Сын на час

Семь часов вечера. Августовское солнце нежнейше готовило к отдыху городских, медленно прощаясь с ними. Тёплый, совершенно редкий ветерок колыхал волосы Ефиме, которая задремала с сигаретой на балконе. Проснулась Ефима от рычания с улицы. У её подъезда, напугав бабок, припарковался тип на скутере, раздавив чьи-то тюльпаны. Несмотря на то, что было лето, у пацана на макушке торчала зимняя шапка "Я русский". Он о чём-то напряжённом перекрикивался с одной из старух, Марусьевной. Ефима прислушалась.  

– Здоровья дохрена, что ли? – бычил пацан.  

– Дохрена, – ответила бабуля недовольно отвернувшись.  

– Давай проверим... А?  

– Проверяющий нашёлся... Сейчас, вон, полицейских вызову, будешь знать.  

– Давай вызывай, блин! Давай. Тебя быстрей и заберут.  

– Наркоман!  

– Проститутка!  

– Сам проститутка!  

– А ты наркоман!  

– Нет, ты наркоман!  

– Слышь, старая...  

– Да прекратите вы уже! – крикнул мужик со второго этажа. – Ща у меня оба проститутками будете.  

Пацан кашлянул и осел. Бабка затихла тоже.  

Ефима не оценила хамское поведение молодого человека, да и от реакции Марусьевны тоже не была в восторге, зная её характер. Ефима осмотрела внешность хамоватого основательно: вытянутые черные спортивки и тёмная водолазка; на ногах вроде бы присутствовали сандалии. Парень блатной походкой приблизился к двери подъезда и скрылся под козырьком. Прихожая встрепенулась от трели домофона. Ефима бросила окурок на улицу, а сама бросилась к дверям. Дрожащими руками сняла трубку и нажала на кнопку. Через минуту в дверь скромно постучали. Ефима неспешно и с замиранием сердца её приоткрыла. На площадке находился очкарик с птичьим говном на чёлке, в жёлтой ветровке на хлипких плечах и грязных джинсах; от него пахло неуверенностью и дворовыми собаками.  

– Сынок? – с дрожью мяукнула Ефима.  

Очкарик замер, словно изнасилованный "Шурик", и ответил:  

– ЗдГавствуйте. Мы пГедставляем компанию "БуГятские самоваГы". У нас сегодня юбилей компании – Говно полтоГа месяца и поэтому именно сегодня для всех покупателей действует скидка абсолютно на всё. Даже на самоваГы. Мы хотели бы вам пГедложить вот эти вот пГекГасные кастГюли всего за..  

– Спасибо, не надо! – обрубила Ефима и захлопнула дверь, вероятно задев нос очкарику.  

Сразу же за дверью раздался грохот, шум и треск и, скорее всего, звон стекла. В дверь снова постучали. Ефима вздрогнула. На этот раз перед ней предстал тот самый парень в водолазке. Вблизи он выглядел более скромным. Позади него на полу валялась крышка от кастрюли.  

– Мама?  

– Привет, сынок.  

Парень озираясь зашёл в прихожую. Ефиму затрясло и задрожали её глаза, наполняясь слезами. Она схватила парня за руку, что тот аж напугался.  

– Ты, что, курил? – спросила, погладив его по перхотистым плечам.  

– Да не, там бабки на лавке сидят курят. Провонялся.  

– Провонялся, – с замиранием протянула Ефима, разглаживая типу шухер на голове. – Провонялся, конечно...  

Ефима трепетно обнялась с сыном и пустила горячую слезу, намочив ему плечо. Потом нежно поцеловала в щёку.  

– Кстати, чуть не забыл... – пацан выровнялся и достал из-за пазухи бумажный свёрток. Голос его стал более бархатным. – Ознакомьтесь со списком услуг: поцелуй в щёку – сто рублёв, в губы – сто пятьдесят, ниже пупка.., а нет, это уже другое... Ну собсна...  

