Сказ о своенравном епископе и незадачливом графе

Здесь я поведаю вам об одном из эпизодов этой трагической истории о епископе по имени Сэмуэль Корбетт и графе по имени Олдин Элфорд. Некогда неразлучные друзья, чью дружбу сильно испортила неосторожность помноженная на легкомыслие.  

В ком из них таилась большая вина чем в другом? Сказ будет не об этом. Здесь мы вам расскажем о исходе этой неоднозначной ссоры  

— Тиран. Угнетатель. Хулитель Господа!  

Этими словами епископ Сэмуэль громил с амвона графа Олдина Элфорда, в тот день когда он заявился к нему с требованием урезать земли духовенства и передать часть своих полномочий специальному слуге(Очевидно прикормленного графом).  

Не оставил дворянин и своего видимо самого главного требования, выдать мятежного диакона приглашенного на банкет графа в позапрошлый день и осмелившегося усадить двадцать бедняков(Ясным словом говоривших о зачатии Христа Спасителя не без участия Иосифа-плотника) за стол Бенджамина.  

Высокий, оставивший свои лучшие годы позади, но тем не менее статный муж пришедший в храм в богатом, но небрежно одетом наряде, с безмятежностью лица, которой он умело скрывал своё яркое недовольство, слушал упрёки епископа.  

Когда же граф ответствовал о своём превосходстве над духовенством и приоритете своих приказов, епископ смолк и без прощальных слов, ушёл. В тот день их отношения окончательно расстроились.  

Прошло семь лет и зим с того утра, когда епископ Сэмуэль попал в опалу Алфорда и произошло много других событий. Епископ отдал юродивого диакона под покровительство семьи Умфравиллей(Живых и здравствующих в своих владениях, затерянных в непролазных лесах Камбрии) и спешно покинул Англию. Убежищем этому непростому человеку стала Франция, куда он быстро уплыл, забрав свои немногочисленные пожитки. Таким образом барон остался с честью попранной своенравным епископом и некой практически обидой.  

Столько же лет и зим граф Элфорд, про кого пошли в народе слухи о жадности, обжорстве и богохульстве, таил злобу на старого друга, по сравнению с которой то весеннее утро в храме казалось ангельским пением. Она то затухала, то вспыхивала с новой силой, напоминая всем домочадцам нервными припадками Олдина.  

Времена текли подобно быстротечной реке и принесли семейству Элфордов сына. Здоровый, румяный мальчик, как и все остальные, должен был быть крещён. Но обычай требовал проведение важного обряда лишь и только с участием епископа Молвернширского, коим являлся злополучный Корбетт. За отсутствием сего своенравного старика, господин Элфорд обратился за помощью к простому священнику Джону Эденфилду. Обычный священнослужитель, не без опаски, согласился крестить юного отпрыска.  

Когда же об этом стало известно епископу, он пришёл в ярость. И затребовал наложить анафему от Папы Римского. Письмо с означенными требованиями были послано в Рим. Хотя епископ и не дождался отклика от папской власти, Олдина охватило беспокойство.  

Не находя себе места от злости и терзаясь трезвыми опасениями связанными с папской анафемой, Элфорд затребовал возвращения ретивого епископа в Англию. Тот-же согласился вернуться, на собственных условиях, список которых он отправил графу письмом.  

Загнанный в угол пугающим молчанием Папы, недовольным народом вставшим на сторону епископа и колебаниями своей семьи, осторожно предлагающей уступить Корбетту, граф принял все требования Сэмуэля и официально пригласил его в графство Молверншир на пост епископа.  

Прибытие Сэмуэля было встречено ликованием народа. Не успев встретиться с графом, принципиальный епископ в кратчайшие сроки освоился на старом месте и стал хозяйничать.  

Торговые лавки открытые при церквях людьми не имеющим к ним никакого отношения и вольготно чувствовавшие себя в отсутствии епископа, были закрыты.  

Мятежный диакон о котором была речь семь лет назад, был возвращён в Молверншир, с обещаниями неприкосновенности.  

Джон Эденфилд был отлучён от церкви и сослан в пустынный Кардагеншир.  

Был восстановлен отдельный церковный суд для лиц имевших отношение к духовенству.  

Графу было отправлено требование вернуть отобранные земли и полномочия духовенства и увеличить церковный налог, для компенсации тех убытков что понесла церковь за время отсутствия Корбетта.  

Взирая с высоты графского трона на столь дерзкое самоуправство епископа граничащее с поползновением на собственную власть и растущее отчуждение Сэмуэля от графа, Олдин пришёл в уныние. Народ всё не мог нарадоваться деяниям епископа и продолжал поносить графа на чём свет стоит.  

Вся тяжесть растущего отчаяния выплеснулась наружу за обеденным столом. В тот миг, ранним декабрём 1301 года от Рождества Христова, все домочадцы стали свидетелями опасно опрометчивой и до ужаса знакомой фразой, выкрикнутой в порыве гнева и отчаяния.  

— Боже мой господь. Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?!  

Семья, домашняя прислуга и гости привыкшие к обыденной эмоциональности графа, забеспокоились пуще обычного. Они ринулись утихомиривать распустившегося Олдина, но лишь один из приглашённых гостей был подозрительно спокоен. Под его темно-каштановой шевелюрой уже назревал очень хитрый и опасный план.  

Дерик де Мортимер – барон и вассал Элфордов. Тучный мужчина с щурым взглядом и пухлым красным лицом, облачённый в красный кафтан и меховую шапку. Уже давно он основал свою торговлю церковным имуществом приносившим ему немалые доходы.  

Услыхав эти слова, барон тщательно запомнил их и записал себе. Опосля слова отчаявшегося графа, он вписал в дюжину писем и разослал своим рыцарям с приглашением собраться, в надежде что хотя бы половина из них откликнется и дай бог, всецело полагаясь на слова графа, додумается до сути его плана. Ведь выдать его первым он опасался, ибо не знал что может оказаться на уме целой дюжины разношёрстых рыцарей.  

Дальше мы вам подробнее расскажем о том что было в Гиени, где проживали почти все рыцари барона Мортимера(Кроме сэра Умфравилля)