Что было бы...

Мы сами покровители своей же жизни, хотя порой и не осознаём этого. Каждое, пусть даже незначительное, решение создаёт изгиб на линии нашей судьбы. Эта ломанная изменяется каждый день, каждый час, а то и каждую минуту. Наша жизнь похожа на извилистую дорогу, которая ведёт через самые разные и самые тайные уголки нашего мира. И у каждого эта дорога будет своей: у кого-то она будет уходить к берегу, залитому солнцем и счастьем, а у кого-то будет прямой и непоколебимой, ведущей в чащи тёмных лесов, которые полны страха и ужаса. Но никто не знает, куда эта дорога приведёт именно тебя. Сможет ли она не свернуть со счастливого пути, о котором мы все так яро мечтаем? Каждое решение вносит свои собственные стремления в координаты. И, к сожалению, мы редко думаем о том, что было бы с нашей судьбой, если бы мы не приняли то самое решение, или же совсем наоборот, если бы приняли в свою жизнь тот самый главный изгиб, который нас поведёт в противоположную сторону? На эти вопросы нет ответов, хоть я и искал их в разных странах, в жизнях многих людей, но так и не нашёл разгадки.  

Эти мысли я изложил на бумаге, сидя за столиком своего любимого кафе, которое было у дома с цветущей сиренью. Я часто сидел там, и думал о своём прошлом, рассматривал приходящих людей, и как будто пытался спрятаться от настоящего, как пёс в своей конуре. На тот момент мне было 39 лет, я работал в одном достаточно известном издательстве и даже пытался писать что-то своё, хоть, по-моему, мнению, это выходило крайне неудачно.  

Исписав лист блокнота, я посмотрел в окно: там было уже почти совсем темно, но кое-где виднелись розовые облака, которые были словно лепестки свежего тюльпана, который распустился лишь совсем недавно. Я повернулся к соседним столикам, незаметно разглядывая только пришедших любителей кофе и вечерних свиданий. Пара за парой усаживались за столы, и нотка грусти проскользнула в душе, окликнув меня звонкой фразой: "А ты всё ещё один! " Я подавил её, буквально растоптал ногами. Ведь я знал, что чувство боли может вернуться с такими мыслями. Я посмотрел на самый дальний столик: там сидела девушка с ярко-рыжими волосами, которые красивыми локонами свисали с её плеч, она была одета в зелёное платье, того самого моего любимого оттенка, и была так похожа на... О Боже! Она была так похожа на Диану... Я вздрогнул, по телу пробежал лёгкий холод. Лицо, походка, волосы – как же это было похоже на неё. Кажется, я не дышал, но в груди ощутил боль, которая много лет преследовала меня, стояла с ножом у горла, готовая убить и не сочувствовать. Я не смог сдержать свои эмоции, и они дали моим мыслям волю, а те вернули меня в то время, когда я жил по-настоящему, а не искусственно.  

Мне было всего лишь 14 лет, когда она пришла в наш класс. Диана приехала в мой город, потому что её отец получил повышение, и его отправили на новое место. Я помню, как она зашла в класс, с явной тревогой на лице, посмотрела на моих одноклассников. Я не мог оторвать своих глаз от неё: она была настолько необычна, что я не верил в происходящее. Она заметила то, как я застыл при виде неё, и улыбнулась мне своей красивой и безупречной улыбкой, которая как яркое солнце осветило мою душу. Внутри я почувствовал трепет, ранее не появляющийся, и сразу отвёл глаза от Дианы в сторону: мне впервые стало стыдно просто за свой взгляд. Учитель представила нам Диану, и она села к моей однокласснице за парту. Начался урок, а мой внутренний голос сказал: "Всё это не просто так, Лёша! ".  

День шёл за днём, зима сменялась весной, а я всё также восторженно смотрел на неё как при первой встрече. Однажды, когда она собиралась домой после уроков, я набрался смелости подойти к ней, ноги несли меня, сердце стучало, как колокола, но я всё равно шёл.  

− Может тебе помочь донести рюкзак до дома? − робко спросил я, буквально молясь Богу, чтобы она согласилась.  