– Да, да. Конечно.  

Ефима ознакомилась с бумагами и расписалась напротив "в щёку". Свёрток убрался обратно за пазуху.  

– Мама, жрать хочу, караул! – вернулся в своё предыдущее положение сын.  

Та, вся в хлопотах ускользнула на кухню и накрыла на стол пирожков, разогрела борща, выложила нарезанного сала и всякой всячины.  

Парень потёр ладони в предвкушении трапезы и сказав "ништяк" принялся хомячить горячий борщ, закусывая пирогом с капустой.  

– Не помешало б... – показал он жест, напоминающий процесс налития алкоголя.  

– А не рано? – нахмурилась мама.  

– Ма, хорош. Мы с пацанами, вон, каждый день по сиське выдуваем. И ничё – живой.  

– Ну пива у меня нет...  

– Так а я собсна и не об нём.  

Женщина покачала седоватыми кудрями, погрозила пальцем, но спорить не стала. Суетливо достала из холодильника запотевшую и наполнила из неё рюмку. Пацан махнул водки и тут же закусил наваристым борщём.  

– Ништяк, – всё приговаривал сын, – ништяк.  

Мать сидела напротив и смотрела как он ест; жуёт, иногда порыгивает и слегка матерится, что горячо.  

– А это чё за бичара? – спросил он, доев первое.  

– Где? – осмотрелась по сторонам Ефима.  

– Да вон! – пацан показал ложкой на подоконник, где стояла рамка с фото, а на нём усатый мужик с удочкой в руках.  

– Папа твой. Скоро с рыбалки должен прийти.  

Сыну стало неловко, что даже борщ показался бледнее его ушей. Отужинав сын прошёл в свою комнату, которую указала мама и закрыл дверь.  

– Сына, может расскажешь чего новенького? – пыталась достучаться Ефима до отпрыска. – Чай столько времени не виделись.  

– Ма, ща почиллю сдэцл и расскажу!  

Ефима не стала вмешиваться, так как не разобрала чего сказал парень и ушла к себе иногда подслушивая. Сын сильно матерился, что-то бросал, потом опять матерился. Нелестно отзывался об азиатах, а именно о японцах и китайцах. Говорил, что у них руки из жопы растут. Мать постучала в дверь:  

– Что случилось, сын?  

– Да чё, блин, телек не включается! – пожаловался он, отперев дверцу. – Сраный, блин, телек. Лентяйка, блин, не работает.  

– Наверное папа опять батарейки из неё на фонарик вытащил. Ну ничего, сейчас другие поищу.  

Судя по взгляду сына, теперь вся вышеизложенная критика относилась к отцу.  

– Там пацанки, новый сезон, целый день крутят, ё-моё! А вы тут со своими рыбалками, блин!  

Ефима суетливо перерыла все шкафы, тумбочки, нашла пару батареек и хотела было постучаться, как вдруг дверь открылась и сын вышел сам.  

– Уже не надо, – заговорил он бархатистым голосом. – Ефима Зигфридовна, время окончено. Пожалуйста оставьте отзыв о нашей компании на сайте Долгос. ру. А я тем временем, поскакал далее.  

– А можно продлить, сыночек? Я продлю ещё часок! Сейчас папа придёт! Часок!  

– Ефима Зиг... Зиф... Зигфг...  

– Просто мама.  

– Не положено. Ефима Зиг... фридовна, вы же в анкете указали точное время: с половины восьмого вечера до половины девятого. У меня помимо вас ещё куча клиентов. Честь имею.  

Парень приподнял шапку, словно шляпу и был таков.  

– А в щёчку можно ещё раз? – не скрывая слёз крикнула Ефима в след убегающему сыну. Но тот уже не слышал. Она выбежала на балкон и увидела, что на скамейке вместо бабок сидит унылый очкарик с самоварами в уже рваной ветровке и наглаживает подбитое ухо. Рядом с ним лежала большая сумка. Тут же выбежал сынок, а очкарик весь сжался от страха.  

