то, и другое. Поэтому мы чередовали "городской" и "дикий" отдых. Справа от больницы была река "Танец гепарда", Назвали ее так из за ее сильного течения и множества подводных поргов. Она считалась очень опасной для купания и отдыха на лодке. Я слышал, там много погибло людей, которые не справились с течением и утонули.  

– Вы бы поспали, а то совсем себя измотаете. Сейчас вы ей ничем не поможете.  

Вошедшая медсестра окинула меня взглядом. Взглядом сочувствия и жалости. Не люблю когда меня жалели. Она поправила одеяло моей матери и взбила подушку.  

– Майра сильная женщина, уверена она сможет со всем справиться и вернуться к свему сыну и мужу. И когда она вернется, она огорчится увидев вас уставшим и изнеможденным. Поэтому поспите хоть пару часов, вы уже третьи сутки не ложились.  

Ее голос звучал как буд-то в далеке. Я с трудом понимал, что она говорит. Я кивнул и она ушла. Мир сейчас воспринимался для меня как, что-то второстепенное, на первом плане были мои воспоминания. Я с головой ушел в прошлое. Прошлое, где я не испытывал чувсво потери и одиночества. Я повернулся обратно к окну. От сюда было видно весь город, весь Строквуд и его окраины. Он был не большой, я бы сказал маленький. Это город где ты знаешь молочника который приносит утром молоко, здороваешься с продовцами в магазинах, как со старыми знакомыми. Он как маленький муравейник, где каждый знал друг друга.  

Я долго простоял у окна. Тишину нарушал лишь звук аппарата измеряющего пульс Майры. Пип-пип-пип. Казалась, вся моя жизнь зависела от этого пиканья. Я знал, что мне нужно поспать, но не мог. Глаза просто не хотели закрываться.  

Мама. У нее была мечта: побывать на Мадагаскаре. Она восхищалась красотой этого места. У них с отцом были долгие разговоры на эту тему, он не хотел туда лететь. Она огорчалась. На протижении всей своей жизни она отказывалась от своей мечты: вначале дети, потом нежелание мужа. Она хоронила свои грезы снова и снова.  

Из моих воспоминаний меня выбросил звук аппарата. Он уже не пищал как раньше, звук стал сплошным. Это означало, что ее сердце остановилось. Я тут же бросился бежать к двери.  

— Сестра... сестра... доктора сюда....быстрее.  

Я услышал топот ног по коридору. Через секунду в палате уже суетились врач и медсестры.  

— Вам нужно подождать за дверью, простите.  

Я вышел и встал возле двери, слушая, что происходит внутри. Через минуту врач попросил записать время смерти. Боже, не может быть. Я надеялся, очень надеялся, что случится чудо, но его не случилось. Я готовился к этому, но сейчас незнаю, что делать. Весь внутренний мир создаваемый мной годами, начал рушиться в мгновение ока. Я думал, что сильный, что сознание, как крепость не рушимо, но когда умирает мать, оказывается, что это не крепость, а карточный домик, который рассыпается под натиском смерти.  

Перед глазами всё поплыло. Ноги стали чужими и не слушались меня. Руки начали трястись, как буд-то я замерзаю. Лицо, что-то обожгло, как раскаленный метал. Слезы... Почему я плачу? Я не хочу плакать. Она говорила, что я сильный... всегда говорила, что я особенный. Наверно все матеря говорят это своим детям, но сейчас я не чувствовал силы. Я даже точно не знаю, что именно чувствую. Гнев, да особенно сильно я чувствовал гнев. Незнаю на кого я злился, наверно на себя. Я не смог её сберечь, не смог защитить самое дорогое.  

То, что мы делаем для себя, умирает вместе с нами; то, что мы делаем для других, живет и после нас. Моя мама столько для меня сделала, что умереть для меня она сможет, только когда умру я сам. Боль. Что-то тонкое и острое пронзало грудную клетку. Оно проникало под ребра поднимаясь выше и выше, к горлу. Что это? Потеря. Это она сомкнула свои холодные руки на моей шее, не давая вздохнуть.  

Реальность не исчезает, если мы в нее не верим. Я не верил, что Майра умерла, но это неверие не вселило в неё жизнь, не заставило сердце снова биться, а остывающие руки не согрело. Так какой смысл в неверии.  

Я собрался с силами и пошел. Куда? Незнаю, ноги сами меня вели. Передо мной промелькали люди, палаты, но всё это не имело значения. Ничего уже не имело значения. Я начал подниматься по лестницы. Мысли блуждали где-то далеко, а ноги всё шли и шли. Может я схожу с ума? После такого очень тяжело справляться с безумием. Это, как вирус который попал в твой организм и пытается уничтожить твою личность, разрушить сознание. Слишком тяжело с ним бороться, слишком велик соблазн поддаться ему и просто все забыть. Замкнуться навсегда в своем воображаемом мире, где моя мать будет рядом со мной. Где я не буду испытывать чувство потери.  

Когда я пришел в себя и смог сосредоточиться на окружающем меня мире, я стоял на крыше. На самом ее краю. Зачем я пришел сюда? Что бы спрыгнуть? Наверно. Еще минуту назад я смотрел на этот город и видел будущее, видел надежду, теперь же только тьма. Теплые огни города уже не такие теплые, лес не такой густой, а река не такая быстрая. Всё начало терять смысл. Я посмотрел вниз. Люди что-то делали, куда-то спешили, кого-то спасали. Но никто не смотрел вверх. Они занимались своими проблемами, не представляя, что рядом с ними может приземлиться человек разбившись об асфальт. Слабый парень, который не смог справиться с натиском проблем.  

Мое тело расслабилось и подалось вперед. Ветер, чувство полета, по моему не самая худшая смерть.