− Если тебе не трудно, то было бы неплохо, а то он действительно тяжёлый, − ответила Диана, слегка покраснев и растопив моё сердце появившимися на щеках ямочками.  

Мы пошли к её дому. Счастливый, я не мог вымолвить ни слова, хотя она явно ожидала, что мы начнём беседу. В этом неловком молчании мы дошли до подъезда, она поблагодарила меня, улыбнувшись и слегка потупив голову, взяла рюкзак и зашла в дом. Я стоял, переполненный эмоциями, и только через пару минут я пришёл в себя, когда понял, что даже не попрощался с ней. Так в моей жизни случился тот самый первый важный для меня изгиб − моя симпатия к ней.  

После того случая мы стали больше общаться: сели вместе за парту, я провожал её до дома после школы почти каждый день, на уроках мы улыбались друг другу и тут же прятали свой взгляд. Наше общение расцветало с каждым днём как, чистые и девственные подснежники, несущие с собой перемены. Я любил это время своим детским сердцем, которое ещё не знало, что не все решения ведут по дороге, залитой солнцем.  

Шли года, мы становились старше, но дружба не прекращалась. Сдав экзамены в выпускном классе, мы с Дианой решили отпраздновать это в кафе, которое было неподалёку от её дома. Обсудив наше успешное окончание школы, мы плавно перешли к новой теме:  

− Я хотела спросить, а ты случайно ничего не знаешь про Диму из параллельного класса? − спросила Диана, слегка прикусив нижнюю губу.  

− Только то, что он занимается хоккеем и больше ничего, − ответил я, поначалу не придав значения её вопросу. А тебе зачем? − спустя несколько секунд спросил я, чувствуя какую-то необъяснимую тревогу в душе.  

− Мне кажется, что я к нему что-то чувствую, − сказала она, запинаясь и смотря мне в глаза, как будто, ожидая совета.  

Я оторопел. Солнце, прежде освещающее мою жизнь, погасло, цветы из красочных и волшебных превратились в чёрно-белые. Её слова, как осколки врезались мне в сердце, убив мою наивность и искренность, я просто не мог поверить в это: столько лет находясь с ней рядом, она не замечала моей симпатии, не видела ее, или... может она не хотела видеть всего этого? Глыба льда внутри меня заморозила часть моей души, сделав её такой пустой и бесчувственной, как никогда прежде. Я сидел молча и смотрел в её восхитительные глаза, которые я так полюбил за эти года. Диана тоже смотрела в ответ, не понимая моей реакции:  

− Лёша, ты чего так задумался? Не пугай меня, пожалуйста, − сказала она, наклонив голову чуть ближе ко мне.  

Я точно не помню, что сказал ей в ответ на это, и я не могу найти воспоминание того, под каким предлогом я ушёл домой, но точно знаю, что мне было нестерпимо больно. Её слова эхом звучали в голове, а глаза, с несвойственным им холодом, смотрели по сторонам, словно пытаясь уловить что, может быть, это всё сон, но, нет, это была действительность, которая давила на меня и делала больнее с каждой секундой.  

Диана звонила мне, приходила к моему дому, но я не отвечал ей: я не понимал, как мне теперь смотреть на неё, если я знаю, что вместо меня она предпочла другого? Как теперь мне играть роль её настоящего "друга" и радоваться за её отношения? Все эти вопросы каждое утро, день и вечер гремели в моей голове и не давали покоя. Спустя месяц, когда я уже подал документы в университет, и пытался забыть про Диану, мама принесла мне в комнату письмо, написанное ровным девчачьим почерком.  

− Диана просила передать это тебе... − тихо сказала мама, положив конверт на стол, и молча выйдя из комнаты.  