– Дай сигарету, – сказал ему сын.  

Тот сказал, что "не куГит", тем самым подписав себе смертный приговор. Но сын, опасаясь слежки, поднял голову наверх, увидел Ефиму на балконе и отстал от очкарика. Ефима пожелала что-то крикнуть "сыночку", но не сообразила чего и просто наблюдала как он пропердел на скутере в глубину дворов.  

Через час явился батя. Трезвый и без улова.  

– Ну, где наш хулиган? – бодро спросил он.  

– Ушёл, – ответила Ефима и заплакала.  

– Тьфу ты! – зашевелил усами батя. – Ведь специально ни грамма сегодня не выпил. И всё за зря! Всё за зря! Перед мужиками-то как стыдно!  

Он крепко обнял жену, прижал её к себе, провоняв рыбой и поцеловал в темечко.  

***  

– Ма, привет! – сказал сын, переступая порог. Ефима сразу же изъяла у него свёрток, отметила две галочки с поцелуями и мгновенно отпрактиковала их.  

– Сейчас мы с тобой на рынок пойдём, – сказала она. – Одеться тебе надо. А то ходишь как этот...  

– Да нафиг, блин. Нормально я одет.  

– Это входит в список дополнительных услуг?  

– Нет, Ефима Зигфридовна, это эквивалентно пожертвованиям. Но, блин, я не пойду, нафиг.  

– Пойдешь, сказала.  

И он пошёл.  

На рынке была уйма народу. Все тыкали друг друга носами и сумками. Сын водил недовольной харей туда-сюда. Но всюду его взгляду предавались круглые тётки, пузатые дядьки, медленные старухи и нерусские торговцы.  

– Эй, подонок! – послышалось сзади.  

Сын не обернулся и получил за это помидориной по затылку.  

– Кто там, чё там, э? – взбунтовался отпрыск, обернувшись назад.  

Кидалой овоща был лысый мужик с большим носом из ноздрей которого выглядывали огромные волосины и сопля. На вид ему было лет пятьдесят. Сын узнал его, поэтому успокоился.  

– Подонок, где мои часы? – кричал лысый, подойдя поближе.  

– В очередной раз повторяю, я не брал ваши часы, – сказал сын.  

– Что происходит? – вмешалась в разговор мама Ефима.  

– Это ваш сын?  

– Да, а что? Что, собственно, случилось?  

– Дело в том, мамаша, что сынок ваш, занимаясь незаконной деятельностью, как он это называет – работая, обкрадывал нашу семью.  

– Это не я! Я вам ещё раз повторяю! Это всё дочка ваша, наркоманка. Она всё тырила у вас. Я лично свидетельствовал.  

– Не смей, подонок, клеветать на моё святое дитя, подонок! Ты, жертва детдома, никогда не будешь счастливым! Верни часы!  

– А ну отошли от моего сына! Как вы смеете!  

– Это пусть он отойдет от меня, ваш сын! А то ещё чего-нибудь стырит. Вот, пожалуйста, телефон пропал! Видите? А, нет. Вон он в другом кармане. Ну ладно, всё равно – вор!  

Закончив на этой агрессивной ноте лысый ушёл, смешавшись с толпой снующих.  

– Как не стыдно, а с виду такой приличный мужчина. И изо рта у него воняет, как у приличного человека. Обычно людям с таким запахом можно доверять...  

Сын стоял мрачный и молча глядящий в лужу с купающимися воробьями.  

– Ну ты чего? – поинтересовалась мама.  

– Ничего.  

– Кто это был-то?  

– Бывший клиент. Всё думает, что его часы я спёр, блин. Я не пёр. Я не пёр!  

– Это правда?  

– Да. Это всё дочка, блин, его, наркоша.  

