Петрович. Чунга Чанга

Новый год Петрович праздновал долго. Первые три дня – с перерывами в сознании, потом сплошная нирвана. Очнувшись 13 января, гном с удивлением увидел посреди комнаты большой нарядный кактус со звездой на макушке, а рядом, на полу, чернокожего незнакомца, монотонно бормотавшего: "Чунга-Чанга весело не живёт, Чунга-Чанга умер... "  

Алкоголя дома не нашлось, косметические жидкости были благоразумно попрятаны женой, отсутствие которой сначала расстроило Петровича, а затем насторожило. В голове с треском столкнулись две короткие мысли – "Блудово" и "Развратово". Трещало невыносимо, и гном, приложившись к ведру, с жадностью глотал воду. Закончив пить, он оделся, оглянулся на свернувшегося калачиком Чунга-Чангу, и вышел.  

Яркое солнце и искрившийся снег не давали открыть глаза. Прищурившись, Петрович раскинул руки, вдыхая морозный воздух и вдруг вспомнил поэта: " Блестя на солнце, снег лежит... "  

– Петрович в Блудово бежит! – услышал он голос.  

С трудом открыв глаза, гном увидел сидящую на нижней ветке и ехидно улыбающуюся двухметровую белку. "Белочка... – затряс головой гном, отгоняя наваждение. – Улыбается... "  

– Удачи тебе, Пушкин! – захохотала белка и в несколько прыжков скрылась между деревьями.  

– Сучья... сучья пусть под тобой ломаются, – бормоча и качая головой, Петрович брел по тропе, пока не уткнулся в зад остановившегося отлить лешего:  

– Ты чего, отойти в сторону не можешь?  

Тот обернулся:  

– Вот в Голландии все... кстати, гном, грибочков не желаешь, или ты по-старинке – бражничаешь?  

– Гуляй Лёха, не до тебя. Ты случайно жену мою не встречал? – Петрович мутным взглядом окинул лесовика, жующего мухомор.  

– Ох, Петрович, не встречал, но Чунгу... – Лёха махнул рукой в сторону реки и, испуганно озираясь по сторонам, зигзагами побежал в лес.  

Гном, пожав плечами, рванул к мосту.  

Подбегая к реке, он услышал крики о помощи, и увидел провалившуюся по пояс в полынью нагую красотку. "Твою ж мать-моржиху! " – гном скатился с высокого берега и ступил на лёд. Посиневшая девица окинула взглядом рыжего спасителя и, тряхнув копной черных волос, улыбнулась. На какое-то мгновение взору Петровича открылась белоснежная грудь незнакомки, и из его рта хлынула слюна похоти. Замерзая на морозе, она превращалась в сосульки и разбивалась вдребезги, падая на лёд. Подойдя ближе, гном с ужасом увидел, что полынью затянуло льдом и девице ни нырнуть, ни выбраться наверх не было ни какой возможности. Выхватив из-за пояса топор, он уже было начал рубить лёд, но вдруг услышал:  

– Если освободишь, её папаша заставит тебя жениться!  

Из соседней проруби на Петровича смотрел водяной.  

– Ты бы субмарина зеленая, подтолкнул её снизу, – гном нахмурил брови, – или... пользуешься моментом?  

– Петрович, ты же женат... ‐ начал было водолаз, но гном его перебил:  

– Разведусь! Ты посмотри, какая красотка!  

– Иди, глянь! – подводник протянул гному водолазную маску.  

Петрович одел её и, предвкушая волнующее зрелище, сунул голову под лёд. От его матерных слов в проруби забурлила вода. Выдернув голову, он переводил взгляд с девицы на водяного и от потрясения не мог вымолвить слова.  

– Ты что, гном, русалок никогда не видел? – удивился водолаз.  

– Н-нет! – заикаясь, пробормотал Петрович. – А как с ней... жить?  

– Ну, она мечет икру, а тут ты... со своей молокой. Раз, два и всё... многодетный отец.  

Петрович плюнул, и не оглядываясь побежал в Блудово. На деревенских улицах не было ни души, только на окнах при его приближении задергивали занавески. Гном вламывался в каждый дом, и не найдя жены, шел в следующий. Всегда веселые и радушные хозяева, сейчас сидели тихо и молчали. В последнем доме Петрович поинтересовался причиной такого поведения.  

– Ты, Петрович, когда пьян, берега путаешь, а тут... с каким-то чёрным Чунгой приперся, мужикам морды набили, баб разогнали, самогон забрали.  

Гном почесал затылок, пытаясь вспомнить то, что услышал, но не смог.  

Возвращаясь к реке, он увидел, как возле русалки возились два тролля с топорами. "Отцы-герои... многодетные, " – усмехнулся он и поспешил домой.  

Чунга-Чанга лежал в той же позе. " Может этот брюнет знает, где моя жена? " – Петрович вылил ведро воды на лежащего и, глядя в окно, стал ждать его пробуждения.  

– Петрович, я убью тебя! – за спиной раздался знакомый голос, и гном подпрыгнув, резко обернулся.  

С полу вставал мокрый Чунга-Чанга, который голосом жены чехвостил гнома и в хвост и в гриву. "Белка! Большая, долбанная белка! " – Петрович дрожащими руками прикоснулся к черному лицу жены и заплакал.  

– Ты чего? – её голос дрогнул.  

Тут она посмотрела в зеркало... и расхохоталась. Петрович побледнел, с ужасом наблюдая, как "Чунга-Чанга" стал дергать себя за волосы. Вдруг его лицо исказилось и с громким хлопком с головы слетела резиновая маска, из-под которой показалось лицо смеющейся жены:  

– Ты ничего не помнишь?  

Гном замотал головой.  

– Нажрался, елку выкинул, кактус нарядил...  

– А маска? – Петрович постепенно приходил в себя.  

– Ты мечтал встретить Новый год в Африке, вот я её в тайне от тебя купила и надела. А потом вжилась в роль. А когда выпила...  

– Леший... – начал было гном, но она перебила:  

– Леху-голландца напугала, так он теперь мочится где попало. В деревнях за рекой – тишь да гладь. А в полынье русалку видел? Это она из-за любопытства своего пострадала, наблюдая, как мы с тобой троллей на мосту лупили. Ты что, ходил к ней? – жена подозрительно посмотрела на Петровича.  

– Нет, – гном отвёл взгляд. – А белка?  

– Белка? Какая белка? – удивилась супруга.  

-------------------  

Петрович проснулся в поту, посмотрел на мирно сопящую жену, перевёл взгляд на стоящую в углу наряженную ёлку и захихикал: " Приснится же такое".  

Тихо поднялся, и глянув на календарь, где красовалось "2 января", подошел к окну. Ночью выпал снег и сейчас там и тут были видны следы птиц и мелких животных.  

– Эх, хорошо то как! – потянулся гном, но слова застряли в горле.  

Из-за дерева на него пялилась, ехидно улыбаясь, двухметровая белка.