"Зачем она делает это? Разве она не понимает, что я чувствую? " − прозвучало внутри меня почти шёпотом. Спустя пару минут я решился прочесть письмо. Взяв его в руки, я ощутил какое-то тепло, которое я всегда чувствовал рядом с ней, а распечатывая аккуратно заклеенный конверт, почувствовал запах её сладких медовых духов. На листе было написано следующее:  

"Лёша, я не знаю, что я сделала не так. Может, я обидела тебя своей фразой или тем, что не говорила, что мои чувства к Диме есть уже около полугода, но я правда хочу вернуть всё, как было. Ты мне нужен. У меня, правда, нет лучше друга, чем ты. Я поступила в юридический университет в другом городе и через неделю поеду туда вместе... вместе с Димой. Приходи в воскресенье в наше кафе, я так хочу с тобой увидеться".  

Я был подавлен. "Вместе с Димой", −повторил я несколько раз, и с каждым разом моя злость разгоралась ещё сильнее. Вулкан моих чувств вот-вот вырывался наружу, но я пытался его контролировать. Я сжал зубы: боль стала такой сильной, что я не чувствовал своего сердца, оно как будто было мёртвым, холодным и таким пустым, как сердце человека, потерявшего всё, что было ему дорого. В порыве своей злости, которую я уже не смог сдерживать, я разорвал письмо и поклялся себе ни под каким предлогом не идти на встречу с ней − с моей главной "злейшей подругой", которая сама, не зная того, разбила меня, как хрустальную вазу вдребезги. Так произошёл мой новый изгиб жизни − отречение от своей же симпатии.  

Следующие два года я был скорее похож на призрака, пытающегося сделать вид живого и настоящего человека. Каждый день я надевал маску счастливчика, который живёт в прекрасном городе, учится в одном из лучших университетов, заводит новые знакомства, но всё это было не по-настоящему, как-то наигранно. Каждое утро я знал, что проведу день с улыбкой на лице, которая скрывает мою злость и обиду на Диану, и я был уверен, что с наступлением темноты эти чувства вырвутся наружу, и я стану оборотнем, который вынужден скрываться от чужих глаз. Безусловно, время лечило меня: мой внутренний пожар затухал, бесконечный шторм сменялся штилем, моя жизнь стала идти по прямой дороге, которая иногда и спотыкалась об мои неверные изгибы, но продолжала вести к наилучшему исходу.  

Однажды, проходя мимо школы, я вспомнил, как мы ходили по этой тропинке вместе с Дианой, счастливые и беззаботные, не знающие, что будет дальше. И я улыбнулся. Впервые за эти два года, я улыбнулся, как и раньше, когда она была рядом со мной. Увядший цветок моей души получил каплю воды, избавился от жажды, и, наконец, почувствовал себя живым. "Неужели я смог пережить эту утрату? " − раздалось в моей голове, и тот же голос внутри меня, набравший как можно больше воздуха, закричал, так громко для меня и так тихо для всех остальных: "ТЫ ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ ЗАЛОЖНИКОМ СВОИХ ЖЕ ЧУВСТВ! ". Я не мог в это поверить. Я не шёл, а скорее даже бежал домой. А эта фраза крутилась в моей голове на повторе. Моя душа, ещё совсем недавно погибавшая в собственном болоте боли, была готова петь, цветы, которые забыли свет солнечных лучей, расцветали, и я чувствовал их нежный трепет, голова была такой лёгкой, а свет, пронзающий меня, становился таким ярким, что мне хотелось поделиться им с каждым, кто окружает меня. Я забежал в квартиру, скинул рюкзак, бросился в постель и застыл.  

− Сынок, с тобой всё хорошо? − спросила мама, заглядывающая в мою комнату и явно удивлённая моей резкостью.  

Я тут же спрыгнул с кровати, распахнул полностью свою скрипучую дверь, и крепко обнял маму. Мы стояли так пару минут, а после, глубоко вздохнув, я ответил: "Ты не поверишь, но я теперь настоящий".  