До окончания сеанса оставалось ещё час с лишним. Ефима в этот раз заказала сына на два часа. Они подобрали ему новые джинсы и футболку. А так же он выпросил себе розовый с литлпонями чехол для телефона. Аргументировав это так:  

– Меня прикалывают.  

На последней минуте сын снова встал в стойку, отдал честь и попрощавшись ушёл восвояси. Одежда осталась при нём.  

Ефима глядела ему в след и испытывала умиротворение. Которое уже давно не пытала. Волнение ушло, а тяга к сыну усилилась. Она хотела бы видеть его всё чаще и чаще. На худой конец созваниваться хоть бы разок в день.  

– Сутулится как некрасиво, – отметила Ефима, проводив взглядом сынку. Она зашла в тенёк, где на земле преспокойно дрых уничтожитель палёного алкоголя, и закурила сигарету. Путались мысли.  

– Ефима, здравствуй! – кивнул бейсболкой проходивший мимо мужик (тот самый мужик с балкона из начала рассказа).  

– Доброе утро. А ты чего?  

– Да вот на рынок за овощами ходил, – сосед продемонстривал Ефиме две набитые сетки. Из одной сочилась струйка.  

– А чего Ярослав-то? – кивнул он на спящего синебота, из-под которого медленно вытекала лужа. – Перебрал, что ли?  

– Да это не он, ты чего! – Ефима изменилась в лице.  

– Да ладно тебе. Не скажу я никому, – усмехнулся сосед и тут же испарился.  

Через два дня Богдан познакомился с "отцом". Он вместе с Ефимой поджидал "сына" в парке.  

– Здарова, хулиган! – пожал он руку Богдану, когда тот подошёл.  

– Богдан.  

– Ярослав Ашотович. Рад вас... тебя видеть.  

Сын отреагировал взаимно. Батя хотел казаться эксцентричным и смелым, но отчётливо было видно как он волнуется и трясёт волосатыми коленями. В бриджах это было отчётливо видно.  

– Ну, за встречу? – шлёпнул он по заросшему щетиной кадыку.  

– Ярик, он не пьёт, – отрезала Ефима.  

– Ага, и мимо не льёт. Кто-то мне рассказывал как он пол бутылки за борщём уговорил.  

– Да нельзя мне. Мне ещё на работу сегодня.  

– Я по молодости на работу трезвый ходил только в двух случаях: когда устраивался и когда увольнялся.  

– Уж перед сыном бы не позорился.  

– Ну, вы пока лясы точИте, – приказал Ашотыч, – а я в магаз.  

Хоть муженёк и носил славянское имя с армянским отчеством, всё равно больше смахивал на ортодоксального поляка, с пивным животом и красными щеками. Он исчез настолько молниеносно, что жена не успела и возразить.  

– Переволновался наверное, – неловко прикинула Ефима. – Так-то он только на рыбалке бухает.  

Богдан, судя по взгляду, скучал по таким мероприятиям как рыбалка или поход. Ефима пообещала, что в следующий раз батя возьмёт его с собой. А ещё всё нахваливала сына, что в такой хорошей одежде он прям жених. Когда глава семейства вернулся, то потянул за собой остальных, как капитан. Они прошлись по набережной, постояли у фонтанов, посмеялись от души на кришнаитов и аккуратно пригубили на скамейке в тени. Богдан не соизволил. Через минуту губастые получили на руки протокол, составленный полицейскими о запрете пить, а тем более и ссать в общественном месте. Глава семейства раскритиковал сотрудников, когда они ушли, отнеся их к представителям ЛГБТ-культуры. Те не слышали. В волнительную паузу Богдану стало некомфортно. Он поднялся и заявил:  

– Гоу в кафе. Я угощаю.  

– Сына, откуда?  

– Не будем скрывать тот факт, что я трудоустроен.  

– Мужик! – растрогался Ярослав. – Ещё и говорит как красиво! Я бы просто сказал, что работаю. А он – трудоустроен! Учись, мать.  

Мать с недоумением зыркнула на муженька и вся троица уверенно пошагала туда, куда пригласил Богдан.  

