Крапива

„Все мы родом из детства“ – А. де Сент-Экзюпери.  

Стоял знойный летний день. В такие дни кажется, что свет превращается в густую солнечную пасту, которая стекает с раскалëнной поверхности Солнца и ложится слоями на землю. В такие летние деньки на улице видишь только бегающих детишек в детских городках, прогуливающихся пенсионеров и женщин с колясками, все остальные, менее смелые, сидят дома и спасаются под холодным дуновением кондиционера или вентилятора. В такую погоду порою ничего не хочется делать, охота просто лечь и позволять жаре превратить тебя из растекающегося на кровати человека-желтка в нежную и сочную человеческую яичницу. Однако, с возрастом люди меняются, не зря говорят: "Старый, что малый". Будучи ребëнком, я удивлялся, как пенсионеры не изнывают от жары, бесстрашно выбираясь на улицу даже в самую знойную погоду. Оказалось, что очень даже изнывают, просто другого выхода нет. Большинству пенсионеров, из числа тех, что не работают, попросту нечем заняться. Ну а вы представьте себя на их месте: вы сидите в четырёх стенах целыми днями, зачастую в одиночестве и тишине, вам просто приходится выдумывать, чем заняться. Поэтому многие пожилые люди выбираются на улицу и просто гуляют, ходят и смотрят по сторонам, да. Возможно, они погружаются в какие-то глубокие философские размышления, может, просто вспоминают свою жизнь, вероятно, некоторые думают о своих семьях или о делах. Иногда пенсионеры сбиваются в небольшие кучки, возможно, им так интереснее проводить время. Причём, чаще всего, эти кучки пенсионеров имеют строгую половую сегрегацию: бабульки сидят на лавочках у подъезда и ворчат, а деды сидят во дворах, с внуками, или в гаражных кооперативах. В одном из таких как раз и была эта история.  

Около девяти утра из-за угла восьмого проезда гаражного кооператива появилась человеческая фигура. Человек в светлой рубашке и брюках, с седой головой и загорелой раскрасневшейся кожей, покрытой морщинами, на ноге гипс, а под мышками –костыли. Шёл старичок неуклюже, покачиваясь и норовя упасть плашмя на землю, но держался, ковыляя на костылях. Казалось, он шёл вечность. Пенсионер вроде и двигался, но его силуэт почти не приближался. В конце концов, он всë-таки смог добрести до своего гаража, теперь перед ним возникла другая проблема – отворить гаражные двери. Для этого нужно было отпереть несколько замков, потому что пенсионеры зачастую педантичны, отчего все вещи, к которым они прикасаются, подвержены кустарной модернизации в угоду прагматизма. Когда пожилой мужчина расправился с замками, он поймал на себя взгляд другого, пенсионера, который сидел на табуретке около открытых дверей на пару гаражей дальше.  

– Здрасьте, Владимир Сергеевич! – сказал пенсионер с гипсом.  

– И вам не хворать, Александр Иваныч! А я думал, куда вы пропали, думал, заболели. А что это вы в гипсе? Ногу сломали?  

– Да, сломал не так давно. Слушайте, а не поможете мне машину выкатить, а то гнить начнёт в сырости?  

– Помогу, какие вопросы. А она не заводится что ли?  

– Не-а, гиблое дело. Аккумулятор сел и масла нет.  

– Так давайте аккумулятор на зарядку и зальём.  

– Да хватит вам, не надо. Всё равно еë уже некому отдавать, сын, царствие небесное, уже не поездит, а внуку она ни к чему.  

– А разве вам не надо никуда ездить?  

– Да куда там...  

– Ну, даже если некуда ездить, то двигателю долго стоять нельзя. Масло же всё в поддон стекает, детали без дела стоят. Давайте подзарядим аккумулятор и прогреем двигатель, Александр Иваныч. Пожалейте машину!  

– Ну хорошо. У вас крокодилы есть?  

– Есть.  

Через несколько минут Владимир Сергеевич, пожилой человек в клетчатой рубашке и толстых очках, принёс зарядку для аккумулятора, подключил к сети и подсоединил клеммы к аккумулятору. Пока он заряжался, Владимир Сергеевич подсел к Александру Николаевичу и они заговорили. Говорили о простых бытовых вещах, о политике, о погоде, о новостях, коих у пенсионеров бывает немного. Потом оба встали, с характерной для пожилых людей нерасторопностью, подошли к машине, после чего Александр Иваныч открыл капот. Открутив заглушку блока цилиндров, он начал заливать моторное масло в двигатель. Когда дело было сделано, старичок вынул щуп и посмотрел уровень масла. Удовлетворительно хмыкнув, он сунул щуп обратно и закрутил заглушку ГБЦ. Пенсионеры снова уселись. Повисла долгая пауза, которую прервал Владимир Сергеевич:  

– Александр Иваныч, покину вас на минуту, пойду покурю.  

Поднявшись со стула, Владимир Сергеевич шаркающей походкой пошёл к концу проезда гаражного кооператива, который перемежался с небольшой лесополосой. Встав на углу последнего гаража, он достал из грудного кармана пачку сигарет, вытащил одну и прикурил от спички. От сигареты начала тянуться к небу витиеватая струйка дыма. Владимир Сергеевич стоял и смотрел по сторонам: на ярко-голубое небо, ощетинившееся пушинками ватных облачков, на густую поросль сочных зелëных побегов, на дорогу проезда. Наконец, он посмотрел себе под ноги, где пробивалась сквозь сетчатый забор зубастые пилы крапивы. Вернувшись в гараж Александра Иваныча, который уже подсоединил подзарядившийся аккумулятор в моторный отсек, присоединил плюс и минус и направился к водительской двери, чтобы запустить двигатель.  

Раздался звук двигателя, рëв на первых секундах сменился на ритмичный стук. Выкатив автомобиль на дорогу, он затянул ручник и вылез из машины, встав на костыли. Приковыляв к стулу, Александр Иваныч с тяжестью опустился на него и поставил подле себя костыли.  

– Александр Иваныч, а как вы ногу сломали?  

–О, Владимир Сергеевич, был я недавно на больничном из-за пандемии. Долго не приходил сюда, лежал в больнице, этом... Ковидарии или как его. Пока лежал там, уже лето наступило, деревца позеленели, трава проросла. Ну шёл я привычной дорогой сюда, по просеке, иду и вижу – крапива растёт. Высокая, по колено. Ну я и свернул на другую тропку, а там после дождя грязь и скользко, ну я ногу подвернул и кубарем покатился. Ударился, видимо, обо что-то. Закрытый перелом ноги сказали.  

– Вы в брюках были?  

– В брюках.  

– А что через крапиву не пошли?  

Александр Иваныч нахмурил брови и задумался, посмотрев на небо.  

– Да меня отец в детстве крапивой порол за проступки.  

Снова повисла затяжная тишина. Владимир Сергеевич помолчал, протëр лоб и посмотрел на ясное голубое небо.