Прошло ещё два года, моя жизненная дорога, превращалась в ломанную, которая точно вела меня к берегу моря. Я с отличием окончил университет, завёл много новых друзей, начал работать в мелком издательстве, где я хватался за любую, пусть даже мелкую, редактуру. Внутри я ощущал все эти изменения, и понимал, что я уже не "Лёша", а "Алексей Львов", который уже не мальчик, а настоящий парень, способный на многое. Но я всё еще был один: после Дианы, я не мог построить отношения с кем-то, поскольку не хотел вновь оказаться в той ситуации, которую уже пережил. Второго такого удара я, наверное, не выдержал бы. Поэтому я всё жил один, в своей квартире, углублялся в работу и старался не забивать свою голову любовным бредом. И всё было бы хорошо, если бы не та поездка.  

Было жаркое лето, я со своими друзьями поехал загород отдохнуть на природе. Мы добирались туда группами, поэтому я не подозревал ничего плохого. Спустя несколько часов, мы приехали к турбазе, которую так полюбили за время учёбы в университете.  

− Ну и где эти прекрасные создания? − спросил Паша, смотря на часы и нервно постукивая пальцами по скамейке.  

− Уже подъезжают, − с явным облегчением сказал Вова, который уже и сам был не рад, что мы поехали порознь.  

− А тебя не смущает, что они так говорили 20 минут назад? − вновь начал возмущаться Паша: он часто так злился на девушек, так как считал, что им вообще ничего доверить нельзя, иначе будет только хуже.  

− Да вон, машина подъехала, Павлик, − сказал я с сарказмом, слегка посмеиваясь с нервности моего друга.  

Из машины вышли две наши подруги и ещё одна девушка. "А это что ещё за особа? " − промелькнуло в моей голове, когда я подходил ближе к машине, чтобы помочь разгрузить вещи. Девушка обернулась. Внутри меня всё как будто рухнуло, глаза, казалось, открылись так, как никогда прежде − напротив меня стояла Диана, которая так похорошела за эти пять лет. Волосы стали ещё длиннее, лицо взрослее, фигура женственнее, но глаза были такие же голубые, как небо после летней тёплой ночи. Я уставился на неё, как тогда, в 14 лет в школе. Я стоял и думал: "Может это не она? Может, просто похожа? ". Но нет, это была Диана, которая при виде меня, кинулась мне на шею и обняла меня так крепко, как будто хотела сломать мне кости. Я стоял молча, хотя она что-то говорила, заглядывала мне в глаза, вновь обнимала, но я не мог разобрать ни её слов, ни своих чувств. Цветы внутри меня, словно всколыхнувшиеся ветром, пошевелились, трепет, холодной дрожью прошёл по телу, дыхание участилось, словно после пробежки, а в голове всплыла мысль: "Неужели всё заново? " − и на этот вопрос ответа внутри меня не последовало, отчего мне стало ещё хуже. Сквозь грохот своих мыслей, я услышал её слова:  

− Ты рад меня видеть? − спросила она, с такой детской надеждой в голосе, которую я помню до сих пор.  

Я открыл рот, чтобы ответить ей, но звуки и слова словно пропали, буквы не составлялись в предложения, и всё, что я мог − это просто смотреть на неё, восхищённо и наивно. Я понимал, что эта встреча − новое испытание для меня, которое послано судьбой, и моя дорога зависит от того, какое решение я сейчас приму. Через силу я смог остановить поток этих нескончаемых мыслей и сказать ей такое простое для всех, но такое значимое для моей души слово как "Привет", произнесся которое, я обрёк себя на новый изгиб своей жизни − возращение собственной любви к ней.  

Мы замечательно отдохнули в тот раз: целый вечер разговаривали, пели песни, громко смеялись. В какой-то момент я сидел рядом с Дианой, и мне было так спокойно, словно я стёр из своей памяти всё то, что было до, и теперь здесь и сейчас, я хотел находиться рядом с ней, дышать с ней одним воздухом. "А вдруг она всё ещё с Димой? Или, может, у неё появился кто-то другой? Что, если я совершаю ошибку? " − все эти сомнения, точно буря, поглощали мой разум, и я был не в силах не спросить у неё про это:  

− Как там Дима? У вас всё хорошо? − произнёс я, несмотря на то, что я выговаривал это через силу и надеялся, что мне не придётся говорить это имя вновь.  