Семья просидела в кафе больше часа. Сын захмелел, увлёкся разговорами и совсем забыл про время. Он хохотал над батиными шутками и сопереживал маминым грустным историям.  

– Мать, на поминках что ли, – недовольно возразил Ашотыч. – Давай не нагнетай мороку.  

– Уговорил, – сказала мать и оживилась: – Кстати, совсем забыла: в пятницу у меня день рождения. Поедем на дачу втроём. Шашлыки пожарим, картошку покопаем.  

Богдан ответил, что в принципе не занят и, конечно, согласен. Отец при слове "картошку" скривился.  

Ярославу Богдан импонировал, хотя бы потому, что никто обычно не смеялся над его приколами, как делал это сын. Да ещё и сам шутил не плохо. Телефон Богдана разрывало от звонков. Трубку он не брал – звонили из офиса. Затем пришло гневное смс: "Ты где, тварь? Тебя люди ждут! ".  

"Я приболел" – ответил парень-тварь и отложил трубу. Через некоторое время к столику подошёл официант. Ашотыч, напугавшись, спрятал "своё" под стол. Официант отмахнулся.  

– Богдан, тебя без премии оставят, – вдруг шепнул он парню, жующему засохшую пиццу. – Едь на адрес.  

– Ты меня не видел! – пробормотал Богдан официанту. Официант тоже был "почасовой". Он ничего не ответил и наступив на котлету, размазал её до кухни.  

– Спалил лакей, да? – занервничал батя, шурша пакетом.  

– Он свой.  

– А-а.  

– У нас ещё дедушка живёт, – вошла в "чат" Ефима. – Он сейчас в больничке. Скоро выписывают. Так что грустно не будет.  

– К сожалению, – добавил Ярослав и аккуратно налил себе под столом. – Ветеран Татаро-Монгольской войны, мать его! В бою потерял ногу, руку и глаз. Но мы-то знаем, что он потерял только разум. Того, короче.  

***  

Волга остановилась у кинотеатра "Таракан". Из машины вышла только Ефима. Ашотыч сидел за рулём и наглаживал обглоданный руль. С пышным букетом хризантем к Ефиме подкрался Богдан и поздравил маму с днём рождения. Та поплыла. Ярослав, видимо, жутко обзавидовался, а ещё нахмурился, когда увидел чрезмерные поцелуи обоих.  

– Ну хватит, голубки! Поехали!  

Отправление прервала знакомая Ефимы, Тамара, подхромавшая с огромной сумкой продуктов к волге.  

– На дачу, что ли, собрались? – спросила она Ефиму.  

– На дачу, Тома, а ты чего?  

Та что-то ответила на женском и понеслось. Ярослав нервно сигналил, но диалог баб было не остановить. Лишь на словах: "Да когда хоть он обоссанный-то валялся? Он на работе постоянно, да на рыбалке, дура! Пошла ты в жопу! ", Ефима запрыгнула на заднее сиденье.  

– Про кого она? – спросил Ярик.  

– Да, – Богдан тоже был заинтригован.  

– Да дура старая. Не обращайте внимание.  

Волга тронулась, чуть не сбив эту самую Тамару.  

При подъезде к дому Ефимы и Ярослава (она забыла баллоны с компотом) Волга резко затормозила. Богдан ударился носом об лобовое, а Ефима носом об подголовник. Посреди дороги, прямо на чемоданах сидел паренёк с наглой мордой и банкой энергетика. Увидав знакомые лица он чуть ли не запрыгнул на капот машины.  

– Тётя Фима! Дядя Ярик! Я вас заждался!  

Посмотрев на Богдана парень цинично промолчал.  

– Здравствуй, Поля! – расстерялась Ефима.  

Это был их племянник Аполлон.  

– Здарова, а ты чего здесь? – удивился Ашотыч.  

– Я вам деда привёз.  

– А где он, дед-то?  