− Мы расстались около года назад... Он стал таким отстранённым, холодным. Я замечала это, но старалась не верить, что он разлюбил меня. К счастью или к сожалению, он бросил меня, обосновывая это всё тем, что больше ничего ко мне не чувствует, а я... Мне пришлось смириться с этим, ведь жизнь идёт дальше, не правда ли? − сказала она, пытаясь не показать, что всё ещё не отошла от того расставания.  

− Да, жизнь идёт дальше... − ответил я с улыбкой сочувствия, хотя внутри голос произнёс: "Теперь у тебя есть шанс всё исправить".  

Лето сменилось осенью, а мы с Дианой всё проводили время вместе: нечасто, но эти встречи были так дороги моему сердцу, так грели меня в холодные осенние вечера, когда всё вокруг было залитым серым цветом. Я любил просто ходить и молчать с ней, поскольку говорить много не мог, так как я боялся показать ей свои чувства. Однажды, когда я шёл домой после встречи с другом, я подумал: "А что если сказать ей о том, как она близка моему сердцу, как важна для меня и, наконец, то, что я люблю её, как никого другого? Да, ты прав, нужно ей сказать об этом, сколько можно молчать? " − поговорил я со своим внутренним голосом и окончательно решил, что назначу ей встречу на предстоящих выходных и признаюсь в своих чувствах, которые уже буквально переполняли меня, и разделять их в своём одиночестве я просто не мог.  

Следующие два дня я только и жил этими мыслями, казалось, что меня ничего не волнует кроме мечты о том самом долгожданном моменте. Каждая секунда приближала меня к заветному часу, мысль о котором я уже истёр до дыр. Цветы, находившиеся в предвкушении, дрожали во мне, и эта дрожь растекалась по моему телу каждый день, делая его горячим.  

После подработки в пятницу, я, было, хотел заглянуть к Диане, но передумал, поскольку не хотел с ней видеться до свидания. Я шёл по тёмной улице, свет окон приятно придавал холодному воздуху тёплый оттенок. Я вспомнил, что в потоке своих безудержных фантазий, я так и не назначил ей встречу. "Может в кинотеатр? Или лучше в парк, если будет тепло? Как можно было позабыть о самом главном, чёрт! " − проносилось у меня в голове, и медленно эти рассуждения начали нагонять на меня тревогу. Я решил, что пройду ещё одну улицу, которая вела почти к дому Дианы, прогуляюсь, соберусь с мыслями и уже загляну к ней и наконец-то скажу ей время и место. "Надо будет обязательно купить ей букет каких-нибудь невероятно красивых цветов! " −опять прозвучало во мне, и непередаваемая лёгкость овладела мной. Хотелось улыбнуться этому миру, показать ему цветущий сад внутри меня, раскрасить этот тёмный вечер фонтанами надежды и искренней любви. Сердце стучало, глаза горели, душа пела...  