– На лавочке сидит.  

Но на лавочке, кроме раздавленного голубя никого не было.  

Аполлон вскочил и помчался на поиски пропавшего старика.  

***  

Деда выловили на пустыре за домом. Там он срывал соседское бельё с сушилок, чтобы вражеские спутники не определили по нему расположение базы. Домой деда пришлось заманить хреновухой и папкой с, якобы, с секретными документами. По правде там хранилась пачка старых квитанций ЖКХ и чей-то порножурнал.  

Ефима вовремя смекнула, что деда одного дома оставлять не вариант, да и Апполон не соглашался с ним возиться. Последним в квартиру зашёл Богдан. Он прихватил с собой мамин букет, чтобы его не ухайдокали. В прихожей парня встретил взъерошенный дед.  

– Я еШо не одетая, – смутился старый и, покраснев, попрыгал в свою комнату.  

– Это что-то новенькое, – со страхом задумался Ашотыч и нервно потрепал усы.  

***  

Через полчаса волга мчала на дачу. Ярослав Ашотович весь путь ворчал, что нет тормозов, тем самым заставив нервничать пассажиров. Спереди нервничала и, поэтому курила, Ефима Зигфридовна, а на заднем сиденье – Богдан и дед (звучит как название рассказа). Следом за отечественным автомобилем летел Аполлон на своём Ауди. Зачем он потащился в такую даль одному ему известно. Дед всю дорогу не сводил свой полуслепой взгляд с Богдана. Он подозрительно щурился, принюхивался, да и вообще пытался обшмонать "внучка" на наличие подслушивающих устройств и оружия. Богдан в свою очередь старался никак не реагировать и молча зырил в окно.  

– Был у меня тут один слуШай на фронте... – вдруг затараторил старый прямо в лицо парню. – Послал я как-то свою разведроту в тыл врага через поле…  

Ворчавший Ашотыч замолк. Ефима отвлеклась от сигареты.  

– Минное... – завораживающе уточнил дед.  

– Папа! – пискнула Ефима. – Хватит! Сынок, не слушай его.  

– МолШать, женШына! Ты на войне не была, портянок гряЖных не нюхала!  

Богдан вжался в седушку: он также не нюхал портянки, да и на войне не бывал.  

Когда волга подъехала к дому и остановилась, благодаря соседскому забору, дед выскочил из салона и примкнул к земле. Затем послушал траву, сорвал подорожник и надкусил его.  

– Здесь были чужие! – гавкнул он.  

– Здесь собаки ссут, – успокоил его Ярослав.  

– Папа, иди в дом, – сказала Ефима и опять закурила.  

– Ма, а мне можно? – спросил разрешения Богдан. – А то все курят, блин.  

– Только, чтоб папа не видел.  

Но папа услышал, но ничего не сказал.  

С низкими, на всю катушку, частотами привалила Ауди с внутренностью в виде Апполона. Он вальяжно вышел из тачки и открыл очередную банку энергетика. Отец, мать и сын затолкали машину во двор через ворота под навес. Все принялись за разгрузку вещей и продуктов. Последним был Богдан. Он три раза подряд не мог закрыть за собой заднюю дверь.  

– Смотри как надо, – сказал Апполон и с лёгкостью, почти бесшумно, захлопнул дверцу.  

– Ого, – Богдан был потрясён.  

– Опыт, – подмигнул Апполон. – Когда-нибудь и тебе повезёт научиться.  

С этого момента что бы племянник ни делал у него всё получалось. Даже сколотить скамейку, чего сам Ашотыч не мог себе позволить. Богдану было завидно, немного обидно и совсем чуть-чуть стыдно перед родителями.  

– Тётя Фима, с меня шашлыки, – заявил сын маминой сестры и полез в пакет с мясом.  

– Какой молодец, а, – засветилась Ефима.  

– Ма, чё помочь может? – откуда-то вылез Богдан весь в репейнике.  

– Овощи помой.  