Проходя по парку, который так великолепно был освещён фонарями, я вдруг услышал знакомый смех. Я оглянулся: из прохожих я никого не знал, и скорее всего я бы счёл, что мне это показалось, но, пока мои глаза провожали незнакомых людей, я увидел знакомый силуэт и вновь услышал тот звонкий детский смех. Я решил подойти чуть ближе. На белой скамье с пионами этого же цвета сидела моя Диана. Она была просто прекрасна, впрочем, как и всегда, и я, может быть, подошёл бы ещё ближе, но резкий удар по сердцу остановил меня. Диана, которую ещё некогда я называл любимой, сидела рядом с высоким молодым человеком, их губы были слиты воедино, после он целовал её в щёку, а она смеялась и улыбалась той самой своей улыбкой, которую я также до безумия любил. Кинжал боли вновь вонзился мне в грудь, в то же самое место, которое совсем недавно успело зажить. Я будто не мог дышать, хотя воздуха рядом со мной было неприлично много. Хотелось стереть себе память, отвернуться, закрыть глаза, но я ничего не мог. Я стал таким слабым, точно больным, умирающим от мысли, что ещё пару минут назад я был готов посвятить ей свою жизнь, подарить ей свою душу, открыть свои чувства, а теперь она, сама не зная того, убила это всё во мне в очередной раз. Те цветы, которые пестрели внутри меня столько счастливых дней, были растоптаны, некоторые даже вырваны. Я осознавал, что дорога опять привела меня не туда, что я вновь совершил ту же самую ошибку, но я не уходил, не бежал, а просто стоял на месте и смотрел на Диану. Волосы, плечи, глаза, улыбка − всё то, что я считал таким родным моему сердцу, вдруг оказалось чужим, как будто бы я перепутал это всё кем-то другим. Она всё смеялась, он всё целовал её и говорил комплименты, а я просто застыл на месте словно статуя, которая всё чувствовала, но не в силах была пошелохнуться, и одна лишь хрустальная слеза, катящаяся из глаза этой статуи, могла дать понять, что я не искусственный. Не было сил кричать от боли, не хотелось бежать, а хотелось просто поверить, что это всё сон, самый страшный для меня кошмар, который вот-вот прервётся звонящим будильником. Звука всё не было, и я понимал, что это правда, что я вновь готов умереть, что мне проще потеряться в этом мире, нежели жить, думать и чувствовать. Меня сломали словно тонкий лёд на реке: быстро, за пару секунд, но с таким хрустом и таким бешеным ударом, который я, казалось, просто не вынесу.  

Я не знаю, как оказался дома, как прожил тот и следующий день, но знаю лишь одно, у меня не было сил взять руль и ехать по дороге моей жизни, пытаться свернуть с этой тропы боли, я просто был не в силах. В подобном состоянии я пробыл год, а может и два, я их не помню, но отчётливо знаю, что, ни Дианы, ни любви, ни-че-го этого больше не было в моей жизни. После того случая я не встретил её ни разу, а она и не искала меня, впрочем так было, наверное, даже лучше.  

Вдруг я очнулся: кадры моей жизни остановились, хоть я и ощутил это так чётко вновь. И я не знаю, что было бы, если бы я всё же, хоть когда-нибудь сказал Диане о своих чувствах, что было бы, если бы сказал те заветные слова, но одно я знаю точно, моя жизнь была бы не такой, она пошла бы по-другому маршруту, обходя эти многократные ямы боли, хотя, может, в одну бы я всё-таки и угодил.  

Я сидел и смотрел на эту девушку в зелёном платье. Моя жизнь уже промелькнула передо мной, оставив лишь леденящий шлейф, а на листе моя рука начала писать следующее:  

"Я искал ответ на вопросы об изгибах жизни в судьбах многих людей, во многих странах, книгах, историях, но так и не понял, что разгадка была так близко ко мне. Каждый человек сам распоряжается своей дорогой, сам решает, по какому пути она пойдёт, но, оглянувшись назад, я просто прокляну себя, если доеду до чащи леса в полном одиночестве, мгле и темноте, думая как бы пошла моя жизнь, если бы я, всё же, совершил то, о чём так долго думал. Каждый изгиб − это риск, который помогает понять, прав ли ты и по какой дороге ты едешь. Спустя 25 лет я хочу сам прокладывать свой маршрут, свою дорогу, исходя не из своих страхов, недосказанностей, боли или чего-то подобного, а лишь опираясь на свои желания, решения и свою мечту, даже если мне придётся пройти через тяжёлый подъём или мелкие камни, стремящиеся проткнуть мои колёса".  

Алексей написал это, поставил точку. Затем он вырвал все страницы до этой записи, взял свой практически новый блокнот, и направился к тому самому дальнему столику, к той девушке с рыжими волосами. По пути к ней он дописал в блокноте сегодняшнюю дату, спрятал ручку в карман своих брюк и подошёл к девушке, сказав:  

− Разрешите составить вам компанию?  

Говоря это, он ещё не догадывался, что в будущем он с улыбкой на лице проедет через все неровные тропы, с лёгкостью взберётся на трудный подъём, и, в конце концов, закончит свою жизнь у берега моря, залитого солнцем, восхищаясь собой и своим успехом, находясь рядом с той самой рыжеволосой девушкой.