Вдруг из дома раздался душераздирающий крик, что даже Ашотыч взвизгнул. Апполон схватил лопату и смело шагнул внутрь дома. Крик повторился.  

– Где дед? – заорал Ярослав. – Кто отпустил?  

Неожиданно разлетелось оконное стекло дома и вместе с его осколками на лужайку приземлился дед. Он встал на ноги как ниндзя и кинул:  

– В комнате таился шпион! Я его нейтрализовал!  

– Мама? – глаза Ашотовича раскрылись до диаметра гранёного стакана. – Что ты сделал с моей мамой??  

Сию минуту на крыльце дома показался Апполон с какой-то бабкой. У бедняги были связаны руки.  

– У неё ещё ведро на голову было надето, – добавил Апполон.  

– Шпион, говоришь? – обозлившись произнёс Ашотович. – А кто окно чинить будет? Контрразведка?  

Дед ничего не сказал. Он, с кирпичным лицом, полез куда-то в смородину.  

Старушка охала и ахала. Апполон её всячески успокаивал.  

– Опять вы этого придурка старого притащили... – выругалась бабка, а точнее мать Ярослава Ашотовича. Она была вылитая Ашотыч, только без усов и с седыми волосами.  

***  

Вечером суета отошла. Все сидели в беседке: ели и пили. Дед только пил, так как пока лазал по кустам потерял челюсть. Для страховки его привязали к лавке. Богдан с завистью поглядывал на "двоюродного брата". Тот был смазливый, с модной причёской и от него вкусно пахло. Он как-то харизматично рассказывал интересные истории. Вещал о том, как ездил в штаты, проводил отпуск на Мальдивах и прочие дорогие слова употреблял. Анекдоты, кстати, мастерски рассказывал. Богдану было очень смешно, но он это терпеливо скрывал. Бабка каждый тост посявящала не снохе, а Апполону. Именно он был героем дня, эдакий эталон настоящего молодого человека. Он и про рыбалку знает и в машинах разбирается. Даже умеет Виндоус переустанавливать. В подходящий момент Богдан поднялся с бокалом и озвучил тост для матери. Тост был скучный, с деепричастными оборотами, со словами-паразитами, типа "блин". Богдан так сильно перенервничал, что поздравление больше походило угрозу убийством. Подарок Богдана состоял из следков и зажигалки. Следом встал Апполон и начал:  

– Дорогая моя, Ефима Зигфридовна, Тётя Фима. В этот замечательный тёплый вечер от всего сердца хочу тебя поздравить с днём рождения. Возраст уточнять не буду...  

На этом моменте все посмеялись, кроме Богдана.  

– Поздравляю тебя, тётя Фима, с этим прекрасным праздником! Желаю от всей души оставаться такой же красивой, женственной и счастливой. Пусть твои глаза всегда сияют без причины, а окружающие дарят заботу и внимание. Наслаждайся каждым прожитым мгновением, пусть сбудутся все самые сокровенные желания. Желаю крепкого здоровья, благополучия в семье, душевного спокойствия и настоящего женского счастья! С днем рождения!  

Речь племянника произвела фурор. Столько оваций Богдан не слышал даже на концерте "Отпетых мошенников" в ДК "Стриптизёров" в прошлом году.  

– Небольшой презент, – улыбнулся Апполон и вручил тёте небольшую коробочку.  

Ефима раскрыла подарок – смарт-часы.  

– Да пошли вы, блин! – рявкнул Богдан и ушёл из-за стола, чуть не выбросив букет хризантем.  

– Ты куда собрался? – крикнула ему в след Ефима.  

– Домой, блин, – буркнул сынок и, подойдя к будке туалета, вступил в свежее говно.  

– Ну, Фимка, давай, – чокнулся Ашотыч с именинницей. – С праздничком.  

– Дядь Ярик, – отвлёк его Поля от поглощения, – а чего у вас с машинкой приключилось? Может помочь?  

Ашотыч ответил, что нету тормозов. Племянник поднял родственника и повёл под навес смотреть причину.  

Начинало темнеть.  

– Сынок-то твой просто очарование, Ефимочка, – восторженно шепнула бабка снохе, имея в виду Апполона.  

– Это же племянник мой.  

– А сынок тогда кто?  

– Богдан, – вздохнула Фима и кивнула на дизертира, который загадочно стоял у грядок и ругался на комаров.  

– А-а, – поняла бабка и восторг у неё пропал.  

Богдан побродил по территории, дошёл до картофельного поля. Потом его догнала Ефима и попыталась утешить. Он обиженно что-то предъявлял матери. Жаловался, что позвали его, чтобы посмеяться и тд. Говорил, что, "если бы знал, что столько народу, то обулся бы не в сланцы, блин, а кеды напялил".  

– Сынок, не обращай внимания на Полю. Он не такой идеальный, каким пытается показаться. Он до университета путал лево с право.  

– Ну и чё, блин, теперь? Я до сих пор иногда путаю.  

С минуту они стояли в обнимку. Ярослав это увидел и изменился в лице. Словно маринованный помидор.  

– Дядь Ярик, так у вас же тормозная трубка лопнула.  

– Хрена себе, – почесал голову и пузо Ашотыч. – И чё делать?  

Апполон порылся у себя в багажнике и достал новую медную трубку.  

– Ну, Поля, ты прям герой, – разулыбался румяной мордой Ашотыч и снова посмотрел на обнимающихся. Апполон это заметил.  

Благодаря маме Богдан вернулся за стол и тут же уткнулся в телефон. Пока мужики прокачивали тормоза на волге, бабы разговаривали о своём. Богдан был и расстроен и в то же время скучал. Даже коньяк не радовал его.  

– Телефон хоть убери. С семьёй пообщайся, – твердила Ефима.  

– Да чё, блин… Чё вы о своих огородах там всяких, бабках умерших. Духота.  

– Молодёжь… – цыкнула Зигфридовна.  

Тут Богдан оживился:  

– Ну если прям сильно надо я могу проконсультировать насчёт прайс-листа на похороны. Кое-где сейчас действует акция. У меня связи есть. Вот например...  

Он достал из-за пазухи свёрток и стал зачитывать разного рода услуги.  

Женщины были в шоке. Хотя бабка, нет-нет, да прислушивалась.  

– Я тут как-то трупом на час был, от парня ничего не осталось после аварии, поэтому перед родственниками, чтобы было не так стыдно, меня наняли.  

– Ты чего несёшь! – взъерошилась мать. – Как тебе не стыдно!  

– Огромное спасибо гримёрам, – будто не слышал её Богдан. – Они из тебя кого хочешь сделают: хоть джокера, хоть Олега Витальевича Давыдова.  

– А Олег Витальевич это кто? – спросила бабка.  

– Да физрук мой. Я уж так, для примера.  

– А где дед? – женщины случайно обнаружили пропажу "фронтовика". За забором, на соседнем участке послышался шум бензопилы и грохот. Ефима ахнула. Она поняла, что это дело рук или ног деда. Разрезая мглу кто-то перепрыгнул через забор, но неудачно, прямиком в компостную яму. После крика недовольства к беседке приблизилось несуразное грязное тело. Богдан схватил нож и только при свете лампы показалось толстое рыло соседа Анатолия. Штаны его были приспущены, а в руках маячила упаковка салфеток.  

– Ефима, принимайте меры. Я так больше не могу. Ваш дед мне не даёт фильм досмотреть.  

– Что такое?  

– Да он у меня уже пятую ёлку за это лето спилил.  

Двойной подбородок соседа шевелился в такт его речи. Аналогично обстояло и с его брюхом. Со стороны калитки нарастал шум, треск и шепелявая ругань. Это был дед. Он тащил ту самую ель и пытался, скорее всего, закинуть её в дом.  

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…